Ветер весело играл с листвой. Деловито жужжали дикие пчелы. Где-то вверху барабанил дятел.
Сильно гудела голова.
Ян освободил руки от остатков веревок, и устало сел, прислонившись спиной к стволу ближайшего дерева. Он поднял глаза вверх, и увидел, что сидит под той самой веткой, что смела его с лошади.
Когда обезумевшее животное понесло его в лес, он еще пытался кое-как удержаться связанными руками за седло. Но спустя некоторое время после начала бешеной скачки, уже изрядно намучившись, Ян заметил, что его лошадь готовиться промчаться рядом с довольно мощным древесным стволом, от которого не так уж высоко от земли отходит толстая ветка. Причем, лошадь под ней пройдет, а вот всадник – нет!
В следующее мгновенье, Ян на собственной шкуре почувствовал всю богатую гамму ощущений, которую испытывает воин, выбитый из седла более удачливым соперником. Он не раз слышал подробное описание этих ощущений от своего приемного отца, но если тогда, у него и возникали честолюбивые мечты о том, что когда-нибудь он научиться хорошо держаться в седле и управляться с длинным кавалерийским копьем, то теперь он решил, что в жизни своей больше не сядет на спину лошади. Ни за что!
Ощупав себя, и не обнаружив серьезных повреждений, Ян решил, что пора вставать. Он медленно поднялся и определив направление, откуда принесла его лошадь, похромал к лесной дороге. Пройдя около половины пути, Ян заметил, что от тропинки, проделанной его чудесно помолодевшей клячей, отходит еще одна. Причем, эта еле заметная тропа была помечена красным кровавым следом. Присмотревшись повнимательней, охотник различил на земле четкий след огромной волчьей лапы. Принимая во внимание глубину отпечатка, он понял, что недавно здесь прошел самый крупный волк из всех, что когда-либо водились в этой части мира. Мало того, судя по обильно покрывавшей землю крови, волк этот опасно ранен, и долго не протянет!
В Яне взыграл инстинкт охотника, и он, позабыв об усталости, хромоте и синяках, обильно покрывающих его тело, пошел по кровавому следу.
Некоторое время спустя, молодой охотник выбрался на поляну. Справа от него виднелась небольшая изба–зимовник, видимо поставленная здесь его собратьями по ремеслу еще в те времена, когда Лес не был столь опасен для людей. Прямо же перед ошеломленным Яном лежал огромнейший серый волк, и внимательно наблюдал за человеком…
Волк тихо зарычал и оскалил зубы.
Еще недавно сильное и опасное животное теперь лежало на изумрудной траве поляны, и, казалось, не в силах было сдвинуться с места. В правом плече зверя торчал огрызок стрелы с толстым черным древком, как-то неестественно, по живому, вздрагивающим в такт дыханию.
Всего лишь пара шагов отделяла Яна от истекающего кровью хищника. Человек присел, и посмотрел в глаза зверю. Посмотрел, и невольно отшатнулся. Не было в них того злобного бесстрашия, что присуще серым скитальцам леса, в минуту, когда последняя надежда на спасение исчезает навсегда. Какая-то человеческая тоска и боль переполняли странно голубые озера глаз зверя, и немым, неслышным криком взывали к милосердию.
-Я не причиню тебе зла, - сказал Ян, все еще глядя в глаза волку. И тот, словно почувствовав искренность человека, устало сомкнул веки, давая понять, что полностью отдает свою жизнь в руки незнакомца. – Ну, значит, на том и порешили.
* * *
Этой ночью, старый зимовник, возведенный непонятно чьими трудами, гостеприимно приютил и волка, и человека. Покидая свое жилище, прежний хозяин оставил в нем необходимую для жизни утварь и кое-какое охотничье снаряжение – видимо рассчитывал вернуться через время. Но, как видно, опасные времена затянулись, и лесная избенка так и оставалась пустой год за годом. Конечно, это были не бог весть какие хоромы, но для человека, привыкшего спать под открытым небом – в самый раз. Не говоря уже о волке!
Правда, Яну пришлось немного прибраться, придав жилищу, более или менее приличный вид, наносить воды из близкого ручья, насобирать хворосту для очага, но труд был для него не в тягость. Он просто не думал о работе. Мысли молодого охотника все время возвращались к молодой панне-чародейке и событиям последних нескольких дней, столь тесно связанных с ней. Поглощенный этими мыслями Ян и не заметил как наступил вечер.
Изрядно подуставший за день Ян, прилег на широкую скамью, и, положив руки за голову, уставился в потолок.
Очень хотелось поговорить.
Встреча со златской красавицей зацепила в душе Яна какие-то доселе неведомые струны и музыка порожденная ими переворачивала всю душу вверх тормашками. Музыка души рвалась из тесной телесной оболочки, стремясь излиться словами. А так как никого кроме раненого волка рядом не было, то именно волку и предстояло стать безмолвным исповедником молодого охотника.
- Вот ведь, занятная штука – жизнь! – глубокомысленно начал Ян. – и тут же покосился на раненого зверя, словно желая увидеть как его собеседник отнесется к столь новой и глубокой мысли.
Судя по всему, ни глубина, ни новизна изреченного, волка не поразили. Он лишь широко зевнул, и со стуком захлопнув пасть, уставился на Яна своими голубыми глазами. В неверном свете лучины, охотнику казалось, что волк улыбается. Но так как Ян всю жизнь считал себя человеком упорным и не суеверным, то никакая игра света и тени не могла сбить его с мысли. А потому он продолжил:
- Взять к примеру меня. Ну, кто бы мог подумать, что в первый раз наведавшись в Злат, я сразу же, попаду в историю, в которой замешаны панна-чародейка и сам Великий Инквизитор! - упомянув о чародейке, он печально вздохнул, и снова покосился на зверя. – Эх, волк, волк! Не знаешь ты той чародейки! Красавиц таких я в жизни не видывал! Высокая. Статная. А глазищи, то какие – что твой самоцвет – зеленые да искристые! Эх, причаровала, приворожила меня та чародейка без всякого волшебства. Вот, пришла бы она сейчас, да сказала бы: «А отдал бы ты, Ян за меня все те сокровища, что в подземельях храмовых видел?». Так я ни мига не сомневался бы! Прямо бы ответил, как перед богами: «Все те богатства бы отдал. И во сто крат больше отдал бы, если б ты девица-краса, меня любила б!»…
Да где ж теперь ее искать?! – Ян бросил еще один взгляд на зверя, словно спрашивая совета у него.
Но волк по-прежнему, никак не реагировал на откровения молодого охотника, а потому Ян, еще немного повздыхав мечтательно, поворочался на своей лежанке и, повернувшись лицом к стене, заснул.
И во снах его безраздельно правила красавица Хельга, такая желанная и такая недосягаемая.
Так прошла ночь. За нею, как и положено наступило утро, день, и снова ночь. В общем, все шло своим чередом. Под присмотром Яна, волк поправлялся на удивление быстро. Спустя неделю после их первой встречи, он был уже полностью здоров. Когда-то грязная, свалявшаяся шерсть, теперь блестела серебром, – зверь оказался альбиносом. Мало того, что это был самый крупный из всех волков, когда-либо виденных Яном. Удивляло то, что альбинос обладал голубыми, бездонными глазами, в которых порой можно было заметить выражение, уж никак не свойственное волкам. И, в довершение ко всему вышеперечисленному, выяснилось, что сей неординарный образчик лесной живности с большим удовольствием питается пищей, употребляемой человеком, нежели той, что обычно едят его серые сородичи. А посему все две недели, Ян делил с ним свой нехитрый харч пополам.
За это время охотник успел привыкнуть к соседству зверя, и уже стал было подумывать о том, какое бы имя ему дать, но тут волк неожиданно исчез. Не было его и на следующий день, и неделю спустя.
Волк ушел.
* * *
А между тем наступающее лето вступало в свои права. Днем солнце щедро отдавало Лесу живительное тепло своих лучей, а ночью высокие звезды любовались его застывшими в лунном свете полянами. Время от времени в напоенном ароматом трав и цветов воздухе звучало уханье совы или тихое завывание лешего. На берегах спокойных лесных озер, заросших ряской и кувшинками, звонко смеялись русалки, играя с зеленоволосым водяным. А болотные кикиморы, что приходились дальними родственницами тому же водяному, зажигали призрачные огоньки в топях да трясинах. Разнообразная мелкая лесная нечисть прыгала, летала, плескалась, рычала и свистела, подражая зверям и птицам – в общем, всячески развлекалась, в полной мере осознавая то, что жизнь прекрасна и удивительна даже для нечистой силы.
Над верхушками деревьев вовсю светила полная луна. Но даже в ярком лунном свете очень трудно было заметить небольшую охотничью избушку, притаившуюся в хитросплетении ветвей и стволов.
Ян уж совсем было заснул, убаюканный пением неугомонного сверчка, когда в дверь постучали. От неожиданности охотник едва не свалился с лавки. Стук был громок и настойчив, словно ночной гость имел полное право ломиться среди ночи в избу. Словно не Ян, а он – незнакомец, прожил в ней уже не одну неделю, имея в помощниках и друзьях лишь сверчка да странного белого волка!
- Эй, хозяин, принимай гостя! – донеслось из-за двери.
- Повремени чуток, – отозвался Ян. Он нехотя поднялся, зажег сальную свечу, от теплившейся в углу лампадки, и направился к двери. Делать нечего,- закон лесного гостеприимства одинаков для всех! Настанет день, и отказавший в приюте, сам не найдет, где приклонить голову.
Когда дверь отворилась, из ароматной лесной темноты, слегка разбавленной пробившимся сквозь густые кроны лунным светом, в избу ступил гость. Ян невольно отошел назад, глядя на широкоплечего великана, добродушно улыбавшегося ему с порога.
- Мир дому твоему, хозяин! – произнес пришелец, и улыбнулся еще шире прежнего. – Я, - Вук, и пришел сюда, чтобы поблагодарить тебя.
- За что? – спросил удивленный Ян, забыв даже представиться и пригласить гостя в горницу. – Ведь мы с тобою и не встречались никогда, мил человек!
Пришелец улыбнулся еще шире:
- А вот здесь ты ошибся, охотник-Ян. Во-первых, мы с тобой уже виделись. А во-вторых, я – не совсем человек…
Ян с опаской покосился на говорившего, и поправил оберег, висящий на шее. Оберег этот достался ему от приемного отца. И, похоже, что Ингвар был всерьез уверен в том, что небольшая бронзовая голова льва, подвешенная на крепкой нити, действительно обладает чудодейственной силой и способна уберечь от многих опасностей.
- Уймись! Я не нежить какая-нибудь, – успокоил Яна гость. – Я – оборотень.
Охотник мгновенно перестал теребить амулет, и рванул к заостренному колу время от времени заменявшему ему то копье, то острогу.
Гость же, как ни в чем ни бывало, прикрыл за собою дверь, и присел на ближайшую лавку.
События следующей минуты показались Яну чередой нелепостей. Ощутив в руках приятную тяжесть какого-никакого оружия, он со всей возможной быстротой кинулся на незнакомца.
Вопреки ожиданиям, тот даже не встал с лавки. Чуть развернув корпус, и слегка отклонившись в сторону, гость пропустил мимо себя острие примитивного копья. А в следующий миг, влекомого силой инерции Яна, настиг мощный подзатыльник, который и направил его прямо в бревенчатую стену избы.
В себя Ян пришел, ощутив, что что-то холодное льется ему на голову. Сознание возвращалось медленно, ярким солнечным лучом пробираясь сквозь пелену утреннего тумана. Наконец охотник открыл глаза.
Над ним склонился улыбчивый лик незнакомца. Попытка пошевелить руками ни к чему не привела – они были крепко связаны. Впрочем, как и ноги.
- Ну, вот ты и очнулся, мой быстрый друг! – слегка ухмыляясь, произнес гость. - Кто ты и чего от меня хочешь? – процедил Ян.
Гость скорчил удивленную мину.
- Но ведь я уже представился! Вук я. Оборотень. Ты меня знаешь как белого волка, спасенного тобой пару недель назад. А пришел я для того, чтобы поблагодарить тебя за спасение!
- И в благодарность за спасение ты меня связал, да?
- А вот связан ты как раз потому, что спасать меня от тебя здесь просто некому! Лешему сейчас недосуг, а водяной на меня за прошлое новолуние злиться… Но если ты пообещаешь, что не будешь бросаться на меня с острыми и тяжелыми предметами, я с удовольствием развяжу веревки.
- Обещаю, – пробурчал Ян, и подставил руки Вуку.
Спустя полчаса двое сидели за грубо сколоченным столом охотничьей избушки. Тот, что был постарше говорил, а более молодой - слушал. Вук рассказывал о себе.
А за стенами избушки Лес дышал летом. Ухал филин, смеялись русалки, завывал леший. Светила полная луна…