Ночь. Ни одного огонька вокруг. И в этой кромешной темноте – странная, необычная тишина.
- Где я? - подумалось.
Тихий металлический звон настораживает. Я долго смотрю вниз, пытаясь найти какие-либо очертания. Сереет что-то квадратное. И вдруг заструился серебристый матовый свет. Подняв голову я увидел, как черное сплошное небо разорвалось и сквозь образовавшиеся клочья туч выглянула бледная луна. Вокруг все осветилось и предо мной открылось множество могильных плит.
- Боже мой, это же кладбище! - чуть не вырвалось у меня.
- Но как я здесь оказался? - размышлял я.
Вокруг меня низким частоколом стояли ограды, образуя своеобразные, словно выстроенные на земле, клетки с установленными надгробьями внутри. Свет луны уже по-хозяйски падал на памятники, образуя причудливые, замеревшие тени. Они, как привидения, простирали свои щупальца в разные стороны, готовые схватить и удушить нежданного ночного гостя. Я осторожно, с опаской приблизился к ближайшему памятнику, вгляделся в желтую, блестевшую медным отливом табличку. Передо мной, выплывая из темноты, предстали отдельные буквы, а затем вся надпись: "Дата рождения... Дата смерти..." И далее: "Имя, Фамилия."
Не сразу понимая суть написанного, я перечитываю несколько раз, мысли путаются:
- Это же мои имя и фамилия?Это же обо мне написано!
Меня передергивает, кровь отхлынула и я, как отжатый плод, состоящий из сухой цедры, полностью обессиленный охватывающим ужасом, замираю в оцепенении.
Постепенно разум начинает сопротивляться:
- Но я же вот, здесь, хожу, размышляю. Здесь какая-та ошибка! Я жив!
От внезапного дуновения ветра снова зазвенели металлические венки.
- А, вот откуда этот звук - понял я, - Ведь и слышу все. Интересно, какая дата моей смерти?
Я еще раз внимательно перечитал.
- Дата совпадает с днем рождения Ольги, - задумался я.
И тут прошлое стало всплывать в моей памяти.
- Это было осенней порой, когда еще не нахлынули холодные северные ветры и деревья радовали нас желто-красно-зелеными переливами. Стояла теплая, предполагающая к уединению и размышлениям осень. Вот и меня посетило задумчиво-грустное настроение. Я стал размышлять о правильности выбранного жизненного пути, о неудачах и ошибках, выпавших на мою долю в последние месяцы. Я встречался тогда с Ольгой, женщиной средних лет.
Мы с Ольгой по-разному смотрели на одни и те же вещи. Если я любил во всем порядок и организованность, то Ольга часто была непредсказуема в своих поступках. Как легкое облачко под действием ветра принимает за малый промежуток времени разные очертания и форму, так и она быстро меняла свои планы, устремления под влиянием житейских обстоятельств. Она удивительным способом могла приспосабливаться к любому человеку, быть рядом какое-то мгновение с одним, забыв про обещание быть с другим. Ее всегда привлекал более легкий путь, без усилий. Как весенний полноводный ручей несет отлетевшую от дерева щепку извилистым путем, так Ольга, со своими беспринципностью и поддатливостью, лавировала в запрятанных уголках города среди разного рода сомнительных личностей. Свои исчезновения она искренне обьясняла творческой натурой, дышащей полной грудью только в хаотичности и непознанности. Такие отношения угнетали меня и не давали покоя. Отношения с Ольгой стали напряженными. Даже в непередаваемом моем влечении к ней, первоначальной проснувшейся ласке и нежности, стала возникать натянутость. Переживая, я стал ощущать боли в области сердца. Спасаясь от волнений, я стал замыкаться в себе. На моем лице уже не видно было жизненной энергии, и в какой-то момент я принял решение о расставании. Но часто бывает, что не так-то легко порвать уже сплетенную нить. С одной стороны, вокруг много других женщин, и каждая несет новые ощущения, но с другой стороны, я не мог углубляться в новые отношения, если в душе не шевельнется та незаметная струнка, которая вызывает новый огонь чувств и любовь. Поэтому, в эту ласковую, золотистую пору, я бродил по аллеям с неудовлетворенной тоской, начинающей переходить в депрессию. Я равнодушно слушал шуршащие под ногами листья, печально смотрел на перистые воздушные облака, белеющие среди не по-осеннему синего неба.
Так я долго стоял один, вспоминая прошлое, среди кладбищенских тихих звуков. Память постепенно возвращала меня в прошлое:
- В тот вечер Ольга куда-то собралась, и я уже больше из навязчивого любопытства, чем из шевельнувшихся ростков ревности, решил проследить за ней. Стемнело. Ольга торопливо шла по слабоосвещенным улочкам. Ее каблучки звонко стучали по асфальту, давая мне возможность легко следовать за ней на незаметном расстоянии, не боясь потерять. Я смотрел на светящиеся окна домов. Они, как огромные, незнакомые лица чудовищ с горящими глазами, зазывали к себе.
- Какой из них откроет свою дверь-пасть и проглотит ее? - думал я.
И вот у одного из подьездов Ольга остановилась. Я с волнением замер неподалеку. Ольга набрала домофон.
- Кто? - послышалось оттуда.
- Сто пятьдесят семь.
- Третий этаж, - прохрипел домофон и дверь открылась.Ольга скользнула внутрь и я, охватываемый догадками, тоже подошел к двери.
Спустя несколько минут я, проникнув таким же способом в подьезд, заходил в приоткрытую для меня сто пятьдесят седьмую квартиру. Внутри верхний свет был потушен, лишь слабое мерцание красного абажура, как далекая звезда, указывал путь в большую комнату, служащую залом для приема гостей. Окно было зашторено тяжёлой тёмно-синей портьерой. Посередине комнаты стоял длинный овальный стол. В тишине сидело несколько человек, занятых таинственным процессом. Я, осторожно двигаясь, чтобы не наделать лишнего шума, присел в угол в мягкое кресло. Мое появление не привлекло внимания ни сидевших за столом, ни таких же как я, нескольких посетителей, наблюдавших за всем со стороны. Постепенно привыкнув к слабому освещению, я разглядел за столом Ольгу. Рядом с ней сидящие напряженно вытянули перед собой руки к лежащему в центре стола белому блюдцу.
- Сколь не страшись за своё деяние, в своей воле ты не свободен, - вкрадчиво и твёрдо сказал сидевший в центре бородач с тяжело нависшими бровями.
- Медиум, - подумал я про него. Я слышал о таких спиритических сообществах людей, пытавшихся вызывать духов, как им казалось, с потустороннего мира. Но что же хочет узнать здесь Ольга? Конечно, в её сумасбродстве я не сомневался, но до какого порога она сможет дойти?
Я смотрел на изменившееся лицо Ольги. Оно выражало какую-то непонятную сосредоточенность, стремление познать запретное и невидимое. Вдруг в её глазах, как у ребёнка, потерявшего игрушку, зародилась жалостливая искорка, и лицо сморщилось, как перед рыданием.
- Дух не причинит боль своими помыслами, но требует их выполнения, - прошептал своими синими, в тон портьере, большими губами бородатый медиум и, наклонившись к Ольге что-то неслышно добавил. Я напряг слух. «Чёрная роза» - услышал я. Как один-единственный преломлённый луч света, отразившись от многих препятствий, пробившийсяв глубокую темницу в недрах неприступной скалы, так еле слышно прошелестели эти слова во мраке комнаты. Ольга часто задышала, широко раскрыв рот, словно рыба, попавшая на берег. По её вдруг широко раскрывшимся глазам я понял, как, всецело отдавшись невидимой силе, она будто увидела смысл всей своей жизни в созерцании лежащего перед ней блюдца, этих тянущихся, дрожащих рук в таинственном обряде. Безмолвие, царившее вокруг дрожащих, как листья на ветках, кончиках пальцев, прикасавшихся к блюдцу, утопило сознание всех присутствующих. Неожиданно блюдце двинулось и, как далёкий выстрел среди бескрайней тихой степи, раздалось: «Ах!»
- Он уходит, подтвердив своё слово, - как заклинание прогудели шевельнувшиеся губы бородача.
Как внезапно ворвавшийся ветер раскачивает кроны деревьев, так неожиданно все в комнате зашевелились, тени заметались, люди стали отодвигать стулья и разговаривать вполголоса. Видя, что Ольга поспешно собирается, я вышел так же незаметно, как и пришёл. Терзаемый мыслями об увиденном и думая о неизвестной чёрной розе, я вернулся в дом раньше Ольги. В волнующим ожидании я быстрыми шагами ходил взад и вперёд по квартире. Вдруг мой взгляд случайно остановился на серебряной шкатулке с выгравированным на ней чёрным цветком. «Роза. Чёрная роза!» - осенило меня. Это была фамильная шкатулка Ольги. В ней она хранила фотографию своей бабушки, давно умершей и по рассказам занимавшейся гаданием и предсказаниями. Было 2 часа ночи, когда Ольга наконец вернулась домой. Я сразу заметил напряжённость на её излишне бледном лице. Все её движения были сосредоточены и немного резки, как будто она знала что-то и непременно хотела совершить.
- «Ты не спишь? У меня ведь сегодня наступает день рождения», - обратилась она ко мне из соседней комнаты, переодеваясь.
- «Да, да, дорогая. Я тебя поздравлю утром» - как можно ласковей ответил я, поймав себя на мысли, что в течении последних часов и не думал об этом.
- Нет уж. Отмечать будем сейчас. И по-моему.
С этими словами она зажгла свечи и расставила по периметру комнаты. По кровати, тумбочке с телевизором, шкафу стали плясать тени от ярких языков пламени. Ольга взяла шкатулку с чёрным цветком и поставила в изголовье кровати. Затем достав из шкатулки фотографию бабушки, поставила рядом, добавив:
- Сегодня, в день моего рождения, мы будем не одни.
Ольга ушла на кухню. Я же поймал себя на мысли, что окутанная тайной, необычность ночи увлекает, зовёт узнать, что же будет дальше. И эта недосказанность вместе с полуосвещённой интимностью заставляют забыть о нашей размолвке. Может, действительно страсть правит миром, и мы в такие минуты готовы на безрассудства?
Ольга вернулась, держа в руках два высоких хрустальных бокала, наполненных тёмно-красным вином. Протянув один мне, она ловко, по-кошачьи изогнувшись в талии, опёрлась одним коленом на кровать. Её чёрное короткое платье, благоухающее мускатным орехом, начало кружить мне голову. Ночь, вершившая мою судьбу, ярким мерцанием звёзд продолжала колдовать через большое окно комнаты. С каждым глотком вина я всё меньше мог рассуждать, кровь сильнее пульсировала, вызывая желание раствориться в бескрайности вселенной, обнять далёкими созвездиями желанную женщину. Последнее, что мелькнуло в моём засыпающем мозгу, - не подмешено ли в вино какое-нибудь снадобье? А затем, как искусный гравёр оставляет значимую надпись на металле, так и слова Ольги зазвучали в ритм стучащего в моей груди сердца:
- Чёрная роза – это смерть, скорбь и печаль. А за ними – ожидание и тоска. Только дух ушедших поможет нам восстать, начать всё заново. От ненависти, через страсть - к любви.
И я, полностью потеряв контроль над своими действиями, склонившись над рассыпавшимися по жаркой подушке волосами этой необыкновенной женщины, заглушал слова порывистыми поцелуями. В моём воспалённом мозгу продолжало звучать: «Через страсть к любви, через страсть к любви…» В какой-то момент, не понимая инстинкта своего тела, я поднял голову и увидел на фоне сверкающей чёрной розы шкатулки, смотрящие на меня, будто два раскалённых угля, горящие глаза с фотографии.
- Через смерть наступит возрождение, - прогудело, как большой колокол, в полу-сознании. Рядом сверкнуло жёлтым пламенем лезвие ножа, и всё перед глазами стало превращаться в чёрные, неопределённой формы, пятна, провалившие меня своей тьмой в небытие…
…Металлический звон венков вновь вернул меня к реальности. Теперь луна была настолько яркой, что её серебристый свет позволял просматривать кладбище на сотню метров окрест. Я огляделся.
- О, Боже, - рядом с надгробьем, на скамейке сидела Ольга.
- Как я её сразу не заметил?
Она сидела не шелохнувшись, погружённая в себя. Лицо белое, безжизненное, как восковое, резко контрастировало с чёрными контурами знакомого мне платья.
Я осторожно подошёл и сел рядом. Глаза у Ольги были закрыты, словно она спала. Невольно моя рука нащупала её хрупкую руку. Медленно проводя кончиками пальцев по ней, я нащупал выпуклый рельеф на крышке шкатулке, которую держала Ольга.
- Чёрная роза, - пронзило меня.
И вдруг, одновременно с этой пришедшей мыслью, рука Ольги зашевелилась и ответила мягким, нежным, как чьё-то тёплое дыхание в холодном царстве льдов, прикосновением. И в этом поглаживании, в этом выражении чувств без слов и взглядов, я понял значение пришедшего ко мне чёрного цветка.
- Неужели такое возможно? Неужели чтобы понять ценность любви, необходимо пройти через ненависть, страсть и даже смерть?..
…Не знаю, сколько мы сидели вместе. Время потеряло своё значение. И неважно было, на кладбище ли мы находимся, или в чьём-то странном сне. Лишь луна отстранённо освещала двух влюблённых, держащих шкатулку с выгравированной чёрной розой.
декабрь 2015 – январь 2016