Глава 7
Дома был переполох. Машина отца стояла у самого подъезда, а рядом - полицейская, какой-то фургон и джип. Марина видела его только раз, в нем приезжали важные мужчины – партнеры отца по бизнесу. Она их тогда не разглядела, они закрылись в кабинете с отцом, долго беседовали и ушли незаметно для Марины. «Что-то случилось…» - забеспокоилась девочка, прибавив шагу по дороге к дому. Она и подумать не могла, что все эти машины и люди имеют отношение лично к ней. Только, переступив порог и увидев испуганное лицо поварихи, которая топталась в прихожей не в сих, не в тих, и услышав её радостный возглас, Марина догадалась, что именно её с нетерпеньем ждали, искали и переживали за неё. Эта догадка так ошарашила девочку, что она застыла на месте, не в состоянии идти дальше. Из комнаты выбежал отец, за ним Ангелина, вышли чужие серьёзные дяденьки, двое в полицейской форме. Отец бросился к Марине, схватил её на руки, затем поставил на пол и стал ощупывать руки, ноги. Он что-то лихорадочно говорил, но Марина уже не слышала его. Мир покачнулся и поплыл перед глазами девочки, она обмякла, теряя сознание. Тут же принесли нашатырь. От резкого запаха, Марина очнулась, открыла глаза, но реальность не спешила вливаться в её уставший мозг. Максим плакал, Ангелина хлопотала над ребенком, которого уложили на маленький диванчик, одновременно тихим голосом утешая испуганного мужчину. Она посчитала пульс девочки, ощупала лоб и сделала заключение, что её жизни ничего не угрожает, но врача стоит вызвать на всякий случай. По её мнению, Марина устала, поэтому не спешит отвечать на все «Где? Как? Да почему?».
- Давайте отнесём её сейчас в комнату, дождёмся врача, а все расспросы оставим на завтра, - спокойно предложила Ангелина.
Так и сделали. Максим отнес Маринку в постель, присел на краешек её кровати и не выпускал холодную ручку дочери до самого приезда врача. Ангелина осталась в прихожей, чтобы проводить посторонних людей. Серьёзные мужчины уехали первыми, полицейские составили какие-то документы, передали Ангелине и тоже отъехали, домочадцы разбрелись по своим делам. Ангелина несколько раз поднималась на второй этаж в детскую, они переглядывались с Трубниковым, мол, «ничего не изменилось?», «ничего». Все притихли, ожидая приезда врача.
И только бедная няня Татьяна, выслушавшая за сегодня кучу нелицеприятных нареканий за свою невнимательность и безответственность, а потом столько же извинений, долго плакала на кухне в подол поварихи Веры, то ли от обиды, то ли от страха за девочку. Пока капли валерьянки, которые принесла ей Ангелина с новой порцией уговоров, не успокоили женщину, теперь она сидела печальная, погружённая в себя. Никто не пытался с ней разговаривать, Вера лишь подливала горячего чая в её чашку, которую она время от времени без особого желания подносила к губам.
«Вот так и отдавай им свои силы и своё сердце, а получишь оплеуху в случай чего, - думала Вера, исподволь глядя на подругу. Ей, как и всей прислуге, казались несправедливыми обвинения в адрес Татьяны, ведь Трубников хорошо знал, какие проблемы у его дочери, и на что она может быть способна. Такие дети могут ещё и не то выкидывать, разве справедливо во всем обвинять взрослых, которые будут рядом. «Приставил бы десяток охранников к своей ляльке, - бубнила Вера, переворачивая котлетки на сковородке. Совсем о другом думала Татьяна. Ей вдруг отчетливо представилось, что могло ождать её в случае похищения воспитанницы, или, не дай Бог, её гибели. Наилучшим из всего была бы тюрьма. Женщина вдруг подхватилась и почти бегом взбежала по лестнице в прихожую как раз в тот момент, когда доктор в сопровождении Максима и Ангелины выходил из детской. Он что-то тихо говорил о Марине, успокаивая всё ещё бледного отца и его спутницу и протягивая им рецепт для девочки. По выражению его лица было понятно, что тревожиться не о чем, всё будет хорошо. Попрощавшись, доктор уехал. Максим и Ангелина опустились на диванчик, он прижался к её плечу, а она гладила его по голове, как ребёнка. Татьяна, никем не замеченная, стояла у входа и ждала момента, чтобы обратиться к хозяевам. Наконец Ангелина заметила её:
- Танюша, что же вы стоите? Присаживайтесь. Давайте выпьем чаю, мы все сегодня пережили страшные волнения, нам нужно расслабиться и отдохнуть.
- Максим, с вами можно поговорить? – Сдержанно и печально произнесла Татьяна.
- Да, конечно, идемте.
Он жестом пригласил её в свой кабинет. Они вошли, Максим так же жестом предложил женщине присесть и сам сел на свободный стул. Татьяна осталась стоять, отрицательно помотав головой.
- Я прошу увольнения, - тихо сказала няня.
- Да. Это было бы, наверное, оправдано и логично, но, Татьяна, прошу вас, забудьте всё то, что мы тут наговорили в ваш адрес. Не рубите с плеча. Марина привыкла к вам, вспомните, скольких трудов это нам стоило. Она доверяет вам. Сейчас она будет в стрессовом состоянии, возможно долго, ей вредно будет видеть новые лица. Мы ещё не знаем, во что выльется для её психики сегодняшнее путешествие. А вы, как никто в этом доме, знаете дочку. Прошу вас, подумайте.
- Марина… Марина. А вы подумали обо мне? Что случилось бы со мной, если бы девочка не нашлась? Уверена, тогда бы вы по-другому со мной разговаривали. А в чём я виновата? Марина долго планировала этот побег, я уверена в этом, потому так и капризничала в парке. Мы ведь ни в чём ей не отказываем, не прекословим, выполняем все её прихоти, « чтобы не травмировать ребёнка». Ведь так? Где гарантия, что завтра она не выкинет ещё какой-нибудь фортель? А виноваты будут те, кто рядом. Вы понимаете? Может, стоит объяснить ей правила поведения, очертить границы дозволенного, ведь она уже способна всё понять и правильно отреагировать? Я ухожу, это не обсуждается. Но вам советую, побеседуйте с дочкой, иначе проблемы только начинаются.
- Что ж, я не вправе вас задерживать, расчет получите завтра. Сегодня поздно уже, оставайтесь до утра. Я благодарен вам за совет.
Максим встал, Татьяна первой вышла из кабинета и, ни на кого не глядя, прошла в свою комнату на первом этаже.
На другой день, рано утром она поднялась в тот же кабинет по приглашению Трубникова, подтвердила своё решение об увольнении, получила конверт с деньгами, а через десять минут садилась в машину водителя Анатолия с чемоданом своих вещей под трогательные взгляды домочадцев. Прощание было недолгим, пообнимались, пожелали друг другу удачи, никто ни о чем её не спрашивал, всё и так было понятно. И теперь все смотрели вслед бывшей подруге, собеседнице, просто хорошему человеку. На нижнем этаже в дверях стояли Вера, Нинель, которая не знала о происшествии и приехала на урок, Ангелина в халате поверх кружевной сорочки, а у окна кабинета в задумчивости - Максим. Его мысли были невесёлыми, вчерашний совет Татьяны не шёл из ума. Действительно, нужно было что-то делать, как-то разъяснять дочери прописные истины об окружающем мире. Вчера по приезде доктора Марина рассказала, где была и зачем ходила в тот дом. Она сказала, что ей приснилась мама, в каком-то подвале, просила её помощи. Сон повторялся несколько раз, она нашла этот подвал и рискнула пойти туда, она хотела помочь маме. Максим со слезами на глазах спрашивал, почему она не обратилась к нему или ещё к кому-то за поддержкой, почему не поделилась? Марина отмалчивалась. Он понял это так, что она не доверяет им. Немного обиделся. Марина понимала его чувства, но больше ничего не стала рассказывать, о лисёнке она умолчала. Ещё вчера, когда все вышли из её комнаты, Марина вытащила его из кармана кофточки и спрятала глубоко под матрац. Сегодня же с самого утра рассматривала, пытаясь понять, как он может действовать. Но не нашла ничего особенного в этой старой одноглазой игрушке. Ей уже казалось, что её усилия и поиски были напрасны, что всё это лишь сон, игра воображения. Девочка загрустила, спрятала лисёнка снова под матрац. Ей не хотелось ни вставать, ни есть, вообще ничего. Трубников несколько раз заглядывал в её комнату, а Марина сразу же закрывала глаза, притворяясь спящей. Максим боялся её потревожить, памятуя наставления врача – не будить, не тревожить, не расспрашивать. Захочет, сама всё расскажет. Стресс должен выйти, а пока терпение и спокойствие. Когда же дочка «не проснулась» к обеду, он решился разбудить её. Любящий папа тихонько сел возле дочери, нежно провел по её щеке, убирая непослушную прядку волос, и зашептал:
- Доченька, проснись! Солнышко на улице, птички поют, можем поехать в зоопарк или ещё куда. А?
Марина невольно поддалась на провокацию и открыла глаза.
- В зоопарк? Ты серьёзно? – Удивленно спросила она вместо «здравствуй».
- Да. В зоопарк. Или куда захочешь.
- Давай в зоопарк. Ангелина тоже поедет с нами?
Она внимательно смотрела на отца.
- Нет. Ангелина уже на работе. У неё приём, она, конечно, хотела поздороваться с тобой, заходила, но ты так крепко спала, что она не стала тебя будить.
- Хорошо, - только и ответила девочка. И было не очень понятно, что именно «хорошо», то, что не разбудила, или то, что не может с ними поехать в зоопарк.
Вскоре Марина и Максим, умывшись и позавтракав, сидели в машине Анатолия, намереваясь отправиться в зоопарк.
- Максим Петрович, - вдруг позвала Вера, сбегая с крыльца на дорожку, - вам звонят из фирмы, там у них какое-то ЧП. Просили срочно перезвонить.
Она протянула Максиму телефон, а сама заглянула в окошко к Марине, та была отрешённая, как всегда.
Максим позвонил в офис. Оказалось, где-то на границе застрял груз, нужно было срочно ехать туда и разбираться, адвокаты уже были в пути, но в этот раз дело принимало серьёзный оборот и без его присутствия вряд ли могло решиться. Максим скривился, меньше всего ему хотелось в этот день заниматься делами. К тому же, няня уволилась, другую нанять ещё не успели, кто останется с Мариной? Но бизнес тоже требовал внимания, тем более, что это была миллионная сделка. Совет директоров не простит ему такой вольности. Он набрал Ангелину:
- Гель, у меня цейтнот, нужно срочно в офис по поводу груза, а может даже и в командировку, а Маришу оставить не с кем, ты не сможешь приехать? Да я понимаю, что у тебя приём, но ведь это первый раз. Выручи. Сможешь… Замечательно. Я жду тебя тогда.
- Малыш, - обратился он к дочери, - на сегодня зоопарк отменяется, там ЧП, понимаешь?
- Да. – Коротко сказала девочка, ещё плотнее вжимаясь в кресло, - я останусь с Таней, не волнуйся, я буду послушной.
- Дело в том, - заикаясь, начал Трубников, - что Таня уволилась вчера. Но ты не волнуйся, Ангелина составит тебе компанию. Ты не возражаешь?
- Нет. Только жаль Таню, я привыкла к ней.
- Понимаю, но ей нужно было уехать по семейным обстоятельствам.
Девочка, молча, кивнула, она догадывалась, какие это были обстоятельства, и ей было стыдно.
Ангелина приехала через час, к тому времени телефон отца уже «раскалился» от звонков, и он поспешил на работу. Ангелина старалась развлечь Марину, но все её попытки натыкались на безразличие, в конце концов она притихла, сидя на диване.
- Я пойду в свою комнату, полежу, - попросилась девочка, мачеха не возражала.
Плотно закрыв дверь, Марина возобновила свои попытки, разобраться с лисёнком. Она крутила его в руках, гладила, прижимала к себе, подкладывала под ушко, закрывала глаза и пыталась сосредоточиться на ощущениях, но ничего не происходило. Что-то подсказывало ей, что нужно посмотреть в глаза этому зверьку, но, сколько она не пялилась, толку не было.
Девочка злилась, но постепенно злость переросла в отчаянье и уныние. Она отвернулась к стене и задремала. Ангелина заглянула к ней, увидела, что девочка спит, и поспешила расправить одеяло. Тут она и заметила странную грязную оборванную игрушку. Женщина покачала головой, Марина была, как все дети, «собирушка», подбирала на улице всякую дребедень, и, наверное, считала её самыми ценными игрушками. «Фу, какая гадость! Ей не место в кровати девочки» - Ангелина взяла игрушку двумя пальчиками и унесла в сторону кухни, намереваясь выбросить в ведро. Но тут зазвонил телефон, это был муж. Он интересовался, как там Марина? Ангелина ответила, что хорошо, а лисёнка в это время положила на тумбочку в коридоре и даже не вспомнила, когда закончился их разговор. Женщина зашла на кухню, налила себе воды, выпила и пошла в комнату девочки, оберегать её сон.
Марина проспала до самого вечера, её разбудили приглушённые голоса на кухне. Она привстала на локти, прислушалась, затем вспомнила о лисёнке и стала его лихорадочно искать. Лисёнок пропал! Как и не бывало. Марина тихонько заплакала. Отчаянье было настолько велико, что казалось, разорвёт бедное сердце. Когда первая волна слёз схлынула, Марина стала думать, куда игрушка могла деться. Она приметила, что укрыта одеялом, значит, её кто-то укрыл. Или Ангелина, или отец. В обоих случаях было плохо. Не могла же она их расспрашивать. И поведать им свою тайну не могла. Что было делать? Иногда человеку кажется, что выхода нет, но это лишь потому, что он плохо его искал. Выход есть всегда, пока человек жив.
В комнату заглянул Максим, Марина не успела «уснуть», то есть просто закрыть глаза, она «спалилась»
- Мариш, пойдем чай пить, хватит лежать и грустить. Пойдем!
Марина покорно встала и, опустив голову, зашагала по ступенькам на первый этаж в кухню. Там сидела Ангелина, на столе стояли чашки с чаем, печенье и…. лисёнок. Марина даже отшатнулась, узнав его. Это невольное движение дочери заметил Максим.
- Мариша, это твоя игрушка? Ты нашла его в подвале?
- Да, - сквозь слёзы проговорила девочка, - мне снилось, что он сможет привести меня к маме, что я уже видела маму с его помощью, я так надеялась, искала его.
Девочка почти кричала, вытирая слёзы, ручьями стекающие по её щекам. Всё отчаянье, страх, напряжение последних дней рванулись наружу. Максим бросился к ней, прижал к себе и тоже плакал. Ангелина теребила бахрому на скатерти и тоже шмыгала носом. Когда цунами чувств схлынули, отец взял дочь на руки и сел у стола.
- Послушай, доченька, - начал он, - я знаю эту игрушку. Лисёнок какое-то время был у меня, это я его нашёл на пожаре, когда погибла мама. Я знаю, на что он был способен, я перемещался в прошлое с его помощью. Всегда в один и тот же день, в одно и то же место, в одно и то же событие. И пока не моргал, мог быть там, рядом с собой молодым и мамой. Но никогда и нигде больше. Это было и прекрасно, и ужасно одновременно. Со временем я понял, что это путь в никуда. Это было как наркомания. Знаешь, что это такое?
Марина кивнула.
- Скорее всего я бы погиб и не нашёл тебя, мне еле хватило сил, выбросить лисёнка. Потом я жалел, искал его на мусорной свалке, не нашёл. А ты вот нашла. Ты смелая девочка, Мариша. Я понимаю, чего ты хочешь. Но связь будет односторонняя, это боль, ужасная убивающая боль – видеть любимого человека и не иметь возможности обратиться к нему, поговорить, сказать, что ты рядом. Марина, не нужно делать этого. Не пытайся связаться с мамой, её нет в этом мире. Может она где-то, но здесь её никогда не будет. А мы живы, понимаешь, нам нужно жить дальше. Достойно жить, чтобы её смерть не была напрасной. Марина….
Он осёкся, девочка смотрела на него, полными отчаянья, постаревшими глазами Марички: «Только не выбрасывай его ещё раз. Я всё понимаю теперь. Ты прав». И столько безысходности и одиночества было в её взгляде, что сердце Максима заныло, и в голове родилась мысль: «а может это нужно не только нам с дочкой, но и самой Маричке? А может, мы ошибаемся, думая, что она не видит и не слышит нас?» Он с трудом отогнал эти вопросы и сомнения. Не могло такого быть, иначе бы контакт уже давно наладился. Не знал он о маленькой, безногой, умирающей девочке, которая затерялась на одной из ветвей развития реальности, а может и перешла в другой мир, благодаря именно такому контакту.
Лисёнка привели в порядок, выкупали, высушили, обновили шубку, подобрали новый глаз, упаковали в прозрачную коробку для сохранности (так пожелала Марина) и поставили на её стол. Теперь в строгом распорядке дочери кроме побудки отца появился ещё один ритуал – утренняя беседа с мамой-лисенком. Взрослые удивлялись, но учитывая все обстоятельства и особенности Марины, смирились и сочли такую странность наименьшей платой за стресс, который девочке довелось пережить. Семья входила в период жизни без мечтаний и иллюзий, в жестокую реальность.