— То есть, ты завела нас сюда только чтобы послушать очередной разговор о политике?
Мы снова шли по тёмным жутким улицам, постепенно приближаясь к цивилизованным районам городка; начал накрапывать мелкий дождь, который потом превратится в ливень и ещё больше размоет наши многострадальные дороги. Впрочем, лично мне немного свежести бы не помешало. Общение с призраком отвлекало, да и вообще с ней, конечно, не соскучишься, но я нормально не спал уже который день, и, хотя здоровья я крепкого, мне приходилось нелегко. Вот и сейчас я уже почти с ног валился.
Стоп. Какое к чертям здоровье, если меня скоро убьют?.. Но я не чувствовал ни панического страха, ни какой-то особенной депрессии — скорее мрачное, тоскливое осознание, что я влип в серьёзное дерьмо, но в то же время тайную и очень сильную надежду на то, что всё обойдётся. Каким-нибудь образом. Обязательно.
— Это был единственный интересный разговор здесь. Можно подчерпнуть много полезного.
Полезного… я попытался думать. Ну, говорили они о Северном Кленте, мрачный человек рассказывал, как хорошо в странах Союза… хм.
— Ты о Союзе сейчас?
— В том числе.
Союз. Несмотря на то, что они нам соседи, немногие знают, что из себя представляют эти страны — таких людей слушают целые толпы в разного вида тавернах, а рассказы их искажаются в памяти и передаются другим всё в более неправильной форме. Таким образом, наши знания весьма поверхностные и расплывчатые. Всем известно, что земли Союза сильно отличаются от наших, но о ледниках и чёрных пляжах я впервые слышал.
— А он правду говорил? Там действительно так красиво?
Я не надеялся на ответ, но девочка, как оказалось, видела эти страны и охотно стала рассказывать.
— Да. Одно он пропустил — горы. Аннийские горы… а под ними небольшие тихие леса и тропы, по которым изредка ходят путешественники.
— Большие горы?
— Очень.
Ещё минут пять мы молчали: я раздумывал над её словами, представляя себе огромную горную гряду и лес, в котором я одинок и спокоен, а она… да Лесс её знает, о чём думала она. Наверное, вспоминала.
— Столица у вас, кстати, тоже мрачная. Не понимаю, как в ней можно жить. Дома высокие, неприветливые; город огорожен высокой стеной, в центре — высокая крепость… не хотела бы туда возвращаться.
— Ну… не знаю. А ты там жила?
Она остановилась.
— Ты вообще где-то был, кроме этого города?
— Ну… — чёрт. Она умеет заставлять чувствовать себя ничтожеством. — Нет.
Призрак ничего не сказала — лишь бросила на меня насмешливый взгляд и продолжила идти дальше. Это, верно, она так намекает, что со мной и говорить-то не о чём.
На самом деле, я никогда и не питал особенного интереса к тому, что может быть за пределами моего городка — но я никогда и не задумывался, как красиво может быть где-то там…
— Так ты жила в нашей столице?
Она вздохнула, видимо, поняв, что от меня не отвяжется.
— Жила. Я много где жила.
— Любишь… — я осёкся, мысленно посылая к чертям весь мир за такую неосторожность. — Любила путешествовать?
— Мы пришли, — чего и следовало ожидать. — Смотри.
Я заозирался по сторонам, но везде обнаружил всё ту же мрачную улицу, разве что квартал чуть побогаче. Ну и что дальше?
— Какие вы все невнимательные, — недовольно проворчала призрак и подтолкнула меня вперёд. — Разуй глаза.
Я разул и… и увидел, в общем.
— М-да.
Мальчик лет пяти шёл по узкой улице, то и дело оглядываясь и дрожа то ли от страха, то ли от холода: на нём была только майка и шорты.
— Тоже призрак?
— Ха, да нет, — она явно наслаждалась этим зрелищем, зная, что скоро будет. — Паренёк остался без присмотра, вышел наружу, заблудился. Странно, что ещё жив.
Мне стало не по себе: совсем скоро на моих глазах малыша поджарят глики или зачаруют призраки, унося в свой мир, в свои дали… с известным исходом. А мы, очевидно, будем за этим наблюдать, сами находясь в полной безопасности, что так… несправедливо? Отвратительно? Странно?
— Я знаю, что ты чувствуешь, — издевательским тоном протянула она. — Мальчик будет мёртв через пару минут.
— Ты знаешь?
— Я чувствую, что глики рядом.
Чувствует, значит… мне стоило положиться на её авторитетное призрачное мнение и молча ждать, пока жизни малыша не наступит конец. Он, кстати, уже остановился, понял, что заблудился окончательно, и сел на холодную грязную землю, обняв дрожавшие колени. Его родители либо спят, ни о чём не подозревая, либо уже места себе не находят, отчаянно надеясь, что он спрятался в доме, иначе им придётся выйти на улицу, чтобы его отыскать. Или же они страшно ругаются сейчас, вновь напившись, и им всё равно не только на ребёнка, но и на свою жизнь — и напились они, наверное, в надежде забыться и выйти из дома, а на трезвую голову сделать это никогда не решатся…
— А вот и они.
Я задрожал, прямо как мальчик, и едва не обратился в бегство. Глики — особенные существа, которых совершенно нельзя описать, пока сам их не увидишь, но я попробую. Они… это выходцы из тьмы в самом точном, в самом ярком значении этого слова. Чёрные как ночь, они порой вспыхивают, растворяясь в зловещем свете. Кожа, передающая запах гнили, пыли, сырости, и дыхание, словно… словно магический ветер, на несколько мгновений лишающий тебя сознания.
— Впечатляет, да? — она усмехнулась, но я не видел выражения её лица: я весь был очарован загадочным созданием, медленно кравшимся по земле. — Когда я в первый раз его увидела, тоже была в шоке. Правда, недолго.
Тем временем он уже приблизился к мальчику, несколько раз перед этим растворившись в огненном свете, пока тот сидел, повернувшись к нему, не в состоянии ни двигаться, ни закричать. И наконец…
У гликов, знаете, острые когти. Пронзают кожу мгновенно, и противиться невозможно: чем больше двигаешься, тем больше болят раны, и вскоре боль станет совсем невыносимой… да и смысла это не имеет: глики сильные, лапы у них мощные, а жизнь они чувствуют превосходно.
Не нужно объяснить, что случилось с парнишкой, да?
Как он плакал, как вырывался!..
— Его сожгут заживо, верно? — после некоторого молчания спросил я. Мы всё так же стояли, безмолвные, задумчивые. — Просто есть у нас легенда…
— Знаю я, — хмуро отозвалась призрак. — Разное бывает. Не любят они людей.
Есть такая история: когда-то люди и глики жили вместе, сторонясь, но терпя друг друга, но потом… в общем, из долгой и нудной легенды, постепенно расширяющейся благодаря бездельникам из таверн или путешественникам, поневоле собирающим слухи и сплетни из разных уголков страны, выделю главное и, увы, самое обыденное, что только можно придумать: началась война. Причина, к слову, восхитительна в своей глупости, потому что всё дело лишь в убийстве одного ребёнка, предположительно гликом: следы когтей на его теле говорили о будущих жителях подземелья, в то время как банальная логика позволяла предположить, что им самим никакой войны не нужно. В те времена отношения между двумя народами, и без того постепенно ухудшавшиеся на протяжении, наверное, всего их существования, начали уже переходить ту черту, за которой — бесконечные ссоры, конфликты, столкновения… И тут убийство, да ещё какое! Всё тело исцарапано, шея ребёнка была обмотана его же кишками, на которых он был повешен, ноги отсутствовали.
В войне мы победили, загнав ублюдков под землю, вот только они там умудрились развить в себе такой магический потенциал! До того они были просто жуткими крадущимися созданиями с длинными когтями. Так что постепенно они стали выбираться: пока что это только пара ночей в году, и никто не может остановить их террор в это время.
— Кхм… — я решился наконец задать этот вопрос. — А кто убил того ребёнка?
Она сразу поняла, о чём речь, и с ухмылкой посмотрела на меня.
— Подожди…
Она это серьёзно?
— Ты… что? Правда? Вы?! — я мгновенно впал практически в состояние паники. — Вся эта война, эта Ночь Нежити – всё из-за одних вас?! Этот мальчик, тот ребёнок, жертвы, утащенные в подземелья — в этом вы виноваты? И только вы? Зачем? Вы…
— Эй-эй, поспокойней, — несмотря на маленький рост, девочка глядела на меня свысока, со снисходительной усмешкой. — Ваш страх и смятение — наша жизненная сила. В чём суть Очарования, как ты думаешь? Дело как раз в том, чтобы утомить жертву, заставить впасть в отчаяние, в истерику, разочароваться в жизни.
Да к чёрту их жизненные силы! Эти. Твари. Начали. Войну! Откуда они вообще объявились, почему они настолько нам навредили и вредят до сих пор, а?!
Впрочем, ответ лежал на поверхности – они лишь вредители, паразиты, которых нужно нещадно истреблять, всех до одного!
Я готов был наброситься на неё с кулаками, но вовремя вспомнил, что она может убить меня прямо сейчас, с особенной жестокостью.
— Ну ты злись, а пока пойдём дальше.
И я пошёл. Против своей воли, разумеется.