Рог Демона-2. Химера и Грифы

Пролог


Тем летним утром Геллия проснулась раньше, чем обычно. «Что-то сегодня должно произойти», – с необъяснимой уверенностью подумала она, глядя в потолок. Хорошее это «что-то» будет или нет – она не знала. Яркий солнечный луч пересекал комнату, упираясь в дверь и будто бы пытаясь ее открыть. Поняв, что снова заснуть не удастся, Геллия вскочила с кровати.
 
На кухне никого не было – по всей видимости, ее жених ушел на работу несколько минут назад. «Совсем скоро мы поженимся», – подумала Геллия. Будущее представлялось ей простым и определенным: небольшое свадебное путешествие, потом они с мужем вернутся сюда, в этот уютный домик на окраине Сизых Холмов, заведут детей и будут жить дружно и спокойно до конца своих дней. Вместе с тем ей было страшновато: жизнь замужней женщины, как ни крути, сильно отличается от беззаботного существования молодой свободной девушки, и Геллия мучила себя страхами, что что-нибудь обязательно пойдет не так. Кроме того, в глубине души она знала, что питает к своему жениху что угодно: уважение, дружеские чувства, симпатию – но только не любовь. Ее способность любить, кажется, навсегда осталась с другим человеком. «Это неважно, – убеждала себя она, – любовь для счастливой жизни необязательна. А для счастливого брака вполне хватит уважения».

Утро она провела в маленьком огородике за домом; к обеду пришел ее жених. После обеда он остался в гостиной – до возвращения на работу было еще полчаса – а девушка вновь принялась за грядки. Закончив с овощами, она переместилась на клумбу, разбитую вдоль дорожки к домику, и только начала поливать цветы, как услышала звук приближающихся шагов.

Изящная кованая калитка распахнулась, и на дорожке появился высокий мужчина в длинном плаще и темном, припудренном дорожной пылью костюме. Геллия вгляделась в его лицо, наполовину скрытое капюшоном, и воскликнула:

 – Геррен!..


Глава 1. Геррен возвращается


Бросив лейку, Геллия побежала к нему. Геррен скинул капюшон и, смеясь, подхватил ее на руки.

 – Как?.. Как ты меня нашел? – задыхаясь от радости, спрашивала она.

 – Я же маг, моя дорогая, – улыбаясь, объяснил он, – для меня это было не очень сложно.

 – Солнышко, кто там? – донесся из окна гостиной голос ее жениха. Геррен вопросительно
 
взглянул ей в глаза, всё понял и помрачнел.

 – Ты живешь не одна?

 – Я скоро выхожу замуж, – не глядя на него, ответила Геллия. Радость, которую они только что испытывали, бесследно улетучилась.

 – Я думал, мы…?

 – А что мне оставалось делать? – почти плача, спросила Геллия. – Ты тогда исчез, как сквозь землю провалился, и два года я о тебе ни одного слова не слышала. Даже Цинг не смог определить, где ты! На третий год я смирилась и перестала ждать.

 – Думаешь, я по своей воле пропал? – вскинулся Геррен. – У меня были на то причины, обстоятельства, которые оказались гораздо сильнее меня!

 – Ты прекрасно знаешь, что говорят о молодых девушках, одиноко живущих на отшибе! – теперь и Геллия начинала сердиться. – Я не могла больше таиться и ждать.

 – Кто он? – Геррен вскинул голову.

В этот момент виновник ссоры появился на пороге домика, чтобы узнать ответ на свой повисший в воздухе вопрос. Увидев вышедшего из дома мужчину, Геррен потрясенно воскликнул:

 – Вы?..


 – Да, Илори сделал мне предложение, и мы вот-вот поженимся, – подтвердила Геллия, подходя к жениху и обнимая его. Она ненавидела себя в этот момент, но жребий был брошен – Геррен пришел слишком поздно.

 – Профессор Сеткет… – Геррен не мог найти слов – едва ли не впервые за всю свою жизнь.

Да, это был он – знаменитый химик и преподаватель по снадобьям школы Талантук Илори Сеткет. Ему едва-едва исполнилось тридцать шесть, а рядом с Геллией он выглядел и того моложе.

 – Моргансен, а что Вас удивляет? – прохладным тоном осведомился Сеткет. – Геллия всегда мне нравилась, но, когда она была моей ученицей, я не мог и мысли допустить о чем-то большем. А вот когда она вернулась в школу после похода, уже выпускницей…

 – Пойдем в дом, – прервала Геллия, – Илори, тебе еще не пора?

 – Если я тебе мешаю – уйду сейчас, – с готовностью ответил профессор.

 – Хорошо, иди, – Геллия быстро поцеловала его в щеку, – к ужину сделаю твое любимое жаркое.

 – Всего доброго, Моргансен, – учтиво поклонился Сеткет, и Геллия осталась с давним боевым товарищем один на один.

 – Ты голоден? – спросила она по дороге в гостиную.

 – Нет, – буркнул он, оглядываясь по сторонам. Домик Сеткета, куда переехала Геллия, когда было принято решение о помолвке, сиял чистотой и дышал уютом, но Геррену там совсем не нравилось.

 – Геррен, пожалуйста, поставь себя на мое место, – взмолилась Геллия, – я ждала тебя два года, не имея от тебя никаких вестей… я даже не знала, искать ли тебя среди живых или среди мертвых! А Илори…

 – Он уже Илори? – зло спросил Геррен.

 – Он мой жених, как еще мне его называть? Профессором?

 – Я все равно не понимаю, – не унимался Геррен, – как ты могла так со мной поступить?

 – Прекрати, – теперь и Геллия вышла из себя, – ты пришел для того, чтобы меня укорять? Тогда лучше уходи.

 – Я не думал, что ты так быстро забудешь все, что с нами было. Если это для тебя теперь ничего не значит…

 – Замолчи! – крикнула она. – Ты сам не знаешь, что говоришь! За все эти три года я не переставала думать о тебе…

 – В его объятьях? – с ужасным сарказмом вставил Геррен.

 – Все, хватит! – терпение Геллии лопнуло. – Ты явился в мой дом после трех лет скитаний неизвестно где, оскорбляешь меня и моего любимого человека… – она вся внутренне сжалась.

 – Любимого?.. – Геррен, услышав это, как-то сник и заговорил совсем другим тоном. – Ты его любишь?..

 – Да, люблю, – глядя ему в глаза, безжалостно ответила Геллия. Если бы только Геррен знал, как тяжело ей далась эта ложь!..

 – Что ж… – Геррен скукожился, сразу стал меньше ростом, и вся его спесь исчезла, – тогда мне нечего здесь делать.

 – Очень хорошо, что ты это понял, – фыркнула девушка, – я долго ждала тебя, много дней надеялась, что ты вернешься… но вот уже год, как все изменилось. Ты больше не имеешь надо мной никакой власти, у тебя нет на меня никаких прав. Через десять дней я выйду замуж, но ты можешь начинать привыкать к мысли, что я не твоя, прямо сейчас.

 – Извини, что побеспокоил тебя и возмутил спокойствие твоей семейной жизни, – тихо произнес он, не осмеливаясь поднять на нее глаза, – собственно, я пришел, только чтобы передать тебе королевский приказ немедленно явиться в Кереншес.

 – Что?!

 – Я был в столице… проездом, – туманно ответил Геррен, – король пригласил меня на обед – он ведь знал о свержении Курадис – и за этим обедом попросил передать тебе его желание видеть нас обоих. Он хочет поблагодарить и тебя за спасение королевства.

 – Я никуда не поеду.

 – Король знал, что ты это скажешь, и велел сообщить, что в этом случае за тобой прибудет отряд королевских солдат.

 – Вот как? Интересный способ поблагодарить меня за победу над Курадис. Что ж, похоже, у меня нет выбора. Когда я должна быть там?

 – Чем скорее, тем лучше, но в любом случае не позднее, чем послезавтра.

 – Тогда отправимся завтра утром, – подытожила Геллия, – а на сегодня – до свидания.


 – Что понадобилось от тебя Моргансену? – осведомился за ужином Сеткет.

 – Он пришел, чтобы забрать меня в столицу, – не поднимая глаз от тарелки, ответила Геллия, – говорит, что король прознал о нашей победе над Курадис…

 – Долго же до него доходила эта новость.

 – … и хочет устроить в нашу честь торжественный обед.

 – А разве указ Доргена о запрете на магию уже снят?

 – Нет, действует. А что?

 – Король, стало быть, думает, что вы победили ведьму только с помощью холодного оружия?

 – К чему ты это все говоришь?

 – К тому, что не нравится мне вся эта затея с путешествием к королю, – заявил Сеткет, аккуратно отложив вилку, – тут что-то неладно.

 – Илори, пожалуйста, прекрати всех во всем подозревать, – взмолилась Геллия, – Геррен – мой давний друг, и я ему доверяю.

 Ее жених покачал головой и ничего не ответил. Видя, что он все еще сомневается, она добавила:

 – Прошу тебя, позволь мне пойти. Я вернусь не позже, чем через три дня, обещаю.

Он взглянул на нее:

 – Ладно, я вижу, тебе очень хочется. Иди, – он встал из-за стола, поцеловал свою невесту и ушел спать.

Геллия, убирая со стола, по привычке напевала песенку и вдруг поймала себя на мысли, что эту же песню пел Геррен, когда они искали артефакты. Разозлившись на себя, она оборвала пение и задумалась о предстоящей свадьбе. Однако вместо церемонии, вскоре ей предстоявшей, она видела их с Герреном фиктивное бракосочетание в лесу недалеко от Алой Реки, когда им понадобилось выдать себя за семейную пару. Отогнав эту мысль, она домыла посуду и поднялась в свою комнату. По традициям Керентии жених и невеста могли жить вместе и до свадьбы, но ночевать должны были порознь и дальше поцелуев не заходить.

Перед сном Геллии захотелось взглянуть на свое свадебное платье. Она распахнула дверцы шкафа; платье смутно белело в полутьме. Геллия вытащила его на свет.

Платье было белоснежным, без малейшей примеси какого-либо оттенка. Шелк спадал волной до самого пола. Лиф был усыпан сверкающим белым и прозрачным бисером; на юбке тоже были бисерные узоры.

Любуясь платьем, Геллия вдруг вспомнила, как Геррен ей как-то заявил:

 – А знаешь, мне кажется, тебе бы пошло белое платье простого кроя…

 – Да что же это такое! – Геллия повесила платье обратно в шкаф и со злости даже дверцей хлопнула. Она убедилась, что все ее мысли так или иначе приводят ее к одному и тому же – к Геррену.

Она легла, но не могла уснуть: все перебирала, как драгоценности, воспоминания об их с Герреном походе за артефактами. Каждую секунду этого похода она помнила так, словно это было вчера, – а ведь прошло уже три года. Потом она вспоминала, как закончилась их погоня за артефактами…

***

Геллия очнулась от боли. С трудом открыв глаза, она увидела, что лежит на животе и придавлена ниже пояса большим камнем. Рядом из-под обломков была видна рука Геррена.

Геллия с трудом заставила себя вспомнить хоть какое-нибудь заклинание. Синеватый луч ударил в камень, и валун рассыпался на груду мелких камешков. Геллия услышала треск срастающихся костей, увидела, как затянулись раны, и медленно поднялась.

Геррен лежал рядом с ней под кучей камней – кажется, это были остатки бортика арены. Геллия огляделась и увидела в стороне Курадис. Ведьма была распростерта на песке; как Геллии ни хотелось быстрее помочь Геррену, она решила, что прежде всего надо удостовериться в смерти ведьмы.

У Курадис было более-менее цело только лицо – по крайней мере, ее можно было узнать. Все ее тело было изломано и вывернуто под невероятными углами. Геллия наклонилась и внимательно осмотрела ведьму, пощупала ей шею. Пульса не было, да и трудно было сомневаться в том, что она погибла под градом осыпающихся камней. Геллия выпрямилась и медленно вернулась к Геррену, подобрав по пути статуэтку Мэны, валявшуюся на песке.

Один за другим она убрала все камни, лежавшие на нем, – какие-то заклинаниями, какие-то руками. Геллия видела, что Геррен сильно изранен, но дышит. Она опустилась на колени рядом с его головой и тихо позвала его по имени.

Геррен медленно открыл глаза.

 – Я умер? Мы оба… умерли? – спросил он еле слышно, увидев Геллию.

 – Нет. Мы оба живы, – ответила она.

Он вздохнул и закрыл глаза.

 – Я могу тебе как-нибудь помочь? – Геллия осторожно погладила его по голове.

 – Надо попробовать вызвать наши сумки, – сказал он, снова открывая глаза, – в моей есть пара снадобий. Только мне одному не хватит сил…

Геллия кивнула. Геррен слабым голосом начал формулу, она подхватила. На последних словах он потерял сознание, и Геллия договорила по памяти, изо всех сил надеясь, что заклинание сработает.

Прошло несколько томительных минут, и через дыру в потолке арены свалились две сумки. Геллия вскочила и бросилась к ним, высыпала из обеих все, что в них лежало. Схватив несколько пузырьков, выпавших из сумки Геррена, она поспешила к нему.

Геррен уже успел прийти в себя.

 – Все получилось, – сказала она ему, – вот снадобья.

Она помогла ему выпить снадобье Минутного Забвения – обезболивающее – и, когда он вздохнул с облегчением, начала обрабатывать его раны.

Геррен никогда не думал, что будет радоваться своему происхождению. Родившись полулюдоедом, он унаследовал от отца крепкие, широкие кости, и сейчас Геллия, поливавшая его раны едким зельем, с удивлением сообщила ему, что у него ничего не сломано.

 – Кажется, все, – сказала Геллия через некоторое время, – по крайней мере, все, что видно, я обработала.

Она слегка покраснела. Геррен осторожно сел на песке.

 – Нам еще повезло, – продолжала Геллия, – я до сих пор не могу поверить, что мы живы. Ты сможешь идти?

 – Попробую, – Геррен стиснул зубы и попытался встать на ноги, но тут же со стоном повалился обратно на песок. Геллия увидела, как он сжимает кулаки и пытается подняться снова.

 – Давай помогу, – она протянула ему руку.

 – Я со стыда сгорю, – скрипнул он зубами, – что это за мужчина, которому приходится опираться на женщину?

 – Это мужчина, у которого нет регенерации, и женщина, у которой есть, – спокойно ответила Геллия, – сейчас главное – выбраться отсюда. Геррен, пожалуйста, позволь мне помочь.

Он вздохнул, принял ее руку и с трудом поднялся на ноги.

 – Голова кружится? – спросила Геллия. – Обопрись мне на плечи. Не бойся, я выдержу.

Она увидела, что у него в глазах заблестели слезы. Геррен со стоном сел.

 – Геррен… – Геллия обняла его, чувствуя, как он вздрагивает. – Не надо так расстраиваться. Я знаю, что ты сильный, что защитишь меня, просто сейчас моя регенерация сыграла с нами злую шутку. Я понимаю, что тебе очень больно, но надо постараться уйти отсюда.

Он затих и через некоторое время заметил:

 – Ладно, давай попробуем еще раз.

Он встал, и Геллия помогла ему сделать несколько шагов. На плече у нее висели обе сумки, в одну из которых она бросила статуэтку.

 – Не так плохо, как могло бы быть, – деланно бодрым голосом сказал Геррен, хотя Геллия видела, как он морщится при каждом движении, несмотря на обезболивающее зелье.


На удивление, дорогу из Арены Битв на улицу Геллия и Геррен нашли сразу.

 – Не верится, что мы побывали там и вышли наружу живые, – сказала Геллия, оборачиваясь.

Арена Битв снаружи выглядела как огромный храм. Это было гигантских размеров каменное здание с куполообразной крышей – Геллия увидела в ней большую дыру и поняла, что это работа формулы, которую она прочла в конце сражения с Курадис. К дверям – массивным, похожим на ворота, – вела длинная мраморная лестница. По обеим сторонам от входа высились колонны со статуями волшебниц на самом верху.

 – Смотри, – прохрипел Геррен, – кажется, это Восход.

 – Восход? Сейчас же вечер, – ответила Геллия, все еще смотря на здание.

 – Да нет, – сказал он, – твой пегас Восход.


***

С рассветом, радуясь, что больше не нужно делать вид, будто спит, Геллия вскочила с кровати, оделась и спустилась в кухню. Сеткет еще даже не проснулся; девушка принялась готовить завтрак, подбирая его любимые блюда.

Ждать жениха ей пришлось недолго. В ту ночь Сеткет тоже спал плохо и спустился раньше обычного.

 – Привет, – он поцеловал ее в макушку и сел, – что случилось? Ты какая-то грустная.

 – Я сегодня должна идти с Герреном в столицу, – ответила она.

 – Но ведь ты сама говорила, что это ненадолго. Значит, и грустить нечего. Вернешься, мы поженимся… будем жить как нормальные люди, и ты забудешь всю эту кутерьму с артефактами…

Геллия кивала, а в глубине души кричала ему: «Как я могу это забыть? Это было самое счастливое время в моей жизни!» И, конечно, она никогда не призналась бы, что, едва увидела Геррена, как все былые чувства вспыхнули в ней с новой силой.

 – Во сколько ты уходишь?

 – Не знаю, как Геррен зайдет. Думаю, часов в восемь.

 – Значит, я не смогу с тобой попрощаться, когда приду на обед, – рассудил Сеткет, поднялся и, поцеловав ее, произнес:

 – Счастливого пути, моя любимая. Я буду с нетерпением ждать тебя обратно.


Как Геллия и ожидала, Геррен зашел в восемь. К этому времени она уже была готова.

 – Доброе утро, – поприветствовал ее Геррен, – пойдем? Или тебе еще что-нибудь нужно доделать?

 – Нет, ничего.

Она заперла дверь и зашагала по дорожке к небольшому сарайчику за домом.

 – Ты куда?

 – А мы разве пешком собираемся в столицу идти? – приподняв брови, спросила она. – Я думала, что на Восходе будет удобнее… хотя как знаешь, пешком так пешком.

 – Нет-нет, я просто подумал…

 – Подумал, что я отдала Восхода в питомник Филлс? И зря. Он-то, в отличие от тебя, меня не бросал и на три года не пропадал.

 – Я тебе уже говорил, что я исчез не по своей воле.

 – Хотела бы я знать, что тебе помешало.

Он не ответил, наблюдая, как она седлает пегаса.

 – Ты теперь летаешь с седлом? Вижу, ты стала настоящей домохозяйкой, – не удержался он.

 – Что?! – она обернулась так резко, что ее широкая юбка хлестнула его по ногам. Геррен пожалел, что не смолчал. Геллия закинула седло на полку и вывела пегаса на улицу.

 Молча усевшись на Восхода, она дождалась, пока и Геррен устроится, и сразу же подняла пегаса в воздух.


Полет до Кереншеса был недолгим, и вскоре Геррен уже помогал Геллии спуститься со спины Восхода. Как и когда-то, они выбрали лес недалеко от Алой Реки, чтобы спрятать в нем пегаса, и до столицы дошли пешком.

 – Помнишь, мы жили в этом трактире? Еще выдавали себя за мужа и жену, – показав на вывеску, заметил Геррен.

 – Помню, – сухо ответила Геллия.

 – Как все странно в жизни, – продолжал он, не обращая внимания на ее недружелюбный тон, – я тогда думал, что, как только мы найдем артефакты, то и вправду поженимся. Я даже знал, какое на тебе будет платье в день свадьбы…

 – И какое же?.. – тихо спросила она, уже зная, что он ответит.

Он подробно описал ей наряд, практически полностью совпавший с тем, в котором она должна была выйти замуж через девять дней. Геллия поспешила сменить тему:

 – Где же ты все-таки был эти три года?

 – Да так… странствовал, – расплывчато ответил он.

Разговор явно не ладился, и они надолго замолчали. Геллия заговорила снова, лишь когда они подходили к замку.

 – Как я вижу, здесь все восстановили после нашего вторжения, – улыбнулась она.

 – Да, холл пришлось отстроить заново, да и внутри кое-что переделать.

 – Когда король желает нас увидеть?

 – Он говорил, чтобы, как только мы окажемся в столице, сразу же шли в замок.

 – А если бы мы ночью явились? – удивилась Геллия.

 – Король заявил, что он считает делом чести отблагодарить храбрых героев, спасших его подданных от злобной ведьмы. Поэтому мы можем прийти в замок в любое время дня и ночи.

Геллия ничего не ответила, но подумала, что все это как-то подозрительно: три года между победой над ведьмой и благодарностью короля, удивительная осведомленность Геррена о происходившем в замке, его настойчивость… Однако, решив, что рядом старый друг, с которым она прошла сквозь огонь и воду, Геллия отогнала эти мысли.

Мост был опущен, многочисленные решетки блестели стальными прутьями где-то высоко над их головами, и Геллия и Геррен беспрепятственно прошли во внутренний двор замка. Там их встретил стражник в сверкающих доспехах, поспешно поклонившийся Геррену и со словами «Пожалуйте сюда» пошел впереди.

«Надо же, какие почести, – удивилась Геллия, – Геррена и вправду встречают как героя. Но почему только спустя три года?..»

Стражник привел их к хорошо знакомому залу – когда-то именно здесь под видом четы Кальдоре они дурачили придворных и искали лук Рупфеля. Король и королева, как Геллия смогла разглядеть сквозь приоткрытые огромные двери, сидели на тронах в глубине зала. Их проводник скользнул за дверь, и они услышали его голос: «Ваше величество, к Вам пожаловали…» Не успела Геллия удивиться такому странному представлению – точнее, его полному отсутствию – как двери распахнулись, и стражник пригласил их войти.

По знакомому проходу, выстланному коврами, они приблизились к трону короля. Он, увидев Геллию, вскочил со своего места и поспешно подошел к ней.

 – Моя дорогая, – он взял ее за руку, – я очень рад видеть Вас здесь, Вас – великую героиню! Вы увидите, как король умеет награждать…

Геллия совсем смутилась и пыталась отнять свою ладонь у короля; Геррен с равнодушным и холодным видом стоял рядом.

 – Я отблагодарю Вас так, как Вы того заслуживаете, – продолжал король и вдруг воскликнул:

 – Стража! Взять эту ведьму!

 – Что? – Геллия отчаянно рванулась, но король держал крепко. Пожалев, что оставила меч дома, она замахнулась, чтобы ударить короля и вырваться, но ее занесенную руку перехватил… Геррен.

 – Что ты делаешь? – крикнула она. – Ты же мой друг!

 – Он друг королевства, моя милая, – прошипел король, – а Вы, будучи врагом королевской власти, стали и его врагом.

 – Геррен, скажи, что это неправда! – умоляюще посмотрела на него Геллия. – Скажи, что ты все помнишь: и школу, и наш поход…

Геррен пристально посмотрел на нее и отвел взгляд.

 – Ты… ты меня предал? – выдохнула она, не веря своим глазам. Ей казалось, что происходит что-то совершенно немыслимое.

 – Да, дорогая, он Вас предал, – вместо Геррена ответил король. В это время подоспела стража, и Геллию скрутили четверо мощных мужчин, – держите эту ведьму покрепче и не вздумайте снимать те амулеты, которые вам дал Конгер!

Геллия, пытаясь вырваться, увидела, как Геррен протягивает руки двум другим стражникам и как они связывают его. Его провели мимо, и он даже не поднял на нее взгляд. Она повисла на руках державших ее мужчин, но почти сразу выпрямилась и прекратила попытки вернуть свободу.

 – Не бойтесь, я не причиню вам вреда, – настолько любезно, насколько позволяла ситуация, сказала она стражникам, – можете вести меня, куда угодно его величеству.

Король, несколько удивленный ее поведением, пробормотал: «Бросить ее в темницу», и ее повели к небольшой дверце рядом с троном.


Глава 2. Поединок в подземелье


Стражники вывели Геллию на узкую, скользкую и темную винтовую лестницу. Спуск оказался гораздо длиннее, чем можно было предположить: Геллия чувствовала, что ее ведут к самому сердцу земли. Наконец начальник стражи, которого Геллия выделила из других по вызолоченной рукояти меча и расшитому звездами плащу, распахнул перед ней высокую обитую железом дверь.

Она попала в длинный, освещенный пламенем множества факелов коридор, по обе стороны которого виднелись решетки, а за ними – воры, убийцы, шарлатаны и разбойники. За одной из решеток никого не было, и Геллия решила, что туда-то ее и поместят, но стража повела ее в дальний конец коридора, где обнаружилась еще одна дверца и еще одна винтовая лестница. Второй спуск – и девушку привели в огромный подземный зал, больше похожий на святилище: всюду высились статуи божеств, перемежаемые многочисленными изображениями короля и его венценосных предшественников. В алтаре, видневшемся у одной из стен, Геллия с ужасом узнала аметистовую плиту, лежавшую когда-то на поляне неподалеку от Талантука и служившую местом размышлений многочисленных учеников-друидов.

 – Откуда здесь эта плита? – спросила она у начальника стражи.

 – Королевская гвардия сегодня ночью обнаружила в лесу магическую школу, гнездо злобных колдунов, и разрушила его, а эту аметистовую глыбу доставили к королю. Господин Конгер, советник короля, сообщил, что аметист помогает нейтрализовать злые чары, и поэтому эту плиту поместили здесь, в темнице для особо опасных преступников, – ответил стражник в расшитом звездами плаще.

 – А как же… – Геллия хотела было спросить, выжили ли преподаватели и ученики, но вовремя остановилась, сообразив, что выдаст себя с головой.

 – Как же – что? – подозрительно переспросил начальник стражи, глядя на нее и держа одну руку на рукояти меча, а второй сжимая амулет, висящий на груди поверх доспехов.

 – Как же работает эта плита? – вывернулась Геллия, изо всех сил придавая лицу наивное и восхищенное выражение.

 – Откуда мне знать, – ответил начальник стражи, – я же не колдун.

 – Не разговаривайте с ней, капитан Луст, она на Вас чары нашлет! – проговорил один из стражников.

 – Тихо, тихо, – проворчал начальник, – сам знаю, да только не похожа она на ведьму…

 – Все ведьмы выглядят как обычные женщины, – назидательно прогудел самый старший в отряде стражник, – иначе их бы давно переловили, и королевство было бы в безопасности.

 – Все, хватит болтать, – отмахнулся Луст, – посадим ее в камеру, и дело с концом. Вот пусть рядом с этой плитой и сидит.

 – А как же ритуал? – подал голос четвертый, самый молодой стражник из отряда.

 – Проклятие! – остальные явно уже успели забыть о ритуале и обдумывали приятные дела, ждущие их после окончания сегодняшней службы, вроде сидения в трактире с кружкой выпивки в компании развеселых друзей.

 – Звать Конгера? – уточнил молодой стражник. Начальник кивнул, и юноша исчез; зазвучали и почти сразу стихли его шаги на лестнице.

Геллия из-под ресниц рассматривала капитана стражи. Это был красивый мужчина лет тридцати трех-тридцати пяти, высокий, со светло-русыми волнистыми волосами до плеч и ярко-синими глазами. Голос у него был низкий, похожий на рокот прибоя.

Пока стражник, отправленный за Конгером, не вернулся, начальник стражи, в свою очередь, разглядывал пленницу и наконец изрек:

 – Вот не похожа ты на ведьму. Неужели ты вправду колдуешь?

 – Я воин, – выпрямившись, заявила Геллия, – и у меня никогда не было иного ремесла, кроме владения мечом.

 – В это верится еще хуже, чем в то, что ты колдунья, – усмехнулся капитан.

 – И тем не менее это так, – гордо возразила Геллия, – и я могу Вам это доказать. Дайте мне меч.

 – Но, если ты ведьма, ты легко меня победишь…

 – Но ведь рядом аметистовая плита, – заметила Геллия, – к тому же, как я понимаю, сейчас сюда придет Конгер, который сможет нейтрализовать магию, если мне вздумается ее использовать.

 – А я и не подумал! – ухватился за мысль капитан стражи: перспектива освободить прекрасную и, по его убеждению, невинную девушку грела ему душу. – Дайте ей меч.

 – Но… – попытался было встрять один из стражников, но Луст нетерпеливо отмахнулся от него и вынул меч из ножен:

 – Не услышали? Отпустите ее и дайте меч!

Стражники расступились, один из них вложил девушке в руку свой меч.

 – У вас что, стража кухонными ножами сражается? – презрительно спросила Геллия. – Дайте мне меч, а не лопату для чистки конюшен!

Капитан стражи взглянул на нее с уважением и, сняв перевязь со спины, отдал ей свой второй меч. Оглядев его, так же как первый, она кивнула и переложила оружие в правую руку.

 – Готова? – спросил капитан и, получив еще один кивок в ответ, занял исходную позицию.


Немногочисленным зрителям этого поединка представилась странная картина: в пятне света от чадящих факелов в самой середине большого подземного зала друг против друга стояли высокий мужчина в доспехах и девушка в платье, оба с полуторными мечами в руках. Противники стали медленно кружить, очерчивая круг, и вдруг послышался звон закаленного железа. Мечи, сверкнув в свете факелов, скрестились.

Геллия тщательно рассчитывала свои силы: ее противником был сильный мужчина, вдобавок фехтовавший каждый день, а она за три года держала оружие в руках едва ли больше десяти раз, и то когда одолевали воспоминания о былых приключениях. Однако, вопреки опасениям, все ее искусство вернулось, едва в ладонь легла рукоять меча.

Удары сыпались и с одной, и с другой стороны. Противники не уступали друг другу, и один раз Геллии даже удалось поцарапать не защищенную доспехами полоску кожи на руке капитана. Поединок был в самом разгаре, когда с винтовой лестницы вдруг выкатился Конгер и крикнул:

 – Прекратите немедленно!

От неожиданности и Геллия, и капитан стражи остановились и отступили друг от друга, а придворный колдун продолжал:

 – Капитан Луст! Вы ведете себя безрассудно! Вы ведь прекрасно знаете, что эту женщину обвиняют в колдовстве! Она могла убить Вас одним взмахом меча.

 – И, однако, она этого не сделала, – возразил капитан, – а показала себя настоящим мастером фехтования. Признаться, я поражен твоим искусством, – он слегка поклонился Геллии.

 – Это не оправдание! Она могла приобрести свое мастерство колдовским путем!

 – Но на мне же был Ваш амулет, – удивленно заметил капитан, – если он не защищает от магии, зачем его тогда вообще носить?

Конгер вместо ответа только надулся, как жаба, и изрек:

 – Как бы то ни было, заберите у нее оружие и заприте в камеру.

 – А обряд? – вновь встрял самый молодой стражник.

 – Ах, да… – досаду королевского колдуна еще больше увеличил тот факт, что он успел напрочь забыть, зачем пришел. – Вы все можете идти, только оставьте мне ключи от камеры, чтобы я мог запереть ведьму по окончании ритуала.

Капитан Луст посмотрел на него с плохо скрываемым злорадством и, вынув связку ключей из кармана, бросил Конгеру. Связка упала на пол.

 – А в руки было не передать? – в спину уходившим стражникам крикнул окончательно взбешенный колдун и, подняв ключи, повернулся к Геллии:

 – Что ж, наконец мы с тобой встретились, фальшивая герцогиня Кальдоре и будущая госпожа Сеткет. Да-да, мне все известно, я следил за тобой и знаю о тебе едва ли меньше, чем твой жених, и уж точно больше, чем твой безмозглый друг Моргансен.

 – Моргансен предал меня, – холодно ответила Геллия, – он не имеет больше права называться моим другом.

 – Я бы на твоем месте не судил так поспешно, – возразил колдун, – у него не было выбора. Он попался мне почти сразу же после того, как ушел из Холмов, и эти два с половиной года я безуспешно добивался от него, чтобы он выдал тебя. Я использовал все доступные мне методы. Несмотря на то, что я прибавил Моргансену несколько десятков рубцов, он не сдавался, и тогда мне пришлось действовать самому. Надо отдать должное Сеткету: он окружил свой дом такими защитными барьерами, что мне пришлось несладко, – колдун поднял левую руку – а точнее то, что от нее осталось, – и показал девушке пустой рукав.

 – Илори не только великий химик, – с гордостью произнесла Геллия, – но и прекрасный маг.

 – В этом я имел возможность убедиться, – кивнул колдун, – когда снимал его магические щиты. Наконец я смог добраться до тебя, но спешить не хотел – слишком хорошо знал остроту твоего меча и меткость твоих заклятий. Да и жертвовать жизнью выдающегося ученого – твоего жениха – совершенно не было надобности. Поэтому я решил вновь заняться Моргансеном. Я поставил ему ультиматум: либо он приведет тебя в замок, либо я наложу на него заклятье Одержимости и он убьет тебя своими руками, отлично понимая, что происходит, но не имея возможности это предотвратить. Разумеется, как дурак и пылкий влюбленный, он выбрал первое. Короля поставили в известность, что один колдун выманит из убежища второго, и нам удастся истребить вдвое больше зла. Конечно, Его Величество с радостью согласился. Вот так ты и оказалась здесь.

 – Нападение на школу тоже организовал ты?

 – Разумеется. Я примерно знал, где находится Талантук, и сообщил об этом королю. Тот пожелал немедленно разгромить гнездо порока и отправил небольшой отряд. Настолько небольшой, что, кроме как взять в плен пару женщин и поджечь маленький флигель, они ничего не смогли сделать. Но королю, конечно, сказали, что все сделано и Талантук стерт, как надпись с грифельной доски.

 – Понятно, – подытожила Геллия, – ладно, проводи свой ритуал и дай мне уже отдохнуть и подумать в моей камере.

 – Какой еще ритуал?

 – Что-то там, связанное с очищением от магии и аметистовой плитой, как мне сказали стражники.

 – Глупцы, – усмехнулся Конгер, – эта плита очищает только от черных помыслов, но никак не от магии. Хотя легенду я для них сочинил красивую. Иди в камеру, я тебя запру и выйду наконец из этого гнилого подземелья.

Не видя смысла в сопротивлении, Геллия подчинилась. Конгер захлопнул за ней дверь, и она осталась одна.

Два факела освещали темницу, где ей предстояло провести ближайшее время. Камера была довольно большой и на удивление сухой; в углу лежало две охапки свежей соломы, на солому было небрежно брошено что-то вроде старого покрывала. Окон, разумеется, не было, потому что камера находилась глубоко под землей; низкая табуретка составляла всю мебель, положенную арестанту.

 – Ладно, не так плохо, как могло быть, – вслух произнесла Геллия и уселась на солому.

Она сразу же потерялась во времени; конечно, никаких часов у нее не было, да и вряд ли они были нужны. За неимением лучшего она погрузилась в размышления о перипетиях своих отношений с Герреном.

То, что рассказал Конгер, несколько обелило Геррена в ее глазах, но все же этого было недостаточно. Он мог бы, по крайней мере, предупредить, что ее ждет в замке, а не молчать, как ни в чем не бывало…

Вслед за этими мыслями пришли и тревоги о женихе: Илори будет ждать ее, потом бросится искать – и где найдет? В тюрьме на уровне для особо опасных преступников? Кстати, интересно, Геррен на одном с ней уровне?..


***

 – Восход, как ты здесь оказался? – Геллия обняла пегаса за шею. – Пегасы же не любят жары.

 – Так и есть, – телепатически ответил Восход, – но я пегас из Долины, поэтому переношу тепло лучше. К тому же, я связан с тобой неразрывными узами и почувствовал, что вы в беде.

 – Геррен, ты в силах лететь? – спросила Геллия.

В ответ он только кивнул, морщась от боли. Пегас лег, Геллия помогла Геррену забраться ему на спину и запрыгнула следом.

 – Куда летим?

 – Предлагаю Сизые Холмы, – ответила Геллия, – мы знакомы с тамошним знахарем…

 – Намного ближе, чем хотелось бы, – проворчал Геррен.

 – … так что он вылечит тебя. Я бы попросила доставить нас в Талантук, но школа эвакуирована.


Через несколько часов, когда все трое оказались в Сизых Холмах, на Геррена было больно смотреть. Он был мертвенно бледен, еле держался на ногах и шумно, прерывисто дышал. Геллия побежала к дому знахаря.

 – Некрус! – закричала она, изо всех сил стуча в дверь. Открыл один из учеников знахаря:

 – Что случилось, госпожа?

 – Срочно нужна помощь, – ответила она, – мой друг ранен.

 – Сожалею, госпожа, господина Некруса сейчас нет…

 – Что?! А где он? – вскричала Геллия.

 – Ушел на неделю в лес за ингредиентами, – вежливо ответил ученик.

 – Что же делать…

 – Вообще-то господин Некрус запрещает мне самому принимать больных, – заметил юноша, – но, если ваш друг в опасности и вы мне доверитесь, то я могу попробовать помочь.

Геллия вспомнила, как зимой знахарь говорил ей, что именно этого ученика считает самым способным и планирует оставить ему свою лавку.

 – Я согласна, – сказала она.


***

Дверь ее камеры распахнулась, и на пороге появился капитан стражи. У него в руках был небольшой поднос.

 – Я принес тебе поесть, – сообщил он, бесстрашно заходя внутрь и выставляя на пол деревянные миски с едой.

 – Спасибо.

 – Ты поразила меня своим умением обращаться с мечом, – с уважением отметил капитан Луст, – где тебя этому научили?

 – В школе Талантук, – гордо ответила Геллия.

 – Как?.. – капитан вздрогнул. – Значит, ты действительно ведьма?

 – В Талантуке готовили первоклассных воинов, – произнесла девушка, – а не только ведьм и колдунов. Моими учителями были Мурген и Гастрон, уважаемые в королевстве как одни из лучших фехтовальщиков.

 – Получается, Конгер обманул нас и короля, сказав, что в этой лесной школе учат зловредному колдовству?

 – Конгер, вероятно, преследовал какие-то свои цели.

 – Я должен сообщить об этом королю, – капитан Луст вышел было из камеры и начал закрывать за собой дверь, как резонное замечание Геллии заставило его вернуться:

 – Король Вам не поверит. Он слишком высоко ценит Конгера и слишком ему доверяет.

 – Что же предпринять?

 – Вы ничего не можете с этим поделать, – покачала головой девушка, – остается только ждать, пока король сам все увидит, как есть.

 – Но он ведь может никогда этого не увидеть!

 – Да… но, в любом случае, помочь ему прозреть Вы не можете, и я бы на Вашем месте не пыталась это делать, если не хотите сидеть в соседней со мной камере.

 – Ты здраво рассуждаешь. Не могу поверить, что ты ведьма, – пристально глядя на нее, заметил капитан Луст, – мне кажется, эти обвинения – тоже дело рук Конгера.

Геллия благоразумно промолчала. Стражник, спохватившись, что еще не покормил трех других особо опасных преступников, поспешно ушел.

Поев, она походила по камере, пока не захотелось спать. Сколько времени, она не знала, но ей думалось, что уже вечер, и она представляла, как Илори сидит один за столом и ждет ее возвращения. Она вздрогнула: в королевстве за колдовство полагается смертная казнь! Что будет с Илори, если она умрет?

Эти тревожные мысли прогнали от нее сон, и она долго переворачивалась с боку на бок на своей соломе. Заснуть ей так и не удалось, и до следующего прихода капитана стражи она пролежала, мучимая тревогами и опасениями.


Глава 3. Эшафот


Приход капитана Луста с завтраком временно приостановил мучения Геллии. Луст поставил еду на пол и собрался было выйти, но она выпалила:

 – Не уходите, капитан!

 – Извини, но разговоры с преступниками у нас не приветствуются, – оборачиваясь, произнес он; впрочем, суровый смысл фразы оспаривало явное сочувствие и симпатия в его глазах.

 – Меня казнят? – быстро спросила Геллия, не успев сообразить, что говорит. Сразу же смысл вопроса вспыхнул в ее сознании, как болезненно яркая молния, и, прикусив язык, она мысленно обругала себя за эту несдержанность.

 Он внимательно посмотрел на нее и вздохнул:

 – Я не знаю. Конгер добивается этого всеми силами, но король колеблется.

Геллия вскрикнула и стала оседать на пол. Она бы ударилась, если бы капитан не подхватил ее и не усадил на солому.

 – Не надо было, наверное, тебе этого говорить, но и скрывать не вижу смысла, все равно ты узнаешь. Лучше раньше.

Она благодарно кивнула.

 – А Геррен?

 – Про него ничего не знаю, – ответил стражник, – Конгер сейчас в основном тебя обсуждает с королем. Если бы я только мог тебе помочь… – он странно взглянул на нее и поспешно ушел.

Оставшись одна, Геллия разрыдалась. Ей всего двадцать три года, она молода и здорова, вот-вот должна выйти замуж. А Конгер хотел лишить ее всего этого – любви, молодости, красоты, счастья… жизни! По обвинению в колдовстве, хотя сам был колдуном!

Когда слезы иссякли, она поднялась и, расхаживая по камере из угла в угол, стала обдумывать, что же ей делать. В голову ничего не шло, да и что тут можно было придумать?.. О побеге нечего было и мечтать: уровень для особо опасных преступников – самый глубокий, выбраться с него незамеченной она бы не смогла ни при каких обстоятельствах. А даже если и представить себе, что это ей удастся, путь на свободу будет лежать через тронный зал. Да и свобода… это уже совсем не та свобода, и жизнь была бы разрушена: ей бы пришлось скрываться, о любви, да и вообще о человеческих отношениях не могло быть и речи…

Все эти размышления привели девушку в отчаяние, и слезы вновь покатились из ее глаз, как вдруг она услышала шаги, приближающиеся к ее камере. Она быстро вытерла лицо и, усевшись на солому, стала ждать.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и в камеру вошли несколько стражников. Один из них сообщил:

 – Вас ждут на допрос в тронном зале.

 – Иду, – она поднялась и, окруженная стражей, вышла.


Тронный зал, по мере необходимости служивший обеденным, танцевальным, залом для торжеств и игравший еще множество ролей, в тот день превратился в импровизированный зал суда. Судьей был, разумеется, король; он пересел с трона в роскошное кресло, стоящее у дубового стола; вместо королевы рядом с ним расположился Конгер. Скамьи для подсудимых стояли в самой середине зала, окруженные многочисленными стражниками. Капитан Луст возвышался за спиной короля.

Геллию усадили на длинную низкую скамью в центре зала; через несколько минут в зал ввели Геррена и проводили к местам для свидетелей.

 Как только Геррен уселся, король приступил к изложению сути дела. Геллия делала вид, что внимательно слушает пункты обвинения, а сама думала о своем женихе, уверенном, что с ней все в порядке, и о том, куда ее приведет весь этот фарс. Ее спросили, признает ли она себя виновной в колдовстве; она, конечно, ответила, что нет. Король, усмехнувшись, осведомился:

 – И кто же ты тогда?

 – Я воин.

 – Очень смешно. Ты такой же воин, как я – гончар, – отрезал король.

 – Я могу доказать это, – вскинула голову Геллия – точно так же, как накануне, когда вызвала на бой капитана стражи.

Король несколько стушевался и взглянул на Конгера в поисках поддержки.

 – Если эта особа – ведьма, ей ничего не будет стоить победа над любым из Ваших воинов, – проговорил колдун.

 – Но ведь ты сможешь нейтрализовать ее чары? – вопросительно взглянул король. – Ты столько говорил о своем мастерстве…

 – Хорошо, хорошо, – Конгер был раздосадован и предпочел согласиться, чем потерять – даже и ненадолго – королевское расположение.

 – Прекрасно, – король кивнул и откинулся на спинку своего трона в предвкушении зрелища.

Конгер тщательно изучил клинок, предназначавшийся для обвиняемой, и наконец с видимым неудовольствием на лице передал его капитану Лусту, а тот, в свою очередь, Геллии. Она взвесила меч в руке, пару раз взмахнула им, со зловещим свистом рассекая воздух, и вынесла вердикт:

 – Меч не сбалансирован. Я не стану сражаться таким оружием.

Во взгляде короля мелькнул оттенок уважения, и он приказал:

 – Дайте ей хороший меч. Пусть она покажет все, на что способна.

И вновь в ладонь Геллии лег эфес второго меча капитана Луста, и вновь сам капитан стоял против нее, и они кружили в очерченных границах, и со звоном скрестились мечи…

Геллия сражалась как в последний раз. Собственно говоря, этот поединок и мог стать для нее последним. Король внимательно следил за каждым ее движением, оценивая все до мелочей – он и сам был неплохим воином и несколько лет назад бился на турнирах, одерживая заслуженные победы.

 – Достаточно, – через некоторое время заявил король и повернулся к Конгеру:

 – Эта женщина – прекрасный воин, и никакой магии в ее искусстве нет. Где ты училась? – спросил он у Геллии.

 – В Талантуке, – гордо ответила Геллия.

Геррен глухо простонал, капитан Луст едва не выронил меч, а Конгер с плохо скрываемым торжеством выкрикнул:

 – Вот! Святые Небеса помогли нам вырвать признание у этой ведьмы!

Король взглянул на Геллию с сочувствием, но ловкие руки колдуна уже сунули ему перо и приговор. Машинально подписав бумагу, монарх решил судьбу Геллии: жить ей оставалось три дня.


Геррена увели из зала первым; когда он проходил мимо Геллии, она заметила слезу на его щеке. Стражники, сопровождавшие ее обратно в камеру, выглядели растерянными. Капитан Луст шел впереди, не оборачиваясь. Когда ее привели к самой двери камеры, он отпустил стражников восвояси, а сам остановился, пристально глядя на девушку.

 – Я не верю, что ты ведьма, – упрямо повторил он.

 – Спасибо, – без тени обычной иронии ответила она, – отоприте мою камеру, пожалуйста.

 – Я помогу тебе бежать, – подойдя ближе, произнес капитан.

 – Что? – она вздрогнула. – Что Вы сказали?

 – Доверься мне, и ты окажешься на свободе.

 – Я… нет, я не могу, – она опустила глаза и повторила свою просьбу:

 – Отоприте мою камеру. Я хочу побыть одна.

Он выполнил просьбу и ушел. Сразу же перед Геллией разверзлась вся бездна отчаяния, она слабо вскрикнула и упала на солому.


Сколько Геллия так пролежала, неизвестно, но было похоже, что время обеда уже прошло: около двери стояла миска с остывшей похлебкой. Не то что есть – даже смотреть на еду девушке не хотелось, и похлебка так и осталась на своем месте.

Время текло мучительно медленно и в то же время непозволительно быстро. От ее жизни осталось совсем немного, но и это время Геллия не могла провести так, как хотела. Приходилось сидеть и бессмысленно смотреть в стену, пытаясь не думать о том, что скоро и эта простая возможность будет у нее отнята.

«Не может такого быть, – думала Геллия, – не верю в то, что король, видевший мое искусство сражения на мечах, позволит меня хладнокровно убить. Что палач не дрогнет, собираясь казнить меня. Что Геррен… – при мысли о нем девушка вздрогнула. – Почему я думаю о нем, а не об Илори? Он меня предал, и именно из-за него меня казнят. А он останется жить…»

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем капитан Луст принес ей ужин. Он сочувственно взглянул на нее, но не сказал ни слова и ушел. Потянулась бессонная ночь, наполненная давящей тишиной. Жизнь мелькала перед внутренним взором какими-то урывками: то эпизод из школьных времен, то детское воспоминание… Но чаще всего она видела Арену Битв, Геррена – бледного, решительного – и краткую вспышку их любви перед сражением с Курадис. Слышала его низкий голос, непривычно тихий и нежный, когда он просил ее выйти за него замуж…


Так прошли один за другим все три отведенных ей коротких дня. Геллия то сидела, глядя в одну точку, то лихорадочно кружила по камере, ощупывая каждый камень, каждую плиту пола в надежде найти хоть какой-нибудь изъян. Но изъянов в камере для особо опасных преступников не было и быть не могло.

И вот пришел назначенный день.


Геллия проснулась от мерзкого ощущения пустоты в животе. Она не знала, сколько времени, но чувствовала, что час настал.

Едва она успела содрогнуться от этой мысли, как в ее камеру вошел капитан Луст. Он был бледен и мрачен, и, когда заговорил, голос его дрогнул:

 – Пора, – он прокашлялся и подошел чуть ближе к ней. Она забилась в угол, обхватив себя руками, – почему ты не согласилась бежать! – вдруг воскликнул он с отчаянием, которое необъяснимым образом придало мужества Геллии. Она поднялась, гордо выпрямилась, хотя внутри у нее все содрогалось, и произнесла:

 – Я готова.

 – Еще нет… видишь ли… – он с трудом выговаривал слова, – твои волосы…

 – Топор палача может в них запутаться? – язвительно спросила Геллия.

 Капитан стоял перед ней, растерянный, едва ли не дрожащий, и она, пожалев его (на пороге врат Королевства Тишины, куда, по легендам, уходят все умершие, она еще могла жалеть кого-то!), добавила:

 – Хорошо, Вы можете обрезать мне волосы.

Он перевел дыхание и, вынув меч из ножен, взялся за ее волнистые локоны, но тут же выронил оружие и упал на колени.

 – Я не могу, – он обнимал ее ноги, – я просто не могу отвести тебя туда.

 – Вам не придется меня вести, я сама пойду. Дайте мне меч, я и волосы сама обрежу, – «дайте мне меч, и не придется меня никуда вести, я умру прямо здесь».

 – Не надо!

 – Хорошо, – она оторвала узкую полосу ткани от подола платья и завязала волосы на затылке, – так лучше?

Он поднялся, посмотрел на нее и вдруг выпалил:

 – Беги! Когда тебя поведут к эшафоту, я брошусь на Конгера, а ты беги!

 – Вы в своем уме? Вас сразу же убьют, а моя казнь будет отсрочена разве что на минуту. Вы должны исполнять свой долг, так будьте мужественным и идите до конца, – твердо ответила она, хотя с каждым словом сердце сжималось все болезненней.

Капитан выглядел так, будто это его голове вскоре предстояло скатиться с эшафота. Он страдальчески посмотрел на Геллию и вдруг наклонился к ней; ей показалось, что это поцелуй смерти – так холодны были его губы.

 – Пора идти, – осторожно высвободившись, произнесла она.

 – Я… я должен связать тебя, – тихо, почти шепотом проговорил капитан Луст. Она молча протянула ему руки. Грубая веревка обхватила ее запястья аккуратно, как не смогла бы ни одна шелковая лента. Капитан распахнул перед ней дверь.

Перед лестницей стояли несколько стражников. Вскинув голову, Геллия хотела было пройти сквозь их ряды, но ее остановили: вести опасную преступницу на казнь следовало отряду никак не меньше шести человек, и она должна была находиться в центре.

Ее вели по хорошо знакомой винтовой лестнице, и от бесконечного подъема у нее закружилась голова. Луст подхватил ее, когда она покачнулась, и позволил прийти в себя, прежде чем продолжить путь.

На этот раз ее повели не через тронный зал, а узкими коридорами прямиком на внутренний двор. Еще в замковых переходах она услышала гул толпы, явившейся поглазеть на казнь ведьмы; пока еще этот гул долетал до нее, как рокот далекого прибоя, но по мере приближения к наружным стенам все усиливался.

Когда осужденная в кольце стражи оказалась на улице, летнее солнце ударило ей в лицо. У нее заслезились глаза, и простолюдины заорали, думая, что ведьма плачет от раскаяния или от злости на бесов, не явившихся ей на выручку.


Геллия шла, гордо подняв голову и не глядя по сторонам. В нескольких шагах от помоста, на котором возвышалась страшная фигура палача, она заметила в первом ряду Геррена. Он стоял со связанными руками и старался не смотреть на сверкающее лезвие топора, рукоять которого покоилась в огромной ладони палача. Увидев Геллию, Геррен вздрогнул и опустил глаза.

Ее подвели к эшафоту; дальше, балансируя на шатких деревянных ступенях, она поднялась сама и, сохраняя внешнее спокойствие, встала лицом к замку и толпе. Со стороны казалось, что она смотрит вдаль, но Геллия видела только Геррена. «Я вот-вот умру, – думала она, – можно уже сознаться хотя бы самой себе, что я все еще люблю его. Несмотря на то, что здесь я оказалась именно из-за него…» На пороге собственной смерти Геллия надеялась, что Геррена не приговорят к смертной казни. «В конце концов, он же им помог. Пусть посадят его в тюрьму, только не убивают…»

Палач не приближался; из толпы вышел Конгер, зачитал приговор и в завершение добавил:

 – Вот что будет с каждым, кто посмеет ослушаться королевского приказа и использовать запрещенное колдовство!

Палач повернулся к Геллии, страшное лезвие блеснуло на солнце; тяжелая ладонь, надавив на плечо, заставила девушку опуститься на колени. Не успела она решить, какой щекой лечь на колоду, как раздался крик:

 – Ну уж нет! – голос она узнала бы и из миллиона – кричал Геррен.


Сразу за этим последовала яркая вспышка и треск дерева; Геллия почувствовала, как проваливается в пустоту. Ее подхватили чьи-то сильные руки – открыв глаза, она увидела, что ее держит капитан Луст, а Геррен, уже освободившийся от пут, расшвыривает толпу заклятьями. Выхватив меч из ножен на боку капитана, девушка метнулась было к Геррену, но путь ей преградил Конгер. За годы, что прошли с момента их последнего поединка, колдун значительно преуспел в боевой магии, и поэтому, несмотря на отчаянное сопротивление друзей, их вскоре снова связали, меч вернули капитану, а король со своего  балкона, откуда намеревался насладиться расправой, кричал:

 – На нижний уровень обоих!..


Так и Геллия, и Геррен оказались на уровне для особо опасных преступников. Единственная радость Геллии состояла в том, что капитан Луст не был замечен в содействии осужденным и потому не пострадал.


Глава 4. Предложение Конгера


По неизвестной Геллии причине король не спешил вновь судить ни ее, ни Геррена, и некоторое время девушка провела, практически ни о чем не беспокоясь. Капитан Луст по-прежнему приносил ей еду; теперь он следил и за Герреном, переведенным на нижний уровень, и мог рассказывать Геллии о ее друге. Впрочем, делал он это крайне неохотно, видя их явную взаимную симпатию. Обычно после едва ли не четверти часа уговоров Геллия добивалась одной-двух фраз о Геррене, после чего Луст вздыхал и уходил, не поддаваясь на дальнейшие увещевания.

***

Ученик знахаря Некруса оправдал доверие и смог вылечить Геррена. Разумеется, это заняло у него больше времени и было более болезненно, чем если бы лечил сам Некрус, но, тем не менее, Геррен был здоров.

Когда Геррен, пошатываясь, появился на пороге комнаты, где сидела Геллия, она вскочила и повисла у него на шее, целовала его, не стесняясь посторонних. В конце концов, они ведь помолвлены, их свадьба – вопрос времени, так чего смущаться?

 – Спасибо за помощь, – оторвавшись от Геррена, Геллия подошла к ученику знахаря, – я не знаю, как и благодарить.

 – Я счастлив помочь, – улыбнулся юноша, – в этом призвание знахаря.


Позже, когда Геллия и Геррен уже были в Талантуке – школа вернулась из эвакуации – они услышали, что Некрус едва не выгнал своего ученика за самоуправство. Только вмешательство Цинга и слезные мольбы Геллии помогли юноше удержаться на месте.

 – Крутой нрав у этого знахаря, – заметил тогда Геррен, – я бы на его месте, наоборот, гордился, что так хорошо парня выучил.


Геллия и Геррен прожили в своих комнатах в Талантуке три месяца: Цинг предложил им попробовать свои силы в преподавании. Они помогали другим учителям и набирались опыта, а все свободное время проводили вместе.

Это было прекрасное время, золотой час их любви. Они не расставались до поздней ночи, и даже Чезария уже махнула на них рукой. Цинг спросил, когда они планируют пожениться, и Геррен ответил за обоих:

 – Зимой, профессор. Мне еще нужно сказать родным. Свадьбу моей сестры мы пропустили, и я не видел семью уже много лет.

В Керентии было не принято знакомить своего избранника или избранницу с семьей до свадьбы, если они не были знакомы раньше. Это делалось для того, чтобы родители не могли повлиять на выбор своего сына или дочери. На деле, конечно, родственники все равно сводили и разводили своих детей, с кем хотели, но традиция есть традиция: когда молодой человек и девушка собирались вступить в брак, они только ставили свои семьи перед фактом, а знакомство с родней происходило непосредственно на свадьбе.

Геллия не собиралась извещать мать о своем замужестве, а вот Геррен планировал навестить родных и сообщить им радостную новость.

 – Хорошо. Значит, на месяц я вас обоих освобожу от работы, чтобы вы все успели подготовить. Скажите мне только за неделю-полторы до предполагаемого торжества, чтобы я смог все организовать наилучшим образом. Вы – наша гордость и наши герои, и праздник должен быть грандиозным.

Никакие протесты Геллии и Геррена не смогли убедить Цинга в том, что они не хотят никаких пышных торжеств. Оставшись при своем мнении, они отправились в Сизые Холмы: Геррен – встретиться с сестрой и дальше ехать к матери, отчиму и второй сестре, а Геллия – искать портных, обувщиков и ювелиров.


***

Прошло несколько дней, и Геллия уже готова была подумать, что о ней забыли (что, разумеется, было совершенно неправдоподобно), как однажды через пару часов после ужина к ней в камеру явился Конгер.

 – Скучаешь? – осведомился он. Она, несколько удивленная таким участием, резко ответила:

 – Ученики Талантука никогда не скучают.

 – Ты не тоскуешь по Сеткету? По Моргансену? По свободе? – не обращая внимания на ее выпад, спросил Конгер.

 – А если и скучаю, то что?

 – Так ты хочешь на свободу? – уточнил королевский колдун. – Тогда иди за мной.

 – Что? Ты хочешь, чтобы я вышла из камеры, стража меня схватила и убила на месте за попытку сбежать?

 – Это не попытка – это твой шанс. Пойдем со мной, и ты вновь увидишь звездное небо и восход солнца над своей головой…

 – О чем ты говоришь? – Геллия старалась изо всех сил, но не могла понять замысел колдуна.

 – Я могущественен… я сделаю тебя королевой.

 – Мне это не нужно, – отрезала она, отворачиваясь от него и отходя к дальней стене камеры, – уйди и оставь меня в покое.

 – Ты не понимаешь, чего можешь лишиться… – глаза Конгера странно заблестели, он подошел к девушке и попытался ее обнять, – ты внушаешь мне страсть, и я могу освободить тебя, движимый чувством, но взамен ты должна стать моей. Если же нет…

 – Уходи, – вжимаясь в стену, прошептала она, – мне не нужна ни твоя страсть, ни свобода, которую ты мне предлагаешь.

Она почувствовала на своем лице горячее дыхание Конгера, и не успела в ее голове мелькнуть мысль, что он сломит ее сопротивление силой, как колдун исчез, бесшумно закрыв за собой дверь камеры.

У нее вырвался вздох облегчения. Она уселась на солому и приготовилась провести очередной отрезок жизни, глядя в стену и перебирая собственные мысли, как гладкие камни на морском берегу. Все уже было передумано, но выходка Конгера подбросила дров в костер мыслительной деятельности Геллии, и девушка с оттенком радости подумала, что скучать до утра не придется.


Вдруг страшный грохот сотряс замок до основания; Геллия вскочила. Судя по звуку, это был взрыв – причем взрыв такой силы, что дрогнули даже стены на нижнем уровне тюрьмы, находившиеся глубоко под землей. Почти сразу же послышался второй взрыв, еще сильнее первого; Геллия не устояла на ногах и упала – к счастью для себя, на солому. Поднявшись, она увидела, что на полу валяется несколько камней, выпавших из кладки, а дверь камеры распахнута настежь.

Терять было нечего, и девушка осторожно выглянула наружу. Стражи не было; она осмотрелась и увидела, что остальные камеры закрыты.

 – Геррен! Ты здесь? – позвала она.

 – Здесь, – раздался до боли знакомый голос.

 – Твоя камера заперта?

 – Разумеется, она заперта! – фыркнул Геррен из-за крайней правой двери. – Это же уровень для особо опасных преступников! Или ты…

 – Помолчи! – оборвала она его начинающуюся тираду. – У двери моей камеры сломан замок.

 – Так ты на свободе? – несколько настороженно спросил Геррен. – И это точно ты?

 – Да я, я. Лучше скажи, где ключи искать…

 – Понятия не имею. Я думал, это ты дружишь с капитаном… Тебе должно быть виднее.

 – Проклятье! – Геллия не могла не согласиться с Герреном: шансов выяснить у Луста, где ключи от камер, у нее действительно было больше. – Ладно, попробую поискать.

Впрочем, искать ей не пришлось: капитан Луст собственной персоной спустился в тюрьму, чтобы оценить повреждения от взрывов.

 – Капитан! – Геллия бросилась ему навстречу.

 – Как ты смогла выйти?.. – он был ошарашен. – Неужели ты и впрямь ведьма?

 – Нет, на двери сорвало замки… Прошу, капитан, у меня очень мало времени… дайте мне ключи.

 – Что? Ты с ума сошла?

 – Ключи!.. – она протянула руку, но на сей раз Луст был не намерен смешивать чувства к ней с чувством долга. Он молча покачал головой.

 – Значит, нет? – уточнила девушка. – Хорошо, тогда мне придется отнять их!

Не успел капитан опомниться, как она простеньким заклятьем Магнита притянула ключи, а заодно и его второй меч, висевший, как всегда, на перевязи за спиной. В считанные мгновенья камера Геррена была открыта, и Геллия повисла на шее старого друга. Обнимая его, под рубашкой у него на спине она почувствовала грубые шрамы.

 – Прости меня, пожалуйста, прости, – прошептал он, – лучше бы я умер, чем привел тебя сюда…

 – Все в прошлом, – ответила она, выпуская его из объятий, – пора выбираться отсюда. Я безнадежно опаздываю на собственную свадьбу…

Геррен помрачнел, но быстро справился с собой и потянул ее к винтовой лестнице. Путь им преградил капитан стражи с мечом наготове.

 – Капитан Луст? – Геллия смотрела вопросительно.

 – Я не выпущу вас отсюда, пока жив, – решительно заявил страж.

 – Вы собирались помочь мне бежать, так в чем дело?

 – Я… – он смутился, и Геллия не преминула воспользоваться этим:

 – Вы целовали меня перед казнью, говорили, что сделаете все ради моей свободы. Быстро же Вы отказались от своих слов! – стараясь не смотреть на ошарашенного новыми подробностями Геррена, она сосредоточилась на выражении лица капитана.

Луст опустил меч.

 – Не терзай меня… ты и вправду ведьма, если можешь так говорить! Возьми меня с собой, а не хочешь – убей, только не повторяй никогда этих слов!

 – Мне некуда взять Вас, потому что я возвращаюсь к своему мужчине, за которого выхожу замуж. Но я всегда буду вспоминать Вас с благодарностью.

После этого капитан убрал меч в ножны, и друзья беспрепятственно прошли на лестницу. Луст, как тень, шел за Геллией.

Геллия знала только одну дорогу из подземелья – через тронный зал, и друзьям пришлось идти именно этим путем. На лестницах и других уровнях тюрьмы царило странное безлюдье: навстречу не попалось ни одного стражника, да и вообще ни души.

 – Капитан, что это значит? – спросила Геллия с недоверием. – Это что, какой-то коварный план? Нас схватят наверху и немедленно казнят?

 – Я понятия не имею, почему никого нет, – капитан действительно был удивлен не меньше, чем Геллия и Геррен, – взрывы раздались, когда я спускался на нижний уровень. У меня было важное задание, и я ни под каким видом не мог вернуться в тронный зал, не выполнив его.

 Последние несколько ступеней перед верхней площадкой пришлось пройти в густом дыму, который валил со стороны тронного зала в щель между дверью на лестницу и полом. Распахнув дверь, Геррен закашлялся; дым, казалось, был осязаемым и совершенно непрозрачным.

 – Так не пойдет! – заявил Геррен и замахал руками, наводя чары Рассеивания. Поначалу его ворожба не очень помогала. Тогда к нему присоединилась Геллия, эхом повторяя формулу, и дым понемногу развеялся.

На полу зала, недалеко от трона, лежал король, по-видимому, раненый. Королева с безумными от ужаса глазами сидела около него. Заметив опасных преступников, да еще и вооруженных, она вскочила и заметалась из стороны в сторону, в конце концов налетела на Геррена, и он, схватив ее за руки, легонько встряхнул ее. Королева немного пришла в себя.

 – Что здесь произошло? – спросила Геллия, пропуская учтивости и титулы.

 – На… на нас… напали… – королева дрожала и связно говорить не могла.

 – Напали Черные Грифы, – подал голос король, пытаясь встать с пола. Капитан Луст подбежал к нему и помог сесть, прислонившись к ступенькам тронного возвышения, – и взорвали в этом зале какой-то магический снаряд.

 – А второй взрыв?

 – Второй снаряд принес Конгер, – ответил король и с видимым усилием добавил:

 – Он оказался одним из них.

Тут все встало на свои места: Геллия поняла, почему колдун так уверенно говорил, что сможет помочь ей бежать.

 – Что им было нужно?

 – Они хотели убить нас, – ответил король, – но…

Он не договорил и со стоном повалился на бок. Геллия подскочила к нему и увидела глубокую рану, которая открылась и начала кровоточить.

 – Кто ранил Вас?

 – Конгер. Он больше других хотел моей смерти.

 – Значит, Вы наконец поняли, что он зловредный колдун?

Король кивнул, тщетно пытаясь скрыть свое разочарование и обиду.

 – Он ранил Вас магией, верно? – уточнила Геллия, осмотрев рану. Король снова кивнул. – Думаю, я смогу помочь.

Она убрала мешавшие обрывки мантии и, проведя руками над раной, прошептала формулу Реконвалесценции. Кровь остановилась. «Спасибо, профессор Цинг», – подумала Геллия.

 – Ведьма! – пронзительно крикнула королева и бросилась на девушку. Геллии бы не поздоровилось, если бы королеву снова не перехватил Геррен.

 – Успокойся, – резко бросил жене король, – Конгер, которого мы так превозносили, оказался колдуном, да еще и предателем, а эта девушка лечит нанесенную им рану. Да и вообще, пора, пожалуй, отменить этот указ о запрете на магию, раз даже у меня под боком столько лет жил незамеченным темный маг…

Пока он говорил, Геллии удалось заставить его рану затянуться – теперь она выглядела как свежий, недельной давности рубец. Король посмотрел на девушку с благодарностью и осторожно поднялся.

 – Так Грифы ушли, когда им не удалось убить Вас? – поинтересовался Геррен.

 – Да, и Конгер ушел с ними, добавив, что вскоре они вернутся и свергнут меня.

 – Значит, нужно их остановить, – заметил капитан Луст.

 – Моя стража ничего не смогла поделать. Удивительно, что никто из них не погиб, – ответил король, – они хорошие воины, но против магии все их искусство обращается в прах.

 – Мага невозможно победить мечом, – покачала головой Геллия.

 – Я понимаю, – король печально кивнул, – и мне ничего не остается делать, кроме как просить вас помочь нам.

 – Я не ослышался? – встрял Геррен. – Вы только что попросили нас, особо опасных преступников, помочь Вам?

 – Именно, господин…

 – Моргансен, – Геррен намеренно пропустил все регалии короля, но тот сделал вид, что не заметил этого, и ответил:

 – Да, господин Моргансен, я прошу Вас и госпожу…

 – Хантерглом, – опередив Геллию, вставил Геррен.

 – … и госпожу Хантерглом помочь мне и всему королевству в борьбе с Черными Грифами.

 – И что мы получим взамен? – спросила Геллия. – К тому же, не думаете ли Вы, что вдвоем нам не справиться со столь могущественной магической организацией, как Грифы?

 – Я верю в вас, – просто ответил король.

Геллия скептически улыбнулась.

 – Нам потребуется по меньшей мере десять-пятнадцать высококлассных магов, только чтобы помыслить о войне с Грифами. А чтобы вступить в эту войну – вдесятеро больше. Но и тогда успех далеко не гарантирован. Только вот взять этих магов нам негде. По Вашему приказу школа Талантук, собравшая под своей крышей всех самых знаменитых волшебников и воинов королевства, была разрушена…

Девушка замолчала, наслаждаясь эффектом своей речи. Король совсем поник, блеск в его глазах сменили едва ли не слезы. Вдруг его осенила какая-то мысль. Он подозвал к себе капитана стражи и спросил, было ли выполнено распоряжение относительно Талантука.

 – Да, Ваше Величество, – был ответ, но что-то в голосе Луста дрогнуло, и король поспешно проговорил:

 – Капитан, скажите мне правду. Удалось ли разрушить Талантук и убить или взять в плен всех, кто там находился?

 – Нет, Ваше Величество, – после минутного колебания ответил капитан, – нам ничего не удалось сделать против магов. Мы смогли только поджечь какую-то небольшую боковую пристройку и взять в плен женщину.

 – Где она сейчас?

 – В тюрьме, на нижнем уровне.

 – Приведите ее.

Капитан ушел, а король повернулся к друзьям:

 – Как видите, ваша школа практически не пострадала, так что, возможно, вы сможете набрать нужное количество магов там?

 – Это вряд ли. Не думаю, что наши преподаватели согласятся сражаться под нашим командованием, – фыркнул Геррен.

 – Братство Химеры, – почти беззвучно проговорила Геллия, ни к кому не обращаясь, однако услышали ее все. Геррен отреагировал первым:

 – Думаешь, они…?

 – Что это за Братство? – в один голос поинтересовалась королевская чета.

 – Долго объяснять, – отмахнулась Геллия, – вам следует знать только то, что эти люди действительно могут помочь.

В этот момент распахнулась дверь, и в зал ворвалась Филлс.

 – Меган! – Геллия не поверила своим глазам и бросилась к ней.

 – Хантерглом! Вот уж не думала тебя когда-нибудь увидеть, особенно здесь! – обнимая ее, воскликнула Филлс. – Как ты тут очутилась?

 – Почти так же, как и ты. Но речь не обо мне…

 – Ты что, опять подрядилась спасать Керентию?

 – Вроде того, – кивнула Геллия, улыбаясь.

 – Так что же? – несколько взволнованно осведомился король, прерывая их разговор. – Госпожа Хантерглом и господин Моргансен откликнутся на мою просьбу?

Геллия выдержала небольшую паузу и произнесла:

 – Да. Но мы выдвинем несколько условий.

 – Я слушаю, – король заметно напрягся.

 – Во-первых, немедленно должен быть отменен указ короля Доргена о запрете на магию. Во-вторых, аметистовую плиту, находящуюся сейчас на нижнем уровне тюрьмы, необходимо вернуть школе магии Талантук с надлежащими извинениями. Школа должна быть возведена в ранг королевской академии, ее преподаватели и ученики с этого дня пусть пользуются всесторонней поддержкой и защитой.

 – Это все?

 – Пожалуй, да, – Геллия решила, что для начала с короля хватит.

 – Хорошо, я принимаю ваши условия, – вздохнул монарх и велел принести бумагу и чернила. В считанные минуты все требования Геллии были оформлены письменно, и благодаря одному росчерку пера все маги королевства могли вздохнуть свободно.

 – Теперь я прошу прощения у Вашего Величества, – заговорил Геррен, – но мне и госпоже Хантерглом, а также госпоже Филлс необходимо обсудить план наших действий и отдохнуть перед предстоящей борьбой с Грифами.

 – Разумеется, – и король велел проводить господ магов в гостевые комнаты.

По иронии судьбы, Геллии досталась та же спальня, в которой когда-то останавливалась герцогиня Кальдоре. Едва девушка увидела эту комнату, события трехлетней давности проплыли перед ее глазами. Взглянув на Геррена, Геллия поняла, что он испытывает то же самое. Впрочем, они оба быстро опомнились, так что Филлс ничего не заметила.

 – Ну и что вы двое собираетесь делать дальше? – спросила Филлс, устраиваясь в глубоком кресле.

 – Как – что? Воевать, – улыбнулся Геррен, – за три года, думаю, мы еще не разучились это делать…

 – А вас не смущает, что Грифов, по слухам, около полутора сотен человек? – спокойно осведомилась Филлс.

 – Что поделаешь – наше задание несколько затянется, – пожал плечами Геррен.

 – Подожди, Меган, а откуда ты это знаешь? – поинтересовалась Геллия.

 – Братство давно уже считает этих Грифов. Пытается, по крайней мере.

 – Так ты – Сестра Химеры?

Вместо ответа женщина вытащила из-под одежды медальон на цепочке и показала друзьям.

 – Когда ты успела?..

 – Как раз перед нападением этих остолопов на школу.

 – А нас примут в Братство? – вдруг поинтересовался Геррен.

Филлс, немного подумав, ответила:

 – Думаю, да. Они еще помнят, что именно вы вернули им их обожаемые артефакты…

 Казалось, этот ответ вполне удовлетворил Геррена: он кивнул и с довольным видом замолчал.

 – Эй! – Геллия встала и помахала рукой у него перед глазами. – Ты с нами?

 – Мне кажется, нам нужно начать именно с вступления в Братство. Там мы узнаем больше о Грифах и научимся воевать совсем на другом уровне.

 – Пожалуй, это неплохая идея, – кивнула Меган, поднимаясь, – раз мы теперь знаем, что делать, я пойду к себе. Не помешает отоспаться по-человечески…

Филлс ушла, оставив друзей вдвоем. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Геллия, опустив глаза, проговорила:

 – Мы забыли об одной детали.

 – О какой?

 – О моей свадьбе…


Глава 5. Площадь Единорога


О такой существенной «детали» Геррен действительно успел забыть. Справившись с захлестнувшими его эмоциями, он с деланным равнодушием поинтересовался:

 – И что ты собираешься предпринять?

 – Я должна как можно быстрее вернуться к Илори. Мы поженимся, а дальше уже можно будет решать вопрос о вступлении в Братство и войне с Грифами.

 – Когда ты намерена идти к нему?

 – Завтра утром. Только не идти, а лететь, – уточнила Геллия, – Восход спрятан надежно и появится, когда я его позову.

 – Отлично, – Геррен поднялся и направился к двери, – тогда я утром зайду за тобой…

 – Ты со мной?..

 – Конечно, я хочу увидеть тебя в том белом платье, – с горечью ответил Геррен, открывая дверь.

 – Подожди! – Геллия встала и подошла к нему почти вплотную.

 – Что? – не убирая ладонь с дверной ручки, обернулся он.

 – Я очень по тебе скучала, – сказала она, глядя ему в глаза, – правда. Не проходило и дня, чтобы я не думала о тебе и не вспоминала наши приключения.

Он вздохнул и обнял ее. Через некоторое время Геллия почувствовала, как Геррен целует ее в макушку – и сразу же он выпустил ее из объятий и молча ушел.

Прошедший день был настолько богат событиями, что у Геллии не хватило сил даже на размышления о перипетиях отношений с Герреном; она, не раздеваясь, повалилась на кровать и мгновенно уснула.


Утром, проснувшись, Геллия нашла развешанные в шкафу новые платья; кроме того, кто-то вычистил меч, отобранный у капитана Луста, и принес для него новые ножны. Около кровати стояли две пары новых туфель. Пока девушка выбирала наряд, в дверь постучал Геррен.

 – Подожди минутку, я сейчас… – крикнула Геллия в ответ и, быстро одевшись, выглянула из комнаты.

 – Доброе утро, – Геррен выглядел так, будто не спал всю ночь, – пойдем, попрощаемся с королем?

 – Надо сначала позвать Восхода, чтобы потом не ждать, – возразила Геллия.

 – Восход уже во дворе замка.

 – Что?..

 – Ты забыла, что я тоже знаком с твоим пегасом? – заметил Геррен. Она молча взяла его под руку, и они направились в тронный зал.

Король и королева ждали их.

 – Уже уходите? – спросил монарх.

 – Да, нам пора. Геллия еще должна успеть выйти замуж до того, как мы вступим в войну с Грифами.

 – О, мои поздравления! – король обернулся к Геллии. – Я пришлю Вам в подарок украшения к Вашему свадебному платью…

 – Нет, прошу Вас, не нужно, Ваше Величество, – поспешно отказалась Геллия, – это будет очень скромная свадьба, к тому же, я совсем не умею носить дорогие украшения.

 – Что ж, тогда я подарю Вам и Вашему мужу земли у подножья Пятнистых гор. Надеюсь, от этого дара Вы не станете отказываться?

Вместо ответа Геллия склонилась в низком реверансе. А Геррен в этот момент думал: тысячу раз прав был мудрец, сказавший, что больнее всего, когда твоя мечта сбывается у другого. Это он, Геррен, мечтал жениться на Геллии и поселиться в домике у склона гор!

 – Желаю Вам счастливой семейной жизни, госпожа Хантерглом, – добавил король, – и прошу держать меня в курсе событий, когда начнется война с Черными Грифами.

Друзья склонились перед королевской четой и, попрощавшись, вышли из тронного зала. Во внутреннем дворе замка галдела толпа прислуги; когда друзья пробрались к центру всеобщего внимания, они увидели Восхода, красовавшегося в лучах летнего солнца и поворачивавшегося то одним, то другим боком, чтобы дворцовая челядь могла лучше его разглядеть. Заметив хозяйку, пегас радостно заржал и, развернув крылья, подошел к ней.

 – Да, да, я тоже рада тебя видеть, – гладя его, проговорила Геллия, – а теперь полетели домой.

Друзья взобрались на спину пегаса, и вскоре королевский замок остался далеко внизу. Свобода и бескрайнее голубое небо после заточения действовали как игристое вино; Геллия поминутно смотрела вниз, определяя, где они летят, хотя пегас прекрасно знал дорогу.

Лететь было недолго, и спустя некоторое время Геллия спрыгнула с Восхода перед домом Сеткета.

 – Илори! – позвала она, едва ли не бегом направляясь к двери. – Илори!

Дверь оказалась заперта.

 – Странно, – пробормотала девушка, – он должен был уже вернуться…

Она вынула ключ из тайника в стене; щелкнул замок, и Геллия вошла в дом.

Внутри она увидела идеальный порядок, как будто в доме никого не было уже несколько дней. Поднявшись в комнату Сеткета, она обнаружила, что почти все вещи на месте, но несколько костюмов отсутствовали.

 – Ну что? – спросил Геррен, ждавший ее в гостиной.

 – Он ушел, – тихо ответила она и села в кресло, закрыв лицо руками.

Геррен молча вышел, оставив ее одну. Спустя полчаса он вернулся и сообщил:

 – Сеткет ушел в столицу спустя три дня после тебя, потом вернулся, одетый в траур, собрал вещи и, никому ничего не сказав, исчез.

 – Откуда ты знаешь?

 – Соседи рассказали.

 – И что теперь делать? – она подняла на него глаза, полные слез.

 – А что мы можем? – пожал плечами Геррен. – Мы не знаем, куда и зачем он ушел.

 – Как ты думаешь, кто-то в Талантуке знает?..

 – Тогда уж не в Талантуке, а в Братстве, – ответил Геррен, – не думаю, что он рассказывал в школе о своих планах. Я так понял, что Филлс, например, не знала о вашем романе, – последнее слово он выговорил с видимым трудом.

– Тогда мы должны поскорее вступить в Братство, – сказала Геллия, поднимаясь, – ты знаешь, что для этого нужно?

 – Утром я разговаривал с Филлс. Она сказала, что любого, кто хочет вступить в Братство Химеры, подвергают испытаниям.

 – Каким?

 – Она не особо распространялась, сказала только, что их всего два и что одно из них связано с главными для Братства добродетелями.

 – Мудрость, мужество, самопожертвование и справедливость? – Геррен кивнул, про себя удивившись ее осведомленности. – Тогда и бояться нечего, – Геллия поднялась с кресла и направилась к двери.

 – Ты знаешь, куда идти?

 – Да, я знаю, где Братство. Однажды слышала об этом от Илори.


Братство Химеры располагалось в самом сердце столицы, недалеко от королевского замка.

 – Что? Прямо вот здесь, под боком у короля?.. – Геррен недоверчиво посмотрел на Геллию. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Она быстро огляделась и, задержав взгляд на одном из особняков, окружавших небольшую площадь Единорога, направилась к нему.

 – Как ты узнала, что это именно тот дом? – не унимался Геррен.

Она указала на статую в центре площади и пояснила:

 – Рог единорога направлен в сердце Братства – так говорил мне Илори.

И, подойдя к двери, Геллия постучала.

Резные деревянные створки распахнулись, будто только этого и ждали; девушка решительно шагнула в полутемную прихожую.

 – Кто ты? – голос, казалось, исходил и от стен, и от пола, и от потолка.

 – Я – Геллия Хантерглом, воин, – ответила девушка.

 – Зачем ты здесь?

 – Я ищу своего жениха, господина Илори Сеткета, Брата Химеры.

Удовлетворившись ее ответами, голос смолк, а впереди на расстоянии нескольких шагов открылась еще одна дверь.

 – Входи, – навстречу Геллии выплыла фигура в фиолетовом плаще; очевидно, голос принадлежал именно ей.

          –  Он здесь? – не удержалась Геллия. Фигура не ответила; Геррен подтолкнул Геллию локтем и сердито шепнул:

          –  Мудрость!..

Фигура провела друзей через длинный полутемный коридор к небольшой комнате, все четыре угла которой будто бы слегка колыхались в воздухе.

 – Желаете вступить в Братство? – спросила фигура.

 – Я хочу найти Илори Сеткета, – повторила Геллия.

 – Если ты ищешь Брата, то и сама должна быть Сестрой Химеры, – последовал ответ.

 – Хорошо, – сдалась Геллия, – да, я желаю вступить в Братство.

 – Мы желаем, – поправил ее Геррен.

Фигура отвернулась от них и, знаком пригласив их следовать за ней, подплыла к одному из порталов. Геллия и Геррен, переглянувшись, взялись за руки и вслед за своим проводником шагнули в портал.

Портал перенес их в большой ярко освещенный зал. За круглым столом сидело множество людей в таких же фиолетовых плащах, как у проводника.

 – Геррен Моргансен и Геллия Хантерглом, – проговорила одна из фигур низким мужским голосом, – мы рады видеть вас в общем зале Братства. Мы ждали, когда вы придете.

 – Рада слышать, господин, – откликнулась Геллия, – быть здесь – честь для нас.

 – Вам предстоят испытания. Вы должны доказать нам, что мы в вас не ошибаемся и что вы достойны быть нашими братом и сестрой.

Друзья с тревогой переглянулись.

 – Учитывая, что именно вы пришли на помощь Братству три года назад, когда из Талантука были украдены артефакты, мы сочли возможным наполовину облегчить вам задачу. Вместо двух испытаний вы должны будете пройти одно.

Геллия очень хотела спросить, в чем именно оно будет заключаться, но не осмелилась.

 – Наши братья и сестры сопроводят вас, – говоривший сделал знак, и по несколько фигур с каждой стороны от него поднялись и окружили друзей, – желаем удачи.

Друзей вывели в разные двери.


Геллию привели в небольшую комнату; войдя внутрь, члены Братства сбросили капюшоны – все они оказались женщинами. Девушку переодели в простое платье из некрашеного льна, забрав у нее оружие и все металлическое, даже заколки. Она осталась босой и с распущенными волосами. Всё происходило в полной тишине. Геллия молчала, понимая торжественность момента. Закончив с ее переодеванием, Сестры Химеры вывели ее в другую дверь и, проведя через портал, остановились в небольшом холле.

 – Ты должна доказать нам, что готова на все ради своих братьев, – заговорила женщина, стоявшая к Геллии ближе всех.

 – Как я могу это сделать?

 – Покажи нам, что ты способна отказаться от самого дорогого.

 – Прошу прощения, но разве поход за артефактами не явился доказательством? Я и Геррен терпели лишения…

 – Мы помним о вашей бесценной помощи и бесконечно вам благодарны, – прервала Геллию женщина, – но этого недостаточно. Мы и так избавили тебя от половины испытаний.

Геллия хотела было возразить, но женщина вопросительно посмотрела на нее, будто недоумевая, как с такими очевидными доводами можно не соглашаться. Геллия вздохнула и проговорила:

 – Я готова.

 – Хорошо.

Женщины повели ее по ярко освещенному факелами коридору; шли они довольно долго, пока наконец не оказались перед высокой узкой дверью. Геллия переступала с ноги на ногу – босые стопы замерзли на каменном полу.

 – Когда войдешь внутрь, отступать будет поздно. Не передумала?

 – Нет, – твердо ответила Геллия.

Створки двери распахнулись, пропуская маленькую процессию, и захлопнулись, едва вошла последняя из сопровождавших.


Зал, в который привели Геллию, был небольшой и абсолютно круглый, с очень высоким потолком и ярким освещением. Напротив двери, в которую вошли женщины, была еще одна точно такая же. В середине зала лежала маленькая подушечка из темно-фиолетового шелка. Приблизившись, Геллия увидела кинжал тонкой работы с инкрустированной изумрудами рукоятью в виде змеиной головы. Сопровождающие отошли к стенам зала. Геллия осторожно взяла кинжал. Рукоять легла в ладонь, словно кинжал был выкован по ее руке. Девушка залюбовалась игрой камней.

Вдруг вторая дверь в зал распахнулась, и вошли шестеро мужчин. Пятеро из них явно были Братьями; они вели шестого, высокого, широкоплечего, закутанного в плащ с ног до головы. Сердце Геллии екнуло; она догадалась, в чем будет заключаться испытание.

 – Докажи нам, что ради Братства ты можешь отказаться от всего, что любишь, – произнес один из вошедших мужчин; по его знаку плащ с высокого мужчины упал. Геллия вздрогнула, увидев Геррена. Он был одет в льняную рубашку и бриджи и пришел тоже босиком.

 – Ваши отношения – самое дорогое, что у тебя есть, – продолжал Брат Химеры, – ты должна пожертвовать жизнью Геррена, чтобы мы поверили тебе.

Геллия сжала рукоять кинжала, чувствуя, как изумруды впиваются в ее ладонь.

 – Геррен, неужели ты вот так спокойно дашь мне себя убить? – тихо спросила она, подходя к нему. Он, не отвечая, встал на колени и расстегнул рубашку на груди.

Она медленно подняла голову, обводя присутствующих взглядом. В голове метались мысли: «я не могу», «они не примут меня», «я не буду его убивать!», «я должна»… Геллия приняла решение.

Геллия опустилась перед Герреном на колени, потом села на пятки. Глубоко вздохнув, она подняла руку с кинжалом и приставила острие лезвия к своей груди, туда, где, по ощущениям, бешено колотилось сердце. Члены Братства Химеры спокойно наблюдали за ней; ни один не выказал и тени беспокойства.

Левая рука Геллии легла на рукоять кинжала сверху. Девушка подняла голову, посмотрела в потолок, закрыла глаза и, не давая себе испугаться, с силой надавила ладонью левой руки на рукоятку кинжала.

В ту самую секунду, когда лезвие должно было погрузиться в грудь Геллии, кинжал в ее руках рассыпался в прах; исчез и псевдо-Геррен – это был только мираж. Не понимая, что произошло, оглушенная близостью смерти, девушка продолжала сидеть на полу. Братья и сестры Химеры подняли ее на ноги со словами:

 – Ты достойна быть Сестрой Химеры. Мы знали, что ты пройдешь это испытание!

Широко распахнулась дверь зала, за ней обнаружился другое помещение – огромное, со слепящим светом; к двери спешил настоящий Геррен. Увидев Геллию, висящую на руках сопровождающих, он мгновенно оказался возле нее со словами:

 – Когда мне велели тебя убить, я вообще чуть в обморок не рухнул!

Она высвободилась из рук братьев и сестер Химеры, шагнула к нему, пошатнулась и упала в его объятья.

 – Все позади, – шепнул он ей, гладя ее по волосам.

 – Нет, все только начинается, – возразила она, – теперь нас примут в Братство.

 – Мы сможем бороться с Черными Грифами, – подхватил Геррен.

 – И найдем Илори, – добавила Геллия. Геррен на мгновение помрачнел, а потом с деланной веселостью заметил:

 – Пора – Братство ждет нас!


Если на пути к круглому залу Геллия видела только мрачные полутемные помещения и переходы, то теперь везде ярко горели факелы, и отблески огня отражались в развешанных под потолком кристаллах горного хрусталя. Друзей вновь отвели в комнаты, где они оставили свою одежду; теперь для них приготовили праздничные наряды Братства. Геррен оделся в костюм чернильного цвета – на груди мелкими золотистыми бусинками была вышита химера – и сапоги с золотистой подкладкой; плечи его покрывал плащ в тон, испещренный золотыми узорами. Геллию в комнате ждало чернильное платье, плащ с золотой брошью в виде химеры и золотистые туфельки. Кроме того, оба надели темно-синие полумаски, которые им подали Братья и Сестры Химеры на входе в Зал Торжеств.

Зал блестел огнями; здесь не было факелов, зато под потолком сияли люстры с множеством свечей. Стол был один – огромный, в виде подковы; члены Братства сидели по обе его стороны. В середине Геллия увидела Отца-основателя Братства. Никто не знал, как его звали на самом деле, поэтому его называли просто Отцом. Это был внушительных размеров мужчина с пышными печально свисавшими седыми усами и проницательными карими глазами. Когда друзья вошли в зал, он поднялся и провозгласил:

 – Поприветствуем наших новых Брата и Сестру!

Под потолком зала заплясали крики и аплодисменты. Геллию и Геррена провели к местам по обе стороны от Отца-основателя: ее посадили слева, его – справа.

 – Вы показали себя храбрыми воинами и преданными учениками профессора Цинга еще три года назад, разыскивая артефакты, – начал Отец, – и удивили нас. Тогда вы были очень молоды, но ваши таланты уже заявили о себе. Многие Братья и Сестры наверняка помнят, что на пиру в честь возвращения артефактов я предлагал принять вас в Братство немедленно, не подвергая испытаниям. Однако наш уважаемый магистр, – он кивнул мужчине за столом, – напомнил мне, что вы еще слишком юны для этого, и попросил немного подождать. К сожалению, по прошествии трех лет мы уже не имели права снять испытания. Я прошу за это прощения, – мужчина по очереди кивнул Геллии и Геррену, – здесь законы Братства сыграли с нами всеми злую шутку. Поэтому я вынужден был все же заставить вас пройти тест. Так или иначе, вы блестяще справились. Ваше вступление в ряды Братства всегда было только вопросом времени, никто из нас никогда в этом не сомневался. Добро пожаловать, Брат и Сестра.

Зал доверху наполнился радостными криками и поздравлениями. Геррен, протянув руку за спиной Отца-основателя, сжал плечо Геллии. Она повернулась к нему и встретила его взгляд. Такой же, как тогда, во время каникул. Такой же, как перед сражением с Курадис. Тот, которого она ждала и которого боялась больше всего на свете. Взгляд, до краев полный любви.

Праздничный ужин затянулся до глубокой ночи, и, дойдя до своей новой комнаты, Геллия была счастлива скинуть наконец туфли и вытянуть ноги на кровати. Времени на отдых оставалось совсем немного: уже на следующее утро девушку ожидали занятия. Братья Химеры хотели посмотреть, чего она стоит с мечом в руках.

Глава 6. Дор Люэрт


На следующее утро, тщательно вычистив меч и повесив его на перевязь за спиной, Геллия отправилась на встречу с преподавателем боя на мечах. Войдя в дверь, она ахнула: таких помещений она никогда прежде не видела. Насколько хватало глаз, простирался необъятный зал, в котором группами располагались преподаватели и ученики; издалека, словно сквозь вату, неслись отзвуки заклинаний и звон оружия; то тут, то там мерцали магические вспышки.

  – Что, страшно перед встречей с великим Люэртом? – раздался над ухом голос, и Геллия обернулась. Говорил, разумеется, Геррен. Он сиял, как только что отчеканенная монетка, и сам явно никого не боялся. Геллия про себя подивилась, откуда он знает имя ее преподавателя, а вслух ответила:

 – Других по себе не судят.

 – А что мне-то, меня разве что заклятьем взгреют, а вот кое-кому может и регенерация потребоваться.

 – Да неужели? Не верю, что преподаватели Братства калечат своих учеников на занятиях.

 – Не забывай: это не Талантук. Здесь никто щадить тебя не будет. В Талантуке цель – научить основам и не отбить интерес. А здесь все по-другому. К этим преподавателям приходят взрослые, давно состоявшиеся воины с опытом сражений и собственным сложившимся стилем боя. И братья здесь не обучают, а натаскивают для предстоящих битв. Никакой теории, никакой жалости, только бои, которые и учебными-то назвать сложно.

 – Сестра Хантерглом? – голос был приятный и низкий, раздавался из-за спины Геррена и явно принадлежал преподавателю Геллии. Геррен обернулся, и из-за него Геллии стал виден сам Люэрт, о котором она столько слышала. Он был на удивление молод для классика и создателя целой боевой системы, да к тому же очень хорош собой: волнистые светлые волосы, ярко-синие глаза, тронутая загаром кожа,  сложен изумительно, доспехи с эмблемой Братства на груди – будто вторая кожа, настолько они повторяли контуры его тела. Геллия едва сдержала изумленный вздох.

 – Да, господин…

 – Брат Люэрт, – поправил он ее, – давай начнем нашу сегодняшнюю встречу. Я должен оценить, насколько высок уровень твоего владения мечом и каковы твои навыки ведения боя и, исходя из этого, решить, нужно ли тебя чему-то учить.

 – Да, брат, как скажете.

 – Все члены Братства могут обращаться друг к другу на «ты», – мягко заметил Люэрт, увлекая ее к одной из многочисленных площадок гигантского зала, – и лучше по имени.

 – Геллия.

 – Дор, – ответил он, слегка поклонившись и поцеловав ей руку.

После этого краткого знакомства они продолжили путь и спустя минуту оказались на небольшой овальной площадке, находившейся на возвышении. По краю шли тонкие перила.

 – Это чтобы я не убежала? – спросила Геллия, указывая на них.

Люэрт улыбнулся и, ничего не ответив, снял с перевязи меч в ножнах.

 – Для начала предлагаю обменяться оружием и оценить, одного ли оно уровня.

Геллия передала ему ножны с собственным мечом и осторожно приняла его оружие. Ножны у Люэрта были без украшений, но из прекрасной кожи. Геллия поймала себя на мысли, что почти не чувствует тяжести оружия в руке и что ее собственный кинжал кажется тяжелее полуторного меча Дора. Она переложила ножны в левую руку и правой выдвинула меч.

При виде этого оружия у нее захватило дух. Она даже представить себе не могла, что бывают такие чудеса. Меч был невесомым – Геллия подумала, что рукоять наверняка полая; как и ножны, меч был простым, без украшений. Лезвие было острейшим, его край тонким, как волос, и меч сверкал ярче молнии в магическом свете учебного зала. Рукоять, ложась в ладонь, становилась как бы ее продолжением; взмахнув мечом, Геллия поняла, что, разумеется, оружие не скользит в руке и двигается как что-то живое, а не как кусок металла.

 – Что скажешь? – с любопытством осведомился Люэрт через некоторое время.

 – Мне никогда не приходилось видеть таких мечей. Это совершенство.

 – Твой меч тоже не так плох, как тебе могло бы показаться, – заметил Люэрт, – но, пожалуй, на первый раз, чтобы наши шансы были равными, я предложу тебе сражаться моим мечом.

 – Я не ослышалась? – Геллия едва не выронила ножны. – Ты действительно предлагаешь мне взять в руки это произведение искусства и использовать против тебя?

 – Именно, – кивнул Дор, – твой меч хорош, но, чтобы ты могла показать мне все, что умеешь, тебе нужен совершенный инструмент.

В логике ему отказать было трудно. Проведя пальцами по ножнам, Геллия повесила меч на пояс и вопросительно взглянула на Люэрта.

 – Хорошо, я вижу, ты готова. Правила такие: учебный бой продолжается, пока один из противников не попросит остановиться или же упадет и не сможет подняться. Ранения не допускаются, за исключением царапин и ссадин, ушибы от падений также не в счет, – увидев улыбку Геллии, он уточнил:

 – У тебя особое отношение к ранениям?

 – Да. Я регенерат.

 – Тогда для тебя это правило не имеет такого большого значения, но вынужден просить, чтобы ты не ранила меня.

 – Разумеется. Я же понимаю, что не на всех заживает, как на собаке.

 – Хорошо. Следующее: оружие желательно не ломать, но на всякий случай у нас есть запасные мечи для продолжения учебного боя, в случае необходимости ими воспользоваться бой приостанавливается. Сражаться сначала будем одним мечом каждый, потом, когда я увижу, на что ты способна, можем перейти на два меча. Пожалуй, пока все. Хочешь что-нибудь спросить?

Геллия покачала головой, и Дор продолжил:

 – Прекрасно. Начнем.

Они отошли на расстояние двух шагов друг от друга и обнажили мечи. Геллия, переложив оружие из правой руки в левую и обратно, убедилась в том, что ничего подобного держать ей раньше не приходилось. Она и Дор медленно двинулись по кругу, потом молниеносно сошлись и со звоном скрещенных мечей тут же отошли на прежние позиции. Прекрасное оружие будто бы помогало Геллии двигаться; она сделала смелый красивый выпад и поцарапала Дору плечо. Воодушевленная этим маленьким успехом, она стала нападать чаще и чаще, Люэрт постепенно отходил назад, к краю площадки. Геллии уже стало видеться, что победа безоговорочно принадлежит ей, и ее атаки участились. Наконец, когда девушка занесла руку с мечом для завершающего удара, Люэрт сделал неуловимое движение, и она оказалась лежащей навзничь на полу учебного зала.

 – Что?.. – скорее у самой себя, чем у преподавателя, спросила Геллия, поднялась и выпрямилась. Без предупреждения Люэрт атаковал ее, она успешно отбила атаку и вернула удар. И снова удача будто бы ей улыбалась – и снова в казавшийся критическим момент Дор использовал какой-то прием и уложил ее на спину.

Геллия предприняла еще три попытки одолеть преподавателя, но все они закончились тем же. Ушибленные места побаливали, несмотря на регенерацию, и уже не так легко взлетала рука с мечом. Люэрт, заметив усталость ученицы, предложил завершить занятие. Геллия с радостью согласилась; они вернули друг другу оружие, и девушка, жутко недовольная собой, поплелась в комнату, отведенную ей в академическом корпусе Братства.

Академический корпус очень напоминал ей Талантук: такие же стены из светлого дерева, такой же коридор с комнатами по обе стороны, и Геррен жил так же рядом. Даже в гости ходил так же.

 – Ну что, как первое занятие? – спросил он, едва появившись на пороге комнаты Геллии.

 – Не очень, – откровенно ответила она, – он даже меч свой мне дал, а я все равно ничего сделать не смогла, как будто никогда не училась и не сражалась ни с кем. А у тебя?

 – Не лучше, – покачал головой Геррен, – Дензи вроде бы никаких особых заклятий не использует, а все равно меня по стенке размазала.

 – Дааа… ладно, будем надеяться, что мы просто растерялись, – заметила Геллия, глядя в окно.

Время прошло невесело – друзья по большей части молчали, думая каждый о своей неудаче.

***

Геллия места себе не находила: Геррен должен был вернуться еще две недели назад, но так и не появился, и никаких вестей от него не приходило. Вернувшись в Талантук, Геллия бросилась к директору:

 – Профессор Цинг! Мне нужна Ваша помощь!

 – Что случилось, Геллия? – спросил директор, поднимая глаза от бумаг.

 – Геррен не вернулся, – ответила она, плача. Геллия чувствовала, что с Герреном случилось что-то плохое.

 – Он не присылал никаких известий?

 – Нет, ничего. Уже две недели прошло…

 – Не волнуйтесь, пожалуйста, раньше времени, – мягко заметил Цинг, – Геррена могло задержать что угодно: выпавший снег, лошадь, потерявшая подкову, упавшее на дорогу дерево… Давайте договоримся: если он не появится завтра к обеду, то я попробую связаться с ним телепатически.

Геллия кивнула, вытирая слезы.


 – Странно, – пробормотал Цинг, – очень странно.

Разумеется, Геррен не появился и на следующий день, и директор вот уже два часа пытался установить с ним контакт.

 – Такое чувство, будто он экранирован, – сказал Цинг, зондируя Предгорья формулой Сжигания Миль, – но зачем ему это делать?

 – Он попал в беду, – заявила Геллия, – я чувствую это.

 – Пожалуйста, Геллия, не делайте поспешных выводов, – попросил директор, – тем более не нужно сразу думать о самом плохом.


Когда Геррен не появился и через год, Геллия уже не могла думать ни о чем другом. Она по-прежнему жила в Талантуке, помогала Мургену и Гастрону преподавать, но все это будто бы по инерции. Внутри у нее была пустота. Самым ужасным для нее было то, что она даже не знала, искать ли Геррена среди живых или среди мертвых, носить ли ей траур или еще надеяться.


Когда прошло два года, Геллия сняла траур и решила для себя, что нужно жить дальше. «Это не значит, что я буду кого-то искать… Искать другого – значит предать память Геррена…» А вскоре ее попросил о разговоре Сеткет.

 – Геллия, я давно хотел с Вами поговорить, – начал химик, когда она зашла к нему после ужина, – но не решался, пока Вы были в коричневом.

Коричневый – цвет земли, в которую опускают умерших, – в Керентии был цветом траура.

 – Теперь Вы сняли траур. Я позвал Вас, чтобы спросить: Вы помните, что я сказал, когда Вы получали выпускную грамоту?

 – Что будете всегда ждать меня, – через некоторое время вспомнила Геллия.

 – Да, – химик ходил туда-сюда перед сидящей Геллией, не глядя на нее, – я сказал именно это. Догадываетесь ли Вы, что с тех пор ничего не изменилось?

 – Что Вы имеете в виду? – тихо спросила Геллия.

 – Геллия, я знаю, Вы были помолвлены с Моргансеном. Но ведь он исчез… два года никаких вестей. Прошу прощения, но, мне кажется, если он и жив, то Вы можете считать себя свободной от обязательств.

 – Даже если и так, – холодно ответила Геллия, – то что?

 – Я давно мечтаю жениться на Вас.

 – Вы с ума сошли! – она вскочила и бросилась к двери. – Никогда!


Спустя три недели Геллия приняла предложение Сеткета.


***

На следующее утро Геллия вошла в учебный зал, настроенная на успех. Перед сном она продумала, какие приемы стоит добавить, а что убрать. Она не сомневалась, что на этот раз Люэрту не удастся застать ее врасплох.

Дор явился, как и на предыдущее занятие, без секунды опоздания, сияющий и прекрасный, с таким же сияющим и прекрасным мечом на перевязи. Поздоровавшись с Геллией и осведомившись, как ей живется в академическом корпусе, он предложил без дальнейшего промедления приступить к основной части занятия. Они  обменялись оружием, и Геллия отошла на исходную позицию, приготовившись показать все, на что способна.

Начало боя вновь складывалось в ее пользу; несколько приемов, подсказанных ей интуицией, увенчались успехом, и Геллия про себя уже радовалась тому, что на этот раз не ударит в грязь лицом, как вдруг поняла, что лежит навзничь на полу площадки.

 – Как?.. – в сердцах воскликнула она, поднимаясь. Повторялась ситуация предыдущего дня: вновь и вновь Геллия атаковала, Дор некоторое время поддавался, а потом она оказывалась на полу.


После второго занятия Геллия чувствовала себя еще хуже, чем после первого. Ей стало казаться, что она ничего не знает и не умеет и вообще чудо, как они с Герреном смогли в свое время вернуть артефакты Братству. Встретив в коридоре академического корпуса Геррена, она поняла, что и у него дела идут не лучше. Время было обеденное, и друзья отправились в столовую, где в назначенный час собирались все члены Братства. За столом Геррен жаловался:

 – У меня такое ощущение, что нас ни в Талантуке ничему не научили, ни поход за артефактами не помог.

Геллия понимающе кивнула, и он продолжил:

 – Я начинаю колдовать, и вроде все получается, даже Дензи признает, что все хорошо, а потом она одним заклятьем все мои усилия… – он сделал выразительный жест.

 – То же самое, – вздохнула в ответ Геллия, – я изо всех сил стараюсь, прыгаю вокруг него, все, что знала, уже перепробовала, а он… такое ощущение, что наблюдает за мной, а потом что-то делает – и я на полу. Боюсь подумать, что будет, когда мы перейдем на два меча.

Друзья понимающе переглянулись и занялись каждый своей порцией жаркого.

 – Привет! Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – раздался над ними голос, и они, обернувшись, увидели Люэрта.

 – Пожалуйста, – Геллия подвинула тарелку, освобождая место.

 – Как поживаешь? – обратился Люэрт к Геллии, с аппетитом уминая обед.

 – Хорошо, спасибо, – бросив быстрый взгляд на Геррена, ответила девушка.

 – Вот и отлично, – кивнул Дор, – не хочешь сегодня прогуляться?

 – Сегодня? – переспросила Геллия. – Я?

 – Конечно, ты, – улыбнулся Дор, – ближе к вечеру я пойду к королевскому замку и дальше в парк королевы, подумал, может, захочешь присоединиться. Никаких намеков, просто дружеская прогулка двух воинов.

Геррен демонстративно отвернулся. Отношения у них с Геллией после вступления в Братство были довольно спокойные, если не сказать – прохладные. После испытания он вдруг вспомнил, что Геллия помолвлена и пришла в Братство искать Сеткета, и вспыхнувшая былая любовь вновь сошла на нет. Поскольку Сеткета они тоже не нашли и никто в Братстве не знал, где он и что с ним, Геллия осталась одна. Как бы она ни пыталась это скрыть, но любви к Сеткету она никогда не испытывала, это всегда была лишь тень ее отношения к Геррену. Все чаще Геллия задавалась вопросом, было ли это вообще хотя бы подобие любви – или просто шаг отчаяния женщины, уставшей быть одной. Геллии было стыдно признаться в этом даже себе самой, но теперь, когда Илори не было рядом и он даже не пытался ее искать, а Геррен от нее отдалился, она постепенно свыкалась с мыслью, что свободна от всяких обещаний. И поэтому на предложение преподавателя ответила с улыбкой:

 – А почему бы и нет? – к тому же, он ведь заверил ее, что это прогулка друзей.

 – Прекрасно, – просиял Люэрт, – я дам тебе знать, когда соберусь идти.

Вечером Геллия открыла шкаф и, посетовав, что не взяла с собой никакой запасной одежды, кроме тренировочного костюма, хотела было идти в обычном своем платье, как вдруг вспомнила о том наряде, который ей выдали на церемонии вступления в Братство. Это чернильного цвета платье, расшитое мелкими золотистыми бусинками, длинное, прямое, тяжелое, с круглым вырезом и рукавами до запястья смотрелось очень торжественно. К нему прилагались такого же цвета плащ с брошью-химерой, темно-синяя маска с вышивкой золотыми нитями и туфли на тонком каблуке. Надев платье и туфли, Геллия с сожалением отметила, что в комнате жилого корпуса нет зеркал, и вышла в коридор.

Люэрт уже ждал ее около лестницы. Услышав стук каблуков, он обернулся.

 – А я-то тогда думал, что за прекрасная девушка вступает в Братство, – заметил он, оглядев ее, – жаль, что маска скрывала твое лицо! Ты выглядишь великолепно.

Она поблагодарила его и спросила:

 – Может быть, надеть платье Братства было несколько неосмотрительно с моей стороны, если мы идем в город?

 – Не волнуйся, во-первых, никто в городе не знает о Братстве и его цветах, а во-вторых, даже если бы кто-то и знал, я и мой меч рядом.

И действительно, под плащом у него на спине определялся контур перевязи. Геллия кивнула; он подал ей руку, и они стали спускаться по лестнице.

Как назло, навстречу попался Геррен. Он посторонился, пропуская их, и, окинув Геллию взглядом, тихо произнес:

 – Приятного вечера.

Впрочем, Люэрт быстро заставил Геллию позабыть об этой досадной встрече: ей никогда в жизни не было так интересно и весело. Девушка узнала, что Дор побывал во всех возможных опасных передрягах. Она также поняла, что ему не больше тридцати пяти, но, несмотря на это, он участвовал во всех кампаниях Братства за последние восемнадцать лет и немало крови попортил Черным Грифам.

 – Думаю, скоро мне и на покой пора, староват я для приключений. Наверное, эта битва с Грифами будет для меня последней…

 – Да что ты, какой же ты старый? – воскликнула Геллия. – Тебе еще воевать и воевать, и еще новеньких учить. Нельзя же такому опыту даром пропасть.

 – Да в Братстве и опытнее найдутся, – заметил он, – даже и не знаю, почему меня назначили преподавать. Может, ветеранам лень с молодежью возиться.

 – При чем тут это? Ты на всю страну известен как создатель новой боевой философии, нового стиля, мы твою схему ведения боя в Талантуке на занятиях разбирали!

 – Тем не менее, я чувствую, что устал от войн, – покачал он головой, – и от воинов тоже. Хочу уйти на покой и поселиться в каком-нибудь тихом месте…

Его рассуждения прервал шум. Геллия и Люэрт шли по аллее в парке, и шум доносился из беседки, расположенной в конце аллеи. Люэрта что-то насторожило; он велел Геллии держаться поближе и стал медленно подкрадываться к беседке. Когда они оказались в нескольких шагах от постройки, оттуда выскочил старый знакомый Геллии – Конгер.

 – Не ожидала меня увидеть? – насмешливо спросил он у девушки. – Помнишь, я обещал, что если ты не достанешься мне, долго не проживешь?

 – Думай, что говоришь, гриф, – оборвал его Люэрт.

 – А я вижу, ты умная девочка, – не обратив внимания на этот выпад, продолжил колдун, – если и выходишь гулять, то с хорошей охраной. Ничего, против моих друзей охрана тебе не поможет.

По его сигналу из-за деревьев появилось семь или восемь Грифов; часть из них была вооружена, часть – нет: помимо воинов с Конгером пришли и маги.

Люэрт выглядел совершенно спокойным; он отдал свой плащ Геллии (по весу она поняла, что плащ кольчужный) и обнажил меч. Геллии ничего не оставалось, как набросить плащ и приготовиться колдовать – никакого оружия у нее с собой, разумеется, не было.

Грифы нападать не спешили. Они, как акулы, сужая круги, подходили все ближе и ближе. Люэрт и Геллия стояли спина к спине и напряженно наблюдали. Конгер оставался в стороне, видимо, в ожидании благоприятного момента для нападения.

Один из Грифов атаковал Геллию заклинанием, которое она с легкостью парировала и на которое ответила заклятием Горной Реки. Поток ледяной воды обрушился на врага, и спустя мгновение почти все Грифы вымокли до нитки. Те из них, которые были магами, быстро высушились заклинаниями, а вот воинам повезло меньше – их сушить никто не стал, и они с яростными криками бросились в бой.

Воинов среди Грифов оказалось четверо. Геллия, пожалев, что меч остался в комнате жилого корпуса, раскидала троих заклятьем, четвертый успел оцарапать ей плечо перед тем, как был сражен мечом Люэрта. Маги, поняв, что двое на прогулке – вовсе не такая простая задача, как им показалось, начали нападать все вместе. Геллии становилось все труднее отбивать их атаки, да тут еще и Конгер вступил в бой; Люэрт успел избавиться еще от одного воина Грифов, но Геллия чувствовала, что и ему приходится нелегко. «Похоже, на этот раз Конгер победил», – мелькнула мысль, и Геллия метнула в колдуна мощным заклинанием Замерзания, приготовившись получить что-то убийственное в ответ.

Помощь пришла неожиданно и сразу с двух сторон. Откуда-то из глубины парка с воинственными криками появился  не кто иной, как капитан Луст, а со стороны площади Единорога принесся Геррен. Грифы, увидев изменившееся соотношение сил, пытались было исчезнуть, но удалось это одному Конгеру, другие пятеро, сраженные заклятьями Геррена и мечом Луста, так и остались на аллее.

 – Геллия! – почти в один голос воскликнули Геррен и Луст и разом смутились.

 – Я в порядке, – ответила она, – спасибо за помощь.

 – Не стоит благодарности, –  заметил капитан дворцовой стражи.

 – Прошу прощения, что мы помешали вашему свиданию, – встрял Геррен, – смею вас уверить, что мы сейчас же удалимся.

 – Я благодарен вам за помощь, – спокойно произнес Люэрт, с поклоном протягивая Геррену руку. Моргансен после некоторых колебаний пожал ее. Затем Люэрт так же поблагодарил и капитана Луста, который, взглянув в лицо Дора, воскликнул:

 – Господин Люэрт, Вы ли это?

 – Да, – несколько удивленно ответил Дор.

 – О небо! Если бы кто-то мне сказал, что однажды я помогу в сражении самому Дору Люэрту, – никогда бы не поверил!

 – Почему же?

 – Да что Вы! Вы среди всех, кто мало-мальски владеет мечом, – настоящая легенда!

 – Рад слышать, – Люэрт слегка поклонился.

Капитан Луст все никак не мог отойти от потрясения и смотрел на Дора восторженными глазами.

 – Вы обращаетесь с мечом ничуть не хуже меня, – добавил Люэрт.

 – Ох, ну не говорите так, – зарделся капитан, – куда мне до вас.

Геллия подошла к Люэрту и прошептала что-то ему на ухо.

 – Почему бы Вам не прийти как-нибудь ко мне на занятие? – предложил Дор. – Заодно Вы убедитесь, что я совсем не так велик, как обо мне говорят. По большому счету, я обычный воин.

Луст, на несколько мгновений потерявший дар речи, от избытка чувств схватил Люэрта на руку и выпалил:

 – Разумеется, я приду! Конечно! Такая возможность!..

 – Я пришлю Вам письмо, – сказала Геллия, – чтобы сообщить, когда мы будем Вас ждать. Нам ведь тоже нужно подготовиться к приему почетного гостя.

Бедный Луст окончательно засмущался, покраснел до корней волос и только молча смотрел то на Геллию, то на Люэрта.

  – Спасибо Вам, капитан, – Геллия подошла к нему и поцеловала в щеку, – я снова Ваша должница.

 – Для Вас – все, что угодно, – кланяясь, пробормотал Луст.

После того, как все любезности были сказаны, члены Братства отправились обратно на площадь Единорога, а капитан Луст скрылся где-то среди деревьев парка.


Глава 7. Третий глаз


Спустя неделю капитан восторженно оглядывал учебный зал, где тут и там виднелись вспышки заклятий и со всех сторон доносился звон оружия.

 – Так у вас и магии учат? – спросил он у Геллии.

 – Всему понемножку, – ответила она с улыбкой.

 – То есть ты все-таки ведьма, – сделал он неожиданный вывод.

 – Угу. Зря меня тогда не казнили. Король как в воду глядел, – рассмеялась она.

В этот момент, прервав их беседу, подошел Люэрт с двумя мечами.

 – Приветствую, – поздоровался он и с легким поклоном вручил один из мечей Лусту.

 – Вот это да! – присвистнул тот. – Первый раз такое оружие вижу!

 – Это работа кузнецов Братства, – пояснил Дор, – а они всегда славились своим искусством.

 – Я уж понял, – протянул Луст, – и Вы хотите, чтобы я с таким мечом пытался с Вами драться? Да я ни одного удара не решусь сделать, лишь бы Вас не ранить!

 – Об этом не беспокойтесь, – усмехнулась Геллия, отходя к краю площадки.

Противники встали друг напротив друга, а Геллия приготовилась к зрелищному поединку. Она знала, на что способен Луст, потому что дважды сражалась с ним на мечах в королевском дворце, и, уж конечно, прекрасно представляла себе, на что способен Люэрт, попортивший ей немало крови на занятиях.

Геллия ожидала, что бой будет коротким, но не тут-то было: видимо, Люэрт решил показать все, на что был способен его меч и он сам, да и Луст дрался как воин самого Неба. Иногда за их движениями было трудно уследить глазом – настолько быстрыми и незаметными они были – а иногда бой превращался в зрелищный танец.

Исход был, разумеется, предрешен, и капитан оказался на лопатках. Люэрт убрал меч в ножны и протянул противнику руку, помогая подняться.

 – Побери меня земля, если у меня когда-нибудь был подобный поединок! – заявил Луст. Люэрт слегка поклонился:

 – Рад служить.

 – Да проститься мне моя дерзость, но могу я просить о еще одном поединке?

 – О, разумеется, – кивнул Люэрт, – прямо сейчас или…?

 – Если не возражаете, я бы предпочел перенести на завтра. Боюсь, сегодня я уже не в силах сражаться.


Несмотря на любезность Люэрта, желанию капитана Луста не суждено было сбыться: шпионы Братства принесли вести, что у Грифов что-то происходит, но что именно – им выяснить не удалось. Два дня подряд Отец Химеры созывал всех братьев и сестер, и все вместе думали, как узнать, что на уме у Мэтра, главы Грифов; ни уроков, ни тренировок не было. Геллия и Геррен тоже были допущены на совет, хотя предпочитали тихо сидеть в углу и не влезать с предложениями.

К концу второго дня совещаний стало ясно, что внешние лазутчики не помогут, и нужно отправить кого-то в самое сердце лагеря Грифов. Разумеется, вероятность не вернуться из такого похода была почти абсолютной, но несколько смельчаков все же нашлось. Впрочем, всем им Отец Братства отказал: они были нужны и на площади Единорога, в самом деле, не мог же он отпустить, например, главного кузнеца Братства?


 – Так что же? Кто идет к Грифам? – нетерпеливо спросил кто-то.

 – Я пойду, – раздался спокойный голос откуда-то из дальнего угла комнаты.

 – Ты? – Отец Химеры удивленно вгляделся в говорившего. Это была Филлс.

 – Да, я, – так же спокойно подтвердила она.

 – Меган, тебя же убьют! – не вытерпела Геллия.

 – Сестра, они не знают, что в составе Братства Химеры есть женщины-воины, кроме тебя, – ответила Филлс.

 – Но ведь они знают, что ты из Талантука!

 – Ну и что? Меня не так давно держали в королевской тюрьме. Я вполне могу быть обижена на короля.

 – Это мудро, – вмешался Люэрт, – если сестра Меган обижена на короля из-за его неучтивого обращения, она вполне может жаждать мести и присоединиться к Грифам.

 – Да, особенно сейчас, когда Грифы открыто заявили всему магическому миру о своем противоборстве с нами.

 – Ты не боишься? – пристально взглянул Отец Химеры.

 – Нет, – покачала головой Филлс, – мне нет нужды бояться. Случится то, что суждено, не больше и не меньше.

Основатель Братства одобрительно кивнул:

 – Это верно. Что ж, тогда я прошу наших магов заняться подготовкой амулета для сестры Меган…

 – Отец, но у меня есть амулет, – недоуменно посмотрела на него Филлс.

 – Мы не можем отправить тебя в логово Грифов просто так, – пояснил Отец Химеры, – возьмем твой медальон и превратим его в твой третий глаз, которым сможем видеть мы.

Маги Братства переглянулись и закивали в знак того, что задача им ясна. Геллия мимоходом заметила, как Дензи, обучавшая Геррена, наклонилась и что-то ему шепнула.

 – Пора приниматься за дело. Меняйся и будь собой.

 – Меняйся и будь собой, – хором повторили девиз Братства все присутствующие.

Пока все выбирались из-за стола и расходились, Геррен пробрался к Геллии и сообщил:

 – Дензи пригласила посмотреть на то, как будут готовить амулет. Хочешь пойти?

 – Я воин, разве мне можно?

 – Я специально про тебя спросил – можно, – отмахнулся Геррен, – если только у тебя, конечно, нет свидания с Люэртом, – язвительно добавил он, пристально глядя ей в лицо.

 – Какие тут свидания, когда можно посмотреть на магию такого уровня, – невозмутимо ответила Геллия.

Геррен удовлетворенно кивнул и, схватив ее за руку, потащил за собой, стараясь не потерять из виду Дензи. Она, будто чувствуя его взгляд на себе, остановилась и, подождав друзей, заметила:

 – Значит, ты и есть Геллия? Брат Люэрт очень тебя хвалил.

 – Неужели? – Геллия изо всех сил старалась сдержаться, чтобы ее фраза не прозвучала слишком резко. После бесконечных неудач на занятиях воспринять высказывание Дензи иначе, как издевку, было трудно.

 – Да-да. Он говорит, ты очень талантлива. Дор всегда хорошо относился к выпускникам Талантука.

Геллия промолчала, и преподавательница магического мастерства сменила тему:

 – Вы когда-нибудь слышали о магии Третьего глаза? Это заклятье высшей сложности, которые могут применять только группы очень сильных магов.

 – А в чем суть? – поинтересовалась Геллия.

 – Суть в том, чтобы превратить некий предмет в третий глаз человека, которому этот предмет принадлежит, и одновременно дать возможность другим людям видеть все, что видит он. При этом другие будут видеть все равно через обладателя третьего глаза и чувствовать все, что чувствует он. Знаю, звучит несколько путано, – добавила Дензи, увидев выражение лица Геллии, – но вы сейчас все увидите сами. Да и магистр объяснит.

 – Там будет магистр?.. – охнул Геррен.

 – Да, – кивнула Дензи, – он-то и собирается взять на себя большую часть работы, потому что, боюсь, даже наши маги слишком слабы для заклинаний такого уровня.

Геллия не стала спрашивать, кто этот магистр, о котором двое магов говорили с таким придыханием, чтобы не показаться совсем уж невеждой.

Дойдя до учебного зала, перед самыми его дверьми они повернули и вошли в маленькую неприметную дверцу, за которой оказалась погруженная в непроглядную тьму комната. Когда глаза немного привыкли к темноте, Геллия заметила огромный круглый стол, окруженный цепочкой стульев. Почти все стулья были заняты; Дензи подтолкнула друзей к дальнему концу стола, шепнув «Там два места», и растворилась во мраке. Геррен, взяв Геллию за руку, на ощупь пошел вокруг стола, и вскоре они опустились на два свободных стула.

 – Тебя тоже почтили честью присутствовать? – прошептал на ухо сосед Геллии слева; вздрогнув, она обернулась и разглядела под капюшоном плаща улыбающееся лицо Люэрта. Только она собралась ответить, как с противоположной стороны стола раздался смутно знакомый голос:

 – Что ж, думаю, мы все в сборе, так что начнем.

Геллия с немым вопросом посмотрела на Геррена. Он кивнул.

 – Цинг! – прошептали они хором.

И действительно, когда магистр поднялся со своего места и сбросил капюшон, они увидели директора Талантука.

 – Сегодня мы должны превратить медальон одной из наших сестер в третий глаз, – продолжал тем временем магистр, – так что прошу всех присутствующих постараться и приложить все усилия к тому, чтобы наша работа увенчалась успехом. Все вы уже знаете, к какому сектору относитесь. Я прошу каждого очень внимательно отнестись к части заклятья, за который отвечает ваш сектор.

Друзья снова переглянулись.

 – Итак, медальон, пожалуйста, – Цинг протянул руку. Филлс поднялась и почтительно подала ему свой медальон.

Цинг забормотал магические формулы, сначала тихо, потом все громче и громче. Откуда-то сверху послышалась торжественная и грозная музыка. Постепенно сидевшие вокруг присоединялись и нараспев повторяли формулы – каждый сектор свою. В комнате росло напряжение. Цинг то и дело восклицал:

 – Третий сектор, сосредоточьтесь! Отлично!.. Первый сектор – мне нужна вся сила, которое вы можете дать… Второй сектор – не отстаем!

Вдруг все резко замолчали, и повисла тишина. Магистр вытер лоб от пота.

 – Что ж, думаю, мы можем проверить, хорошо ли потрудились. Сестра, прошу Вас…

Филлс взяла медальон и вышла.

 – Концентрируйтесь на медальоне, – произнес Цинг.

Геллия послушно закрыла глаза и представила себе медальон Филлс. Вдруг перед ее внутренним взором прошел учебный зал, потом коридоры, столовая Братства; все эти картины сопровождались непонятным чувством тоски и потаенной тревоги.

Хантерглом резко открыла глаза и огляделась: похоже было, что все вокруг испытали то же, что и она. Геррен взглянул на нее, будто спрашивая: «Ты видела?» Она кивнула.

Вошла Филлс.

 – С удовольствием сообщаю, что наша работа увенчалась успехом, – Цинг вновь поднялся со своего места; в комнате вспыхнул свет, – сестра, когда Вы готовы отправиться?

 – Завтра, – ответила Филлс.

 – Так скоро?

 – Я узнала из заслуживающего доверия источника, что через две недели у Грифов Полночный бал. Думаю, имеет смысл пробраться в их лагерь и кое-что разузнать до этого срока. Наверняка на балу будет что посмотреть.

На этом собрание было окончено, а на следующий день Филлс отправилась к Грифам.


Каждый вечер в комнате рядом с учебным залом собирались члены Братства, присутствовавшие при создании третьего глаза; в течение недели никакой связи с Филлс не было, но вот наконец собравшиеся разом увидели логово Грифов.

Геллия, как и остальные, видела большое помещение со стрельчатым потолком; всюду колыхались будто бы призрачные фигуры, облаченные в темно-зеленые мантии Грифов. Вдоль стен были стойла животных – пегасов и грифонов, в одном из которых и находилась Филлс. Ее соратники по Братству видели все будто бы со стороны, но в то же время каждый ощущал ту же смутную тревогу, что и Меган. Грифы относились к ней спокойно, но ей все время казалось, что в этом спокойствии таится какой-то подвох.

 – Меган, когда Вы закончите с пегасами? – раздался неприятный резкий голос.

 – Через несколько минут, Мэтр, – с полупоклоном ответила девушка, оборачиваясь. Наблюдавшие почувствовали волну неприязни, захлестнувшую Филлс.

 – Прекрасно. Много ли из них требует выездки?

 – Нет, Мэтр, только два пегаса недостаточно обучены.

 – Все ли они здоровы?

 – Один нуждается в небольшом лечении.

 – Очень хорошо, – проскрипел тот, кого Меган называла Мэтром, и отошел. Глаз закрылся.


 – Похоже, она смогла стать у них своей, – заметил Люэрт.

 Цинг покачал головой:

 – Боюсь, их дружелюбие – не лучший знак. В любом случае, мы видели достаточно, чтобы понять  – Грифы готовятся к войне. Сколько там было животных?

 – Около трех десятков грифонов и штук сорок пять пегасов, – ответила Дензи.

 – То есть у них примерно семьдесят всадников, – заключил Цинг, – разумеется, пеших воинов больше. Во время бала мы все узнаем.


В следующий раз связь с Филлс появилась через два дня. Члены Братства увидели ее идущей по какому-то длинному коридору против большого потока людей в мантиях Грифов; по ее настроению наблюдавшие поняли, что она направляется к Мэтру. Вдруг все разом почувствовали накатившую волну ужаса: навстречу шел Сеткет.

 – Меган! Вижу, тебя королевская власть тоже чем-то обидела? – вкрадчиво начал химик.

 – Меня схватили во время нападения на Талантук, пришлось провести некоторое время в королевской тюрьме. Думаю, это достаточное основание для мести.

 – Вполне, – согласился Сеткет.

 – А что тебя сюда привело, Илори?

 – Король отдал приказ казнить Геллию Хантерглом.

 – И что же? – удивилась Меган. – Я имею в виду, она же просто одна из учениц…

 – Я собирался жениться на ней, – сухо ответил Сеткет.

 – О, прошу прощения, – извинилась Филлс, которой все эти любовные перипетии были неизвестны.

 – Так что, думаю, у меня тоже веская причина ненавидеть короля, – заключил химик и сменил тему:

 – Итак, Меган, какую же работу ты выполняешь для Грифов?

 – Ту, которая у меня получается лучше всего – я занимаюсь боевыми животными. А ты?

 – И для меня нашлось дело по душе – химия отравляющих снадобий.

Собеседники замолчали, исчерпав все возможные темы. Сеткет первым нарушил тишину:

 – Что ж, Меган, до скорого. Полагаю, ты почтишь присутствием Полночный бал?

 – Да-да, разумеется. До свидания, Илори.


В комнате наблюдавших повисла тишина.

 – Он выдаст ее, – наконец произнес Геррен из своего угла.

 – Будем все же надеяться, что нет, – тихо возразила Геллия без особой, впрочем, надежды. Ее терзали предчувствия – предательства, беды… смерти. Спорить ни с ней, ни с Герреном никто не стал, но в Братстве Химеры воцарились уныние и тревога. Кроме того, теперь все братья и сестры узнали о ее помолвке с Сеткетом. Люэрт взглянул на нее с нечитаемым выражением на лице. Как только третий глаз закрылся, Геллия поспешила уйти, надвинув капюшон на лицо и глядя в пол.


Глава 8. Полночный бал


Филлс била крупная дрожь. Она физически не могла заставить себя выйти из комнаты, чтобы отправиться на Полночный бал, – чувствовала, что там произойдет непоправимое.

Комната, в которой она жила у Грифов, была узкая и длинная, как гроб; высокий стрельчатый потолок нисколько не менял тягостного впечатления. Окон не было, дверь была темного дерева, с железными полосами и огромными засовами с обеих сторон, так что жилец мог как запереться изнутри, так и быть запертым снаружи. В дальнем от двери конце стоял очень узкий комод, слева от входа – такая же узкая кровать, справа – небольшой стол и стул. Кровать представляла собой низкий деревянный каркас с тюфяком и грубым покрывалом темно-зеленого цвета.

Филлс сидела на стуле, отвернувшись от разложенного на кровати зеленого, цвета мха, платья. Как ей объяснил накануне Сеткет, на балу все воины будут одеты в зеленое, маги – в синее, а командиры – в форму цвета киновари. Это, конечно, во многом облегчало Меган задачу подсчета Грифов, но она боялась, что просто не успеет ничего сделать. Последнюю неделю Филлс все время преследовала мысль, что Сеткет выдаст ее.

Нечеловеческим усилием воли она заставила себя подняться и одеться. Едва она расправила платье, как в дверь постучали. Она вздохнула, мысленно попросила у неба помощи в этот вечер и вышла за порог.

Сеткет ждал ее; он сам вызвался сопровождать ее на бал. Химик повел ее длинными жутковатыми коридорами.

Филлс знала, что Полночный бал проходит где-то в огромной подземной пещере, неподалеку от места глубокого раскола скал; это было крупнейшее мероприятие Грифов, имевшее целью не веселье, а сбор сил перед войной и убеждение в собственной мощи и величии.

Идти пришлось долго; туннель все время шел наклонно, двое профессоров Талантука спускались все ниже и ниже под землю; по мере спуска становилось темнее и теплее, издалека долетала музыка. В стенах то там, то здесь были выдолблены небольшие ниши, в которых стояли большие свечи в подсвечниках, изображавших падальщиков. Свод туннеля становился все выше и выше, пока, наконец, не затерялся где-то в полумраке высоко над головой.

С каждым шагом страх Филлс усиливался, пока не превратился в какой-то физически ощутимый животный ужас. Она чувствовала себя вдвойне плохо, зная, что ее страх передается и наблюдателям из Братства. Вдруг Сеткет наклонился к ее уху и прошептал:

 – Не бойся, ты под моей защитой, сестра.

Меган отшатнулась от него, услышав это обращение. Сеткет со странной ухмылкой привлек ее к себе:

 – А теперь смотри. В Братстве такого не покажут!

Они вошли в неимоверных размеров подземную пещеру, стены и свод которой были сплошь покрыты пламенем – только из-за этого можно было увидеть ее дальний конец. Огонь пылал, словно в него непрестанно подбрасывали сухие ветки; его треск слышался даже сквозь мелодию. В пещере, превращенной Грифами в ритуальную Пылающую Залу, под зловещую музыку танцевало огромное количество пар. Все гости были одеты в военную форму Грифов в соответствии с родом войск.

Музыка лилась откуда-то издалека; музыкантов нигде не было видно. И мелодия, и танец гостей удивительным и зловещим образом гармонировали с пляской языков огня; казалось, что и гостями у Грифов стали танцующие костры. Особенно это впечатление поддерживали командиры армии Грифов в своей яркой, цвета киновари форме.

Сеткет исподтишка наблюдал за реакцией Меган; Филлс со смесью ужаса, удивления и ноткой восхищения наблюдала за этой вакханалией. Вдруг к ней подошел какой-то мужчина в огненно-красном мундире и, любезно поклонившись, произнес:

 – Позвольте пригласить Вас на танец?

Филлс только собралась было ответить, как ее взгляд упал на лицо выпрямившегося мужчины, и она закричала: у него не было части щеки, и сквозь дыру просматривался череп. Мужчина только ухмыльнулся и исчез в потоке танцующих. Потом подошел еще один – у этого не было кожи на шее, и Филлс увидела сплетение каких-то волокон над кружевным воротничком; после этого еще – от руки у него остались только кости – и еще… Поток ужаса захлестнул ее с головой, она кричала не переставая, а командиры армии Грифов все приглашали и приглашали ее, смеясь над ее страхом.

Она вырывалась, ища глазами Сеткета, как вдруг он подошел к ней сзади и прошептал на ухо:

 – Не бойся, не бойся, я рядом…

Филлс с безумными распахнутыми глазами впилась пальцами в его руки, дрожа и прижимаясь к нему. Он обнял ее, продолжая успокаивать, затем чуть отстранил ее от себя и предложил:

 – Чтобы тебя больше никто не приглашал, станцуй со мной. Это закон – на Полночном балу все должны танцевать…

Меган поспешно закивала головой – в тот момент она была готова на все, что угодно, только бы ее не трогали ожившие мертвецы. Сеткет вывел ее в середину зала, и они закружились в общем потоке танцующих. Мимо пролетали воины армии Грифов, такие же, как и их командиры, со своими дамами.

 – А почему живые женщины танцуют с мертвецами? – шепотом спросила Филлс у Сеткета.

 – Это ведьмы, – пояснил он, – танец ритуальный, завершает процесс воскрешения армии. Грифы не занимаются подготовкой воинов, они раз и навсегда завербовали этих людей и в случае необходимости просто их воскрешают. Для того и нужны Полночные балы – чтобы ведьмы не забыли своего ремесла.

Пока он объяснял, мелодия закончилась. В зале повисла бы тишина, если бы не треск огня на стенах и своде.

 – Мы пришли к самому концу, бал закончен, – прошептал Сеткет, – время парада. Кстати, Мэтр упоминал, что желает видеть тебя на своем балконе.

 – Зачем? – при его словах Филлс покрылась холодным потом – она уже знала ответ.

 – Думаю, он сам тебе скажет, – уклончиво ответил химик, – позволь, я провожу.

Он увлек ее на крутую винтовую каменную лестницу; после нескольких сотен ступенек они оказались на массивном каменном балконе. Балкон был вытесан в сплошной скале и располагался над неглубоким ущельем, освещенном так же, как и танцевальный зал, – огнем, пылающим на стенах.

 – Рад видеть, – услышала Филлс знакомый неприятный голос откуда-то из неосвещенной дальней части балкона, – очевидно, Илори передал мое приглашение.

Сеткет при этих словах поклонился в сторону, откуда слышался голос.

 – Благодарю, – проскрипел Мэтр, – а теперь оставьте нас.

Сеткет с повторным поклоном удалился. В этот момент снизу из ущелья послышался неясный шум. Мэтр поднялся со своего кресла и подошел к перилам балкона, составлявшим единое целое с каменным полом.

 – Я благодарю Вас за ту работу, которой Вы посвятили себя в эти непростые для нас дни, – заговорил Мэтр после небольшой паузы, глядя вниз, в ущелье.

 – Спасибо, – Меган слегка поклонилась. При этих его словах ее страх почти исчез – она ожидала совсем другого приема; кроме того, приказание Сеткету уйти показалось ей хорошим знаком.

 – Вы отлично зарекомендовали себя в обращении с пегасами, – продолжал Мэтр, – поэтому я хочу предложить Вам возглавить отряд, занимающийся обеспечением командиров нашей армии верховыми животными. Это нелегкая работа, но Вы должны с ней справиться, судя по тому, что я уже видел.

 – О, – Филлс даже немного растерялась: Гриф предлагал ей очень хорошее место в своей армии. Вся ее тревога улетучилась: ей удалось стать своей! Он ей поверил! – Я очень горда тем, что мне оказана такая честь, и с радостью принимаю Ваше предложение. – В доказательство своих слов она склонилась в низком реверансе.

 – Чудесно, – кивнул мэтр.

Тем временем снизу раздались звуки боевых труб, и сразу же все ущелье пришло в движение. Только теперь Филлс разглядела, что там проходили ряды конницы. Те же самые мужчины с отсутствующими кусками плоти восседали на конях, у которых проглядывали кости; за ними отдельно вели боевых животных.

 – Смотри, смотри внимательно… сестра, – вкрадчиво произнес Мэтр, переходя на ты.

Филлс мгновенно обернулась – главный Гриф смотрел прямо на нее и продолжал:

 – Ты должна все передать своему Братству… смотри же, смотри как следует, чтобы и они видели.

Меган попятилась, но почти сразу уперлась спиной в перила. Мэтр неуклонно приближался.

«Он безоружен, – мелькнула мысль, – он может убить меня только магией».

Когда в ее голове проносилась эта мысль, в руке Мэтра появился длинный кинжал с рукоятью в виде головы грифа и гардой-крыльями.

 – Надеюсь, ты все успела им показать, – тихо проговорил Гриф и, оказавшись около нее с неожиданной скоростью, всадил кинжал ей в грудь, – мы не боимся химер. Пусть они видят нашу силу!

Меган вскрикнула; Мэтр отошел к перилам, и она упала.

 – Ты хорошо поработал, Илори, – проговорил Мэтр, и из темного угла возле лестницы вышел Сеткет. Химик покосился на тело Филлс, – нет, нет, оставь ее здесь, – поймав его взгляд, велел Гриф, – предатели – любимое блюдо скальных грифов.

И убийца стал медленно спускаться по лестнице. Сеткет подошел к лежащей на полу Филлс. Кинжал торчал из ее груди, и в топазовых глазах рукояти-грифа играли отраженные огни.

 – Прости меня, Меган. У меня не было выбора. Иначе здесь лежал бы я.

Сказав это, он стремительно развернулся и бросился к лестнице.

Перед внутренним взором у него стояло ее лицо: мертвенная бледность, приоткрытые губы и распахнутые синие глаза, в которых отражались пляшущие языки пламени.


Наблюдавшие в Братстве Химеры почувствовали только всплеск ужаса, ужасную боль в груди, а дальше – нахлынувшее спокойствие и умиротворение. Когда Меган умерла, Третий глаз ослеп, и появления на балконе Сеткета они уже не видели. Повисла тягостная тишина.

 – Она погибла, – наконец произнес Цинг, – но ее жертва не напрасна. По крайней мере, теперь мы знаем, что у Грифов большая армия мертвецов. Потеря ужасна, но сейчас, в преддверии войны, мы должны думать о живых.

 – Я правильно понял, что у них всегда одна и та же армия, которую они просто воскрешают, когда нужно? – уточнил Люэрт.

 – Да, – кивнул Цинг, – и это играет против нас. У нас армии нет, надеяться можно только на себя.

 – Сколько в Братстве человек?

 – По последним спискам триста двадцать.

 – Теперь триста восемнадцать, – поправил кто-то из дальнего угла, – в последние списки были включены Меган Филлс и Илори Сеткет.

 – Триста двадцать, – не согласился Цинг, – Меган погибла, Сеткет нас предал, зато приняли Геллию Хантерглом и Геррена Моргансена.

 – Значит, нас чуть больше трехсот, – подытожил старший маг Братства. – Где же нам взять армию?

 – Вы говорите об армии вообще или об армии магов? – спросила Геллия.

 – Армию магов взять точно негде, – ответил Цинг, – так что нам нужна хотя бы армия воинов.

 – Мы можем попробовать взять королевскую, – заметила Геллия и, поймав на себе множество недоуменных и недоверчивых взглядов, добавила:

 – Я берусь это сделать.


Той ночью она не могла заснуть – вспоминала увиденное: бал, сверкающее лезвие кинжала и своего жениха – предателя Илори Сеткета, одетого в огненно-красное.


Глава 9. Королевская армия


На следующее утро Геллия в сопровождении Геррена покинула здание Братства на площади Единорога и отправилась в королевский замок на переговоры. Добиться приема у короля было несложно, и вскоре она уже излагала правителю суть своей просьбы.

 – То есть вы просите помощи моей армии в борьбе с этими Грифами или как вы их там называете?

 – Да, Ваше величество. У Грифов большая армия, а у нас нет никакой, только триста с небольшим человек. Очевидно, что нам не справиться в одиночку.

 – Но ведь мои воины не обучены противостоять магам!

 – Мы научим их основам – чему успеем до нападения врага – и создадим наилучшую возможную магическую защиту.

 – Ваше Величество, – заговорил капитан Луст, до этого незаметно стоявший в сторонке, – я сам имел честь сразиться в поединке с одним из воинов Братства, и пусть Небо обрушится на меня, если кто-нибудь может сравниться с ним в искусстве боя на мечах. Уверен, маги ничуть не уступают ему.

 – Что ж… – король сидел, опершись головой на руку и потирая лоб пальцами, – я дам вам воинов. Сколько вам нужно?

 – Мы бы не хотели забирать всю армию, поскольку некоторая ее часть должна остаться для защиты столицы. Но обучение все равно должны пройти все.

 – Вы планируете начать его завтра?

 – Да.

 – У меня около семи тысяч пеших воинов, две тысячи лучников, две с половиной – конницы. Какую часть из них присылать на обучение?

 – Думаю, мы начнем с трех тысяч пехоты, – ответила Геллия, – тогда члены нашего Братства будут обучать не больше, чем по десять человек каждый.

 – Очень хорошо, – король откинулся на спинку трона, – где вы будете проводить обучение?

 – О, у Братства есть свои школы. Мы сами придем за воинами к вашему замку.

 – Завтра утром?

 – Да, завтра утром.


В Братстве новость о триумфе Геллии восприняли сначала с недоверием, а потом с восторгом. Незамедлительно и маги, и воины собрали по большому совету, чтобы решить, чему именно нужно учить королевскую армию. Программы закончили составлять глубокой ночью; до рассвета оставалась пара часов, которые потратили на подготовку учебного зала и студенческого корпуса к приему огромного числа новых учеников. Утром Геллия и Геррен привели воинов.

Закипела работа. По утрам королевских воинов обучали особым техникам ведения боя с магами, мертвецами, боевыми животными, правилам ношения заговоренной брони, элементарным основам колдовства; после обеда их собирали в огромном зале, где Цинг рассказывал им о целительстве, главный маг Братства Оннер Эткен – о магии, а Гастрон, тоже Брат Химеры – о фехтовании.

Даже Геллия и Геррен были задействованы в обучении: они ассистировали на утренних занятиях, занимались хозяйственными делами в академическом корпусе, помогали магам-поварам готовить еду на всех, слушали лекции, в которых могли найти для себя что-то новое, а по вечерам продолжали собственные занятия. Люэрт и Дензи все так же легко побеждали, и оба ученика окончательно потеряли веру в себя.

За три недели первые три тысячи воинов королевской армии прошли составленную программу, и на их место пришли следующие три тысячи. О Грифах известий не было, и в Братстве надеялись обучить всю армию до того, как враги начнут боевые действия.

Геллия выбивалась из сил, помогая Люэрту проводить утренние уроки и приходя к нему на вечерние, проигрывая учебные поединки раз за разом. Однажды после очередной неудачи она сидела за столом перед нетронутыми тарелками с ужином, положив голову на скрещенные руки, как вдруг к ней подошел Дор.

 – Можно? – спросил он, указывая на место рядом с ней. Она кивнула. – Ты чем-то расстроена?

  – Нет, только тем, что не делаю никакого прогресса в учебе, – холодно ответила она, отворачиваясь от него.

 – Кто это сказал? – удивился Люэрт, опуская вилку, которую подносил ко рту.

 – Можно подумать, я сама не вижу, – фыркнула она.

 – Нет, не видишь.

Геллия вскочила, думая, что он издевается.

 – Тебе мало меня на занятиях мучить, еще и поесть спокойно не дашь! – воскликнула она в сердцах и стремительно ушла в сторону академического корпуса. Люэрт бросился за ней.

 – Геллия! Геллия! Подожди!

Услышав его голос, она еще ускорила шаг; он побежал за ней и, догнав, схватил ее за руку и повернул к себе.

 – Чтобы больше я от тебя таких слов не слышал, – строго сказал он, глядя на нее сверху вниз, – если тебе кажется, что ты занимаешься плохо, это не значит, что я думаю так же.

Она не ответила, и он продолжил:

 – Вообще-то я хотел предложить тебе взять пару учеников на утро вместо того, чтобы помогать мне.

 – Что?

 – Согласна? – проигнорировав ее вопрос, уточнил Люэрт.

 – Да.

 – Вот и чудесно.


Прошел месяц. Вторая часть армии закончила курс, и на этот раз в Братство пришли учиться лучники и часть конницы. Конников поручили Геллии как человеку талантливому по части обращения с магическими животными; план их обучения был давно составлен, и задача Геллии была проста: показать различия между обычной лошадью, пегасом, грифоном и химерой.

Самым сложным оказалось убедить воинов, что все эти магические животные не опасны; дальше дело пошло, как по маслу. В тот момент, когда курс вот-вот должен был закончиться, разведчики Братства донесли, что на несколько миль южнее столицы замечены Грифы.

 В тот же вечер собрался совет. Цинг сообщил:

 – Война уже на пороге, однако мы не должны прекращать обучение королевских солдат, пока Грифы не подойдут вплотную. Важен каждый воин. Особое внимание – тем, кто проявляет способности к обучению. Дальше. Как я понимаю, шесть тысяч пехотинцев уже полностью обучены, а полторы тысячи лучников и столько же конников вот-вот закончат учебную программу?

 – Да, – ответил за всех Люэрт.

 – Прекрасно. Как обстоят дела с их экипировкой? – повернулся Цинг к старшему кузнецу Братства Улаву Грандеру.

 – Мы заканчиваем последнюю партию доспехов, – ответил тот, – но я могу ручаться только за нашу часть работы.

 – Не могу похвастаться тем же, – откликнулся Оннер Эткен, – к сожалению, у нас слишком мало людей. Мы успели заговорить едва ли треть того, что нам отдали кузнецы.

 – Нужно поторопиться. Возьмите всех, кто в состоянии прочесть несколько магических формул с листа. Работайте по ночам, в обед, когда хотите. К концу недели все должно быть готово.

Эткен кивнул.

 – Что с оружием? – вновь обратился к кузнецам Цинг.

 – Тут похуже, но мы работаем изо всех сил, – ответил Грандер, – две трети мечей готово. Есть две тысячные партии кинжалов, три тысячи копий и несколько десятков тысяч стрел.

 – Хорошо. Заканчивайте с мечами, оружие тоже нужно успеть заговорить. То, что есть, отдавайте магам сразу.

 – Магистр, мы не можем успеть все, – подал голос Эткен, – мы тратим слишком много времени на броню.

 – Придется успеть, – отрезал Цинг, – скоро Грифы нападут на нас, и, если мы останемся без заговоренного оружия, в бой можно не вступать.

Геллию по дороге в студенческий корпус поймал Эткен:

 – У тебя есть время помочь нам?

 – Если только поздно вечером.

 – Придешь?

 – Да, – ответила она, про себя прикидывая, останется ли ей хотя бы три часа на сон.


Следующие пять дней прошли как в тумане: она просыпалась до рассвета, завтракала и проводила занятия с королевскими конниками, потом шла к магам заговаривать броню, едва не засыпая над листами с формулами. Затем обед и собственное занятие у Люэрта – с каждым днем все короче и интенсивнее, после чего Геллия помогала по хозяйству в студенческом корпусе, а закончив там, шла в кузницу и заговаривала мечи и копья, изготовленные кузнецами за день. Иногда ей приходилось работать в кузнице самой, а однажды даже пришлось идти на кухню и готовить вместе с поварами, выбившимися из сил. Поздно ночью она возвращалась в комнату и замертво валилась на кровать.

Обычный день Геррена выглядел примерно так же, разве что он несравненно больше времени проводил с магами и не бывал в кузнице. Сталкиваясь в коридоре, друзья даже не заговаривали, а только понимающе переглядывались и шли дальше.

В том же режиме жили все члены Братства, и к концу недели все цели, поставленные Цингом, были достигнуты.

Одновременно с этим пришли неутешительные новости: Грифы неумолимо приближались к Ритуальному полю. Геллия и Геррен недоумевали, видя, как мрачнеют члены Братства при этих словах, пока однажды за коротким, торопливым ужином Люэрт не рассказал им следующее:

 – Ритуальное поле – вы ведь еще не знаете, что это значит? Это огромное поле к югу от Кереншеса, удивительное поле, со всех сторон окруженное глухим лесом, по сути – гигантская поляна. Грифы и Братство давным-давно заключили соглашение: когда назревает война, мы готовимся к сражению и встречаемся на Ритуальном поле. Вместо войны мы вступаем в один-единственный бой, и исход его определяет, кто главенствует в магическом мире до следующего сражения. Поэтому-то новость, что Грифы подходят к Ритуальному полю, так печалит всех в Братстве. Это означает, что скоро будет большая битва. И если мы ее проиграем, то до того времени, как мы восстановим силы и снова сможем сражаться, воцарятся Грифы, а значит, в королевство придут ужас и жестокость.

Геллия молчала, уставившись в уже опустевшую тарелку. За последние дни она так устала, что ей было почти все равно, кто победит и какая магическая община станет главной. Ей хотелось одного – упасть и больше не двигаться. Сил не было даже на чувства.

Геррен искоса наблюдал за ней. Он давно знал Геллию и понимал, что с ней происходит. Она не сможет сражаться в таком состоянии. Она не сможет взять меч в руки. Она не сможет взмахнуть кинжалом.

Геррен стремительно поднялся; у него-то силы еще есть, и ему не все равно, кто победит на Ритуальном поле. Он почти выбежал в коридор и едва не наскочил на Цинга.

 – Какая удача, профессор! – выпалил Геррен; Геллия и он были единственными в Братстве, кто не называл Цинга магистром.

 – Геррен, с тобой все в порядке? – обманчиво мягким голосом поинтересовался Цинг. Геррен знал, что магистру Братства меньше всего дела до того, все ли хорошо у его выпускника.

 – Нет, – выдал в ответ Моргансен, – и у всех не в порядке. Если братья и сестры Химеры выйдут на бой в таком состоянии…

 – Не думаешь ли ты, Геррен, что коридор – несколько неподходящее место для столь серьезных разговоров? – прервал его Цинг. – Пойдем.

Комната магистра почти ничем не отличалась от комнат, в которых жили все остальные члены Братства. Стены были обиты панелями светлого дерева, из такого же дерева была дверь и мебель. В комнате Цинга – единственное отличие от других – стоял огромный шкаф, битком забитый книгами и свитками. Цинг пропустил Геррена вперед и закрыл за собой дверь.

 – Итак, о чем ты хочешь поговорить со мной? – спросил он, знаком предлагая Геррену сесть.

 – Профессор, братья и сестры измотаны всем тем, что происходит в последние несколько недель, – начал Геррен, – да, мы, возможно, готовы принять бой, если говорить с точки зрения армии и вооружения. Но люди, профессор… в любой войне, в любой битве люди – это главное. Люди выигрывают или проигрывают. В том состоянии, в котором сейчас все мы, нам битвы не выиграть.

 – Геррен, Геррен… ты всегда хотел лучшего. Знаешь ли ты, что Грифы уже прислали это? – Цинг вытащил из ящика стола шкатулку и передал Геррену.

Это была резная вещица темного дерева длиной и шириной чуть больше ладони Геррена и в три его пальца высотой. Не только крышка, но и бока шкатулки были испещрены резьбой; присмотревшись, Геррен отпрянул – резьба изображала горы костей и черепов, изуродованные трупы и прочие устрашающие картины.

 – Что это? – Моргансен не хотел даже держать в руках подобную мерзость, но Цинг не ответил.

Геррен поднял резную крышку. Внутри на кроваво-красном бархате лежал медальон Братства, покрытый запекшейся кровью, вместо цепочки крепившийся к узким белесым полосам какого-то непонятного материала, переплетенным с черными волосами.

 – Это медальон Меган Филлс, – тихо заметил Цинг, озвучив то, о чем Геррен уже догадался, – а цепочку Грифы заменили ее волосами и кожей.

За время странствий в погоне за артефактами Геррен видел всякое, но теперь его замутило. Цинг неумолимо продолжал:

 – Открой медальон.

Геррен подчинился, отметив про себя, что даже и не знал, как открыть медальон и можно ли это сделать. Когда верхняя половинка медальона поддалась и, щелкнув, отворилась, внутри Моргансен увидел два тусклых, покрытых белесоватой пленкой синих кружка с отверстием в центре.

 – Что это? – прошептал он, уже зная ответ.

 – Грифы отрезали радужки глаз Меган, – сказал Цинг, – и прислали их в ее медальоне. Еще они прислали записку.

Он протянул Геррену кусочек пергамента.


Красивые глазки, не правда ли? Мы вернули вам все три глаза вашей сестры-шпионки. Время перемирия закончилось давно, но пора битвы настала только теперь. Бой определит магов, которые будут господствовать в мире. На этот раз навсегда. Если в ближайшие два дня вы не появитесь на Ритуальном поле, вечное господство будет нашим.


 – Нам нужно перевести хотя бы часть наших войск в срок, указанный Грифами. Они не угрожают начать бой через два дня, но, если наших сил на Ритуальном поле будет мало или не будет совсем, Грифы воспримут это так, будто мы расписались в собственном бессилии. И тогда мир попадет под их господство навсегда.

 – Сколько войск нужно перевести на Ритуальное поле в ближайшие двое суток? – уточнил Геррен.

 – Думаю, хотя бы треть, – после некоторой паузы ответил Цинг, – но и остальным задерживаться не стоит. Бой должен состояться насколько возможно скорее. Нельзя тянуть – Грифы могут принять любое промедление с нашей стороны как слабость или неуверенность, и тогда Братство Химеры обречено.

 – Я предлагаю половине нашей армии выдвинуться сегодня, а оставшейся половине – послезавтра, – подумав, сказал Геррен, – так мы дадим небольшую передышку обеим частям и выполним условия Грифов.

 – Как бы поделил ты армию на эти половины? – осведомился Цинг; по его выражению лица Геррен видел, что предложение нравится магистру.

 – В обеих частях должны быть и воины, и маги, если Вы это имеете в виду. Пожалуй, я бы отправил больше магов в первой половине – кто знает, какие подлости могут задумать Грифы и как они попытаются заколдовать Ритуальное поле или лагерь.

 – Ритуальное поле они заколдовать не смогут, такова уж его природа, – покачал головой Цинг, – по крайней мере, я надеюсь, что их колдуны и проклинатели не пойдут на изменение природы… а вот насчет лагеря ты прав.

 – Еще я бы отправил вперед  менее уставшую часть войска, – добавил Геррен.

 – Почему же?

 – Им ведь придется разбивать лагерь и готовить его к приходу остальных.

 – Разумно, – кивнул Цинг, поднимаясь, – что ж, я благодарен тебе за твои предложения, Геррен, и обещаю вынести их на обсуждение совета старейшин Братства, на который я сейчас направляюсь. Думаю, что не ошибусь, если возьму на себя смелость уже сейчас поблагодарить тебя и от лица старейшин.


Глава 10. Ритуальное Поле


Пока шел совет, Геррен собирал вещи. Он точно знал, что, если его предложение примут, то он пойдет в первой половине войска. У него еще достаточно сил, он не вымотался так, как другие. Он сможет…

От мыслей его отвлек стук в дверь.

 – Да! – крикнул Геррен чуть громче, чем нужно было, не отрываясь от вещей.

 – Это ты предложил оставить уставших здесь на два дня? – раздался недовольный голос. Геррен обернулся и оказался лицом к лицу с сердитой Геллией.

 – О чем ты? – попытался отвести подозрения Геррен, но, разумеется, попытка с треском провалилась.

 – Ну и зачем? Вот кто тебя просил?

 – Нужно, чтобы мы все смогли хоть чуть-чуть отдохнуть, – ответил Геррен, тоже начиная сердиться. В конце-то концов, он же для нее старался! Ну, не только для нее, для блага всего Братства и королевской армии, конечно…

 – Я не нуждаюсь в твоих милостях! – взорвалась Геллия, будто угадав его мысли. – И все остальные тоже! Мы все знали, на что идем, когда вступали в Братство!

 – Что ты сейчас-то от меня хочешь? – рявкнул Геррен, окончательно выходя из себя. – Если совет старейшин уже принял мое предложение, что я могу сделать?

Геллия не ответила, только посмотрела на него убийственным взглядом и стремительно вышла, хлопнув дверью. Геррен недоуменно посмотрел ей вслед.

 – Пришла, покричала, ушла… – вздохнул он и вернулся к своей походной сумке.


Несмотря на недовольство Геллии и некоторых других членов Братства, оставленных на площади Единорога, более свежая половина армии Химеры выдвинулась в тот же день после захода солнца. Вел ее Оннер Эткен – верховный маг Братства. Геррен был приставлен к нему как «подающий надежды молодой волшебник». На то, что Геррен три года назад уже стал из молодого волшебника опытным боевым магом и сражался против могущественной Курадис, никто не обращал внимания. Впрочем, Геррен не обижался. Ему было чему поучиться у Эткена и других магов Братства, да и задание группы, к которой он принадлежал, пришлось ему по душе. Разведка магией – этому в Талантуке не учили, и пора было восполнить пробел.

Они перемещались насколько возможно быстро и тихо. Для того, чтобы попасть на Ритуальное поле, нужно было выйти из Кереншеса через южные – Фермерские – ворота и пройти около двух часов по дороге, а затем свернуть в лес и идти еще полтора часа. К большому удивлению местных жителей, половина королевской армии торжественно промаршировала по улицам столицы и направилась на юг. Среди воинов шли и замаскированные маги Братства.

Когда они выбрались на дорогу, маскировку можно было снять. Геррен смахнул чары с себя, будто отгоняя мошек, и огляделся. Вымощенная дорога закончилась, и войско шагало по утоптанной земле. Дорога едва заметно сужалась, по обе стороны вставал темно-зеленый хвойный лес. Сапоги воинов поднимали на удивление мало пыли – намного меньше, чем можно было бы ожидать. «Вроде дождя не было… почему?» – подумал Геррен. Будто услышав его вопрос, Оннер Эткен негромко произнес:

 – Дорогу зачаровали еще до указа, чтобы не пылила. Конечно, чары со временем рассеиваются, но очень медленно.

В монотонном марше, сопровождаемом лязгом оружия и доспехов и стуком тысяч пар сапог, прошло почти два часа. Постепенно Эткен, шедший во главе колонны, сбавлял шаг, пока, наконец, не остановился, прислушиваясь. Некоторое время постояв неподвижно, главный маг Братства скомандовал:

 – Пора поворачивать к Ритуальному полю!

Колонна воинов потекла мимо – вел Дор Люэрт. Маги остались на дороге, пропуская армию.

 – Как Вы узнали, что это здесь? – спросил Геррен у Эткена.

 – Прислушайся, – ответил тот.

Геррен последовал совету. Сначала он слышал только звуки, сопровождавшие перемещение войска, но затем смог различить что-то еще – какое-то тихое не то гудение, не то потрескивание.

 – Что это?

 – Магия Ритуального поля. Она настолько сильна, что слышится даже здесь.

 – Как она работает?

 – Сложно объяснить, – вздохнул Эткен, – это уровень магии, недоступный никому из смертных – по крайней мере, ныне живущих. Защита Ритуального поля была создана очень, очень давно, когда люди только получили магию…

 – Получили? – Геррен остановился. – Разве магию не… открыли? – в Талантуке никогда не рассказывали, откуда же взялась магия в мире, а сам он об этом не задумывался.

 – Получили, – кивнул главный маг Братства, – ты не знаешь, откуда взялась магия на самом деле? – Эткен размеренно, в ритме марша, рассказал:

 – Магии не было в мире очень долго. Люди жили без нее веками. Когда, кому и как мысль создать ее пришла в голову впервые, мы никогда не узнаем. Да и то, что достоверны истории о ее создании, тоже не абсолютно. Тем не менее, сомнений в том, что магия была именно создана, быть не может, если хочешь, я расскажу позже, почему. По самой популярной и правдоподобной версии, магию создали восемь человек, четыре пары. Первыми из них были Файр и Фарина Делль. Они собрали вокруг себя три других пары – Верро и Кванн Васт, Грунд Терренд и Вельт Фенн и, наконец, Эр Поргонд и Фелла Скамми. Идея пары Делль сплотила всех их, и они кипели энергией, но долгое время не могли начать работу. Никто не представлял себе, как подступиться к такой огромной задаче. Все восемь день и ночь ломали головы, но почти три месяца дело не сдвигалось с мертвой точки. Наконец однажды в середине осенней ненастной ночи Вельт Фенн, растрепанная, с горящими глазами, разбудила всех остальных. Вокруг коптящей масляной лампы за массивным дубовым столом и родилась магия, которой мы пользуемся.

Тут Эткен прервался на строгий окрик магам, которые, по его мнению, слишком расслабились и перестали следить за обстановкой, но сразу же продолжил:

 – Вельт Фенн. Удивительно, сколь малому числу людей известно это имя, в то время как изваяния этой женщины должны стоять на площадях и ее именем должны называться города… Это женщина, подарившая миру магию, – ту магию, которую мы знаем сейчас.

 – Вельт была дочерью кузнеца, поэтому она знала, что вода и огонь, воздух и земля должны сойтись и соединиться, чтобы создать металлический клинок. В то же время, все эти стихии не перемешивались, а вносили каждая свой вклад. Поэтому из всех восьми именно Вельт пришло в голову разделить магию по стихиям, чтобы затем, объединяясь, разные заклинания усиливали и дополняли друг друга. Она и ее возлюбленный Грунд Террент взяли на себя работу над магией земли, чета Делль занялась заклятиями огня, Эр Поргонд и его невеста Фелла Скамми думали над заклинаниями воздуха, а супруги Васт углубились в магию воды. Это была напряженная, тяжелая работа, но, благодаря гениальной идее Вельт Фенн, выполнимая.

 – Когда пришло время испытать первые заклинания, результат превзошел самые смелые ожидания восьми творцов. Магия будто бы только и ждала, пока кто-нибудь протянет руку и начнет ею пользоваться. Первый успех окрылил Создателей, и они продолжили свою работу. Слухи о происходящем стали быстро распространяться – тогда люди жили не государствами, а племенами, и отношения между ними были намного теплее. У Создателей начали появляться ученики, и магия стала всеобщим достоянием.

Триумфальный взлет закончился трагедией. Создатели все время работали вместе, и, хотя все они были не свободны, любовь нашла лазейку и подкралась к ним. Прекрасные черные глаза и пышные каштановые волосы Вельт Фенн не оставили равнодушными Верро Васта и Эра Поргонда. Грунд Террент, разумеется, стерпеть такого не смог, но не успел бросить вызов соперникам, как они устроили дуэль между собой. Васт был смертельно ранен, а Поргонд убит. Вельт не смогла пережить драмы, причиной которой явилась, и вскоре умерла от непродолжительной болезни. Создателей осталось только пятеро: Грунд Террент для стихии земли, Фелла Скамми для воздуха, Кванн Васт для воды и супруги Делль для огня. Единственная уцелевшая пара Создателей, надо догадываться, весьма неуютно чувствовала себя в обстановке всеобщего траура. Скорее всего, именно поэтому они первыми покинули селение, где шла работа над магией, и удалились на юг, в собственный только что построенный замок. Первые формулы заклинаний огня они забрали с собой. Вскоре их примеру последовал безутешный Террент – он тоже отправился на юг, но выбрал отличное от четы Делль направление и основал свое большое имение на юго-западе, тогда как замок огня располагался на юго-востоке. Последними из селения уехали Фелла Скамми и Кванн Васт – на северо-восток и северо-запад, соответственно.

 – Не очень-то хорошо все закончилось, – поежился Геррен, – но что было дальше?

 – Дальше, хоть история и продолжительна, ее можно рассказать вкратце. Ученики Создателей пришли на смену своим учителям, поселились в их общем доме и продолжили работу. Постепенно у них появились свои ученики, у тех – свои… Так магия распространялась и пополнялась новыми формулами. В каждом поколении было несколько классиков, предложивших фундаментально новые заклятья, и множество любителей, чьи заслуги, впрочем, тоже не забыты. Вот и все.

 – А когда жили Создатели?

 – Вот этого никто не знает. Удивительно, но это так. Есть мнение, что они живы до сих пор, и, возможно, воскресили своих любимых и воссоединились.

Геррен и Эткен надолго замолчали. Настолько надолго, что так в молчании и прибыли на Ритуальное поле.

Оно действительно было окружено лесом со всех сторон, как и описывал Люэрт. Площадь поля была огромной – Геррен вспомнил, что в давние времена оно принимало несметные армии Грифов и Братства. На противоположной стороне развевались над шелковыми шатрами флажки. Геррен прищурился, пытаясь хоть примерно сосчитать их, но вскоре сбился. Грифов было очень, очень много…

Эткен подозвал Геррена к себе:

 – Нужно разбить лагерь. Подыщи подходящее место и убедись, чтобы там не было грифовских шпионов и заклятий Замочной Скважины.

Геррен кивнул и отправился выполнять поручение. Работа кипела: распаковывали шатры, хотя их еще некуда было ставить, искали источники с чистой водой, снимали заклятья и, что бы ни делали, нет-нет да и косились на лагерь Грифов.

Никаких признаков жизни среди вражеского лагеря не было. Единственное движение, которое можно было там увидеть – это реяние флагов над большими шатрами и трепетание шелка палаток на ветру. Лагерь Грифов словно вымер.

 – Неужели там никого нет? – тревожно подумал Геррен. Он сам видел вызов Грифов, и не найти после этого врага на месте было пугающе.

От мыслей Геррена отвлек рой заклятий-шпионов, который он тут же разогнал. Избавившись от зловредной магии, он оглядел поляну, на которую пришел. Место было, на его взгляд, довольно подходящее, но он знал, что Эткен не согласится разбивать лагерь под деревьями, и побрел дальше. Верховный маг Братства не раз говорил, что ставить шатры следует на открытом, хорошо просматриваемом месте. Наконец Геррен нашел такое – дальний от Грифов край Ритуального Поля, ровный и свободный от магии врага участок, достаточно большой, чтобы разместить всех членов Братства и всю королевскую армию.

По его сигналу приблизились маги Братства. Геррен с восхищением смотрел, как они работают, обнаруживая даже едва уловимый след когда-то произнесенного заклятья. Через некоторое время маги объявили, что место очищено от магии.

Настал черед строителей. Руководил ими старший кузнец Братства, и работали они не менее слаженно, чем маги. Шатры вырастали, раскрывались, как чашечки цветов. К тому времени, как сумерки укрыли Ритуальное поле, лагерь был готов принять Братство и королевскую армию.

 – Завтра на рассвете выступит вторая часть нашего войска, – напомнил Геррену Эткен. – К обеду они будут здесь.

 – Грифы могут напасть утром? – спросил Геррен.

 – Нет. По традиции стороны сначала обмениваются послами и решают, когда начнется бой. Без нашего согласия Грифы не могут напасть.

Геррен кивнул. Его взгляд неторопливо переползал с далекого, теряющегося в полумраке лагеря Грифов на лес, с леса на центр Ритуального поля, а оттуда на шатры Братства. Он уже сейчас мог видеть орду воскрешенных воинов, проливающуюся кровь, покрасневшую землю, мог слышать хрипы и стоны, крики ярости и мольбы о пощаде. Геррен ни разу не сражался в большой битве и потому не представлял – боялся представить себе – как все будет происходить.

За спиной Геррена один за другим разгорались костры, а он все стоял лицом к лагерю противника и думал. Страх опозорить себя и Братство терзал его. Он боялся, что, увидев армию мертвецов, не сможет пересилить ужас и бежит с поля боя.

Неслышно подошедший Эткен, будто прочитав мысли Геррена, тихо произнес:

 – Воскрешенные воины Грифов – страшное зрелище, но мы уже видели их благодаря жертве сестры Меган. Мы готовы встретиться с ними лицом к лицу. Мы знаем, за что будем сражаться, – Геррен слушал молча, – и не допустим, чтобы мир попал во власть Грифов. Впрочем, я говорю очевидные вещи, – искоса бросив быстрый взгляд на Геррена, заметил Эткен, – лучше отправиться спать. День завтра хлопотный, а вставать рано.

Геррен кивнул и пошел за верховным магом Братства к лагерю.

Шатры магов располагались в ближайшей к Полю части лагеря на одной линии с шатрами воинов; кузнецы, повара и менее хорошо экипированная половина войска развернулась ближе к лесу. Палатка Геррена была в самой гуще поселения магов Братства; ее чернильного цвета шелк зловеще трепетал в сумерках. Впрочем, истерзанный страхом Геррен готов был увидеть дурное предзнаменование даже в котелке с кашей, булькавшем над одним из костров.

Геррена кто-то окликнул, предложив присоединиться к ужину. Он только отрицательно покачал головой и вошел в палатку.

Внутри, разумеется, было пусто. Геррен наколдовал сносный соломенный тюфяк, подушку и пару одеял, небольшую сумку с плеча сбросил рядом и, стащив сапоги, растянулся во весь рост. Страх не отпускал его, и звяканье ложек о котлы стало казаться Геррену звоном оружия, а разговоры у костров – криками ярости и боли. Промучившись так какое-то время, Геррен вскочил, обулся и стремительно вышел. Время для сбора трав было совсем не подходящее, лес стоял черный и угрюмый, но без снадобья Забвения или хотя бы Колыбельного зелья отдыха ждать было нечего, так что пришлось войти под мрачные кроны спящих деревьев.


Глава 11. Битва начинается


Геррен шел, ступая очень тихо, почти неслышно, и внимательно оглядываясь вокруг с помощью заклятья Темновидения. Как назло, травы, нужные для отвара, на опушке не росли, и Геррен шел все дальше и дальше в лес. Ветки цеплялись за его одежду и царапали лицо, словно ревнивые любовницы, кривые корни норовили схватить за ногу. Давно затерялся вдали отблеск последнего костра Братства, а последних двух трав все не было.

Внезапно Геррен услышал какие-то странные звуки. Он мгновенно укрылся за стволом огромного кривого дуба и, набросив пару маскировочных заклятий, прислушался. Раздавались приближающиеся шаги нескольких человек. Усилив свою защиту еще тремя заклятьями, Геррен осторожно выглянул из-за дерева.

В сотне шагов от него была опушка, а на ней виднелись далекие шатры цвета мха. «Я дошел до Грифов! – осознал Геррен. – Как же так…» От лагеря в сторону леса шли трое Грифов. Один был высокий тучный человек с раскосыми глазами и отчетливыми следами тления на лице, второй – худощавый коротышка, а третьей была молодая женщина с пышными светлыми волосами. Все они были одеты в форму цвета киновари. Они негромко переговаривались; Геррен сотворил заклятье Шепот-в-крик и затаился.

 – Это совершенно необходимо, генерал, – убеждал коротышку высокий мужчина.

 – Вы знаете правила не хуже моего, капитан, – отрезал генерал, – стоит нам предпринять хотя бы малейшую попытку…

 – Генерал, – раздался голос женщины, – все дело в том, что в этом случае ничего не случится.

Коротышка остановился, переводя взгляд с одного своего спутника на другого – оба они были выше него, и картина была бы забавной, если бы Геррен мог смеяться в подобной ситуации.

 – Что Вы хотите сказать? – наконец спросил он у женщины.

 – Сделать то, что мы предлагаем, мешают только правила, – начала она, – правила, хранимые древней магией. Как говорят, мощной и нерушимой.

 – Так, и что?

 – Черные Грифы тоже владеют древней магией. Ее передавали друг другу многие поколения наших братьев и сестер, и эта магия могла бы поколебать нерушимость правил Ритуального поля.

Генерал некоторое время молчал. Геррен не видел, что происходило, но ему представлялось, что коротышка смотрит на женщину с недоумением. Наконец Гриф вымолвил:

- Магия Ночи? – ответа Геррен не услышал – вероятно, женщина кивнула. – Но ведь она давно утеряна!

 – В том-то и дело, – торжествующим тоном воскликнула женщина, – маги смогли восстановить несколько заклинаний…

 – Тихо! – вдруг прервал ее высокий. – Мне кажется, я что-то слышал.

Все три Грифа замолчали, и Геррен почти почувствовал, как от их пристальных взглядов ствол старого дуба едва ли не дымится.

 – Уж нет ли там кого? – произнес генерал.

 – Я позову магов, – ответила женщина. Послышались стремительные удаляющиеся шаги.

Геррен понял, что еще немного – и ему нечего будет бояться грядущего сражения, поэтому взбодрился двойным заклятьем Прыти Зайца и поспешил в сторону лагеря Братства. В спину ему неслись усиленные магией фразы, но найти или догнать его Грифы, на удивление, не смогли.

Вбежав в лагерь, Геррен застал его почти полностью спящим – только кое-где около костров еще сидели мучимые бессонницей воины. Геррен отыскал шатер Эткена и ворвался туда.

 – Грифы что-то замыслили! – выпалил он.

 – Геррен, не мог бы ты успокоиться и изъясняться более связно? – спокойно ответил верховный маг, зажигая фонарь.

 – Я случайно подслушал разговор их офицеров…

 – Что?

 – Гулял по лесу перед сном, – буркнул Геррен и нетерпеливо продолжал:

 – Грифы говорили о каких-то правилах, которые хотят нарушить, но вроде бы не могут из-за того, что правила под охраной магии. Так вот одна из них сказала, что они освоили какую-то магию ночи и смогут…

 – Этого не может быть, – Эткен смертельно побледнел, – Братство уничтожило все книги по Магии Ночи.

 – И тем не менее Грифы говорили о ней  – о том, что несколько их магов могут ею пользоваться.

 – Это невозможно, – упрямо повторил Эткен, – Магия Ночи утеряна безвозвратно.

 – Но…

 – Довольно, Геррен! – отрезал верховный маг. – Я сказал. Магия Ночи уничтожена, и что бы Грифы ни говорили, им не удастся нарушить правила. А на твоем месте я бы лег спать вместо того, чтобы шпионить.

Геррен вспыхнул, но ничего не ответил и, изобразив полупоклон, удалился.

Сон не шел к нему. К прежним страхам добавилось предчувствие катастрофы из-за услышанного в лагере Грифов и обида, вызванная недоверием Эткена. Геррен промучился бессонницей почти до самого рассвета.

Днем подошла вторая часть армии. Геллия была среди них, и у Геррена сжалось сердце, когда он увидел, как ее радостно встречает Люэрт. Впрочем, долго страдать не пришлось: Грифы вскоре прислали вызов.


Первыми выстроились на флангах маги. Эткен лично расставлял их. На каждом фланге был старший, командовавший всеми остальными и подчинявшийся напрямую Эткену. Геррену досталось место во втором ряду левого фланга, и он был в своем ряду крайним, располагаясь ближе всех к центру. Маги, заняв свои места, стали настраиваться каждый на свою стихию и свою задачу в бою. Геррен сделал вид, что занят тем же, но сконцентрироваться не мог. Страх перед сражением глодал его с новой силой. «Только бы не покрыть себя позором, не бежать…» – как молитву повторял он.

Когда маги заняли свои места и Эткен удалился в свой шатер, откуда должен был командовать своими подчиненными, начали строиться воины. Геррен, пытаясь отвлечься от своих мрачных мыслей, стал наблюдать за Цингом, указывавшим командирам их места. В свою очередь, командиры по очереди выводили свои отряды и расставляли их в нужном порядке. Первым на поле вышел Люэрт в сопровождении воинов – и членов Братства, и королевских солдат. Рядом с его отрядом выстраивала своих Геллия. Также одним из командиров, к удивлению Геррена, оказался капитан Луст.

Солнце выкатилось из-за леса, освещая войско Братства с левого фланга. Как только Ритуальное поле было освещено полностью, все как по команде повернули головы к противоположному его краю, где готовились к бою Черные Грифы. Издалека было видно, как их командиры в форме цвета киновари перемещались вдоль рядов и колонн воскрешенной армии.

Наконец, все заняли свои места. Геррен покосился на соседний отряд воинов и со смешанными чувствами увидел, что это отряд Геллии. С одной стороны, его радовало, что в этот день, возможно, последний для него или для нее, она будет так недалеко, а с другой, Геллия была последней, перед кем Геррен хотел бы опозорить себя бегством. «Значит, надо стоять намертво», – подумал он и стал наблюдать за ней.

Геллия придирчиво осматривала своих воинов. Честь командовать отрядом свалилась на нее неожиданно и скорее напугала, чем обрадовала ее. Хотя войско Братства традиционно делилось на небольшие отряды – по двести человек в каждом – ответственность за каждого из этих двух сотен ощутимо давила на плечи. Геллия покосилась на соседнюю колонну магов и увидела, что Геррен стоит совсем рядом и со странным выражением лица смотрит на нее.

Геррен смотрел на то, как она приводит свой отряд в боевую готовность, и старался запомнить каждую деталь. На ней была военная форма Братства – темно-синяя с фиолетовым отливом рубашка, такие же бриджи и высокие черные сапоги, сверху сияющая серебром  начищенная кольчуга и тяжелые доспехи. В голенища сапог были вставлены стальные щитки, на руках Геллии струились кольчужные рукава – Геррен первый раз видел, что она надела их. Крест-накрест по груди проходили крепкие ремни, на которых за спиной у Геллии висели ножны с двумя длинными мечами. К поясу крепились еще одни ножны – с кинжалом. Плащ был недлинный, до колен. Шлем, украшенный двойными крыльями химеры, Геллия держала, прижав его рукой к левому бедру. Ее золотистые волосы были гладко зачесаны и убраны.

Цинг вышел вперед и зычно обратился к своему войску:

 – Братья и сестры Химеры! Сегодня великий день. Сегодня мы сразимся с нашим вечным врагом – Черными Грифами, и только от нас зависит, кто будет властен над всем миром в течение следующих ста лет. Грифы стремятся к злу и хаосу. Вы все знаете, что их цель – превратить мир в обиталище избранных, а всех неугодных предать огню и мечу. Только мы можем им помешать. Только в наших руках сейчас судьба тысяч и тысяч людей. Сегодня мы пишем историю.

Короткая речь отца-основателя была встречена бурно. Воины дружно выкрикнули «слава Химере!» и ударили в щиты. Маги сотворили подобие фейерверка. Целители, оставшиеся в лагере и готовившие свои бинты и лекарства, также воздали речи Цинга должное – их далекое «слава Химере!» донеслось даже до стана Грифов.

Цинг занял свое место во главе третьего отряда первой линии, которой предстояло встретить и принять на себя первый удар воинства Грифов. Вскоре в рядах противника показалось какое-то движение, и их ряды стали медленно приближаться.


Геллия, по-прежнему без шлема, смотрела за перемещением вражеских полчищ. Она знала, как и все в Братстве, что армия Грифов намного превосходит их собственную по численности. Грифы двигались медленно, сопровождая каждый второй шаг угрожающим не то возгласом, не то счетом. Ритуальное поле вскоре стало ощутимо содрогаться под их шагами. Когда враги приблизились на расстояние двух сотен шагов, Геллия надела шлем и, не оборачиваясь, воскликнула:

 – Кто мы?

Дружный хор из-за ее спины ответил:

 – Мы – Химера!

 – Зачем мы здесь?

 – Чтобы победить!

 – Что мы несем?

 – Свет и справедливость!

В это время Грифы приблизились еще на пятьдесят шагов. Цинг скомандовал наступление, и войско Химеры стремительно снялось с места навстречу врагу. Геллия на ходу выхватила оба меча и приметила первую жертву – высокого мужчину в оранжево-красной форме и отчетливыми следами разложения на лице, командира большого отряда Грифов. Когда ряды противников столкнулись с лязгом и звоном, она взмахнула мечом, и командир был повержен. Вдохновленная этим первым успехом, Геллия стала продвигаться внутрь рядов врага, разя направо и налево.

Тем временем маги обеих армий шли не напрямую, а по дуге – каждый фланг огибал Поле по своей стороне. Это было необходимо, чтобы маги могли сражаться не только между собой, но и с воинами противника, по крайней мере, теми из них, кто оказывался с краю. Геррен шел, глядя прямо перед собой и чувствуя, как в кончиках пальцев начинало покалывать – это был верный признак хорошей концентрации. Маги, в отличие от воинов, не сходились слишком близко – заклинания разили гораздо дальше, чем меч.

Когда в магов Братства полетели первые магические стрелы вражеских проклинателей, страх Геррена исчез. Все постороннее перестало существовать, и все, кроме боевой магии, ушло из его головы; концентрация была великолепна, и первые же заклятья уложили на месте двух проклинателей. Маги, стоявшие в первых рядах, сражались между собой, а остальные в большинстве своем разили воинов.


Братство действовало весьма успешно, и в какой-то момент Грифы даже были оттеснены почти до своих темно-зеленых шатров, однако затем подоспел резерв их воскрешенной армии, и сражение вновь сдвинулось к центру Поля. Геллия видела, что ее воины начинают уставать, и пыталась подбодрить их, но против свежих сил противника этого явно было мало. Проклятья и мечи Грифов уничтожили уже четверть ее отряда, но оставшиеся в живых сражались отчаянно и храбро.

Так было во всех отрядах Братства, но, несмотря на это, вскоре Грифы стали теснить их. Все слабее взлетали руки воинов Химеры с мечами все больше их выбывало ранеными и убитыми. Кроме того, воскрешенное воинство Грифов производило на воинов Братства гнетущее впечатление, и их боевой дух стремительно падал. Вот от отряда Геллии осталась всего половина… она видела, как ее братья и сестры падают вокруг нее, как проклинатели подбираются все ближе со своими гибельными магическими стрелами… И в это время в бой вступила конница.

Несметные отряды Грифов верхом на полуразложившихся лошадях ворвались в сражение, точно вихрь. Противостоящие им всадники Братства, гораздо меньшие по числу, имели лишь одно преимущество – около четверти из них восседало на пегасах и грифонах, тогда как подобных животных у Грифов было всего по десять. Бой закипел и на земле, и в воздухе. Крылатые всадники Химеры вскоре расправились со своими летающими врагами и поспешили на подмогу тем, кто сражался пешими.

Несмотря на этот небольшой успех, войско Химеры медленно отступало. Геллия чувствовала, как иссякают ее силы, как все тяжелее становятся мечи в руках. Вдруг она увидела, что на нее несется всадник Грифов. Оскаленные зубы его лошади, не прикрытые плотью, уже были совсем близко, но внезапно перед Грифом возник Люэрт. Всадник вступил с ним в ожесточенную схватку, и Геллия с ужасом увидела, как Дор пропустил страшный удар, пришедшийся ему на плечо и почти отделивший его правую руку от тела. Люэрт упал, истекая кровью, а Геллия бросилась на всадника и, заклятьем сбросив его с лошади, пронзила обоими мечами.

К Люэрту уже спешили целители, сновавшие всюду между воинами. Геллия закричала:

 – Несите его к Эткену!

Целители опешили, услышав такой приказ: состояние Люэрта было безнадежным, а ранение – безусловно смертельным, и они не видели необходимости нести его к верховному магу. Геллия подскочила к ним и завопила еще громче:

 – Немедленно к Эткену!

Одновременно Грифы начали отступать. Геллия поняла, что это первое из двух допустимых передышек, предусмотренных правилами, и с удвоенной энергией принялась подгонять целителей. Они подчинилась, взяв Люэрта на носилки и направившись к лагерю, а Геллия побежала впереди них к шатру Эткена.

Ворвавшись к нему, она выпалила:

 – Можете передать регенерацию?

Верховный маг Братства ничуть не удивился и ответил:

 – Могу, но это трудное дело, особенно для того, у кого регенерация отнимается.

 – Возьмите ее у меня и передайте Люэрту.

С одного взгляда Эткен понял, что спорить с ней бесполезно, и только вздохнул:

 – Надеюсь, ты хорошо подумала. Ты знаешь, что потеряешь регенерацию навсегда?

Геллия кивнула.

 – И что Дору ее хватит только на одно исцеление, а дальше дар будет утрачен?

В это время в шатер внесли Люэрта, а следом влетел Геррен.

 – Что?.. – начал было он, но Эткен нетерпеливо махнул рукой, прервав начинавшуюся фразу, и указал Геллии на тюфяк:

 – Тебе лучше лечь.

Она подчинилась. Целители опустили носилки с Люэртом рядом с ней.

Ранение Дора было ужасно: меч Грифа рассек боковую часть шеи и плечо, правая рука висела на лоскутке кожи, все сосуды были перебиты, и только стараниями целителей Люэрт еще не погиб от потери крови. Кости зловеще белели в глубине ран. Лицо Дора было мертвенно-бледным, холодный пот, словно роса, мелкими каплями виднелся на его лбу. Люэрт был в сознании, но глаза его были закрыты, и только изредка он открывал их и обводил окружающее мутным взглядом.

Эткен еще раз вздохнул и встал между Геллией и Люэртом.

 – Ты уверена? – уточнил он и, получив в ответ кивок, приступил к чтению заклятья. В шатре поднялся сильный ветер, и шелковые стенки его стали трепетать и хлопать, как паруса. Резко потемнело; Геллия вдруг начала извиваться и кричать. Эткен крикнул:

 – Держите ее, иначе они оба погибнут!

Целители бросились к ней. Она кричала все громче, а потом внезапно затихла. От ее тела отделилось что-то похожее на пучок полупрозрачных красных нитей, подплыло к Люэрту, и нити потянулись к его ране. На глазах рука вернулась на свое место, кровь остановилась, и через несколько мгновений на месте смертельной раны остался только свежий красноватый рубец.

Одновременно с этим Геллия выгнулась дугой, упала на тюфяк и застонала.

Люэрт открыл глаза, обвел шатер ясным, осознанным взглядом и сел.

 – Что произошло?

 – Тебя тяжело ранили, – ответил Эткен, – и Геллия отдала тебе свою регенерацию.

 – Нет, – Люэрт вскочил, – нет!

Его взгляд упал на лежащую навзничь Геллию.

 – Зачем… – прошептал он, опускаясь рядом с ней на колени и гладя ее холодную руку. Ее веки медленно поползли вверх.

 – Дор… – еле слышно прошелестел ее голос, – ты жив.

 – Зачем ты так? – шепотом спросил он.

 – Глупый, – она едва заметно улыбнулась и потеряла сознание.

Геррен, наблюдавший за ними со стороны, почувствовал уже знакомую давящую боль в груди.


Глава 12. Героизм капитана Луста


Спустя два часа Грифы все еще не нарушили перемирия. Геллию перенесли в ее шатер, и Люэрт с Герреном сидели рядом с ней. Она уже пришла в себя, но была еще очень слаба и бледна.

 – Интересно, когда перемирие закончится, – тихо заметила она.

 – По правилам, если наступят сумерки, продолжить сражение придется завтра, – ответил Люэрт, – да и не похоже, чтобы они сегодня собирались нападать.

 – А что сейчас происходит на Поле? – поинтересовалась Геллия.

 – Наши целители разыскивают раненых, остальные, кто в силах ходить, переносят убитых к лесу.

 – А Грифы?

 – Их ранеными также занимаются целители. Я имею в виду их живых воинов, конечно.

 – Очень слабые целители, надо сказать, – вставил Геррен.

 – Согласен, – кивнул Дор, – целительство у них не в чести. Так вот, а убитые из состава воскрешенной армии возвращаются в землю.

 – Как это?

 – Земля просто всасывает их.

 – Они больше не вернутся?

 – Только в следующем сражении, если Грифы вновь воскресят их.

Геллия хотела спросить еще что-то, но тут в шатер зашел один из воинов ее отряда.

 – Госпожа Хантерглом, Вас просят к себе Магистр и Совет Братства.

 – Что? – возмутился Геррен. – Они что, не знают, как медленно восстанавливаются после…

 – Не нужно, – Геллия мягко коснулась его руки, – я уже чувствую себя гораздо лучше и с удовольствием явлюсь к Совету.

Она поднялась и, поддерживаемая Люэртом, направилась к центральному, самому большому шатру лагеря. Войдя внутрь, она увидела круглый стол, за которым сидели старейшины Братства во главе с Цингом.

 – Геллия, – приветствовал ее магистр, – мы рады видеть тебя в добром здравии. Мы очень гордимся тобой и твоим поступком.

 – Благодарю.

 – Но это не единственная причина, по которой мы попросили тебя прийти. Грифы прислали ноту об обмене пленными.

 – Хорошо, – ответила Геллия, недоумевая, при чем тут она.

 – Как ты знаешь, для обмена пленными обычно выделяются три парламентера. Однако сегодня Грифы требуют, чтобы парламентер от нас был только один. Впрочем, это не противоречит правилам. Странно другое: всегда парламентерами были основатель или магистр Братства, верховный маг и старший кузнец. В этот раз Грифы хотят видеть на переговорах о пленных тебя.

 – Почему именно меня?

 – Это нам неизвестно, – Цинг казался удивленным не меньше Геллии, – в послании сказано только, что, если ты не явишься или явишься не одна, то все пленные братья и сестры  Химеры будут убиты.

 – Мне кажется, это ловушка, – заметил старший кузнец, – Геллия – командир первой линии, Грифам выгодно избавиться от нее.

 – Во-первых, убивать парламентеров запрещено правилами, – возразил Цинг, – а во-вторых, Грифам было бы гораздо выгоднее уничтожить троих наших командиров, чем одного.

 – Может быть, они хотят сыграть на личном отношении Геллии к кому-то из пленных? – предположил старший целитель Братства.

 – Это возможно, но углубляться в эту тему мы не будем, – не терпящим возражений тоном ответил Цинг, за что Геллия была ему очень благодарна. – Геллия, в послании также сказано, что тебе надлежит явиться безоружной.

 – Это безумие! – воскликнул Эткен. – Идти к Грифам, не имея при себе даже кинжала…

 – Я согласна, – спокойно проговорила Геллия, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Если этого требует спасение наших братьев и сестер, я пойду в лагерь Грифов одна и без оружия.

Поднялся невообразимый шум: каждый из присутствовавших пытался переубедить ее. Цинг прервал советников:

 – Это благородное решение, и я уверен, что никакая опасность Геллии не грозит. Мы все знаем правила, и Грифы знают их не хуже нас.

 – Я могу идти? – осведомилась Геллия и, услышав утвердительный ответ Цинга, отправилась в свой шатер.


 – Ты сошла с ума! – вопил Геррен, пытаясь заслонить выход шатра.

 – Геллия, они убьют тебя! – вторил ему Люэрт.

 – А если я не пойду, убьют всех пленных, – парировала Геллия, – и вообще, я была бы вам обоим очень благодарна, если бы вы вышли отсюда и дали мне спокойно переодеться.

Переглянувшись, оба мужчины ушли. Геллия вздохнула и принялась стягивать через голову рубашку. «Можно подумать, мне самой очень туда хочется идти, – думала она, – или они и вправду думают, что я такая бесстрашная? Я очень боюсь… и больше всего – того подвоха, который Грифы приготовили. Не может быть, чтобы подвоха не было…» Она снова вздохнула, надевая длинное синее платье, которое заклинанием вызвала из своей комнаты на площади Единорога. Рукава у этого платья были очень широкие и длинные, а внутри них Геллия еще во время учебы в Талантуке вшила петельки для кинжала или пузырька с зельем. Собираясь в лагерь Грифов, она оставила их пустыми. Поверх платья Геллия, немного подумав, надела кольчугу. «Не спасет, если они решат напасть, но пусть видят, что я воин», – решила девушка.

Когда она вышла из шатра, Люэрт и Геррен с новой силой набросились на нее с уговорами. Немного послушав их, она не выдержала:

 – Хватит! Я иду к Грифам, и точка! От того, что вы причитаете, как плакальщицы, решение я не переменю.

И, не давая им времени ответить, Геллия направилась прямиком через Ритуальное Поле к темно-зеленому лагерю Грифов.

Она шла, стараясь не смотреть по сторонам, но все же видела, как земля, словно зыбучие пески, втягивает в себя воскрешенных и вновь убитых в ходе битвы Грифов и их пролитую зеленую гнилую кровь. Тех немногих живых Грифов, которые были ранены, их целители уже унесли в лагерь. Раненые воины Братства также были уже перенесены в шатры, и уцелевшие братья разыскивали последних павших. Запахи крови живых и воскрешенных, смешиваясь, создавали над Полем отвратительный смрад. «Я ничего этого не чувствую, не вижу, не слышу, – уговаривала себя Геллия, – я не боюсь».

Она быстро пересекла Поле и вошла в лагерь врага. К ней сразу же подошел высокий мужчина в алой форме – без сомнения, Геррен бы с легкостью узнал его – и приветствовал ее:

 – Госпожа Хантерглом. Я очень рад, что Вы откликнулись на наше приглашение, – он жестом предложил ей следовать за ним. Они прошли совсем немного и оказались на небольшой огороженной площадке. Тут и там стояли рядовые Грифы в форме цвета мха. В дальнем от входа углу стоял кособокий деревянный барак, охраняемый четырьмя Грифами – Геллия догадалась, что там содержатся пленные. Примерно в середине площадки был вкопан большой деревянный столб.

 – Итак, – торжественно начал Гриф, когда они остановились у входа на площадку, – прежде всего, позвольте поздравить Вас и в Вашем лице все Братство Химеры с тем, что вам удалось захватить как никогда много наших воинов и командиров.

  – Благодарю, – холодно ответила Геллия.

 – Нам также удалось взять в плен нескольких ваших братьев. Я пригласил Вас сюда, чтобы предложить обмен. Мы готовы отпустить всех тех, кого нам удалось пленить, если вы позволите вернуться в наш стан одному-единственному пленнику. Его имя Неман Курц, он маг.

 – Что, если я не соглашусь?

 – Тогда все пленники останутся на своих местах, кроме одного, которого мы казним.

 – Есть ли у меня время обдумать ответ? – поинтересовалась Геллия.

 – Разумеется, разумеется! – поспешно закивал Гриф. – Не желаете присесть?

Геллия опустилась на предложенную ей скамью и задумалась. «Этот Курц – явно очень важный человек для Грифов, иначе они не предлагали бы отпустить всех пленников в обмен на него одного, – думала она, – и он маг. Ну почему они не Эткена или хотя бы не Геррена просили! Те бы мигом поняли, что это за маг и почему он так нужен… И кого Грифы собираются казнить из Братства?..» Она силилась вспомнить, слышала ли что-нибудь о Немане Курце, но тщетно. Прошло некоторое время, и Геллия заметила легкий след нетерпения на лице Грифа в алом одеянии, который встретил ее на входе в лагерь. Она поднялась и обратилась к нему:

 – Я приняла решение.

 – Надеюсь, Вы обдумали все хорошо, госпожа Хантерглом, – сказал Гриф, – и Ваше решение обрадует пленников обеих сторон.

Если до этого Геллия еще сомневалась, то теперь убедилась в том, что соглашаться на предложение Грифа нельзя. Это было ясно по тому, какой многозначительный взгляд он бросил в сторону лагеря Братства: в этом взгляде был и момент торжества, и злорадство, и блеск, не предвещавший Братству ничего хорошего.

 – К сожалению, я вынуждена отклонить Ваше предложение. Обмена пленными не будет, – твердо объявила Геллия. По лицу Грифа скользнула еле заметная тень разочарования, и он ответил:

 – Что ж… это Ваш выбор. Почтите своим присутствием казнь пленника, которого Вы обрекли на смерть.

Геллия содрогнулась. Она не ожидала, что ей придется смотреть на казнь, хотя, разумеется, этого вполне можно было ожидать от коварных Грифов. Тем временем был отдан приказ вывести пленника, и из барака в сопровождении четырех конвоиров появился капитан Луст. Он шел твердо и смотрел прямо перед собой. Его подвели к столбу, сняли с него рубашку и привязали лицом к Геллии и Грифу – только тогда он заметил ее и кивнул ей с легкой улыбкой. Она, не отрываясь, наблюдала за тем, как конвоиры с металлическим звоном вынесли на площадку жаровню и установили ее около столба. По очереди Грифы щипцами вытаскивали из жаровни раскаленные спицы и иглы и втыкали их в туловище и руки Луста. Он не издал не звука, а его ясный взгляд не отрывался от лица Геллии, а она, спрятав руки в широких рукавах, сжала их до боли, чтобы только не закричать или не выдать еще чем-нибудь своего ужаса.

Тем временем жаровню унесли. Вместо нее палачи вытащили инструменты, похожие на большие деревянные молоты. Луста отвязали и положили на землю. Освободив одну его руку от веревок, Грифы отвели ее под прямым углом от тела и без всякого предупреждения все разом ударили по ней своими молотами. Геллия до скрипа сжала зубы, моля Небо о том, чтобы все это быстрее закончилось и несчастный Луст поменьше мучился перед смертью – и чтобы ей хватило сил не отвести глаз. Молоты Грифов взлетали снова и снова, пока наконец вся рука капитана не была раздроблена – тогда мучители принялись за вторую. Геллия все сильнее сжимала руки под покровом своих широких рукавов, а Луст по-прежнему не издавал ни звука.

Когда и вторая его рука была превращена в безжизненную окровавленную плеть, его подняли и снова привязали к столбу. Одну за другой Грифы раздробили молотами ноги капитана, а он по-прежнему не отводил взгляда от лица Геллии. Она только сжимала все крепче и крепче руки в рукавах, глядя, как капитан повис на веревках. Гриф в алой форме тоже неотрывно смотрел на Геллию, пытаясь уловить малейшие проявления слабости.

Наконец один из палачей вынес на площадку огромный топор. Остановившись перед Лустом, он нарочито медленно провел точильным камнем по сверкающему лезвию. Геллия сжала руки до боли. Когда Гриф замахнулся, она услышала хруст – это сломались кости в ее правой кисти. Она видела все как будто замедленным, и, когда топор приблизился к шее капитана, глаза ее сами собой зажмурились.

Геллия услышала один за другим два удара – один громче, другой более глухой. «Его голова… о Небо, это упала его голова…» Она открыла глаза, но ничего не увидела – перед глазами все было затянуто красной пеленой. Геллия судорожно вздохнула и потеряла сознание.


Глава 13. Ночь на холме


Очнулась Геллия от того, что кто-то несколько раз позвал ее по имени. Она медленно открыла глаза и огляделась – она была в шатре, но не у Грифов и не в своем.

 – Наконец-то, – услышала она, – я уже начал волноваться.

Геллия повернула голову и увидела сидящего рядом с собой Люэрта.

 – Слава Небесам, ты пришла в себя.

 – Где я?

 – В шатре целителей. Тебя принес Геррен.

 – Что?..

 – После того, как ты упала, Грифы послали гонца с просьбой помочь перенести тебя. Геррен услышал это и вызвался. Я тоже хотел, – быстро добавил он, видя невысказанный вопрос на ее лице, – но Эткен лично запретил мне в ближайшую неделю ходить дальше соседнего шатра и поднимать что-либо тяжелее ложки. Так вот, Грифы предложили дать носилки, но Геррен отказался и принес тебя на руках.

 – И прямиком сюда, – тихо и грустно добавила Геллия. Когда она договорила, в шатре повисла тишина, и девушка услышала далекие крики.

 – Что происходит? – встрепенулась она.

 – Перемирие закончилось, – ответил Дор, – но не рвись на Поле, тебе запрещено выходить отсюда до конца боя, как и мне.

 – Что? – воскликнула Геллия. – Мы не можем сражаться?

 – Геллия, – примирительно сказал Дор, – ты очень слаба, и у тебя сломаны кости в правой руке, – только после этих слов она заметила тонкую досочку, к которой была примотана ее кисть, – ты не можешь сражаться.

 – Я могу колдовать!

 – Проклинатели Грифов убьют тебя в два счета.

Она застонала и повалилась на свой матрас.

 – Может, я хотя бы могу помогать раненым?

 – Думаю, об этом стоит спросить целителей. Бой только начался, и они еще никого не приносили.

Едва он договорил, как в шатер, поддерживаемый под руку целителем, вошел раненый воин. Его рана на голове могла быть названа несерьезной и не требовала бы посторонней помощи, если бы кровь из нее не заливала ему глаза.

 – Садись сюда, – целитель усадил раненого на скамью, – о, Геллия, Вы очнулись! Очень рад, очень рад.

 – Спасибо за вашу помощь, – ответила она, – не могу ли и я чем-нибудь вам подсобить?

 – Хм… если Вы чувствуете в себе силы… – он оглядел ее, – можете взять бинты и вон те тряпки и, когда я промою рану, закрыть ее ими и помочь мне сделать повязку. Тряпку, которая будет лежать на ране, смочите зельем вон из той большой зеленой бутылки.

Геллия принялась за работу. Раненых становилось все больше и больше, целители менялись – приводили воинов, промывали и бинтовали их раны, оценивали, могут ли те вернуться в бой, и уходили за следующим раненым. Геллия, никем не останавливаемая, стала выходить из шатра, помогая нести тех, кто не мог идти, а потом и сама стала приводить раненых.


А между тем битва кипела. Фланги смешались, маги и воины сражались бок о бок и друг с другом. После перемирия Грифы будто бы ослабели, и победа Братства была уже недалека. Чувствуя это, все братья и сестры Химеры и с ними королевская армия перешла в решительное наступление, сминая и разбивая войско Грифов. К сожалению, предчувствие победы многих заставило действовать безрассудно и неосторожно, и Братство потеряло едва ли не четверть своих воинов.

Геррен, оказавшийся в самом центре сражения, неистово бросал заклинания и орудовал кинжалом. Он знал, что Геллия в безопасности, и это придавало ему дополнительных сил. Магия потоками лилась с его рук, убийственная для врага. Он видел, как, воодушевленные, смяли целый отряд противника воины королевской армии и как кое-кто из Грифов уже обратился в бегство… Грифы стремительно отступали, преследуемые ликующим войском Химеры.

Вскоре сражение было окончено. Кое-где воины Братства еще преследовали и добивали отдельных воинов и командиров Грифов, но большинство уже возвращалось с противоположного конца Поля. По пути в лагерь воины и маги забирали с собой убитых и раненых. Лагерь Братства наполнялся радостными криками и поздравлениями.

Геррен увидел Геллию и Люэрта у шатра целителей – они перевязывали кого-то из магов. Он подошел к ним.

 – Ты настоящий герой! – Геллия смотрела на него сияющими глазами. Геррену было больно от этого взгляда – слишком много воспоминаний он вызывал. Воспоминаний о тех временах, когда она всегда смотрела на него так.

 – Это точно! – подхватил Люэрт, не отрываясь от бинтования. – Как же я жалею, что мне запретили выходить на поле!

 – И я! – воскликнула Геллия. – Надо же, мы пропустили решающий бой!

 – Вы спасли много жизней здесь, – возразил Геррен.

 – О, нет, нет, жизни спасают целители, а мы только помогаем, – ответила Геллия, – по мере наших скромных сил.

Их прервал появившийся воин, пригласивший всех троих к столу Совета.


Совет длился до глубокой ночи. От поздравлений и ликования перешли к насущным вопросам: обмену пленными,  перевозке раненых на площадь Единорога и их лечению, похоронам убитых. Обсудили, что предстояло сделать и в какой очередности: от ареста и суда над Грифами до восстановления школы Талантук. Когда советники стали расходиться, Геллия и Дор ускользнули из шатра одними из первых.

 – Наконец-то, – жалобно произнесла Геллия, потягиваясь под громкий хруст затекших суставов.

 – Самый длинный совет, на котором я когда-либо был, – заметил Дор, – ну, а теперь время для личных дел. Пойдем.

Он взял Геллию за здоровую руку и легонько потянул.

 – Куда ты меня тащишь?

В ответ Люэрт только загадочно улыбнулся.

Они углубились в лес – с этой стороны он был не таким густым, как с другой, по которой Геррен попал к лагерю Грифов. Посеребренные лунным светом деревья спали, и ни малейшего ветерка не было над землей, чтобы побеспокоить их. Тропа, по которой шли Геллия и Дор, вела вверх, и вскоре они оказались на пологом холме, закрытом с одной стороны лесом. С другого скоса открывался очаровательный вид на небольшое мерцающее под луной лесное озеро. Дор бросил на землю свой шерстяной плащ и предложил Геллии сесть.

Некоторое время они сидели на небольшом расстоянии друг от друга, однако вскоре Геллия начала замерзать, и Дор осторожно придвинулся и обнял ее за плечи. Внезапно она почувствовала себя такой уязвимой и слабой, так захотелось, чтобы кто-нибудь заботился о ней и защищал ее. Она бы попросила Люэрта об этом, если бы он не заговорил первым.

 – Ты удивительная женщина, – медленно произнес он, – я никогда не видел такого искусного воина и такую красавицу в одном лице.

 – Спасибо, – отозвалась она.

 – Я бы хотел понять, что связывает тебя с Герреном Моргансеном и Илори Сеткетом.

Этот вопрос оказался для Геллии полной неожиданностью. Она могла представить себе, что Дор привел ее в это прекрасное место для чего угодно, но никак не для разговоров о других мужчинах.

 – Ты и вправду хочешь знать? – спросила она, чтобы выиграть время.

 – Да.

 – Геррен – это человек, открывший для меня Талантук. Именно он нашел меня в лесу и привел в школу, когда я сбежала из дома. Ты хочешь, чтобы я была откровенна… что ж. У нас был роман, и перед боем с Курадис он звал меня замуж.

 – Но ты все еще не госпожа Моргансен.

 – И никогда ею не стану. Геррен был арестован королем по обвинению в колдовстве, и почти три года его держали в тюрьме и пытали, чтобы он выдал меня. Потом Конгер придумал этот трюк с Одержимостью – пообещал наслать ее на Геррена и заставить меня убить. Геррен согласился привести меня в замок. Меня собирались казнить – капитан Луст, кстати, предлагал помочь бежать – но Грифы напали на королевский замок раньше, чем это случилось. До того, как Геррен пришел за мной, я жила с Сеткетом и собиралась выйти за него замуж. Ну, знаешь, как живут обрученные в Предгорьях. В разных комнатах.

 – Но и госпожой Сеткет ты тоже не стала, – добавил Дор.

 – И никогда не стану, – повторила Геллия. – Геррен увел меня в замок прямо перед свадьбой, а когда я вернулась оттуда, Илори уже не было. Где и когда я увидела его в следующий раз, думаю, ты можешь догадаться сам, – хмуро закончила она.

Она не открыла Люэрту главной причины того, что ни она, ни кто-либо еще никогда не станет госпожой Сеткет. Причина заключалась в том, что она убила Сеткета собственными руками во время первой же атаки Братства.

 – А что было дальше с тобой и Герреном? После того, как вас освободили?

 – Мы решили вступить в Братство Химеры, чтобы найти Илори. Во время испытаний нам предложили убить друг друга, но мы оба предпочли покуситься на самоубийство. Когда нас приняли, Геррен вдруг начал как-то отдаляться от меня, мы стали как будто даже не друзьями, а просто знакомыми. С тех пор я считаю себя свободной от каких бы то ни было обязательств.

Люэрт кивнул и после некоторой паузы заговорил:

 – Прости меня за эти расспросы, я понимаю, что тебе нелегко было рассказывать мне об этом, – тут Геллия подумала «Особенно о моих отношениях с предателем Сеткетом», – но я уверяю тебя, что это не пустое любопытство.

Геллия подняла голову, пытаясь поймать его взгляд, а он продолжал:

 – Я люблю тебя, но, если бы ты была связана отношениями или обещаниями, я бы не позволил себе перейти кому-то дорогу. Ты никогда бы не узнала о моих чувствах.

Геллия сидела как громом пораженная. В ее душе уже зародилась нежность к этому мужчине, но она тоже не позволяла себе этого показать – вплоть до того момента, как отдала ему свою регенерацию. А еще она удивлялась, как легко и свободно Люэрт говорил о своей любви.

 – Я запрещал себе думать о тебе, даже сегодня, когда ты спасла мне жизнь. Я запрещал себе думать, что могу тебе понравиться, – слишком невероятным мне это казалось.

 – Это вовсе не невероятно, – едва слышно проговорила Геллия, опуская глаза.

Настала очередь Люэрта пораженно замолчать. Геллия сидела, не поднимая головы, а он не мог поверить в то, что услышал мгновение назад.

 – Ох, Геллия, – только и сказал он прежде, чем его губы коснулись ее в жадном, долгожданном поцелуе.


Они возвращались в лагерь под утро, в самый темный предрассветный час. Лес был недвижим, ни шороха не слышалось вокруг – ни звука, кроме их тихих шагов. Они шли наобум, потому что не могли оторвать взгляда друг от друга, не могли поверить в свое счастье. Оба были свободны, молоды и здоровы, только что закончилась битва, и будущее представлялось им светлым и радостным…


Когда они добрели до лагеря, Люэрт предложил проводить Геллию в ее шатер, но она сначала захотела взглянуть на Ритуальное Поле. Они подошли к краю лагеря Братства и, прищурившись, вглядывались в темноту. Геллия вдруг спросила:

 – Что это там?

 – Где?

 – На том краю Поля, в лагере у Грифов. Как будто бы несколько факелов горят.

 – Да, точно.

 – С чего бы это Грифы вздумали жечь ночью факелы?

 – Не знаю. Может, у них тоже какой-нибудь совет?

 – Непохоже, – задумчиво протянула Геллия, – больше похоже на то, что они…

 – … строятся, – завершил ее фразу Люэрт, – но зачем?


Геррену не спалось. Он видел, как Геллия и Дор вместе ушли с совета и тут же куда-то исчезли, и его глодала ревность.

 – Я потерял ее. Они ушли вместе, за руку. Уж конечно, зачем ей я, когда рядом есть живой классик! – вполголоса рассуждал он. – Хотя кого я обманываю. Я сам оттолкнул ее. Винить тут некого. А Люэрта можно понять – кто же упустит такую девушку, когда она свободна? Ну, кроме меня, конечно.

Он вскочил и принялся расхаживать взад-вперед по шатру.

 – Я ведь должен радоваться. Битва выиграна, мы живы, даже серьезно не ранены. Ты ее друг, вот и радуйся за нее, побери тебя земля! – чуть громче произнес он, обращаясь к самому себе. – Она сделает прекрасный выбор, если выйдет за Люэрта. Они смотрят друг на друга с таким обожанием… да что там говорить, если она отдала ему регенерацию!

 – Геррен! – услышав, как знакомый голос зовет его, он едва не подпрыгнул. – Геррен! Ты не спишь?

 – Нет, – выдавил он.

 – Можно войти?

 – Да.

Она впорхнула в его шатер так, что он сразу понял: у нее и Люэрта все решено.

 – Геррен, ты не мог бы выйти ненадолго? Я хочу тебе кое-что показать.

«Надеюсь, это не ваши свадебные браслеты», – подумал он, а вслух ответил:

 – Конечно.

Она вывела его на Поле и показала далекие огни в стане Грифов.

 – Как ты думаешь, зачем они жгут столько факелов перед рассветом?

 – Магия Ночи, – только и ответил он и бегом бросился будить Эткена.

 – Что? – Геллия повернулась ему вслед. – Геррен, подожди!


Глава 14. Магия Ночи


 – Я говорил! – провозгласил Геррен, влетая к Эткену. – Грифы собираются нарушить правила!

 – Геррен, благослови тебя Небо, что ты делаешь в моем шатре в такое время? – сонным голосом проговорил Эткен.

 – В лагере у Грифов полно зажженных факелов!

 – Может, они напиваются с горя, – отрезал верховный маг, – будь любезен, дай мне спокойно поспать.

 – Но…

 – Ты переходишь всякие границы! – рассердился Эткен. – Немедленно выйди из моего шатра!

 – Но…

Эткен не успел разразиться очередной гневной фразой – многоголосый боевой клич прервал его.

 – Небо да поможет нам… что это?

 – Грифы нападают, – ответил Геррен.


Эти два слова прозвучали, как гром посреди ясного неба. На несколько мгновений и Эткен, и Геррен замерли, пораженные.

 – Буди воинов! – наконец крикнул Эткен.

Геррен без дальнейших расспросов ринулся вон из шатра.


 – Геррен, что случилось? – Геллия бежала ему навстречу.

 – Буди всех, – прокричал он на бегу, – Грифы нападают!

 – А правила?..

Геллия и Люэрт бросились в разные стороны, забегая во все шатры и палатки подряд и поднимая воинов на ноги.

Случилось то, на что и рассчитывали Грифы: темнота и паника сделали свое дело, и воины Братства бестолково метались по лагерю, вместо того, чтобы выстроиться и встретить врага. Командиры, сами только что поднятые с постелей, едва могли отдавать внятные приказы. Грифы уже достигли середины Поля – а наступали они неожиданно медленно – а большая часть войска Химеры еще даже не надела доспехи. И тут появился Цинг.

Одетый в доспехи и с оружием в руках, магистр зычным голосом прокричал так, что слышал весь лагерь:

 – Братство Химеры! Всем одеться, надеть доспехи, взять мечи и выстроиться в прежнем порядке! Командирам следить за своими отрядами!

Эти слова оказали поистине магическое действие на разрозненное войско. К тому времени, как Грифы приблизились на расстояние броска копья, вся армия Химеры уже была построена и ожидала удара.


И началась битва. Первые удары наносились при свете луны и факелов, но вскоре рассвело, и утреннее солнце осветило Поле. Братство стояло намертво, не отступая ни на шаг под напором Грифов. Один за другим падали его воины и маги, но и умирая, они уносили с собой несколько воинов врага.

Краем глаза Геррен увидел, как на Поле появились Геллия и Люэрт. Они сражались рядом. Девушка держала меч в левой руке. «Что она делает? Ее меч-рука сломана… ее же убьют…»

Когда больше четверти армии Химеры было истреблено превосходящими силами Грифов, когда надежды уже не осталось, на Поле появился человек в синем. Это был тот самый маг, которого захватили в плен и которого Геллия отказалась отдать в обмен на жизнь капитана Луста. Пока кипел бой, кто-то из Грифов помог ему бежать.

Маг вышел на самую середину поля и начал читать заклинания. У всех, кто их слышал, возникало ощущение, будто они слушают скрежет ножа по тарелке. По мере того, как он произносил странные, скрипучие звуки, взошедшее солнце начало меркнуть.

 – Магия Ночи! – прошептал Геррен, и он был прав.


Тьма стремительно заволакивала мир. Солнце потухло и стало неразличимо на чернеющем небосводе, но взамен не появилось ни звезд, ни луны. Спешно зажженные факелы не могли разогнать наступающий мрак, и люди чувствовали себя ослепшими. На ощупь пытались они найти дорогу – сами не зная, куда – а Грифы, на которых магия Ночи не действовала, разили мечами и заклятьями направо и налево. Они успели перебить едва ли не половину войска Химеры, а оставшиеся в живых братья и сестры уже поняли, что скоро их черед, как вдруг со стороны их лагеря раздался громкий голос:

 – Вы сами подписали себе приговор! – и одновременно оттуда же показался тонкий, еле видимый лучик света, похожего на солнечный.

Луч рос и становился ярче; вот уже он превратился в огромный конус света, и воины Братства Химеры прозрели. Конус все расширялся, а его вершина медленно приближалась к центру Поля. Вскоре все увидели, что она в руках у Оннера Эткена. Он шел очень медленно и с большим трудом, пот градом лился по его лицу, и было видно, что все его силы направлены на борьбу с тьмой.

 – Чего вы ждете? В атаку! – прокричал Люэрт воинам и магам Братства, и те, замешкавшиеся при виде света, бросились на Грифов.

Первым был убит маг, управлявший тьмой. Быстро начало светлеть, и те, кто выжил в резне, эта оставшаяся четверть войска Химеры снова стояла насмерть перед лицом армии Грифов. В течение некоторого времени казалось, что для Братства все потеряно, но потом Грифы начали отступать, сраженные не столько оружием или магией, сколько несломленным духом противника. И вскоре битва закончилась.


- Геллия! – вскричал Геррен, оглядывая поле боя. Тут и там земля всасывала в себя поверженных Грифов – на этот раз, чтобы никогда больше не исторгнуть их из себя. Целители и маги Братства сновали повсюду, выискивая своих раненых и убитых, а те из воинов, кто держался на ногах, связывали пленных Грифов. Потери были огромными, и Геррен сходил с ума от страха – он не видел Геллию после того, как тьма спала. Геллия отдала свою регенерацию, чтобы спасти Люэрта, и жизнь ее мог оборвать меч или кинжал любого Грифа, не говоря уже о стараниях их проклинателей.

 – Геллия! – завопил что было сил Геррен и опустился на землю. Она убита – иначе уже давно откликнулась бы. После окончания боя прошло уже больше трех часов, целители сообщили почти обо всех потерях. Геллию не обнаружили ни среди живых, ни среди мертвых. Он потерял ее…

Измученное битвой тело умоляло о пощаде, но Геррен был непреклонен: он с усилием поднялся и двинулся в сторону Ритуального поля, с которого уже исчезла большая часть убитых Грифов.

Геррен тяжело шагал, глядя на собственные ноги. Воспоминания одолевали его – воспоминания и сожаления. Он столько не сказал ей, столько не сделал для нее… Узнав, что она принадлежит другому, он позабыл их дружбу и отказался от Геллии, бросив на алтарь любовной неудачи все те драгоценные годы, когда она была рядом. Сейчас, потеряв ее, он беспощадно казнил себя, что не остался с ней, не поддержал, не помог. Теперь уже поздно. Он никогда не скажет ей того, чего не сказал, не сделает ради нее того, чего не сделал. Все погибло, когда погибла она. Огромная часть его жизни покинула его. Едва он подумал об этом, как силы оставили его. Он с ревом, подобным крику умирающего быка, упал на землю и зарыдал, закрыв лицо израненными руками.


Никто не смог бы сказать, долго ли так просидел Геррен. Его покой был нарушен самым прозаическим образом: кто-то швырнул на землю рядом с ним шлем. Лязг металла разорвал неподвижный от тишины воздух, на мгновение напомнив о шуме битвы.

 – Да что за…? – заревел Геррен, вскакивая на ноги. Тот, кто так грубо выдернул его из пучины священной скорби, будет…


Геррен оторопело смотрел перед собой на брошенный шлем. Он был измят и покрыт зарубками от лезвий и закопчен проклятиями…

Но на нем ясно просматривались двойные крылья Химеры и инициалы. Г.Х.

Не успев осознать, что все это может значить, Геррен поднял глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, как едва держащаяся на ногах Геллия отшвыривает ножны с мечом. Кровь бежала из ран, покрывающих все ее тело, ее броня была сплошь изрешечена убийственными заклинаниями, но Геллия – его Геллия – была жива!

Она, хромая на обе ноги сразу, еле плелась к нему. Он бросился ей навстречу, она начала падать… он успел как раз вовремя, чтобы подхватить ее и осторожно уложить на траву.

 – Геллия… Геллия… Геллия… – как безумный, повторял Геррен, жадно глядя ей в лицо.

 – Целителя… позови кого-нибудь, – выдохнула она. Глаза ее тускнели.

Впрочем, целители уже и сами бежали к ним.

 – Сестра Геллия… сейчас я помогу, – ее ранами занялся сам верховный маг Братства.


Геллии очень повезло: все ее раны оказались поверхностными, ни один из внутренних органов не был поврежден. Тем не менее, поскольку ран было много, состояние девушки оставалось тревожащим еще несколько дней. Ее уложили в шатре в самом центре лагеря; круглые сутки рядом с ней был кто-нибудь из целителей Братства, Геррен и Люэрт.

Великий фехтовальщик места себе не находил, обвиняя себя в бедах Геллии:

 – Если бы не я, не это ранение… зачем, зачем же ты отдала мне свою регенерацию…

Геррен на его месте не стал бы задавать подобных вопросов: ответы на них заключались во взглядах, какими Геллия смотрела на Дора, в едва заметных жестах и кивках головы… Геррен воспринимал все эти известные ему приметы особенно остро – ведь когда-то они были обращены к нему.

Нет, во второй раз он не допустит тех же ошибок. Пусть Геллия достанется другому – он, Геррен, будет рядом с ней на случай, если понадобится. Разумеется, он не станет вмешиваться в ее семейную жизнь – без сомнения, счастливую – но ей никогда не придется долго ждать, если она позовет его. Так решил Геррен, вспоминая собственные мысли после битвы.


Геллия выздоравливала. Несмотря на то, что регенерации у нее больше не было, она все же поправлялась быстрее, чем другие раненые. То ли какие-то остатки дара давали о себе знать, то ли помогало присутствие двух любящих ее мужчин. Так или иначе, она восстанавливалась очень быстро, хотя даже по прошествии недели целители все еще запрещали ей ходить. Геллия изнывала от безделья и ежечасно рвалась гулять, но добилась только того, что навестить ее пришел Оннер Эткен и, сделав строгое лицо, заявил:

 – Ходить я тебе разрешу только через четыре дня, раньше даже и не проси.

Геллия со стоном уронила голову на подушку.

Чтобы развлечь ее, Геррен и Дор рассказывали ей, как идут дела в лагере, кого вылечили, кто впервые вышел из палатки целителей на воздух, кто осваивает костыли, а кому понадобился протез; речь заходила и о пленных Грифах.

 – Конгера поймали в самом конце боя, – сообщал Геррен, – я сам, к сожалению, не видел… то-то позлорадствовал бы…

 – Я видел, как его пленили, – подхватывал Дор, – ты же про того рыжего мага?

 – Про него, – кивал Геррен, и Дор продолжал:

 – Ох он и ругался, вырывался, чуть не искалечил Эткена, который его ранил!

Но ничто не могло отвлечь Геллию от вынужденного безделья, и она считала часы до того, как ей наконец разрешат встать.


Геррен и Дор сидели у Геллии допоздна, но с наступлением сумерек вынуждены были уходить в свой шатер – они делили один, уступив второй целителям для размещения раненых. Дор перенес свои ножны и доспехи в шатер к Геррену, а в его прежнем жилище целители поместили выздоравливающих от ранений магией.

Однажды ночью их разбудили громкие крики. Оба – и маг, и воин – вскочили одновременно.

 – Что случилось? – тревожно спросил Геррен. Люэрт в ответ прижал палец к губам и прислушался.

 – Пленный сбежал! – кричал кто-то в лагере.

 – Геллия! – Дор выскочил из шатра, Геррен за ним. Оба думали об одном и том же: если сбежавший Гриф захочет навредить ей, она не сможет защититься – слишком слаба.

Они добежали до ее шатра в считанные мгновения. Лагерь уже весь пылал огнями факелов, все шатры, разноцветные днем, сейчас казались одинаково черными. Между ними бестолково метались стражники и другие члены Братства. Люэрт, отбросив кого-то с дороги, ворвался в темный шатер Геллии и резко остановился, пытаясь что-нибудь разглядеть внутри.

Геррен, выглянув из-за его спины, увидел какой-то силуэт, склонившийся над постелью Геллии, и поспешно выкрикнул формулу Тысячи Свечей. Во вспыхнувшем желтом кругу света сверкнул кинжал – такой же, каким убили Меган Филлс. В следующий миг Люэрт бросился к занесшей кинжал руке, а Геррен атаковал заклинанием, но оба они опоздали – кинжал успел вонзиться в грудь Геллии.

 – Я предлагал тебе власть, – прошипел голос, – ты отказалась…

От заклятья Геррена вспыхнул шелк шатра, ярко осветив убийцу. Сбежавшим Грифом был Конгер. Он насмешливо взглянул на Геррена, равнодушно скользнул взглядом по Люэрту, упавшему на колени около Геллии, и шагнул в прогоревшую в шелке дыру.

 – Вынеси ее! – крикнул Геррен Дору, выпрыгивая вслед за Грифом. Конгер не бежал, но догнать его Геррен не мог – мешало заклятье Отрыва. Геррен бежал изо всех сил, то и дело подогревая себя двойным Благословением Скорости, но Гриф неумолимо удалялся, да тут еще, как назло, под ноги попался торчавший из земли корень, и Геррен упал. Отчаявшись, он послал вдогонку врагу заклятье Сети. К его удивлению, оно сработало, и Конгер, барахтаясь, упал. Геррен подскочил к нему и стал пинать ногами, не отдавая себе отчета в том, что делает. По лицу его катились слезы.


Тем временем Люэрт на руках вынес Геллию из пылающего шатра. Со всех сторон бежали братья и сестры Химеры.

 – Геллия! – Дор осторожно опустил ее на землю. Она была еще жива и приоткрыла глаза, услышав свое имя.

 – Это был Конгер, – выдохнула она. Люэрт кивнул. – Он выиграл. Грифы…

Она застонала и потеряла сознание. Подоспевший Эткен схватился за голову, увидев кинжал в ее груди.

 – Боюсь, я ничем не могу помочь. Сердечная сорочка наполнилась кровью, – тихо сказал он, не пытаясь остановить наворачивающиеся на глаза слезы.

Люэрт молча перевел взгляд на лежащую перед ним Геллию. Лицо ее было тревожно, глаза бессмысленно смотрели в темное звездное небо. Люэрт протянул руку и осторожно опустил ей веки.

 – Спи спокойно, сестра, – тихо проговорил он, склоняя голову, – мы все виноваты перед тобой, но я больше всех.

 – Вы не виновнее всех нас, брат Дор, – запротестовал Эткен.

 – Она отдала регенерацию мне…

 – Даже с даром регенерации такое ранение, скорее всего, оказалось бы смертельным, – возразил глава магов Братства.

 – Пусть так. Не будем спорить, – мягко прервал его Дор, – Геллию нам уже не вернуть.

Он сидел на земле около нее, держа ее холодеющую руку. Мысли Дора Люэрта были сумбурны и в то же время очень упорядочены. Сумбур порождался тем, что воспоминания о Геллии вспыхивали беспорядочно и спонтанно, но в них был порядок, и этим порядком была сама Геллия. Люэрт думал о том, как совершенно незнакомая ему девушка, вошедшая несколько недель назад в зал для тренировок, успела стать самым дорогим, что у него было. И вновь исчезнуть столь же стремительно, как и появилась… Узнав ее, Люэрт посмел надеяться, что счастье еще не потеряно для него, что, может, и в его исполосованное рубцами сердце проникнет любовь. Потеряв ее, он понял, что надежда мертва, на этот раз навсегда.


Геррен, толкая перед собой опутанного сетью и скованного десятком заклятий Конгера, брел, не разбирая дороги.

 – Эй, химера, ты бы поосторожнее, – огрызнулся Гриф, – или ты торопишься в Королевство Тишины?

Вместо ответа он получил болезненный тычок в спину и замолчал, правда, ненадолго.

 – О, смотри-ка, весь лагерь в огне! – позлорадствовал Конгер, указывая Геррену на зарево.

 – Интересно, почему, – злобно буркнул тот, – кто это постарался.

 – Ты и постарался, недомаг, – мгновенно парировал колдун Грифов, – я же не такой дурак, чтобы заклятья поджога в шелковом шатре…

Договорить Конгеру не удалось: Геррен развернул его лицом к себе и изо всей силы ударил кулаком в челюсть, а потом продолжил путь к лагерю, таща колдуна за собой на веревке.

Втащив за собой окровавленного, задыхающегося Конгера, Геррен появился перед пылающим шатром Геллии. Навстречу ему поднялся Эткен.

 – Вижу, колдун, убивший нашу сестру, не смог скрыться от тебя, брат, – произнес верховный маг Братства, – это хорошо. Он ответит за все свои преступления.

Геррен не слушал его. Он мог воспринимать только распростертое тело Геллии перед собой. Упав на колени, он завыл от горя, схватив ее в охапку. Ни Люэрт, ни кто-либо другой не мешали ему.

Спустя некоторое время, чуть отстранив ее от себя, Геррен глухо произнес:

 – Нужно вытащить из нее это… не хочу, чтобы грифова сталь оскверняла ее.

Люэрт согласился и осторожно вынул кинжал. Эткен забрал оружие себе:

 – Я сохраню его, чего не скажешь о вас двоих.

За эти слова он чуть не был бит обоими скорбящими, но вывернулся и ушел, оставив их наедине с телом Геллии.


Эпилог


Шатер догорел, но вскоре на небе появилось новое зарево – зарево огромных погребальных костров. Для Геллии и других павших героев Братства – в том числе для капитана Луста, чье изуродованное тело нашли в разрушенном лагере Грифов – сложили костры высотой в два человеческих роста.

Геррен и Люэрт вместе отнесли ее на самый верх, на ложе, покрытое чернильного цвета бархатом. На ней было платье Братства, сверкающая, начищенная до блеска кольчуга и доспехи, которые кузнецы выправили и отполировали. Ладони Геллии покоились поверх рукояти ее меча. Шлем, тоже исправленный и вычищенный, лежал рядом с ее головой. Золотые волосы струились по груди, укрывая то место, куда ударил кинжал Конгера.

Уложив ее, Геррен и Дор постояли немного по обе стороны. Люэрт стоял на коленях, припав лбом к ее правой руке, а Геррен плакал, глядя на ее растревоженное лицо. Потом они молча спустились и обошли остальные костры, отдавая дань уважения погибшим братьям и сестрам. Вместо Меган Филлс, чье тело Грифы уничтожили, на костер положили ее медальон. Когда все члены Братства почтили память убитых, Оннер Эткен зажег от ритуальной жаровни факел и по очереди поджег хворост каждого из костров. Когда он приблизился к костру Геллии, то с поклоном отдал факел Люэрту, а тот передал его Геррену. Впрочем, Геррен вернул его, прошептав:

 – Я не могу…

Люэрт кивнул и поднес факел к хворосту. Огонь мгновенно охватил сооружение, и в ответ на небе всколыхнулась тяжелая занавесь зарева. Пламя кралось к лежащей Геллии, уничтожая все на своем пути. Наконец оно лизнуло и ее – сначала осторожно, будто боязливо, потом, осмелев, покрыло ее тело сияющим доспехом.

 – Смотрите! – воскликнул Эткен. Все увидели, как тело Геллии засияло из-за огненной стены, а затем от него взвился клубами дым травянисто-зеленого цвета – точно такого, какого были ее глаза. Дым собрался в узкий столб и вертикально поднялся в небо.

 – Небеса приняли ее в свое лоно, – благоговейно прошептал Люэрт, – она вознеслась.

А Геррену показалось, будто он видит в небе ее лицо. Он до боли вглядывался в облака, и хлопья пепла оседали на его черных волосах.