Стрелец заслушался виртуозной игрой кузнечиков и ослабил звенящую тетиву. Молочного цвета пояс утончался, ослабевал и медленно скользил по бархатным бёдрам ночи. Хрустальные ковшики перевернулись и выплеснули остатки хмельного напитка в глубокий речной омут, но колдовство не закончилось. Нежный шелковый покров таял в эфирной дали и обнажал красоту видимого Мира.
Живущий под крышей резного крылечка паук-кругопряд, умело повторил ночной узор. И теперь, поутру, сидел в центре ажурного плетения и слегка раскачивался в ожидании небесных даров за своё мастерство.
Призывно пропели петухи. Дыхание жизни стало размерно наполняться новыми созвучиями.
Проявляя свои природные эмоции к предстоящему дню: весело фыркали кони на подворьях, высоко в небе кружили ласточки, проверяли экипировку и жужжали
дикие пчелы.
*
Аркадий Ильич посмотрел в распахнутое окно и сказал домашним, что будет вёдро.
Сборы на покос привычное дело для сельских тружеников и много времени не отнимает. Решили ехать всей трудоспособной семьей. Дома останутся внук по третьему году от роду и нянька семидесяти девяти лет.
Чтобы легче было справляться с внуком, дед привязал под навесом старые вожжи и закрепил между ними дощечку для сидения. Чем не качели?
— Ну, с Богом! — дед причмокнул губами.— Но-о-о, пошла!
Проводив родню взглядом до ближайшего поворота, Александра Авдеевна — баба Саня закрыла ворота на верхний засов и подперла калитку прочным березовым колом. Дырку в подворотне, через которую домашняя птица покидает двор, обычно закрывали старой печной заслонкой, но в этот раз, её дополнительно укрепили осколком жернова от домашней мельницы.
— Смотри у меня, варнак этакий! Если будешь каверзить, то крапивы в огороде мн-о-о-го. — грозила она скрюченным пальцем.
А правнук и не спорил. Он лег грудью на качели и стал раскачиваться поджимая ножки, хитро щурясь и усыпляя бдительность сторожа.
Баба Саня придирчиво осмотрела двор и под бормотанье внука о "чижике-пыжике" вошла в дом. Удаляющийся стук бабкиной клюки возвестил о начале "боевых" действий.
Первым делом нужно посмотреть в колодец. Виташке всегда было интересно, кто там сидит в холодной далекой глубине. Почему он всегда наливает в опускаемое ведро ледяную воду и отзывается на окрик, но не разговаривает. Подкатив небольшой сосновый чурбачок, исследователь узнает, что тайна закрыта на амбарный замок и без ключа старания тщетны. Жаль.
Конюшня пуста. В хлеву только хрюшки за перегородкой. На птичнике одна гусыня с перевязанной лапкой; шею наклонила, вытянула, зашипела — скорее наутек, уж больно щиплется! Хворостина подоткнута высоко, а без "сабли" как без рук.
Кидать разбросанные по двору мелкие камешки быстро наскучивает, а там, за узким отверстием от сучка, за волшебной щелочкой между досок: бежит речка, возвышается сказочный лес и начинается дорога.
Виташка внимательно осматривает осколок жернова. Что-то шепчет, но, увы — не сработало. Что делать? Повинуясь неосознанной силе, он вдруг начинает ладошками сдвигать землю в сторону, потом берет в руки щепку и углубляет ямку. Теперь остается поднатужиться и попытаться сдвинуть камень. Это получается с пятой попытки. Заслонку прочь, ползком и здравствуй свобода!
Радостно и весело в груди! Идет человечек по широкой дороге, измеряет ее своими косолапыми ножками и счастливым взглядом, улыбается светлому солнечному дню. Куда идет, про то Сам знает.
*
Александра Авдеевна вошла в избу и прилегла. Возраст давал о себе знать. Жизнь ее, насыщенная событиями, полноводно бурлила во всех временных интервалах удивительной человеческой судьбы.
Неожиданными весточками из ослабевающей памяти, приходили воспоминания из прошлого. Цветущая песенная молодость и кровавые годы Гражданской войны. Вступление в Партию, интересная захватывающая работа председателем колхоза и самоотверженный труд в Великую Отечественную. Рождение детей, внуков, правнуков и безмятежная тихая старость. Словно водовороты реки, память погружала Александру Авдеевну в прожитую глубину. Течение жизни замедлялось, дарило покой и отдых.
Слезы на худеньком лице, скатывались по морщинкам. Впавшие глаза на какое-то время приобретали первоначальную сапфировую синеву, крючковатый нос распрямлялся, детская улыбка освящала лицо и скрадывала беззубый рот и острые скулы. Дыхание становилось едва заметным, а лик — умиротворенным.
Кукушка известила о десяти часах. Баба Саня поднялась, расправила примятое покрывало и присела на лавку у открытого окна.
Сохранив природную любознательность, бывшая председатель колхоза знала почти все деревенские новости, а активная жизненная позиция позволяла до последнего участвовать в жизни сельчан. В основном это касалось вопросов воспитания подрастающего поколения.
Весной, когда река полноводна и выходит из берегов, баба Саня часто наряжалась в изодранные черные хламиды, прятала лицо за спущенными краями темной шали и медленно ходила вдоль берега отпугивая деревенских ребятишек. "Лешанка" ходит, детей ловит!" — прокатывалось по деревне; и уже ни один несмышленыш не рисковал приближаться к опасности.
А, бывало, приведут какого-нибудь отпрыска под окно (наказывать больно жалко), так она достанет зубные протезы, пощелкает ими и скажет, что мол отдаст их родителям дитя; и они за каждую провинность так покусают, слез не хватит реветь.
Словом, Александра Авдеевна была доброй, приветливой и несварливой старухой. Вот только с правнуком почему-то воспитательный процесс давал сбой. Не помогала ни "старая закалка", ни руководящий опыт. Да, что там, даже Суворовская "Наука побеждать" была бессильна. Ничем с виду необусловленный, конфликт поколений прорисовывался ярко и непримиримо.
Баба Саня часто размышляла над "стратегией и тактикой" правнука, но этот маленький пройдоха всякий раз умудрялся "выходить сухим из воды". Она даже не догадывалась, что Виташка использовал известное ей, но утраченное из-за возраста основное правило победы — "глазомер, быстрота, натиск", и, конечно же, главную защиту — мамкину юбку.
*
Тина Васильевна Бояндина — тетка Тина, почтальонка деревни, забрала корреспонденцию и оседлала своего двухколесного "коня". Её красная косынка служила летним ориентиром для жителей, а сумка была полна новостей и вестей со всех волостей.
Тина Васильевна очень любила свою работу. Не письмами и открытками, не журналами и газетами была наполнена её заплечная ноша. В сумке были достижения Великой Страны и замечательные чувства людей её населяющих.
Дорога до края деревни, всего семь километров. В мелькании спиц отражается солнце, мягкое шуршание покрышек не заглушает чудесных звуков Мира. Можно подпевать и улыбаться.
— Если бы парни всей земли...
"А, это что такое, кто такой?" произносит Тина вместо следующей строки песни.
— Виташка, ты как здесь очутился?
Велосипед остановился и перекрыл дорогу. Удивлению нет предела.
— Где родные, почему ты один? — посыпались вопросы.
— На покосе, косами косят, а меня не взяли.
Тетка Тина посмотрела по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь из старших. Недоумение не сходило с лица.
— А ты куда идешь?
— Иду мамке помогать. Бабу Саню брать не стал, она ходит медленно.
Картина постепенно прояснялась.
"Вот, чудо-то! Помощник мамкин растет! — Тина едва сдерживала улыбку.— Это ж надо было так далеко уйти."
— Так ты не туда идешь, покос в противоположной стороне. Садись, прокачу, только письма доставим сначала. Едем?
Малыш, недолго думая, взобрался на раму и они поехали в деревню.
Сумка пустела по мере движения, новости проникали в дома через специальные прорези в воротах и калитках. Почтовых железных ящиков было мало.
Вот и нужный дом. В окошке баба Саня в темно-сиреневом платочке и цветистой кофте.
— Доброго денечка, Александра Авдеевна!
— Тина, ты, что ли?
— Да, баба Саня! Весточку вот привезла.
— Что ты, милая, мне давно уже никто не пишет.
— Это я про внука вашего говорю. — засмеялась почтальонка.
— Какого еще внука? Мой во дворе на качелях качается.
— А вы пригладитесь, может быть ваш?!
Александра Авдеевна выглянула из окна и прищурилась.
— Ах ты, варнак! Ну, теперь держись!
*
Главное не попасться в калитке, а осаду пережить — не так уж и трудно.