Герцог Тухедский
Трипятнадцатое герцогство прославилось своим местным экзотическим колоритом. А заключался этот колорит в правителе этой страны.
Правил ею герцог Тухедский, что в переводе с английского означает – двухголовый. Он и на самом деле был двухголовым, в том смысле, что у него было две головы. Туловище было одно, а вот головы, как ни странно, было две.
Что-то наподобие сиамского близнеца.
Трипятнадцатое герцогство находилось как раз рядышком с тритринадцатым государством, где на своих урановых копях жил папаша Змея Гаврилыча – Гаврила Никитич. И вот мать герцога Тухедского как-то раз и похитил Змей Гаврила Никитич. В общем, он её не по злобе похитил, а для пользы дела. Он как раз в ту пору вёл переговоры о сдаче в аренду этих чёртовых урановых копей с заокеанским миллиардером Брымовичем. Ну и за одним из ужинов, после обсуждения условий сделки, его заокеанскому партнёру захотелось чего-нибудь этакого. Ну, вот Змей Никитич ему «этакое» и соорудил, хотя сам, по правде сказать, такими вещами особо не баловался.
Герцогиня пробыла у него несколько дней. Сделка была подписана, Брымович укатил к себе за три-сороковой океан, а герцогиню отправили домой. Но видать ей что-то пришлось по душе в змеином логове, потому что, как сказывали сведущие люди, она ещё неоднократно бегала туда.
И вот через некоторое время у неё родился хорошенький мальчик. Одна беда – был он двухголовый. В народе пошёл шепот: «Сбылось предсказание!» А дело в том, что гербом этого герцогства исстари был двухглавый орёл. Кто придумал этот герб уже никто и не упомнит, однако все всегда удивлялись, откуда такое чудище на гербе появилось. И вот на тебе, здрасьте, приплыли!
Как увидел герцог сына, так и повалился в обморок. Неделю лежал он на кровати лицом к стене, ни с кем не разговаривая. А когда встал он с неё – оказалось, что он лишился дара речи. Погоревал так герцог год-другой, да и почил в бозе.
Мамаша долго не страдала – такой уж женщины народ. «Я не стара ещё, – сказала, – мне на фиг нужен сей урод». И в один из дней она улетела на пролетающем мимо Змее-Горыныче на ПМЖ к Брымовичу.
Ну, а что Тухедский? Делать нечего, надо как-то жить. Пока был он маленьким, за него дядья правили. А потом он подрос, а дядьки состарились, и стал Тухедский править, как ему разум подсказывал. Вот одна только была заковыка – разум-то у него был двухстандартный. Ну, никак две головы в согласие прийти не могли. Это примерно, как одна голова водку хлещет, а вторая похмельем мучается. Вот и так с двухглавым руководством. Сегодня один указ издаётся, а назавтра другой – полная ему противоположность. Народ, сначала в смущении был – какой указ выполнять наисрочнейшим образом. А потом и народ сам запутался, и стал выполнять тот указ, который ему больше по душе, и который он больше понимал. Так это и стало называться – «жить по понятиям».
Впрочем герцог Тухедский был славным малым. У него было всегда много гостей. Он проводил пышные, красивые балы с заморскими гостями. Вот только не понимал он до поры до времени, что съезжались к нему заморские гости не из любви к нему, не из чувства уважения, а так просто, чтобы посмотреть на чудо-юдо, тварь двухглавую. А вот когда он понял это, то с его психологическим портретом произошли разительные перемены. Он замкнулся в себе – повыгонял из замка почти всю обслугу, прекратил балы и приёмы, и заперся у себя в апартаментах, куда разрешил доступ только камердинеру, повару, и первому министру – карлику-негру, которого прозвали Черномордин.
Вот так и жили в этом трипятнадцатом герцогстве – государь сам по себе, а народу по барабану.
Но, как говорится, время лечит. Постепенно пришёл в себя герцог Тухедский от такого несправедливого и омерзительного отношения к себе, и увидел, что в его замке и людей практически не осталось никого. Он ведь их сам разогнал.
И стал тогда герцог Тухедский потихоньку набирать себе челядь. Сначала на кухне появился одноглазый повар. Потом у замковых ворот на охрану заступили однорукие стражники, а в замковых покоях засеменили одноногие лакеи.
Эта странность не укрылась от бдительного глаза общественности.
А дальше – больше. Как-то само собой получилось, что около замка нашли себе приют коты с переломанными лапами и слезящимися, гнойными глазами, собаки с отрубленными хвостами, а на близлежащих деревьях стали селиться птицы с переломанными крыльями.
В народе пошёл слушок о том, что по ночам над замком летают драконы, а если подойти поближе, то можно услышать из-за плотно закрытых ворот тихий, но очень жуткий и проникновенный вой. От всех этих непонятностей у народа распространилась болезнь под названием «нервный тик», которая выражалась в подергивании глазного века, от чего казалось, что тебе человек постоянно подмигивает, либо в судорожном дёрганье рукой, от чего казалось, что твой собеседник собирается засветить тебе кулаком в лоб. Поэтому жители близлежащих государств разделили жителей герцогства на две категории, и прозвали первых «мигунами», а вторых «дрыгунами». Но это ещё полбеды. Через некоторое время «мигуны» и «дрыгуны» стали сторониться друг друга. Дошло дело до того, что «мигунша» не могла выйти замуж за «дрыгуна», исходя из чисто кастовой принадлежности, и соответственно наоборот. На этой почве даже разразилась межклановая война между уважаемыми семействами Мигунетти и Дрыгунетти.
Постепенно и город разделился на две части. В одной проживали исключительно «мигуны», а во второй «дрыгуны».
Но хошь не хошь, а законы экономики действуют и в сказочных царствах-государствах. Поэтому для общения этих вдруг вновь возникших диаспор нужны были посредники. И они объявились тут как тут. Их прозвали «тутейшие». Они проживали на нейтральной территории между районами поселения «мигунов» и «дрыгунов». Они проводили через себя все торговые операции. Более того – они наладили связь и с замком. Ведь туда надо было доставлять провиант. Правда у «тутейших» тоже была странная особенность – они постоянно почёсывали затылок, как будто были вечно озабочены решением какой-то сложной математической задачи. Поэтому их стали прозывать «вечно тутейшие».