Я бы никогда не подумал, что я всё закончится так иронично, как не странно, как не печально, итог один - умереть.
Всё началась холодным августом 1998 года, я Этьен Буссо, я французский журналист работающий для газеты и прессы в Марсель. Мне было на тот момент 23 года, я был совсем молод, не то что сейчас, уже сам забыл сколько мне лет, тогда себе необычным чувством отбил себе я память, память о себе, но оставив память о нём, тому, кому я дал собственное имя навеки вечные. Его я упомяну чуть позже, имя его, первая буква алфавита. Я расскажу историю, что изменила меня навсегда, и сделало меня уже не тем дурманным мальчишкой что тогда, а в вечную тоску, расщепляя мою душу в раскалённых лапах уничтожая её в крупицы пепла. Марсель это чертовски потрясающий город, где я родился, и все моменты моей жизни и по этот, происходили в нём. Я работал дома, днём ходил по городу делал то что нужно по работе, дома писал отчёты и по вечерам сносил их на работу отдавая их старшему. Не помню ничего, не могу вспомнить тот день, вроде было 16 или 17 августа, было холодно, но точно помнил что было воскресенье…да, это чудный день, утром в солнечную пору хорошо прогуляться по Марселю, городу истории и ему подобным. Я ненавижу этот город, я его боюсь, я его закрываю глазами, как передо мной встаёт видение его, того кого больше всего боюсь. Это, нельзя отнести к роду человеческому, даже животному, тут только остаются разумные варианты на потусторонний мир или мою агрессивную психику. Различал я на тот момент разумно, но больше всего себя я уговаривал что скорее сошёл с ума. Да, я уже не тот Этьен, не тот, мне достаточно было прибрести свечу и только, как бы воск он неё не падал на мои руки не обжигая их, столь та боль будет мне куда ещё язвить уму, но растерялся в голове в эту смрадную пыль. Тогда, когда это я увидел, я молился и думал лишь об одном человеке на которого шла вся надежда, это Господь. Знаю что не верил в тебя никогда, и вот настал момент, тяжкий момент когда без уже мне не видать света, кроме того что глаза привыкают к темноте, которая медленно является мне видным глазам, как всё однообразно и темно. В тот день, пусть это будет 16 число 1998 года, я помню что шёл поздним вечером, запозднившись к себе домой, и как-то остановился перед одним домом, дом, барский дом, двухэтажный коттедж.
Красив был так снаружи, весь прорисованный живым орнаментам, явью мне таким бы небесам хвалиться не умолкая ни секунду, как красив он был снаружи, подвергая и подкупая мою любовь к его внешнему виду, своим пристанищем, фантастически бесподобен он. Наверное это было моей ошибкой, что я пошёл к нему, в тот момент лишившись от красоты ясности ума своего креативного, скупая меня свой внешний вид, довело всё это до небранных следствий. Я поднимался на 9 ступеней что вели к входной двери, старинной и столь декоративной, я даже чувствовал запах этого дерева, пронюхав на расстоянии всего его годы, того основания что оно тут находится. На двери был звонок, справа от меня, нажал я на него и он зазвенел. Прошло по моим подсчётам сбитым около десяти и не менее секунд, как дверь открыла какая-то бабушка, слепая бабушка, сморщенная, старая, горбатая бабушка, с таким нелепым старым голоском что еле дёргал связки голосовые, я хотел тогда тут же уйти, но мне нужно было работать, журналист-это бессонница и общение с людьми, плевать с какими. Войдя внутрь я снял обувь, и задавал ей несколько вопросов, по работе, не думаю что моим читателям они так интересны. Бабушка проводила меня в большой зал, в нём было темно, довольно мрачно, но красиво. Из зала вел небольшой коридорчик, а с него была лестница на второй этаж и оттуда мне послышались какие-то голоса, странные, неотчётливые, сколько к ним не прислушиваясь, я не мог разбирать слова, и тогда облокотившись назад, на диван старого экземпляра, что не каждый француз мог себе такого позволить, так вот этот дом попался мне как счастливчику особому, старался вот не расхвастаться судьбой печального мальчишки, что ещё не вырос, а так был рад, именно эта и радость, была самая моя последняя что я испытывал, и тут и был ей конечный путь, это чувство я вычеркнул из себя, словно пером и густым бросом чернил, черкая и замазывая это слово, пока не продырявил лист, но этот лист был моя душа. Отлично, впадина была готова, к следующим мукам смертника, но я отбился от рассказа, и вот что было дальше. Тяжело об этом говорить, но, в тот момент, когда я…облокотился на диван, из-за угла той комнаты, с лестницы спускалось оно, какое-то чудовище. Я мигом вскрыл глазами, и чуть не заплакав разинул пасть, "Господи, это же чудовище…" как-то я с состраданием сказал себе полушёпотом, чуть ли не охрипнув от этого ужаса, проникновение такого ужаса, меня чуть не свело в помрачение, как я не мог оторвать от страха взгляд упялившись на это существо, тонкое, ходящее на четвереньках, голое, с вытянутой шеей, чёрными двумя выпуклыми глазами, нос был скошенный ноздрями обеими вверх, рот был разинутый и там были большие клыки…я думал что сейчас покончу жизнь самоубийством, невыносимые эмоции побуждали меня на такие печальные действия, но я как-то старался в себе сдерживать всё эту боль, глаза мои чуть не ослепли, и тогда, я замер, я хотел быть тише мыши, молчаливее мёртвого. Я не дышал, несколько минут, будто думал что и вправду умер, но звук сердца меня сдавал, бешено бьясь в груди, и не дышать в таком темпе сердца было почти для меня исключением невозможного, но от страха и шока человек ,не знаю на что способен, тогда боялся я моргнуть даже, я смотрел на это чудовище, глаза мои отекли и болели, но сквозь боль, я плевал на неё и смотрел в глаза чудовищу. Оно повернуло свою голову на меня, ушами заострёнными, и когтями острыми на обеях лапах так вцапнувшись в ковёр громадный, лежа на вечном полу, смотрело на меня, но понял, оно, тоже слепо. Как и та бабка, что была видимо на кухне. Оно крикнула что-то на своём языке, видимо какую-то фразу, на непонятном мне языке, существо тогда голову повернуло в направлении голоса, и быстрыми шагами издавая хриплые тяжёлые звуки шло на источник мерзкого голоса. Тогда-то я и отдышался как смог, чувствуя будто как лёгкие во внутрь проникали ручьём крови горячей, терзая мою грудь колючими иголками, тогда я понял, хоть оно и слепое, но оно всё же слышит. Это и было проблемой, сбежал не было надежды, а полы были до жути скрипящими, так что каждый мой шаг был для меня как ступень к смерти. В тот момент я понял, что я бездарный идиот, что я лишил себя жизни нормальной именно в тот момент, как внешность обманчива, как этот коттедж, и не знал что делать, куда бежать? Куда? Бежать? Мне? С монотонным голосом с опинкой говорил себе заставляя полуразрушенный разум и рассудок приводя его в порядок, было сложно, очень справиться. Я думал этот мир рационален, всем хорош, что чудовища и мифы в сказках, но не здесь, не в этом месте. Руки дёргались мои, ноги отекли, от страха кровь вилась в отчаянии по всему телу, оставляя участки тела парализованными, тошнота, и сон, проходило сквозь меня, но кажется, я засыпаю, вы не поверите, но я заснул. Я знал что засыпаю, но вот уже думал, что если проснусь это конец. Я спал около трёх часов, наверное уже настала ночь, когда я проснулся то перед мои лицом пристал взгляд бабки, тогда вскрикнул я, и подумал тут же о существе, и оборачиваясь быстро куда шея гнётся, его нигде не было, и тут же посмотрев в глаза бабушки слепой, я видел слова в её глазах…Ты не убежишь и не скроешься….
Вот что я видел, вот что было безошибочным. Самое страшное человеческое чувство, это когда ты сам знаешь когда умрёшь, но не знаешь как, но знаешь точные часы и день. И тут подрасчитав я понял, что мне и суток не жить, как я сам на себя руки положу, сложив их крест на крест и душив себя и представляя как душу себя мягкой подушкой, но эта смерть куда лучше чем ждать грязной и страшной болезни смерти от того существа, или же хозяйки этого дома. Бабка смотрела слепыми глазами на меня и улыбалась, в темноте, я видел привыкшими глазами к темноте пропорции её лица, тем больше всматриваясь, тем больше боясь её. Тогда существо из отдалённого зала зарычало, и будто с зивотой уходило прочь, тем самым я шёпотом спросил бабулю : «Кто вы такие, бездны существа?», после этого она нахмурилась и ударила меня, взяла за руку, по вела за руку, вцепясь в меня своими острыми обкусанными ногтями руку, и вела в какой-то погреб, что был рядом с лестницей, и меня туда толкнув я покотился кувырком по лестнице метясь и когда достиг ровной поверхности то начал чувствовать, как боль проникала к нервы, и видел ничего, кроме мрака и темноты, немного холода меня вцепил в свои объятия, да и то мне не приятно было. Я шёл хромая, думал что что-то сломал, но нет, всё было на месте. Я шёл, куда-то, и там, встретил, снова его, существо в несколько метров стояло от меня, более десяти наверное, стояло как статуя, упялившись куда-то в темноту, или на что-то, просто стояло молча, как статуя живая, но в миг подумал на нетрезвый разум что это галлюцинация, медленно шёл сжимая физиономию от жуткой боли, вспоминая что я француз, шёл к существу, сломя храбрость, шёл, медленно…как тут оно повернуло ко мне свою голову, и раскрыв пасть зарычало, и её увидел я в луче лунного света, слюни что извергались из отвратительной пасти существа, и пар изо рта что в нём виднелся, погналось за мной, а я обернулся на назад и бежал куда глаза глядят, но куда? Я ничего не вижу, и бежал на счастье своё не бьясь и не спотыкаясь не об что, как вдруг себя же сглазил, как споткнулся обо что-то, и упал в бездну темноты, куда проволившись, куда-то глубже чем этот проклятый погреб.
Я впал в бессознание, думаю что лежал не тронутым около минуты две, три. Очнулся со страхом и болью во всём теле, но чувствовал страх, что это существо здесь, раз это месте для меня чтобы меня убить, так убейте меня по-человечьи! Головная боль разъедала плод мыслей, а из-за голода и измотанных страхом нервы хотелось дико спать, я чувствую как ноги сводит судорогой и истощением энергии, это такое неловкое чувство. Как-то вот, в этот момент в пролёте мыслей мне показалось, что я выбрался отсюда, не из этой гнилой бездны, что ниже холодного погреба, а вообще, из этого смрадного мрака где я нахожусь, чёртов дом где и сам чёрт его боится. Нежнее ада нету муки как он сам, мой рассудок сходил с ума и я понимал что мне совсем не долго осталось, когда знаешь что один, а с собой нет друга, очень жаль. Проходя дальше я замерзал, а холод словно ветром заметал мои мысли и я их терял и пытался снова вспоминать, но вместо этого и они снова терялись. Хоть оно слепо, но оно всё же слышит, твердил себе я это как мог, даже если здесь оно, значит не нужно допускать шума. Мой идол-Бог, но отчаянно думал что безнадёжно в него верить, толи я сам Бог, толи его нет совсем.
Сил ничего моему разуму напуганному и пошатнувшемуся не находил я себе места, как-то снова вернуть себя, но, уже понял, что я уже не тот что был раньше Этьен, я уже не буду другим, тем Этьеном, для меня уже всё кончено. Я бы смог убить эту бабку, я бы смог, но боюсь за то существо, что даже в представлении меня уже пугает до ознобы и трясучки. Но знать то, что оно и наяву есть, это как предел материализации. Одиночество и холод без источника, само по себе это место злое, околдованное, может это какой-то замок при виде иллюзии милого домика? Если бы я отсюда выбрался, из всей этой утопии, то моя бы бабушка сказала мне, -Ты просто оказался не в то время, не в том месте.
Именно об этом я сейчас и думаю, кажется и думать я разучился. Боясь даже уже безнадёжно пустить слёзы, они замерзали от мгновенного холода, и страха отчасти… Мне было страшно так, не как в детских сказках, не как байки у костра, это происходило на самом деле. Обычно вот так думаешь, образно представляешь подобную ситуацию и думаешь что бы ты сделал в тот момент, если бы остался один, когда думаешь и это представляешь среди компании, в антиодиночестве, то тогда видишь себя храбрым героем, какие бы ты действия делал чтобы выжить, думая об этом в мягкой кровати в тепле и уюте, но оказавшись на самом деле, эти мысли окутаются в паутину времени, когда этому наступит конец, они выжгутся и эти мысли нахлынут уже на опечалившейся рассудок, да, это жизнь, но это всё может быть придумано или подфантазировано, сама ситуация, сами монстры…опять плач начался однотонно стекать тихим ручьём в холоде проклятом, что они омораживали лицо, такой печальной грустью и болью колющей, что до неприятия доставляло неудобство мне во всём. Тогда ещё чуть дальше походя, привыкнув глазами к темноте я увидел старинную полку, на вид очень гнилую и довольно пахнущею мерзской сыростью, эта вонь просто уже врезалась в разум, злость меня пробрала не хлеще человеческого страха, я, нашёл пустой дневник, старый, с множественными пустыми нежно бежевого цвета, страниц под двести точно было, а с собой у меня в кармане что-то было, что врезалось в кожу, это была на моё спасение ручка, письменная ручка, абсолютно новая. Я ничему не был так рад как в порыве наивысшей радости как ей, как-то что-то меня спасёт, но и тут я понял что, как? Думаю нужно писать об этом, об этой истории, да, о ней. Писать придётся много да и в темноте, мелким шрифтом и аккуратно, но как я могу писать в страхе и холоде ? Что мне тогда казались однообразно чувствительны, и не знал я, что чувствовать сильней, холод снаружи, а страх внутри. Что-то всё так было мне вдоволь предсказуемо, я шёл всегда туда куда стоило идти, я нашёл дневник пустой, сейчас иду куда-то тоже, бесконечное подземелье в истощении и страхе, в таком состоянии срабатывает уже порог лёгкого безумия, в этом состоянии рождается-гнев. Этот гнев и станет последней надеждой выжить как бы ты не хотел, я не играл эмоций чтобы справиться с собой, всё было по настоящему. Пустые чёрные стены, обделанные некоторые кирпичом оплетённым в паутины, как шторы были им в украску, пауки на них сидели в ожидании меня, тихо притаившись на виду у мрака, не выходя без пристали в мои глаза, так же деревянные блокады укрепляли стены подземелья, поток был тоже из него, гнилого дерева. Всё было так тонко, что я слышал шаги и скрипы этой бабки, ведь она на высоте, а я тут, метров в 100 или 150, один, но никак другой мне лучший друг заменял своё присутствие само чудовище, из своих рождённых недр оказался тут и я. Просто так я шёл, как обычно, долгое время не теряя сознания, и шёл и шёл, как снова какой-то порог под ногами, меня снова ввёл в печальную историю, что и близилась почти к концу. Снова холод, снова мрак, глаза в темноте, а страх, а страх стал ещё сильнее, чем больше боялся, тем больше испытывал холод, и тут я понял, что окочурился, ноги онимели в край бескровной долины. Всё, мой путь окончен, и вот я сижу в какой-то норе, большой, у стены облокотившись сижу я тут, а передо мной отдали стена, в которой есть окно с решётками, но за окном ничего нет, закопано всё землёй. В руках у меня ручка и дневник, где я сейчас сижу и пишу эту историю. Я бы ни за что не подумал что этой новой ручкой, буду писать свои последние часы жизни, держа её так крепко как ни что. Справа от меня была сырость, пахла спиртом, около этого места была стеночка из камня, а рядом со мной и лежал камень один, довольно маленький, и вот я его взял и начал медленно тереть об ту стенку чтобы искра выявилась и бросила стремительно к источнику и породить огонь. Вот он, мой свет, тепло и радость. Клучочек огня, что вот-вот уже погаснет и второй попытки уже не будет. Я сижу и пишу эту историю в свой дневник, но передо мной, у той стены где было замурованное землёй окно, был большой чердак, а на нём, сидел мой надзорщик и сторож, то существо, что дал я ему имя, имя его Акрромуст. Уже так привык нечаянно к нему, но за такое нечаянное, хвала мне отчаянная…снова себе прошептал я, хоть ты и слеп, но ты всё же слышишь. И вот когда я пишу издавая этот звук, когда выводил каждую букву, оно будто ждало, ждало когда я закончу писать это всё, было страшно остановиться, а сердце так и бьётся, руки трясутся, деваться некуда, спасать меня некому, я не знаю отсюда выхода. Всё. Точка. «–Хоть ты и слеп, но ты всё же слышишь, так услышь меня, тварь страшнее ада, я не буду тебя видеть и зреть таким каким ты есть, я ослепну тоже.», тогда вот я и сошёл с ума, правой рукой начал выдавливать свои холодные глаза что повидали ужас, но избавившись от них, то что я видел, ещё будто больше врезалось в память так чётко, что я уже не знал чему верить. Истекая кровью, сквозь эти чёрные дыры, боль, холод, смерть близка… Я дышал судорожно, я видел почти агонию, рассказ окончен, осталась пьеса.« –Думаю вы и хотели этого, чтобы я довёл себя до этого, вы хотели что я сделал это с собой, но не умер! Мне всё теперь понятно, но всё же, не забывай, я всё же слышу…», тогда, кто-то во тьме сказал будто грубым голосом, «- Человеческие объятия самые приятные на всём белом свете.»
Я слышал голос, голос! Живого человека! Кто-то здесь явно есть, но понял, ловушка, попался я. Тогда я услышал как оно спрыгнуло неестественным звуком падения на пол и медленно робка приближалось, я это слышал, по шагам. Тогда оно сказало мне, когда уже стояло перед моей ослепшей мордой, «-Виноват не тот кто судил себя, а тот кто судил других.», таким мрачным и грубым голосом из вонючей пасти доносился ясно голос существа, я и не знал что оно обладает человеческой речью, но в тот миг, оно заменило мой ужас на сладкое чувство как услышать человека снова. «-Акрромуст!», воскрикнул тогда я, и оно, перегрызло мне горло, вцепясь в него острыми зубами и разрывая в доли секунды, я умер на месте, уже добитый был, я бы всё равно не вынес боли, и всё было кончено. По видимому тогда существо и взяло в зубы мой дневник и отнесло хозяйке на поверхность и это распечатолость в местные газеты по выписке. Тогда их перестали выпускать с этой новостью, и тогда это стало легендой, в 2004 году, спустя 6 лет моя жизнь стала байкой у костра, сказкой на ночь об Акрромусте, но в конце дневника я упомянул, что это как никак мне друг, что разорвал мою глотку, и убил меня, быстрой смертью, и всё же да, и всё же, я просто оказался не в том месте, не в то время…Тот самый августский вечер стал для меня последним, но никто не знал меня как в этой байке человека, меня считали, что я и был Акрромустом, но не забывайте, что это тоже-человек.