- Какой новый год, дурочка? Год, он круглый. А у круга нет ни начала, ни конца. Поэтому Нового года нет.
- Нет, есть!
Маленькая девочка упорно топнула ножкой. На глазах навернулись слезы, но губы были упрямо сжаты.
- Есть! И Дед Мороз есть! Он мне подарков принесет. Мне папа обещал. Он письмо ему понес.
- Ну-ну. Подарков… Тут живым пришел – уже подарок. Вот батя твой вернется – будет тебе подарок. А не вернется и… уж извини, останешься без подарков.
Маленькая девочка уже ревела во всю, не стесняясь, наматывая слезы на кулачок, а бравый охранник гермодвери только хохотал над наивностью неразумного ребенка.
- Нет деда твоего. У нас на станции только один дед – Никитыч. Сидит, слюни пускает. Иди у него попроси подарок. Он как раз грибной похлебки пожрал, там у него в штанах уже подарок должен быть.
Девочка развернулась и, громко ревя, понеслась в палатку, где, всхлипывая, стала рассказывать своей маме о причиненной ей обиде.
Второй охранник осуждающе смотрел на своего более молодого напарника.
- Вот зачем, ты Катюшку обидел? Что тебе от того, что она верит?
Молодой парень стушевался, но быстро набычился и с вызовом ответил:
- Да, нечего, быстрее жизнь поймет. В сказках летать, так и не выживет.
- Смотри, - напарник с сомнением посмотрел на гермодверь. – Батя ее вернется…
- А что мне он сделает?
- Сухарь – мужик суровый, и Катьку свою любит больше жизни, – он усмехнулся, - а что сделает, не сомневайся… сталкеры - народ с фантазией – придумает что-нибудь.
- Да ладно, - он еще храбрился, но вид у него был уже испуганный. – Я же не со зла. Просто сказал как есть.
- Как есть… - Напарник почесал бритый затылок. – А ты знаешь, как оно есть? Мне бабка в детстве одну мудрую мысль говорила: Не веришь в добро – придет зло. Свято место, как говорится, пусто не бывает. Вот и выходит – пускай бы себе Катька и верила в своего Деда Мороза, а ты ей всю сказку разрушил. А она вырастит и припомнит тебе, когда ты будешь, как дед Никитыч в штаны сраться.
- Вот умеешь ты, Митяй, настроение испортить. Дежурство к концу, а ты тут негатив сеешь, как вечное и мудрое.
Его речь прервал условный стук во внешнюю обшивку двери. Митяй приподнялся и, дождавшись пока молодой напарник устроится за огнеметом, отомкнул замки и толкнул вперед тяжелую противоударную створку. В узкую щель протиснулся человек одетый в ОЗК и противогаз. Он закинул внутрь автомат и втянул за руки безвольное тело второго, в таком же наряде.
- Закрывай, - голос в противогазе был приглушен и хриплый, поэтому караульные непонимающе переглянулись. Сталкер стянул противогаз. - Закрывайте, мать вашу!
Команда подстегнула словно кнутом, и створку потянули на себя. Лязгнули запоры, надежно отсекая убежище от опасной поверхности. Сталкер стянул противогаз с напарника – это был Сухарь. Отец Катеньки.
- Ну, вот и сходили за подарочком – пробубнил молодой караульный. – Я же говорил…
Лицо раненого было бледным, и дышал он неровно, прерываясь надсадным кашлем. При каждом выдохе в груди у него что-то булькало, а в уголке рта пузырилась кровь. Напарник волоком оттащил раненого подальше от входа и стал стягивать с него защитный костюм. При каждом движении Сухарь стонал и заходился кровавым кашлем. В этот момент, словно огромный локомотив с ходу врезался в стальную преграду, наружную дверь сотряс мощный удар. Штукатурка возле крепления пошла трещинами и сверху посыпалась на охранников щебенка и пыль.
- Что это? – оба караульных испуганно переглянулись и вопросительно посмотрели на сталкера.
- Дед Мороз, мать вашу. Правда, разозлился чего-то. – Он схватил рельсу и подпер ею гермодверь.
Второй удар отшвырнул сталкера вместе с рельсом к своему напарнику. Преграда, рассчитанная на ударную волну атомного взрыва, со скрипом выгнулась и в стене образовалась широкая трещина, в которую тут же просунулась огромная рука, покрытая жесткой шерстью с черными когтями на концах крючковатых пальцев.
Где-то надрывно завыла сирена общей тревоги. Сталкер устало и со стоном подтянул к себе валяющийся на полу автомат и передернул затвор.
- Как-то очень он на нас сегодня зол.