Эллада

Историк Владимир Махнач
История мировых культур. Культуры древности. Лекция 12. 1997 год.


ЭЛЛИНЫ И РИМЛЯНЕ

Мнение, что сначала были эллины, а потом уже римляне, что история Рима моложе истории Греции, ошибочно. На самом деле эти этносы — ровесники. И эллины, и римляне родились в IX веке до н. э. На их примере видно, что иногда народы проходят фазы своего этногенеза с разной скоростью. Эллины проходили их в хорошем темпе и очень бурно, а римляне отличались отменной неторопливостью.

В своей фазе подъема римляне заполняют вмещающий ландшафт, т. е. достигают политической гегемонии в Италии. Притом они воюют с латинами, этрусками, другими италиками, кельтами. Не стань Рим впоследствии великой империей, мы бы вообще про те войны ничего не знали, потому что какие-нибудь Сабинские войны напоминают даже не феодальную войну двух соседних средневековых городов, а походы деревни на деревню. Черемушки против Мневников — вот что такое те ранние войны, о которых столь торжественно повествует Тит Ливий.

За то же время греки проходят сразу две фазы этногенеза — подъем и перегрев. Заполнение вмещающего ландшафта у них выразилось греческой колонизацией. То значило и расселение греков по всем берегам Черного моря и большей части периметра Средиземного моря, и создание полисного мира, ибо каждая колония весьма быстро превращалась в отдельный полис — не только в город-государство, но и в совершенно особую среду обитания древних эллинов. Греки всегда жили в полисе и ни в каких других условиях жить не хотели. Например, малоазийские греки сохранили свой полисный уклад, даже попав под владычество персов. А каждый полис основывался только там, где могла быть создана «хора» — сельская область этого полиса. Каждый полис, в общем, себя прокармливал по крайней мере любимыми продуктами питания — сыром, оливками и вином. Лишь один полис отмечен в источниках, как не имеющий хоры, — Навкратис в Египте, но, возможно, там хору для греческих поселенцев просто не предоставили египетские власти.

Старейшие греческие колонии датируются VIII веком до н. э., хотя весьма возможно, что и в IX веке до н. э. какие-то колонии уже были основаны. За фазой подъема эллины с успехом проходят и фазу этнического перегрева. В этой фазе Эллада отстояла свою независимость в войнах с персами не только в материковой Греции, но и на островах Эгейского моря, доказав свою состоятельность.

Затем в фазу перегрева вступают неторопливые римляне и тратят свой перегрев на приобретение господства уже в Средиземноморье. По сути дела, они создают империю, победив и разрушив Карфаген в 146 году до н. э. А пока римляне ведут Пунические войны, важнейшие не только для античного, но и для всего будущего христианского мира, эллины входят в фазу надлома.

В этой фазе эллины ведут войны между собой. Фактически то были своеобразные гражданские войны. Они создают бесконечные союзы и конфедерации, враждующие друг с другом и постоянно распадающиеся, — Пелопоннесский союз, Беотийский союз, Афинский морской союз.

Как у любого этноса, у римлян вскоре после победы над Карфагеном начинается фаза надлома, на которую приходятся Гражданские войны, подробно описанные историком Аппианом. Период Гражданских войн очень четко в самой античной традиции укладывается между братьями Гракхами и Юлием Цезарем. Зная, что старший из Гракхов Тиберий — родственник победителя Карфагена Сципиона Эмилиана и что он сам участвовал в Пунических войнах, можно очень четко определить время перехода римлян из акматической фазы в надлом. Правда, римляне были таким могучим народом, что, даже весьма исправно убивая друг друга, гегемонии на Средиземноморье они не утратили. Все равно никто не посмел бросить вызов даже ослабленным римлянам.

В то время как римляне находятся в фазе надлома, греки вступают в фазу инерции. Для греков наступает эпоха Эллинизма — распространения античной эллинской культуры и в еще большей степени цивилизации на колоссальных пространствах от западных границ Европы (от Испании, Галлии) до Северной Индии (до Кушанского царства). Эпоха эллинизма охватывает примерно три последних века до Р.Х. В этот период происходит грандиозная экспансия культуры.

Затем для эллинов наступает обскурация (угасание). Они теряют свою независимость. Но их обскурация была довольно мягкой, почти незаметной. Они сравнительно быстро вписались в римский имперский мир, по сути дела, этносом в гомеостазе. На том мог бы и закончится античный мир, античная культура, или должна была быть передана эстафета каким-то новым этносам, однако произошло иное. Римляне, которые примерно с царствования Августа вступают в свою инерцию (позднее инерции греков), не только оформляют империю (практически, Римская республика после падения Карфагена уже была империей) новой монархической организацией, но и продлевают еще на полтысячи лет жизнь античного мира.

Такова в фазах этногенеза сопоставимая история этих двух крупнейших античных народов.


БОГИ, ГЕРОИ, РОК

Распространено мнение, что вся античная культура была создана греками, тогда как римляне были народом воинственным, административно и политически одаренным, но малокультурным, не обладавшим творческим потенциалом. Это не так, но просто с греками очень трудно состязаться. В богатстве художественной фантазии сравнения с эллинами не выдержит не только ни один античный народ, но и вообще ни один народ всемирной истории. От эллинов мы получили богатейшее мифологическое наследие и колоссальный пласт искусств, опирающихся на мифологию, — прекрасную литературу, скульптуру, прикладные искусства, архитектуру (живопись до нас практически не дошла).

Однако представить себе мировоззрение греков на основе их мифологии трудновато, ибо каждый миф имеет несколько редакций, что признавали сами греки. Те же Павсаний или Плутарх пишут, что об одном и том же в одном городе рассказывают иначе, нежели в другом. Частенько создается представление о необычайно солнечной, радостной культуре античной Эллады, которое позже — в эпоху Возрождения и в еще большей степени в эпоху Просвещения — использовалось как главный антихристианский аргумент: мол, христиане испортили светлый, утонченный греческий мир, где царило сплошное веселье; именно из-за христиан потом наступило мрачное Средневековье. На самом же деле эллинский мир был устроен куда более сложно, куда менее однозначно. Каковы же были отношения эллинов к своим богам и со своими богами?

Прежде всего, хотя олимпийский бог — существо много более высокого порядка, нежели сам античный грек, отличие то было количественным, а не качественным. Бог эллинов не только не всемогущ и никак не может сравниться с единым Богом монотеистов, он, пожалуй, даже не столь могуществен, как боги Месопотамии и Египта. Греческие боги даже не бессмертны. Хотя человека иначе называют «смертным», подразумевая бессмертие олимпийцев, но их бессмертие — всего лишь чрезвычайно долгая жизнь, которой рано или поздно все равно наступит конец. У олимпийцев будет финал, как были финалы у предыдущих поколений богов, побеждавших друг друга и побежденных олимпийцами. Взгляд эллина на перспективы его богов довольно пессимистичен. Примерно так же, германец отлично знал, что асы (боги) могущественны, правят мирами, но будет и Рагнарёк — последняя гибель богов. Итак, эллинские боги не бессмертны и не всемогущи.

Они не всеведущи — олимпийских богов можно надуть, и их еще как надувают!

Они не образцы нравственного подражания. Более того, они просто чудовищно безнравственны. Средний эллин — полисный гражданин вел себя несравненно нравственнее олимпийских богов. Достаточно вспомнить, как за каждой юбкой, если то можно назвать юбкой, носился Зевс. Вспомним также Аполлона, победившего в состязании грубого силена Марсия. Благородный человек, победивший в подобном состязании, будет милосердным и не станет издеваться над побежденным. Несколько менее благородный прочтет побежденному нотацию. Аполлон же с Марсия живьем кожу сдирает! Сами греки так не поступали с побежденными врагами.

Богам опасно бросать вызов. Но, обратившись к мифологическим пластам Гомера, к эпосу, мы видим, что греки только тем и занимаются, что бросают вызов богам, хотя, разумеется, каждый нормальный эллин, враждуя с одним богом, стремится заполучить поддержку другого (скажем, Афины против Афродиты).

В этом мире есть также особая ниша: ее занимает герой. Героизм — это не что иное, как безнадежная борьба во имя долга. Вообще героизм есть порождение арийского духа, потому что за пределами круга индоевропейцев тоже можно встретить предостаточно храбрых людей, но они не будут считаться героями. Нам известны подвиги героев индийских (героев «Махабхараты»), персидских, германских, но более всех развили идею героизма именно греки. Герой есть, по сути дела, промежуточное существо между человеком и богом. Почти все герои божественного происхождения (какой-нибудь бог обязательно причастен к рождению того или иного героя). Они не бессмертны даже в олимпийском смысле этого слова, но могуществом своим приближаются к богам. Обратимся к величайшему из героев — Гераклу и вспомним один из его подвигов.

Геракл навещает друга своего молодого царя Адмета. Гераклу подают вино, музыка играет, но все кругом скорбны, и друг его не встречает. Геракл страшно обижен. Приближенные объясняют ему, что у царя огромное горе — ему сообщили, что он умрет. Сообщил это Гермес — вечный вестник богов, существо очень симпатичное, ибо многим помогает или по крайней мере предостерегает. Заметим, что, согласно юнгианской психологии (психоаналитики Юнга), люди с сильной гермесовой составляющей в их поведении считаются очень привлекательными. Гермес сказал царю Адмету, что он его, конечно, прикроет, снова всех надув на Олимпе, но для того нужно, чтобы кто-то добровольно согласился умереть вместо Адмета. Однако все от этой чести отказываются — и родители, и воин перед началом сражения, надеющийся победить, а не быть убитым, и слепой драный нищий. Они не хотят умирать — им не нравится загробный мир. Соглашается лишь молодая жена Адмета прекрасная Алкестида. Кстати, подвиг Алкестиды, умирающей за любимого мужа, есть классический подвиг арийской женщины; он той же внутренней природы, что и подвиг индийской вдовы, добровольно поднимающейся на погребальный костер мужа.

Узнав об этом, Геракл приходит в полный восторг от Алкестиды и отправляется отнимать у мрачного бога Таната (проводника умерших в царство Аида) его добычу. По дороге он обижает Цербера, хотя бедный пес только тем и занимался, что охранял то, что ему положено охранять. Происходящее доходит до Таната — бога, пусть и третьестепенного, но все-таки бога. Тот, полный гнева, бросается на Геракла, и тогда последний примитивно бьет ему морду. И что? А ничего! Геракл уводит Алкестиду на Землю, а добродушный Гермес сообщает, что все будет в порядке, драки будто бы и не было, лишь на Алкестиду наложена эпитимья — она не должна два месяца рта раскрывать, но за избавление от загробного мира то не подвиг! Это столкновение Геракла с Танатом очень показательно.

По схеме Вальтера Шубарта, эллины относились к тем народам, которые полагали, что «тут хорошо — там плохо». У эллинов представление о загробном мире не намного лучше, чем у древних шумеров Месопотамии. Мир бесплотных теней, где души умерших бесконечно бесцельно, безынициативно, не только безрадостно, но и без малейшего желания (буддисту бы, наверное, понравилось!) слоняются в полной темноте, не намного лучше мира бесплотных теней, где души умерших бесконечно сидят на корточках на утоптанном голом дворе.

Вспомним гомеровский диалог Ахилла и Одиссея во время посещения последним царства Аида (пер. Василия Жуковского):

Одиссей: «О Ахиллес, сын Пелеев… Ты же
Между людьми и минувших времен и грядущих был счастьем
Первый: живого тебя мы, как бога бессмертного, чтили;
Здесь же, над мертвыми царствуя, столь же велик ты, как в жизни
Некогда был; не ропщи же на смерть, Ахиллес богоравный»…

Ахиллес: «О Одиссей, утешения в смерти мне дать не надейся;
Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле,
Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный.
Нежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый».

Эллины совершенно не хотели умирать, не надеясь в загробном мире ни на что хорошее. Потому самоубийство у них было религиозно допустимо (они полагали, что если уж человек так много теряет, то это — его воля). В частности, любой греческий воин, получив тяжелое увечащее ранение, просил своего соседа в фаланге добить его.

Эллинский мир пессимистичен. Конечно, греки допускали, что можно сподобиться Элизиума или «островов блаженных». Однако, во-первых, это для немногих. Во-вторых, олимпийцы не вечны, когда-нибудь этот мир закончится, и тогда, весьма возможно, с Олимпом закончат свое существование и «острова блаженных». Ведь титаны — предки олимпийцев, их конкуренты, другой род богов — рухнули в Тартар! А кроме того, в Элизиум попасть трудно. Геракл попал. Но помимо всех его несказанных подвигов, ему еще пришлось для того претерпеть чудовищные унижения на службе у Омфалы, затем предательство ближайшей родни, страшные мучения в отравленной одежде, самому попросить отнести его на собственный погребальный костер и поджечь его. И только когда Геракл сгорал, примчались к костру Афина-Паллада с Гермесом и вознесли его на Олимп, и даже сама Гера, забыв былую ненависть, отдала Гераклу в жены свою дочь.

У эллинов был мрачный мир, над которым тяготел рок. Причем рок этот кармичен, как и во многих других арийских (и не только арийских) религиозных системах. Например, христианство выше понятия «кармы», однако нельзя сказать, что оно полностью от него свободно. Но если фатум римлян осмыслен, а потому предельно кармичен (зло содеял — зло заработал, и наоборот), то рок греков часто не персонифицирован. Он действует, как абсолютно слепая сила и вместе с тем сила неумолимая и всепобеждающая. Носительницами рока могут быть мойры, прядущие нить жизни, или эринии — мстительницы (наиболее кармичный вариант), или никто. Повторяю, даже над олимпийскими богами тяготеет рок.

Оттуда, кстати, величие героя и героизма. Ведь герою приходится сплошь и рядом во исполнение долга идти против рока и погибать, ибо в данном случае гибнет любой. Но если бы того не было, не было бы и величайшего, возможно, жанра мировой литературы, созданного эллинами, — жанра трагедии. Смысл трагедии (иначе она не трагедия) именно в том, что герой погибает. А религиозный смысл пребывания эллинов в театре состоял в катарсисе (очищении), каковое испытывают все зрители трагедии. Вообще героизм и пессимизм, как уже было сказано, коренятся в протоарийском мифе. Настоящий классический герой есть герой античной трагедии, а настоящая трагедия — греческая. Все последующие трагедии со времен Античности и до настоящего времени либо построены по канонам греческой трагедии, либо просто перерабатывают греческие сюжеты (вплоть до драматурга Жана Ануя).

Рок неумолим, проклятье, падшее на человека, все равно возымеет силу. На царя Лая заслуженно пало проклятье. Далее он может делать все, что угодно (а он-таки пытается уйти от рока), это ничего уже не изменит. Как ни тщился довольно честный и благородный Эдип (его сын) миновать рок, как ни старался не жениться на собственной матери и не убить собственного отца, он все равно на ней женился и стал отцеубийцей. А Эдип — человек с высочайшим чувством ответственности. Он ослепляет себя и добровольно уходит нищенствовать, он избавляет Фивы от великой беды и все же не избывает проклятья. История карательного похода семерых героев против Фив — то же проклятье, лежащее на семье Эдипа и на всех, кто с ним связан. История Антигоны, убитой своим дядей, — тоже следствие Лаева проклятья.

Потому, повторяю, светлый античный мир — это мир с привкусом очень сильной горечи, особенно в греческом исполнении. И все же свой мир эллины любили, в этой жизни им все нравилось.


ПОЛИСНЫЙ МИР

Пожалуй, трудно найти народ, который в той же степени, как эллины, создал бы собственную неповторимую среду обитания, и ведь прочную среду! Полис распространился по всему античному миру. Например, Рим — полис. Эллинизированные этрусские колонии в Италии — полисы. Римская империя превратит полис в муниципий (имперский полис), который внутренне останется полисом, как полисами будут и города в составе эллинистических монархий (царств). Христианский мир не только сохранит полисы до самого заката Античности (местами до VII века включительно), но очень многое унаследует от полисного мира.

Кстати, очень многое из канонизованного христианством есть полисное наследие, что естественно, ведь христианство складывалось в городском мире. Например, Христианская церковь устроена епископально, т. е. епископу принадлежит высшая духовная власть. Епископы равны друг другу (как равны полисы). Целый ряд правил, действующих и у нас, и у римо-католиков, и у англикан, указывает, что в одном городе не может быть двух епископов, но в принципе каждый город имеет право на своего епископа, а вне города действующих епископов не бывает. А то, что попало в канонические правила, останется до конца христианства, т. е. скорее всего до конца времен.

Полисный уклад был очень жестким, и лишь органическое, соразмерное человеку устройство полиса могло сделать его приемлемой и любимой средой обитания эллинов. Эллинский философ Протагор скажет: «Человек — мера всех вещей». Этот тезис прочитывался эллинами отнюдь не так, как впоследствии ренессансными гуманистами. Эллины полагали, что человек — не критерий всех вещей, а эталон их параметров, т. е. вещи должны соответствовать человеку своими размерами. Потому-то греческая храмовая архитектура соразмерна пропорциям тела человека.

Точно так же, по разумению эллинов, и полис должен был соответствовать человеку. Греческий полис увеличивался только до определенного размера, а если народонаселение продолжало расти, выбрасывалась колония. Потом колония, в свою очередь, выбрасывала еще колонию. Между прочим, таким путем греки преодолевали и гражданское неполноправие. Для сильного, энергичного, свободнорожденного метека было весьма затруднительно приобрести полные гражданские права в старом полисе, но зато ему мог подвернуться случай участвовать в основании нового полиса, с первого же дня существования которого он становился его гражданином. Очень справедливый социальный мир, прекрасно сбалансированный! Но мир, в котором современному человеку невозможно было бы жить. При отсутствии языкового барьера наш современник вполне мог бы вписаться в римский мир, но не выжил бы и месяца в эллинском социуме, настолько требовательным он был.

Мы сейчас, в общем, любя демократию, не требуем, чтобы все граждане поголовно принимали участие в выработке любого государственного решения. Мы даже не требуем, чтобы все граждане поголовно принимали участие в решении важнейшего вопроса: мира или войны. Эллины же требовали — они были демократами последовательными. Однако притом за спартанца решали, когда ему заниматься с женщиной любовью, причем не с первой встречной, а с совершенно законной женой. К афинянину до такой степени в постель не лезли. Тем не менее, если бы в Афинах при Перикле кто-то позволил себе не ходить в театр (ну, надоело ему — сегодня театр, вчера театр, позавчера театр!), его подвергли бы остракизму, ибо, полагали афинянине, ты — богохульник, если не слушаешь трагедию, ты — не гражданин, если не слушаешь комедию. Для афинянина театральная трагедия неразрывно связана с культом, с богопочитанием, комедия же — с полисным укладом, с политической жизнью. А наш современник просто не смог бы выдержать непрестанного посещения театра!

Этот мир выработал особое эталонное поведение. Образцовые эллины должны были быть прекрасны и доблестны («калой и кагатой»). Оттуда этический комплекс идеального полисного эллина — «калокагатия», под которым понималось следующее.

Образцовый эллин должен был учиться, т. е. с детства посещать «гимнасий» (оттуда «гимнастика» и «гимназия»). Притом высокой образованности от него не требовалось (главное, чтобы он научился читать и писать), а вот физическое совершенство требовалось весьма значительное. Он должен был прежде всего быть атлетом. Атлеты становились героями того мира.

Вообще Олимпийские игры, как посвященные олимпийским богам, были священны. Участие в них было необычайно почетным. Так же задумывалось и Олимпийское движение, когда его воссоздавали в XIX веке, но не получилось. Приз победителю был символичен на любых играх, даже на Олимпийских. Например, наградой могла быть корзина фиг, но зато победитель пользовался колоссальным почетом вплоть до воздвижения ему статуй, причем воздвигнуть их могли одновременно и в олимпийском округе, и в его полисе.

Не надо забывать, что большая часть видов спортивных состязаний имела военно-прикладное значение. В сражениях воину нужно было быть искусным в беге, прыжках, метании разных предметов, кулачном бою, борьбе. Среди олимпийских видов спорта были также «панкратион» — смесь борьбы с кулачным боем и бег в полном вооружении. До нас дошла статуя сражающихся панкратиастов, где один другому старательно выламывает руку. Единственным видом олимпийских состязаний, уже не имевшим военно-прикладного значения, был колесничный бег, колесничные ристания, потому что на колесницах сражались ахейцы, но эллины уже не сражались. Всадниками они в основном были посредственными, но одерживали победы благодаря своей великолепной пехоте.

Образцовый эллин должен был быть гоплитом, т. е. тяжеловооруженным копьеносцем. Это требование имело не только военно-прикладное значение, хотя, конечно, ни один эллин не сомневался, что обязан защищать свой город, свое общество. Копьеносец — это еще и физически совершенный образец мужчины, «непротивного» богам. Достаточно вспомнить знаменитую статую Поликлета «Дорифор» — «Копьеносец». Это — обнаженный гоплит. Эллины вообще сакрализовали именно мужскую красоту, а не женскую. Потому женских обнаженных статуй очень мало, в то время как мужских очень много. Потому спортсмены участвовали в состязаниях, в том числе олимпийских, раздетыми (за исключением бегунов в полном вооружении).

Кстати, женщина под страхом смерти не могла даже приближаться к олимпийскому округу во время олимпийских игр. В литературе упоминается единственный случай, когда женщину уличили в том, что она находилась в запретной зоне состязаний, но она, будучи матерью одного из спортсменов и его тренером, весьма ловко оправдалась перед судом, сказав, что она — мать победителя, жена победителя и дочь победителя. Ее оправдали, но постановили, что с этого момента тренеры-наставники тоже должны быть голыми, дабы больше такого не повторилось!

Надо воспринимать красоту человеческого тела, как священную, прямо связывающую человека с божествами олимпийского мира, чтобы создать столь прекрасную скульптуру. Никогда ни одна скульптура ни одного народа не сравнилась с античной эллинской. Сравнения не выдержит ни один великий скульптор ни одной эпохи, даже Микеланджело Буонарроти. Все остальные будут лишь пытаться приблизиться к тому, что легко делали эллины. Притом в живописи таких успехов, как в ваянии, эллины не достигли и жанра скульптурного портрета не создали. Так называемый портрет Солона — это идеальный образ мудрого законодателя, а портрет Перикла — идеализированный образ полисного стратига, не более того. Портрет создадут римляне, но его мы коснемся позже.

Образцовый эллин должен был быть, как уже упоминалось, театралом.

Наконец, образцовый эллин должен был быть исправным полисным гражданином. То есть, он должен быть политиком (само слово «политика» происходит от слова «полис»), принимать живейшее участие в жизни полиса, ходить на агору (место народных собраний) и, даже если ничего не голосовалось, обсуждать интересы полиса. Эллины все свободное время проводили на агоре, видясь с женами редко, и тем не менее были обязаны рождать других полисных граждан. Не имея ребенка, эллин не мог приобрести политических прав.

Участие в политической жизни — еще одна важная сторона, без него и вне него невозможно понять эллинский мир. Мир этот очень целостный. Изначальные религиозные представления и культ, о котором мы знаем довольно много, — все увязывалось с политической жизнью. Именно на нее очень жестко было направлено воспитание эллина. Между прочим, культ античных эллинов публичный. Он совершался под открытым небом. В основном, это различные процессии, в том числе поклонение святыням, уличным и придорожным алтарям. У эллинов были богомолья, т. е. особые культовые поездки, например, на остров Эвбея к древнему святилищу афинян.

Что же касается таких вопросов, как гражданское общество, демократия и аристократия в античной Элладе, то они рассмотрены в моем курсе лекций «Историко-культурное введение в политологию».


- Аристотель. Афинская полития. Политика. — М., 1996.

- Боннар А. Греческая цивилизация. Т. I-III. — М., 1958-1962

- Кравчук А. Перикл и Аспазия. — М., 1991

- Немировский А. И., Ильинская Л. С., Уколова В. И. Античность: история и культура. — М., 1994

- Снисаренко А. Б. Эвпатриды удачи. — Л., 1990

- Соколов Г. И. Искусство Древней Греции. — М., 1980

- Щеглов А. Н. Полис и хора. — Симферополь, 1976