Чтоб царевну покорить,
Проявил Степан наш прыть,
Все преграды обошёл,
Совесть ведьмину нашёл,
Превратил Ягу в Красотку,
Дальше свадьба, яства, водка...
Только новая проблема:
Как с сестрицей быть царевны?
Налицо известный случай-
Жаба ревности замучит!
Стёпе надо с Алединой
Обратиться к муэдзину,
Тот за небольшую плату
Крикнет в рупор всё, что надо,
И в Степашином гареме
Две поселятся царевны!
Борис Готман.
Заробел юноша, как же, вот так взять и обратиться к столь великому существу? Да только медведь рыкнул, подбадривая товарища, лёг на живот, чтобы седоку сподручнее спускаться было. Степан сглотнул нервно, слез с ездового монстрика, сделал несколько шагов, поклонился низко, до самой земли раз, другой, третий. Однако, Куриман не шелохнулся, будто и не заметил гостя. Пастушок ещё раз поклонился, убедился, что это бесполезно, кашлянул негромко. Никакой реакции.
Рассердился тогда Сомник, ударил передними лапами оземь, зарычал так, что твердь заколебалась, по стенам трещины пошли. Мудрец оставался, всё так же невозмутим. И второй раз медведь взрычал, пуще прежнего, камни сверху падать начали, по полу трещины такие пошли, человек провалиться может, в них лава забурлила, дым повалило, Куриман был невозмутимее каменной статуи. Третий раз рявкнул монстр, Степан уши зажал руками, чтобы не оглохнуть, лава под мудрецом заколебалась, теперь уж не просто камешки, целые скалы с потолка повалились, пастух вскрикнул, прыгнул вперёд, толкнул волшебника, отшвырнув в сторону, а на то место, где сидел он, упал монолит с телегу величиной, брызги горячие в разные стороны полетели, один попал Куриману на руку, ожог маленько. И лишь после этого мудрец вздрогнул и открыл глаза.
- И что здесь происходит? – произнёс он, приподнял бровь, миг, и исчезли трещины, а камни назад вернулись, где и были.
- Простите, - юноша поспешно вскочил и перепрыгнул на безопасный каменный пол, поклонился до самой земли, - не хотели мы обеспокоить вас, о, мудрейший из мудрых, да только нуждаемся в совете, а окромя вас, дать его некому.
- А, так ты очередной посланец от царевны Аледины? – волшебник зевнул и похлопал ладонью по рту, - никак не угомонится дева. Ну, будем надеяться, что тебе повезёт больше, чем предшественникам.
- Неужели дело наше так безнадёжно? – ужаснулся пастух.
- Да нет, не то, чтобы совсем уж всё плохо, - Куриман вздохнул, - укажу я тебе, где шары искать, только, дабы добыть их, мало быть сильным и ловким, находчивым и бойцом умелым. Главное испытание – страхом. Впрочем, вижу, отличаешься ты от других. Дрожишь, как осиновый лист. Те, то храбрецы были, ничего и никого не боялись, кроме Бога, разве. Да только птица – колдунья хитра, каждый раз находила такой особенный ужас, что богатырь в зайца робкого превращался и тут ему и конец приходил. Не привыкли те герои страх преодолевать, потому что не боялись никогда. Ты же, робок от рожденья, однако добрался до меня, знать, возможно, и сможешь управиться. Запомни же главное – если бояться не будешь, колдунья не сможет вреда причинить, но забоишься, и кнут волшебный не поможет, не спасёт.
Пригорюнился Степан, однако Сомник его по плечу лапой похлопал тихонечко, подбадривает. Не пропадём мол, живы будем, не помрём.
- А отыскать схорон тайный и просто, и сложно, - мудрец нагнулся, зачерпнул немного лавы прямо голыми руками, начал лепить из неё снежок огненный, а как сформировал, дунул на него, плюнул трижды, произнёс слово таинственное, посыпались искры, грянул гром и появился в ладонях кудесника пылающий «ёжик», колючки в разные стороны торчат, только что глаза и передние лапы у него, как у краба, с клешнями, - вот, мой монстрик Краёжик проведёт вас путями тайными, коли сумеете нагнать.
Опустил Куриман тварюшку на пол, сунул два пальца в рот, свистнул молодецким посвистом и понёсся Краёжик прочь, да быстрее птицы летучей, рыбы, гада морского.
Степан поклонился низко, вскочил на спину медведя и полетел тот, следом за проводником, едва поспевая. Не успели путники опомнится, как выбрались из жилища кудесника и оказались в норе – тоннеле каменном. А стены, пол и потолок того коридора камнями самоцветными украшены, красоты неземной. И нет тем сокровищам цены. Однако так быстро мчался огненный монстрик, и на миг не остановишься. И рад был бы пастух прихватить с собой немного камней, да упустишь проводника и не сыщешь схорона потом, а окликнуть, если, неизвестно, послушает ли? Впрочем, если удастся шары разрушить и заклятье снять, что помешает вернуться, потом и собрать все эти камешки?
****
- Пещера, где хранятся сосуды, в которые заключила злая колдунья часть своей сущности, - пояснял в это время Степану Сомник, - сторожит…
- Жуткий дракон, - предположил пастушок, потому что читал об этом в сказках.
- А вот и нет, - возразил его верный друг, - эту пещеру охраняет Самый – страшный - страх.
- Как это, - не понял Стёпка, потому что был немного туповат.
- А вот как. Страхи, как известно, живут везде, где есть люди. Это всем понятно. Эти твари существуют повсюду, в городе и деревне, в воздухе и в воле. Разве ты не слышал выражение: «пришёл страх» или «напал страх», - пояснил медведь.
- Конечно, слышал, - сознался спаситель заколдованного государства.
- А раз слышал, так что же тогда спрашиваешь? Если у страха нет ног, как он может прийти? Если у него нет рук, как он может напасть? И если он нигде и никто, стали бы разве о нём говорить? – продолжал крылатый монстрик.
- И то верно, - согласился Степан, немного пораскинув мозгами.
- Тяжела доля у бедных страхов: висеть в воздухе и делать так, чтобы тебя все боялись, - начал рассказ Сомник, - но справиться с ними нетрудно, схватишь его за загривок и тряхнёшь хорошенько. Он и сам тебя испугается, залезет в самый тёмный угол и будет сидеть себе смирнёхонько, и только может быть, иногда высунет головку свою на волю, да так испугается, что тут же спрячется снова. Но это рядовые страхи, самые мелкие. А есть среди них Страхи, и покрупней, пожирней и помогущественней. А есть и такие, которые так пугают людей, что и нельзя вымолвить словами. Среди них и Самый – страшный - страх.
Когда он был маленьким мальчиком, он жил в маленькой одинокой избушке на берегу реки у леса, и абсолютно, то есть совершенно один. Хорошо жил, весело и ничего не боялся. Но только однажды забрёл к нему мужичок один странненький, а поскольку дело было к ночи, остался ночевать. А ночью не спал, а волочился в своей кровати с боку на бок.
- Ты что ворочаешься? - мальчик спрашивает.
- Боюсь темноты, - отвечает ему мужичонка.
- А как это бояться? – и стало мальчику так интересно, что и сказать нельзя.
И начал мужик рассказывать, а он и слушает во все уши. А когда прохожий странник ушёл, так стало страшно мальчику, что совершенно не знал он, как от этого избавиться. Просто страхи, которые были у прохожего у него остались, больно уж им избушка бедняги понравилась. Мальчик боится, а страхи всё разрастаются и всё больше и больше их становятся, и сами они всё жирней и огромней ростом.
И вот однажды мальчик открыл рот и проглотил все свои страхи. А страхи в животе у него сидят и от страха трясутся. И мальчик с ними сидит, трясётся. И всё ему ужасным кажется. А вдруг из-за кустов нападёт на него волк? А вдруг он заснёт и не проснётся? А вдруг, если проснётся, то Солнце завтра поутру не встанет или перестанет светить? А вдруг ночью с неба упадёт на него звезда и его раздавит? А вдруг случится так, что ничего не случится?
И страхи в животе его, то заснут и успокоятся немного. А то опять начинают буйствовать.
Так и жил мальчик со своими страхами, а они всё разрастались и разрастались внутри него настолько, что превратился мальчик в чудище ужасное. Стал он бегать по округе и всех пугать. Как только появится в поле зрения, то такую панику на всех наводит своими страхами, что люди сами разбегаются в разные стороны, куда глаза глядят, только бы подальше от того места, где этот паникёр бегает. И люди его прозвали Авдруг.
- И что же, никак этого беднягу нельзя расколдовать? – спросил юноша, потому что очень был добрый и пожалел чудовище заколдованное.
- Можно, - отвечает ему монстр-медведь, - если он перестанет бояться собственных страхов, сидящих у него в животе.
- А как это возможно сделать? – снова допытывается пастух.
- Есть только один способ, - кивнул Сомник, - не замечал ты разве, дружище, что своих страхов люди боятся куда больше, чем того, что происходит с ними в реальности? А раз так, то если случится что-то с человеком страшное, то, какое бы происшествие это и не было ужасное, но страхи куда страшней. И для того, чтобы расколдовать Авдруга, необходимо, чтобы с ним случилось такое, чтобы страшнее этого ничего на свете и не было.
- И что же это может быть? – Степан нахмурился, - Неужели с помощью кнута своего я должен устроить такую бурю, что несчастного заколдованного Авдруга Кондратий обнимет?
- Да разве «бури» это самое ужасное, – монстр фыркнул, - подумай ещё немного, чего бы ты испугался более всего? Что есть такого, помимо смерти, что не изменить и не исправить нельзя?
- Да куда мне, - пастух вздохнул, - прошу, милый Сомник мой, поведай эту тайну, приложи свою мудрую голову к моим не очень могучим плечам.
- Ладно, уж, - монстр махнул передней лапой, - что с тобой поделаешь, с убогоньким? Есть лишь один единственный самый при самый страшный страх – показаться в глазах окружающих смешным! С остальными страшилками как? Взял себя в руки, собрался и начал действовать или хоть заставил себя умереть достойно, а что делать, когда все над тобой хохочут? Причём, что ты не сделаешь, смех, только громче становится. Особенно, когда раньше одно твоё появление вызывало панику, вопли ужаса и прочее.
- Не уверен я, что смогу заставить себя смеяться, когда увижу Самый Страшный Страх, - юноша сглотнул нервно, - как ты успел заметить, храбрость не самое моё сильное качество.
- А для таких храбрецов у нас помощник есть – Краёжик, - медведь хохотнул, - сунешь его под рубаху сзади, и пусть щекочет. А уж я не смогу удержаться, вместе с тобой рассмеюсь. Надеюсь, ты щекотки боишься, горе моё луковое?
- Я всего на свете боюсь, а моим предшественникам, им удавалось одолеть Авдруга? – пастух всё не мог угомониться.
- У них другие стражи были, и справлялись с ними по иному, - монстрик щёлкнул зубами, - колдунья весьма находчива и каждый раз отыскивает новых слуг, опаснее предыдущих.
****
И вот послышался вдали вой громкий. И был он таким жутким, что Степан задрожал, уши зажал ладонями.
- Что ты такой пугливый-то, – простонал Сомник, - как же дальше-то продвигаться будем, если сейчас едва жив? Эй, шипастый, дальше мы дорогу сами отыщем, полезай к нашему богатырю под рубашку и готовься щекотать. Страху ни к чему видеть помощника.
Пастух зажмурился, когда колючий Краежик начал царапать кожу иголочками и коготками на задних лапках.
И вот миновали путники последний участок пути и увидали такое, бедный юноша чуть со спины ездового чудища не кувырнулся. Представьте себе, что какой-то безумец взял всё, что в мире имеется, всех живых существ, предметы как природные, так и людьми созданное, слепил всё это в один ком. И вот лежит это нечто, весь проход занимает, шевелится и воет кошмарно. Вот где вправду ужас. Тут впору не смеяться, плакать от ужаса и ползком прочь удирать, пока жив ещё.
Опустился Сомник на землю, неподалёку от чудовища кошмарного. Тот час из кома неведомого повалил дым, начал преобразовываться в нечто.
- Краёжик, давай, - рыкнул медведь.
Начал маленький монстрик шибуршиться, защекотал, зацарапал, не удержался пастух, захихикал, а потом и вовсе рассмеялся, пальцами шерсть монстра ездового стиснул судорожно. А уж Сомник и подавно не подвёл. Вот говорят, что животные смеяться не умеют, да видать волшебных существ это не касается.
Авдруг замер, дым, что из него клубился, рассеялся мигом. Растерялся Самый Страшный Страх, видать, ко всему привык, но чтобы так? Может, жертвы от ужаса свихнулись, ишь как хохочут!
- Нет, посмотри на это не пойми что, - простонал медведь, - утирая глаза, сколько всего видал, но такого. Видать тот, кто его создавал, накануне изрядно медовухи отведал или вина заморского. Это вообще что за невидаль?
- И не говори, - поддержал Степан товарища, - ох, умора, а посмотри, что у него сверху торчит, не лопата ли? Интересно, это что – рука, нога, хвост или голова, а может, причёска такая?
- Это у него украшение такое, как перо или цветочек в волосах, - простонал крылатый монстр, - нет, точно стоило весь путь преодолеть, чтобы такое посмешище узреть. Спасибо птице – колдунье, порадовала.
Забурчал Авдруг, зашевелился, разгневался, повалил из его плоти дым, преобразился, уподобился чудовищу. И вот бросился на путников монстр, рычит, щупальцами размахивает, того и гляди пожрёт всех троих. Да только весельчаки не могли уже остановиться. Как можно бояться, коли смешинка в рот попала? И рассеялось чудовище – из – дыма, будто и не было его вовсе. А из Страха повалил дым наново, преобразился в пламя, да только Степан уже к огню попривык, смеялся уже искренне. А ведь этот бедолага закол-дованный и вправду забавно выглядит!
Как не старался Авдруг, какие ужасы не показывал, да всё напрасно, весельчаки уже по земле катались, за животики держались, слёзы из глаз ручьями лились. И вот не выдержал страж ужасный, завыл горестно, закачался из стороны в сторону, попытался уползти, да куда там, с таким телом особенно не поползаешь. Забил он всеми конечностями по земле, потом воздел их вверх, издал особенно громкий вопль и замер. Повалил от него дым густой, зелёный, вонючий. И начали исчезать все предметы, один за другим, пока не остался на земле… обычный человек, юноша. Лежит, не двигается, будто мёртвый.
- Что с ним такое? – заволновался пастух.
Сомник осторожно приблизился к телу неподвижному, понюхал.
- Да нет, - медведь чихнул, - в обмороке просто. Потом очнётся. Так, теперь поговорим о серьёзном. Не сможем мы с Краёжиком, с тобой в пещеру войти, увы, если бы так было, давно уже шары добыты были. Сможешь справиться или сразу назад направимся?
- Вот не было печали, черти накачали, - простонал Степан, - ну, почему я такой невезучий, как одному со страхами бороться?
- Так я же показал тебе лучший способ, - крылатый монстр рыкнул, - смейся над страхами своими, и они развеяться.
****
Сунул нос Степан в пещеру, а внутри темнотища беспросветная. И так ему стало невыносимо жутко, что тут же он кинулся от страха бежать. За кустик общипанный спрятался и дрожмя дрожит. А тут ещё случилась совсем другая напасть.
В вышине послышался ужасающий вопль, да такой отчаянный, что в жилах у Степана застыла кровь. Пастушок закрыл лицо руками, в сторону крика даже взглянуть боится. Приоткрыл немного ладошки, зыркнул через щёлку одним глазком. Глядь – знакомая птица в вышине показалась: красная от злости, как кровь, с двумя крючковатыми клювами, тремя глазами злющими, четырьмя лапами уродливыми, и щупальца, что на голове у неё вместо хохолка от гнева дыбом встали, да так и шевелятся.
Хряснулась об землю птица и превратилась в злую колдунью. Волосы седые до плеч, распущенные, нос крючковатый, кожа дряхлая и одета во всё чёрное. А из глаз злобных громы и молнии сверкают. А в руках её посох колдовской.
Краёжик и Сомник настолько напугались, что бросились в разные стороны, словно мыши или зайцы и попрятали в таких дырах, что не возможно не увидеть их, ни разыскать.
Расхохоталась тут ведьма злобная. Ударила о землю своим посохом железным. И дым зелёный вонючий, который вышел из Авдруга собрался в чёрное облако и налетел на Стёпку-пастуха. И стало ему так страшно, что лучше бы тут же умереть ему на месте.
Вспомнил тогда Степан про свою возлюбленную, девицу-красавицу их заколдованного королевства, вспомнил о жителях его, которых злобная ведьма лишила нормального облика и в обличие чудовищ жить заставила, и так он разозлился, что преодолел свой страх. Выскочил он из-за кустика. И говорит ведьме поганой:
- Посмотри в кого ты превратилась. В злобную старуху! На кого ты стала похожа от злости своей и безумия?
И снова расхохотался он во всё горло, так смешно ему стало, что испугался он замухрышки облезлой. И снова облако зелёное, вонючее от него отступило, потому что боялось смеха пуще огня.
- Ах ты, пастушок, выскочка несчастная! Деревенщина необразованная, да немытая! – говорит ему в ответ ведьма, - думаешь, средство нашёл ты со страхами бороться? Так я тебе покажу такое, посмотрим, как ты посмеёшься!
И начала колдунья принимать самые разнообразные формы, от чудищ самых невиданных до монстров таких, которые могли быть разве только в конце времён, когда крах должен прийти всему живому. То превращалась она в огромных пауков и скорпионов, то в истуканов каменных с гору величиной, то хищников зубастых и безжалостных.
Снял с плеча Степан свой волшебный огненный кнут, махнул со всей силы – загремели ураганы и громы, и грохочущий свист поднялся такой вокруг, что заткнула ведьма уши, чтобы слуха не лишиться, потому, что такого противного свиста никогда в жизни не слышала.
Пригнулась, было, ведьма от боли, в комок сжалась, но справилась с собой. Ударила своим волшебным посохом, и в следующий момент её можно было видеть мчащейся по воздуху в огненной колеснице. Она метала громы и молнии и обращала в прах деревья и камни.
Ударила она снова своим посохом и вокруг неё выстроилась целая армия солдат, да таких крепких и сильных, огромных, как горы и мускулистых, что ни одни другие воины в мире не могли с ними справиться. И все они набросились на пастушка.
Что есть силы Степан начал стегать хлыстом своим волшебным, только ничего воинам этим от этого не делалось. А от ураганов, которые нахлынули на них и от шквалистого ветра ни один из них даже не шелохнулся. Страшный свист стоял в их ушах, но только они его, как будто не слышали, словно уши их были воском заложены.
- Быстрей в пещеру! – прокричал Сомник, верный друг преодолел свои страхи и бросился на помощь к пастушку, - Если успеешь разбить ты сосуды зачарованные, то и всё колдовство ведьмы прекратится, и все заклинания её станут бессильными, а мы тебя пока прикроем, задержим воителей, сколько сил хватит.
Послушал пастушок слова товарища. Пробился сквозь строй врагов и нырнул в пещеру спасительную. Кинулись следом злые воины, да будто на стену наткнулись невидимую. Видать не было им ходу в схорон. Вытащил Степан из-за пазухи светоч, поднял вверх, и осветилась пещера. Ох, и странное место, на стенах бесчисленные рисунки, письмена неведомые, начертанные зелёной и красной краской. И вот запылали они разом, и вдруг неведомо откуда явились Брат пастушка с его женой, да такие огромные и страшные, что любой напугался бы до смерти их свирепого вида. По-звериному рычат, зубы скалят и бранят его и грозятся побить до смерти. Брат с топором, а братова половина с огромной-преогромной палкой. Вот где юноша заробел, привык он терпеть от старшенького и побои, и ругань, да только мысль вовремя пришла. А ведь неоткуда здесь брательнику с жинкой евойной взяться! Знать, опять морок, какой. Давно уже руки чесались «отблагодарить» родичей за доброту их, да за ласку.
Зарычал Степан от ярости, не хуже своего приятеля – медведя, бросился в бой, налетел на монстров, как сокол на серых уток. Раз махнул кнутом, обвил ремень топор в руках старшего брата, рывок и улетело оружие к выходу в пещеру. Ещё взмах, опутал кнут ногу злой женщины, и полетела она на пол, палку из рук выпустила. Задрожали злые призраки, начали уменьшаться – уменьшаться – уменьшаться, а потом и вовсе сгинули с громким хлопком.
Пастух поспешил дальше, глядит стоят перед ним три алтаря, а на каждом по шару алому, и такими они зловещими кажутся, что не то, что трогать, смотреть страшно.
А тут ещё хлопок раздался, и явилась птица – ведьма в своём зверином обличье, глазами крутит, клювами щёлкает, щупальцами шевелит. А на спине её Сомник сидит зубами в загривок ей вцепился, рычит, лапами могучими охаживает. Выпустил на миг врагиню и крикнул:
- Быстрее разрушай шары, я долго её не продержу!
Кивнул юноша, поспешил вперёд, обогнув ведьму, да только та замахала крыльями, поднялся ветер ужасный, не удержался пастух на ногах, упал, покатился по полу, едва успел уцепиться за какой-то выступ в полу. А медведь крикнул товарищу:
- Брось ка ты об пол светоч, со всей силы, только глаза не забудь зажмурить, а то зрения лишишься!
Степану и не надо было стараться, подбросил светоч, ветер его подхватил да о стену над входом в пещеру ударил. Юноша зажмуриться успел и вовремя, свет ударил даже сквозь зажмуренные веки. И послышался вопль громкий, завизжала колдунья. Однако, ветер стих. Теперь надо было в темноте как-то пройти мимо неё. Хорошо, что пастуху не раз приходилось тёмным вечером загонять овец, ночью заблудившихся отыскивать, привык полагаться не только на зрение, но и на слух. Поднялся, поспешил к дальней стене и осторожно, опираясь руками, пошёл – пошёл. А уж как жутко, птица вопит, медведь рычит. Как только отыскать шары, да нанести верный удар? Так, а ведь они одним своим присутствием ужас вызывают! Как станет совсем невыносимо, знать пора удар нанести. И вот побрёл Степан дальше, а страх всё растёт, сердце в груди колотиться, как бешенное, того и гляди разорвётся, пот глаза заливает, ладони мокры, аж кнут выскальзывает, а уронить нельзя, ищи его потом в этой суматохе. Вот уж стало плохо так, что смерть и та предпочтительнее и тогда взмахнул пастух своим оружием, ударил. Послышался звон, как будто разбились сразу тьма тем кубков хрустальных, колдунья уже не кричала, выла, как будто её живьём на огне поджаривали, а в пещере разлился свет тёплый и увидел юноша, как прямо на алтаре расцвёл цветок золотой. Теперь Стёпа мог видеть и остальные два шара, а так же врагиню, поползла злодейка вперёд, не обращая внимания на Сомника, которые рвал её плоть зубами и клыками. Не было времени на страхи, замахнулся пастух во второй раз и вновь ударил. Зазвенел второй шар вдвое громче, так что юноша уши зажал руками, почувствовал, как на ладони его потекла кровь. И зацвёл на втором алтаре цветок с алым бутоном, краше первого. Забилась птица колдунья, застонала, почти по человечески, удвоила попытки, ужас и злость лишь увеличили её, и без того немалые силы. Потянулась крыльями к Степану, да тот поспешно нанёс третий удар. От звона кошмарного не спасли и руки, рухнул юноша в обморок, не увидел, как зацвёл третий цветок, синего цвета. Замерла ведьма птица, будто мёртвая, начало её тело уменьшаться – уменьшаться - уменьшаться, пока не уподобилось человеческому, только теперь уже не старуха, а дева, красоты невиданной. Медведь успел вовремя спрыгнуть, чтобы не раздавить бедняжку.
- Кажется, - всё и закончилось, - монстр вздохнул с облегчением, - ну теперь прихвачу этих двоих, да в обратный путь. Пусть уж царевна решает, что с ними делать. Кого в тюрьму заточить, кого на трон посадить подле себя.
****
И вот очнулся Степан и обнаружил, что находится он в палатах огромных светлых, в окно солнце светит или иной какой источник, лежит на кровати, на пуховой перине, под головой подушки белые, накрыт он шкурой зверя неведомого. На шкуре дремлет Краёжик. У кровати Сомник лежит, похрапывает. Не успел пастух удивиться, как распахнулись двери расписные и вошли две девы, похожие друг на друга, как две капли воды и так уж красивы, что глазам больно, обе в одеяниях царских, золотом и драгоценными каменьями украшены, а за ними мужчины и женщины, судя по всему, бояре, да дворяне местные, разбудив крылатого медведя.
Поклонились все прибывшие низко пастуху, до самой земли. И вот вышли вперёд девицы – красавицы, одна из них с улыбкой и говорит:
- Узнаёшь ли ты меня, добрый молодец? Я – Аледина – царевна. А это вот – сестра моя, с тех пор как разум к ней вернулся и сняла она заклятья, мы помирились и решили, как прежде, вместе править народом нашим. А за подвиг твой великий готова наградить тебя, лишь намекни, чего хочешь, враз получишь, а то и вдвойне.
- А разве можно чего желать, кроме как одного, - Степан смутился, - не сочти мои слова наглыми, выходи за меня замуж красавица. Осчастливь, без тебя, мне ни счастья, ни жизни не будет.
- Ну, что с тобой поделать? – царевна рассмеялась, - обещала, так обещала, назад слова не вернуть. Пускай ты и простой крестьянин, однако, храбростью превзошёл всех принцев и доблестных рыцарей. Другого такого героя мне в жизни не отыскать, хоть оба мира обойду. Так и быть, но смотри, попробуй только на другую деву глянуть или иначе как продать, со свету сживу!
В общем, как подготовились, так и сыграли свадебку. Стал Степан королём и жили они с Алединой долго и счастливо, нарожали детишек и умерли в один день от глубокой старости.