Наступило время длинных песен.
Карлик очнулся.
Тресущимися руками вынул последнюю спичку из коробка
и помолившись на удачу, чиркнул.
Молитва была видимо правильной
и огонь загулял жутким голодом
по всему тому деревянному, что было сложено в очаге.
Организм стонал , требовал, выл псом.
Посчитав наличность и прогнав мысли об убытках,
одев самое будничное,
спрятав в карман мятый пакет,
а чем не экономия?
Он открыл дверь в мир других.
Там было тихо и по сути никого.
Но в этом и был кайф.
Кайф,
был и жил давно в голове,
а это иногда непрогоняемый зверь
и заключался он в том,
в том что бы не особо сталкиваться с реальность и видеть других.
Карлик знал, был уверен, что он чёрт.
И если вдруг табакерка приотроется.
То тогда, ага!
Оно и того.
Разгуляется это всё.
Осознавая это,
ему заранее было стыдно
и он старался жить извиняясь.
Быть чем то и чье то тенью.
Изгнав самого из себя.
Типо не пылить если прошуршал.
Газ, кирогаз, дно.
Без конца намотанное на веретено отрицание,
крутилось и шило убогий и по достатку саван.
Улица была морозной.
В небе, прибитый каким то чудаком,
висел огрызок сильно чёрствой луны.
Под ногами валялась мишура,
остывало после полёта конфети.
И каркали,
скорее смеялись,
над всем этим Мурманские вороны,
прилетевшие в этот балтийский холод и сырость зимовать.
Карлик запел .
- О, ё, моё.
О,ё, да моё.
О, ё, и моё.
О, боже.
Не длинный,
не короткий путь.
Но без песни нельзя.
Нельзя было пройти мимо дворца.
Нельзя было пройти просто мимо,
того, что потерял и где жила принцеса.
Хозяин лавчонки встретил радостно.
Любой мужик в этой стране понимает что борьба с национальной душой бесполезна.
И будь ты хоть какой там такой, однажды шарахнутый, ну ничего ты не поделаешь.
Только испаганишь. Даже если ты сам Онищенко.
И были положенны деньги и была выдана сдача.
Жизнь и бытие, хотя и скрипело, но крутило шестерни.
Выпив не отходя. Так себе, чуток для смази.
Наш герой сел на скамейку у здоровенного забора дворца.
И ещё чуток пригубив запел.
- Ой,
Так бывает, так бывает.
Рубанёт.
Ой, да рубанёт.
И в без силы пропадаешь.
Ой, да боже мой.
*
А так бывает, так бывает.
Рубанёт.
Ой, да рубанёт.
Что закончатся все сказки.
Просто вдруг на раз уснёшь.
*
Ой, так бывает, так бывает.
Рубанёт.
Ой, да рубанёт.
И ползёшь к своей ты сказке,
из последнего и поперёк.
*
Ой, так бывает, так бывает.
Рубанёт.
Ой, да рубанёт.
.........
Песня была длинной,
она была похожа на стон раненной души
и сслышавшие её со стены стражники
кидали, стирая с лица слёзы, в знак восприятия,
всё то,
чем их снарядила заботливая жена перед работой.
А карлик пел.
Ой, так бывает, так бывает.
Рубанёт.
Ой, да рубанёт.
О-о-о.
Он настолько ушёл в образы.
В мантру звуков и красок.
Что совсем перестал видеть окружение.
А окружение за ним пристально следило.
В начале услышав, потом разобравшись, потом воспринимая и даже вместе страдая
оно тихо и плавно от взгляда из занавески перешло на балкон.
И разразилось целой бурей эмоций выраженной в аплодисментах.
Карлик поклонился.
- Да бог ты с ним.
Может я и карлик.
И живу возможно поперёк.
Но кто то должен жить так
и здесь, ради одного.
Одного вдруг открытого балкона
и одной овации.
2016