Чистосердечное признание

Леонид Гришин
ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ
Роман приходил в себя после наркоза…
За долгую жизнь, а разменял он уже восьмой десяток, под наркозом был впервые. До этого даже в больницы редко попадал. Отравление какое-нибудь пустяковое, но на этом и всё. А сейчас операция…
Операция, которой он не хотел — приятель уговорил. «Что ты боишься, — шутил приятель, — сейчас разрежем, посмотрим, что не нужно – выбросим, подошьём, зашьём, и опять будешь как молодой бегать». Роман улыбался в ответ на такие слова, но сам чувствовал, что в этот раз шуткой не отделаешься, что пришла пора за грехи расплачиваться…
После наркоза Роман даже не мог приоткрыть глаза: он чувствовал, что веки, словно свинцом налиты, открыть их не было сил. Во рту пересохло и Роману казалось, что если сейчас его язык коснётся зубов, то рассыплется, как стеклянный. Очень хочется пить. Так и припасть бы сейчас к холодному ручью! Пить, пить, а потом полоскать рот ледяной водой так, чтобы аж зубы сводило.
Бутылочку воды бы газированной, или любой другой воды. А лучше двухлитровую бутылку кваса! Квас хорошо утоляет жажду. Или, как говорил его приятель когда-то, минеральной воды бы с добавлением сухого вина — вот, что лучше всего утоляет жажду. Ему бы сейчас любую влагу, только бы утолить жажду, только бы во рту было влажно.
Роман попытался чуть повернуть голову. Ему показалось, что его голова сейчас – большой дырявый казан с чем-то жидким и расплавленным вместо мозгов. И стоит чуть повернуть голову, как эта масса начинает перемещаться, отдаваясь болью в висках.
К горлу подступала тошнота. Похожую тошноту он испытывал раза три в своей жизни. Первый раз когда умерла его бабушка, и он первый раз напился так, что утром состояние было похожее. Второй раз когда при родах умерла его жена, с которой он прожил три счастливых года. И третий раз когда случайно и нелепо погиб муж его дочери... Можно напиться «в стельку», можно «до чёртиков», а Роман тогда напился до беспамятства, а всё потому что он любил свою дочь больше жизни и ради неё был готов на многое.
Роман почувствовал лёгкое прикосновение. С большим усилием он приоткрыл свинцовые веки и сквозь туман увидел милое личико медсестры, которая придерживала его правую руку.
— Сейчас вам будет легче, я поставила капельницу. Сейчас будет легче, — сказала она.
Роман попробовать сказать «пить».
— Доктор пока вам не разрешил пить, но я вам губы смажу, — Роман почувствовал на губах влагу, что-то такое кисло-сладкое.
— Это вода с лимоном. Доктор вам пить пока не разрешил, — зачем-то повторила она. – Я поставила капельницу, вам будет лучше, только не двигайтесь. Полежите, и всё будет хорошо.
Она отошла, но почти сразу вернулась и добавила, склонившись над Романом:
— Я на минутку пущу вашу дочь с внучкой, но только на минутку, а то доктор будет недоволен.
Он попытался кивнуть, но попытка эта острой болью пронзила всю верхнюю часть тела. Стоило только пошевелить головой, как мозги его, которые, как казалось Роману, превратились в какую-то жидкость, начинали перемещаться в голове, и это отдавалось болью в висках и ударами в сердце. Роман увидел, что в палату зашли его дочь с внучкой.
— Папа, доктор сказал, что операция прошла хорошо, — сказала Кристина, не глядя на отца.
Роман всегда знал, что его Кристина врать не умела. И он чувствовал, как может чувствовать любящий отец, что она говорила неправду про удачную операцию... Он ничего не ответил. Просто потому что не мог. К горлу подступала тошнота, а язык по-прежнему был пересохшим, и он не мог им пошевелить, чтобы ответить. Он не хотел, чтобы дочь уходила, но при этом ему очень хотелось остаться одному. Он закрыл глаза — сил держать их открытыми больше не было. Медсестра догадалась, что он устал, и попросила Кристину и внучку выйти. Она что-то говорила ещё про доктора, который «не разрешает», но Роман этого уже не слышал отчётливо. Он вновь впал в забытьё на какое-то время.
Он пришёл в себя как раз в тот момент, когда в палату вошёл Виктор Петрович, хирург, проводивший операцию. Виктор Петрович прошёл по палате, слушая медсестру. Перед кроватью Романа он остановился.
— Ну как, проснулся уже или всё ещё там где-то находишься? – отчётливо спросил он, обращаясь к Роману.
Роман открыл глаза и встретился взглядом с Виктором Петровичем. Доктор нахмурил брови.
— Ну что? – спросил Роман.
— Что-что? Я же говорил тебе, что год назад хотя бы надо было, — ответил Виктор Петрович.
— Ну? – переспросил Роман.
— Что ну? Ну ну… Нашпигован ты метастазами. Кругом у тебя там, — Виктор Петрович повернулся боком, делая вид, что ему нужна была папка, которую держала в руках медсестра.
— Сколько? – спросил Роман.
— Месяц. Максимум три месяца, — врач продолжал смотреть в страницы больничных документов.
— Всё?
— А что всё?  — он закрыл папку и в упор посмотрел на Романа. — У тебя в лёгких метастазы…
Роман закрыл глаза, и Виктор Петрович вышел.
Месяц… Ну что ж, надо подводить итоги, вспомнить всё, что произошло и за что когда-то не понёс наказание... Возможно, это последний шанс, чтобы написать чистосердечное признание. Разменян восьмой десяток. Тридцать лет жизни прожито с грехом на сердце…
Роман хорошо помнил своё детство. У него, как у всех детей войны, первое время игрушками было то, что осталось на полях после битв. Пистолеты, гранаты, мины, автоматы – мальчишки каждый день брали их в руки, играя в войну, пока милиция не стала их отбирать. В детстве Роман, понимая, что скоро всё оружие пропадёт с улиц, сделал себе небольшой схрон в сарае. Но бабушка однажды нашла это, но не стала ругать Романа, как это делали другие. Она попросила его убрать «это зло» от дома подальше. Но ему было жаль выбрасывать его находки, и он нашёл для них другое место.  За оврагом возле терновника рос старый дуб. Под корнями, свисавшими над оврагом, было хорошее сухое место. С бывших немецких складов Роман притащил железный ящик, и рано утром, пока все ещё спали, уложил в него пистолеты, наганы, патроны и толовые шашки, позднее он положил туда и детонаторы к ним… Он ещё точно не знал, для чего ему всё это может понадобиться. Он хотел глушить рыбу, но после того, как первый раз попробовал, ему жалко стало маленьких мальков, которые погибали от взрыва, и он больше этим не занимался.
Милиция часто проходила по домам, расспрашивала у родителей о том, знают ли они, с чем играют их дети. Что говорить, много в то время мальчишек остались калеками, разбирая снаряды, пытаясь смастерить ракеты. Сворачивали трубку из газеты, один конец закручивали, клали порох, похожий на макаронины, который они доставали из снарядов. Оставляли маленькое отверстие, вытащив одну такую макаронину, и поджигали. Такая самодельная ракета летела вверх, выписывая зигзаги…
Потом большую часть оружия изъяли, да и дети подросли, нужно было работать в колхозах, а в годы голодовки 46-47-х годов было не до игрушек. Но для Романа это и не были игрушки. В самые страшные годы он несколько раз брал в руки пистолет из своего схрона и охотился на барсука. Затем он убирал пистолет обратно, а охота его была большим подспорьем, чтобы не погибнуть от голода и спасти бабушку, мать и себя.
Отец и дед Романа погибли на войне, а мать с бабушкой работали в колхозе, почти ничего не получая. Роман и сам с 12 лет начал там работать. Сначала ему лошадей доверяли, потом дали работу в мастерской. В школе у него проблем не было, учился хорошо, даже отлично. Ему нравилась история, химия и электротехника.
После семи классов радиотехнический техникум, затем он вернулся обратно в деревню, но ненадолго – призвали в армию.  Попал в танковые войска и по совету капитана после армии поступил в Политехнический институт на двигатели внутреннего сгорания.
Учиться ему нравилось, поэтому и оценки были высокие. Роман даже находил время, чтобы подработать – разгружал вагоны, работал в порту – его, как физически крепкого юношу, принимали с большой охотой.  Часто работали на товарной станции Кушелевка, которая находилась неподалёку от его общежития – там ему и другим молодым рабочим доверяли разгружать картошку, уголь и иногда фрукты. Рабочие не стеснялись прихватить несколько килограмм и себе.
Как-то раз он возвращался домой на трамвае после разгрузки яблок. С собой у него был рюкзак. В трамвае он увидел девушку. Роман и раньше видел её в общежитии, поэтому знал, что она тоже студентка и что она едет по тому же адресу Лесной, 65, что и он сам. Но знаком он с ней не был, потому что она училась на два курса старше. Она сидела (был вечер, и трамвай был полупустой) и читала конспекты. Роман при этом следил, как быстро скользили по строчкам её глаза и как вздрагивали её чёрные ресницы, когда она переводила глаза на следующую строчку.
Роман не мог сдержать улыбку, девушка была очень милой. Она в какой-то момент подняла на него глаза и слегка улыбнулась, видимо, и она вспомнила, что видела Романа в общежитии, но только она жила на четвёртом, а он на пятом этаже.
— Девушка, хотите, я угадаю, о чём вы мечтаете? – решился Роман.
— Вы не угадаете, — она хитро улыбнулась.
— А вот и угадаю, — на этих слова он достал из рюкзака большое яблоко и протянул его девушке. – Уверен, что вы мечтаете о таком яблоке.
Она явно этого не ожидала. Глаза её расширились от удивления. Она хотела что-то возразить, но почему-то продолжала смотреть на яблоко, такое жёлтое с розовым бочком.
— Да, я мечтаю о таком яблоке, — сказала она, переведя взгляд на Романа.
— Я же обещал, что угадаю. А это вот, — он достал ещё, — для ваших подруг, которые на четвёртом этаже общежития живут.
Она поблагодарила его, и до общежития они пошли вместе. Она училась на два курса старше него. Они поженились тогда, когда настало время писать диплом. Была комсомольская свадьба. После института её распределили в Ленинград. Семья тогда (как и сейчас) считалась ячейкой общества, поэтому разделять супругов было нельзя, и она была распределена на Ленинградский Металлический завод.
Впоследствии им повезло. На заводе пропустили, что новый специалист была замужем, и выделили ей комнату в общежитии. А когда выяснилось, что она замужем, и муж её живёт в общежитии, то Замдиректора хоть и выразился про себя, но Роман в итоге стал жить уже не в студенческом, а в рабочем общежитии.
После окончания института, Романа направили на Кировский завод.  В тот же год у них должен был родиться ребёнок. Они договорились, что рожать она будет в деревне, где жила его мама, там же проведёт декретный отпуск. Роман договорился об отпуске на тот период, когда у него должен был родиться ребёнок. Он приехал к тому времени, когда ей пора было рожать. Вроде всё шло, как и должно было, врачи были довольны тем, как проходила её беременность. Когда её не стало, он даже первое время не мог поверить, что такое вообще возможно. Ни единого сомнения не было, всё было под контролем, как заверяли врачи…
Он осознал всё тогда, когда следователь задал ему вопрос: будет ли он писать заявление. Роман подумал и ответил:
— Если бы можно было её вернуть, я бы исписал кучу заявлений. А так пусть это будет на совести того, кто допустил ошибку. Пусть он мучается всю жизнь.
Он остался с дочерью и мамой, которая была уже далеко не молодой женщиной. Устроился в колхоз, в мастерскую, как когда-то в юности, но теперь уже как специалист с высшим образованием по двигателям внутреннего сгорания. Ему доверили мастерскую, и он начал заниматься ремонтом тракторов…
***
Жизнь шла своим чередом, Кристина росла и радовала отца своими успехами. Мир вокруг Романа вновь обрёл смысл. Он теперь жил своей дочерью – она была его новым миром. Но всему рано или поздно приходит конец.
После школы она поступила в экономический институт в областном центре. Роману не хотелось отпускать её куда-то далеко в центральные города. На втором курсе однажды она приехала домой не одна. Его звали Михаил, и приехали они на его шикарной машине. На дворе были 90-ые годы, и Михаил, должно быть, был одним из тех, кого эти 90-ые годы сформировали. Михаил приехал не в гости. Он приехал просить руки дочери Романа.
Роману было немного жаль отдавать свою Кристину этому человеку, он его совсем не знал, но Роман доверял своей дочери, а раз это её выбор, то и вопросов задавать не стал. А задать стоило…
Он и в самом деле был видный мужчина, немногим старше дочери. Высокий, стройный, уверенный в себе, вполне самодостаточный и благополучный.
Роман сказал только, что желает своей Кристине счастья, и пригласил Михаила погостить у них несколько дней.
На следующий день Роман пригласил Михаила на рыбалку. Тот тоже был большой любитель половить рыбу. Когда они возвращались с рыбалки и причалили к берегу, их уже ждал кот, который всегда получал от Романа рыбу. Он прыгнул в лодку, чтобы скорее получить свою дань. Но Михаил тут же схватил кота за голову и со злостью швырнул в воду.
Роман был шокирован. Михаил заметил это.
— А чего эта тварь здесь лазает, — сказал он, сверкнув зубами.
— Михаил, это живое существо, оно приходит каждый раз, когда я приезжаю.
— Ну пусть приходит, когда меня не будет, не люблю я этих тварей, — ответил он.
Такая жестокость очень удивила Романа и не понравилась ему. Он и не подозревал, что его будущий зять такой жестокий человек. Отец не стал рассказывать об этом дочери. Все последние дни она светилась от счастья и от предстоящей свадьбы, поэтому Роман не решился портить ей её настрой.
Свадьба была шикарная, дочь его была счастлива. Михаил и правда был одним из преуспевающих «новых русских», как их тогда называли. Уважаемый человек с достатком и собственностью.
Через полгода дочь объявила, что скоро станет мамой. Счастью её не было предела. Родилась девочка – всеобщая радость. Михаил часто приезжал в деревню, где на первое время осталась его жена после родов, привозил подарки, организовал ежедневное снабжение свежим молоком, обязав поставщика произвести все необходимые проверки качества и здоровья животных. В помощь дочери Михаил нанял повара и нескольких нянь. И сам Михаил любил погостить у Романа, порыбачить с ним на речке.
В один из таких дней они рыбачили в лодке Романа, которую он делал сам когда-то. Он сварил её из дюрали, сделал её остойчивее, нежели «Прогресс» или «Казанка». Можно было не боясь ничего перелезать через борт без риска опрокинуть лодку или зачерпнуть воды.
Михаил поначалу скептически относился к лодке Романа, но потом, оценив её остойчивость, признал, что лодка отменная.
Роман выбрал место, и они поставили удочки. Только они устроились, как вдали показалась другая лодка. Это была «Прогресс» — новая модель с отличным мотором. Она мчалась на большой скорости  прямо на лодку Романа.  Роман сразу понял их намерения, а вот Михаил, кажется, не догадывался. Лодка была уже совсем близко, когда он обратил внимание и крикнул им:
— Эй, придурки, куда прёте? Не видите, что ли, рыбаков?
Они тут же сбавили ход.
— Ты что сейчас сказал, повтори?
— Я спросил, места, что ли, мало на реке? Куда вы прёте?
— Ты ещё что-то сказал.
— Сказал, что придурки вы самые настоящие.
— Это ты нам? Ну мы сейчас твоё корыто утопим! – они прибавили газу и стали вокруг поднимать волны.
Михаил, казалось, только этого и ждал. Он привстал в лодке, немного пригнувшись, и одной рукой подтянул небольшой якорь, который Роман использовал, чтобы опустить на дно приманку. После этого он включил камеру, которую только сегодня приспособил на жилете. Он хотел заснять, как будет вываживать рыбу.
А на той лодке продолжалось веселье. Взрослые ребята продолжали нагонять волну на лодку Романа, и когда они были уже совсем близко, Михаил метнул якорь в мотор. С мотора слетела крышка, и якорёк зацепился прямо за карбюратор, мотор тут же заглох. А Михаил, напрягшись, стал натягивать верёвку, подтягивая к себе лодку с этими людьми. Лицо его при этом стало гневным. Совсем как тогда, мелькнуло в голове Романа, когда он кошку выкинул за борт.
— Петька, а ну обрежь верёвку, что ему надо? – закричал один.
Но пока тот искал нож, Михаил уже успел оттолкнуться и перепрыгнуть к ним в лодку. На лету он ногами попал одному в грудь, другому прямо в голову. Второй даже вылетел из лодки в воду. В это время третий успел встать и подхватить весло. Он замахнулся, но Михаил подхватил за грудь первого, защитившись им от довольно увесистого удара. После этого он сразу бросил свою защиту и стал надвигаться на третьего, который не успел замахнуться второй раз. Михаил схватил его за ухо, и Роман увидел, что у того брызнула кровь. Михаил пригнул его к борту.
— Так я спрашиваю: вам реки мало, что вы по поплавкам ездите? – спрашивал Михаил, придавив мужчину к самому борту.
— Да мы… Да вот…
— Ах «вот»! Тогда выбрасывай этого за борт! – он указал пальцем на лежащего в лодке мужчину – того, которому попал удар веслом.
— Чего? – в недоумении спросил этот.
— Выбрасывай! Там быстрее очухается.
Он взял за ноги своего товарища и стал перекидывать его за борт. В это время второй, который в самом начале вылетел за борт, подплыл к лодке и, сплёвывая воду, взялся за борт лодки.
— А теперь тресни этого мордой  о борт! – распоряжался Михаил.
— Как тресни?
— А вот так, — Михаил отпустил его ухо, схватил за волосы того, который держался за лодку, и ударил его о борт лицом.
У Романа помутнело в глазах. Смотреть на это было почти невозможно. Его охватил страх перед этим человеком. Ребята, конечно, сами виноваты, но у бедняги полилась кровь изо рта и носа, и он в бессилье отпустил борт.
— А теперь выбрасывай всё из лодки.
Он повиновался и начал выбрасывать за борт снасти, спасательные жилеты, пенопластовые буйки.
— А теперь снимай мотор!
— Как? Зачем?
— Снимай тебе говорят!
Он сделал и это.
— Теперь бери и потанцуй с этим мотором!
Тот уже был подавлен настолько, что даже переспрашивать не стал. Он сначала остановился, решил, что ему показалось, но подняв глаза на Михаила, стал двигаться, держа тяжёлый мотор лодки на вытянутых руках.
— Швырни этим мотором в своих друзей.
У него получилось только перебросить его через борт. Мотор пошёл ко дну.
— А теперь этим багорщиком давай делай дырки, — на лице Михаила был тупой восторг. Он был похож на дикаря, который издевался над добычей, прежде, чем её съесть.
— Как?
— Пробивай дно вот здесь.
Тот пробил одну дырку, затем другую. Вода стала наполнять лодку.
— Ещё давай!
Дно лодки наполнялось водой.
— А теперь прыгай.
— Как?
— А вот так! Счастливо поплавать! – и Михаил скинул его с лодки одним ударом.
Роман подплыл к лодке, в которой находился Михаил, и тот перешагнул обратно в лодку Романа.
— Всю рыбалку испортили. Поехали домой, — сказал Михаил, смотря на лодку, которая медленно погружалась в воду.
— Поехали домой. Будут у нас там большие неприятности, — ответил Роман.
— А что такое? – поинтересовался Михаил.
— Эти трое да их родители – они у нас в станице верховодят. Боюсь, что будут у нас сейчас большие неприятности.
— Я и сам догадался, что не простые ребята, сейчас разберёмся, — в этот момент он достал свой телефон и стал что-то говорить кому-то на том конце провода. Закончив, он положил трубку.
У причала их ожидали. Это были люди Михаила. Он сходил к ним и вернулся с одним из них.
— Роман Андреевич, Павел вам поможет, а мне уйти надо, — сказал Михаил и направился к машине.
Вместе с этим молодым человеком они отнесли мотор в сарай, примкнули лодку к пирсу, затем направились к дому. В доме уже был Михаил. Он беседовал с каким-то незнакомым Роману человеком и не обратил на Романа никакого внимания. Роман прошёл на кухню и сел в ожидании того, что будет дальше.
Ждать долго не пришлось. Вскоре послышался приближающийся шум, направляющийся прямо к дому Романа. Он решил, что драки не избежать и приготовился к худшему. Главное, чтобы дом не сожгли.
Роман услышал, как его зовут. Там была толпа, человек, наверное, из пятнадцати. Им навстречу пошёл Михаил. Роман тоже хотел идти, но оставшийся рядом мужчина его остановил.
Михаил вышел к толпе, почти все были вооружены дубинками.
— Здравствуйте, вы в гости? – спросил Михаил.
— Мы тебе сейчас покажем гости! Где Роман? – крикнул кто-то из толпы.
— Он отдыхает, мы только с рыбалки.
Из толпы вышел один из тех, кто был на лодке. У него была перевязана голова.
— Вот, вот этот! Он нас бил! – за ним вышли и двое других. Один с гипсом, у второго тоже на голове была повязка.
— Это я вас бил – троих таких ребят?
— Так это ты моих детей бил? – послышался голос представительного мужчины лет пятидесяти. Он стоял впереди других, опираясь на биту.
— Да что с ним говорить, давай ему сейчас размозжим башку! – предложил кто-то этому мужчине.
Роман взял ружьё и судорожно стал вставлять в него патроны, но незнакомец, говоривший с Михаилом перед самым приходом толпы, остановил его.
— Не надо, — спокойно сказал он. — Всё обойдётся и без стрельбы.
И в самом деле через минуту все услышали сигнал милицейской сирены. Приехал лично начальник милиции с каким-то гражданским. Толпа вмиг попрятала дубины. А кто-то и вовсе кинул их в сторону.
— Ну что, Игнатьич, что на этот раз у тебя случилось?
— Да залётный какой-то моего сына и вон двоих изуродовал, посмотри, страшно смотреть на них. Носы поперебил, зубы повыбивал.
Михаил улыбался, глядя на гражданского, который подмигнул Михаилу.
— О какой-то драке говорят, а я и не знаю ничего. Мы с Романом Андреевичем рыбачили, а эти ребята проезжали мимо и говорят, что я залётный, есть ли у меня фотоаппарат. Я сказал, что есть. У меня и видеокамера есть. Они попросили снять их, как они сказали, на кино. Ну раз люди попросили, разве можно их не уважить? Кстати, хотите посмотреть, что получилось?
— Это где? – с интересом спросил начальник милиции.
— Володя, — крикнул Михаил, повернувшись к дому, — покажи, пожалуйста, как у меня заснялось.
Володя вышел к Михаилу с открытым ноутбуком. Все обступили его и стали смотреть. Утро. Видно было, как Роман готовился к рыбалке, укладывал снасти, потом в кадре появились красивые противоположные берега, герои фильма забрасывали удочки… Внезапно появилась другая моторная лодка, люди на ней что-то кричат, смеются, но ничего не слышно. Звука на видео нет.
— Извините, у меня звук не работает. Что кричат – можно только догадаться. Попросили, чтобы я их сфотографировал, — прокомментировал Михаил.
И тут началось что-то невообразимое. Вдруг они драться почему-то начали, один другого за борт скидывает, с мотором танцует, лодку портит.
— Я подумал, что это артисты, — сказал Михаил, — а лодка и мотор – их реквизит.
Роман тоже подошёл посмотреть. В самом деле, Михаила и след простыл, видно Романа, который тихо сидит на своей лодке, и видно этих ребят, которые на своей лодке делают что-то невообразимое. Третий бьёт веслом второго, первые двое плавают в воде, делают вид, что не могут отдышаться. Роман теперь всё понял. Перед ним был качественно смонтированный ролик – нарезка эпизодов, которые разыгрывал на лодке Михаил. Вот только самого Михаила не было. Свои действия он вырезал.
Когда герой в кадре выбросил все вещи с лодки и стал пробивать ей дно, все в недоумении посмотрели на пострадавших.
— Это неправда, — защищались они, — этого не может быть, это он нас бил, это он заставил.
— Как же я мог, я снимал в это время. У меня руки были заняты. Вы же посмотрели, что у меня получилось, — оправдывался Михаил.
Начальник милиции сомневался.
— Конечно, от рыбалки они нас отвлекли, но мы же от чистого сердца помочь хотели.   
Начальник милиции попросил всех разойтись.
— Идите отсюда! – рявкнул тот мужчина лет пятидесяти уже без биты.
— Я попрошу вас, — вмешался гражданский, сопровождавший начальника милиции, — если кто-то из этих ваших людей ещё раз приблизится ближе, чем на пятнадцать метров к дому Романа Андреевича…
В это время из-за дома вышли два человека в чёрных костюмах. Они вели двоих, связанных наручниками, у которых в свободных руках было по канистре. 
— С другой стороны подходили, — прокомментировали они гражданскому.
— Зачем? — спросил гражданский у связанных.
— Как зачем? Игнатьич приказал нам поджечь с той стороны.
У Михаила сузились глаза, превратились в щелку. Роман испугался, что сейчас он...
— Так это вы хотели сжечь дом?!
Мужчина в гражданском Михаила остановил.
— Я думаю, у нас инцидент исчерпан, и вы подружитесь с Михаилом. А сейчас …
Он обратился к начальнику милиции.
— Ну что, составим протокол о попытке поджога дома гражданина?
— Да вот, это самое, товарищ полковник, — начал начальник милиции, — мы тут все свои, может, решим этот вопрос другим путём, может быть, это самое, понимаете, вот, как бы, значит, как бы жить, вроде бы мы, понимаете…
— Нет, я хорошо всё понимаю, так что давайте составляйте протокол. Но, раз вы так просите, мы его регистрировать не будем, но все подписи, которые необходимы, мы внесём в протокол.
Начальник милиции стал сам писать, попросили Романа позвать соседей, Роман сходил, пригласил соседей как понятых, документ был составлен по всей форме, все подписали. Михаил обратился к молодому человеку.
— Володя, размножь, пожалуйста, видео и протокол.
Он ушёл и через несколько минут вернулся.
— Так, для памяти, — командовал уже гражданский, которого начальник милиции назвал полковником.
Он раздал всем по экземпляру, включая и героев кадров, и полковник напомнил о своих словах: если кто-то приблизится к дому ближе, чем на 15 метров, то и эти протоколы пойдут в дело.
— А сейчас оставьте себе для памяти.
На этом разговор был окончен.
Позже дочь каждое лето на месяц приезжала с ребёнком к отцу. Казалось, ей очень нравится проводить с ним время. Приезжала на месяц, потому что работы в городе было много. Она была финансовым директором в одной из фирм мужа. Роман интересовался её жизнью, счастлива ли она. Дочь вздыхала и отвечала, что, наверное, счастлива. Хотя глаза её в такие моменты становились грустными, она о чём-то задумывалась и порой не замечала, что отец что-то спросил. Грусть свою она списывала на усталость. Работала она и правда много.
Летом, когда Кристина приезжала с дочерью к Роману, вместе с ней приезжали няни и повар. Михаил приезжал по выходным. Как-то раз Роман зашёл в комнату к Леночке – ей уже исполнилось четыре годика. Няня была на кухне, мыла посуду. Девочка играла с куклой, сидя на ковре. Роман улыбнулся и стал смотреть, что она с этой куклой делает. Девочка расчёсывала ей волосы, но вдруг схватила её за голову и стала бить об пол: «Я тебя, сучка, научу уважать мужа! Я тебе, сучка, покажу!» Роман был шокирован. Он не верил своим ушам.
— Леночка, девочка, ты чего делаешь? – начал он спрашивать.
— А я учу, — ответила внучка.
— Как учишь? Чему учишь?
— Я её учу уважать мужа.
— Кто это тебе так сказал, кто научил?
— Никто не учил, так папа всегда делает.
— Что?
— А папа когда придёт пьяный, он берёт маму за волосы и головой её об стол или об стенку. Она упадёт, а он её ногами пинает и говорит так: «Я тебя, сучка, научу уважать мужа и приучу к порядку!» — изображала девочка.
У Романа сбилось дыхание.
— Как? – не верил Роман. – Папа так… маму бил?
Девочка кивнула.
— Леночка, ты мне правду говоришь?
— Да, он часто так делает, — сказала она и продолжила расчёсывать куклу.
Роман припомнил тот случай с котом, когда Михаил жестоким образом избавился от кота, который прыгнул к ним в лодку за рыбой. Он пришёл в ужас, что его дочь на глазах внучки какой-то изверг бьёт и издевается. У него подкосились ноги, в левой стороне застучало, и он присел к Леночке, спросил её ещё раз:
— Леночка, ты мне правду сказала?
— Да, — отвечала внучка, — он как приходит домой по ночам, так и начинает воспитывать маму.
Роман не мог поверить, что мужчина в здравом уме может бить ногами при ребёнке женщину, мать ребёнка. У него не укладывалось это в голове. Он на ватных ногах вышел из комнаты в ванную, облил голову холодной водой. Ушёл в сарай и долго не мог прийти в себя.
Роман сначала хотел спросить у няни, знает ли она об этом, но потом решил сразу спросить обо всём Кристину.
Он позвонил Кристине и попросил приехать как можно скорее. Она испугалась, что что-то с дочерью и приехала очень быстро.
— Рассказывай.
— Что рассказать?
— Это правда, что этот… что этот мерзавец с тобой делает?
Дочь прикусила губы и опустила глаза.
— Он очень изменился. После рождения дочери. Это правда.
— Почему ты молчала?
— Не знаю…
— Это так он тебя жестоко бил, а ты не знаешь?! – закричал Роман.
— Не так громко, отец. Он сказал, что убьёт меня, если я пожалуюсь кому-нибудь…
У Романа стучало в висках, и он решил уйти к реке, чтобы его никто не видел. Роман шёл к реке через лес. Он понимал, что такому человеку как Михаил справедливое правосудие не грозит. У него наверняка всё схвачено. Что может он сделать с таким уважаемым и властным человеком, как Михаил? Ни один следователь, ни один судья не станет вменять ему домашнее насилие. Здесь нужно по-другому действовать, рассчитывая только на свои силы…
Тут только Роман обратил внимание, что задумался и вышел совсем к другой стороне реки, где когда-то и был тот немецкий склад, откуда он мальчишкой таскал оружие. Оружие! Интересно, а что стало с его схроном? Он же здесь, совсем неподалёку должен быть.
Роман стал вспоминать, где было то место. Он нашёл его не сразу. Оно всё заросло терновником, а корни дерева, под которыми был спрятан железный ящик с оружием, подсохли.
Роман разгрёб старые засохшие ветки и нашёл ящик….
В нём по-прежнему лежали пистолеты, наганы и толовые шашки. Всё это прекрасно сохранилось, ни капли влаги не прошло сквозь железный ящик, в котором хранились боеприпасы. Он стал перебирать содержимое ящика, и взял в руки толовые шашки и детонаторы, которыми он когда-то мечтал глушить рыбу в детстве.
И тут только Роман понял, как могут пригодиться ему сейчас эти «игрушки», которые он спрятал в детстве… Если закон не защитит его дочь, значит, он сам будет её защищать. И этот изверг, избивавший его дочь прямо на глазах внучки, дорого заплатит за это!
У Романа выступил пот от волнения. Руки дрожали. Он перебирал пистолеты, наганы и шашки, не понимая, что ему делать…
Он просидел там до самого вечера, и перед тем как возвращаться взял с собой пистолет и запасную обойму, которые он спрятал в сарае. «Я всажу в тебя всю обойму. Мало будет — всажу и запасную», думал Роман, пока чистил и прятал в сарае оружие. Ночью не сомкнул глаз.
На следующий день в весёлом расположении духа приехал Михаил, привёз подарки, разных деликатесов, сразу пригласил Романа на рыбалку. Роман отказался, сказал, что не очень хорошо себя чувствует. У него и правда было плохое состояние, особенно когда он увидел счастливого, беззаботного Михаила, который ещё недавно избивал его дочь, свою жену и мать своего ребёнка.
Михаил ушёл со своими приятелями на рыбалку. Его машина стояла во дворе, сигнализацию он не включал. Роману пришла в голову одна мысль. Он медленно вышел во двор, проходя мимо новенькой машины Михаила, открыл дверь, осмотрел машину, заглянул под сиденье. В его голове возник план... Он увидел, каким образом здесь можно установить шашки так, чтобы не возникло никаких подозрений. Роман понял, что всадить обойму — значить лишить себя возможности видеться с дочерью и внучкой, возможно, до конца своих дней. А если Михаила не станет где-то, то в этом трудно будет обвинить Романа.
Роман решился. Он сделает это в следующий раз, когда дочь его будет здесь, в безопасности, а Михаил только будет выезжать по направлению к деревне… Роман замерил и запомнил всё, что ему необходимо для того, чтобы осуществить задумку.
В ту ночь Роман не спал. Он понимал, что законным способом расправиться с Михаилом невозможно. Выход Роман видел один… И за него он был готов и отсидеть, если придётся… Он решил непременно сделать всё тогда, когда Михаил будет ехать в гости к Роману в следующий раз.
На следующий день Михаил, конечно, не собирался никуда уезжать. Он хотел провести весь день на рыбалке. Поэтому, прихватив с собой Егора, своего приятеля, который хорошо знал реку, и Романа, он поехал рыбачить. Егор этот был самым настоящим браконьером. Роман ни разу с ним не рыбачил, но уже давно догадался по его манерам и повадкам, что он ставит перетяги, ловит осетров, что уголовно запрещено, да и много чего ещё запрещённого делает. Осетров Михаил и этот Егор даже имели официальное право вылавливать. Ловить можно было, сообщалось в документе, в научных целях. Роман как-то поинтересовался, какие конкретно научные цели преследует Михаил.
В ответ Михаил рассмеялся.
— Мы изучаем, каким образом желудки людей, которые могут себе позволить кушать осетрину, переваривают эту пищу.
Роману противно было садиться в лодку с такими людьми, но он должен был быть рядом с Михаилом, чтобы узнать о его дальнейших планах, когда он будет возвращаться из города, с кем и в какое время. Открыто спросить об этом Роман боялся, чтобы не вызвать подозрений. Поэтому он молча сидел в лодке, пока Михаил с Егором, обсуждая рыбалку, двигались к середине реки.
Внезапно у них заглох мотор. Роман приподнял его и увидел, что на винт накрутился перетяг.
— Ты, что ли, здесь наставил! – нервно спросил Михаил у Егора.
— Здесь мы не ставили, это залётный какой-то поставил перетяг.
Роман попросил Егора опустить якорь и стал распутывать винт. Он почувствовал, что попалась какая-то крупная рыба.
— Здесь что-то крупное сидит! — сказал Роман.
Эхолот показывал глубину в 15 метров. На этой реке была всего одна такая яма. Роман о ней знал. Должно быть, попался сом.
— Ну-ка, ну-ка, дайте мне, Роман Андреевич, — сказал Михаил.
Роман перерезал шнур перетяга, конец передал Михаилу, распутал винт и сел. Михаил стал вытягивать перетяг, когда из воды появился первый крючок, он напомнил Роману один из тех, которые используют мясники, чтобы подвесить тушу на бойне. Здесь размер был поменьше, но всё равно они мощные, кованые, с бородкой.
— Да, что-то громадное сидит, — крикнул Михаил, обернувшись к своим попутчикам.
Михаил в одних плавках стоял крепко на ногах, солнце играло на его загорелых мышцах. А Роман сидел и думал о своей дочери. Ему не терпелось избавить её от этого изверга. Но сначала нужно дождаться, пока он уедет…
Роман наблюдал за тем, как Михаил вытаскивал перетяг, выуживая рыбу. Он был уже весь вспотевший. Рыба была, наверное, с него ростом. Михаил подтаскивал всё ближе, крючков становилось всё больше. Он осторожно опускал их за борт, чтобы не зацепиться. Рыба сопротивлялась.
— Сними с якоря! — сказал Михаил Егору, и тот стал вытаскивать якорь.
Якорь, по всей видимости, за что-то зацепился, и Егору пришлось несколько раз дёрнуть за шнур.
В какой-то момент, когда Михаил стоял на корме, натянув перетяг, Егор сильно дёрнул, лодка качнулась, и Михаил, потеряв равновесие, держа перетяг в руках, упал за борт.
Роман приблизился к борту и увидел, что Михаил запутался в перетяг, и несколько крючков впилось в его тело. Роман понял, что рыба, почувствовав слабину, стала натягивать перетяг в свою сторону, не давая Михаилу всплыть. Он уже был готов подать ему багор, но в этот момент увидел под водой испуганное, перекошенное ужасом, лицо Михаила. Роман видел, что тот тщетно пытается всплыть. На мгновение Роман застыл, и в его голове зазвучала единственная мысль: «Поделом тебе, изверг. Это тебе за дочь мою и за внучку». Михаил словно услышал эту мысль Романа, поморщился и изо рта его пошли пузыри... Это была последняя попытка позвать на помощь. Роман опустил багор на место и стал считать секунды...
— Роман, — позвал его ничего не подозревающий Егор, когда Роман досчитал уже до тридцати, — помоги, не поднять что-то!
— Иду! — ответил Роман, а сам продолжал считать про себя: «Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь».
Роман медленно перешёл к Егору, глядя на то место, где рыбина утаскивала Михаила. Какие-то секунды Роман ещё видел Михаила, уходящего под воду всё глубже и глубже.
«Сорок два, сорок три, сорок четыре».
— Ну что ты тут? Не выходит? Дай-ка я попробую, — сказал Роман и попробовал натяжение. — Да, видимо, зацепился за что-то. Может, за камень зацепился. Может, ещё за что-нибудь... Жалко будет, если не вытащим, хороший якорь! Придётся резать, наверное. Да и верёвка добротная, капроновый шнур...
«Семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь».
— Ну давай спустимся немного, а потом возьмём на ход, как думаешь? — продолжал Роман.
«Сто двенадцать, сто тринадцать, сто четырнадцать».
Роман начал потихоньку отпускать шнур, и лодку относило течением.
— Давай на ход возьмём вдвоём!
Якорь долго не поддавался — до тех пор, пока они вдвоём не взялись за шнур, и он не отцепился от зацепа.
Наконец, они подняли его. К тому времени прошло уже больше трёх минут. Егор повернулся к корме и застыл, открыв рот.
— А где Михаил?
Роман повернулся и принял такую же позу, что и Егор.
— Купается, наверное?
Егор сел на лавку, вытер пот с лица, Роман присел рядом.
— Сейчас вынырнет...
Но прошла ещё минута, и Егор забеспокоился. Роман уже не знал точно, сколько минут Михаил находится под водой. Но он понимал, что вряд ли он успел набрать в лёгкие столько воздуху, чтобы оставаться в живых...
В итоге пришлось вызывать спасателей. Роман никак не мог набрать дрожащими руками номер, Егор взял у него трубку и стал дозваниваться…
Спасатели прибыли через полчаса. Ещё через полчаса они нащупали кошкой перетяг. Рыба не отпускала его и, пока его всё-таки подняли, пропала последняя надежда на то, что Михаил выжил. 
Следователям ничего не оставалось сделать, кроме как закрыть дело спустя какое-то время. Виновных не было, а всё произошедшее – несчастный случай...
***
Роман лежал после операции и думал: признаться ли перед смертью дочери и внучке, что мог он спасти тогда её мужа и отца внучки. Однако сам Роман не сомневался, что случившееся — заслуженное наказание для такого человека.