3 На последних каплях

Александр Васильевич Стародубцев
В средине декабря ему надо было ехать в Осташков, за полторы сотни километров. Отправили его с обеда, едва он вернулся из Твери. В Осташкове нужно было выступить на теледебатах по выборам в Тверскую Думу. Понимая сложность предстоящей баталии, острую необходимость отстоять позицию и рейтинг Николая Попова, он тогда заторопился и наделал массу непростительных ошибок.

Наспех переодеваясь, забыл взять с собой технический паспорт транспортного средства. Забыл в кармане старых брюк дорожные деньги, какие выдавали водителям в подотчет на случай непредвиденных ситуаций в дороге. И еще он забыл залить в бак бензина, или хотя бы загрузить в кузов запасную канистру, которая уже месяц покоилась на полке его гаража. Тогда он отправился в дальний путь с полупустым баком и пятилитровой запаской. Непростительная рассеянность обернулась не малыми испытаниями.

Миновав Торжок, он заметил, что состояние дороги сегодня сильно увеличит расход горючего. Асфальт был покрыт толстым слоем талого снега и воды. И все это было перемешено с кусками колотой ледяной корки. Колеса машины с ощутимым усилием одолевали это месиво, а мотор расходовал на каждый километр пути бензина гораздо больше, чем на чистой дороге. На оживленной автомагистрали тысячи скатов дружно разметали всю эту помесь по обочинам и канавам, а здесь все было в начальной стадии, а проезжих машин в десятки раз меньше.

– В Осташкове заправлюсь, – подумал он и машинально хлопнул ладонью по карману брюк. Под тканью наспех натянутых штанов он привычного хруста купюр не ощутил. Тут же рука мышкой скользнула в карман. Пусто…

Растяпа. Он же забыл переложить деньги… Теперь как? За тридцать верст нет никакого расчета и свободного времени возвращаться назад, а бензина может не хватить. Надо было что-то делать, а он, как ни старался, не мог придумать никакого выхода. Народная примета напомнила: "Воротишься -- пут не будет". И он продолжал погонять машину навстречу приближающимся сумеркам.

У него был с собой паспорт гражданина России и ручные часы. Но согласится ли на обратном пути оператор Кувшиновской заправки, взять в залог эти предметы и плеснуть ему, в долг, плошку бензина, он не знал. 

В таком растерзанном настроении он и добирался до Осташкова, выбирая на дороге самые выгодные для движения накатом места. Старался сэкономить каждую каплю бензина.
Как на беду, стрелка прибора-бензомера скакала едва ли не по всему полю циферблата, показывала то больше, то меньше половины бака.

– Врет, – неприязненно подумал он о ее поведении и с удвоенным вниманием впивался взглядом в набегающую дорогу, стараясь загодя заметить на ней чистые участки асфальта и не круто заворачивать на них машину. По опыту других поездок он и без прибора видел, что бензина на такую дорогу может не хватить.

Иногда ему везло, попадались довольно чистые участки дороги. Машина по ним шла легко и свободно. Но вскоре колеса ее снова набегали на снежницу, резали ее гущу, высвистывали на обочину брызги мешанины и куски льда, словно приклеивались к дорожному полотну.

На въезде в Осташков ремонтировали мост. Объезд был по тоннелю в железнодорожной насыпи. А проезд до него и от него тонул в талой воде объездной дороги. На цыпочках протиснувшись через все эти препоны, машина наконец пробралась на окраину города.

Плутать по улицам в поисках нужного адреса в его планы сегодня не входило и у первой же автобусной остановки он остановился и спросил, как добраться до нужного места.
– Довезешь? Покажу, – с готовностью предложил худощавый, средних лет мужчина.
– Садись, – с не меньшим согласием ответил водитель.

Скоро они бойко петляли по столице озерного края, уверенно заворачивая в нужные улицы.
В городе дел у него было часа на два. Смеркалось. Оставляя машину у подъезда казенного дома, он вылил остатки бензина из канистры в бензобак. Так целее будет. Канистру могут зловредные люди похитить, а из бака с хитрой горловиной – не возьмешь.

Исправив все поручения, он вернулся к машине. На сегодня оставалось дел не много, проехать полторы сотни километров, вернуться домой. В обычных условиях – это три часа работы. Ну и что, что вечером. Приходилось и ночью. И в дождь. И в буран. И в гололед.

Да. Но, бензин…
Его может не хватить. Вероятнее всего – не хватит…
Прогрев мотор он тронул машину по незнакомой улице.
В этом месте надо напомнить, что вечером двигаться по незнакомому городу в обратном направлении не менее сложно, чем пробираться вперед. Но вперед он ехал с поводырем, и в разговорах не накрепко запомнил все перекрестки.

Выдерживая нужное направление, он вел машину по главной улице на третьей скорости и соображал на каком из перекрестков не ошибиться повернуть в нужную сторону.
Переспрашивать у случайных людей дорогу и плутать по улицам незнакомого города с остатками бензина, было сегодня непозволительной роскошью.

То, что надо будет повернуть налево и достигнув площади с круговым движением выехать на Кувшиновскую дорогу, он помнил хорошо. Но надо было уточнить, на каком перекрестке сделать этот правильный поворот.

– А вот Бог помощь послал, – обрадовался он, заметив у следующего перекрестка УАЗик патрульно-постовой службы. УАЗик стоял по другую сторону перекрестка, в горловине улицы и чтобы спросить дорогу, нужно было миновать перекресток и поравняться с ним.

Но движение по улице было одностороннее и на границе перекрестка висел запрещающий проезд знак. Поэтому он, миновав перекресток, проехал постового и застопорил свой пикап позади него.
Вышел из машины и приблизившись к сидящему за рулем постовому, спросил, как проехать на Кувшиново.

– Документы. – Бесстрастно прозвучало из кабины.
– Ах, да… – Пробормотал он и полез за бумагами. Вытащил из внутреннего кармана права, путевку и свой паспорт и все передал сержанту…

– А техпаспорт на машину? – С оттенком подозрительности и упрека напомнил постовой.
– Понимаете… – стал он сбивчиво объяснять ситуацию.
– Понимаю. Но кто Вам поверит что Вы не угнали эту машину? – Ледяным голосом спросил сержант.

– Вот путевка диспетчера, права, паспорт… – стал он убеждать в своей приверженности к законопослушанию. – Понимаете, товарищ сержант, торопился… Преклонный возраст… Поздняя ночь… –

– А почему под кирпич поехал? По этой улице движение запрещено. А если бы кто навстречу двигался? Ты бы аварию сделал… – Вступил в разговор второй, не менее угрюмый, член экипажа патрульной машины.

Он стал убеждать постовых в том, что ехать дальше по этой улице он не собирался, Что видел знак, знал, что ему надо повернуть налево, но не знал дальнейшей дороги на Кувшиново. А подрулил к их машине – спросить дорогу.

Сержант, не обращая на него внимания, полез в полевую сумку и достал толстую книжку штрафных квитанций и стал что-то писать на казенном бланке.
« Штраф выписывает…»  уныло подумал он и невесело усмехнулся. Штраф платить было нечем, деньги он тоже забыл дома.

– Ребята, отпустили бы старика? – Усталым голосом снова обратился он к служивым. – Я ведь и остановился то тут только из-за того, что вашу машину увидел. Мне дорогу спросить надо было. –
– Обождешь. –

– Мне еще до Торжка добраться надо, а горючего не хватит, придется на морозе в лесу коченеть. – Пробовал он разжалобить неуступчивых парней.
– Обождешь. – Таким же ледяным голосом отвечал сержант, явно не выказывая намерения возвращать документы.

Он закурил и нервно попыхивая сигаретой, топтался возле патрульной машины, с надоедливым чувством тревоги замечал как ночь все глубже оседает на чужой город.

Город стал для него чужим из-за этих черствых людей. Хотя и он хорош. Кинулся в дальнюю дорогу не проверив, все ли необходимое взял с собой. И формально эти парни правы. Много ли таких рассеянных водителей на нынешних дорогах? А если кто-то со злым умыслом под рассеянного рядится?

Всех отпускать? И преступников?
Но он же не преступник.
А чем докажешь?

Знак проехал – это ничего, они наверное и сами уже понимают, что не умышленно дед под знак залетел. А вот без техпаспорта чаще ездят злоумышленники. И в непорочность старика поверить труднее и рискованнее.

Время шло. Ночь густела. Морозец крепчал. Все смелее тянул северный ветерок. Качал голые ветки тополей, рядами толпившихся на линии тротуаров. Под ногами прохожих начинал хрустеть ледок.
В кабине постовой машины несколько раз пропищала и громко и неразборчиво пролаяла рация. На очередную просьбу старика, сержант наконец ответил мягче:

– Сейчас приедет сотрудник ГАИ, с ним и разбирайся. –
Скоро неподалеку от задержанного затормозила машина дорожного инспектора. Перекинувшись несколькими словами с постовыми, он взял документы задержанного и велел нарушителю сесть в машину.
– Ну, рассказывай отец, чего натворил, – обратился инспектор к нему, как только захлопнулась дверь.

Злоумышленник, проводил взглядом удаляющийся УАЗик, не скрывая ничего и ничего не утаивая рассказал лейтенанту о ситуации, в плену которой он сегодня оказался.
– Батя, эту улицу видишь? – Перебил его лейтенант, указывая на улицу, которая тянулась в нужном направлении.

– Вижу, – утвердительно подхватил путешественник.
– Поедешь по ней до площади с круговым движением… –
– …а там поворот налево и в Кувшиново!... – Подхватил он слова офицера.

– Совершенно верно. – И протянул ему документы, па верху которых лежала выписанная сержантом штрафная квитанция.
– А это? –
– А это выбрось… –

– Спасибо, сынок! Ровной тебе дороги! – Прочувствованно проговорил старик, выпрастываясь из машины.
Ночь давила погоду осмелвшим морозцем. Северный ветерок довершал ее затею. И уже за городом на дороге было почти сухо. Колеса легко катились по накатанному многими скатами полотну, лишь иногда, прихватывая обочины, хрустели замороженным снегом и льдом.

Машина на выкате шла почти не сбавляя скорости, двигатель, словно понимая что в баке горючего оставались лишь горькие слезы, работал на редкость сноровисто и послушно.
То и дело поглядывая на стрелку бензомера, он пытался понять хоть какую-то определенность в ее беспорядочной пляске по краю циферблата. Но то, что горючего было угрожающе мало, было очевидно. Его могло не хватить на обратный путь.

Что будет после того, как закончится бензин, ему рассказывать не надо. Мотор остановится и замолчит. В наступившей тишине будет еще некоторое время слышно как все тише посвистывает ветер за окном машины. Затем все сильнее начнут хрустеть  колеса по замороженной обочине дороги. Наконец громко скрипнут, уткнувшись в скрипучий пласт стылого снега. И вокруг его воцарится первозданная тишина.

Она ударит по ушам. Оглушит пустотой. Окружит темнотой, в которой нет никакого движения и никаких звуков. И только когда сделаешь неловкую попытку встать и выйти из машины, только тогда в этой густой тишине услышишь, как старчески скрипнет сустав подвески усталой машины.

Мороз и ветер остудят двигатель, вытянут тепло из кабины и в ней будет глухо, темно и холодно, как в склепе. А ему останется продавать дрожжи, приплясывая вокруг пикапа.  Махать рукой перед каждой попутной машиной, заискивающе всматриваться в лица шоферов, и разочарованно хлопать себя по ляжкам, после очередной неудачной попытки, привлечь к себе внимание.

Теперь на дорогах стало больше шоферов, равнодушных, безразличных к чужим проблемам, отказывающим в помощи. Сам он за эти несколько лет уже раздал бедствующим шоферам столько бензина, что его с лихвой хватило бы не на одну такую поездку. И копейки ни с кого не взял. А вот теперь с замиранием сердца гадал – как обернется его судьба.

Если поблизости от его «вынужденной посадки» окажутся кусты или лес, можно будет наломать дров и развести костер. Ждать оказии. То, что оказия будет, он не сомневался. Вопрос только в том, через сколько часов появится тот шофер, который согласится выручить его из беды.

Может быть, он уже мчится за ближним поворотом? Или еще только заводит мотор? А может быть, еще и не проснулся?
Но он твердо знал, что, сколько бы времени ни пришлось ему прозябать возле машины, все-равно кто-то из шоферов согласится дотащить его пикап до ближайшей заправки. Не ночью так на рассвете. Не на рассвете, так утром.

Но до обеда он обязательно покинет место этой «вынужденной посадки». Только вот беда, заплатить за работу ему будет почти нечем. Ручные часы за такую услугу – слишком слабая валюта. Но может быть удастся договориться заплатить в рассрочку, обменявшись адресами и снабдив спасителя сведениями из паспорта. Иных вариантов выхода из  этого тяжелого положения он не находил.

Конечно, случаются исключения, когда шофера бескорыстно помогают друг другу. Но полагаться на один этот вариант в наше время было весьма опрометчиво.
Перегребая ворох этих безрадостных мыслей он еще пристальнее всматривался в набегавшую дорогу.
Стараясь сэкономить бензин, он исподволь начинал готовиться к преодолению подъема. Разгонял машину плавно и без рывков. А перевалив высоту следил за тем, чтобы вовремя выключить скорость и как можно удачнее использовать накат.

 Заранее рассчитывал угол очередного поворота и согласно ему поворачивал руль. Старался, чтобы машина в повороте шла плавно и ей не приходилось рыскать и терять скорость.
А ночь все властнее царствовала над миром. На небе появилась полная луна. Она заглянула и к нему в кабину на одном из поворотов, через стекло правой дверки. Поля, перелески и набегающая лента дороги теперь отчетливо вырисовывались в ее ярком свете.

Шоссе было пустынно в обеих направлениях. Это навело его на еще одну, на первый взгляд полезную но опасную мысль.
Она мелькнула в его затиснутом передрягой мозгу конечно же как искорка спасения. Крохотная и слабая искорка. Но он не побрезговал и ей.

Подсчитав мощность фар и сигнальных фонарей, и силу, какую генератор отбирает у мотора на освещение дороги, он на прямых и хорошо просматриваемых участках шоссе стал отключать фары.
Это было дорожное хулиганство. Но делал он это только там, где видел хорошо в обеих направлениях дорогу и убеждался в отсутствии других машин. То есть фары почти не включал.

Миновав Могилевку, стрелка бензомера окончательно уткнулась в отметку: «Пусто». Напрасно он манил ее уговорами и заклинаниями. Стрелка лежала мертвой матовой полоской на самом краю циферблата. Она словно скоропостижно умерла. Вместе с нею умерла и надежда на благополучное завершение поездки. А за окнами машины широко расстилалась чужая сторона и ночь.

У него оставался только один выход, заехать на заправку в Кувшиново и там снова проситься и пресмыкаться перед заправщиками. Предлагать им в заклад за ведро бензина свои часы и паспорт. Может быть, поверят…

Но в нем еще живы были воспоминания, как он недавно унижался перед двумя сержантами, топтался перед их лимузином, взывая к их великодушию и добросердечности. Одетые в казенную форму, поставленные на дороге для оказания помощи попавшим в затруднение путникам они, по его мнению, сегодня  творили над ним произвол.

Притиснутый к сидению такими пасмурными думами и чувствами он еще раз взглянул на стрелку бензомера  и ему показалось, что она слегка шевельнулась.

 Он пошевелил рулевым колесом, разрешая машине полого качнуться на дороге и увидел чудо: стрелка вздрогнула и метнулась в правую сторону, намекая, что в баке еще что-то есть! Он еще раз качнул машину и опять прибор подтвердил наличие остатков топлива в баке!

Жаркая волна неуемной радости охватила грудь. Отхлынула за спину и затаилась в тревожном ожидании. В эти минуты ему казалось, что все его существо, весь его живой организм, ожидал  решения какого-то высшего органа, который ему не принадлежал, но мог выполнить его просьбу. И он попросил у этого всемогущего существа помощи добраться этой ночью домой.

Он не понял, как и почему без надрыва над собой он проехал мимо Кувшиновской заправочной станции и пустил машину на долгий выкат в сторону Тысяцкого.
Еще раз взглянул на стрелку прибора. Она уверенно и как ему показалось, беспечно плясала на начале отсчета.

От Кувшинова до Торжка полсотни километров. Дорога хорошая. Она из всех знакомых ему дорог, отличается чистотой и ухоженностью. Машина мчалась по ней к дому неоглядно, словно истосковавшийся по рукам матери ребенок набегает в теплые ее объятья.

Вот уже и село Неганово осталось позади, и насыпь над железной дорогой.   Скоро Торжок. На въезде в город есть бензоколонка.
Но что-то уже изменилось в его ощущениях. Пережив многие страхи там, вдали от дома и исстрадавшись на этой смиловавшейся к нему дроге, он стал чуточку безрассуднее. А может быть, хладнокровнее. Или грубее…

Дом был уже близко. Ожидал там, за заревом огней города, охватившим ночь в половину неба. За улицами Торжка, унизанными по обочинам цепочками фонарей. За недалекой лентой трехрядной автомагистрали. Там был их приют. И человека и машины.

Его сомнения и надежды так уравнялись в своем противоборстве и теперь так мало отличались друг от друга по силе убеждения, что  приближаясь к бензоколонке он еще не знал, будет ли заезжать на заправку.

Вероятно, если бы дорога в этом месте пошла на гору, он бы на заправку завернул. Но дорога шла под уклон, на улицу Кожевников. И он снова привычно отпустил машину в свободный накат.
Вот уже огни города остались за бортом машины. Проплыл мимо и скрылся в ночи пост дорожно-патрульной службы. Мимо высоких тополей дорога стелется по неприметному Паникскому мостику.

А теперь нужно пропустить все встречные машины и повернув налево, мчать вдоль высоковольтной линии. Здесь можно опустить стекло в дверке кабины и насладиться тугим встречным потоком набегающего ветерка.
 Это уже знакомый проселок. Это уже наши поля.
                Это уже – дом.


                Продолжение следует...