В этот день у него был день рожденья. На работе в помещении склада соорудили "ресторан" и "гудели" от души. Он играл на гитаре, пели, потом танцевали под записи на кассетнике Ace Of Base и советской эстрады. Он выдал из своего НЗ спирт, и при помощи варенья из него сделали ликер "центр". Было и несколько бутылок вина для девчонок. Короче, было весело. Так весело, что даже директор, кабинет которого располагался на этаж выше, как раз над складом, позвонил и сказал "Слушай, мои тебе поздравления! Но нельзя ли как-то потише?!"
Горели свечи, с трудом освещая темный, без окон, склад, и они приглушили музыку. От этого стало еще интимнее. Его девчонки, отделовские сотрудницы, наперебой старались перехватить своего, наверное таки любимого, начальника на танец. И только она задумчиво сидела за столом, сделанном из кабельной катушки и не пьянея, потихоньку наливалась ликером "центр", слегка покачиваясь под музыку и светящимися глазами следя за происходящим вокруг него.
Уже несколько сотрудниц выключились и их устроили спать на столах и стульях в бюро напротив склада. Еще держащиеся на ногах парочки обжимались и целовались в темных углах, ремонтники добирали "норму", а у него болела голова, чтобы охрана никого не повязала, чтобы не задержали на проходной, чтобы точно уехали домой, а не упали где-то на улице. Он позвонил жене и сказал, что задерживается, что не может уйти, пока последний сотрудник не будет как-то определен. Жена конечно рассердилась, даже стала ревновать, но он успокоил ее, сказав, что любит только ее и своих дочечек и ни на кого их не променяет. Но ведь он начальник, и он несет ответственность за каждого в своем отделе.
Из своего угла она наверное слышала его разговор с женой. На что-то наконец решившись, встала и подошла к нему:
- Пошли покурим в твоем кабинете, надоел уже этот шум.
Стройная, тоненькая, высокая, она пошла впереди, а он неожиданно для себя залюбовался ее фигурой. Хотя нет, почему неожиданно? Он и раньше с удовольствием оглядывал ее ладную фигурку. Но, тем не менее, для него она в первую очередь была высококлассным специалистом, которая частенько решала сложнейшие проблемы, спасая его репутацию и репутацию отдела. Он восхищался ее умом, ее самоотдачей на работе.
Но даже когда она радовалась, в ее глазах светилась грусть. Была в ее жизни какая-то тайна. Она была разведена, потом встречалась с кем-то на заводе. Но рассталась и с тем парнем, и больше уже ни с кем не встречалась. Иногда, впрочем не так уж и редко, она срывалась и начинала пить. Пила в основном спирт или водку. То с наладчиками, то спаивая своих девчонок-коллег, то исчезала в одном из цехов. Ему частенько приходилось покрывать ее выпивки перед начальством, изворачиваться, когда возникали какие-нибудь проблемы в отделах и цехах, которые могла решить только она...
Несколько раз она возвращалась поздно, практически не стоя на ногах, и он ждал ее возвращение, а затем умудрялся провести ее через проходную, а потом провожал домой. Нет, ничего между ними не было. Просто они не садились в троллейбус, а шли пешком, чтобы из нее выветрился хмель и ее мама не увидела в каком она состоянии. На несколько секунд сжав ему руку выше запястья, она прислонялась лбом к его плечу и затем исчезала в темном подъезде.
И все же, что-то было в этом не совсем обычное, что-то смутное, неосознанное, но такое, что он не мог этим поделиться ни с кем, а тем более с собственной, любимой по-настоящему, женой.
Они прошли по пустынному коридору, затем она заглянула в кабинет его секретарши и сняв ключ с гвоздика за внутренней дверью между приемной секретарши и его кабинетом, отперла ее. В кабинете было темно и тихо. Он хотел было включить свет, но она остановила ее руку:
- Покурим в темноте, я не хочу чтобы знали, что мы здесь вдвоем.
Сев по разные стороны стола для совещаний, они закурили. В темноте светились лишь огоньки сигарет, да скупой свет из окон цеха напротив слегка освещал кабинет. Молчали.
Встала, обошла стол и стала рядом, положила руки ему на плечи:
- Потанцуй со мной - тихо сказала - без музыки; я хочу в тишине.
Он встал, и они, медленно покачиваясь, стали танцевать в узком промежутке между его столом и стеной. Неожиданно протянула руку и взяла со стола фотографию в рамке, на которой его жена и две маленькие дочки "паровозиком" шли между берез в лесу.
- Расскажи мне о них.
Он молчал, не зная, что именно ей рассказать. Потом потихоньку разговорился, хвалясь своими любимыми доченьками. Даже не заметил, что они уже не танцуют, а просто стоят обнявшись.
- Можно я что-то скажу тебе? Только пообещай, что ты не рассердишься и что никогда-никогда, никому-никому не расскажешь об этом!
Он пообещал, но еше несколько минут она ничего не говорила. Он чувствовал ее грудь касающуюся его тела сквозь ее тонкое платье и его рубашку. Ее руки поглаживали его затылок, теребили волосы... Потом оттолкнула его:
- Сядь. Только не перебивай меня.
Закурила новую сигарету, вновь помолчала, а затем, охрипшим голосом сказала:
- Я хочу от тебя ребенка! Ты женат, ты старше меня на тринадцать лет, у тебя есть чудные девочки, я все понимаю. Не бойся, об этом никто не узнает. Я могу дать тебе расписку, что родив от тебя ребенка, никогда и ничего не потребую от тебя. Понимаешь, я не могу иметь детей, а мне уже тридцать. Врачи сказали, что можно попробовать, если я найду "отца". Ты красивый, ты умный, ты очень добрый, ты самый лучший! Поэтому я хочу ребенка именно от тебя.
Она тихо плакала не вытирая слез, а он не мог собраться с мыслями, ему казалось что в кабинете сверкают молнии, почему-то зеленоватые, что вокруг расползается дурман, заползает к нему в голову, под ногами клубится туман. Что его сердце остановилось...