Луиза.
- Ты видишь во мне лишь жестокую и безжалостную женщину, но я не всегда была такою, как сейчас. Меня отдали замуж в шестнадцать лет за сорока шестилетнего вдовца. Отдавали не по любви, а за богатство, за долги. Я была робка и застенчива. В доме мужа меня не слишком приветливо встретили. Муж не очень обращал на меня внимания как на жену. Меня это устраивало. Он даже не спал со мной. В первый раз он пришел в мою спальню только через два года. Все это время мы привыкали друг к другу. В постели со мной был не очень ласков, скорее груб. Я не любила его приходов ко мне и воспринимала это как некую супружескую необходимость, а не любовную страсть. Я была рада, что мы не спали в одной комнате. Вероятно, он сильно стеснялся своего жуткого храпа и других физиологических проявлений.
Прислуга тоже не радела ко мне и не очень торопилась выполнять мои просьбы. Я пробовала жаловаться мужу. Но бесполезно. Он говорил: «Это твои проблемы!» Зато поругать меня за что-нибудь не забывал. Я плакала от такой жизни, что не нужна никому - ни родителям, ни мужу - и понемногу черствела душой, и только, когда родила сына и окрепла от родов, во мне произошли изменения. Я вдруг сделалась грубой и злой, сама себе удивляясь, что могу быть такой.
Началось с того, что я попросила принести утренний кофе. Через час мне приносит его одна из самых непослушных служанок-мулаток. Попробовала кофе: он был чуть теплым и чуть сладким. Я посмотрела на нее, она - на меня и так нагло ухмыльнулась, что во мне поднялась буря негодования. Я с размаху отвесила ей такую затрещину, что она выронила поднос из рук, и кружка с кофе забрызгала мне платье. Служанка быстро подняла поднос и тут же получила затрещину с другой стороны. «То тебе за холодный кофе, – говорю, - а это тебе за испорченное платье! Чтобы через пять минут горячий кофе был у меня!
Служанка убежала, вся в слезах, зато кофе через малое время я получила превосходный. С тех пор я слуг нещадно била за всякую провинность. Чтобы не отбивать своих рук о них, мне сделали стек, и я не жалела никого их них, потому что они не жалели меня в свое время. К мужу я стала относиться требовательней и устраивала ему скандальные разборки. Я почувствовала свою силу и силу власти. Как ни странно, но он стал восхищаться мной, говоря, что воспитал во мне настоящую хозяйку ранчо. За мной в округе пошла слава жестокой женщины. «Ну и пусть, - думала я, - это все же лучше, чем когда о тебя вытирают ноги».
- И вот я встретила тебя и полюбила, как никого до тебя не любила, и опять все во мне перевернулось. Я поняла, что больше не смогу быть жестокой, как раньше, и избивать своих рабов. Ведь должна же быть золотая середина между жестокостью и мягкотелостью. Только как ее найти? Помоги мне! - она взглянула в его глаза, и он прочел в них смятение и растерянность.
Он не знал, что ей сказать. Он не мог ее осуждать и не хотел. Ему многое в ней стало понятно. Она ждала от него помощи, но чем он мог ей помочь? Советом? Только не такой он мудрый, чтобы советы давать, и все же попытался дать ей совет, не слишком разумный, на его взгляд:
- Конечно, золотая середина есть. Только сердце твое может подсказать тебе, где она. Теперь ты женщина умная, имеешь опыт и того, и другого, - и мягко поцеловал ее в висок, как целуют дитя.
После этой ночи у него с ней было еще несколько потрясающих ночей. Теперь он старался доставлять ей больше удовольствия, чем в первую ночь, применяя те уроки, которые преподала ей искусная в деле любви Дилара, и Луиза была на седьмом небе, испытывая огромное блаженство. Что только они не вытворяли в постели! Будучи очень темпераментной и ненасытной, она почти не давала Юрию отдыха. За ночь, ему казалось, что с ней он выматывался не меньше, чем, работая на тростниковой плантации. Она была счастлива, но несчастлив был он.
Шли дни, и каждый день они устраивали свидания в укромном месте. Обнимая и целуя его, она постоянно видела великую тоску в его глазах и томилась этим. Наконец, спросила в один из дней:
- Ну почему, милый, в твоих глазах грусть? Ты выглядишь каким-то несчастным, по сравнению со мной, и это меня беспокоит.
- Ты сама знаешь, - ответил, - что не могу я быть счастливым здесь, потому что сердце мое там, на родине, в России. Мне почти каждый день снится родной дом, отец, мать, чаще мать и её слезы по мне. Я просыпаюсь с мыслями, когда же я попаду в Россию, явлюсь домой и обниму своих родных?
- Проси, что угодно, только не свободу, – она отчаянно замотала головой.
- А мне больше ничего не надо, - он с мольбой посмотрел ей в глаза.
- А как же я? - в глазах ее отражалась боль. - Я не могу пойти на то, чтобы найти и тут же потерять тебя. Я только с тобой узнала, что такое счастье. Ты просишь невозможного, - она всхлипнула и прижалась к нему.
- Луиза, послушай меня, - он откинул локон, мешавший ему видеть ее глаза, - ведь мы поступаем нечестно: мы обманываем твоего старого мужа. Другими словами, играем с огнем. Если наша связь откроется ему, ты представляешь, чем это может кончиться?
- Знаю-знаю! - Луиза даже глаза закрыла. – Он может убить тебя, да и мне не поздоровится. Да что там я?..Не знаю, что и делать с тобой: и отпускать не хочу, и оставлять здесь боюсь. Может, перевести тебя в укромное место, где можем без опасения видеться?
В ответ он крепко обнял ее и сказал:
- Луиза, дорогая моя, отпусти ты меня, Христа ради! Помоги мне бежать отсюда, иначе мы оба пропадем! Знаю, что любишь меня, и ты мне далеко не безразлична, но любовь требует жертв! Сделай для меня эту жертву, нет, не для меня – для Бога! Бог примет эту жертву и простит тебя. Поверь: все у тебя будет хорошо!
После этих слов наступила пауза. Он чувствовал, какая борьба велась в ее душе. Наконец она проговорила тихо и задумчиво:
- Хорошо, коли ты такой непреклонный в своем желании, я подумаю.
Юрий вновь очнулся от захвативших его на несколько секунд воспоминаний и посмотрел на Александру, которая, естественно, не могла видеть того, что он переживал в эти секунды. Она слушала его по-прежнему с нескрываемым интересом. Перейдя от Луизы к Роберту, чтобы сделать правильную состыковку в повествовании, он продолжил так.
- С тех пор Роберт со мной очень подружился, но он видел тоску в моих глазах, и это его удручало. Узнав причину моей печали и тоски, он решил мне помочь, упросив мать.
Три дня я не видел её на ранчо: она куда-то ездила, чем-то была занята, а на четвертый день принесла мне в комнату какие-то бумаги.
- Вот, возьми! - сказала она. – Это «вольная». В ней говорится о том, что отныне ты – свободный человек, а не раб; а это паспорт, чтобы ты мог везде проехать и уехать из Штатов. Я дам тебе денег столько, чтобы ты мог нормально доехать, куда тебе нужно, и не испытывал нужду. Таким вот образом, этот добрый и честный юноша помог мне, как обещал.
Тут Юрий вновь прервался, вспоминая последние часы с хозяйкой ранчо...
- Почему ты не приходила ко мне в эти дни? - спросил он, обнимая Луизу.
- Привыкала жить без тебя, - она заплакала, оросив слезами его сорочку.
Он взял ее на руки и понес на постель. В бесконечной благодарности за этот великодушный и бесценный для него поступок, в наступившую последнюю ночь он постарался отплатить ей сполна, предаваясь любовной страсти до глубокой ночи. Свои любовные ласки он сопровождал самыми красивыми и ласковыми словами, какие только знал, называя ее девочкой, лебедушкой, ладушкой, своей королевой и многими другими.
Под его искусными в любви руками она была послушна, как ребенок. Когда они ненадолго прерывались, чтобы отдохнуть и он мог восстановить свои силы, она вспоминала предстоящую разлуку и начинала плакать. Тогда он, успокаивая ее ласковыми словами и целуями, быстро приходил в силу, и с новой страстью ласкал и ублажал ее тело.
Только под утро, часа в четыре, она, изможденная, пошатываясь, отправилась в свои покои. Юрий же, весь измочаленный и выжатый, как лимон, но счастливый, остался лежать, распластавшись, приходя в себя от прошедшей сладострастной ночи...
- На следующий день, - продолжил Юрий рассказ, - в девять часов утра, позавтракав, как обычно, Луиза с Робертом проводили меня до пристани в своей коляске, приготовив мне небольшую дорожную сумку с едой на первое время и кое-какими сменными вещами. На пристани мы тепло, но сдержанно распрощались, пожав друг другу руки. Я пообещал, что напишу непременно, как приеду домой, и побежал к суденышку, который возил пассажиров по этой реке до Нового Орлеана.
В этом месте Юрий решил сделать перерыв. Он чувствовал себя великим обманщиком в своих глазах и донжуаном, обманывая чистую и светлую душу Сашеньки, скрывая большую часть правды, но что поделать, если всё так у него в жизни получилось против его воли, что всей правды лучше никому не знать? Может, он когда-нибудь ей расскажет все, как было, но только не сейчас.
Рассказывая, он смотрел на Александру и видел только непомерный интерес и переживание за него.
- Я думаю, Александра Петровна, пора нам снова прерваться и выпить чашечку кофе, - предложил он и оглянулся на их "сторожа". Фёкла Тихоновна тихо сидела в кресле и что-то крючком вязала, и казалось, что она совсем на них не обращает внимания.
- Да, конечно! - согласилась девушка, и Юрий позвонил в колокольчик.
- Вам, наверно, было не очень интересно меня слушать? - он с вниманием посмотрел на нее, затем заказал кофе.
- Напротив, было очень интересно! - проговорила она. - Как хорошо, что Луиза перевела вас с плантации на ранчо. Слово-то какое интересное. Это вроде помещичьей усадьбы, да?
- Да, схожесть есть, - согласился Юрий.
Тут слуга принес кофе, и Юрий подал ей чашечку с ароматным обжигающим напитком.
- Будьте осторожны: кофе горячий! – предупредил он.
- Спасибо! - она взяла у него кофе, поставила на стол остывать и вернулась к разговору.
- А вы написали письмо Роберту, как обещали? – спросила она, взяв кофе.
- Нет еще, но думаю об этом.
- Сами знаете, обещания надо выполнять!
- А как же! Ну, что ж, Александра Петровна, придется вам еще немного запастись терпением и дослушать мою историю до конца.
- С большим удовольствием! – она допила свой кофе и поставила чашечку на блюдце.
Итак, слушайте окончание моих мытарств.
продолжение
http://proza.ru/2016/01/21/344