Марине Ружанской с благодарностью за сюжет
Зимнее утро.
Школьный коридор.
Пятнадцать минут до начала первого урока.
Несмотря на то, что это не самое приятное время – ранний подъём, утренняя спешка, темнота, Надежда Михайловна любит сей момент.
В школу она идёт пешком – всего две трамвайные остановки.
Зимний воздух по-лермонтовски «чист и свеж». Прохожие сосредоточены и стремятся к одному – успеть. Взрослые – на работу, дети – на учёбу.
Надежда Михайловна заходит в школу и поднимается по лестнице на второй этаж.
Перед ней фойе, а за ним заявленный ранее длинный коридор, в самом конце которого находится её кабинет.
Свет горит только в фойе. А в коридоре дети ежедневно методично его выключают наперекор всем стараниям технички и учителей.
В коридоре Надежду Михайловну ждёт фантасмагорическое зрелище – волшебный и загадочный мир.
В темноте светятся только маленькие голубые и зеленоватые огоньки – экраны мобильных телефонов, смартфонов и прочих электронных устройств.
Скопление этих «огней святого Эльма» видно издалека.
Ученики в ожидании первого урока сидят прямо на полу – на своих рюкзаках, потому что стоять с утра пораньше им не хочется. И, как зомбированные, смотрят на экраны гаджетов.
Между собой они даже не разговаривают, потому что сосредоточены на играх.
В коридоре тихо и торжественно.
Кажется, что дети досыпают, пребывают в каком-то заторможенном состоянии – полудремлют.
Скоро начнётся урок, а пока они ждут, когда учителя откроют классы, и ни о чём не думают, просто автоматически играют.
Впрочем, во все времена первый урок – самый спокойный, самый благодатный, самый тихий.
Надежда Михайловна вспоминает свой первый год работы в школе – тогда после зимних каникул в кабинете не доделали ремонт.
Точнее, ремонт почти сделали. Вот только не успели починить электричество и занести парты.
И завуч при составлении расписания об этом тоже забыла.
Поэтому молодая учительница, у которой не было своего кабинета, пришла в учительскую, посмотрела в расписание, сняла с гвоздика в специальной витрине нужный ключ и пошла к кабинету № 13.
И когда она открыла дверь кабинета № 13, вошла внутрь и нажала кнопку выключателя, свет не загорелся, а она обнаружила пустую пугающе-чёрную комнату, посреди которой стояла большая белая эмалированная кружка с обгорелой свечкой, а рядом вызывающе «гуманно» лежал заботливо оставленный рабочими коробок спичек.
– О-о-о! – восторженно и по нарастающей загудели у неё за спиной ввалившиеся в кабинет десятиклассники. – Классно!
Урок явно срывался. Какие тут занятия!
Да и куда деваться с оравой пусть и не вполне пробудившихся учеников, которые неминуемо разгуляются и будут галдеть в коридоре во время первого урока (что «не уснут», это точно, поскольку гаджетов тогда не было и в помине)?
Но трудности мобилизуют.
И Надежда Михайловна приняла единственное правильное решение – провести урок в походных условиях.
Не бежать же с первым звонком с утра пораньше на поиски не то завуча, не то свободного кабинета, не то ключа от него!
Столь романтичного и, пожалуй, вдохновенного урока не случалось более проводить Надежде Михайловне.
Ученики стояли вдоль стен. Посреди кабинета, слегка потрескивая, горела свечка, пламя её время от времени пугливо трепетало, на стенах отражались высокие чёрные тени освещённых снизу фигур.
Тема урока была самой подходящей – вот просто что ни на есть!
Судьба попала точно в яблочко!
Философ и бывший бродяга Максим Горький со своей красивой легендой о Данко и его горящем сердце как будто специально спроектировал такие фантастические условия для экстраординарного занятия.
И учительница, тоже словно нарочно предугадавшая события и облачившаяся в красное платье, при свете одинокой свечи вела свой 10 «б» через тёмный лес в окружении загадочных теней – сквозь дебри и болота – к прекрасному и вдохновляющему будущему.
И все вместе с нею зачарованно смотрели на пламя и верили великому писателю и его гениальному рассказу.
Большей романтики в педагогической деятельности Надежды Михайловны не случалось. Хотя и других прекрасных моментов хватало. Но то был настоящий театр!
Однако пора вернуться в реальность.
Утренняя январская темнота школьного коридора, подсвеченного сотнями огоньков, тоже навевала сказочные мысли и создавала соответствующее настроение.
По мере того, как приходили учителя и впускали учеников в кабинеты, голубоватых и зеленоватых светящихся экранчиков становилось всё меньше и меньше.
В конце концов, все ученики вошли в свои классы, прозвенел звонок, техничка включила лампы в многострадальном коридоре и начался урок.
В тот день первым уроком для всей школы был классный час.
И такое случается.
Хотя, как правило, первый урок обычно стремятся посвящать более серьёзным вещам.
Но день был совсем необычным.
В том году в школе в затяжном режиме отмечался юбилей – 70 лет со дня её основания. Событие было обставлено с большой помпой: проводились разнообразные мероприятия и всё сопровождалось богатым видеорядом.
С сентября в фойе висел большой плакат, сообщавший каждому вошедшему в двери учебного заведения и обязательно наткнувшегося на него взглядом, что «Нашей школе – 70!»
Стены коридоров и кабинетов украшали стенгазеты и фотографии целых классов – фотоотчёт за последние несколько десятилетий.
В течение года проводились всевозможные классные и общешкольные мероприятия в виде встреч, воспоминаний, вечеров, концертов, походов, дискотек и прочая, прочая, прочая.
И школьный хор, и танцевальный ансамбль, и театральный кружок отметили событие своими представлениями. Каждый класс выпустил по стенгазете.
О событии трещали на всех углах, и к январю оно успело поднадоесть и набить оскомину.
Вот и сегодняшний классный час предполагал проведение торжественной викторины по истории школы.
Победителей ожидали некие блага жизни, призы и подарки. Ну и конечно, слава, известность, почёт и уважение.
Энтузиазма тема предстоящего занятия у шестиклассников Надежды Михайловны не вызывала.
Они с сожалением повыключали свои электронные устройства, вошли в кабинет и меланхолично, тихо и томно расселись по местам.
– Доброе утро! – попыталась разбудить невыспавшихся после ночных бдений у компьютеров учеников классная руководительница.
Бодрости в заторможенных рядах приветствие не вызвало. Дети ответили ленивым «здравствуйте» и после учительского «садитесь» опустились на свои стулья.
Надежда Михайловна напомнила о теме классного часа – 70-летии школы и о викторине, к эпохальному событию приуроченной.
Ученики отнеслись к происходящему спокойно.
Викторина, так викторина, надо, так надо, ответят они на какие-то там вопросы.
Жалко, что ли?
Оценок-то всё равно не будет.
Обычная школьная рутина.
Газету Настя с Вероникой сделали, фотографий в неё понаклеили, Алиса с Алиной в хоре поют, Маша с Настей в ансамбле танцуют, Валера с Дашей в театральном кружке что-то изображают.
Долг таким образом выполняется.
Ну, давайте ваши вопросы.
Ответим.
Надежда Михайловна раздала листочки-бланки и принялась смотреть, как шестиклассники их заполняют.
К концу урока на её столе лежала готовая стопочка.
И когда она дома вечером принялась проверять работы, то обнаружила, что информация имеет странное свойство протекать через мозги тех, кому она предназначается, практически незаметно, не оставляя следов.
Хотя за долгие годы работы в школе уже привыкла к таким словечкам как «пишихот» и «полуторью килограмью». Впрочем, с годами и компьютеризацией дети стали заметно меньше читать и таких перлов как «Ипония» стало наблюдаться значительно больше, чем раньше. И высказывания о том, что Ленин – это «предводитель красных», уже не вызывали у неё никаких ярких эмоций. Ну, предводитель и предводитель. Хорошо, что вообще, «что-то такое знают».
Читая анкеты, Надежда Михайловна всё больше убеждалась, что полгода изучения истории школы, наглядная агитации, мероприятия и встречи почти не оставили никаких впечатлений в умах учеников.
Хотя на некоторые вопросы многие ответили.
И ответили правильно.
Но на первый самый главный вопрос из двадцати пяти человек шестого «б» класса никто не дал правильного ответа.
– Друзья мои! – весело говорила на следующий день Надежда Михайловна своим детям. – В каком году была основала наша школа?
Класс заинтригованно и беспомощно молчал. Учительница ждала ответа.
– Яша? – спросила Надежда Михайловна всезнающего мальчика с первой парты.
– В 1930-м? – вопросом на вопрос неуверенно ответил Яша.
– Ты мой зайчик! – погладила она по голове засмущавшегося Яшу и, оценивающе посмотрев на остальных, назвала следующую жертву. – Саша!
– В сороковом? – тихонько пискнув, поинтересовалась жертва.
– Ну-ну! – пропела Надежда Михайловна. – А когда вы в школу заходите, какую цифру на стене видите?
– Семьдесят! – словно оправдываясь, вразнобой сообщило несколько голосов.
– Ну и что? – спросила учительница, голосом и даже плавным движением руки давая понять, что существует простой логический ход.
Класс виновато и недоумевающе безмолвствовал.
– А отнять нельзя было? – засмеялась Надежда Михайловна.
– Что? – любознательно поинтересовался Яша.
– От двух тысяч пятнадцати – семьдесят! – на сильных низких нотах пояснила Надежда Михайловна.
– А-а-а! – осенило наконец присутствующих.
При подведении итогов викторины хохотал весь педагогический коллектив. Из целой школы только несколько человек догадалось произвести нехитрое арифметическое действие. Остальные о вычитании словно никогда и не слышали.
– Правильно информацию преподносить надо! – высказалась Надежда Михайловна.
И коллеги её поддержали.
(«Конференция», Рига, 2015.)