Эту историю мне рассказал заслуженный художник Василий Николаевич Семенихин:
«Однажды мне позвонила моя знакомая и спросила, не смог бы я отреставрировать старинную икону пятнадцатого века.
– Боюсь, вас разочарую, но ничем помочь не смогу, – ответил я.
Знакомая стала горячо убеждать меня не отказываться.
– Ну хорошо, привозите икону, посмотрим. Может быть, что и получится.
Женщина не заставила себя долго ждать. С ней пришли еще двое – священник с женой,
батюшка с матушкой. В руках батюшка бережно держал икону, завернутую в ткань. Икона была небольших размеров – приблизительно тридцать на сорок сантиметров. Когда ее развернули и показали, удивлению моему не было границ: она была вся исколота ножом, повреждена до такой степени, что на ней практически не осталось ни одного нетронутого сантиметра. Изображение почти не просматривалось. Даже цвет был стерт, только в некоторых местах еще сохранились отдельные фрагменты, если их так можно назвать, знаков.
Не глядя на гостей, я отрицательно покачал головой. Наступила тишина. Затем послышались глубокие вздохи разочарования.
– Но… Но почему вы так боитесь, ведь можно попробовать? – с отчаянием произнес
батюшка. – Вот увидите, у вас все получится, мы на вас надеемся и не торопим, главное, не спешите отказывать.
Все с надеждой смотрели на меня. Я молчал – да и что я мог сказать, если с первых минут нашей встречи почувствовал, что они на меня очень надеются?
– Сидим, помню, с матушкой вечером дома, – с волнением произнес батюшка, – занимаемся своими делами, и вдруг без стука залетает какая-то растрепанная незнакомая женщина. На лице страх, в глазах слезы. В руках держит что-то, завернутое в тряпку. Мы с матушкой и опомниться не успели, как она, кинув свой сверток на пол, так же внезапно исчезла. Когда мы развернули тряпку, увидели вот эту икону. Что с ней произошло, кто эта женщина, откуда она бежала и почему была в таком виде, мы так и не узнали.
– Было такое чувство, что за женщиной в те минуты кто-то гнался, возможно, ее муж, тихо заключил батюшка.
Я согласился взяться за работу.
Около месяца я не мог приступить к реставрации. Почему-то боялся, что у меня ничего не получится. Часто размышлял, как и с чего начать. Затем, решившись, на кальку перенес все, что еще просматривалось на иконе, подписал, что каким цветом было исполнено. И вдруг под рукой почувствовал тепло, шедшее от иконы. Оно становилось все сильнее и сильнее. Позвал жену. Убедившись, что икона действительно излучает тепло, мы позвонили знакомой и сообщили ей об этом. Она же передала услышанное батюшке, а после, перезвонив мне, стала от его лица убеждать меня, что икону теперь тем более нужно реставрировать.
Теперь я с большим волнением приступил ко второму этапу: начал счищать поврежден-
ный верхний слой – разумеется, вместе с изображением. Порезы были так глубоки, что пришлось несколько раз счищать поверхность иконы – она была написана на дереве. В моей душе боролись два чувства. Первое: не надо было вообще трогать дерево, т.е. счищать весь верхний слой, пусть бы оставалась в первозданном виде, хоть и поврежденная, нужно было еще хорошенько подумать, взвесить. И второе: но я ведь обещал, а что еще придумаешь с такими глубокими ранами? Прежде всего их необходимо полностью снять!
После того, как поверхность была отшлифована и загрунтована, я приступил к третьему действию: аккуратно нанес основной фон иконы. И что я увидел? На моих глазах стал четко проявляться контур изображения! Удивлению не было границ – все произошло за какое-то мгновение. Теперь на иконе был изображен Иисус Христос с Библией в руке. Все знаки можно было легко прочитать, даже буквы на страницах в раскрытой книге.
Я был поражен! Не вставая с места, громко позвал жену. От увиденного мы оба были в шоке. Вот тогда-то я и понял, что эта икона действительно необычная и ее теперь просто необходимо вновь написать – ведь она сама мне помогает!
Не смогу описать словами состояния, охватившего меня в часы работы, только одно скажу: во время реставрации всякий раз меня охватывало волнение. Не спеша, аккуратно выписывал я сантиметр за сантиметром, глядя через увеличительное стекло. Когда лик Иисуса Христа был написан, я вновь увидел необычное явление: изображение покрылось мелкими росинками, т.е. капельками какой-то прозрачной янтарной жидкости, от которой шло благоухание.
Икона источала ни с чем не сравнимый аромат. Появляясь, капли увеличивались в размерах и тут же стекали струйками из глаз Иисуса Христа. Да, такого я еще не видел! Икона плакала, и я плакал вместе с ней! Я не мог больше работать, слезы душили меня, застилали глаза…
Позже, немного придя в себя, я позвонил батюшке и с волнением поведал ему о случившемся.
Икона была показана другим священникам, и они стали упрашивать меня завершить начатое. Икона плачет, оттого что ее вернули к жизни, говорили они.
Когда икона была дописана, а писал я ее масляными красками, меня поразило еще одно обстоятельство: вся работа была выполнена в одной технике – мелкими мазками, которые видны только через увеличительное стекло. Их я наносил очень скрупулезно, самой тонкой кистью, делая мягкие переходы от одной краски к другой.
Все свое мастерство я вложил в эту работу, особенно когда выписывал лик Иисуса Христа. И вдруг – опять это слово «вдруг»! – я увидел, как только что нанесенная краска на лике Иисуса Христа стала быстро сохнуть, сворачиваться и тут же трескаться, т.е. покрываться мелкими морщинками. Остальное изображение оставалось таким же, как я написал. Это явление осталось для меня еще одной тайной. Видно, икона хотела показать мне, что действительно была написана великим мастером пятнадцатого века!»
Икона "ЦАРЬ-СТРАСТОТЕРПЕЦ"
находится в Тамбовском приходе им. Сергия Радонежского
оргалит, масло (моя работа)