Галерея русской Культуры
Эссе 2
«Я умру в крещенские морозы…» Николай Рубцов
Русская расовая поэзия второй половины XX века прямо таки засияла ровным негромким голосом Николая Рубцова и прошла под знаком его великого трагического таланта. А сам XX век дал русскому Мiру три недосягаемые вершины, гордо царящие на общем высоком поэтическом фоне. Это великие поэты революционного лихолетья, начала века Сергей Есенин и Николай Клюев, которые заслуживают отдельного разговора, и он этот разговор, по каждому в отдельности, обязательно состоится в ближайшее время и конечно же Николай Рубцов. Николай Рубцов родился 3 января 1936 года в поселке Емец Архангельской области, и вскоре оказался в детском доме села Никольское на Вологодчине, где трагически ушел из жизни в городе Вологда 19 января 1971 года, прожив всего 35 лет.
Трагической была судьба всех троих русских поэтических гениев, но если первые двое Сергей Есенин и Николай Клюев родились и выросли в хороших русских семьях и нужду и отчаянную нищету познал один Клюев в ссылке, в последние годы жизни. То третий из них Коля Рубцов, кроме нищеты, познал все тяготы военного и послевоенного сиротства, детский дом. Нищета, унижающая человеческое достоинство, сопровождала Николая Рубцова на протяжении всей его короткой жизни. Свое единственное жилье, квартиру, Николай Рубцов обрел в Вологде, за год до своей трагической гибели, будучи уже достаточно известным, печатающимся поэтом.
Бесприютность жизни и быта, после детского дома, сопровождала поэта всю его недолгую жизнь. И знаменательно, что свои лучшие циклы стихов, шедевров, Николай Рубцов создал в русской деревне, долгими зимами среди снегов России. Зима, снега Вологодчины, деревня, маленький дом с односкатной крышей, в нем трое: Рубцов, жена Генриета и теща, позже появится ребенок, дочь. Садятся за стол завтракать, обедать, ужинать – «Колька, когда работать пойдешь, дармоед» - кричит теща. Молчит жена, и она и теща не понимают и не принимают душой, какие то «писания» непутевого зятя и мужа. Молчит и Рубцов, убегая от быта единственным доступным ему способом, в Творчество, иного для него просто не остается и не существует. И все же для Николая эта обстановка отдых от постоянного безденежья и бесприютности быта и отдых творческий, ведь именно здесь льются в Вечность многие его стихи.
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
— Где же погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.
Тихо ответили жители:
— Это на том берегу.
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...
Спасибо, скромный русский огонек,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек,
За то, что с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле — и нет тебе покоя.
Россия, Русь—куда я ни взгляну...
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы.
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шепот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного покоя...
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времен татары и монголы.
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони.
Заржут они — и где-то у осин
Подхватит это медленное ржанье,
И надо мной —
бессмертных звезд Руси,
Спокойных звезд безбрежное мерцанье...
Привет, Россия— родина моя!
Как под твоей мне радостно листвою!
И пенья нет, но ясно слышу я
Незримых певчих пенье хоровое...
Как будто ветер гнал меня по ней,
По всей земле — по селам и столицам!
Я сильный был, но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться.
Душа, как лист, звенит перекликаясь
Со всей звенящей солнечной листвой,
Перекликаясь с теми, кто прошел,
Перекликаясь с теми, кто проходит...
Здесь русский дух в веках произошел,
И ничего на ней не происходит.
Русская деревня, русская глубинка и ее глубоко расовая внутренняя Культура, ее внешне незатейливый быт, преломлялись в душе поэта в шедевры поэзии
О жизни и творчестве Николая Рубцова написано много воспоминаний людей, которые близко знали поэта. Николай Рубцов временами бывал очень неудобным человеком в быту, который не знал компромисов поведения. Это мне рассказывал мой старший товарищ и друг, ровесник Николая Рубцова, наш краснодарский писатель классик Виктор Лихоносов. В память о встречах с поэтом у Виктора Ивановича хранится раритет, книга стихов Рубцова, с его автографом, посвящением.
В Вологде, в то время сложился крепкий коллектив писателей под неофициальным руководством их старшего товарища поэта Александра Яшина (Попова) и туда на Вологодчину из Сибири перебрался большой писательский авторитет того времени Виктор Астафьев, который сразу занял место духовного вождя и безусловного авторитета диктатора. Свойская, писательская Вологда встретила такую позицию Астафьева во многом настороженно. Вспоминает друг Рубцова, вологодский писатель - «встречает меня как то утром возбужденный, взволнованный и взбудораженный Рубцов, и кричит, послушай Астафьев не наш человек. Он не тот за кого себя выдает. Знаешь, что он мне вчера сказал, когда я спросил его, фронтовика Астафьева, почему он не вступил в партию на фронте? Он сказал мне, Коля да меня давно бы не было в живых, коммунистов там первыми гнали в атаку и они неминуемо погибали». К сожалению Рубцов, как бы предвидел последующее позорное поведение Астафьева перед выборами Ельцина в 1996 году.
В заключение, вот что пишет к 80 летию, вспоминая Николая Рубцова, его современник и ровесник православный писатель Владимир Крупин:
«Разве брали его в расчёт властители дум, «шестидесятники»? Всплывшие на мутной волне двадцатого съезда, угодившие новым властям, все свои преступления свалившим на Сталина, они очень неплохо устроились в СССР. Въезжали в дачи, катались по америко-европам, хвастались знакомствами со знаменитостями, издавались без передышки, и кто их, всего через поколение, вспомнит? И где их достижения? Всё дым, всё прах. Знали ли они о Рубцове? Поняли ли из первых его публикаций всё величие его таланта? Где там! Только и было, что обозвали его шарфиком. Да разве б смогли они уравнять его с собою, да ещё и вообразить, что он выше их на десять голов, когда им было, славящим то Ленина, то вскоре певших оды его жертвам, то торопившимся одобрять уничтожение природы, затопление тысяч гектаров земель, убийство целины, то сочинявшим бравые тексты для песен строителей коммунизма, и тут же бегущих к очередной кормушке очередного генсека, когда им было понять, кто такой Рубцов?
Образ деревни - прародины России продолжается образом русской дороги, по которой идёт поэт, «перекликаясь с теми, кто прошёл, перекликаясь с теми, кто проходит... Здесь русский дух в веках произошёл, и ничего на ней не происходит. Но этот дух пройдёт через века! И пусть травой покроется дорога, и пусть над ней печальные немного, плывут, плывут, как мысли, облака...».
Осенью 76-го года вдова поэта Александра Яшина Злата Константиновна собрала вологжан и москвичей, знавших Рубцова, на его отпевание в московской церкви Николы в Кузнецах. Её, очень страшило то, что зимой 71-го раба Божия Николая похоронили без «церковного пенья, без ладана, без всего, чем могила крепка». Отлично помню, как батюшка сказал: «Николай Рубцов очень многих привёл, ко престолу Божию». И очень многих соделал защитниками России.
И вернул русской поэзии её предназначение».
Да 3 января Николаю Рубцову исполнилось бы 80 лет, но Мы проживаем в земной жизни столько, сколько Нам дано Создателем и так как велит Нам с Вами наш Высокий Расовый Дух. Николай Рубцов создал то, что дано немногим избранным, он создал поэтический Мiръ устремленный в Вечность.