-Ой! Снег идет! По-девчоночьи вскрикнула Ольга Ильинична молча.
Слегка подкрашенные губы непроизвольно сложились в благодарную улыбку. Половчее обхватила набалдашник палки. Под свежевыпавшим снежком гололёд еще опаснее.
- Ничегошеньки не разглядишь, все скользкие места скрыты пушистым покровом, -
продолжила она свой расслабленный умилением монолог, - откуда вы блестящие создания?! В самый значимый для людей день и вы тут. Струитесь с запредельной высоты, кружитесь, сверкаете, внушаете мысли о единстве всего сущего.
Господи, кто насылает в нужный день и час умиротворение душе, тишину и благодать?
Ольга Ильинична на слове «благодать» остановилась, застряла. Все черемухи вдоль
улочки на глазах обрастали сверкающими пушистыми одеяниями. Не шелохнувшись стояли травы в садочках и отдавались преображению.
-Благодать- благодать, - твердила женщина теперь вслух, - райский сад зимой!
Тихо подошла клочкастая собака и посмотрела на Ольгу Ильиничну.
- Как же так? Всё вокруг обновленное,белоснежное, новенькое, посмотри ничего серого, грязного, убогого, на небесах облака подсвечены золотым светом. А мы с тобой старые. Ты вдобавок и бездомная. Есть хочешь? Знаю. Сейчас... Ольга Ильинична заторопилась, прислонила к забору сумку и отыскала среди поздравительных конвертов и записных книжек, женских милых кошелёчков сверток.
-Как хорошо-то, что не отказалась купить у буфетчицы колбасный набор. Есть чем теперь животину угостить.
Поборовшись с непослушным полукольцом колбасы, все-таки одолела его и переломила. Протянула собаке. Та устремилась носом на запах, принюхалась и не взяла.
- Видно всякого повидала от человека. Пуганая. Ну ладно. Вот тебе новогодний подарок.
Женщина пристроила колбасу между штакетин, закрыла сумку, обтёрла снегом руки, и, опираясь на палку, продолжила путь. Оглянувшись увидела: собака с колбасой бежала вдоль улицы к укрытию. Её вихляющий бег оставлял чёткую цепочку следов.
- Смешная цепочка, в детстве мы из бумаги гирлянды такие клеили и вешали на елку.
С несвойственным ей энтузиазмом Ольга Ильинична переделала множество дел по дороге к дому: зашла в магазин, на почту - получила долгожданную книгу, бывшая ученица, теперь маникюрша, по телефону звенящим голоском напомнила о маникюре. И вот она у своего подъезда. Таджик Ахмед, прислонив лопату, которой он пытался уничтожить белый покров на бывшем газоне, уже торопился к ней.
- Уважаемая учительница, давайте буду держать сумку. А вы дверь открывайте.
- Спасибо, Ахмед.
- А у нас какой-то вор украл дверь в подвал. Теперь мне с одной дверью замерзать как собаке.
- Ну почему замерзать, вам платят деньги, снимите жильё.
- Денег так мало платят, не хватает на комнату. Никто не даст бедному Ахмеду комнату просто так.
- С наступающим праздником, коллега, сказал дворник уже переступая порог. Ольга Ильинична поставила сумку прямо на пол, с большим удивлением, внимательно, как смотрела иногда на своих учеников, когда кто-то из них выходил из-под контроля, остановила взгляд на дворнике.
-Я учил персидскому языку. Двадцать три года учил... Они стояли в коридоре.
Ольга Ильинична, как была в сапогах и шубе, даже не делала попытки раздеться. Её поразило услышанное. Где-то в глубинах мозга пробивался еле тлеющий огонек уважения.
- Простите, персидский - это Хайям ...
- Да, да! Хайям! И Саади! Фирдоуси ... Это КОРАН! - вскричал почтительным шепотом Ахмед, закинув голову он рассмеялся чему-то в себе радостному.
Глядя на Ольгу Ильиничну заблестевшими глазами, преображенный, заговорил горячо.
- Я стихи знаю, рубаи. На персидском они звучат как музыка, как чувство любовь звучат.
- Но я не понимаю персидского и не могу оценить... Наверно, красиво...
- Вот вы, уважаемая, что преподаете?
- Математику... Я поняла... Знаете формулу: «игрек равен икс квадрат»?
- Нет. Забыл.
- Это очень красивая формула!
Лицо таджика, напряженно-растерянное умоляло о разгадке.
- А что тут красивого?!
- График красивый. ЧАША.
- А! ЧАША, - это очень красиво!
- Извините, Ахмед, мне надо отдохнуть.
- Да, да, да! Простите паршивого ишака. Ухожу.
- Я вам как-нибудь почитаю рубаи.
Ольга Ильинична давно задумала встретить новый год в одиночестве, в новой ночной рубашке. Изо дня в день, предстающая перед своими учениками, она должна быть примером во всем. Стоглазая аудитория замечала малейшее изменение настроения, не прощала притворства, равнодушия и скуки. Они искали в ней жизненно важное, что могло бы им пригодиться. Всё годилось. Даже одежда, её цвет, соответствие возрасту, безупречное состояние платья ежедневно подвергалось скрупулёзному контролю.
Как обычно споро она приготовила на ужин рыбу и овощи, испекла пирог, сервировала на двоих стол, так было принято в семье: всегда ставили лишний прибор для гостя и ... приготовила праздничное платье. Все - таки негоже встречать «Новый год» неглиже. Украшение стола еловыми веточками не заняло много времени, осталось вынести мусор и можно отдыхать.
Перед домом всё так же маячил Ахмед что-то бормоча не то по телефону, не то сам с собой. А это что такое! Единственное дерево напротив подъезда было украшено гирляндой с медленно истаивающим светом. Чудо, роняющее свет, заворожило Ольгу Ильиничну. Когда она шла домой, этого еще не было.
- До чего додумались! - восхитилась она и решила - это Ахмед.
- Роскошный стол! - оценила женщина свои усилия, увидев его при полном освещении. И вдруг некий импульс заставил её вспомнить, как носят гостинцы в Средней Азии, где она как-то побывала. Нашла подходящий платок. На него поставила жёстовский поднос. Всё, что было на столе, она поделила на двоих и аккуратно разложила по тарелкам. Сбоку пристроила елочную лапку с цветным шариком. Немного подумав, взяла конверт, расправила тысячерублевую купюру и завязала платок простым узлом. Бутылку шампанского в пакете, поколебавшись, взяла тоже.
В легких сумерках Ольга Ильинична вначале не увидела Ахмеда. Это огорчило её, не в подвал же идти! Неожиданно из Lexusa выпрыгнул щеголеватый водитель и направился к
дереву, где стоял Ахмед.
- Ты - рептилия лопатохвостая щас буш машину языком лизать. Ты видишь, чудо косорылое, куда эту шурпу бросаешь?
- Где были твои глаза? Мимо мальчишки пробегали, в снежки играли, и шлепнули в твою тачку.
- Да ты еще и чмокаешь?!
Тут из открытого окна машины раздался капризный голос:
- Лапуль, я опаздываю, оставь пресмыкающееся!
Жирноватый франт с белой бабочкой повернулся на голос и, слегка подволакивая ноги, прочертил на белом снегу след ползучего гада. Плюхнувшись в кожаное лоно, пообещал:
- Будет неправильно, если я тебя не накажу, насеком!
Глядя на тёмный след от машины, Ольга Ильинична, призывала свои чувства, вышедшие из-под контроля, успокоиться. Ахмед шарил по всем карманам, но не находил искомое, скорей всего сигареты. Женщина протянула съестное и шампанское.
- Это вам для встречи Нового года. Держите. Спасибо. Вы очень хороший дворник.
У нас такого не было.
Ахмед с удивлением смотрел на подарок.
- Спасибо от всего сердца моего, добрая женчина! - Он повесил узел и пакет на ветку и продолжил сгребать снег с колеи. Когда Ольга Ильинична скрылась в подъезде, он вытащил сигарету, закурил и привалился к дереву. Словно его покинули силы. Ахмед продолжал слышать угрожающий голос хозяина жизни.
Ольга Ильинична еще некоторое время думала, как должно быть непросто оказаться в чуждом тебе окружении и заниматься не своим делом по жесточайшей необходимости. Ее отвлек сигнал скайпа. Дочь обещала приехать на каникулы, уговорились навестить могилку отца. Потом звонила подруга из Москвы.
- Они сделали из столицы огромную сверкающую елочную игрушку. Ночь в Москве потрясает своим богатством, блеском. Как тараканы куда-то попрятались бомжи и нищие, да просто бедные люди.
- А ты как там на краю света?
- У нас перед подъездом дерево роняет капли света - такая гирлянда, сроду не видела. - Послышалась трель звонка, подруга крикнула:
- Это внучки, извини пойду встречать. Мы ещё свяжемся.
Ольга Ильинична решила, что пора проводить уходящий год.
Она налила себе шампанского, положила фруктового салата и принялась вспоминать хорошее.
Звонок у неё громкий. Не приходилось сомневаться, что звонят к ней. С недоумением пошла открывать.Она никого не ждала. Перед дверью стоял Ахмед и протягивал Деда Мороза из папье-маше.
- Скоро часы пробьют, поздравлять пришел Ахмед.
Он вступил в коридор, и Дед Мороз каким-то образом оказался в руках Ольги Ильиничны. Ахмед принарядился. Под невообразимой растянутой кофтой неопределённого цвета виднелся воротничок белой рубашки. От него плохо пахло заношенной одеждой и плесенью подвала. Учительница в большом смущении следила за пробегавшими мыслями:
- Как его отправить, не обидев? Наверно, на нем подвальные блохи. Этого еще на хватало. Да, немытый ... но тоже человек ... учитель... пережил на моих глазах унижение от этого ...
- Уважаемая...- Ахмед слегка покачнулся, видно было, что он пьян.
- Знаю, что пьяный. Плохо алкоголь на мозги влияет. Мне надо говорить с тобой!
- Но... мы уже говорили.
- Ты думаешь Ахмед обидит тебя? Мы, люди древней культуры не обижаем женчин. Никогда.
- Что же делать... Как его выпроводить?!
- Не надо мене выгонять. Я пришёл, правду сказать. Стихи обещал читать.
- Скоро уйду сам.
Они стояли у накрытого стола. В телевизоре начал говорить президент.
- Да пусть остается! Выгонять человека в такую минуту...
Она решительно показала на стул.
- Садись, Ахмед! Будем встречать Новый Год.
Взяла уже открытую бутылку и разлила. Они выпили как раз под бой курантов.
- Пусть будут наши близкие здоровы и счастливы в Новом Году!
- Пусть мои дети будут кушать... Ахмед от смятения замолчал, подыскивая слова,
- Каждый день будут кушать.
Учительница наполнила тарелки.
- Ешь, Ахмед, я тоже есть хочу.
- Ты ешь! Ахмед пришел каяться. Зачем тысячу мне дала? У меня сердце заболело. Ты не богатая, такие деньги даешь! Нет я тебе стихи почитаю, потом скажу...
Он встал и стал читать. Стихи преобразили его. Будто и не он, а двойник напевно произносил неизвестные слова. То ли молитву, то ли мольбу. Заклинание.
То медленно, тягуче, нежно, доверительно, иногда почти шёпотом говорил он.
- Это про любовь к Богу - пояснял. Или:
- О главном. Тебе знакомый Хайям, мной чтимый. Вначале переведу. Я знаю его по-русски:
Если есть у тебя для жизни уголок -
В наше горькое время, и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин -
Счастливый ты человек, свободный.
Он откинул голову слегка назад и произнес стихи, как их наверно произносил сам Хайям на персидском.
Ольга Ильинична слушала. Неизвестные ей сплетения слов вызывали смятение в душе. Она впитывала все вздохи, любовный трепет, нежность ... Ей казалось она видит сами чувства, как они играют с человеком. Она плакала, но не обращала на это внимание… Ахмед неожиданно остановился. Наступила тишина. Потрескивали на еловом веночке горящие свечи.
Он подвинул стул к Ольге Ильиничне, сел на него и оперся о спинку.
- Я пришел сказать, что украл дверь. На металлолом. Надо было послать деньги семье. ЖЭК не дал зарплату. Пришел человек, сказал -деньги сразу.
Я украл. И отправил деньги жене. Она купит детям еду. Не знаю, стыдно мне или не стыдно. Страшно. Если узнают, что сделают со мной? Кто будет детям посылать деньги?
Куда он делся одухотворённый, читающий стихи, побеждающий время! Умеющий отождествляться с поэтом, видеть то нематериальное, что видел и чувствовал писавший стихи.
Сидел старый, порабощённый нуждой человек. Ольга Ильинична пододвинула ему тарелку.
- Ешь. Я никому не скажу. Мы соберём на новую дверь. Ничего. Не обеднеем.
- Устал я. Пить много плохо. Ноги не держат. Пойду, - он вытащил конверт с тысячей.
- Спрячь, пошлешь семье. Это мой подарок.
Он надел у порога растоптанные сапоги, виновато улыбнулся.
- Вот так и встретили ...
Открыл дверь, с площадки первого этажа была хорошо видна рябина, роняющая свет.
- Ты гирлянду повесил?
- Мы с земляком. Хорошо?
- Слов нет, как хорошо!
Через час, сквозь дрёму Ольга Ильинична услышала тревожную сирену Скорой помощи. Беспокойство заставило её встать, накинуть тёплое пальто и выйти на крыльцо. На носилках лежал Ахмед, еще не укрытый. Пятна крови застилали густые хлопья снега.
- Кому помешал добрейший человек? - спрашивали друг друга соседи.
Никто не знал, что произошло в ночи. Все желали Ахмеду выжить.