«36»
Вечером Арбузов, заинтересовавшийся, как спортсмен, упоминанием имени олимпийского чемпиона, снова спросил:
- Слышь, Лёха! А ты не соврал про Брумеля-то? Он ведь, действительно, на мотоцикле ногу раздробил. Много операций перенес и на ноги встал. Неужели у вас в Кургане сделали?
- Конечно у нас! Можешь спросить у знающих людей.
- А ты сам видел его?
- Кого?
- Брумеля.
Лёнька задумался. Потом честно признался:
- А хрен его знает! Уже лет десять прошло. Я тогда в школе учился. Может и встречал где-нибудь на улице. Не помню.
- А кто делал-то?
- Чего делал?
- Ну, операцию ему на ноге кто делал?
-А… Есть у нас там доктор. Илизаров фамилия. Он еще и не то может. Он ноги может удлинять до двадцати сантиметров.
- Ну, вот врешь же сейчас, как пить дать, врешь!
- Если и соврал, то сантиметра на три. Не больше. Ты лучше скажи, почему у вас церковь называется Казанской иконы Божьей матери?
- Точно не знаю. Но икона эта чудодейственная. Охранительница и заступница.
Королев недоверчиво посмотрел на Арбузова:
- Вова, да ты у нас часом не верующий, а?
- Нет, ты что, я ж комсомолец!
- Комсомолец, а чешешь, как заправский батюшка! «Охранительница, заступница»!
- А ты зачем спросил? Сам спрашивает, а потом наезжает!
- Так просто спросил. Бабушка у меня была сильно верующая. Все про эту икону поминала.
Дни пролетали быстро. Вслед за кроссом с полной выкладкой следовал марш-бросок, за марш-броском – строевой смотр, за строевым смотром - зачетные стрельбы из боевых машин.
Недостающий сон восполняли при каждом удобном случае. Лёнька научился спать даже на стрельбище, пока ждал своей очереди расстрелять положенный боекомплет из спаренного пулемета. Это притом, что совсем рядом стреляли артиллеристы. Королев поймал себя на том, что он спит и слышит, как бьют орудия.
Недостающие калории восполняли из магазина, а некоторым любящие жены и передачки привозили. Над такими получателями посылок посмеивались, но, тем не менее, охотно помогали истреблять полученный провиант.
Королев не получал ни посылок, ни писем. Посылки он считал баловством, но вот, глядя, как другие читают письма от любимых, он иногда жалел, что не дал Наташе адреса. Хотелось, все же, прочитать письмецо. Все не так тоскливо. Хотя армейский юмор как-то помогал скрашивать однообразные будни.
Арбузов часто, в ответ на фразу командира роты – «Вопросы есть?», вопросы находил, чем преизрядно потешал личный состав. После задания на чистку оружия, он тоже не удержался и задал вопрос:
- Товарищ майор! Мы же, вот, боевые офицеры, получается. Да? А когда нас рукопашному бою учить будут?
Майор над неожиданным вопросом на секунду задумался, хмыкнув, поправил фуражку:
- Понимаете, лейтенант Арбузов, в реальном бою искусство рукопашного боя вам может понадобиться в исключительном случае. Для этого вы должны потерять автомат, пистолет, штык-нож и даже поясной ремень. Мало того, Арбузов, вы должны потерять свое подразделение и встретить такого же идиота из рядов противника. Представляете, как низка вероятность цепочки этих событий? Скорее Земля встретится с кометой Галлея. Поэтому, вы сейчас будете чистить личное оружие. Вопросы есть?
Вопросов больше не было. Над Арбузовым опять смеялись.
Под конец сборов началась жара неимоверная. Если сначала ночи казались прохладными и некоторые спали в тренировочных костюмах, то сейчас было трудно уснуть от духоты. Гимнастерки у всех просолели от пота и требовали каждодневной стирки. Во фляжки запретили наливать сырую воду. Наливали только чай, во избежание дизентерии. Утешало только одно – скоро домой. Последнее, торжественное построение было назначено на двадцать первое июня.