Было около девяти часов утра очень погожего дня в конце июня. Теплая сухая погода стояла уже как неделю. На залитом утреннем солнцем лугу шла своим чередом бойкая жизнь: под стрекот кузнечиков и щебетанье птиц весело и бесшумно кружились бабочки, с жужжаньем облетали свои разноцветные кормушки пчелы и шмели, над травой, повыше, носились большие стрекозы в поисках добычи, а высокое голубое небо без единого облачка со всех сторон рассекали ласточки. Местность эта была неровная, возвышенности сменялись впадинами и неглубокими балками, тут и там поодиночке стояли невысокие деревца, повсюду были разбросаны поросшие травой муравьиные холмики. С одной стороны, где земля сходилась с небом, казалось, что луг простирается до горизонта, с другой он упирался в лес. Оттуда вчерашней ночью, продравшись сквозь плотную поросль молодого сосняка, неровной, сбивающейся походкой вышел мужчина в белой рубашке. Пройдя по траве около ста метров, он замедлил шаг и рухнул всем телом навзничь. Так и пролежало это тело совершенно недвижимым всю оставшуюся ночь до самых девяти часов утра. Человек этот имел помятый вид, на разорванной кое-где рубашке чернело несколько капель крови, темные джинсы были испачканы землей, лакированные длинноносые туфли также были все в пыли и грязи.
Кто это был такой никто не знал, даже он сам.
Очнувшись, он открыл глаза. Перед его взором распахнулась бесконечная глубина ясного, голубого неба. Поднявшееся уже довольно высоко над лесом солнце ослепляло его справа и мягко грело щеку. Ему казалось, что он никогда прежде не видел этой потрясающей светло-лиловой синевы, он еще с минуту смотрел прямо перед собой. Потом его голова как будто сама собой повернулась налево, от солнца. Прямо перед глазами у него оказалась узкая гладкая ленточка листа какого-то полевого злака, по которому, торопливо мельтеша лапками, бежала божья коровка. Под весом ее грузного круглого тельца листик начал прогибаться, и, дойдя до самой верхней точки, она остановилась, в нерешительности топчась на месте. Потом, вдруг, ее гладкая блестящая спинка раскрылась, как маленькая шкатулка, прозрачные нежные крылышки быстро распрямились и унесли божью коровку неизвестно куда.
Это было настоящее чудо, наш незнакомец еще долго смотрел на пустой листочек и очень сожалел, что этот маленький красный жучок так скоро его покинул. С каждым вздохом он забирал теплый, тягучий запах травы и цветов, совершенно неповторимый, сладкий, пряный, горьковато-лекарственный. Он с усилием попробовал собрать мысли и вспомнить что-нибудь, но в голове было совершенно чисто, как в пустой комнате после ремонта и генеральной уборки. Осознание того, что ему не известно кто он такой и как здесь оказался его совсем не испугало и оставило совершенно равнодушным, как завороженный, широко открыв глаза, он смотрел на этот удивительный мир, в котором неизвестно каким образом оказался.
Мужчина чувствовал, что его тело затекло и ему нужно подняться. Опершись на локти, он приподнялся над землей, впереди, до самого неба, простирался пестрый луг всех возможных оттенков, преимущественно фиолетовых, пурпурных и желтых с разбросанными безо всякого порядка голубыми и белыми островками. Легкий теплый ветерок неслышно колыхал все это великолепное живое море и мягко струился по его плечам и шее. Сделав усилие, он поднялся в сидячее положение, в голове загудело, закружилось, посмотрел на свои руки, ладони были грязные, со следами запекшейся крови. На затылке он нащупал огромную шишку, нос был немного мягким и болел. Удивительным образом все эти новые обстоятельства его никак не взволновали, он продолжал смотреть на луг, туда, где он сливался с небом.
С правой стороны от незнакомца настойчиво доносился терпкий аромат. Невольно повернувшись, он увидел несколько маленьких розовато-лиловых кустика чабреца. Он сорвал один и поднес к лицу. Характерный дух ударил ему в нос, голова снова немного закружилась. Не выпуская этой веточки из руки, мужчина поднялся на ноги и пошел вперед, к «небу». Вокруг, потревоженные, скакали в разные стороны кузнечики и кобылки, вылетали из травы мотыльки. Он с детским удивлением смотрел на все это буйство жизни и красок и все время непроизвольно улыбался. Вдруг на его пути возникли стройные елочки иван-чая. Они были выше метра и в их розовых макушках суетливо копошились пчелы, перелетая с цветка на цветок. Их гудение настолько увлекло незнакомца, что он несколько минут к ряду, согнувшись, простоял над душистым медоносом. Чем так старательно занимаются эти маленькие пушистые создания, откуда их здесь так много? К цветкам прилетела большая оранжевая бабочка, сложив свои крылышки с перламутровым узором и развернув похожий на волос хоботок, она, как и пчелы, принялась искать что-то. Видимо, они собирали здесь какую-то ведомую только им драгоценность. Потом прилетали еще бабочки, маленькие голубые, белые и желтые побольше.
Кровь прилила к его голове и в ушах зашумело. Мужчина выпрямился и пошел дальше. То, что представлялось горизонтом, на самом деле было краем возвышенности, на которой находился луг. В том месте, где он искал «небо», начинался спуск к маленькому круглому озеру. Высокий тростник окаймлял его широким кольцом. За озером, на взгорке, стояло несколько разноцветных домов, не больше десятка. Возле них было насажено много фруктовых деревьев, среди которых виднелись крыши хозяйственных построек и стога сена. На спуске от домов к озеру серебрились на ветру раскидистые кроны трех старых ветел, в тени которых, возле огромных стволов, лежали двое телят. Далее, рядом с берегом, белело большое стадо гусей, для них в том месте, в тростнике, была проделана прогалина, неподалеку еще одно стадо белым пятном сидело на воде. Прямо за поселком и по левую сторону от него, покуда хватало взгляда, пейзаж составляли холмы с разбросанными по ним одинокими деревьями и зарослями кустарника. Справа стеной, уходящей вдаль, чернел лес. Незнакомец стоял на возвышенности не сводя глаз с кусочка неба, отражающегося в спокойном зеркале озера. То и дело над его поверхностью стремительно проносились ласточки, цепляя воду. Возле ближнего берега были люди: мужчина в серой рубашке с засученными рукавами и темных спортивных штанах с характерным свистом косил траву, недалеко от него на корточках сидел ребенок в синей панаме и что-то кропотливо собирал.
Незнакомец захотел подойти к ним, во рту у него совсем пересохло. Он еще минуту постоял в нерешительности, потом начал медленно спускаться по склону. Первым его увидел ребенок, он поднялся, у него на шее на белой тесемке висела банка, наполовину заполненная красными ягодками. Это был мальчик лет восьми, из-под его панамки выбивались темно-русые нестриженые волосы, на круглом загорелом лице были едва заметны веснушки, он все время щурился своими маленькими карими глазами как будто от солнца. Мужчина остановился в растерянности, не решаясь подойти ближе.
- Здрасьте! - звонко и с хрипотцой сказал мальчик.
- Здравствуйте, - с запинанием ответил незнакомец, как будто дивясь своему собственному голосу.
- А вы к нам откуда? Вы городской? - и, не дождавшись ответа, ребенок что есть силы закричал, - Па-ап! Тут дядя городской!
Мужчина с косой обернулся. На вид ему было лет сорок пять, он был высокого роста, широкоплечий, с русыми, выгоревшими волосами и рыжеватой короткой бородой. Он положил косу на землю и, поправляя рубашку, не спеша пошел к сыну.
- А я тут землянику собираю! - с довольным видом продолжил мальчик, он достал из банки несколько ягод и протянул их, угощая, - Хотите попробовать? Спелая уже. У нас ее тут много!
Незнакомец взял ягодки с его маленькой ладошки и положил их в рот. Вкус был настолько необыкновенным, что у него сами собой раскрылись глаза от удивления.
- А вы чабрец собираете? - весело спросил мальчик, заметив кустик в руке своего нового знакомого, - Мы тоже собираем, только рано еще...
В это время к нему подошел отец, он обратил внимание на внешний вид незнакомца и с некоторой обеспокоенностью спросил:
- С вами все в порядке? Вы откуда здесь? Кого-то ищете?
- Я прошу прощения, но, честно сказать, я не знаю откуда я, и, вообще, кто я такой, я тоже не знаю, - глупо улыбаясь ответил мужчина, - У вас нет попить? Если можно...
- Ваня, ты воду брал? - повернулся отец к мальчику.
- Не-а, не брал, - замотал головой ребенок, - Мы же не далеко собирались.
- Давайте тогда я до полного мешка скошу и пойдем до дома, мы вот здесь живем, на бугру, - мужчина показал рукой на поселок.
Через полчаса они уже подходили к калитке. Всю дорогу незнакомец ничего не говорил, а только глядел по сторонам, рассматривая то гусей, которые, подняв носы к небу, с оглушительным гоготаньем расходились с их пути, то телят, безмятежно жующих лежа под ветлами. На крыльце их встретила женщина, полная, в белой косынке и светлом сарафане с желтым узором. Во дворе перед домом росло много цветов и плодовых деревьев, под навесом из виноградной лозы стоял обеденный стол с лавками. Хозяин дома зачерпнул из ведра свежей колодезной воды и дал гостю. Он сделал несколько больших глотков, от холода у него заломило зубы и перехватило горло, тем, что осталось в кружке, он сполоснул руки.
- Вы, наверное, голодный. Маша, собери чего-нибудь нам на стол, сюда, под навес - попросил мужчина жену. После недолгого молчания он снова обратился к гостю, - Так, вы говорите, ничего совсем не помните?
- Совсем ничего, - качая головой с растерянной улыбкой подтвердил незнакомец.
- Наверное, вас ударили, позвольте... - хозяин поднялся с лавки, чтобы сверху осмотреть его, - Да у вас тут гематома большая. Болит?
- Когда дотрагиваешься, а так только голова иногда кружится.
- У вас наверняка серьезная травма. Давайте сейчас поедим и я вас отвезу в больницу, областную, до города здесь прилично, сто двадцать километров.
Пока они разговаривали, женщина принесла на стол хлеба, овощей, картошки с маслом и крольчатины. Незнакомец сначала взял огурец и съел его без соли целиком. Затем он, не отрываясь, съел кусок хлеба. Тоже самое было с картошкой и мясом. Все это время с его лица не сходила довольная улыбка.
- Рукомойник там, на стене, - хозяин указал рукой направление.
Возле рукомойника висело небольшое зеркало. Помыв руки, мужчина взглянул на свое отражение и замер — он понял, что до сих пор не знал как выглядит. На вид ему было около тридцати пяти лет, лицо его было довольно красиво, с тонкими чертами и ровной щетиной, черные короткие волосы были аккуратно подстрижены, широко открытые карие глаза с красноватыми белками болезненно блестели, длинный прямой нос немного припух, особенно посередине, где переносица. Он бы еще долго разглядывал себя, но его окликнул хозяин дома.
- Может, вы приляжете пока в комнате? У нас там прохладно, вентилятор работает. Сегодня жарко, а вам, наверное, лучше в холод. Я пока колесо поменяю, что-то спускает. Ваня вас проводит.
Их нежданный гость молча и покорно пошел к крыльцу, где его уже ждал мальчик. Ваня шагал впереди, деловито показывая дорогу и рассказывая об окружающих вещах, мол, «это моя удочка, я на нее недавно линя поймал, а это папины болотные сапоги, а в этой бочке мама помидоры солит». Потом они прошли из сеней в первую проходную комнату, там хозяйка возилась с какими-то заготовками, дальше и направо была дверь в маленькую комнатушку с кроватью и окном. В углу напротив входа висело несколько икон, одна большая и несколько поменьше. Молодой человек остановился в дверях и удивленно спросил: «Кто это?».
- Бог и святые, - весело ответил мальчик.
- Бог? - переспросил незнакомец с недоумением.
- Ну конечно! Кто создал все вокруг и наш Спаситель!
- Создал все вокруг... - тихо проговорил молодой человек, как будто запоминая урок.
- Все-превсе, и вас, и меня! - засмеялся мальчик, - Ложитесь сюда. Я вентилятор сейчас включу, - он нажал на тугую кнопку и убежал вприпрыжку из комнаты.
Сон быстро захлестнул гостя, он глубоко проспал около часа, пока хозяин дома не вошел в комнату и не разбудил его. Машина была готова. В дороге поначалу они молчали, потом понемногу разговорились, молодой человек рассказал про свои утренние впечатления, эти несколько часов ему представлялись целой жизнью, он был возбужден и радостен, несмотря на свое положение. Мужчина поддерживал его, оказалось, что каждое лето они семьей переезжают из районного центра поближе к природе, в этот хутор, он назывался «Холмы», видимо, по местности, в которой находился. Он записал ему свой телефон и адрес и попросил обязательно позвонить после выздоровления.
В больнице молодого человека сначала записали как «неизвестный из Холмов», потом для удобства стали называть Олегом, позже и фамилию приставили. В палате он начал скучать и целые дни проводил в больничном парке. Через неделю, на утреннем обходе, заведующий громко объявил:
- Холмов! Поздравляю! Из милиции сейчас звонили, едут сюда с твоей женой. Как хорошо, правда? А то мы уже не знали, что с тобой делать!
Через час в палату вошли два сотрудника милиции и девушка лет тридцати, стройная и русоволосая, она была одета в светлое салатовое платье и бежевые босоножки на высоком каблуке, ее узкое бледное лицо с правильными чертами было подернуто печалью, о чем также говорили ее красивые голубые и припухшие от слез глаза. Увидев мужа, лежащего на койке возле окна, она тотчас его узнала и кинулась к нему с воплем:
- Костя! Милый! Живой!
Она бросилась на колени возле его кровати и зарыдала у него на груди. Потом, отстранив лицо и задыхаясь от слез, проговорила:
- Ты меня не узнаешь?
В этот момент, когда он явственно ее увидел, его прошибло как молнией.
Он со счастливой улыбкой и влажными глазами взял жену за руки, сел на кровати и поцеловал ее в мокрые губы.
- Анечка, ты что? Конечно узнаю. Все вспоминаю теперь. Поедем домой. А Поля где?
- Дома, Костя, дома, с мамой, - девушка продолжала рыдать, улыбалась, трясущейся рукой пыталась вытирать слезы.
У Константина была дочь, школьница, этой осенью она должна была пойти во второй класс. Его жена, Анна, работала операционистом в банке, а сам он занимался небольшим бизнесом, держал два киоска в том же районе, где они жили, ездил на иномарке. Деньги, в общем, водились. Он любил хорошо одеться, хорошо отдохнуть, погулять, фактически, он уже был алкоголиком, конечно, не признающим этого. Жили они в последнее время отдельно от родителей на съемной квартире в хрущевке, о своем жилье мечтали, но скопить у них ничего не получалось.
Память возвращалась к нему очень быстро, будто он ничего и не забывал, только последние часы были стерты напрочь. Вечером, предшествующим тому самому утру на лугу, Костя с друзьями отдыхал в бане, выпил изрядно, потом поймал попутку. Какая была машина и что было дальше он вспомнить не мог.
Странным образом он не ассоциировал себя настоящего со своей предыдущей жизнью, он понимал, что эти воспоминания его, но в то же время они как будто принадлежали совершенно постороннему человеку.
Когда они зашли в обшарпанный подъезд унылого серого пятиэтажного строения и в нос ударила затхлая вонь, Костя проговорил:
- Анют, я подумал, это очень странно, что мы здесь живем. Очень странно... - он замолчал, продолжая подниматься по лестнице на четвертый этаж.
С тех пор жизнь этой вновь соединившейся семьи кардинально изменилась. На следующий день они все втроем поехали в Холмы, в гости к своим новым друзьям. Там они нашли домик и сняли его до конца лета. Аня ушла с работы, чтобы больше времени проводить с дочерью, которую почти не видела, Костя раз или два в неделю ездил в город, теперь денег с лихвой хватало на всю семью. Потом они выкупили этот домик и приезжали туда каждое лето.