Она выглядела...собственно, весьма неопределенно: расположенные относительно далеко друг от друга зеленые глаза, то широко распахнутые, как у младенца, то ****ские с поволокой, но чаще уставшие, смотрящие куда-то вниз, в бесконечность, что ли, такие задумчивые-задумчивые. Губы её, её чувственный чуть приоткрытый рот, из которого часто виднелись две верхние почти белые единички, придавал её виду ещё пущую наивность. Или же сексуальность. Иногда она так вообще очень странно сжимала уста - то ли это была кривая ухмылка хитрости, то ли выражение сожаления...чёрт её поймёшь. ****ство в её лице, кстати, было мною замечено лишь тогда, когда я узнал обо всех чертях в её омуте. До этого она всегда казалась мне чистой, как монахиня.
А нос виделся мне больно уж убогим, серьезно, он совсем не гармонировал с остальными чертами - бесформенный, как будто из пластилина. Хотя в профиль ещё куда ни шло. А когда она вовсю улыбалась, то он расплывался и становился огромным, как пирамида Хеопса. Насчёт улыбки , кстати, ничего необычного не могу сказать: она всегда была для меня невероятно красивой и искренней. Какое бы впечатление она о себе не создавала, улыбка всегда делала её какой-то непорочной.
Так что я долго не мог понять для себя, какая же она: то ли единственное девственное и прекрасное, что осталось во всей нашей грязи, то ли сама грязнее этой грязи. Но после того случая наконец понял, что характеризовать её стоит лишь одним словом - спасительница.