Письма никогда не теряются. Всегда найдут адресата. Даже если фамилию переврать, или номер квартиры не тот указать. Почтальоны знают всех, или почти всех. А как же иначе. Работа такая.
Лена знала всех жильцов на своём участке. Работала всего третий месяц, а успела запомнить. «Феноменальная память» — хвалила начальница. Лена отмахивалась. Какая там феноменальная. Ни одной исторической даты не помнит. А в следующем году выпускные экзамены. Ей бы подтянуть историю, а она в каникулы на почту устроилась.
Ну, ничего, успеется еще. Зато на духи заработает. На те самые, французские. Торбу… Турбул… Не выговорить. В общем, маленький изящный флакончик, плоский медальон из ребристого хрусталя. С бирюзовым колпачком и светло-янтарной жидкостью внутри. Божественный аромат. Мечта. Маме о них только заикнулась, так та сразу крик подняла. Пойди и заработай сама! Ну и заработает, подумаешь. Лена не только на почту пойдёт, она убить готова за эти духи.
Ей здесь сразу понравилось — запах свежих газет и старых дубовых столов, уютный жёлтый свет настольной лампы, чернила по-старинке. Тётки приятные работают, опекают её, котлетами домашними кормят. Все, кроме Петуховой. Жёлчная старая дура с противной привычкой щёлкать пальцами и недовольным жизнью лицом. Наябедничала начальнице, что Лена в первый день перепутала адреса, а потом бегала по квартирам, просила «Работницу» отдать. Отдали же. Приличные жильцы у неё на участке.
Но всё это ерунда. Главное – это он. Пятницкий Игорь Александрович. Ул. Парковая, д. 32, кв. 17. Выписывает газету «Советский спорт» и регулярно получает письма в маленьких голубых конвертах.
Каждое утро первым делом она искала среди вороха корреспонденции эти письма. Адрес написан чётким почерком, круглые буквы аккуратными рядками вдавлены в бумагу с явным усилием. Так и виделось, как пишущий высовывает кончик языка от усердия. Ни единой помарки, никаких отличий, буква в букву, словно все конверты были подписаны одним махом, загодя. Лена всё гадала — кто же отправитель? Линц С. М. мог быть как мужчиной, так и женщиной.
Хотя думать, что это мужчина было приятным самообманом. Почерк точно женский. Конверты даже пахли духами, а может, ей мерещилось. Она принюхивалась, пытаясь разгадать букет, но тонкий аромат прятался в запахах бумаги и дерева, смешивался с запахом самой Лены и ускользал не пойманным. Конечно, женщина. Линц. Странная фамилия.
Она представляла Линц С.М. разной, но неизменно красивой и гораздо старше себя. Ну, ясное дело старше, ведь и Пятницкому, наверное, уже лет тридцать, не меньше. Лена страшно ревновала к загадочной отправительнице. Ревновала так, что иногда молилась кому-то всемогущему: «Сделай так, чтобы она исчезла, пожалуйста!»
Единственное, что примиряло с этими письмами — это его улыбка в тот момент, когда она, почти всегда краснея от смущения, протягивала вожделенный конверт. За такую улыбку можно было простить Линц С.М. всё что угодно. Она давала Лене силы прожить ещё один день. В мечтах и надеждах. Да, вот заработает, купит духи, и тогда…
Игорь Александрович Пятницкий знал Ленину пунктуальность, и каждое утро ровно в 8.30 стоял у подъезда. С виду абсолютно спокойный, хотя Лена знала, что он только что выкурил две сигареты подряд. И если она задержится на пару минут, наверное, закурит и третью. Лена не задерживалась. Наоборот, приходила чуть раньше и наблюдала за ним из-за угла соседнего дома. Потому и знала, сколько сигарет выкурено.
Бодрой и летящей, как в песне, походкой, словно забыв о тяжёлой почтальонской сумке, камнем утопленника повисшей на плече, Лена выходила из-за угла, и всякий раз делала удивлённое лицо. Ой, вы ждёте?
Она нарочито небрежно здоровалась, рылась в сумке, делая вид, что не знает, есть ли сегодня письмо. Он переминался с ноги на ногу. О! Вам письмо! Игорь Александрович нетерпеливо протягивал руку, и вот наконец — улыбка! Ох уж эта улыбка. Нежные, как у ребёнка, ямочки, вспышка счастья в тёмно-карих, почти чёрных глазах. Чистое сияние восторга.
Он выхватывал конверт, бормотал слова благодарности, но уже не видел Лену. Да и видел ли он её когда-нибудь? Наверное, для него она была чем-то вроде хорошо обученного и абсолютно неодушевлённого почтового голубя. Прилёта которого ждешь с замиранием сердца, и о котором не помнишь уже через секунду после того, как получил долгожданное послание.
В дни, когда письма не было, он тоже улыбался. Грустно и чуть виновато, как будто извиняясь, что разочаровал юную почтальоншу. Лена отдавала ему «Советский спорт», и Пятницкий, чуть сутулясь, словно в момент состарившись на десяток лет, медленно возвращался в подъезд.
Лене было невыносимо жаль его в такие дни. Хотелось обнять и утешать, как маленького ребёнка, потерявшегося в толпе. С другой стороны, она радовалась, что Линц С.М. (Светлана? София?) не написала в этот раз. Может, между ними всё кончено, и он вдруг заметит её, Лену?
Но письма приходили с удручающей регулярностью. Две улыбки в неделю.
Лето близилось к концу. Через десять дней в школу. Школа, как смешно. За эти каникулы Лена повзрослела на целую жизнь. Первая работа, первая любовь, первые ревность и боль.
Она сортировала почту. По обыкновению поискала его письмо. Голубого конверта нет. Ну что ж. Не всё коту масленица. Сегодня обойдётся «Спортом».
Письма и газеты уложены в сумку в привычном порядке, остались телеграммы. Их всего две. Ого. Одна из телеграмм — ему. Лена повертела бумажку в руках, как будто не понимая, что это. Семь слов: «приезжай зпт я больше не могу без тебя».
Лена перечитала эти слова раз двадцать. В горле что-то сжалось и не давало дышать. Лоб покрылся испариной. Господи, я заболела что ли. Да, точно, заболела. Отпроситься и пойти домой. Нет. Нужно разнести почту.
Она подняла сумку. Сегодня там целая тонна. И вся она в одном листке бумаги с семью словами.
«приезжай зпт я больше не могу без тебя».
Начальница что-то спросила. Лена невпопад ответила и, выходя, едва не врезалась в тяжёлую, обшарпанную временем дверь.
Привычная дорога до дома на Парковой. Ноги еле шевелятся. Так, встать за углом. Ждёт уже? Конечно, ждёт. Курит, рассматривает что-то у себя под ногами. Думает о ней, наверное. Линц С.М. Не может она больше. А я могу? А как же мои мечты?
Лена сосчитала до десяти, сделала глубокий вдох и вышла из-за угла. Той самой лёгкой походкой, несмотря на неподъёмную ношу, несмотря на проклятый ком в груди. Подошла, поздоровалась. Запустила руку в сумку, притворно морща лоб порылась в ней. Нащупала телеграмму, но не достала. Сделала огорчённое лицо – нет, сегодня ничего, только газета.
Он кивнул, взял свой «Спорт», развернулся, чтобы уйти. Потом повернул голову и сказал: «Спасибо вам, Леночка, вы мой ангел. Вы знаете, что ангел в переводе с греческого — вестник?»
Лена не знала. Почувствовала, как лицо заливается краской, открыла рот, чтобы что-то сказать. Слов не было. Да и не важно. Он уже зашёл в подъезд, не ожидая её ответа.
Назавтра Лена не вышла на работу. И послезавтра тоже.
Вообще не пошла туда больше. Даже за зарплатой.
В журнале получения телеграмм осталась её неразборчивая подпись.
Никто ничего не узнал.