Продолжение, начало - http://www.proza.ru/2016/01/08/2126
Уже третий день подряд дует встречный ветер. Если в предыдущие дни он только развевал наши вымпелы, то сегодня мы реально почувствовали, что значит грести против ветра на посудинах, обладающих такой парусностью, как наши, мелкосидящие лодки. Ветер крепчал с каждой минутой, и всё больших усилий требовалось, чтобы преодолевать напор ветра. И это не обошлось даром: на нашей лодке от усиленной гребли стала отрываться уключина от бокового поплавка. Благо дело, что подошло время обеда. Высадившись на берег, укрепили уключину, продев в сделанные в ней отверстия отрезки капронового шнура и приклеив их прорезиненной тканью к поплавку. Чтобы склейка закрепилась, весь груз переложили в переднюю часть лодки. Усевшись с Саидом по обе стороны на корме, стали грести каждый со своей стороны, работая веслом как на каноэ.
Встречный ветер усилился настолько, что не только на много замедлил движение, но не позволял держать лодку носом против ветра: то и дело её разворачивало, то одну, то в другую сторону. Нам приходилось прикладывать колоссальные усилия, чтобы выравнивать лодку, преодолевая бешеные порывы ветра. Наша лодка стала отставать. Чтобы нас подождать, ребята причалили к берегу. Но мы не смогли подойти к ним – отбойная струя пронесла нас мимо. И теперь уже им пришлось нас догонять.
Лишь только ближе к вечеру удалось перейти на греблю с уключинами – теперь уже мы пошли ровно со всеми. В лучах заходящего солнца, на незначительном удалении от берега на возвышенности предстали развалины древней крепости Кушак-Кала. На фоне угасающего неба возвышались мрачные громады стен – немые свидетели того, как в давние времена через Амударью в течение пяти суток на надутых бурдюках переправлялось войско Александра Македонского.
Ветер по-прежнему встречный, но значительно слабее, чем в предыдущий день. Течение устойчивое и позволяло нам продвигаться с частыми швартовками, когда все семь лодок соединялись в один плот, над которым возвышались семь мачт увенчанные вымпелами. Причем на трёх лодках кроме вымпела экспедиции, было ещё по второму: над командирской «Комсомолкой» развивается просоленный волнами Атлантического океана флаг с папирусной лодки «Ра», врученный Юрием Сенкевичем Владимиру Диденко, как руководителю самой значительной научно-спортивной экспедиции года. Второй вымпел с эмблемой журнала «Турист» укреплён над «волчьей» лодкой, поскольку штурман Сергей Волков командирован в экспедицию от этого журнала. И третий вымпел международного молодёжного лагеря «Спутник», развивается над лодкой комиссара экспедиции Павла Фадеева.
Уже более двухсот километров остались за кормой, а нам ещё не повстречалось ни одного населенного пункта. Верховья Амударьи заселены слабо: небольшие аулы один от другого разнесены на десятки километров. К тому же своенравная река, постоянно меняющая русло, заставляет людей строить свои жилища на удалении от берега. Селения, как правило, с берега не видать, и всегда защищены дамбой. Запасённая в Керки питьевая вода закончилась. Пришлось отстаивать и фильтровать речную, которая теперь уже нам не казалась такой мутной, но доктор сыплет в неё столько хлорки, что лишний раз и пить не захочешь. Но деваться некуда - колодезной воды взять негде: слева простираются безбрежные Каракумы, а справа знойные Сундукли. Колбаса и хлеб начали плесневеть, а пополнить запасы продовольствия негде.
Незадолго до подхода к Чарджоу, у меня случилось сильнейшее отравление со всеми сопутствующими проявлениями. По всей вероятности попался кусок порченой колбасы. Тут же поднялась температура. Несмотря на мерзкое состояние, и ужасную слабость, приходилось работать веслами наравне со всеми. Слава Богу, что остановка в Чарджоу. При разгрузке лодок, от слабости и головокружения, ходил как пьяный и не заметил, как распорол себе правую ногу, да так, что пришлось накладывать швы. Единственное, что утешало, так это то, что в путь отправляться через день.
Весь следующий день пролежал пластом с высокой температурой. Ничего не ел - пил только чай. Когда заходил Дед и спрашивал:
- Как дела, старик?
- Нормально! - бодро отвечал я, с трудом отрывая тяжёлую голову от подушки и через силу улыбаясь.
Доктору же приходилось признаваться:
- Без изменений.
Три дня голодания и высокой температуры привели к тому, что я едва ходил, покачиваясь и придерживаясь за стенку да ещё прихрамывая на правую ногу, которую нельзя мочить, пока не зарубцуется и не снимут швы. Рудольф сокрушенно качал головой. Я упрашивал его не сообщать о моём состоянии Деду. Страшнее всего была нависшая надо мной угроза - боялся, что "спишут на берег". Потерять возможность участия в экспедиции, когда за спиной уже более двухсот километров. Казалось, что всё на свете готов отдать, только бы не снимали меня с маршрута. Эти мысли не давали уснуть. Я ждал утра и боялся его.
Наконец дана команда к отплытию. Только когда оказался в своей лодке, я смог поверить в своё счастье. Я снова был с ребятами, а то, что температура не спадала это уже сущие пустяки. Правда, мне грести было очень тяжело. Выручал Саид: почти всё время он был на вёслах, лишь изредка я подменял, но он не позволял мне долго грести, видя моё состояние.
Чарджоу, а с ним и две с половиной сотни километров остались позади, а впереди наименее заселённый участок между Каракумами и Кызылкумами. Здесь река разливается на несколько километров и дробится на множество рукавов, глубина и расположение которых постоянно меняются. Хотя Амударья судоходна от Термеза до Муйнака, плавание по ней очень сложно.
Это чуть ли не единственная река, где применяются только колёсные теплоходы. Из-за постоянно блуждающего фарватера, сесть на мель, здесь считается вполне обычным делом. Усиленно работая колёсами, тем самым вымывая из-под себя ил и песок, теплоход самостоятельно снимается с мели. Против течения буксиры с баржами идут и ночью. Вниз же по течению идти опасней: на застрявший буксир может понести баржу.
Особенно затруднено плавание в низкую воду: ранней весной и поздней осенью. На Амударье бывает два паводка: в апреле – мае, когда тают снега низкогорий и идут дожди и в июне – июле, когда тают снега и льды в горах. В это время уровень реки резко поднимается, она выходит из берегов и затопляет не только плоскую равнину своей дельты, но и обширные площади в среднем течении. Мы видели следы такого потопа в Чарджоу, оставившие чёткую метку на стенах домов.
В сентябре уровень воды уже пошёл на спад, и наша эскадра то же раз за разом садилась на мель. При этом приходилось выпрыгивать за борт и стаскивать лодку, вдвоём это делать не так уж трудно, но из-за забинтованной ноги я не мог помочь своему напарнику.
Саид! Дружище! Тебе одному приходилось упираться за двоих, лишь, когда воды было не более чем по колена я, оставив перебинтованную ногу в лодке, здоровой отталкивался ото дна. Но лишь стоило воде подняться, я вынужден был вновь влезать в лодку, в то время как Саиду приходилось зачастую чуть ли не с головой проваливаться в неожиданно появляющиеся ямы. Я втаскивал его в лодку и снова за весла. Ребята уходят далеко вперёд. Мы отстали, торопимся, чтобы догнать. Снова мель. В спешке не убрали весла внутрь лодки. Правое весло вонзается в песок. Под напором течения, лодка всей тяжестью наваливается на него. Уключина растягивается, скрипит и, не выдержав нагрузки, лопается.
Какая досада! Ну, прямо сплошная полоса невезений!
Пока ремонтировали уключину ребята ушли вперёд так далеко, что лишь на горизонте маячили мачты с вымпелами. Саид и так уже измучился за этот день, а тут ещё, и догонять надо. Я помогал ему, как только мог, выбиваясь из последних сил, которых теперь у меня и так мало осталось:
я уже который день ничего не ел и в этот день тоже завтрак и обед отдал Саиду. Догнав ребят, которые ошвартовались, ожидая нас, мы вырвались вперёд, пока они расшвартовывались.
Спустился вечер... Мы далеко ушли вперед и остановились у островка, чтобы подождать ребят. Но они встали на ночлег ниже по течению. Теперь нам пришлось тащить лодку и выгребать против течения. Подошли к лагерю, когда все лодки уже были разгружены и вытащены на берег. Я на одной ноге кое-как выкарабкался на берег и стал принимать от Саида груз. Мы разгрузились и тут от ребят узнали, что Дед решил изменить состав нашей и пятой лодки. За ужином убедились в серьёзности его намерений на этот счёт. Мы чуть ли не на коленях ползали, упрашивая его не делать этого, и он, в конце концов, смилостивился, ограничившись на первый раз нарядом вне очереди. Спать попадали как убитые и первый раз над нашим лагерем не звучали песни.
Продолжение - http://www.proza.ru/2016/01/08/2456