...Мать Наташи вышла на пенсию:больше не работала. Она теперь всегда была дома,смотрела за моей больной матерью,которая-это было всем понятно-готовилась к уходу в вечность. Уход в вечность мою маму не пугал. Она,казалось,об этом и не думала. Она угасала тихо,мирно...Спокойно лежала на своей кровати и умирала.
...О дочери,живущей в интернате,Наташа дома почему-то никогда не говорила.Наташа не любила эти разговоры. Дома ее дочь никогда не бывала. Но в интернат Наташа иногда ездила-навещала девочку. Как-то я напросился съездить с ней в интернат: ведь это был и мой интернат.
...К нам на улицу из здания интернатской школы вышла девочка на костылях. Она на этих костылях только и могла держаться. У девочки было что-то с ногой и с лицом:не красивым,будто помятым. Девочка посмотрела на меня и отвернулась. Я не стал им-матери и дочери- мешать,и отошел от них в сторону,а затем пошел по интернатскому двору,так хорошо мне знакомому.
...Я поднялся на крыльцо нашей столовой. Я хотел было открыть дверь и войти во внутрь столовой,но не вошел-передумал.
Я стоял на крыльце столовой и смотрел по сторонам. ...Вот так же когда-то ,тогда еще подросток, стоял я на крыльце интернатской столовой и смотрел по сторонам перед тем как интернат мой навсегда покинуть. ...Постояв, я спустился с крыльца и прошел к зданию жилого корпуса,и тут-бывает же такое-Юрка Козловский,по кличке одноглазый(у него одного глаза не было)вышел мне навстречу из этого жилого корпуса. Мы даже удивились такой неожиданной встрече. Мы поздоровались за руку,как взрослые люди,хотя раньше,в школьные годы,мы с ним так никогда не здоровались. Оказалось,что он в нашем интернате работает сантехником. Для него интернат стал вторым домом. И как я потом узнал,его до сих пор в интернате продолжали воспитывать,потому что он на работе иногда,как у себя дома,выпивал.
Козловский пригласил меня зайти к нему в "кандейку"-в его рабочее помещение-мастерскую. И я пошел с ним в его "кандейку".
"Кандейка" его была в подвале,а вход в нее был с улицы.Я этот вход с улицы помнил.
В помещении,куда меня привел Юрка Козловский,свет был только электрический. В этом помещении всюду были видны трубы; они тянулись вдоль стен и под потолком. В помещении стоял какой-то ровный,нудный гул; в помещении было душно,жарко,а от труб пахло паром.В помещении сияли своими колесами вентиля,которых было много; еще стоял стол из железа,к которому были приделаны точильный станок и тиски; на столе лежали молоток,разводные и газовые ключи,и еще лежали какие-то инструменты и тряпки для обтирки.
Юрка Козловский познакомил меня со своим напарником.
-Вот мы сейчас эту встречу отметим,-потирая руки,сказал Козловский.
И мы эту встречу с Юркой Козловским (его напарник на работе никогда не пил) отметили: по-нашему,по-рабочему,то есть,крепко выпили. Выпив водки-она всегда стояла у Козловского в запасе,на всякий случай,-мы занюхали корочкой хлеба,и- разговорились...
Наташа меня в это время уже искала. Она меня нашла,когда столкнувшись с Козловским,спросила у него обо мне,и Козловский,который направлялся в эту минуту в ближайший магазин за выпивкой,потому что нам с ним тогда показалось,что за встречу мы выпили мало,сказал ей,что он меня видел и сказал,где он меня видел: в подвале,у него в "кандейке".
...Вернулись мы с Наташей домой далеко за полдень. Моя мама увидела,что мы вернулись,внимательно,-наверное,чтобы запомнить, -посмотрела на нас, закрыла глаза, и-умерла.
...Я маму похоронил рядом с могилой моего отца-ее мужа. Так лежать рядом-подумал я- им будет спокойнее,а может,и веселее:не так,все же,одиноко им будет лежать зимой,когда дуют над кладбищем ледяные ветра,а осенью,-когда моросят над кладбищем холодные,нудные дождики; ведь я буду навещать их редко,потому что кладбище от города далеко,да и городская рабочая жизнь отвлекает от мыслей о кладбище,об умерших,о том,что надо помнить,не забывать,чтить: людям живым всегда не до умерших,а я ведь пока еще живой,не умерший.