У одного отца было пятеро сыновей. Все вместе они жили в горном дворце. Старший сын был послушный, а четверо младших — не очень. Отец предупреждал их, как опасна горная река, но они не слушали. Он просил сыновей не подходить к берегу и ни в коем случае не лезть в воду, чтобы их не смыло потоком, но соблазн был слишком велик.
С каждым днем четверо непослушных братьев осмеливались подходить все ближе и ближе к реке, пока один из них не решил, наконец, дотянуться до воды.
— Держите меня, чтобы я не упал, — сказал он, и братья крепко вцепились в него. Но он не успел коснуться воды и все-таки упал; неистовым потоком его вынесло на стремнину, а вместе с ним и всех остальных.
Дикие люди обитали в этой стране. Здесь братья не могли чувствовать себя в такой безопасности, как во дворце своего отца. Холодные ветра продували пустошь насквозь. Здесь не было так тепло, как на родине. На границах долины виднелись мрачные скалы. Чужая страна вовсе не выглядела гостеприимной, не то что их собственная.
Хотя братья не знали, где оказались, в одном они были уверены — не для того они появились на свет, чтобы жить здесь. Братья долго лежали на берегу, все еще ошеломленные тем, что упали в реку, не представляя, куда им теперь идти. Через какое-то время они набрались мужества и снова вошли в воду, надеясь вброд пробраться вверх по течению. Но брода в той реке не было. Они попробовали пройти по берегу, но мешали кручи. Хотели взобраться на гору, но она оказалась слишком высокой. И потом, они все равно не знали дороги домой.
Наконец, они разожгли костер и сели у огня.
— Надо было слушаться отца, — признались они друг другу. — Мы очень далеко от дома.
Со временем сыновья научились жить в чужой стране. Они питались орехами и делали одежду из звериных шкур. Братьев переполняла решимость не забывать родину и не терять надежды на возвращение. Каждый день они занимались тем, что добывали еду и строили шалаш. Каждый вечер они садились у костра и вспоминали отца и старшего брата. Все четверо очень по ним тосковали.
Но как-то вечером один из братьев не пришел к костру. Утром остальные увидели его в долине, где жили дикари. Он строил там хижину из тростника и глины.
— Надоели мне наши разговоры, — сказал он братьям. — Что толку все вспоминать и вспоминать одно и то же? А здесь не так уж плохо. Я построю себе хороший дом и поселюсь в нем.
— Но это же не наша родина, — возразили они.
— Да, но эта страна ничем не хуже нашей, если не вспоминать о ней...
— А как же отец?
— А что отец? Его тут нет. Он далеко. С какой стати я должен вечно сидеть и ждать, когда он придет? У меня появятся новые друзья, я заживу по-новому. А отец... Придет, так придет, но я не стану ждать у моря погоды.
И оставшиеся трое братьев, ничего больше не добившись от строителя хижины, ушли. Они продолжали собираться у костра, вспоминать о родине и мечтать о возвращении.
Через несколько дней и второй сын не появился у костра. Утром они обнаружили его в долине; он внимательно наблюдал за хижиной другого их брата.
— Какая мерзость! — сказал он им, едва они подошли. — Наш брат — форменный негодяй. Позорит нашу семью. Подумать только, до чего он докатился! Как можно строить эту хижину, забыв про нашего отца?
— Он неправильно себя повел, — согласился самый младший, — но и мы натворили дел. Мы нарушили волю отца. Мы полезли в реку. Мы не слушали отцовских предостережений.
— Ну, может, мы раз-другой и ошиблись, но по сравнению с этим, в хижине, мы просто святые. Отец простит наше прегрешение, а его накажет.
— Пойдем, — позвали его два брата, — вернемся к нашему костру.
— Нет, я лучше послежу за этим нашим братцем. Кто- то ведь должен запомнить все его грехи, чтобы рассказать отцу.
И два брата ушли, оставив строителя хижины и блюстителя нравов. Они по-прежнему сидели вечерами у костра, подбадривая друг друга и вспоминая о доме. Но вот однажды утром младший сын, проснувшись, увидел, что остался один. Он пошел искать брата и встретил его у реки — тот ворочал и укладывал камни.
— Иначе ничего не получится, — объяснил, не отрываясь от своего занятия, укладывающий камни брат. — Отец не придет за мной. Я должен сам найти его. Я его огорчил. Я нарушил его волю. Я не оправдал его надежд. У меня теперь только одна возможность. Я сделаю каменную насыпь вверх по реке и вернусь в обитель отца. Буду укладывать камень за камнем, пока не смогу пройти посуху до дворца. Когда отец увидит, как я старался, как усердно работал, ему больше ничего не останется, как распахнуть двери и впустить меня в дом.
Последний из братьев не знал, что и сказать. Он вернулся к костру и сидел там в одиночестве.
Однажды утром он услышал позади знакомый голос:
— Отец прислал меня, чтобы вернуть тебя домой.
Младший сын обернулся и увидел лицо своего самого
старшего брата.
— Ты пришел за нами! — воскликнул он. Братья радостно обнялись.
— А где же остальные братья? — спросил, наконец, старший.
— Один выстроил здесь дом. Еще один следит за ним. А третий строит насыпь вверх по реке.
И первенец пошел искать своих братьев. Сначала он направился к тростниковой хижине в низине.
— Уходи, чужеземец! — заорал его брат в окно. — Тебя здесь не ждали!
— Я пришел, чтобы отвести тебя домой.
— Ну да, как же! Ты пришел отобрать мой замок!
— Это не замок, — возразил перворожденный. — Это лачуга.
— Это замок! Самый лучший во всей долине! Я построил его своими руками. Так что уходи. Не видать тебе моего замка.
— Разве ты забыл дом своего отца?
— У меня нет отца.
— Ты родился во дворце в далекой стране, где всегда тепло и полно цветов. Ты не послушался отца и попал сюда, в чужие края. Я пришел, чтобы забрать тебя домой.
Брат всмотрелся через окно в перворожденного, словно с трудом узнавая его. Но пауза была недолгой, потому что дикари в хижине тоже подбежали к окну.
— Убирайся, нахал! — закричали они. — Это не твой дом!
— Верно, — ответил первенец, — но он и не ваш.
Братья снова встретились взглядами. И снова строитель хижины ощутил укол в своем сердце, но дикарям он уже доверял больше.
— Ему просто нужен твой замок! — кричали они. — Прогони его!
И он прогнал своего старшего брата.
Перворожденный пошел искать следующего брата. Далеко идти не пришлось. Около хижины, на виду у дикарей, сидел сын-обвинитель. Увидев приближающегося перворожденного, он завопил:
— Как хорошо, что ты пришел посмотреть на грехи нашего брата! Ты знаешь, что он отказался даже вспоминать о нашем дворце? Ты знаешь, что он никогда не говорит о доме? Я знал, что ты придешь. Мне тут все известно о его делах. Накажи его! Я буду в восторге от твоего гнева. Он это заслужил! Разберись с грехами нашего брата!
Перворожденный мягко сказал:
— Сначала нам нужно бы разобраться с твоими грехами.
— С моими грехами?
— Да, ты нарушил волю отца.
Непослушный сын ухмыльнулся и помахал рукой.
— Да что там мои грехи. Вот где грешник, — заявил он, указывая на хижину. — Дай мне рассказать тебе о дикарях, которые...
— Лучше расскажи мне о себе самом.
— За меня не волнуйся. Давай я покажу тебе, кому тут нужна помощь, — сказал он, бросаясь к хижине. — Пойдем-ка заглянем в окно. Меня он никогда не замечает. Подойдем вместе.
И этот сын умчался к хижине, даже не заметив, что перворожденный не следует за ним.
Тогда старший сын направился к реке. Там он увидел младшего из братьев — тот укладывал камни в воде.
— Отец прислал меня, чтобы забрать тебя домой.
Тот даже не глянул:
— Некогда мне тут болтать. Мне надо работать.
— Отец знает, что ты тогда упал. Но он простит тебя...
— Может, и так, — перебил его брат, стараясь не оступиться в бурном потоке, — но сначала я должен добраться до дворца. Я должен построить дорогу вверх по реке. Сначала я покажу ему, что я заслужил его милость. А уж потом попрошу его простить меня.
— Он уже простил тебя. Я отведу тебя вверх по реке. Ты никогда не сможешь достроить свою насыпь. Река слишком длинная. Эта задача тебе не по силам. Отец прислал меня, чтобы вернуть тебя домой. И у меня хватит сил.
В первый раз укладчик камней поднял взор:
— Как ты смеешь говорить о нем так непочтительно! Мой отец не может просто взять и простить. Я согрешил. Я совершил великий грех! Он велел нам не приближаться к реке, а мы нарушили его волю. Я великий грешник. И теперь мне придется положить много труда на то, чтобы получить прощение.
— Нет, брат мой, для прощения тебе не нужны великие труды. Тебе нужна великая благодать. Расстояние от тебя до дома нашего отца слишком велико. Тебе не хватит ни сил, ни камней, чтобы вымостить себе путь. Поэтому отец и прислал меня. Он хочет, чтобы я вернул тебя домой.
— Говоришь, я не смогу? Говоришь, не хватит сил? Да ты посмотри на мою работу! Посмотри на эти камни! Я уже могу сделать пять шагов.
— Но тебе нужно сделать пять миллионов шагов!
Младший брат сердито посмотрел на перворожденного:
— Я понял, кто ты. Ты — исчадие ада. Ты пытаешься искусом отвратить меня от моих священных трудов. Изыди, змий!
И он швырнул в перворожденного камень, который приготовил для своей насыпи.
— Еретик! — крикнул строитель насыпи. Убирайся прочь! Меня ничто не остановит. Я построю свою насыпь и предстану перед отцом, и ему придется простить меня. Я завоюю его благорасположение. Я заслужу его милость.
Перворожденный покачал головой:
— Завоевать благорасположение невозможно. Заслуженная милость — это и не милость вовсе. Прошу тебя, позволь мне отвести тебя домой.
В ответ полетел еще один камень. Тогда перворожденный повернулся и ушел.
Самый младший брат дожидался перворожденного у костра.
— Остальные не придут?
— Нет. Один предпочитает наслаждаться, другой — осуждать, а третий — трудиться. Никто из них не предпочел вернуться к нашему Отцу.
— Значит, они останутся здесь?
Старший брат медленно кивнул:
— На какое-то время.
— А мы вернемся к отцу? — спросил младший.
— Да.
— Он простит меня?
— А зачем бы он тогда прислал меня?
Старший брат взвалил себе на спину младшего, и началось их возвращение домой.
Все четыре брата услышали один и тот же призыв. У каждого была возможность вернуться со старшим братом домой. Первый отказался, предпочтя свою тростниковую лачугу дому отца. Второй отказался, решив отмечать все ошибки своего брата, вместо того чтобы признать собственные. Третий отказался, думая, что непосильные труды лучше искреннего покаяния. А четвертый согласился, чтобы жить с чувством благодарности, а не с чувством вины.
— Я радую себя сам, — решает первый.
— Я сравниваю себя с тобой, — решает второй.
— Я сам спасаю себя, — решает третий.
— Я вверяю себя тебе, — решает четвертый.
Можно мне задать вам жизненно важный вопрос? Вот вы прочитали о четырех братьях, и кого же из них нужно вспомнить, если говорить о ваших отношениях с Богом? Признаете ли вы, как четвертый сын, свою неспособность самостоятельно вернуться домой? Взялись ли вы за протянутую руку нашего Отца? Поддерживает ли вас десница благодати?
Или вы больше похожи на кого-то из трех других сыновей?