Деревенский сыщик, Семка-колдун. Глава 5

      Это бы­ла од­на из тех вне­зап­ных гроз, ко­торые так рас­простра­нены на Рус­ской рав­ни­не и За­уралье; они про­носят­ся над из­не­мога­ющей от лет­не­го жа­ра зем­лей столь вне­зап­но и быс­тро, что ка­жут­ся по­рож­де­ни­ем ка­ких-то сверхъ­ес­тес­твен­ных сил, но при этом ока­зыва­ют­ся ве­личес­твен­ны и не­пов­то­римы в сво­ей ди­кой и не­обуз­данной кра­соте.
      Встав­ши по­ут­ру, вы, вы­кушав ут­ренний чай с фран­цуз­ской бул­кой или ан­глий­ским ро­гали­ком, смот­ри­те в ок­но, ви­дите чис­тое яс­ное ут­ро, лу­чезар­ное не­бо без еди­ного об­лачка и во­об­ра­жа­ете, быть мо­жет, что сей­час вы по­еде­те в лес по гри­бы или, мо­жет быть, от­пра­витесь по­гулять на буль­вар, как вдруг все тем­не­ет. И вы, взгля­нув на не­ког­да чис­тое не­бо вдруг за­меча­ете, что оно пок­ры­то клу­бящи­мися ту­чами, а из-за го­ризон­та, тя­жело во­роча­ясь, пол­зет, на­литое до кра­ев дож­дем, слов­но вы­мя ко­ровы мо­локом, ис­си­ня — чер­ное гро­зовое об­ла­ко. Оно за­нима­ет все не­бо и раз­ра­жа­ет­ся гро­мом и мол­ни­ями, ко­торые за­мыс­ло­ваты­ми узо­рами чер­тят эти ту­чи, а бес­прес­танно гро­хочу­щий гром зас­тавля­ет вас при­седать от стра­ха. Иног­да эти шаль­ные мол­нии уда­ря­ют в вы­сокий оди­нокий дуб, сто­ящий на опуш­ке ле­са или в пше­нич­ном по­ле, и он на­чина­ет го­реть. А бы­ва­ет, что по­рож­де­ния не­бес­но­го элек­три­чес­тва вы­зыва­ют ис­кря­щи­еся ша­ры, ко­торые ска­чут по ком­на­те, во­няя се­рой и ис­кря, нес­мотря на то, что вы и ва­ши до­мочад­цы ис­то­во крес­тятся.
      И ког­да весь этот гро­хочу­щий и ис­кря­щий бед­лам дос­ти­га­ет апо­гея, ту­ча про­лива­ет­ся сплош­ным по­током во­ды. Это не дождь, это сплош­ная сте­на се­рого цве­та, ко­торая мо­лотит по зем­ле, вби­вая в неё свои кап­ли…
      И все…кон­ча­ет­ся так же вне­зап­но, как и на­чалось. И пе­ред ва­шим взо­ром вновь чис­тый ла­зур­ный не­бос­клон, умы­тое сол­нце, а о про­шед­шем дож­де на­поми­на­ют лишь лу­жи, ру­чей­ки и не­обык­но­вен­ная све­жесть поч­ти хрус­таль­но­го воз­ду­ха, ко­торая при­суща по­гожим дням пос­ле дож­дя.

      На сле­ду­ющее уди­витель­но мяг­кое теп­лое ут­ро, ког­да Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич и суп­ру­га его Ма­рия Мо­дес­товна, вос­став ото сна со сво­ей пыш­ной, бла­года­ря ста­рани­ям гор­ничных, суп­ру­жес­кой кро­вати, и вы­кушав по чаш­ке ли­пово­го чая с ма­ковой сдо­бой, си­дели в гос­ти­ной и раз­мышля­ли о но­вом дне.
      Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич пред­вку­шал по­ез­дку в го­род вмес­те с Се­меном и по­им­ку гнус­ных во­ров, а Ма­рия Мо­дес­товна раз­мышля­ла, что еще по­садить в са­дик по­зади до­ма, ко­торый яв­лялся её гор­достью и пред­ме­том за­вис­ти всех ок­рес­тных по­мещиц.
      И эти при­ят­ные раз­мышле­ния вдруг бес­це­ремон­но прер­ва­лись рез­кой тем­но­той. Ког­да Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич выг­ля­нул в ок­но, то уви­дел он вмес­то го­лубо­го не­ба мас­су си­зых, слов­но нос пь­яни­цы, туч, ко­торые об­ра­зовы­вали в сво­ей мас­се что-то страш­ное, жи­вое, ко­торое пог­ро­мыхи­вало и пос­верки­вало ред­ки­ми мол­ни­ями. За­дул силь­ный ве­тер; его сил не хва­тало, что­бы сдуть кры­ши, но раз­ме­тать сто­га и соз­дать ми­ни­атюр­ные смер­чи из пы­ли — это он мог.
      Не хва­тало воз­ду­ха, а по­рывы вет­ра зас­тавля­ли зве­неть стек­ла в ок­нах; дво­ровая че­лядь за­бега­ла по до­му, зак­ры­вая створ­ки окон. И хлы­нул ли­вень — сплош­ная се­рая сте­на во­ды — он смыл всю грязь, при­бил пыль, сме­шал но­вую пор­цию гря­зи и… вне­зап­но кон­чился.

      Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич расс­тро­ил­ся; ехать в го­род не име­ло бо­лее смыс­ла, все до­роги прев­ра­тились в неп­ро­лаз­ное гли­няное ме­сиво; сколь­ко раз Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич пред­ла­гал за­менить сель­ские до­роги…. Хо­тя бы пос­те­лить на них де­ревян­ную брус­чатку; но пред­во­дитель дво­рянс­тва толь­ко раз­во­дил ру­ками и го­ворил, что средств на это не за­ложе­но.

      А Ма­рия Мо­дес­товна, пе­ре­одев­шись в лег­кое се­реб­ристое мус­ли­новое платье с кру­жев­ным от­ложным во­рот­ни­ком, пос­пе­шила в свой сад, оце­нить ущерб.
      Сад был страстью её и гор­достью, Ма­рия Мо­дес­товна не до­пус­ка­ла ту­да ни­кого, кро­ме сво­его бла­говер­но­го суп­ру­га, и да­же са­ма ра­бота­ла в нем, са­жая рас­те­ния. Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич доб­ро­душ­но пос­ме­ивал­ся над при­чудою суп­ру­ги сво­ей, но по­такал ей и да­же ока­зывал по­силь­ную по­мощь, сос­то­яв­шую, впро­чем, толь­ко лишь в по­куп­ке но­вых не­обыч­ных се­мян и са­жен­цев.
      Не все, вы­сажен­ное в сад, при­рос­ло, про­рос­ло и вы­рос­ло, но ста­рани­ями Ма­рии Мо­дес­товны са­дик этот был гар­мо­ничен по сво­ей не­од­но­род­ности. Там бы­ли и ред­кие, да­же ред­чай­шие цве­ты, кус­ты и де­ревья, но они мир­но со­седс­тво­вали с ди­кими лес­ны­ми цве­тами и де­ревь­ями. В этом са­дике не бы­ло стро­гих ли­ний ан­глий­ских и не­мец­ких пар­ков, и от­сутс­тво­вали муд­ре­ные из­ви­лины фран­цуз­ских; это был сад, от­части на­поми­на­ющий аль­пий­ские лу­га и буй­но раз­нотравье рус­ских ле­сов и по­лей, где ни­ког­да не сту­пала но­га прид­ворно­го са­дово­да.
      Ма­рия Мо­дес­товна, вый­дя в сад, уви­дела на влаж­ных пе­соч­ных до­рож­ках вы­сокую фи­гуру Се­мёна — Кол­ду­на. Он, оде­тый в се­рую ль­ня­ную ру­баху, под­по­ясан­ной об­рывком пень­ко­вой ве­рев­ки, чер­ные пли­совые шта­ны и чер­ные са­поги, стре­митель­но со­бирал по­ломан­ные вет­ки, сби­тые дож­дем бу­тоны роз, неж­ные по­мятые го­лов­ки ли­лий и уме­ло мас­те­рил из них двой­ное коль­цо.
      — Что это вы де­ла­ете, су­дарь? — сер­ди­то ска­зала Ма­рия Мо­дес­товна, под­хо­дя к на­халу, — сей­час же уби­рай­тесь от­сю­да!
      — У вас див­ный сад, су­дары­ня, — от­ве­тил на это Се­мен, под­ни­мая и ус­трем­ляя на хо­зяй­ку свои проз­рачные се­рые гла­за, — я взял на се­бя сме­лость приб­рать пос­ле дож­дя и сде­лать вам вот та­кое ук­ра­шение, — и про­тянул Ма­рии Мо­дес­товне двой­ное, изу­митель­но сде­лан­ное, коль­цо из сли­вовых, виш­не­вых, мир­то­вых ве­ток с ис­кусно впле­тен­ны­ми бу­тона­ми кре­мовых, жел­тых роз и бе­лых ли­лий.
      — Мне очень при­ят­но, — про­лепе­тала, сби­тая с тол­ку не­типич­ным по­веде­ни­ем юро­диво­го, Ма­рия Мо­дес­товна.
      — Его луч­ше по­весить на дверь, — про­дол­жил Се­мен, — к прис­корбию мо­ему, ли­лии и ро­зы ско­ро за­вянут, и не бу­дут иметь ви­да. Но ес­ли мне поз­во­лено бу­дет выс­ка­зать свое мне­ние, то я счи­таю, что та­кому див­но­му са­ду не по­мешал не­боль­шой пру­дик, — Се­мен за­шагал к се­вер­ной час­ти са­да, где был не­боль­шой пес­ча­ный ов­ра­жек, на дне ко­торо­го бил ма­лень­кий, но край­не уп­ря­мый род­ник. Ма­рия Мо­дес­товна без ко­леба­ний пос­ле­дова­ла за Се­меном; она то­же име­ла ви­ды на этот ов­ра­жек и хо­тела вы­яс­нить, сов­па­да­ют ли мыс­ли юро­диво­го с её.
      — Нуж­но по­мочь род­ни­ку в за­пол­не­нии этой ес­тес­твен­ной впа­дины, — Се­мён бро­сил взгляд на дно, — а за­тем по­садить по кра­ям то­поля, ра­киты и пла­кучие ивы. Так, — Се­мен на па­ру ми­нут за­думал­ся, ви­димо выс­чи­тывая мес­то­поло­жение ги­поте­тичес­ких ив, а по­том ска­зал: — ов­ра­жек в ши­рину око­ло че­тырех мет­ров, а в дли­ну — поч­ти две­над­цать. Ес­ли с двух кра­ев пос­та­вить две бе­сед­ки в сти­ле ро­коко, стре­митель­ные изящ­ные об­во­ды ко­торых бу­дут стыд­ли­во выг­ля­дывать из-за сви­са­ющих вет­вей ив.
      Ма­рия Мо­дес­товна слу­шала и смот­ре­ла на Се­мена, как ве­ру­ющий смот­рит на вдох­но­вен­но­го про­рока; она бы­ла по­раже­на глу­биной и яс­ностью его ре­чи и сов­па­дени­ем его мыс­лей с её пла­нами по ре­конс­трук­ции это­го ов­ражка.
      Пе­ред её мыс­ленным взгля­дом вста­вал пре­об­ра­жен­ный сад со свет­лым проз­рачным озе­ром, об­рамлен­ным зе­лены­ми ива­ми, две ажур­ные бе­сед­ки, мра­мор­ные фон­та­ны в ви­де жи­вот­ных и за­бав­ные са­довые фи­гур­ки, рас­став­ленные в тем­ных угол­ках.

      Но тут на той сто­роне ов­ра­га по­явил­ся всад­ник на ка­урой ко­был­ке с бе­лой ле­вой баб­кой. Он ми­нуту пос­то­ял там, ярос­тно скри­вил­ся и нап­ра­вил ло­шадь к се­вер­но­му краю ов­ра­га, на­мере­ва­ясь обог­нуть его и приб­ли­зить­ся к сто­ящим. Ма­рия Мо­дес­товна об­ра­тила на всад­ни­ка вни­мание толь­ко тог­да, ког­да уви­дела, что вот-вот под ко­пыта­ми нез­на­комой ло­шади, ока­жет­ся клум­ба с ред­ки­ми го­лубы­ми ма­ками.
      — Бо­же! — вос­клик­ну­ла Ма­рия Мо­дес­товна, воз­вра­тясь на греш­ную зем­лю из сво­их прек­расных грез, — Мои ма­ки!!!
      Се­мён от­ре­аги­ровал мгно­вен­но. Он пе­ремах­нул че­рез клум­бу и схва­тил ло­шадь под уз­дцы.

      Всад­ник, а это был Ми­ха­ил Уль­яно­вич Хол­мов, оса­дил ло­шадь и, вы­тащив хлыст с ме­тал­ли­чес­ким на­конеч­ни­ком на кон­це, зак­ри­чал:
      — Как ты сме­ешь, смерд, хва­тать мою ло­шадь?! — и уда­рил Се­мена хлыс­том по ли­цу.
      Тот не от­вел ли­ца, лишь зак­рыл гла­за.
      — Ах ты, мер­за­вец!!! — все боль­ше рас­па­ля­ясь, за­орал Ми­ха­ил Уль­яно­вич и при­нял­ся хлес­тать Се­мена хлыс­том.
      Ма­рия Мо­дес­товна ото­ропе­ла, уви­дев, что че­ловек, ко­торый про­дал им Се­мена, бь­ет его. Он не имел пра­ва. Толь­ко она, Ма­рия Мо­дес­товна, и её лю­без­ный суп­руг, Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич, имел пра­ва на­казы­вать свою че­лядь. Пре­ис­полнив­шись бла­город­но­го не­годо­вания, Ма­рия Мо­дес­товна по­дош­ла к спе­шив­ше­муся Ми­ха­илу Уль­яно­вичу и го­лосом, пол­ным сдер­жанной ярос­ти, про­мол­ви­ла:
      — Ува­жа­емый су­дарь!!! Вы про­дали это­го че­лове­ка нам, сле­дова­тель­но, вы не име­ете пра­ва на его из­би­ение. Се­мен дей­ство­вал по мо­ему ука­занию!!!
      — Пош­ла вон, ту­пая ку­рица! — ряв­кнул Ми­ха­ил Уль­яно­вич и силь­но тол­кнул Ма­рию Мо­дес­товну в пле­чо; она не удер­жа­лась на но­гах и упа­ла в за­рос­ли ши­пов­ни­ка.
      Си­дя в ши­пов­ни­ке, ис­ца­рапан­ная с пор­ванным плать­ем, Ма­рия Мо­дес­товна при­няла ре­шение и зак­ри­чала:
      — Де­ни!!!! Спа­си ме­ня!!!

      Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич си­дел на про­тиво­полож­ной сто­роне до­ма и за­нимал­ся обыч­ным де­лом, то есть поп­росту спал. И  от­ча­ян­ный крик его лю­без­ней­шей суп­ру­ги выр­вал его из объ­ятий Мор­фея. Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич вско­чил, крик­нул двух дю­жих ла­ке­ев и бро­сил­ся на по­мощь. Выс­ко­чив в сад, Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич уз­рел сле­ду­ющую кар­ти­ну.
      Ми­ха­ил Уль­яно­вич Хол­мов из­би­вал не­под­вижно сто­яще­го Се­мена.
      Суп­ру­га его, дра­жай­шая Ма­рия Мо­дес­товна, ба­рах­та­лась в кус­тах ши­пов­ни­ка.
      Уви­дев все это, Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич стал мед­ленно на­ливать­ся яростью.
      — Взять его!!! — при­казал он ла­ке­ям, Фро­лу и Ива­ну.
      Они дви­нулись к Се­мену.
      — Не к не­му, бол­ва­ны!!! — баг­ро­вея, за­орал Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич. Ла­кеи по­дош­ли к Ми­ха­илу Уль­яно­вичу и при­нялись от­теснять от сто­яще­го Се­мена.
      Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич по­дошел к суп­ру­ге сво­ей и по­мог под­нять­ся, по­том бро­сил взгляд на Се­мена; тот весь за­лит кровью, ко­торая со­чилась из мно­гочис­ленных рва­ных ран на ли­це.
      — Что тут слу­чилось? — ров­но спро­сил Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич у Ма­рии Мо­дес­товны.
      — Гос­по­дин Хол­мов воз­на­мерил­ся по­топ­тать мои ма­ки, — дро­жащим го­лосом ска­зала Ма­рия Мо­дес­товна, — я при­каза­ла Се­мену ос­та­новить… это­го на­хала. А он при­нял­ся хлес­тать Се­мена хлыс­том, — Ма­рия Мо­дес­товна под­жа­ла гу­бы, — я пы­талась ос­та­новить это бе­зоб­ра­зие, но гос­по­дин Хол­мов тол­кнул ме­ня и обоз­вал ме­ня. Обоз­вал «ту­пой ку­рицей»!
      — Гос­по­дин Хол­мов обоз­вал те­бя? — пе­рес­про­сил Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич, раз­ду­вая ноз­дри от бе­шенс­тва.
      — Да, — го­лосом, пол­ным не­годо­вания от­ветс­тво­вала Ма­рия Мо­дес­товна.

      Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич по­дошел к Ми­ха­илу Уль­яно­вичу.
      — Су­дарь! — слиш­ком спо­кой­ным го­лосом ска­зал Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич, — вы заш­ли слиш­ком да­леко. Вы пос­ме­ли ос­корбить мою суп­ру­гу! Ва­ше по­веде­ние по­зорит зва­ние дво­ряни­на! Вы — под­лец и не­годяй!
      — Вы все СМЕР­ДЫ!!! — ис­те­ричес­ки зас­ме­ял­ся Ми­ха­ил Уль­яно­вич, — вы прос­то не­дос­той­ные от­бро­сы об­щес­тва, а Се­мена я сей­час убью и из­бавлюсь от этой за­кон­ной сво­лочи!!! — с эти­ми сло­вами Ми­ха­ил Уль­яно­вич вых­ва­тил из-за по­яса не­боль­шой ду­эль­ный пис­то­лет, дос­тавший­ся ви­димо от де­душ­ки, и нас­та­вил его на Се­мена.
      — Вы не име­ете пра­ва!!! — зак­ри­чала Ма­рия Мо­дес­товна, бро­са­ясь на за­щиту Се­мена.
      Ми­ха­ил Уль­яно­вич Хол­мов выс­тре­лил.

      И тут слу­чилось еще нес­коль­ко со­бытий.
      Во-пер­вых, Ма­рия Мо­дес­товна вновь упа­ла, от­тол­кну­тая Се­меном; упа­ла Ма­рия Мо­дес­товна в этот раз в за­рос­ли кле­вера.
      Во-вто­рых, Се­мен рух­нул нав­зничь, об­рызгав сво­ей кровью ле­пес­тки го­лубых ма­ков.
      А в-треть­их, ку­лак Да­ни­ила Хрис­то­форо­вича со все­го ма­ху вле­тел ров­но в се­реди­ну фи­зи­оно­мии гос­по­дина Хол­мо­ва; и Да­ни­ил Хрис­то­форо­вич с удов­летво­рени­ем ощу­тил, как трес­ка­ет­ся под его ку­лаком пе­рено­сица гос­по­дина Хол­мо­ва.