Уважительное звание. Иван Чичинов

 
         Петр, тридцатилетний деревенский мужик, собирался утром на работу. Надевая штаны, рубаху, застегивая пуговицы, вспомнил строевую:
«Мимоходом застегну
Пуговицы в ряд,
Деколоном их натру,
Шибко заблестят…».
         Пока не оделся, все бубнил, музыкально изображая нехитрый солдатский марш.
Спозаранку хозяин не имел привычки сразу чем-то подкрепиться, даже глотка горячего чая избегал. Вскоре на его подворье зазвучали другие мужичьи голоса. Двое друзей-соседей уже расположились в Петровой ограде, присев на неотесанное бревно и не медля приступили к ритуалу изготовления из газеты и самосада «козьих ножек». На согнутых локтях у них привычно примостились уздечки. Сейчас, дождутся соседа и пойдут на конюховку за своими рабочими лошадьми, отдохнувшими за ночь, наевшимися разной травы возле поскотины, поймают их и поведут снова по домам. Ведь там – необходимая сбруя, седло, хомут, вожжи, даже телега – таратайка или бричка. Как говорится, подальше положишь – поближе возьмешь. Чтоб не бегать, не искать где-то это добро по утрам, когда время шибко уж быстрое.

         После «утренней зарядки» - пешей прогулки за лошадьми, пришла пора попить чаю, «подзаправиться», и тогда уж впрягайся сам на весь рабочий день и про коня не забудь.
Самый пожилой по возрасту сосед Семен Иваныч чего-то засуетился:

- Кха – кха! Слышь, Петя! У меня старуха приболела. Говорит, опять давление. Ничо не сготовила. Ты уж плесни кружечку чая…

- Да ты что, Иваныч! Какой разговор? Моя даже обрадуется. Да и ты, Паша, оставайся. Чо у нас, чаю не найдется?

        Тройка соседей заняла угловой столик и табуретки в сенках и стала ждать. Скоро хозяйка в избе накормит детей – учеников и примется угощать мужиков.
Прокашлявшись, Семен Иваныч вдруг начал издалека:

- Говорят, были раньше такие времена, когда мужики жен своих называли в разговорах не по именам. Нет, не оскорбляли. До этого им ума не хватало. А вот разными, в первую очередь - уважительными званиями награждали щедро…

Петр и Павел переглянулись, а Семен Иваныч все более закипал:

- Какая тут обида? Голимое восхищение только. К примеру, не могет мужик на что-то сурьезное решиться, принять ответственность на себя, сумлевается… Что тогда делать? Идет на переговоры, советоваться. С женой. У той вскоре ответ готов. Смело тогда мужик идет к своим соседям-мужикам с готовым решением. Мол, моя начальник штаба сказала то-то и то-то… И вправду – чешут затылки мужики. Едак-то оно лучше получится.
- А вот какого штаба она начальник? Батальона, полка или всей дивизии? – уточнил Павел.
- Её хоть где поставь. Везде будет начальником.
- А кто тогда он, мужик, при нём… ней?..
- А он как писарь вроде. Волостной. Хуже кошки пакостнОй…
- Да он и на старшину не потянет. А старуху евойную надо на повышение, на божничку посадить… Молилась штоб… семья. На своего начальника штаба.  А энтому старшине – писарю акромя как баню истопить, и доверить нечего. Да и то надо смотреть, штоб, не дай Бог, не спалил…
- Ну, ты уж загнешь! Тово… шибко - то не завирайся. Баню спалить – тут тоже надо суметь. Я их сколь срубил, а сколь печек наделал… И по черному, и по белому.
- А на што по белому-то? Вот по черному – это да! Веками люди мылись и парились в таких. Да-а! А мы обрадовались… С одного боку пекёт, с другого – холод, а сверху – еще и капли холодные на спину… Како тут удовольствие? По белому… Тьфу!

         Тут ребятишки выскочили на крыльцо с сумками в руках, в школу значит… Младший из них, Санька, подпрыгивая и размахивая сумкой, запел:
- На энтой улице подростком
Гонял по крышам голубых,
А здесь, на ентом перекрестке
Зафитилил ему под дых…

Песня оборвалась вместе с исчезнувшим за углом Санькой, а уши мужиков на миг замерли в том же направлении.

- Вроде не те слова он пел, – дошло до Семена Иваныча. – Кого он там гонял?
- Ну, ентих, голубых каких-то… А может, синих.

Самый молодой из мужиков – Паша, втаптывая окурок в землю, отчего-то осерчал:

- Развелось всяких… и голубых, и зеленых… Хрен поймешь… Ну их!
Самый старый из мужиков, Семен Иваныч, так и не понял:
- Каких таких голубых… Голубей што ли?
А Петр, средний по возрасту, добавил:
- Это те, что мужик с мужиком… Женятся даже, сволочи. Я бы их… Всех на кривой березе, чтобы ствол не замарать…
- Эй! Вы чо там, не можете докурить свои козлиные ноги? – раздался голос хозяйки, начальника кухонного штаба, которую пытались повесить на божничке в знак особых заслуг по ведению домашнего хозяйства.

Загремели ложки, выскребая из сковородки картошку жареную с мясом.

- Эх! Стопочка бы не помешала! – Петр искоса бросил взгляд на жену. Та из-под фартука показала ему кукиш.

- Дык! Мы тута от нехрена делать решили сделать тебя начальником … ну, штаба. А потом повесить на божничку, чтоб молиться на тебя… Неплохо бы и обмыть энту должность, – гордо начал докладывать Сергей Иваныч.
- Ка-аво? Куды меня повесить? Да я вас счас так развешу по гвоздям… в предбанке, - она подняла за шиворот своего Петю.
- Да ты не поняла… - пробовал вякнуть и Петр.
- Все я поняла! Хрен вам не бутылка! Раскатали губу – начальник штаба, начальник штаба… Да я весь ваш штаб ладошкой прихлопну! Вместе с вашей бутылкой…

Долго еще, целых два дня в ограде Петра не было видно друзей.

- Ну, где твоя орда? – не вытерпела начальник штаба, - Пушшай заходют… А то, поди, оголодали.
*******

Картинка из интернета - спасибо автору.