- Сестра Мур никуда не денется, - сказал я. - А вот Вьоджин… Если здесь есть какие-то средства связи, свяжитесь со станцией, инспектор. Нужно выяснить, действительно ли Вьоджин покинула Тышланд, и принять меры к её задержанию. В любом случае.
- Здесь есть проводной телеграф, - кивнул Кланси. - Вы, вероятно, обратили внимание на мачты вдоль Шнеебальшнаха, несущие провода - их хорошо видно с дороги. Я свяжусь с начальником станции, и сделаю это прямо сейчас. Никуда отсюда не уходите.
Он отправился к телеграфу, и в комнате с мёртвыми телами мы с Уотсоном остались одни.
- Я был, наверное, слишком груб, - сказал он, угрюмо глядя в пол. - Это следовало мне сделать наедине, а не при Кланси. За это я прошу прощения, мистер Холмс.
Я чувствовал сжимающую боль в груди - довольно сильную - и старался дышать неглубоко, чтобы грудная клетка двигалась как можно меньше. Я ничего не ответил Уотсону. Я достиг своего предела, и говорить мог сейчас только о преступлении - все остальные темы комом застревали у меня в горле. Уотсон постарался взглянуть мне в глаза, но я закрыл их и не позволил.
- Вам нехорошо? - мягко спросил он. - Вы побледнели, мистер Холмс. Может быть, вы присядете? Стул чист.
Я почувствовал, что хочу кричать. Мне хотелось сказать ему, что я не писал письма, которое он швырнул мне в лицо, но я понимал, что слова мало, что изменят. Он поверил сразу, он даже не спросил, не вызвал меня на разговор - поверил и порвал со мной. Этого было достаточно, чтобы больше не оправдываться.
Вернулся Кланси - хмурый и с сообщением, что Вьоджин со станции никуда не отправлялась.
- Или её упустили, или она ещё где-то здесь. Вы думаете, Готлиба убила она?
- Да, - сказал я. - Как и Морхэрти. Письмо, которое якобы Уотсон получил от своей жены, по моим расчетам, должно было её задержать здесь, я полагал, что Морхэрти постарается по её наущению завладеть письмом, по крайней мере, узнать, что в нём, но я ошибся. Значит, я не увидел какого-то аспекта. Я чувствую, что провалил это расследование, инспектор, но я не совсем распростился с разумом. Такой человек, как Вьоджин, не сжигает мосты, если ему не на чем плыть. Отчаяние, как и раскаяние - не её стихия. А эти два трупа очень похожи на сожжённый мост. Так в чём я ошибался? Когда человек такого склада, как Вьоджин, решится бросить всё и порвать со всем, не оставляя сообщников, не оставляя прикрытия, зато оставляя несомненный труп - притом, труп полицейского. У неё есть деньги, но у неё больше нет никакой защиты. Что это может значить?
- То, что защита у неё есть, - сказал Уотсон, - но не та, о какой вы думаете. Может быть, она собирается шантажировать кого-то - да хоть свою сестру. И спокойно жить за её счёт, скрывшись там, где её не знают, под чужим именем. Возможно, уже и деньги переведены на сестру.
- Деньги? - переспросил я растерянно, чувствуя, как пелена, застилавшая мой умственный взор, постепенно тает. - Ну, конечно. Деньги. Завещание Тиверия Стара! Жить за её счёт… Мне очень жаль, Уотсон, вы не представляете даже себе, как мне жаль того, что между нами всё кончено. Я не о боли сейчас - сугубо о деле. Вы снова мне помогли.
- Холмс, но чем? Я не понимаю…
Слава богу, он не сказал «мистер». Не то, чтобы я мог видеть в этом доброе предзнаменование - ничего доброго я уже не видел, но это его «мистер» меня просто резало. Когда-то я подарил ему портсигар с гравировкой: «Попадаю в цель, не глядя». Это всегда было его девизом, и сейчас его слова тоже навели меня на мысль. Я вдруг вспомнил, что за время своего пребывания в Тышланде много раз видел гарцующую на Леде Вьоджин в окрестностях санатория, много раз видел сестру Мур, но никогда не видел их вместе. Ещё я подумал, что Людка - горничная Красовской - могла быть сильно похожа на сестру Мур, стоит ей собрать волосы в строгий пучок и выпрямить спину. Люди вообще бывают очень похожими друг на друга, особенно если сами хотят подчеркнуть это сходство - издалека и не отличишь. В то же время, можно ведь почеркнуть и несходство - я сам тысячу раз проделывал это, ради дела внедряясь в ряды публики притонов злачных районов Лондона.
- Инспектор Кланси, - сказал я. - Немедленно найдите сестру Мур.
- Ну, вас не понять, - заворчал полицейский. - То «никуда не денется», а то вам не терпится сию минуту.
- Потому что обстоятельства изменились - никто не видел Вьоджин на станции. Только не ведите её сюда - соседство трупов действует мне на нервы. Попросите у графини Красовской позволения воспользоваться её покоями для разговора. Я уверен, что она не откажет.
- Что за фантазия! Да с какой стати… - начал было Кланси, но я покачал головой, прижимая к губам палец и как бы обещая этим жестом: «все объяснения - потом».
Кланси несколько мгновений смотрел на меня молча, но передумал возражать и вышел. Я, наконец, воспользовался любезным предложением Уотсона и сел на стул. С того момента, как элементы мозаики сложились, моё опустошение сделалось ещё тяжелее. Я избегал смотреть на Уотсона и пытался только понять, что за чувство владеет мною, такое тяжёлое, невыносимое и, боюсь, ранее никогда не испытанное. Отчаявшись разобраться в себе, я перешёл к анализу причин этого чувства, и только тогда до меня, наконец, дошло. Положивший себе с юношества за правило не заводить тесных связей, не заводить отношений с людьми, чтобы не испытать разочарования, подобного разочарованию, погубившему мою семью, когда я был ещё ребёнком, я грубо нарушил свои обеты, открыв сердце сначала дружбе, а потом любви. Я счёл свой аскетизм ошибкой в какой-то момент, и только сейчас понимал, что ошибкой, напротив, было его отвержение, потому что, потеряв всё, я испытывал теперь невыносимую боль, которую, как я это отчётливо понимал, мне не пережить. Впервые в жизни мой разум сдавался чувствам, и яс восторгом помышлял о самоубийстве. Нужно только было закончить начатое расследование и дождаться отъезда Уотсона, а там к моим услугам оставался Рейхенбахский водопад.
- Нам нужно идти, - сказал я. - У Кланси было достаточно форы. Идёмте прямо к графине Красовской.
- Зачем вам я? - приподнял брови Уотсон. - Я предпочёл бы уехать первым поездом.
- Вы же слышали: Кланси ещё не отпускает вас.
- Я думаю, - Уотсон чуть улыбнулся, - вам будет нетрудно убедить его, что я не убийца.
- Я бы справился с этим, если бы не ещё одно соображение.
- Какое именно?
Вот тут я взглянул на него, но снова опустил взгляд.
- Уотсон, я понимаю, что омерзителен вам теперь, но…я хотел бы проститься с вами.
- Мрачно звучит, Холмс, - не сразу ответил он. - И слово «омерзителен» едва ли может выразить моё отношение к вам. Скорее я… разочарован.
Я снова закрыл глаза. Что за чертовщина! Для меня становилось уже мукой держать глаза открытыми.
- Идёмте, - я встал и шагнул к двери. - Прошу вас, идёмте.
Я ещё надеялся, что сестры Мур Кланси не разыщет, но она была с ним - когда мы пришли в номер Красовской, они оба уже ждали нас, и на лице Кланси читалось холодное недоумение, тогда как на лице сестры Мур, пожалуй, страх. Но сейчас он оставил меня равнодушным.
- Я не совсем поняла, - сказала Красовская, - чему обязана честью изображать владелицу полицейского участка, но я - человек любопытный, послушаю.
УОТСОН
- Я думаю, что вы в курсе событий, - сказал Холмс. - Ведь это вы содержали бордель, с которого началась вся эта история. Забавные места, эти бордели, преступному миру следует отдавать им должное - они готовят школяров для вступления на нелёгкую преступную стезю, и готовят хорошо. Где ещё так обучат подсыпать порошки в вино, чтобы несколько возбудить скупца или, напротив, охладить чрезмерно назойливого гостя, где научат так менять внешность, что и мать родная не узнает, где нашепчут на ухо, какими травками можно вызвать выкидыш, как убить человека, не оставив следа на теле? Впрочем, похоже, русские бордели дадут здесь фору нашим.
- Я что-то не совсем вас понимаю, - проговорила Красовская, - но… продолжайте.
Кланси взял стул и поставил его у двери - так, что выйти, минуя его, никак бы не получилось. Сестра Мур, которую он привёл с собой, с видом холодным и равнодушным устроилась в кресле в углу, горничная Людка стояла за спинкой кресла своей госпожи, а Холмс остался стоять в середине комнаты, как некий обличитель-трибун. Выглядело это торжественно и, в то же время, неприятно, напоминая нарочитую шахматную расстановку фигур на доске. Я прошёл и сел на другой стул, отодвинувшись как можно дальше.
- Я и продолжаю, - сказал Холмс. - И, продолжая, перехожу к истории двух сестёр Мур. Одна из них, положим, ничего особенного из себя не представляла - обычная, не слишком щепетильная в выборе средств к существованию, девушка, в меру понятливая, в меру услужливая, хорошая горничная для пожилой «мадам». Назовём её… скажем, Вьоджин.
- Очень похожа ваша характеристика на Вьоджин, - фыркнула сестра Мур.
- Другая - скажем, Джейнис, девушка предприимчивая и остроумная, не обращая внимания, на её реплику, продолжал Шерлок Холмс. - Она окончила курсы медсестёр, получила при этом кое-какие знания и освоила кое-какие навыки, недополученные в борделе. Хозяйка не препятствовала ей, понимая, что в таком качестве мисс Мур может оказаться ещё полезнее для дела. Таким образом, мисс Мур удалось вырваться из борделя и получить довольно престижную работу медицинской сестры.
- Допустим, я не кичусь этой деталью биографии, - спокойно сказала сестра Мур. - Я совершаю какое-то преступление, скрывая своё прошлое?
- О нет, в этом как раз нет ничего преступного, - наклонил голову Холмс. - Однако я продолжу, если вы не возражаете. Здесь я должен упомянуть ещё об одной семье. В этой истории вообще много родственников. Я имею в виду братьев Моргарти.
- Вы говорите о моём бедном муже и его брате? - всё так же холодно спросила сестра Мур.
- Именно. И, должен заметить, я сперва чуть не впал в заблуждение, решив, что доктор Морхэрти женился на Вьоджин. Но нет, конечно же, нет. Это военный мог познакомиться с проституткой в борделе, врач - скорее, с медсестрой. Теперь, когда и медицина была поставлена на службу авантюрной натуре и недюжинному уму - я бы сказал, мужскому уму - преступное сообщество вступило на путь больших замыслов и больших свершений.
Себастиано, имеющий связи в самых разных кругах, находил подходящих клиентов - людей богатых, даже очень богатых, затем их втягивали в аферу, сулящую большие прибыли, а, получив их, подставное лицо или оставляли гнить в тюрьме или убивали. Что мешало выявить и обезвредить эту преступную группировку, так это их дьявольская изобретательность. Они не повторялись: мошенничество с подделками картин, незаконные опыты на людях, игорный бизнес, бордели, шантаж, наёмные убийства, мошенничество - их фантазия была неиссякаема. Вырученные деньги тотчас вкладывались в предприятие - наём нужных людей, подкуп, фальсификация документов. А в качестве берлоги, в качестве «тихого угла» был выбран этот санаторий - удобно. Здесь говорят по-английски, поэтому контакты с местным населением - и с местной полицией - сведены до минимума. Периодически какая-нибудь из сестёр отлучается на несколько дней «по делам» - ну, тогда оставшаяся играет её роль - переодевшись и показываясь издалека, чтобы создать своей сестре алиби. И всё шло хорошо, пока одно из громких мошенничеств не сделалось достоянием сотрудников Сюртэ. Как всегда, пострадала масса мелкой рыбы, но, увы, в сети попался и брат Моргарти. Над компанией нависла угроза, поэтому Моргарти решено устроить побег, а затем лишить его разума, что и проделано с блеском. Вот только неугомонный Шерлок Холмс, как видно, что-то знает и приезжает сюда, прямо в убежище, в самое сердце, как ни пытаются его отвадить записками и намёками. А тут - вот незадача - находится миссис Мэри Уотсон, которая знает больше, чем позволительно. И преступный синдикат начинает лихорадить, но самое скверное для них при этом то, что они не доверяют друг-другу и плохо сговариваются. Джейнис наводит подозрение на Вьоджин, Вьоджин - на Моргарти, Моргарти - на Джейнис. А я-то всё никак не мог понять, кто мой тайный осведомитель. Оказалось, что все, но каждый на свой лад. Каждый топил другого, надеясь выйти сухим из воды.
Холмс остановился, очевидно, ожидая не то вопросов, не то протестов, но никто из присутствующих не произнёс ни слова, зато напряжение в воздухе чувствовалось, как перед грозой - только Кланси, опустив глаза, что-то быстро и прилежно писал в блокнот.
- Одна ошибка порождает другую, - помолчав, продолжил Холмс. - Попытка выдать естественную смерть Тиверия Стара за самоубийство, подстроенная самым трусливым, самым колеблющимся, Аль-Кабано - имитатором голосов, потерпела крах в глазах свидетелей. Вас, - Холмс указал своим длинным тонким пальцем на Красовскую. - И вас, - палец переместился на Людку. Но, увы, отринув самоубийство, вы приняли эту смерть за убийство и подбросили улики, чтобы избавиться от Моргарти и его жены. Я виноват - я сам ошибочно поддался обману, когда мне внезапно стало плохо до обморока. Я связал это с веществом в шприце, и только потом понял, что ни одно вещество не даст столь быстрого и столь сильного эффекта при минимальном введении. Вероятно, я получил яд - или лекарство - другим путём. Но каким? Я не принимал медикаментов, кроме тех, что давал мне доктор Уотсон из своего запаса и предоставленных Моргарти. Было очевидно, что в препаратах что-то перепутано - думаю, даже сейчас доктор Уотсон не стал бы злонамеренно травить меня.
Сейчас я склоняюсь к мысли, что и Моргарти не всегда знал, что он на самом деле вводит пациентам - например, какое успокоительное получила бедная Ева - такое, что оно привело её на край обрыва и сбросило в чашу водопада и в объятия чудовища.
- Зачем кому-то было убивать эту дурочку? - проскрипела старуха Красовская.
- Хороший вопрос, - повернулся к ней Холмс. - Я полагал, что её убили, как дочь Стара, возможную претендентку на наследство и, может быть, свидетельницу. Это лишний раз доказывает моё неумение выделить важное и второстепенное. Ева погибла не из-за отца, а из-за подруги.
- Марты Фрейзер! - не выдержал я. - Она что-то рассказала Еве!
- Они были довольно близки. Марта выносила младенца, о котором не стоило говорить до поры до времени. Конечно, она получила за это немалое вознаграждение и обещала хранить молчание, но с некоторых пор она стала чувствовать опасность - отсюда нужда в оружии. Не исключено, что она посоветовалась с подругой.
Смерть Евы сошла бы за несчастный случай, но тут уже вмешался безумный Моргарти - Севастьяно Моргарти, которого операция на мозге превратила из разумного человека лишь в более-менее ручное животное. Обглоданный труп - слишком веская улика. Марта, заподозрив неладное, решилась на разговор с Аль-Кабано, который был тем посредником, которого она знала. Вот только с самим Аль-Кабано забыли посоветоваться, убивая Еву, и для него известие явилось шокирующим. А его уже и так трясло - он чувствовал, что вину могут и собираются переложить на него, но боялся своих сообщников до беспамятства, чтобы пойти и сдать их. Обе четы Моргарти же, почувствовав вкус крови, пришли к ошибочному, но неизбежному выводу: убийства прячут все улики лучше и надёжнее, чем что-либо ещё. И Марта последовала за своей подругой вместе с Аль-Кабано. Безумного Моргарти просто спустили на них, как собаку. Тело Марты он утащил, а Аль-Кабано застрелила Вьоджин, увидев, что вот-вот вмешаемся мы с инспектором, и правда может открыться во всём её безобразии.
Однако, я начал к тому времени кое о чём догадываться, от меня следовало отделаться, но максимально смутно, чтобы не возбудить настоящего серьёзного расследования. А я, как назло, постоянно оказываюсь не там, где надо - навещаю ребёнка по их же наводке, но именно тогда, когда Вьоджин пытается спрятать труп - приходится разыгрывать целое представление с дикарём и доктором Моргарти, собираюсь привести туда же Уотсона, а он ещё чего доброго вычислит точную дату рождения ребёнка и припомнит не только случайный эпизод в госпитале, но и задумается над прерванной беременностью Мэри. А что, если он найдёт нужные вопросы или я найду нужные вопросы, и мы узнаем от Мэри больше того, что она могла бы сказать своей волей? - он вдруг повернулся к Людке так же резко, как перед этим повернулся к Красовской. - Вы согласовали с вашими подельниками тот шаг, когда открыли мне местопребывания ребёнка? Что вас заставило сделать так?
- Я бы хотела, чтобы вы узнали, что ребёнок, точно, доктора, - тихо сказала Людка. - Чтобы вы больше не верили ни одному его слову, чтобы вы не чувствовали вины за то, что соблазнили его жену. Я, наверное, одна понимала, что вас убедит даже просто вид этого ребёнка, и вы больше не будете верить доктору и не будете больше стараться ради него. А он заподозрит вас в клевете и недоверии. Это был верный способ: когда между мужчинами женщина, их можно заставить перегрызть друг другу горло за неё. Нужно было, чтобы вы увидели ребёнка, а он - нет.
- Но вам это не помогло - мы с Уотсоном не перегрызли друг другу горла, и тогда настала пора убить Мэри. Вы снова воспользовались своими медицинскими знаниями и стали подливать ей лекарство, разжижающее кровь, зная, что у неё уже были кровотечения, с этим препаратом очередное должно было стать роковым. Так и вышло. С этими убийствами направо и налево вы стали напоминать бешеных крыс, и тут уже никаких тайн соблюсти было просто невозможно. Итак, вы метались, запутываясь всё больше. Наконец, вы начали убивать друг друга.
- Моргарти застрелил ваш друг, - глухим голосом неприязненно сказала сестра Мур, и это были первые слова, которые мы от неё услышали. Людка сама призналась, что знала о ребёнке, Еву и Марту убил Моргарти, Мэри отравил тот, кто сейчас лежит в моей комнате мёртвый, в обществе мёртвого полицейского. Аль-Кабано застрелила Вьоджин, она же убила полицейского и стреляла в вас. Я не совсем понимаю, что вы инкриминируете лично мне? Вы не докажете, что я была в курсе их дел до того, как вы сами мне всё любезно поведали. Я ничего не подписывала и не подпишу. У вас нет против меня ничего, мистер Холмс. Ищите Вьоджин. И если вы по глупости думаете, что Людка - это она и есть, вы очень ошибаетесь, я вам найду десяток свидетелей, видевших Вьоджин и Людку в одно и то же время.
- И не меньше свидетелей, видевших в одно и то же время Вьоджин и вас? - уточнил Холмс с чуть заметной насмешкой.
- Совершенно верно, - улыбнулась сестра Мур. - Поэтому давайте оставим пустые разговоры, обращайте претензии к моему адвокату, но предупреждаю, что я подам встречный иск.
- Заметьте, но никогда всех троих.
- Что вы хотите этим сказать? - насторожился Кланси.
- Вы будете тщетно искать Вьоджин Мур - её не существует.
- То есть? - Кланси вопросительно поднял брови.
- Я вспомнил один маленький эпизод: когда некто стрелял в нас с Мэри с крыши - не убить, о, нет - просто привлечь внимание, чтобы потом подбросить нам аграф Аль-Кабано, я заметил краем глаза, будто дверь комнаты сестры Мур качнулась. Ещё одно: в комнате, где мы обнаружили трупы, были раскиданы вещи, нол не было тех зияющих пустот, которые непременно остаются, когда что-то забирается совсем. И последнее: про Леду на станции сестра Мур сказала Уотсону прежде, а труп герра Готлиба мы нашли ещё тёплый. Действительно, убийства совершала Вьоджин, но она никуда не скрылась. Она здесь.
- Это не я! - вскрикнула Людка. - Не верьте ему, инспектор! Я боюсь лошадей, и я совсем не умею стрелять!
- Знаю, что не вы, - невозмутимо кивнул Холмс. - Вы! - и его палец снова указал в грудь сестры Мур. - Отпираться бесполезно - нам ничего не стоит разыскать если не тот самый парик, то, по крайней мере, похожий, изменить макияж на лице, переодеть вас в платье для верховой езды - и вас опознает добрая половина Тышланда. .А если и нет, вас, определённо, узнает Леда. Потом, мы снимем отпечатки пальцев с рукоятки ножа, убившего Морхэрти, с некоторых предметов в нашем доме, с ружья, которое тоже найдём, и сравним их с вашими.
Тут Холмс снова замолчал, наткнувшись на недоумение во взгляде сестры Мур.
- Отпечатки! - воскликнул он. - Дактилоскопия! Вам ещё неизвестно, что с некоторых пор сличение отпечатков пальцев признано неоспоримым доказательством в суде! Вот почему женщины никогда не смогут достичь известных высот даже в преступном мире - они не следят за техническими новинками и их внедрением в практику. Я вам объясню, если позволите: жировые узоры, оставляемые на гладкой поверхности пальцами рук, строго индивидуальны. Даже у одинаковых, как две капли воды, близнецов, они разнятся. Если у меня будут сравнительные фотографии ваших отпечатков, ни один адвокат не сможет ничем возразить мне. Ну, что, будете отпираться и дальше? Чистосердечное признание облегчает душу… А ведь я ещё прежде, задолго до разгадки, задумывался, почему это сёстры Мур так непохожи друг на друга. Именно потому, что они чертовски похожи, и в данном случае ничто не было так желанно, как их подчёркнутое различие. Но на самом деле, Вьоджин и Джейнис - реальные Вьоджин и Джейнис - довольно сильно похожи. Не лицом - этого нет, но фигура, походка, цвет волос… Именно это позволяло другим пациентам санатория или постояльцам «карантинного посёлка» видеть Вьоджин и Джейнис одновременно. Вьоджин ведь ваше настоящее имя? - обратился он к Людке. - Думаю, да. Метрическое свидетельство могло сослужить вам службу, так что вы не стали бы ему противоречить. Вы, действительно, не умеете стрелять и, наверное, ездить верхом - тоже, но вы вполне могли одеться строго и пройти несколько шагов с прямой спиной в нужный момент из одной двери санатория в другую - издалека вас легко было принять за сестру Мур, а потому, видя одновременно вас, занимающуюся своими делами в санатории, и Вьоджин, гарцующую на Леде вокруг кладбища или по тропе, ведущей в гору, никто не мог заподозрить, что эта ловкая рыжеволосая всадница и чопорная молчаливая Джейнис Мур - одно лицо.
Кланси захлопнул блокнот и поднялся с места:
- Думаю, этого достаточно, мистер Холмс. Сбор доказательств предоставьте профессионалам. Мне понадобится связаться с полицейским управлением, чтобы организовать охрану, но в вашем дальнейшем присутствии, пожалуй, нужды уже нет. У вас очень усталый вид - отправляйтесь к себе и отдохните - я найду добровольных помощников среди персонала.