Оглушенная стуком сердца, обездвиженная молчанием,
Тихо, глухо, почти случайно
Шепчет, кричит, словно от отчаянья, словно от раскаяния,
Искусанными губами: «С тобой бы в Рай, но...»
Но она разучилась чувствовать, словно в серости
Что-то погибло и уступило мерзости.
Дерзости, осенней сонливой сырости
И словами ее: « Ради всего, прости...»
В ее пистолете нет пуль, и ножи затупились с осени,
И поэтому лишь она доживет до проседи,
Прореди, староватого отраженья в прорубе,
Куда она сложит сердце и скажет ему: «Храни!»