Многое из того, что произошло десятки лет назад, уже постепенно забывается, человеческая память не в силах сохранить всё произошедшее в подробных деталях. Поэтому столь ценны для новых поколений воспоминания ветеранов.
Эти события произошли спустя четыре месяца после начала войны. С того самого момента, как фашистская Германия напала на нашу страну.
Войска отступали, вели оборонительные бои. Тем не менее ситуация на ленинградском направлении сложилась таким образом, что благодаря счастливому случаю, внимательности и настойчивости только одного человека фашистам был нанесён первый сильный контрудар, а хвалёное «люфтваффе» полгода не могло бомбить Ленинград.
Началась эта история с необычного эпизода в первых числах октября 1941 года.
Возвращавшийся с задания немецкий самолёт-разведчик: истребитель Messerschmitt Bf.109 (сокращённо Ме-109, или «мессер») попал под заградительный огонь наших «зениток».
Осколками снаряда был повреждён топливный бак в нескольких местах.
Машина совершала облёт города на низкой высоте, а в результате повреждений, стала резко терять высоту.
Лётчик не успевал выпрыгнуть с парашютом, но и с жизнью ему очень не хотелось расставаться. Поэтому предпочёл плен.
Использовав последнюю возможность, он посадил самолёт на окраине города.
Не прошло и нескольких минут после приземления, как самолёт окружили жители близ расположенных домов.
А вскоре на «полуторке» к месту событий прибыло несколько солдат во главе с молодым лейтенантом.
Фашистский «ас» медленно выполз из кабины на крыло своего аэроплана и нескладно задрав руки вверх, что-то «тараторил» по-немецки.
-Чего это он товарищ лейтенант? – спросил молодой парень в форме рядового, державший «фрица» на прицеле своей винтовки.
-Знамо что, за жизнь свою, «собака» боится. Отлетался он нынче.
Данилов, давай тащи его с крыла за ноги, - обратился он ко второму бойцу.
Немец после падения неуклюже поднялся и одёрнул куртку.
-А ты, смотри, по земле-то он не привык ходить, спотыкается, - съязвил лейтенант, расстёгивая кобуру и вынимая пистолет у немца.
Он снял с пленного планшет с лётными картами и направился к кабине машины.
-Посмотрите, что там у него ещё в карманах есть, и грузите в кузов: в штаб фронта поедем.
-Саксонов, а ты останешься возле аэроплана. Я позвоню, чтобы прислали машину и убрали этот металлолом подальше на пустырь.
Пока военный патруль производил арест сбитого лётчика, люди постепенно подходили, пока не образовали плотное кольцо. Александр Дмитриевич шёл на службу в химико-технологический институт.
Впрочем, какая там служба: он химик-органик, ученик Фаворского, формально был обычным сторожем в опустевших лабораториях и корпусах института.
Весь персонал был уже эвакуирован в Казань, оставалось отправить ещё небольшое количество оставшегося оборудования. На это потребуется от силы дня два-три.
Как учёного, Петрова заинтересовал химический состав авиационного бензина: «на каком топливе они летают, чем оно отличается от нашего, чем оно может быть лучше?»
В последние дни до отъезда Александр Дмитриевич не расставался с пустой бутылкой: всё надеялся приобрести немного масла.
Вот и сейчас ёмкость с плотно подогнанной пробкой, лежала у него у в портфеле.
-Видимо, это судьба, - решил он, - подойдя к самолёту, не спешно открыл бутылку и подставил горлышко под вытекающую струю из бензобака.
То, что он обнаружил, проведя химический анализ топлива чуть позже в лаборатории, его удивило.
-Надо срочно сообщить военным, - он поспешно надел пальто, завязал шарф, - да, ещё не забыть бумаги с расчётами.
Благодаря своей известности в научных кругах Ленинграда Петрову удалось добиться аудиенции в штабе Северо-Западного фронта.
Звание "профессор" действовало, как магическое заклинание. Правда, не на всех.
Адъютант открыл дверь в кабинет, сказав коротко и чётко по-военному:
-Вас ждут.
В просторной комнате стоял длинный стол, покрытый зелёным сукном, с придвинутыми к нему стульями. Три окна была плотно зашторены, по всем правилам светомаскировки, а на столе горела одинокая лампа с зелёным абажуром. Стену, позади сидящего за столом человека в форме, украшали два портрета в деревянных рамах.
Он что-то сосредоточенно измерял на расстеленной перед ним карте, испещрённой стрелками и значками и делал записи на листке бумаги.
В петлицах офицера Петров разглядел две золотистые звёздочки – генерал-майор авиации.
-Мне доложили, что у вас есть какое-то донесение, касающееся немецких самолётов? – он оторвал взгляд от бумаг и пристально посмотрел на Петрова.
-Да, да, - сбивчиво начал Александр Дмитриевич, - они больше не будут летать.
-Кто не будет летать? – удивился военный.
-Немцы не смогут летать.
-И почему они не смогут летать?
-Они замёрзнут.
-Вот как?
-Мы можем уничтожить целый авиационный полк фашистов.
У меня есть план.
Генерал положил карандаш на стол, пребывая несколько секунд в недоумении, как избавиться от странного посетителя: вызвать охрану или подождать санитаров.
Он уже собирался взять в руку трубку и набрать номер.
-Вы мне не верите? Я сделал анализ топлива из подбитого Ме-109, вот мои расчёты, смотрите.
-Это хорошие новости товарищ Петров, очень хорошие новости, - пожимая ему руку на прощание, заметил генерал, - но это, что касается истребителей. Необходимо уточнить факты: а чем они заправляют бомбардировщики? Но это, впрочем, уже наша забота. Я попрошу разведчиков достать образцы. А вашему начальству мы пошлём телефонограмму о том, что вы задержитесь.
Через несколько дней Петрову в лабораторию доставили пробы топлива с Ю-87 (пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87»).
Данные подтвердились. Теперь оставалось только ждать погоды.
Хорошей морозной погоды.
В обстановке строгой секретности на стол ВВС фронта в назначенный день 30 октября легли сведения о расположении немецких аэродромов и дешифрованные аэрофотоснимки объектов в Гатчине и Сиверской.
Только в Сиверской разведчики обнаружили более семидесяти вражеских самолётов: сорок бомбардировщиков, тридцать истребителей и несколько транспортных самолётов.
Утром 6 ноября по сигналу был поднят весь авиационный полк: наши истребители И-153 подавляли зенитную артиллерию, а бомбардировщики Пе-2 обрушили весь бомбовый запас на аэродром.
Когда закончились авиабомбы, наши лётчики обстреливали фашистские самолёты из пулемётов.
Ни один вражеский самолёт взлететь не смог.
Затем, та же участь постигла соседние аэродромы гитлеровцев.
В результате проведённой операции, первый воздушный флот «люфтваффе» под командованием А.Келлера понёс значительные потери, и на шесть месяцев потерял боеспособность.
Какое же открытие сделал профессор химии А.Д.Петров, помогшее сохранить тысячи жизней наших граждан и нанести заметный урон врагу?
Авиационными специалистами было замечено, что вражеские самолёты летают на слишком низкой высоте. И вполне, уязвимы для наших зенитчиков.
Сначала всё это воспринималось, как бравада и вера в свою непобедимость фашистских "асов".
Анализ топлива позволил обнаружить, что самолёты «люфтваффе» заправляются авиационным бензином, температура замерзания которого минус 14 градусов Цельсия, в то самое время, как наше топливо замерзало лишь при минус шестидесяти градусах.
Поняв ошибку, фашисты вскоре доставили своим авиаторам авиационный бензин, который выдерживал более низкую температуру, и позволял запускать авиамоторы при минус 20 градусах.
Зима в России несколько отличается от европейской – это не мешало бы знать тем, кто собирается на неё новым походом.