ВСЯКО-ДЛЯКО
Агентство «Будьте!»
Можно ли думать о чём-то, не отягчаясь глубокой мыслью? Лишь лёгкий ветерок её проносится в голове, и успокаивая, и тревожа. И не склонны ли мы в таком случае поддаться обольщению, ухватиться за поводырную тросточку – ах, куда же она вытянет? Не бедолагами и сиротами быть нам желательно, а так, чтобы и путь был видимым, и плечо рядом подставленное нащупывалось...
Ну, к делу, к делу, друзья мои… Живал в столице, в Москве-матушке, один… не то, чтобы гений или чудак какой-то… а, скажем так – весьма изобретательный персонаж. И даже не важно, какого он был пола – сие остаётся, признаемся, доселе неведомым. Для простоты назовём его Немилович-Дамченко… Ну, полно, полно – не совсем же плагиат, помилуйте, господа! Важно то, что прототип-то – реальный. А впрочем, может, и не один какой-то прототипчик, а несколько их набежало…
Так вот, Немилович-Дамченко владел (да пусть его! – пусть будет он «мужеского полу» - проще нам так) агентством (в дальнейшем с большой буквы) под названием «Будьте!» и, само собой, значился в нём генеральным директором. Уже слышим возражения: «Как, то есть, «само собой»?» Дескать, у нас-то далеко не всегда это принято. Лучше бы, к примеру, бывшая тёща его или, ещё лучше, секретарша либо шофёр значились бы «г.д.». Не возражаем, но вот для Немиловича-Дамченко это было «само собой». Поймёте из дальнейшего повествования…
«Со»
Одним из отделов Агентства был отдел «Со». Название раскрывалось следующим образом: соискатели, сограждане, сожители, сослуживцы, соратники и т.д. и т.п. Да мало ли можно придумать этих самых «со»! Отдел оказывал посильную помощь страждущим стать каким-либо из «со» или же усовершенствоваться, уже будучи таковыми.
Во главе отдела стоял Парфён Никанорович Заблиновских, человек, редкий во всех отношениях. Огласим некоторые из них. Ну вот – П.Н. был, к примеру, редким добряком. (Уже это качество делает его весьма и весьма редким на руководящей должности). Иные его сотрудники даже злоупотребляли добротой П.Н.: на работу могли опоздать, а то даже и не поздороваться – кто стерпит-то, не будучи добряком, ась?.. Вроде бы, в первой своей молодости П.Н. пользовался немалым успехом у женщин. Честно говоря, нам в это трудно поверить: уж больно нос у него был «картошечным», да веки приспущенными, что жалюзи в жару на окошках, да походочкой он обладал довольно-таки странноватой, подшаркивающей, что ли, какой-то, и подставки-то свои (ноги, простите), выворачивал, идучи, как-то по-чаплински… Да кто ж их поймёт, прелестниц-то наших?!.
«Про»
Вторым отделом Агентства был отдел «Про». Клиенты, прибегающие к услугам сего отдела, собирались преуспеть на поприще продавца, провидца, пропагандиста, просветителя, проходимца, прохиндея… и даже (по недомыслию) профессора. Объединяющим здесь было гордое «профессионал». Мы должны дать некоторые пояснения. Дело в том, что «профессор», как все, может быть, думают, не всегда является профессионалом. Ну, после об этом, после…
«О»
Ну, а здесь, как вы уже догадываетесь, обслуживали опрометчивых, озорных, остроумных, одарённых, одноклассников, одиноких, однокорытников, однопартийцев, оступившихся, отступников, отпускников и отставников, опозоренных, обобранных, обшарпанных, ошпаренных, обезумевших, острословов и остолопов. Наконец, остолбеневших… А также и других – по мере их появления. Руководила отделом Вероника Опоросьевна Засулевич, дама весьма видная и гонористая. Случалось, что она даже препиралась с самим Немировичем-Дамченко (в дальнейшем – Шефом, а также ГлавБудом). Правда, по мелким вопросам, но всё же, всё же…
«За»
Отдел «За» работал с завистливыми, зависимыми, замужними, занудливыми, забывчивыми, задиристыми, заносчивыми и проч. Заведовала отделом Аграфена Марсовна Дудинская, женщина опытная, напористая и в чём-то даже деспотичная. Между прочим, умела всегда одеваться по последней моде, отчего и проводила большую (и лучшую!) часть своего рабочего времени в городе Париже (поищите, пожалуйста, на карте, кто не знает).
Надо признать, что Аграфене Марсовне достался очень и очень тяжёлый контингент. Взять хотя бы для простоты забывчивых. Казалось бы – что за проблема!? Ну, попадают иногда люди впросак по милой этой своей особенности – так что ж, в трагедию возводить, что ли? А вот подишь ты…
Жорж
Нельзя сказать, что Жоржик Лямин был человек посредственный. Во всяком случае, ему хотелось думать, что скорее наоборот: что он наделён недюжинными способностями, если не сказать – талантами, и что настанет время, когда они раскроются, засияют, заискрятся – и тогда он всем покажет «кузькину мать».
- Ого-го, попляшете вы у меня! А ты и ты (он мысленно обратился к двум своим бывшим жёнам) ещё поваляетесь у меня в ногах и слёзно умолять будете, чтобы простил и вернулся – но только вот вам! (и он складывал при этих словах три пальца известным способом).
Здесь бы надо сделать оговорку, дать, так сказать, справочку о персонаже нашем: где, когда, с кем, почему?.. и так далее. Но мы пойдём дальше, дабы пока не увязать в подробностях. Успеется…
Итак, чтобы вам лучше представить Жоржика, попробуем описать его внешность. Во-первых, рост его был скорее ниже, чем выше среднего, хотя он всегда настаивает, что «выше». Уж не знаем, что он для этого утверждения делает. Возможно, предпочитает обувь на высоком каблуке. Да, будь он женщиной, в этом плане ему было бы чуточку проще.
Далее: на вид ему можно дать лет сорок пять, и, в общем, это соответствует истине, но признаемся, что у нас не было возможности (да и желания) просмотреть его настоящие анкетные данные, а в тех анкетах, что бродят по интернету, он мог понаписать, что угодно – уж мы-то в этом не сомневаемся. Добавим, что мы – не самые близкие жоржиковы знакомые, но несколько раз сиживали с ним в одной компании и за одним столом и вдоволь наслушались его рассказов «о себе любимом»; и вот эти самые рассказы (их бы можно назвать байками) и дали нам повод описать его скоропалительным, так сказать, пером (хотя, что такое «перо», все уже давно забыли).
Кстати, когда он облачался в модный, как теперь говорят, «прикид», ему можно было дать и меньше сорока. Жоржик мог «прифуфыриться», даже как-то подтянуться, подпустить себе модного аромата мужских духов (которыми он, в отличие от нас, не манкировал), и таким способом создать себе даже небольшой шарм, что иногда привлекало к нему благосклонное внимание «засидевшихся» дам (мы сами были однажды тому свидетелями).
Усов на нём не наблюдалось, меж тем как по юности Жоржик прибегал к их отращиванию (всё с его слов, сами мы его усатым не застали) и даже «лелеянию», которое сводилось к постоянному их подравниванию, уничтожению посредством вырывания «непокорных» волосков и даже (но это один лишь раз в его жизни) попытке подкрашивания в чёрный цвет, поскольку цвет усы его имели весьма неопределённый – то ли каштановый, то ли вообще какой-то пегий. Жоржик носил усы до тех пор, пока не заметил, что среди плотного ряда то тут, то там стали появляться седые представители, «аксакалы», как он их стал называть. Этих «аксакалов» Жоржик безжалостно уничтожал, однако с каждым месяцем их становилось всё больше и больше, и вот в одно прекрасное (а на самом деле – хмурое) утро он внезапно решил: всё, баста, нужен решительный и радикальный шаг! – и, мужественно намылив свою «щётку», с некоторым даже отчаянным ожесточением сбрил её безопасной бритвой «под корень» (то есть, искоренил источник своих ежедневных переживаний).
Да, имелось ещё одно немаловажное обстоятельство: у Жоржика в тот момент была очень симпатичненькая «пассия», которая постоянно твердила ему, что ненавидит усатых мужиков и что от их «тараканьих причиндалов» ничего, кроме ожидания микробной заразы, не предвидит, и что вообще – с ними и целоваться-то противно. Последний аргумент оказался наиболее убедителен и силён. Так Жорж (по паспорту Георгий) Лямин стал снова безусым («жаль, что не юным», как он сам себе заметил).
Ладно, на этом пока остановимся, потому что описывать его нос, глаза, уши и тому подобное – нам лень. Если же, паче чаяния, Жоржика будут изображать в театре, то, пожалуйста, господа режиссёры и актёры: можете представить его, как вам угодно – хоть горбоносым, хоть курносым, хоть с маленькими ушками, а хоть с волнистыми «локаторами», воля ваша. Скажем лишь, что лицо его было вполне заурядным; немного оплывшим, но не лишённым, впрочем, некоторой приятности; кое-кто назвал бы его даже симпатичным, но это уже, что называется, дело вкуса. Добавим ещё, что общий его облик несколько портил небольшой нажитый уже к моменту нашего с ним знакомства животик – «вместилище для пива», как любят поговаривать доморощенные остряки.
Ну, что ж: пора и к делу перейти. В тот, ничем иным не примечательный, день Лямин направлялся на одно чрезвычайно важное для него мероприятие. Он был, как никогда, подтянут и сосредоточен. Начистив до блеска новые ботинки и натянув кожаные перчатки, Жоржик решительно спустился вниз по лестнице и подошёл к своему авто. Нажав на газ, легко врулился в основной поток. Мокрый асфальт покорно стлался под колёсами его Фордика (как ласково называл свою машину Жоржик). Не будем останавливаться на деталях его тогдашнего перемещения, даром что сам Жоржик изложил их в изобилии; достаточно было бы пересказать эпизод с остановкой его гаишником после проезда на красный свет. Всё объяснялось необычайно нервным состоянием Лямина, сосредоточенность и подтянутость которого оказались непрочными, как карточный домик. Однако цель его перемещения, хотя и выйдя за пределы намеченного им срока, была достигнута: через полтора часа наш герой нажимал на звонок одной из квартир в весьма респектабельном доме.
- А, это вы, Жорж! – и невесомая и едва заметная в полутьме особа пропустила его в просторный передник, тут же притворив за ним дверь с затейливого вида замком. – Проходите, все уже на месте.
Особа приняла из его рук замшевое пальто неопределённого цвета и жестом предложила следовать за ней.
Итак, Лямин решительно (а иначе было нельзя!) вошёл в большую комнату, где царил приятный полумрак (или, скажем точнее, - полусвет). Несколько человек разместились полукругом в удобных глубоких креслах. У Жоржика ещё будет возможность разглядеть их повнимательнее, а мы меж тем возьмём на себя смелость сделать несколько набросков. Скажем теперь же, что дальнейшее наше повествование основано как на изустных рассказах самого Жоржика, так и на некоторых наших домыслах; впрочем, мы не даём слишком большой воли своей фантазии – как говорится, «ври, но знай меру»; поверьте: всё, что вы узнаете, весьма и весьма правдоподобно. Но мы продолжим, с вашего позволения.
Начнём с женщин: нам это кажется хорошим тоном. Кроме того, мы очень хорошо, можно сказать, тепло относимся к представительницам слабого пола. Да разве может быть иначе?..
Ближе всех к Жоржику расположилась дама возраста чуть старше бальзаковского, довольно строгая на вид, в очках, брюках и блузке. В её одежде преобладали тёмные тона, губы её были почти не накрашены. «Завуч» - мысленно окрестил её Жоржик уже при первом взгляде. Она сидела несколько боком и сухо улыбнулась, когда было объявлено:
- А вот и наш долгожданный Георгий Васильевич.
Второй была дама несколько помоложе, «позднебальзаковского», скажем так, возраста. Она, напротив, была облачена во всё светлое и уже не была, как первая, в брюках; но тем не менее её наряд был достаточно строг, а платье доходило почти до колен. Она сидела, немного наклонившись вперёд и слегка скрестив ноги, обутые в туфли также светлого тона. Учтиво, с деланной приветливостью она поклонилась Лямину, который окрестил её про себя «статс-дамой». Он мог бы назвать её «администраторшей», что было бы ближе к истине, но Жоржик при альтернативе всегда выбирал названия (или клички) более лаконичные.
Третьей (и последней среди сидевших) была очень милая особа средних лет. Она была одета более смело, но не менее элегантно. «Девушка» явно предпочитала деловой стиль, и он ей хорошо подходил. Она была в сравнительно короткой юбке и пиджаке голубого цвета, что дало Лямину повод тут же окрестить её «стюардессой», хотя в данном случае это определение совершенно не соответствовало действительности. «Стюардесса» сидела нога на ногу, изящно удерживая двумя пальцами дымящуюся длинную дамскую сигарету. Чулки её (или колготки? – подумал, как обычно, Жоржик) были приятного цвета загара, и ноги в них и в туфлях-шпильках казались необыкновенно стройными и привлекательными. Впрочем, сегодня Лямин был настроен на очень серьёзную волну и заранее исключал для себя малейшую возможность хоть какого-то флирта. Дела решались более важные, а для него, можно сказать, судьбоносные. «Стюардесса» очень приветливо и открыто улыбнулась Лямину, показав оба ряда прекрасных жемчужных зубов. Жоржик с облегчением отметил, что её улыбка не несла в себе никаких потаённых смыслов.
Перейдём теперь к мужскому ряду. Мужчин (исключая, конечно, Жоржика) было четверо. Первый из них («боксёр», как назвал его Жоржик), был плотным и, по-видимому, высоким парнем лет 35, с мощным подбородком и решительным взглядом из-под густых бровей. Одет он был в тёмный свитер и светло-синие джинсы. Он первым встал с кресла, подошёл к Лямину и протянул ему для приветствия широченную ладонь. Теперь стало точно видно, что «боксёр» на полголовы выше Лямина. Рукопожатие оказалось более чем крепким; но надо сказать, что Жоржик любил крепкое мужское пожатие, и сам этим отличался. Взгляд у «боксёра» был открытым и честным; одним словом, он вызывал к себе известное расположение.
Вторым был «офицер» - подвижный невысокий и очень подтянутый мужчина лет 50, «упакованный» в довольно дешёвый костюм в сочетании с галстуком. Он обладал начинающейся плешью и седыми висками. Заметно было отсутствие одного переднего нижнего зуба. Рукопожатие «офицера» тоже было крепким, а приветствие лаконичным: «Зубов».
Третьим… о третьем речь пойдёт особо…
Ну, а четвёртым был благодушный старичок профессорского вида, склонный, как вскоре выяснилось, к безостановочному балагурству. Старичок обладал приятной седой бородкой, розовощёким лицом с мясистым носом, скреплённым для пущей убедительности большими очками в золотой оправе. Облачён он был в элегантную тройку и не менее элегантный галстук, скреплённый опять-таки позолоченным зажимом. На безымянном пальце левой руки старичка красовался перстень с поблёскивавшим в его сердцевине камушком, впрочем, непонятного достоинства.
- Иннокентий Витальевич, - с достоинством отвесив поклон, представился старичок, именованный Жоржиком мысленно – и в дальнейшем – «Интеллик» или, ещё проше, «Телик», что, очевидно, являлось созвучным словом с труднопроизносимым «интеллигент». - А мы уже, так сказать, набросали тезисы. Позвольте вас познакомить с ними, Георгий Васильевич. Итак, первое, что нам необходимо выработать, - это правильное целеполагание. Однажды я имел удовольствие вступить по этому вопросу в дискуссию с самим… - тут «Интеллик» назвал одно громкое имя, но таким манером, словно хотел подчеркнуть собственную близость к высокопоставленной особе, да может, так оно и было, - и вот в этом-то Жоржику предстояло по-настоящему разобраться…
- Так вот, - между тем продолжал неутомимый говорильщик, - мы обсуждали приоритеты, и он был совершенно согласен со мной, что в основе таковых должен быть не только, так сказать, общегуманитарный запал, а холодный, простите за выражение, прагматизм. И вот, когда уже мы…
- Давайте всё это обсудим в порядке постановки вопросов, - не выдержал Жоржик, и остальные присутствующие присоединились к нему одобрительными «да-да» и «правильно».
- Простите, а как следует обращаться к вам? – повернулся Жоржик к «третьему».
- Я пока наблюдатель, - не счёл нужным даже оторвать свои чресла от кресла поименованный мысленно Жоржиком «Третий».
Жорж обвёл взглядом аудиторию, как бы спрашивая: «Что вы на это скажете? И нужен ли нашему собранию анонимный наблюдатель, или же попросить его выйти вон?»
- Это человек Артура Михайловича, - вполголоса и многозначительно произнесла «статс-дама», - от его доклада зависит решение Артура Михайловича об отношении к нашему… - тут она замялась, пытаясь подобрать правильное слово.
- Давайте пока себя называть обществом… - Жорж остановился с серьёзным и внушительным видом, который он умел напустить на себя в ответственный момент. – Мы должны сегодня придумать название для нашего общества. Я готов выслушать ваши предложения.
- Содействия общественному прогрессу, - тут же отозвался «Интеллик».
- А я предлагаю «Русское поле», - неожиданно громким и отчётливым голосом заявила «Завуч».
Разгорелась дискуссия, в ходе которой было выдвинуто ещё несколько предложений. Упомянем лишь следующие: «За достойную жизнь», «Народная правда», «Достоинство сердец» и «Новые зори». Жорж сумел взять в свои руки бразды правления собранием, давая слово то одному, то другому оратору и решительно пресекая многоголосицу. Видно было, что собравшиеся оценили его «дирижёрские» способности по достоинству. Во всяком случае, последнее слово в обсуждении было предоставлено ему.
- Я полагаю, - произнёс Жорж «сановитым» голосом, - что лучше всего подходит «Русское поле». Это как-то свежо, не залапано, если можно так выразиться, другими. В этом названии звучат широта и простор, что так близко всякому русскому человеку; наконец, здесь слышится и призыв к свободе, душевной и материальной, ибо поле – это и вольность казачья, и житница кормящая. Наконец, это и фильм народный любимый и песня, которая выбьет слезу у старшего поколения…
- Между прочим, - вставил всезнающий Иннокентий Витальевич, - песню сочинили Инна Гофф и Ян Френкель, а Расул Гамзатов предлагал сделать её государственным гимном. Так что, хоть поле и русское, но как бы без национализма, и никто нам упрёк, так сказать, не бросит.
- Ну, что ж, будем считать, что название, по крайней мере, рабочее, принято, - подытожил Жорж.
Серёгин
- Не надо мне – вот этого самого! – Серёгин раздражённо поправил галстук, надул щёки и приблизил свою свежевыбритую физию к зеркалу. На него выпукло таращились заплывшие после вчерашнего белёсые гляделки, под которыми красовались набрякшие, будто с зерном, мешки. - Тьфу ты! И какого хрена меня потянуло вчера по полной? Знал ведь, что сегодня к «губеру» идти.
- Алёнка, дай-ка мне этой самой, как бишь… бычьей, нет – бобровой – струи. Ну там, на шифоньере стоит. Банка такая красивая. Что, нашла?
- Вот ета, шоль, Пал Степаныч?
В комнату своей неуклюжей, разлапистой походкой вкособочилась работница Алёна со своим всегдашним туповатым выражением лица. Она была дальней родственницей Серёгина по отцу и когда-то прибилась к его богатому дому. «Лучше, чтобы рядом были свои», - рекомендовал её батя («царство ему небесное!» - всегда приговаривала Алёна). Не отличаясь расторопностью, Алёна не чуралась никакой домашней работы, имела притом спокойный, уравновешенный крестьянский характер, не страдая нравственно от тычков и разносов (особенно частых от Серёгинской жены Марины), и, в общем, прижилась в доме. На Серёгина порой она производила успокаивающее действо – все это знали, и в наиболее опасные для окружающих раздражительные его минуты Алёна всегда оказывалась под рукой.
- Дай-ка сюда, - Серёгин открыл банку и с отвращением понюхал светло-коричневую жидкость. Жидкость получалась разведением на водке выделений из особой секреты бобров, которой они пользуются для привлечения самок, мечения территории, а также просто для усиления собственного иммунитета. В общем, народное средство, известное с незапамятных времён. И – естественно! – на все случаи жизни: лечило, якобы, все болезни – от импотенции до стенокардии.
Серёгину жидкость преподнёс вчерашний целитель («шаман», как окрестил его Серёгин). Короче, надо было перетереть пару вопросов с Плоским, и Серёгин ездил к нему на хату. Там-то и сидел этот чудик, изумительным образом схожий внешне с Григорием Распутиным. Те же космы с бородищей, косоворотка навыпуск, синие штаны, заправленные в сапоги. Баял «шаман» о чём-то мутном, эзотерическом. То ли там соединение всех душ с мировым сознанием, то ли медитация. В общем, ахинея, по мнению Серёгина, мура, к которой он относился с пренебрежением.
- Это до поры, - твердила ему Маринка, - пока здоровья полно. А как дербанёт – побежишь хоть к йогам, хоть к колдунам.
Плоский «шамана» нахваливал и всем его советовал.
- Зловоньство, злославьство, злодельство, - вещал «шаман», коверкая на свой лад слова, - вот вражья сила; так сподобимся одолеть ея!
Серёгин тогда засобирался восвояси, не возжелав быть предметом внимания вещуна, и уж было незаметно отчалил, развернувшись спиной, как вдруг почувствовал на своём плече чью-то могучую лапищу.
- Возьми, сердешный. Примай раз в день, а незадюжится – так два раза – и завсегда будешь в согласьи су всем миром-та, а осубливо – с собою-зябою, - и с этими словами «шаман» сунул в руки Серёгину вот эту самую банку. Серёгин, садясь в авто, хотел было отсунуть её Плоскому, но тот аж отшатнулся.
- Ты чё, Степаныч?! Этим не бросаются. Думаешь, старец совсем шальной? А вот ошибаешься, говорю тебе. Попробуй, когда прихватит – сам увидишь…
«Ну, вот и попробуем», - Серёгин нацедил чайную ложку, потом, на минуту задумавшись, сменил её на столовую и, крякнув, проглотил зелье. Не осознав ещё, противен ли вкус, отошёл к буфету, пошарив, нашёл недопитую вчера бутылку водки, налил себе рюмаху – и отправил вслед за снадобьем. «Всё равно ведь на водяре настояно», - успокоил себя.
Время было собираться на приём к губернатору, и Серёгин начал суетиться, поминутно окликая Алёну, когда что-нибудь не мог отыскать. Наконец, можно было трогать, и кавалькада из трёх «мерсов», в одном из которых на заднем сиденье откинулся Серёгин, выскользнула за непроглядные ворота его поместья. Закрыв глаза, Серёгин думал. Он знал, что разговор зайдёт о новом строительстве, в котором у него была основная доля, а доля поменьше была за «губером», оформленная, как водится, на подставное лицо. Всё шло до недавних пор тип-топ, но неделю назад появились в их вотчине какие-то непонятные федералы и приклеились интересом именно к этой стройке, будто почуяв здесь свою добычу. Следовало разобраться, была ли тут личная блажь федералов, решивших по чьей-то наводке сорвать для себя пенку, или же дело обстояло серьёзнее, – и тех подталкивали в спину более могущественные силы, затевающие что-то против «губера».
- Останови, - потребовал Серёгин, почувствовав, что закрутило живот. – Вот, бляха-муха, выпил дерьма подсунутого. Ну, спасибо, Плоский, нашаманил. Взял бы сейчас этого юродивого за бородищу – да башкой об ту сосёнку приложил бы.
Серёгин скрючился за кустом, проклиная свою сговорчивость и связуя себя словом осуществить только что замысленное. Немного отлегло, и он откинулся на краю поляны в созерцании белых барашков, бегущих по синему раскинутому над ним полотну. Невдалеке переминались охранники.
- Ребята, привал на полчаса, - скомандовал Серёгин, решив, что «губер» может и подождать. «Пусть лишний раз покумекает, кто здесь всамделишный хозяин». В чаще перекликались какие-то птахи, и Серёгина вдруг потянуло взглянуть на них. Он встал и лениво двинулся с опушки вглубь.
- Здесь ждите, - досадливо махнул на встрепенувшихся было парней. Кто его здесь караулит? Продрался шагов на десять, но как ни всматривался, никаких пернатых разглядеть так и не смог. Голоса их сдвинулись куда-то дальше. Почувствовав досаду, Серёгин двинулся дальше, положив себе всё же разглядеть певунов. Впереди что-то заблистало, и через пару минут вынесли ноги Серёгина на берег небольшого озерца. «Освежиться бы». Стянул через голову рубашку, оглянулся – никого нет – стянул всё, что оставалось, и нагишом плюхнулся в тёплую темновато-зелёную воду. Фыркая и закидываясь то и дело на спину, Серёгин сделал размашистый круг по озерцу, набираясь ощущения свежести и здоровой задиристости. Выбрался, придерживая на всякий случай руку в непубличном, так сказать, месте, и направился к кусту, за которым разоблачался. Однако травка, выдавая его недавнее здесь присутствие небольшой примятостью, не содержала более никаких признаков скинутых облачений. «Не тот, что ли, куст?» - первое, что пришло в голову Серёгину, и он резво проскакал, всё так же прикрываясь волосатой лапищей, в одну и в другую сторону – нет как нет! «…ять!!!» - разнеслось громогласное Серёгинское воззвание к обитателям окружающего леса, и тут же из-за деревьев показались озабоченные фигуры троих его парней.
- Где вы …. мать…мать…мать… …анные караси… ять, шаландаетесь, дармо..ы?! У меня всю одёху …ли… а вы… где… - Дальше не будем уже перенасыщать описание его красноречивых словоизлияний многоточиями, потому что кроме них ничего не останется. Ошалелые охранники тупо таращились на босса, пытаясь выловить в его матерном потоке какие-нибудь конкретные указания. Наконец, Серёгин замолчал.
- Быстро всё здесь обрыскать. Найдёте мерзавца, тащите его сюда, только не бейте пока. А ты давай раздевайся, - скомандовал Серёгин Кувалде, наиболее подходящему ему по комплекции.
- Слушаюсь, босс, - покорно ответствовал Кувалда, - а плавки тоже снимать?
- Оставь на себе, дурило, - Серёгин аж задохнулся от злости и хотел было звездануть балбеса по рёбрам и уж замахнулся, да в последний момент сдержался. – Давай тоже – рысью по лесу. Да не заблудись, через десять минут вертайся.
«Во дела! Кто ж меня углядел? Ясно, что не засада, а случай. А эти олухи побоялись за мной впритирочку… впредь думай. На природе - и то не расслабишься. Вот жизнь какая ..ятская…»
Через четверть часа стало ясно, что вещички утекли невозвратно, и Серёгин дал отмашку возвращаться к машинам.
Подруги
Нэля тоже не теряла времени зря. У неё ещё оставалось два часа до свидания с Жоржиком, и можно было успеть прошвырнуться шопингом по излюбленному маршруту. Вопрос был в том, кого из подружек зацепить себе в компанию. Выбор её пал на Ленкастую. О, они так давно не виделись! – целую неделю. Необходимо было выболтаться всласть; однако и Ленкастая была страшной говорушкой, так что главная задача будет для Нэли – перехватить первое слово и уже не упускать инициативы. Всё уже было продумано, макияж наведён, духи и помада выбраны – осталось только натянуть джинсы и накинуть свою любимую куртэллу, - как вдруг зазвонил телефон. «О, Боже мой. Только мне родителей сейчас и не хватало!»
- Алло, маман, это ты? Я убегаю, давай вечерком. Что, Сашка приехал? Даёшь ему трубку? Ну ладно, поговорю…
- Да, я. Ну и что?.. Я-то здесь при чём?.. Он уже взрослый, за ним не нужен присмотр… А я говорю, что не нужен!.. С кем, с кем… Какое твоё собачье дело, ты со своей Нюшкой разбирайся. Ну, Маринкой, какая разница… Всё, мне некогда, гудбай!
Нэля с досадой швырнула трубку. Развелись ведь три года назад, Димке уже восемнадцать, здоровый лоб, студент, девок уже кучу поменял – весь в папулю своего. А тот, видите ли, проявляет отцовское беспокойство за судьбу ребёнка. Раньше надо было проявлять, когда х.. чересчур чесаться стал, и на ****ки потянуло. Настроение было подпорчено. И вообще, какого лешего заявляться к родителям проведывать их внука без согласования с ней, матерью? Вот настырный. И ведь знает, что его маман на дух не переносит!.. «Ладно, не будем углубляться, меня уже Ленкастая небось ждёт»
Нэля хлопнула дверью и скатилась по лестнице, не дожидаясь лифта. Она была ещё в самом соку, как замечала про себя, несмотря на свои тридцать девять. Ещё ого-го! И мужики таращатся вовсю. Да на вид ей не дашь больше двадцати восьми! Она в этом уверена. Вот неделю назад, когда она шла под руку с сынулей и навстречу им выпорхнула парочка Димкиных знакомых, - те на полном серьёзе приняли её за очередную Димкину пассию; и они с Димкой так разыграли, что парочка ушла в полной уверенности, что так оно и есть. Да, тот случай очень и очень поднял её настроение и самооценку. «Знай наших!»
Как ни спешила Нэля, но на семнадцать минут опоздала. Однако Ленкастой на месте их встречи ещё не наблюдалось. «А я ещё спешила, дурочка, будто не знаю Ленкастую как облупленную. Ну подожди, если не придёшь через десять минут, то иди вообще в баню! Хватит уже, на хрена мне такая подруга!» На девятой минуте Ленкастая нарисовалась – разодетая в дым…
- А, ну наконец, явилась, не запылилась! Ещё бы одну минуту – и ты бы меня больше не видала.
- Ну ладно, котик. Не злись. Я за зонтиком возвращалась. Ну, дай твои губки надутые. Му-му-му! Всё, идём общаться. Я сегодня в настрое. Слушай, у меня столько событий. Во-первых, Толян…
- Стой, стой, подруга! Ты забыла, что я тебя вытянула поболтать о моих проблемах. Если ты сейчас заведёшься, тебя же не остановишь. К тому же ты по-свински опоздала! Так что будешь меня слушать – и не перебивай, пока не скажу.
- Ладно, ладно, котик. Я весь вниман.
Болтая (всё же Нэле удалось взять «слово в свои губы»), подружки дошли до кафешки и прочно расположились за столиком. Речь, конечно, зашла о Жоржике. Они были вместе уже полгода и довольно прочно привязались друг к другу, поэтому можно было уже строить долгосрочные планы: окончательно перебраться в Жоржикову квартиру или что-то покумекать о совместной собственности – это, конечно, главное. Но были и текущие задачи: например, куда отправиться отдыхать, и будет ли при этом само собою разуметься, что весь отдых оплачивает Жоржик.
- Знаешь, Ленусь, он немного скуповат. Вот это меня напрягает. Тянешь из него, тянешь… Нет, он в конце концов не отказывает, но как-то через силу, с напрягом.
- Да, может, у него денег мало, а ты ведь известная расточительница.
- А на что ещё мужику тратиться, как не на свою женщину?!
- А если ты у него не одна?
- Ну, знаешь, подруга!..
Однако Нэля на минуту задумалась. Ей приходила в голову подобная мысль, чего уж… Но если такая же мысль приходит подруге, то может быть… И в самом деле, что за постоянные отлучки у Жоржика: какие-то переговоры, причём и в выходные дни, какие-то бесконечные командировки… С другой стороны, когда они вместе, он так нежен, так быстро воспламеняется… Да нет же, он её любит, это точно. Любая баба чувствует, когда её любят. И всё же, всё же…
- Что загорюнился, котик? Да любит он тебя, не переживай, я же вижу.
- Так-то оно так. Но может, он ещё кого любит. Мне надо знать, пока мы ещё не решились на брак, пусть даже гражданский.
- А сейчас-то у вас что? Не конкубинат ли?
- Это чего такое?
- Ну, брак гражданский так по науке называют.
- А, ну не совсем ещё, потому что я то у него живу, то у себя. Но последние два месяца мы живём у него, и он вроде хочет…
- Он тебе говорил об этом прямо?
- Да, говорил. Давай, как бы… так и жить вместе, мне с тобой хорошо… Подарочек мне тогда купил – брильянтик… цветочки… в ресторанчик повёл. Всё, как надо.
- Ну, а ты? С благодарностью приняла приглашение?
- Вот ещё! Я сказала, что мне надо пару месяцев подумать.
- Ну и что – думаешь?
- Угу. Вот видишь, с тобой совещаюсь.
- Совещаешься, но не советуешься.
- Ну да. А то вдруг ты присоветуешь что-нибудь, я послушаюсь, а потом пожалею. И тебя возненавижу. И сделаю вот так: - ам!
Нэля сделала вид, что хочет укусить подругу за нос. Та от неожиданности отскочила, едва коктейль не разлила. Рассмеялась.
- Да, подружка! С тобой надо поосторожнее. Слушай, а это не твой ли там?
Ленкастая показала пальцем на дверь. «Не фига себе!», - у Нэли едва мороженое изо рта не выпало. Жоржик пробирался за столик в дальнем от них углу кафе, придерживая под локоток молоденькую деваху с длинными каштановыми волосами, в длинных сапогах-чулках и сером плащике. Они уселись за столик и стали изучать меню. Ленка посмотрела на захмуревшее лицо подруги.
- Ну-ну, не делай пока выводы. Мало ли, пригласил знакомую поболтать. Я подсяду к ним поближе, понаблюдаю. Меня-то он не знает. Только будь спок, не рыпайся пока. И Ленкастая шустро так перебежала за соседний к парочке столик; как ни в чём не бывало раскрыла меню. К ней подошёл официант, что-то спросил, она что-то объяснила (приврать Ленкастая всегда умела) и тот спокойно отошёл. Нэля набрала номер на мобильнике.
- Ну, чего они? Только не томи, не тяни жилы. О чём они треплют?
- Он вроде что-то хочет у неё купить, она ему какие-то буклетики суёт. Она ничего. Смазливенькая, губки ярко красит. О, ещё подкрашивает… так, ногу на ногу, коленочку в чулочке приоткрыла… И он ей лапу на коленочку…
«Ах, так! Конь поганый!», - Нэля решительно вышла из-за столика, бросив тысячную купюру. Подошла к парочке.
- Привет, Жорик! Дай попробовать.
Взяла из рук растерявшегося Лямина стакан апельсинового сока – и выплеснула ему в лицо.
- Это тебе коктейль от Жириновского. Можешь мне не звонить, оставайся со своей шлюшкой.
- Да как вы… ты… смеешь! – Лицо у девицы приняло пунцовую окраску.
- Цыц, малолетка! – прикрикнула Нэля, развернулась и буквально вылетела на улицу.
- Такси! – Тут же тормознуло авто, и не успел Жорж выскочить из дверей, как машина уже вворачивалась в общий поток. Он хотел было догнать, махал руками, что-то кричал – но такси уже отъехало, уже его кто-то толкнул из прохожих, уже вышел вместе с охранником кафе озабоченный происшествием и перспективой неуплаты официант…
Жоржик попытался набрать Нэлин телефон, но тот был, естественно, недоступен. Уныло Жоржик поплёлся назад, плюхнулся на стул и салфеткой вытер лицо, на котором ещё виднелись оранжевые разводы от сока.
- Это ваша дама, Жорж? – спросила каштановая девица.
- Боюсь, что уже нет. Она так вспыльчива и подозрительна. Она мне не простит.
- Но что она могла видеть? Как вы мне положили руку на коленку? – Она рассмеялась. – Но, может быть, это получилось случайно: рука соскользнула, а вы и не заметили?.. Вы очень переживаете? Это может повредить вашим планам?
- Я, пожалуй, пойду…
- Вы не проводите меня?
- В другой раз, Катюша. Мне лучше вернуться домой. Извини.
Он бросил две купюры на стол и направился к выходу. «Она помчится забирать вещи. Надо её опередить».
- Простите, но мне кажется, что вы уже опоздали.
Путь в дверях Жоржику перегородила высокая черноволосая женщина в дорогом изящном пальто.
- С чего вы взяли?
- Просто я сидела вместе с вашей дамой и слышала её разговор по телефону. Мне показалось, что это происшествие её вполне устроило.
- То есть? Что вы хотите сказать? И какое вам дело?..
- В общем-то, никакого. Но я, знаете, альтруист, люблю помогать людям. Блажь у меня такая. Потому что я богатая бездельница, ищу всякого повода для добрых дел – авось мне это когда-нибудь зачтётся.
- У меня нет времени. Дайте, я пройду.
- Да говорю же вам, она не поедет в вашу квартиру, она сейчас направляется к своему любовнику.
- Я - её любовник.
- Вы уверены, что единственный? По телефону ваша пассия очень мило толковала с другим. Не с вами же, вы ведь были с этой девицей, не так ли?
- И что вы услышали?
- Она сказала: «Птенчик, я так хочу потрогать твоего дружка. Давай увидимся через полчасика»
- Но у неё должно было состояться свидание со мной через… - Жорж посмотрел на часы, – час с четвертью.
- Ну и что? За полчаса в машине можно многое успеть. И даже после этого привести себя в порядок.
- Но в таком случае, зачем ей был нужен скандал?
- Вы не знаете женщин? Они же такие эгоистки! Никогда не позволяют своим мужчинам того, что позволяют себе. Я думаю, она побежала сейчас к этому «Птенчику», чтобы отомстить вам. Конечно, она вернётся к вам дня через два-три, и вы с ней будете выяснять отношения. Вы будете валяться у неё в ногах, уверять, что ничего такого у вас с той девицей не было, что вы любите только её, что только о ней и думаете, и всё такое… И она вас, конечно, простит. А дальше – дальше ей будет проще изменять вам, потому что она будет уверена в своём моральном праве на это. Да, так и будет.
Они уже некоторое время шли рядом по улице.
- А вы что, знаете Нэлю?
- Её зовут Нэля? Нет. Я просто оказалась с ней за одним столиком, а когда увидела свободный столик рядом с вами, то пересела – и стала невольной свидетельницей вашей сцены. Только и всего. Так что мы будем делать, раз уж ваше свидание отменяется? Может быть, поедем ко мне?
«Ничего себе, - подумал Жорж, - ну и денёк. Неужто Нэля и в самом деле? Вот шлюха! Ну ладно, раз так, я тебе тоже отомщу! Как эта дамочка кстати!»
- А почему бы и нет? Как вас зовут?
- Элен. – Она протянула ему руку. – А вас?
- Георгий… можно просто Жорж, я к этому привык.
- Очень приятно, Жорж. Так вы на машине?
- Да. Мы как раз сегодня собирались в театр…
Лицо Жоржа приняло грустное выражение; казалось, он сейчас заплачет.
- Да полно вам! Жизнь так интересна, непредсказуема. Давайте выпьем в этом баре (она кивнула в сторону стеклянной двери, мимо которой они проходили) и поедем ко мне. Вы ведь любите секс с незнакомой женщиной?
Она рассмеялась, пристально и лукаво заглядывая в его глаза. И Жорж окончательно сдался.
Доехали быстро. Всё было «чин чинарём»: приятная, с изыском обставленная квартирка со встроенным будуаром («клёво», - промелькнуло у Жоржика). Пока Элен готовила себя в ванной, Жоржик налил себе немного коньяку из оставленной предусмотрительной хозяйкой бутылки и осмотрелся более внимательно. В комнате как будто не было ничего лишнего, её пространство равномерно, без перебора и без недобора, было заставлено дорогой негромоздкой мебелью, на поверхностях которой помещались разнообразные вещички, как то: вазочки, подсвечнички, застеклённые произведения живописи (разумеется, копии?), фотографии, пепельницы, ракушечки и прочее, и прочее…
Однако мысли его путались, постоянно возвращаясь к Нэле. «Как она могла? Почему я не предвидел? За что? – ведь я так любил её…» Ещё немного – и он бы расплакался. Но дверь отворилась, и на пороге возникла Элен – во всём своём сексуальном великолепии.
Завязанный день
В то утро Немилович-Дамченко проснулся с ощущением, что день будет удачным. Отдадим ему должное: интуиция редко подводила «гения консультаций». За окном, распахнутым настежь, весело щебетали пташки, по голубому покрывалу неба лениво перемещались невесомые, прозрачные облачка.
- Лето-с, - задумчиво протянул себе под нос НД и выпростал из-под одеяла левую ногу. Пошевелил пальцами, спробуя струю свежего воздуха, и протянул ступню к тапочку. Мечтательно улыбнувшись, откинул одеяло и уже решительным броском перевёл своё дородное тело в вертикальное положение. Затянув поясок просторного атласного синего халата, прошаркал в коридор.
За дверью соседней комнаты раздался зычный звук зевка, вслед за которым послышался полусонный голос:
- Котик, ты уже встаёшь? Так рано?
- Спи, спи, рыбка, - ответил «котик», приотворяя дверцу.
Раскинутое под простынёй большое тело подруги шевельнуло в нём приятную мысль, но он решил, что успеется. Захотелось в одиночестве пропустить рюмочку коньячку и выпить чашечку хорошего кофе, презентованного вчера одним новым клиентом.
- Я подрулю через часик, подреми пока.
- Угу, - донеслось от широкой кровати, и «рыбка» с шумом перевернулась на другой бок, сверкнув на повороте половинкой сдобного белоснежного задка.
- М-м-м, - с удовольствием чмокнул воздух НД… Но надо было кое-что обдумать.
Как следует пробрызгавшись и «продизинфецировавшись», НД через полчаса запечатлелся в излюбленном кресле, помещавшемся в углу просторной веранды. Размешивая серебряной ложечкой изрядную порцию сахара в изящной чашечке из китайского фарфора, отхлебнул из маленькой хрустальной рюмки и, мурлыкая себе под нос популярный в годы его юности мотивчик, начертал в коленкоровом блокноте первый вопросительный знак.
Чего добивается этот Жорж Лямин, и какому отделу поручить с ним работать? Слишком плотное общение с клиентом не было в правилах у НД – сие отдавалось сотрудникам; добытая оными информация анализировалась мощным умом НД, всегда самолично принимавшим решения по важным персонам.
«Да, но так ли важна эта залетевшая птица? Положим, рекомендация от… - мысленно НД как бы прожевал и попробовал на вкус известную фамилию, - … чего-то, да значит. Посмотрим, посмотрим. Так, так, так… Не очень умён, но предприимчив, в меру порядочен и в меру сговорчив. Принципиален? – Напускное… не верю… Ну, деньги, женщины… Нормальный мужик. Впрочем… Слабости? Ну, этого добра у всех хватает. Явно не кремень. Но и не труха, чёрт побери… Ладно, будем работать. Как говорится, пожуём – увидим»
Прокрутив в «котелке» ещё пару-тройку соображений, НД рядом с вопросительным знаком начертал жирный восклицательный.
- Ну, где ты, наконец, котик? Я уже проснулась, - с недовольным видом показалась в дверях «рыбка». Поджатые губки как бы говорили: «Я могу и рассердиться».
- Ну, ну, сейчас, крошка, - развернув увесистую «крошку» к двери и подбодрив её лёгким шлепком по «фронтальной выпуклости» (фраза самого НД), «котик» отправил в рот остатки коньяка и последовал за подругой.
День завязался…
В Агентстве
- Шеф, к нам какой-то «шаман» пожаловал, - встретила ГлавБуда на пороге его собственного кабинета секретарша Варвара. – В какой его отдел инсталлировать?
(Надо сказать, что в Агентстве применялся иногда жаргон собственного, так сказать, розлива.)
- Известно, в какой, - в отдел «Про»: проходимец, проныра, провокатор…
- Профессор, - продолжила было перечень Варвара.
- Скажешь тоже – профессор! Скорее лже - или псевдопрофессор, а по нашему – «псевдопёр», - наставительно поправил не в меру суетливую «ПодШефную» (так её про себя кликал) ГлавБуд, просматривая видеозапись из «приёмного покоя», как он называл общую залу для посетителей, имевшую форму овала, откуда пошло и другое её прозвание – «овальная».
На экране суетливо перемещался от одной стенки до другой бородатый мужик в латаных портках неопределённых формы и цвета, в красных подгормонистых сапогах, сунутых в галоши, и в красной же рубахе, подпоясанной синим кушаком. Мужик хриплым пропитым голосом вещал:
- Иду ноне по городищу-то, с утрева прияв обливаху… ну и малёху похлебаху крапивных, стал быть, щец… Да-а-а… Идуху аз и увидаху, нычит, рекламуху ваху… Бляха-муха, нычит, - чёж не зайтиху, ась?
- Да, крепкий орешек, - остановил видеоряд Немилович-Дамченко, - справится ли с ним Дудинская? (Она пока по совместительству временно – в отсутствие отдельского шефа, уехавшего на защиту диссертации очередного клиента, - руководила и отделом «Про»).
- Аграфена Марсовна – женщина исключительной интуиции, - вставила Варвара.
- Так-то оно так, но уж больно этот «шаман» напорист. Ладно, иду на подмогу. Звони Аграфене, пусть принимает «шамана», а я, скажи ей, секунд через триста подойдуху… Тьфу ты, во жаргонец – уже прилипло. Да, «матёрый человечище», как говаривали классики. Ну, с Бо… - и ГлавБуд замысловато перекрестился: с каким-то подкручиванием рукой возле живота и восхищением во взоре.
Важное
Жорж развивал активную деятельность, приобретая важные и нужные знакомства. Он уже побывал в гостях у местного «куратора» - Артура Михайловича. Доверенный человек последнего был тем самым «третьим», который не стал представляться в день жоржикова «выхода в люди», но остался, по всей видимости, довольным увиденным и услышанным; во всяком случае – достойным внимания своего босса. Спустя неделю Жорж имел удовольствие услышать в трубке слегка хрипловатый голос «третьего»:
- М-м-м… Георгий…?
- Он самый… Чем могу?.. – едва скрывая неудовольствие, процедил Лямин: он не любил, когда звонящий не здоровается и не называется. – И с кем имею честь?..
- Со мной имеете, - довольно хамовато произнёс «оппонент». Мы виделись на заседании вашего общества, поименованного… не дайте соврать… «Русское поле».
- А-а-а… Так вы как-то незаметно…
- А чего торчать два часа? Мне всё ясно. Чего не услышал – потом донесли…
- Вот как? И кто же, позвольте…
- Не имеет значения. Вы ведь не подпольщик, так?
- Избави Господь! Я, между прочим, всегда был лоялен к власти… Да, а как вас, сударь, величать?
- Сидор Сидорыч, - хихикнули в трубке.
- Я вас внимательно слушаю, уважаемый Сидор Сидорович, - Лямин понял, что следует проявить сдержанность: разговор может оказаться архиважным для всего предприятия. Ведь ему ясно дали понять, что доселе таинственный Артур Михайлович – та скала, которую, так сказать, на кривой козе не объедешь.
- В общем, так. Артур Михайлович (не спрашивайте, кто и что – сами поймёте) завтра вас примет. Будьте в 9-30… - «Сидор Сидорыч» продиктовал адрес и, не прощаясь, бросил трубку.
Вау-вау-вау-… - короткие гудки означали конец разговора, но Жорж некоторое время ещё продолжал их слушать, - вау-вау-вау-вау-….
Наконец он вышел из оцепенения. Неожиданно резко повернул голову и посмотрел на себя в зеркало: на него таращилась пара испуганных глаз, обрамлённых подыстёртыми уже бровями.
«Чёрт возьми, надо взбодриться! Лёд, кажется, тронулся, господа… как, бишь, там было у Ильфа с Петровым?.. – присяжные заседатели? У меня будет – присяжные избиратели. Итак! - и тут Жоржик приосанился и даже надулся, словно шарик с гелием, - Итак, вперёд, господа присяжные избиратели!»
Осталось только победно вскинуть вверх два пальца, означающих латинскую «v» - «викторию». Мол, знай наших, мы ого-го!.. Но Жоржик, будучи ещё и прагматиком, от победного жеста пока воздержался.
Нет, не подумайте – Жоржик вовсе не собирался повторять подходы «великого комбинатора», увековеченные в «Золотом телёнке». Он и в самом деле всегда был в ладах с законом, хотя в былые времена закон подменялся каким-нибудь очередным (пока его не убивали) «вором в законе». Во всяком случае, претензий к нему со стороны… сами понимаете, кого… никогда (ну, почти никогда!) не было. И потом: цели у него совершенно, так сказать, легальные.
Что ж, время, очевидно, поговорить о целях нашего героя.
Цели Жоржика Лямина
Целями «первой волны» Жоржа Лямина значились (так было в его блокноте): зарегистрировать общественное движение «Русское поле» и получить для него право участвовать в местных региональных выборах, то бишь, в законодательное собрание (Думу) настоящей губернии (так и было в блокноте!). И не просто участвовать, а получить достойные результаты, скажем, процентов 15-25 от всех мандатов.
Цели «второй волны»: зацепившись за какой-нибудь комитетец в субъектной (так в блокноте!) Думе, попытаться подтянуться повыше.
Дальше в блокнотике шли вопросительные знаки – общим числом, кажется, 14 или 15.
Цели «третьей волны». Ну, здесь в блокноте стояли рядышком огромный и жирный восклицательный знак, обрамлённый по бокам (прямо, как в теореме «о двух милиционерах») двумя большими, но не такими жирными знаками вопросительными.
Вообще, блокнот Жоржа (он нам его давал посмотреть в порыве безудержной откровенности) – это что-то особенное!
Но - скажете вы, - зачем они во времена айфонов, планшетов и всяких разных гаджетов (Лямин, кстати, любил присказку: «Гад же ты, гаджет!») – зачем они - блокноты, то есть, - вообще-то нужны?
А вот так! Считайте, мол, что это связь поколений. Незабвенный Александр Сергеевич посвятил альбомам несколько своих онегинских строф, а вот Лямин готов был бы посвятить не менее вдохновенные строки блокнотам – кабы умел рифмовать… Впрочем, вот его слабая попытка (потуга, так сказать):
Говорите, что блокнот
Нужен только лишь для нот?
Чёрта с два! И вот вам фиг!
Он ценнее всяких книг!
Ну, дальше у Жоржика не пошло, вдохновение на слове «книг» его оставило. Книг он, по правде сказать, читал маловато – ну, а кто их много читает?..
Одним словом, любил Жоржик блокнотики любовью, книгам недоданной, и постоянно таскал их – то в левом заднем кармане брюк, то в правом верхнем кармане пиджака или куртэллы. Помимо всяких пометок для памяти в них размещались оригинальные жоржиковы мысли, а порой и рисунки-карикатурки, которыми он баловался с детства.
Эпохальная встреча
Итак, Георгий Васильевич Лямин взошёл на порог двухэтажного особняка. Приметив в вестибюле зеркало, лёгким движением подправил редеющую шевелюру и узелок на галстуке. Сегодня он решил облачиться в строгий костюм, что соответствовало, как он полагал, серьёзности предстоящего разговора.
- Артур Михайлович ждёт вас, проходите, - сдержанная секретарша жестом предложила следовать за ней.
По широкой лестнице они медленно поднимались на второй этаж. Внушительная «корма» секретарши плавно покачивалась как бы в такт преодолеваемым ступеням, что несколько успокаивало отстававшего на шаг Жоржа, снимая с него излишнее нервное напряжение. Наконец он протиснулся в приоткрытую для него секретаршей массивную дубовую дверь, инкрустированную какими-то позолоченными завитушками, и оказался перед длинным столом, крытым, словно для бильярда, зелёным сукном.
В конце стола помещалась небольшая фигурка седенького розовощёкого старичка. Неожиданно старичок выпростал из-под стола обтянутые линялыми джинсиками ножки, обутые в модные молодёжные кроссовки, и водрузил их на стол. Его губы растянулись в неопределённой то ли улыбке, то ли ухмылке.
- Решил, значит, политикой тут у нас побаловаться? А?
- Кх, - Жоржик едва сдержал себя, чтобы не послать этого хамского «куратора» куда подальше; но он был мысленно готов к чему-то подобному.
Не спросясь разрешения, Лямин прошёл вдоль стола, выдвинул один из ближайших к хозяину кабинета стульев и, плюхнувшись в него, точно так же выпростал свои обутые в лакированные штиблеты ноги на стол. «Будь, что будет!» - мысленно подбодрил себя Жорж в этой импровизации.
- А то! Кому месить, а кому и грузить!
- Во как! А ты даёшь, паря! – хохотнул старичок и, внезапно и резко протянувшись к Лямину, с силой хлопнул его по ляжке. – А что! Я, пожалуй, с тобой поработаю. Только вот что: при тебе будет состоять мой человечек…
- Сидр Сидрыч?
- Ага, он самый… Можешь, так и быть, суетиться: рекламку там, встречи с людишками и прочее. Мешать я тебе не буду, но особо и помогать пока не стану – погляжу, как ты крутиться умеешь. Досьишко твоё у меня, сам понимаешь, имеется. Ничего особенного: так, кое-где проштрафился по мелочам, кое-где с похотью своей, сам знаешь, засветился… В общем, сажать тебя особо не за что, хотя, сам понимаешь, - подсунуть что-нибудь и повязать потом труда не составит… Активничал ты (он приоткрыл выдвинутую из стола папочку) в движении... сам знаешь, каком, пока фитилёк вам не прикрутили… потом ещё… На первые роли выскочить тебе не удалось: оно и хорошо – от голода и рьяность, а без неё никуда… Вроде сильно нигде не прокололся… А подкрасить биографию сам сумеешь – диссертацию там какую организуй (денег, чай, хватит?), членство в каком-нибудь союзе фотохудожников… Ты вот что! Съезди-ка в столицу и обратись в одно агентство – там тебя проконсультируют: подкуют, так сказать, на все копыта! – Тут старичок жизнерадостно заржал, должно быть, воображая себе эту самую «подковку», – адресок получишь у секретарши. Ладно, живи!
- Спасибо, Артур Михалыч! – вытянулся в благодарной улыбке Лямин, успевший уже спрятать свои пока ещё неподкованные «копыта» под стол.
- Иди. Да, вот ещё что. У нас тут в костюмах, как ты ко мне выпендрился, токмо охранники ходят, – имей в виду… Ну, бывай! – и старичок с неожиданной силой хлопнул Жоржика в плечо так, что тот едва не вылетел из кресла.
Уже выходя на свежий воздух, Жорж с каким-то даже облегчением сдёргивал с себя дорогущий гастук, даром что полчаса «проерехонился» (одна из жоржиковых фразочек, означавшая «провозился») над его замысловатым узлом.
В Агентстве
Аграфена Марковна нервно курила, прижавшись плечом к косяку двери.
- Представляешь, не могу сладить с этим «шаманом». Что ни кажи, а отдел «Про» самый «трудёхый». Недаром ужо шестеро «чальников» уволились по собственному. Пусть сам ГлавБуд… (Заметим в скобках, что мы иногда воспроизводим своебразный «будовский» жаргон)
- Успокойся, Феночка, голубушка, - утешительным, «ворковатым» голоском – как она умела – перебила Аграфенин словоток Вероника Опоросьевна. – У меня тоже бывают голубчики ого-го, - Засулевич подняла к потолку свои ярко подведённые и красивые «небогляды».
Вероника удивительным образом умела меняться буквально на глазах. То она принимала самоуверенный и неукротимый вид и говорила с таким напором и апломбом, что перед ней пасовали самые, что ни есть, озорные, остроумные и ошпаренные; то умела становиться добродушной и ласковой, чем сразу же обезоруживала и пленяла опрометчивых и опозоренных, а также обобранных и обезумевших.
- Так что, детка, что он сказал? Давай вместе посмеёмся, а ты успокоишься.
Подруги-«чальницы» сидели в комнате отдыха («релакс-руме»), предусмотрительно устроенной заботливым ГлавБудом для релаксации своих сотрудников. В комнате ощущалось лёгкое дуновение морского бриза, а широкий экран в углу изображал восхитительно спокойную и прозрачную волну, с тихим шорохом набегавшую на песчаный берег и столь же тихо и задумчиво отползавшую назад. Слышалась едва различимая слухом романтическая музыка.
- Что говорил? Ну, вот, к примеру. Когда я мысленно навела его на крутого малообразованного олигарха из бывших спортсменов и «предсталлировала» его образ, «шаман» вдруг начал скакать вокруг него и чуть ли не кудахтать. Погоди, щас «воспроизволю»:
«Кудаху дурёху заведуху? Брильяху ея покупаху? Тады ея непущаху никудыху. Ась? Разумеху?»
- И кричит так грозно, патлы взлохматил, глазищи горят, рубаха красная чуть не костром пылает. И давай наседать на «олигарха»:
«Зловольство, от всех баб зловольство и злословьство! Заприху дурёху, пущеху токмо жраху да траху даёт-та. Разумеху?»
- И тут, знаешь, на меня как зыркнет и так вдруг наступать стал. И чую, затевает мужик что-то неладное: вроде как порты свои расстёгивать зачинает. Ну, я даже струханула, веришь ли, Веруха? Тьфу ты, заразил своими «хухами».
- А ты? Уж не поддалась ли? – прищурившись, вопросила Варвара.
- Что ты! По инструкции, мать, по инструкции: включила трамбулятор – ну, он и остыл через пару секунд.
- Так он что: так у тебя остывший и лежит?
- Кабы лежал! Стоит как вкопанный, только бородища трепещет, словно живёт сама по себе. Хочешь посмотреть?
- Ну уж нет! Я тут нового клиента ожидаю. Точнее, клиентку. Артистку одну.
- Постой, но у тебя ж отдел «О», а не «А».
- ГлавБуд решил, что она подходит под рубрику «одарённая». И будто сие относится ко всем любодеям… Но ежли покумекать – в ошпаренные их всех определить – вот точно можно. Ну, будь, будь, идуху. Вот чёрт прилипчивый твой «шаман»! Иди, отмораживай его, да и побыстрее выпроваживай, а то они, чего доброго, с актёркой моей скрестятся. Работаем, Феночка, «арбайтен»!
Подведя и без того яркие губки, Засулевич слегка покачивая крутыми «венеристыми» бёдрами, начинавшимися от пояса (что так ценится мужчинами), величественно и неспешно удалилась из «релакс-румы».
На экран наползала очередная лазурно-опаловая волна…
………………………………………………………………………………………….
Большая страна продолжала раскрывать свои большие возможности…