Последняя струна оборвалась.
На ней играл я лучше Паганини.
Но перегрелась, нервом извелась,
И лопнув, с грустью простонала имя...
Стою пред заскучавшею толпой,
С живим смычком и мёртвой деревяшкой,
Из зала шепчут: "ну сыграй ещё,
Из Кузьмина...про парусник бумажный".
Подумав, тяжело вздохнул,
И чтоб не видели, от зала отвернулся,
Души все струны туго натянул,
С улыбкой сжав от лютой боли губы.
И к залу повернувшись, заиграл,
В полубреду нашёптывая имя,
И смолкли все, ведь каждый понимал,
Порвутся эти - не заменишь запасными...