История мировых культур. Культуры древности. Лекция 13. 1997 год.
Термин «эллинизм» родился примерно полтора столетия тому назад. Ввел его немецкий историк Иоганн Густав Дройзен — автор трехтомного исследования «Эллинизм». Термин принят мировой наукой, им все пользуются, но, правда, пользуются по-разному. Наиболее употребительно считать периодом Эллинизма время с 334 года до Р.Х., т. е. с начала походов Александра Македонского, до 30 года до Р.Х., когда смертью Клеопатры VII закончилось существование последнего крупного эллинистического государства — птолемеевского Египта. Для строгой хронологии так более или менее удобно: классическая Эллада — Эллинизм — Рим. Этнологически Эллинизм приходится на фазу этнической инерции эллинов и вполне соответствует тому, что обычно бывает в этой фазе.
Эллинская цивилизация в этот период становится не только повсеместно распространенной, она становится необычайно высокой. Вместе с тем повсеместно распространенная эллинская культура становится менее значительной по содержанию. На том, кстати, во многом основаны аналогии Освальда Шпенглера в его «Закате Европы». Однако Шпенглер несколько преувеличил — ведь римляне принадлежат к той же великой античной культуре, что и греки. И они, в своем намного более растянутом этногенезе, подобрали эллинистический мир, оформили его в здание империи и дали ему еще почти пять веков истории, даже если считать только до падения первой столицы Рима, а на самом деле Античность захватывает V, VI и даже частично VII век. Инерция этой культуры (не путать с этнической инерцией!) была очень продолжительной, потому что потенциал ее был огромен.
С точки же зрения истории культур и искусств, Эллинизм — это и период, и процесс распространения эллинистической культуры далеко за пределы коренных эллинских земель и колоний. Эллинизм — это эллинизация культур неэллинов и даже неантичных народов. В эпоху Эллинизма греческая культура простирается географически на запад до Атлантического океана, не проникая лишь на острова — в Британию и Ирландию. Еще грандиознее распространение греческой культуры на восток, где под ее влияние попали даже Греко-Бактрийское государство, занимавшее часть нашей Средней Азии, и Кушанское государство и кушанская культура, т. е. Северная Индия.
Иногда римскую культуру первых пяти веков н. э. или по крайней мере культуру римских провинций того времени называют «поздней эллинистической культурой». На то есть основания, тем более, что восточные провинции Римской империи были по преимуществу эллинизированы, а не романизированы (романизация там была очень незначительна). А о философии позднего Рима практически всегда пишут «поздняя эллинистическая философия», учитывая, что школа, традиция корнями уходят в классическую Элладу. Таким образом, культура Эллинизма очень и очень продолжительна — свыше восьми столетий, что сравнимо с продолжительностью бытования самого античного мира.
Говоря, что культура эллинистического мира менее значительна в сравнении с культурой классической и даже предшествующей архаической Эллады, имеют в виду, что культура Эллинизма проигрывает это сравнение по уровню шедевров. Последние по-настоящему значительные греческие скульпторы, о которых нам хоть что-то известно, работали только в раннем Эллинизме, и среди них равных Фидию не было (так считали, видимо, и их современники). Но самих статуй стало гораздо больше. Греческие полисы, разве что кроме самых нищих и провинциальных, были просто утыканы прекрасной скульптурой. Множество статуй находилось в частных домах, и, конечно, без них не обходились храмы. Неслучайно до сих пор при раскопках находят все новые и новые античные статуи, правда, не лучшей сохранности.
Однако, хотя искусство Эллинизма — профессиональное искусство, хотя общий уровень остался тем же, хотя культуре эллинистического мира не было равных ни до, ни после, эллинистический скульптор — все-таки не Фидий, не Пракситель, не Поликлет. Он в лучшем случае копирует их шедевры. Стремление копировать, как и стремление реставрировать, свидетельствует о спаде творческого потенциала. В эпохи, обладающие бесспорным культурным творческим потенциалом, не копируют и не реставрирует. Эллинизм многое сохраняет, реставрирует и копирует один в один. Именно так, например, был восстановлен знаменитейший храм Артемиды в Эфесе.
Что касается нынешней России, то мы копируем и стараемся отреставрировать все. Мы сейчас настолько разучились создавать приемлемую среду обитания человека, как городскую, так и сельскую, что не только памятник архитектуры, а любую постройку необходимо сохранять хотя бы до тех пор, пока мы снова не научимся создавать шедевры. Тем не менее постройка макетов в натуральную величину двух храмов — маленького на Красной площади и очень большого неподалеку — никак не перекрывает снос многочисленных исторических зданий в Москве. Как сказал один из тонких знатоков архитектуры, «один лужковский год идет за десять брежневских». Тенденция сохранять и реставрировать появляется в России еще в XIX веке, что свидетельствовало о частичной утрате творческого потенциала уже тогда. Причем на Западе эта тенденция возникла раньше, чем в России. Плач Николая Карамзина о сносимых у нас памятниках был гласом вопиющего в пустыне, а всерьез реставрацией и сохранением памятников займутся в России только в эпоху Николая Первого.
В эллинистической культуре, в частности в литературе — море обаяния. Скульптура малых форм — так называемые Танагрские статуэтки из терракоты (обожженной глины) — очаровательна, иногда очень лукава, забавна, раньше такой не было. Но это малые формы, а не монументальное искусство, не искусство большого стиля.
А вот цивилизация Эллинизма грандиозна, хотя в ряде аспектов уступает предшествующим цивилизациям. Так, в эту эпоху люди не сумеют вновь летать, не сделают столь совершенных быстроходных боевых кораблей, как критяне, и тем не менее научатся очень и очень многому. Они великолепно строят и планируют города. Основанные в Эллинизме новые города становятся просторными в отличие от старых.
Очень показательна Александрия — во всех отношениях сверхэллинистический город. Этот город трудно считать греческим и невозможно — египетским. При Птолемеях население Александрии составляли примерно 50% греков (в том числе окончательно эллинизированных македонцев), 40% евреев и 10% всех остальных (в том числе египтян). Александрия всегда была не вполне Египтом, они даже немного друг другу противостояли, но величайшим египетским городом она была.
В Александрии была потрясающей красоты набережная, подковой охватывающая залив. То была, пожалуй, первая морская набережная, о которой можно говорить. Причем стояла Александрия лицом к морю. Она была обращена к набережной лучшими своими дворцами и особняками, а по набережной катались в экипажах — этакое светское развлечение. В это время, между прочим, по Риму ходили пешком и по Афинам в основном тоже — хотя там ездить не было запрещено, как в Риме, но для езды было тесновато.
Громадная гавань обслуживалась знаменитым Фаросским маяком, подробно описанным историками. Он представлял собой трехступенчатую конструкцию. Первая ступень — очень большая четырехгранная башня. Следующая ступень — также четырехгранная башня, но меньшего сечения. И, наконец, третья ступень — башенка, круглая в плане. Огонь был виден за десятки миль в любую погоду. Внутри маяка непрестанной чередой по винтовому пути поднимались ослы, несущие в корзинах топливо, и спускались ослы, уносившие шлак. Сегодня, в век радаров, пеленгаторов, компьютерных систем, разводящих и маневровых судов, у нас нету нужды строить такие мощные маяки. Тем не менее при необходимости мы могли бы построить и более мощный маяк, но с использованием современных электрических систем, и не смогли бы построить маяк, работающий на сжигаемом топливе и системе полированных бронзовых зеркал, отбрасывающих луч, ибо подобным мастерством мы не обладаем.
Александрия была капиталистическим городом. Термин «античный капитализм» в западноевропейской науке появился давно и вполне имеет право на существование. С таким же успехом мы могли бы пользоваться и термином «античный феодализм».
Повторяю, необходимо раз и навсегда отказаться от формационного подхода. Никаких сменяющих друг друга общественно-экономических формаций не существовало. Это не очень удачная и, кстати, еще домарксистская выдумка француза Франсуа Гизо. И совершенно неважно, какую систему сменяющих друг друга формаций принять — пятичленную или шестичленную. Я не утверждаю, что феодализма никогда не было. Он был, как есть и был капитализм. Но это не формация, а историческое и экономическое явление, и оно никогда не покрывает всей эпохи на всем пространстве земного шара и даже на большей его части. Вместе с тем феодализм в единственно возможном классическом западноевропейском варианте включает вассалитет. Но легко доказать, что тяжеловооруженные всадники-аристократы Македонии — гетайры (друзья царя) тоже были вассалами македонского царя, и там существовали в значительной степени феодальные отношения. Точно так же легко доказать, что говорить о феодализме в Японии можно, а в Китае нельзя, т. е. о феодализме нельзя говорить даже в рамках одной великой культуры.
В Александрии так же точно рабства никто не отменял, и все же там не только были товар и деньги, но и труд капитализировался, потому мы вправе говорить о капитализме. Безусловно, в Александрии не было классического капитализма, и Макс Вебер это отмечает, описывая капитализм. Там не было капитализма рентабельности. В том, что главная характеристика классического капитализма — это рентабельность, а не прибыль, заключается главное расхождение Вебера с Марксом и, кстати сказать, победа над Марксом. В Александрии капитализм был только капитализмом прибыли. Он не дорос до капитализма рентабельности, ибо последний вытекает из протестантской этики. Конечно, явление сложения капитала можно наблюдать не только в Александрии, но Александрия — очень типичный эллинистический город.
Что умели люди того времени? Они изобрели турбины. Правда, обычно утверждают, что турбину Герона Александрийского никогда не использовали, однако это лишь предположение. Зато достоверно известно, что они выпускали превосходные и очень точные водяные часы — клепсидры, и даже со звуковым сигналом, но не со звонком, а со свистком, ибо это гидравлическая система. А потом варвары, утратив их умение, разобьют последние клепсидры, и раннее Средневековье погрузится в неточное время. Люди того времени сумели подхватить все достижения месопотамской и египетской астрономии и астрологии. Впрочем, эти две науки были одной наукой вплоть до XVIII века н. э., так она и изучалась в университетах.
Они строили сложные машины для осады и обороны крепостей. Этим увлекались эллинистические правители. Один из них, Деметрий, сын Антигона — победителя Эдмена, даже вошел в историю под именем Деметрий Полиоркет, т. е. Деметрий, осаждающий город. Полиоркетика — это наука о взятии и разрушении фортификаций. Деметрий был талантливым и очень увлеченным военным инженером и постоянно что-то придумывал в этой области.
Из Сиракуз в Александрию регулярно ходил грузопассажирский зерновоз «Сиракузия» водоизмещением 4000 тонн, что соответствует водоизмещению современного эсминца. В другие порты «Сиракузия» не ходила просто потому, что кроме этих двух гаваней в остальные она не влезала. Она имела двухместные каюты и по одному удобному салону для господ пассажиров на каждой из пяти палуб. Ее судьба была удачна, и плавала она много лет. Потом очень долго не будут строить таких кораблей.
Что ценил этот мир, в котором была столь высокая цивилизация? Он ценил все античное наследие, и потому в Александрии появляется знаменитый Мусей (или Мусейон), откуда наше слово «музей», а тогда то было имя собственное. Мусейон был одновременно музей, крупнейшая в мире библиотека, высшее учебное заведение и научный центр, преимущественно гуманитарный, но также еще медицинский. Впрочем, наверняка, астрономией и механикой там тоже кто-нибудь занимался, не случайно же Герон жил в Александрии. Создание столь универсального центра, желание собирать диковины, открывать музей, сохранять древность — сродни стремлению реставрировать и копировать. Во всем этом есть ощущение, что Золотой век уже позади, что высшие творческие достижения были вчера.
Мир Эллинизма восхищался диковинами. Само понятие «чудо света», как и номенклатура этих «чудес», появились только в эпоху Эллинизма. До того никому в голову не приходило насчитать семь чудес света, никому то было не нужно. Заметим, что из семи чудес света пять — греческие, а из пяти греческих четыре — эллинистические (т. е. эллинистических больше половины). Кстати, правильнее было бы сказать не «семь чудес света», а «семь диковин света». Рассмотрим их.
1. Великие египетские пирамиды — ансамбль в Гизе. Те, кто причислил пирамиды Гизы к чудесам света, ничего не понимали в религиозной системе Древнеегипетского царства времен IV династии. Они не понимали значения пирамид, а следовательно, причислили их к чудесам света по единственной причине — за огромные размеры.
2. Так называемые «Сады Семирамиды» (никакого отношения к реальной царице Шаммурамат не имевшие) попали в список чудес света только потому, что были «висячими».
3. Единственное греческое неэллинистическое чудо — статуя Зевса работы Фидия в главном олимпийском храме. Фидиева статуя не могла не быть красивой (иначе великий скульптор не работал), но выбрана она опять-таки только потому, что была очень большой, была вся покрыта золотом и слоновой костью.
Четыре остальных эллинистических чуда света вряд ли можно назвать прекрасными с эстетической точки зрения.
4. Колосс Родосский (громадная статуя на острове Родос) красивым просто не мог быть уже в силу своих гигантских размеров, хотя, конечно, безобразных скульптур греки не делали. Позднее, скорее всего в Средневековье, стали утверждать, что Колосс стоял на двух берегах пролива, и корабли проплывали у него между ног. На самом же деле он стоял на одном берегу рядом с входом в пролив. И все равно то был здоровый «болван», как сказали бы наши соотечественники в XVII веке, не жаловавшие тогда крупную скульптуру. Так, русский посол Николай Спафарий, побывавший в Китае в XVII веке, записал в своем дневнике, что при въезде в царскую столицу он увидел одесную (справа) восемь болванов пола мужеска, ошуюю (слева) — восемь женска.
5. Фаросский маяк — это достижение цивилизации. Он представляет собой великолепное инженерное сооружение, которым можно восхищаться, но ничего прекрасного с эстетической точки зрения в нем нету.
6. Храм Артемиды в Эфесе не эллинистический. Он был построен ранее, но сожжен Геростратом. Позже он был отреставрирован и по сути дела есть памятник реставрации.
7. Мавзолей — гробница эллинистического царя Мавсола в Галикарнасе. То был достаточно большой куб, сложенный из плит. На нем стоял обычный храм-периптер с колоннами с коринфскими капителями и антаблементом. А сверху на храме-периптере располагалась массивная ступенчатая пирамида-зиккурат. Несомненно, с точки зрения инженерии, мавзолей был выполнен великолепно. Даже сейчас трудно понять, как они могли опереть тяжелую пирамиду на колонны храма-периптера, ибо эта масса должна была не только давить вниз, но и разваливать колонны. Наверняка они использовали какие-то металлические связи в конструкции. Но с точки зрения художественной и тем более идеологической этот памятник являл собой нечто очень сомнительное — в нем зиккурат, т. е. культовое сооружение одного из самых мрачных и, видимо, демонических культов, поставленный сверху светлого античного храма-периптера, как бы прихлопывал последний. Вряд ли первый в истории мавзолей вообще мог восприниматься эллинской культурой как художественный шедевр и уж точно не мог восприниматься как храм.
Таким образом, вкусы эпохи Эллинизма свидетельствуют о гораздо большем увлечении цивилизацией и ее благами и о гораздо меньшем стремлении продолжить религиозно-философские и художественные традиции.
Мир этот вполне естественно представлял собой колоссальную зону контактов и породил несколько химер. С ним были связаны первые в мировой истории хорошо изученные антисистемы.
Классический пример — империя Александра Македонского, которая превратилась в химеру в конце его царствования, благодаря его же усилиям создать новый народ, переженив своих ветеранов на более-менее знатных девицах из покоренных народов. Эта химера быстро распалась после смерти императора.
О химерах эллинистического времени — различных гностических системах и манихействе — стоит поговорить подробнее. Их детально описал Лев Гумилев — автор категории «антисистема». Чтобы эти антисистемы сложились, необходим был контакт античного мира с миром Ветхого Завета. Такой контакт произошел, и зона его была достаточно значительна, ибо евреи имели определенное рассеяние в эллинистическом мире. Центром контакта стала Александрия.
Многие ученые считают, что греческий перевод Библии был сделан Александрийской иудейской общиной для себя, потому что весьма многочисленные и богатые александрийские иудеи сохраняли свое вероисповедание, но эллинизировались и уже не могли читать древнееврейский текст. Есть также дошедшая в исторических памятниках официальная версия, что заказчиком перевода Библии на греческий язык был царь Птолемей Филадельф, которому его приближенные звездочеты и философы пожаловались, что им трудно полемизировать с учеными иудейскими книжниками, ибо те ссылаются на книги, которых они, подданные Птолемея и греческие мыслители, прочитать не могут. Птолемей, не тиран, но правитель довольно деспотичный, велел выбрать 70 ученейших еврейских книжников и сказал им примерно следующее: «Сейчас вас разведут по разным комнатам, и вы сделаете мне перевод всех ваших книг. Если ваши варианты перевода разойдутся хотя бы на одно слово, я всем 70-ти отрублю головы и наберу следующих 70 книжников, но перевод получу». Перевод он получил.
Независимо от того, при каких обстоятельствах была сделана «Септуагинта», т. е. «Перевод 70-ти (иное прочтение: 72-х) толковников», это древнейший дошедший до нас текст Библии. Этот перевод был сделан в III-II веках до н. э., тогда как текст на исходном древнееврейском языке дошел до нас только в масоретской редакции, а масореты работали во II-VIII веках н. э.
«Септуагинту», естественно, получили не только иудеи, но и эллины, и начали читать. Итогом явилось сложение на Ближнем Востоке в конце II — I веках до н. э. раннегностической секты офитов (от греческого слова «офис» — «змей»). Офиты были самыми простодушными и наивными гностиками. Они прочитали Бытие, которое уже тогда читать было трудно даже ученым-иудеям, ибо книга слишком отстояла по времени от той эпохи. Эллины, бывшие вне христианской традиции, поняли текст весьма причудливо. Они поняли, что Змей предложил первым людям познание, и Бог за то выгнал людей из хорошей местности, где они обитали. Эллины были воспитаны на ценности познания. Вся греческая мифология была на том построена, причем у эллинов это не просто наследие протоарийского мифа, а мощная составляющая их мифологии, а потом и философии. Для эллина знание — благо. И эллины пришли к выводу, что Бог плохой, а Змей хороший, и потому Змею следует поклоняться. Просуществовала секта офитов довольно долго.
Другие гностические системы были гораздо сложнее. Их было много и очень разных. Ни единого учения, ни единой секты гностиков не существовало, но всегда то были утонченно интеллектуальные кружки. Были гностики — последователи Василида, гностики — последователи Валентина, гностики — последователи Карпофора, гностики — последователи Сатурнина, и прочие. Их отличия более-менее известны, однако им присуща одна общая черта.
Бог в учении гностиков не только непознаваем, но и безличен. Это — некий Мировой разум, что принципиально отличает гносис и от ветхозаветной веры, и от христианства, и от ислама. Это — нечто, почти не имеющее лица, не имеющее признаков личности. Бог этот, где-то там отвлеченно существующий, несомненно, благ и всесовершенен, но вовсе не стремится ничего творить. Всех низших существ он просто не замечает. И все же, благодаря всесовершенству, он сам обладает творящей сущностью и эманирует (как бы испускает из себя) эоны. Эоны — порождение всесовершенного Мирового разума. Они вторичны, в силу чего много менее совершенны. Они — существа более низкого порядка. Каждый последующий эон примитивнее предыдущего. Кстати, эон, по мнению гностиков, — это еще и эпоха, законченный период. Таким образом, итог эманации — не только мироздание, но и история, которая представляется в виде сменяющих друг друга эонов.
Последний самый несовершенный эон (одни считали, что по злой воле, другие — что по несовершенству, чисто случайно) прикоснулся к мировому хаосу, и тем самым хаос начал превращаться в космос. Таким образом, мир создал не Бог, а самая несовершенная эманация Мирового разума, которая носит у гностиков название «Демиург» (иногда иносказательно — «Ткач»). Демиург — это не Творец высокой духовной сферы, а Творец-ремесленник, который взял молоток и сколотил Вселенную. Поскольку Демиург несовершенен, а мировой хаос — просто грязь, мир получился дурным. Во-первых, это нарушение божественной воли, ибо бог гностиков ни к чему прикасаться не собирался. Во-вторых, это смешение божественного и хаотичного, низменного, а следовательно, порабощение частиц божественного. Каждый эллин обладал мифологической традицией и помнил, что порождение Земли — хтонические существа, дикие, грязные и неприятные. Хотя в этом мире и есть частицы божественного, в целом он отвратителен и полон страданий.
Такое представление о мире типично для представителя антисистемы, который подвергает сомнению добро, свет. Бога гностиков увидеть и постичь невозможно, ибо он всесовершенен, и контакта с ним быть не может. Контакт может быть только с грязью. Потому мир этот плох. Для классического эллина загробный мир был плох, но этот мир был хорош, и, кроме того, у него оставался очень маленький шанс попасть в Элизиум. А для эллинистического гностика тот мир остался отвратительным, но и этот стал плохим, в силу чего гностики не желали продолжать жизнь. Заметим, что каждая антисистема суицидальна по сути своей и должна приводить к самоубийству, лучше массовому. Другое дело, что люди не дают антисистемам, как правило, довести дело до логического финала.
Гносис всегда изыскан. Гностические системы интеллектуальны, они отточено философичны. В основном их основателями были образованные философы. Потому гносис предъявлял высокие требования к своим адептам и не годился в качестве массовой антисистемы. Он мог искажать христианство, и потому в христианстве тоже возникали гностические секты, тем более что в Писании — в Посланиях апостола Павла — тоже встречается гностическая терминология (он пользуется их классификацией: люди телесные, душевные и духовные). Гностик человеком духовным считал только себя. А быть человеком душевным, психическим для него значило быть человеком весьма низменным и низкокультурным, не говоря уже о совершенно примитивном человеке телесном.
Большинство религиозных систем и большинство философских систем сходится в том, что человек трихотомичен (трехсоставен), т. е. состоит из духа, души и тела. Исключение составляет, как уже говорилось, египетская религиозная система. Тут славянские языки играют с нами очень нехорошую шутку. Вообще церковно-славянский, всегда очень точный в переводе с греческого, имеет определенные недостатки. Один из них — чрезмерная похожесть звучания слов «дух» и «душа». В отличие от нас, эллин никогда бы не спутал «пневма» и «психе», римлянин — «spirit» и «anima».
Итак, гносис не мог стать массовым и потому не мог потрясти весь мир, а вот манихейство могло стать массовым и становилось. Манихейство возникло в поздней Античности, в III веке н. э., в другой зоне контактов — в зоне контактов библейского круга, включая уже Новый Завет, и зороастризма (персидской религии). Манихеи появились сначала в Сирии, но распространились повсюду. Их религиозный учитель Мани считал великих пророков Библии и самого Христа своими предшественниками. Он полагал, что Христу помешали выполнить его функцию, потому ее должен завершить он — Мани.
Зороастризм — это чистый дуализм и, как всякая строго дуалистическая система, довольно ограничен. Но в этой ограниченности сила зороастризма, ибо для лицемерия зороастрийцу остается гораздо меньше возможностей, чем христианину и мусульманину. Конечно, имеется в виду плохой христианин и плохой мусульманин, однако уже Мохаммед жаловался на то, что окружен лицемерами. У зороастрийцев все просто: либо ты служишь Ахурамазде, либо Ариману; либо ты со светом, либо ты с тьмой, и третьего не дано. Казалось бы, менее всего зороастризм приспособлен для образования антисистемы. Однако антисистема может быть образована везде, что и произошло.
Мани в основу своей системы положил представление о том, что зло изначально боролось с добром, свет — с тьмой. Свет сотворил оружие: первого всесовершенного сотканного из одного света человека. Этот первый человек бросился на тьму и начал с ней борьбу. Боролся, боролся, но хитрющая тьма улучила момент, притворно отступила, набросилась на светлого человека со всех сторон и разорвала его в клочья. Так возникли все люди, то есть, построение мироздания у манихеев еще мрачнее, чем у гностиков. В каждом человеке содержится светлая крупица первого светлого сверхчеловека, а все остальное в нем — тьма, которая есть мировое зло, а не просто хаос, как в гностических системах.
Чтобы вернуть светлые частицы к светлому началу, необходимо избавиться от тьмы, то бишь умереть. Самоубийство, правда, запрещалось как злой волевой акт, а уморить себя голодом было можно. И еще не надо ни к чему привязываться, не надо ни в коем случае ни в кого влюбляться (иначе, чего доброго, еще родится новая порабощенная частица, а это — зло). Но развратничать можно. Манихеи, а потом и их последователи практиковали групповые оргии в полной темноте, дабы не было видно партнеров, иначе, по несчастью, можно к нему (или к ней) привязаться, а любовь — зло. Однако сокращать свою жизнь, благодаря участию в оргиях, можно. Короче говоря, себя надо как можно быстрее загонять в могилу. Это — типичный пример работы антисистемы.
Манихеи распространились по всей Европе. Их общины были в крупнейших городах Римской империи. Движущийся к закату античный мир, мир деградирующей культуры и нравственности был готов принять это учение, ибо вокруг становилось все хуже и хуже, и легко было поверить, что мироздание — результат ошибки или преступления. О манихействе можно прочесть в «Исповеди» Блаженного Августина, который знал его изнутри, ибо сам был какое-то время манихеем.
Изящество построений и пафос стремления служить свету бывает очень обманчив. Мани имел успех у себя в Иране. Его проповеди с интересом и вниманием выслушивало высшее зороастрийское духовенство (мобеды). По некоторым сведениям он даже был представлен царю царей. Правда, поразмыслив о том, что же в сущности проповедует Мани, мобеды предпочли его все-таки казнить.
Однако процесс был запущен. В зороастрийском Иране манихеев начали истреблять физически, но их секты существовали еще долгое время. В Римской империи их не то чтобы истребляли, но сильно притесняли. Их учение было объявлено безнравственным и безбожным, а их самих стремились изолировать от общества. Тем не менее обе антисистемы — и гностики, и манихеи — пережили Античность. Гностические группы и направления оставили след в средневековой философии. Предположительно, они дотянулись и до замкнутого мира средневековых алхимиков. Но, повторяю, гносис никогда не был массовым.
По окончании римской истории манихейство вскоре исчезает лет на двести, потому что варварский мир был суров и не пригоден для его существования. И вдруг с начала X века н. э. вокруг Средиземного моря появляется целая группа антисистем. Все они разные, но во всех прослеживается манихейское ядро. В мире мусульманском — это карматы, в Армении — тондракиты, в Византии — павликиане, в Болгарии — богомилы, в Италии — катары и вальденсы, в Провансе — альбигойцы. Такой выдающийся авторитет XIII века, как Фома Аквинский, считал их всех манихеями. Их возникновение иллюстрирует, как антисистемы могут сжиматься до размеров крошечного кружка, исчезающего из поля зрения исторической науки в силу того, что он не оставляет следов в источниках.
- Бенгтсон Г. Правители эпохи Эллинизма. — М., 1982
- Дройзен И. Г. История эллинизма. — М., 1890
- Шахермайр Ф. Александр Македонский. — М., 1986