1
- А как ты остался без отца? – спросила Элизабет.
- Это так глупо было, но это чистой воды правда, - ответил Андрей. – Когда мне было тринадцать лет, я вернулся из школы и увидел такую картину. Отец стоит и спокойно что-то доказывает плачущей матери: «Меня всегда что-то держало, а теперь я хочу повидать мир». Он стоял с рюкзаком за спиной. Бородатый, в больших круглых очках, как у ученых. «Я знаю, что это не будет тем путешествием, о котором я мечтал всю жизнь, - продолжил он, - Романтикой одиночества или романтикой пути. Скорее всего, будет сложно. Возможно, я умру, но даже этот факт не останавливает меня. Прости дорогая» - эти слова отпечатались у меня в памяти на всю жизнь. Затем он подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: «Я не буду оправдываться или объяснять тебе происходящее. Может быть потом, когда подрастешь, то сможешь меня понять». И после этого ушел. Больше я его не видел. Никто его больше не видел.
- Ну что, понял? – как-то слишком весело произнесла Элизабет.
- Что понял?
- Ты ведь уже взрослый мальчик. Ты уже подрос.
- Да ну тебя…
- Я серьезно.
- Не хочу говорить об этом.
- Не обижайся, - сказала она и уголки губ тут же опустились. – Мне действительно интересно. И я не верю, что ты не думал об этом.
- Думал – без особых колебаний сказала он.
- Расскажешь? – сказала Элизабет и легко прикоснулась к Андрею. Даже не прикоснулась, а провела рукой в миллиметрах от его руки, цепляя лишь вздыбившиеся волоски.
- Думал, и думал не раз. Но до сих пор не пойму, какая сила им двигала, если он решился расстаться со своей прошлой жизнью и нами. Какая идея сидела в его голове, и как долго она там зрела?
- Идея путешествий и приключений, - прощебетала Элизабет.
- Тогда насколько же сильным должно быть желание?
- Таким же сильным как будто ты шагаешь в пропасть. Как я.
Сказала Элизабет и соскользнула вниз.
2
- Расскажи мне кое-что о себе.
- Спрашивай. – Игриво ответила Элизабет. Но эта игривость никак не сочеталась с усталым, измотанным и невероятно бледным лицом. С темными овалами синяков под глазами.
- Расскажи мне о своих друзьях. Я не верю, что у тебя их не было.
- Были, - тут же ответила Элизабет. - И было их много, и все они были очень хорошими. У нас была отличная компания, примерно человек шесть. Нам все завидовали и не раз меня лично спрашивали, как вам это удается. Завидовали тому, как проводит время наша компания, а потом… в один прекрасный момент… это был самый обычный вечер, когда мы просто гуляли. Мы часто так делали. И вот, в конце нашей прогулки, мы попрощались и разошлись по своим одиночествам. – Андрей заметил, что Элизабет тяжело говорить на эту тему, но она продолжила, - Это был переломный момент. После этого мы не виделись неделю, потом время начало увеличивать интервал и дошло до того, что мы перестали общаться. Никто ничего не придумывал и не делал специально. Так получилось, словно все дошли до какого-то рубежа именно тем вечером. А вечер тот был действительно хорошим.
Элизабет улыбнулась, обнажив немного кривые зубы, чего она всегда стеснялась.
- Теперь твоя очередь рассказывать.
3
- Ты замечал как мало на свете людей, с которыми можно действительно погрустить? - сказала Элизабет в сторону пропасти, продолжая качать ногами в морозном воздухе. – Не просто посидеть в одиночестве, а погрустить по-настоящему и искренне. Грустить так, будто ты находишься один. Только так и ни капли по-другому. Ведь людей всегда объединяет какое-то дело или идея. Но грустят они всегда по-отдельности.
- Я не люблю грустить.
- Ты не любишь грустить? Тогда нам не по пути.
4
- Ты не обидишься, если я задам тебе очень личный вопрос? – спросил Андрей.
- Я уже мало на что обижаюсь.
- Мне это давно было интересно, но я все не решался спрашивать. А вот сейчас, вроде собрался. Скажи мне почему? Почему ты захотела расстаться с жизнью?
Элизабет не сразу ответила. Она взглянула на Андрея уставшим взглядом и лишь потом проронила первое слово:
- Я тебе уже говорила, что во мне эта мысль зрела не один и даже не два года. Когда-то она была незаметна и появлялась лишь изредка, а спустя время полностью завладела моим разумом. Мне было страшно. Я пыталась прогнать ее, но из-за этого она еще сильнее укоренялась в голове. Когда-то я была плохая. Хотя, я и сейчас не лучше. Я не хочу тебе рассказывать всю биографию, но причины все-таки скажу. Наверное, я сделала этот шаг из-за вины. Вины, которую чувствую до сих пор. У меня был ребенок. Случайный ребенок, которого никто не ждал. После того как родители узнали что у ребенка не будет отца они выгнали меня. Они придерживались старых правил и не хотели, чтобы соседи знали, что их дочь шалава и гулящая девка, у которой будет ребенок без отца.
- А ты знала?
- Я знала, - ответила Элизабет. – Это была случайная связь, которая одним вечером и закончилась. Я пыталась работать, прокормить себя, как-то выжить. И знаешь, мне это удавалось. Я даже устроилась на хорошую работу. С первой же зарплаты, начала откладывать деньги на будущее. Я каждую копейку берегла и тряслась над ней. Потом я узнала, что у меня будет дочка. Я уже знала, что назову ее Саша. Работала я до последнего. Деньги копились и все должно было быть хорошо. Потом меня положили в больницу – роды были тяжелыми и что-то пошло не так, после чего мне сделали кесарево и мою дочку Сашу положили в инкубатор. Я помню, как проснулась после родов, и врачи мне не сразу сказали, что у моей дочки проблемы. Они мне целый день не давали взглянуть на нее, но я настояла на своем. Я стояла перед этой колбой, а за стеклом лежала моя дочь. Слезы сразу залили глаза, но я продолжала смотреть. Какая-то трубка торчала у нее изо рта. К руке присоединили капельницы. Она дышала. Я видела, как ее маленькая грудь поднимается и опускается. Медсестры отвели меня в палату и все меня утешали, говорили, что все будет хорошо, что они и шестимесячных детей вынашивали. Можно сказать с того света вытаскивали, а уж моего, полноценно доношенного и подавно спасут. Я помню, что кивала им. Благодарила их и умоляла спасти мою дочку. А ночью, я осталась одна и мне так грустно стало. Сразу после родов ко мне пришла пустота. Жизнь потеряла всякий смысл. Скажу честно, что я не верила врачам. Я почему-то была уверена, что Саша не выживет. Не знаю, откуда во мне зародился этот пессимизм, но я нисколько не сомневалась. Нет, где-то в глубине души я надеялась, что все будет хорошо, но эта надежда была ничем по сравнению с той уверенностью которая сидела во мне. А спустя еще три дня, Саша умерла. Она так и не увидела этот мир. Она так и не увидела меня – свою мать. А я не увидела не только ее взросление, но даже глазки ее не видела. Они всегда были закрыты, а я так хотела увидеть ее глаза. После этого случая, я вернулась домой и больше не смогла нормально жить. Во мне сидела вина и точила меня как вода точит камень. Медленно, по крупицам она ломала мою душу, превращая меня в ту, кто я есть теперь. Но больше всего мне было тяжело оттого, что я как будто отдала самую лучшую мою часть этому миру, а мир не принял ее. Он отверг и убил ее. В то время я ненавидела все человечество. Ненавидела родителей, себя, врачей, друзей – ненавидела всех, но мир в целом я ненавидела больше всего. Я не могла понять, в чем провинилась Саша, если она даже и глазки не открыла. – Элизабет плакала. И как всегда не показывала этого. Она не всхлипывала, голос ее не дрожал и был все таким же спокойным и пугающе ровным. – Знаешь, - посмотрела она на Андрея, - хоть сейчас и прошло много времени, но мне кажется, что я никогда не прощу мир. Он для меня так и остался злым. Может быть это и заставило меня покинуть его раньше чем полагалось. На самом деле была у меня еще одна маленькая надежда. Я думала что здесь я смогу встретиться с Сашей и смогу увидеть ее глазки. Смогу потрогать ее и буду растить ее здесь. – Элизабет легко улыбнулась и замолчала.