ТРЕВОЖНЫЕ МЫСЛИ О ГЛАВНОМ. О друзьях.
– Как изменились современные люди, старые друзья? Сохранилось ли чувство коллективизма?
Да, изменились. К сожалению, духовность русская славянская деформировалась в худшую сторону. Коллективизм, уважение к истории своего великого народа
стараниями купленных «иностранных агентов»– этих фальшивых демократов, но настоящих русофобов, существенно поколеблены.
Но не уничтожены, этому не бывать!
Много лет через центральные СМИ людям внушали, что патриотизм – это прибежище негодяев. Эта погань оболгала наши святыни. По сути геббельсовская пропаганда процветала на так называемых независимых телеканалах.
И власть в каком-то необъяснимом столбняке потворствовала этому.
А результат? Родину защищать стало некому. Призывников приходится разыскивать через милицию и приводить в военкоматы. Сейчас как будто что-то в этом направлении исправляется, но упущенного, опороченного, оклеветанного осталось на
многие годы.
Более чем за полувековую жизнь и мою работу в Калуге пришлось общаться с огромным количеством людей и не только калужан.
Первым с 1962 года моим другом стал Рудольф Панфёров, тогда ещё студент. Рудольф Васильевич прошёл свой путь, стал известным публицистом, поэтом.
Наша дружба не ржавеет.
С давних пор мои друзья Владимир Ефремович Кондратьев, он работал главным механиком ПО «Восход» (радиоламповый завод).
Тантлевский Вильям Владимирович – начальник инструментального цеха машиностроительного завода. Заслуженный работник культуры России, ведущий тенор
Калужского академического мужского хора. Выпускник БИТМа.
Локтешов Виталий Николаевич – начальник областного управления кинематографии, тоже мой однокашник по институту, его жена Галина.
Самусенко Евгений Николаевич – выпускник БИТМа всё того же 1960 года, заместитель директора по экономике Калужского электромеханического завода.
Чижов Валерий Анатольевич – коренной калужанин, сейчас генеральный директор ЗАО «Калужский завод строительных материалов» и его жена Светлана.
С Валерием Анатольевичем более 25 лет назад я познакомился в угодном Богу заведении – бане завода «Тайфун», на заводе в то время он работал мастером после окончания КФ МВТУ им. Баумана.
О таких друзьях, такой дружбе можно только мечтать, редкое это счастье. Выше дружбы нет ничего.
С большим уважением причисляю к своим друзьям Валерия Константиновича Калачихина, в прошлом начальника оперативного отдела УКГБ по Владимирской области, затем начальника областного Управления налоговой полиции, моего коллегу, других начальников УФСНП России по Центральному Федеральному округу и особенно начальника Управления ФСНП по г. Москве генерал-лейтенанта НП Бориса Семёновича Добрушкина.
Начальника следственного Управления ФСНП России генерал-майора Валерия Сергеевича Лескова.
Мы изменились внешне, да и то как-то незаметно.
Не изменились наши принципы, ценности, убеждения,верность долгу, дружбе, любви.
Тут не властна никакая перестройка. Друг – великое дело, не скоро добудешь.
Часть 3-я здесь:
http://www.proza.ru/2015/12/29/1360
Часть 4-я. ИЗ ИСТОРИИ НАШЕЙ С ЖЕНОЙ СЕМЬИ. РЕВОЛЮЦИОНЕР из РАБОЧИХ.
Через год его повысили в должности, назначив руководителем группы новых разработок ОГТ по изделию «Лагуна».
Вскоре, совсем неожиданно, пришлось делать выбор. Александра пригласили в партийный комитет и предложили дать согласие быть избранным неосвобождённым заместителем секретаря заводского комитета ВЛКСМ. Секретарём комитета комсомола была Нина Сергеевна Белокопытова. Он ещё и инженером-то не стал, не ощутил плодов своей работы. Однако убедили: молодёжи на заводе более двух тысяч, одних комсомольцев свыше 600 человек. Эту армию надо сплотить, молодым специалистам открыть творческую перспективу, кого-то вытащить из рутины обывательщины.
Предстоит живое, интересное дело, с хорошей перспективой роста.
И действительно, его заметили, теперь уже на городском уровне. На одной из городских конференций его избрали вторым секретарём Калужского горкома комсомола, объединявшего более двадцати тысяч молодых членов союза.
Ребята в райкоме подобрались активные, увлечённые. Здесь ему довелось работать с первыми секретарями Юрием Розенкевичем, а потом со сменившим его Валерием Дубовым – с молодыми неординарными людьми работалось легко.
Своеволие судьбы или всё же какая-то тайная закономерность ещё неведомого странного сближения?
Скорее закономерность и вовсе не тайная. Начало шестидесятых – не только время детей ХХ съезда, как назвали позднее диссидентствующих отпрысков. Общество пополнялось громадной армией высокообразованных людей. Страна стала мировым лидером по числу инженеров, научных работников, учителей, врачей. Многочисленные вузы, техникумы, профессионально-технические училища ежегодно выпускали десятки тысяч специалистов высшей и средней квалификации.
Количество должно перерасти в качество, научно-технический прогресс неизбежен. Он стучался в дверь. Физики теснили лириков. «Что-то физики в почёте, что-то лирики в загоне», – писал поэт фронтового поколения.
Не опасение, конечно же, выражал он, скорее констатировал наступивший научно технологический прорыв, который свершало общество. Он охватил все стороны нашей жизни. Устремлённость на взлёт чувствовалась среди молодёжи, надо помочь ей реализоваться. Нельзя упустить этот важнейший фактор, возникший в обществе. Не это ли предвидел гениальный Пушкин, когда опасался, что если молодой человек «не в состоянии ни поверить, ни возражать, он становится слепым приверженцем или жалким повторителем».
Советы молодых учёных, молодых специалистов, изобретателей, рационализаторов, комплексные молодёжные бригады, МЖК – молодёжные жилищные кооперативы, школьные производственные бригады содействия милиции – эти и множество других форм объединения молодёжи требовали помощи, поддержки в их стремлении к творчеству.
Из этих наработок самостоятельной инициативы и хозяйствования позднее родились первые кооперативы, хозрасчётные объединения, акционерные общества, породившие новых русских миллионеров и миллиардеров.
Раскрепощённый хозрасчёт сделал своё дело в развитии рыночной экономики в 90-е годы.
На страницах областной молодёжной газеты регулярно выходила городская газета «Юность Калуги», созданная под крылом горкома комсомола со своей редколлегией. Газета в газете привлекла новых авторов из инженерно-гуманитарной среды: А.Скалин, А.Качалкин, Н.Прохорова, В.Дьяченко, А. Кузьмичевский, С.Монастырский, Р.Панфёров…
Это было время Гагаринского взлёта. Сколько хлынуло новых тем! Незашоренность,свежий взгляд, смелый прорыв в новое пришли на страницы печати с новыми авторами. Партийные ортодоксы порой с опаской поглядывали на неудержимо хлынувшие молодёжные инициативы. Косность уступала юному напору.
Комсомольскому секретарю было до всего этого дело – это его инициатива, его проект и ответственность.
Молодой поэт из «дерзких» пел тогда в своей «Треугольной груше» о памятнике эпохи – аэропорте,олицетворяя его с духоподъёмностью, себя – со звёздным десантником.
На одном из таких «звёздных десантов» – выездном комсомольском семинаре произошла встреча Александра с одной обаятельной комсомольской сверстницей. «Здесь тайна. Завязался узелок судьбы. До сих пор не верю, что случайно, ненадёжны эти «если б да кабы».
Это была Таня Балина, красивая горожанка, выпускница Московского инженерно-экономического института. Она из рода потомственных мастеровых,индустриальной рабочей аристократии перед самой революцией.
Мама её Зоя Александровна окончила в1938 году 1-й Ленинградский медицинский институт им. Павлова.
С неё начался в роду Ивановых (её девичья фамилия) отсчёт советской трудовой интеллигенции. После окончания института стала работать в Ленинградском Облздравотделе.
А 24 октября 42-го года семью эвакуировали из блокадного города по Ладожскому озеру. Поехали в далёкую неизвестную Сибирь, только через шесть лет они вернулись уже не в Ленинград, а на родину Зои Александровны в Калугу.
Сделаем некоторое отступление.
Необычная судьба Татьяниного деда по матери Александра Дмитриевича Иванова заслуживает того, чтобы рассказать о ней.
Счастья для себя хотят все. Но далеко не все хотят счастья для всех. Именно на русской почве родился гуманный космизм Фёдорова и Циолковского. Бездну могущества и горы хлеба сулит космическое счастье. И оно предназначено для всего человечества. Практически, это достижимо при условии, если некоторые из людей откажутся от притязаний на нескончаемые удовольствия для себя, любимых.
Монашеский аскетизм одних восполняется пиршеством разврата других. Также и врождённое холопство – ещё большим крепостничеством царствующих мироедов. Рабская покорность одних – религиозным сибаритством облачённых во служение других.
А теперь – об источнике воли. Стартовые условия для понимания счастья как блага для всех оказались для Александра Иванова почти идеальными.
Его отец с матерью содержали на Воробьёвке, в самом близком к Оке доме, харчевню для бездомных и горьких пьяниц. Тут же, в отдельной части дома, и жили многие из них. Крючники с окских пристаней, грузчики торговых барж. Спившиеся «аблокаты», неудавшиеся мелкие чиновники, писцы из упразднённых контор и не нашедшие себе места. Всю эту разношёрстную публику именовали загадочным словом «золоторотцы».
Если у Горького «на дне» были Сатин, Барон, Лука,то и в воробьёвской ночлежке колоритных личностей встречалось не мало.
Отец Александра был отставным николаевским солдатом, отслужившим под ружьём двадцать пять лет. Открытая солдатом-кантонистом харчевня для бедствующих людей славилась необычайной дешевизной. Обед стоил одну копейку, если посытней – то две копейки.
Среди ночлежников объявлялись изумительные рассказчики народных былин, песен и сказок. Вокруг них собирались по вечерам в кружок любители послушать. Душевно приобщались, сопереживали, задавали вопросы.
Среди слушателей всегда оказывался хозяйский сынишка.
Так у Саши появился интерес к познанию и учению.
Но ещё более пробудилось чувство жалости и сострадания, а с ними желание счастья для людей. Счастья обыкновенного, чтоб у каждого был свой дом, еда, семья. Всякий человек достоин этого.
Саше казалось, что все эти люди потерпели несчастье не по своей вине.
Что-то всесильное и безжалостное преследует ночлежников, и некому за них
заступиться. Некому вернуть их к хорошей жизни.
Лучшими товарищами по играм на Воробьёвке были Миша Доброхотов и Коля Вашков, позднее – зачинатели социал-демократического движения в губернии.
Особенно подружился Саша с Мишей, приветливым, рассудительным мальчиком. Иногда он рассказывал интересные истории, о которых Саша не знал ранее, хотя от золоторотцев был наслышан о многом. Вскоре пути друзей разошлись: Миша стал гимназистом, Коля стал учиться в реальном училище. Сашу отдали на обучение к дьячку Спасской церкви, что напротив архиерейского дома. Как-то дьячок отослал детей по домам, сообщив: «Сегодня ученья не будет, у меня матушка именинница, ступайте, дети, домой да скажите родителям, чтобы прислали с вами подарки матушке».
На этом обучение Саши закончилось. Когда он дома передал слова, сказанные дьячком, отец страшно возмутился и более не пустил сына к священнослужителю.
Сашу устроили в трехгодичное приходское училище. По его окончании мамин брат, дядя Сухотин, похлопотал за племянника.
В 1880 году на первой неделе Великого поста Сашу определили в Калужские железнодорожные мастерские.
Так стал он мальчиком при деле. Отроду ему было 11 лет. В мастерских на практике бывали студенты высших технических школ. Среди них был Александр Сергеевич Раевский из Харькова. Ему приглянулся Саша Иванов:шустрый, смекалистый.
И это свело их, несмотря на большую разницу в возрасте.
Александр Сергеевич стал консультировать младшего тёзку по технике. Объяснял устройство электрических моторов, паровых машин,станков и приспособлений, как лучше ими пользоваться. Родилась тяга к самообразованию.
Вскоре Александр Иванов уже числился в мастерских квалифицированным рабочим-металлистом, слесарем. Этому он был во многом обязан Раевскому. Мастера и опытные рабочие не очень-то охотно делились своими знаниями и навыками в профессии. Бытовало правило, что всякое умение в работе – это личный секрет и делиться им за просто так не следует.
Между тем тяга Иванова к познанию чего-то большего не покидала его. Как-то при встрече Михаил Доброхотов пригласил Александра Иванова к себе домой.
С тех пор Михаил стал по-свойски просвещать давнишнего друга. То, о чём он говорил было внове. Отец Михаила служил в канцелярии губернатора. В их доме было много книг и среди них «нелегальные» – по секрету сообщил Миша. Вот эти книги, брошюры читали они тайком от взрослых. По совету друга Саша стал посещать библиотеку для чтения Ивана Фомича Антипина, того самого, который 26 мая 1830 года вместе с приятелем своим Абакумовым пришёл к Пушкину в Полотняный Завод, чтоб засвидетельствовать своё почтение, и вручил поэту связку книг.
Иван Фомич был уже очень стар, но при виде юного книгочея не отказывал себе в удовольствии дать наставительные советы.
Александр успешно шёл самообразовательным путём.
При наставничестве инженера из управления дороги Павла Андреевича Незнамова он изучил в объёме реального училища курс арифметики, физики и геометрии. И даже решился на сдачу экзаменов за полный курс экстерном.
Мхаил Доброхотов тоже не оставил попечением своего друга. Учил его работе среди рабочих. Сам он вёл кружки на разных квартирах. Летом – в загородном бору возле «большого камня» на опушке или за рекой во рву Можайки.
Позднее в Калуге появились известные лидеры социал-демократии в России – ссыльные, с которыми также довелось близко сойтись.
Скворцов (Степанов), Руднев (Базаров), Богданов (Малиновский) Луначарский, который почти постоянно проживал в Полотняном Заводе у Николая Дмитриевича Гончарова, сына владельца писчебумажной фабрики.
Со Скворцовым Саша сошёлся душевно доверительно, ходил к нему запросто.
Из воспоминаний Александра Дмитриевича Иванова, написанных 1952 году:
«На основе личного умения и понятия я вёл с рабочими в кружке беседы по разным вопросам, за что меня очень многие любили. Бывали случаи, когда они не договорятся никак, то посылают ко мне. Я приходил и решал их недоразумения».
И когда в 1905 году Иванова пешком направили с полицейской охраной в ссылку в Сибирь, то провожать его явились многие друзья-товарищи из механических, других мест города, где он тоже вёл запрещённые беседы.
А работал Иванов, как он вспоминал, не гоняясь за рублём. Но работу делал так, чтобы смеялась, а не плакала. «Я хотел, чтобы народ сделать счастливым. Нет
счастья мне без счастья народа». Может, это, и даже наверняка это, придавало ему смелости. Когда сидел в калужской тюрьме в одиночной камере, явился жандармский полковник Шлейфер.
Подошёл к «волчку» и говорит: «Тебя, проклятая лисица, я сгною в тюрьме или
Сибири».
Не забоялся Иванов, подошёл к двери и громко ответил: «Ты сегодня можешь меня повесить, а то завтра будет поздно. Я могу повесить тебя. И жандарм побежал от двери. Я был рад, что жил правильно».
В тюрьме, а потом в ссылке в Нарымском крае разрешали читать только Библию. Частенько он возвращался к одному и тому же месту в Писании: «Отложить прежний образ жизни ветхого человека. А обновиться духом ума нашего. И облечься в нового человека в праведности и святости истины. Посему, отвергнувши ложь, говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы члены друг другу».
Странно, но это напоминало ему некоторые марксистские брошюрки, в них тоже говорилось о новом человеке, ставшем хозяином своей судьбы,о необходимости солидарности как факторе коллективного спасения.
…Через войны, голод и мор прошли мы. Казалось бы, земля, с которой мёрз и на которой пролито много крови, должна стать необратимо любимой. Но почему-то страшное сомнение рушит силы и подрывает веру.
Такие, как Александр Дмитриевич Иванов, проделали громадную черновую работу в мощном слое угнетённой народной массы. Народ заплатил большой кровью «за землю, за волю». Но плодами воспользовались так называемые «новые русские» – нравственные разночинцы, которые не составляли сословия, но составили хищную стаю. Рабочих они предали. Произошла стремительная люмпенизация рабочего костяка и его разрушение.
Известное положение исторически предназначало пролетариат к объективной жертвенности. С директивных позиций разночинцы стали диктовать народу, как ему жить. К несчастью, это на одном веку произошло дважды. Возник небывалый по масштабам террор с целью лишить человека внутренней опоры. На смену ГУЛАГу явился самый циничный институт переделывания человеческого материала. Только теперь с точностью наоборот: нового человека – в ветхого, Павла – в Савла. Теперь у нас ещё более разные отечества, разные святыни и алтари.
В коллапс «обновления», чёрную дыру шокотерапии низвергнуто несколько поколений.
В советское время в курилках и на кухнях любили поговорить о преимуществах образа жизни на Западе.Всё шло в заслугу: безработные на автомобилях, весёлые ухоженные, десятки сортов колбасы в магазинах без всяких очередей, благообразные пенсионеры, отправляющиеся в круиз на великолепном океанском лайнере, загородные коттеджи, беспечное фланирование молодёжи, уличные кафе…
И вообще – всё в шоколаде!
Но вот почему-то не замечали ни забастовок, ни митингов, которые разгоняли полицаи, лупя их участников дубинками, сбивали с ног мощными водомётами. Именно благодаря жёсткой классовой борьбе трудящиеся Запада смогли отвоевать себе приемлемый уровень жизни и социальные гарантии. Трудящиеся ещё в начале ХХ века заставили капиталистов пойти на серьёзные социальные уступки. И это не благодаря человеколюбию «денежных мешков», а в результате упорной политической и экономической борьбы, начиная аж с середины Х1Х века.
Совсем иначе производилась реставрации капитализма в России при Ельцине. Да, были митинги протеста и даже забастовки. Обездоленные и обманутые работники почему-то предпочитали объявлять лежачие голодовки. Хоть сколько-нибудь полноценной классовой борьбы не состоялось. Так называемые независимые профсоюзы делали вид, что это не их дело организовывать трудящихся, отстаивать их интересы. Проигнорировав экономическую и политическую борьбу, получили то, чего хотели. Произвол капитала, урезание социальных прав, платную медицину, образование, недоступное жильё, гнёт монополистов и «эффективных собственников».
Как завороженные, рабочие и служащие, трудовое крестьянство взирали на благообразно обставленный криминал и коррумпированную власть. А ведь ещё в школе знали, что такое капитализм, куда уходит прибавочная стоимость и что надо защищать свои права и интересы.
Равнодушие и уныние, апатия и безволие овладели людьми.
Что сулят капиталисты, вовсе не скрывая своих замыслов? Увеличение трудового дня до 12-16 часов, увеличение пенсионного возраста, введение прогрессивного
налога на недвижимость, рост тарифов сразу же после очередных выборов. Даже за свой садовый домик-курятник придётся платить. Всё это воспринимается, как божья благодать. Одна блаженная улыбка на лице…
Травоядное социальное общество пожирают ненасытные крокодилы капитализма. Разве не об этом свидетельствуют двадцать прошедших лет? Ещё не прошла похоть потребиловки, умильное созерцание завозного ширпотреба при совершении шопинга в секонд-хэнд.
Русскому народу особенно противопоказан переход от социализма к капитализму, от коллективизма к индивидуализму.
Давайте осмыслим главное. Развитие капитализма предполагает классовую борьбу, которая является законным противовесом алчному капиталу. Тем более что у нас процветает «естественный монополист» на общенародные нефть и газ. Капитализм у нас выродился в бесчеловечную систему эксплуатации, оставляет после себя вытоптанную пустыню.
Где наши комбинат СДВ – лучший в Европе; «Спичка»; Козельский механический завод; фабрика «Аккорд»; институт «Гипромаш» и ВНИИМЭТ; Карачевская птицефабрика; ликёро-водочный завод; мясокомбинат; швейная фабрика; завод «Автоприбор» и т.д. и т.д?
И только одно есть спасение от такого капитализма.
Раз и навсегда покончить с ним. И больше не ошибаться.
…А что же сеятель Иванов? После трех лет сибирской ссылки в Калугу ему вернуться не разрешили.
Пришлось уехать в Харьков, где тот самый инженер Раевский помог устроиться на паровозостроительный завод. Теперь Александр Дмитриевич, как политически неблагонадёжный, был под постоянным жандармским надзором. Да вот только семена, посеянные такими,как Иванов, давали всходы. Нелегко было им произрасти. Поначалу рабочая среда была более неоднородной, чем разночинская. Власти создали «чёрную сотню», ту, которая в том числе громила и еврейские местечки. Черносотенцы по наущению полицаев ижандармов громили неугодных социальных элементов, таких как Иванов. Однажды ему сообщили, что черносотенцы собрались у проходной механических мастерских, чтобы забить его до смерти. Иванову предложили избегнуть расправы, бежать через забор, пролом уже был подготовлен. Два напарника Виктор Ларин и его брат Иван уговаривали не ходить домой, предлагали спрятаться у них.
Он же ответил: лучше смерть, чем позор. И вышел из неравного поединка победителем, прорвался через засаду. Очень рисковал, хотя уже был обременён семьёй и детьми.
Вернулся Иванов в Калугу в начале 1916 года. К позорной развязке катилась война. Александр Дмитриевич поступил дежурным машинистом на «Водосвет». Как он писал в автобиографии, «с начала 17-го года завертелся в котле революции».
В августе этого же года оформился в партию.
Иванов мог поиметь большую выгоду после Октября. Его выдвигали председателем коммунального отдела горсовета, членом президиума учпровсожа, комиссаром железнодорожной комиссии, заведующим домом отдыха в Авчурине, членом президиума губсовнархоза. Состоял на руководящих общественных должностях только как активист, не получая за это никаких денег.
Александр Дмитриевич до последней возможности, пока здоровье позволяло, работал на Водоканале.
Перечитал множество книг по истории древних времён.Уразумел «пружины истории», как возвышаются и почему гибнут царства. Однажды содрогнулся: «Свободы сеятель пустынный, я вышел рано, до звезды: рукою чистой и безвинной в порабощённые бразды бросал живительное семя – но потерял я только время, благие мысли и труды»…
Сохранилось фото 20-х годов, где Александр Дмитриевич в окружении товарищей. Хорошие русские лица…Почему же семя, брошенное ими, дало такие всходы?
Будем считать, что мутации не произошло. Только временная порча.
Ветер разнесёт плевелы. Зерно останется. Значит, родится и новый сеятель.
Краткие сведения об А.Д. Иванове можно прочитать во втором издании «Калужской энциклопедии».
Продолжение следует.