Великая игра

Глава 1. Трудный старт.

Пыльная узкая улочка кривым коленом изгибалась среди низких редких некрашеных заборов, сделанных из тонкого штакетника. Жаркое солнце выжгло все следы старой покраски,  однообразные серые ограды сливались в унылую ленту, исчезающую за поворотом. Сгорбившись, чтобы стать незаметнее, Квин осторожно передвигался вдоль деревянной преграды, легонько касаясь шершавых планок пальцами правой руки. Как бы не был неприветлив и страшен мир за границами его дома, но жестокие спазмы голодного желудка гнали юношу на поиски хлеба насущного. Месяц назад привычный уклад жизни Квина был безжалостно разрушен: неожиданая смерть матери оставила его в безнадежном одиночестве.
Они жили вдвоем в маленьком, но уютном домике на окраине небольшого городка Палетты, мать работала прачкой на постоялом дворе в центре города, а Квин трудился на их огороде. Мать не выпускала мальчика в город, да и он не рвался выходить со двора, опасаясь встречи с местной шпаной. Когда усталая женщина возвращалась домой, ее ждал готовый ужин и убранный дом, а вечером, усевшись возле горящей свечи, Квин слушал рассказы матери о жизни императоров, герцогов и другой знати. Когда ему исполнилось десять лет, мать услышала первую сказку, придуманную мальчиком. С тех пор она любила, усевшись в старое кресло, слушать волшебные истории, которые Квин придумывал каждый день и мог рассказывать часами. Мерцающее пламя свечи отражалось в огромных черных глазах женщины пляшущими огоньками, и она, замирая, смотрела на сына, лишь иногда покачивая головой в самых волнующих местах  рассказа.
    Однажды вместо матери пришел стражник. Квин узнал, что она упала с лестницы и погибла, сломав себе шею. Обезумев от горя, юноша впал в какой-то транс, время словно остановилось, и память сохранила разрозненные островки воспоминаний. Дощаной гроб из неструганых досок, бледное лицо матери с закрытыми глазами, похороны на пыльном кладбище, соседи, заходящие в дом и забирающие все, что им понравится.
    В комнате матери после визитов соседей стало очень пусто. Квин зашел туда, влекомый неведомым ранее чувством тоски. Как же хотелось ему, чтобы все его последние дни оказались всего-навсего страшным сном! Внимание юноши привлекла огромная зеленая муха, с громким жужжанием бившаяся в пыльное стекло. Вздохнув, он открыл створку, и муха стремительно унеслась в голубое пространство неба. Рука Квина бессильно упала на подоконник, и вдруг, неожиданно для него, кусок доски приподнялся, открыв маленькую нишу. В открывшемся углублении лежал медальон из желтого металла. Повертев его в руках, Квин открыл гладкую прохладную крышку и увидел эмалевый портрет молодого мужчины с ухоженными волосами и аккуратной бородой. Цветные одежды мужчины сильно отличались от серой дерюги, которую носили все люди на улице, где жил Квин. От медальона шел неуловимый тонкий запах, который щекотал ноздри и вызывал смутные сказочные образы. Понимая, что соседи сразу заберут найденный им предмет, и, не желая потерять последнюю вещь, принадлежавшую его матери, юноша положил медальон в глиняную кружку, накрыл сверху выпуклым черепком и закопал под старой яблоней, растущей возле дома.
    Маленькая тайна грела душу, но тело терзал голод, и Квин стал ходить на постоялый двор, где раньше работала его мать. Ему изредка давали там несложную работу, а за это кормили горячей едой, которая ненадолго насыщала растущий и требующий пищи организм. Осложняли жизнь Квина ватаги сверстников, которые встретив его, сбивали на землю и остервенело пинали ногами. После таких встреч долго болело избитое тело, и не было никакого желания покидать маленький безопасный мир старого дома.
    Сейчас голод гнал юношу на поиски еды, но при каждом подозрительном шорохе Квин замирал, прижимаясь к чахлому забору. Он завернул за угол, и сердце забилось в груди перепуганной птицей: посередине улицы навстречу ему шли шесть юнцов в рваной грязной одежде. Впереди, скаля в кривой улыбке щербатый рот, шел сын мельника Илиан. Мгновенно развернувшись, Квин изо всех сил побежал по улице. За ним, свистя и улюлюкая, мчалась злая стая преследователей. Убежать не удалось: от сильного удара по затылку Квин упал на твердую, утоптанную тысячами ног землю. Его тело сжалось в комок, руки закрыли голову, ноги прижались к животу. Заныли старые синяки в ожидании жестоких ударов.
   - Это что за шутки? – громкий голос остановил осатаневших юнцов.
Квин выглянул из-за растопыренных пальцев. Молодой широкоплечий мужчина в простой одежде смело шел на окрысившуюся толпу. Ватага отступила, как стая голодных гиен перед могучим львом. Презрительно усмехнувшись, мужчина склонился над упавшим юношей.
   - Ты как? Встать можешь?
Квин ответить не успел. Вскрикнув от ужаса, он увидел метнувшегося к мужчине Илиана, сжимавшего в костлявой руке узкий длинный нож.
  - На! – злобный крик юнца, исказившееся от боли лицо спасителя, топот убегающих ног, оседающее на землю сильное тело – калейдоскоп ярких впечатлений захлестнул Квина.
 Улица опустела. Юноша встал на колени над упавшим спасителем и приподнял его голову. Посиневшие губы слабо шевельнулись:
- Беги отсюда…
Глаза мужчины закрылись, лицо побледнело и застыло. Квин осторожно опустил голову лежащего и прижался ухом к его груди.
- Ага, попался голубчик!
Испуганно оглянувшись, юноша увидел двух стражников в зеленых мундирах. Один был тощ и высок, другой – среднего роста с большим, перетянутым ремнем, животом. От их сапог сильно воняло дегтем, очертания лиц Квин видел плохо, по его лицу текли слезы.
- Его убил сын мельника Илиан!
- Рассказывай сказки! У тебя кровь на руках! – пробасил высокий.
- Он спас меня от избиения, а Илиан сзади ударил его ножом!
- Не выдумывай, - высоким детским голосом сказал толстый стражник.
- Ты напал на мужчину, чтобы ограбить его. – Он наклонился и срезал своим ножом с пояса лежащего кошелек. Вытряхнув деньги на ладонь и задумчиво посмотрев на них, толстый переглянулся с напарником. Он вернул в кошелек одну монету, а остальные ссыпал себе в карман.
- Надо же! Убил за одну монету!
- Нет у меня ножа! – робко попытался оправдаться Квин.
- А это ты рассажешь дознавателю, - ухмыльнулся высокий.
Скрутив юноше за спиной руки, они потащили его с собой, бросив тело убитого посреди улицы.
      В здание острога Квин попал впервые. Тревожно ныло сердце, здесь пахло хлоркой, кровью и горелым мясом. Его привели в большую комнату, где за столом сидел маленький человек с белесыми бровями и высокими залысинами. Не обращая внимания на вошедших, он чистил вареное яйцо. Стражники почтительно ждали, пока хозяин задумчиво и медленно справлялся со своим завтраком, при этом его курносый нос с большими вывернутыми ноздрями забавно шевелился. Квин невольно сглотнул слюну, пустой желудок напоминал о себе.
- Ну, что у вас? – спросил белесый тонким капризным голосом.
- Вот, Курган, поймали убийцу. Сняли с трупа.
- Понятно. Получите по серебряному либру за службу. Подождите в коридоре, а мы пока побеседуем.
Стражники вышли, а Квин стоял перед дознавателем и смотрел на белые яичные скорлупки, небрежно отодвинутые в дальний угол стола.
 - Как тебя зовут, бродяга? – маленькие мутно-синие глаза внимательно осматривали гостя.
- Я – Квин. Но я никого не убивал. Это сын мельника Илиан убил человека.
- Хорошо. Я – дознаватель Курган. Знаешь, Квин, я допрашивал тысячи человек, и никто, понимаешь, никто сразу не сознавался. Скажи мне, почему я не должен верить нашим стражникам? Если ты говоришь правду, значит, они врут. Правильно?
- Правильно!
- А вот это, Квин, уже совсем плохо!
- Почему?
- Попытка оболгать должностное лицо может быть квалифицирована как бунт против империи. За разбой с убийством ты можешь получить десять лет каторги, а вот бунт – это пытки и смерть.
Дознаватель огорченно смотрел на арестованного и слегка покачивал головой.
- Что же мне делать? – Квин был окончательно сбит с толку.
Курган неторопливо вышел из-за стола и выдвинул запасной стул.
- Присаживайся.
Когда юноша сел и опустил свою голову, рассматривая обшарпанные половицы, дознаватель приблизился к нему и положил руку на плечо.
- Я понимаю тебя и хочу тебе помочь. Но смогу я помочь только в том случае, если ты подпишешь признание в убийстве.
- Какая же может быть помощь, если я признаюсь в том, чего не делал?
- Суд учтет чистосердечное признание и твое раскаяние. Срок дадут не десять, а пять лет. За хорошее поведение через три года выйдешь на свободу.
- Не убивал я его!
Взгляд Квина затравленно остановился на лице дознавателя. Овальный белесый блин лица с маленькими глазами сочувственно сморщился.
- Если ты попадешь в общую камеру следственного острога, и сидельцы узнают, что ты назвал имя убийцы - Илиана, тебе никогда не быть нормальным человеком. Покалечат, будут издеваться и мучать ежедневно. Или умрешь, или сойдешь с ума.
- Что же делать?
- Подписывай!
На стол перед Квином лег листок, заполненный рукописным текстом. Квин из-за слез, навернувшихся на глаза, ничего не мог прочитать.
- Пиши: с моих слов записано верно, мною прочитано. Ставь дату и подпись.
Курган взял листок в руку, внимательно посмотрел на него и улыбнулся.
- Молодец! Сейчас стражники возьмут двух понятых и отведут тебя на место преступления. Там ты покажешь место, куда кинул нож.
- Но ножа не было!
- Ты не волнуйся, Квин! Я на твоей стороне. Срок заключения тебе уменьшим. Ты покажи место на улице, куда бросил нож. Его нашли и унесли неустановленные лица. Согласен?
Квин обреченно сгорбился и кивнул головой.
    Через полчаса маленькая группа из двух стражников, Квина со связанными руками и двух пожилых женщин двигалась к месту преступления по широкой улице, которая начиналась у острога. На первом перекрестке стоял зеленый фургон, перед которым жилистый гигант в камуфляжных штанах и зеленой майке, обнажавшей широкие плечи, прижав к губам жестяной рупор, пугал бродячих собак громким криком.
- Записывайтесь в легкую пехоту! Вас ждут битвы Великой игры! Каждый пехотинец может стать графом, герцогом и даже магом!
Стайка молодых людей внимательно слушала крики, но не торопилась вступать в армейские ряды.
Проходя мимо фургона, Квин неожиданно для себя крикнул:
- Я хочу в легкую пехоту!
Он сразу упал, получив два удара дубинками от стражников.
Однако гигант, небрежно бросив рупор на землю, одним прыжком оказался рядом.
- Ты принят, сынок! А вы, уроды, еще раз подняв руку на пехотинца, рискуете здоровьем и жизнью.
Стражники переглянулись, посмотрели на свои дубинки, потом на высоченного плечистого противника.
- Он наш! Это – убийца. Он уже подписал признание, - пробасил высокий, голова которого была на уровне бретельки зеленой майки.
- Нет, теперь он наш! – засмеялся гигант. Я тоже убийца! Убиваю по приказу императора.
- А мы сейчас приведем начальника! – тонким осипшим голосом заявил толстый стражник.
- Давай-давай! – подмигнул пехотинец.
Когда стражники и понятые заспешили обратно в острог, он большим ножом разрезал веревки, связывавшие руки Квина.
- Ты, правда, убил человека?
- Я никого не убивал, но меня белесый начальник запутал и заставил подписать признание.
- Так и думал. Я – сержант Таир. Как зовут тебя? Сколько тебе лет? Есть ли родные?
- Квин. Шестнадцать лет. Я остался один.
- Теперь ты не один. Ты принят в мое отделение. У тебя девять братьев и я – твой новый папа, - Таир раскатисто захохотал.
Квин вздрогнул: к ним быстрым шагом приближались шесть стражников, за которыми, семеня и шаркая ногами, еле успевал дознаватель Курган.
Широким полукругом стражники охватили сержанта и Квина, а вперед вышел их белесый начальник.
- Именем наместника императора прошу прекратить беззаконие и вернуть нам преступника! – голос Кургана звенел от напряжения, дознаватель олицетворял собой власть.
- Да-да, - задумчиво произнес сержант, сделал шаг к гордо осанившемуся Кургану, и, неожиданно выдал ему хлесткую и звонкую пощечину.
У дознавателя брызнули из глаз слезы, он изумленно и испуганно пялился на Таира.
- Эт-то бунт?! – заикаясь, пробормотал он.
- Забирай своих уродов, пока я  добрый, - пристально глядя в глаза Кургана, тихо, почти шепотом, проговорил сержант.
Стражники замерли, ожидая распоряжения начальства. Кадык дознавателя дергался так, как будто он пил воду. Вторая пощечина была сильнее, голову Кургана мотнуло, изо рта полетела слюна.
- А-а-а! – толстый стражник с поднятой дубиной бросился на сержанта, но наткнувшись грудью на летящий навстречу удар тяжелым ботинком, упал навзничь и затих.
- Вы что, не поняли? – сержант улыбнулся так, что даже Квину стало зябко.
Стражники подняли упавшего и тихонько бормоча какие-то слова, вместе с Курганом удалились по направлению к острогу.
- Полезай в фургон, новобранец, тебе повезло. Ты принят в отделение десятым.
Сержант сел на передок и хлестнул вожжами высокого раскормленного гнедого мерина. Заскрипели огромные деревянные колеса, покачивался высокий брезентовый тент, пряно пахла охапка сена, на которой расположился Квин. Ему, измученному волнениями уходящего дня, удалось задремать, и увидеть в своем полусне лицо мамы, которая ласково смотрела на своего сына.

Глава 2. Белые цветы смерти.

Отделение Таира занимало отдельный домик на краю долины, окруженной невысокими холмами. Каждое утро сержант поднимал своих новобранцев и выводил на пробежку. Через полчаса бега по холмам он делал первый привал, и его отделение без сил падало на траву.
- Вы - трупы! – сержант, даже не вспотевший, стоял перед лежащими солдатами. Сила легкой пехоты – в подвижности. Каждую секунду яростный харк разрывает одного пехотинца. Если товарищи упавшего не вонзят ему в шею и бока свои алебарды, то через десять секунд вы все будете мертвы. Каждую секунду толстокожий элок втаптывает в землю огромными ногами двух пехотинцев. Если вы не отрубите ему хобот или не рассечете сухожилия на ногах, то через пять секунд отделения не будет. Дракон способен сжечь вас всех за три секунды, если конечно кто-нибудь не поразит его в шею. Про мага я говорить не буду. Для вас будет большой удачей, если вы перед смертью успеете его заметить. Ваш единственный шанс в том, что вы можете стать командой и действовать как единый кулак.
- Сержант, а кто-нибудь выживает в Великой игре? – хриплым голосом спросил Стор, коренастый крестьянин из деревни Пучки, которая лежала на три дневных перехода к северу от Палетты. Пожар уничтожил его дом и его семью, а лежащего на пепелище убитого горем Стора подобрал зеленый фургон Таира. 
- Да. Один из трех пехотинцев имеет шанс, - сержант пристально посмотрел в изуродованное ожогом лицо, - не бойся, Стор! Смерть – это путь к вечному покою. Ты встретишь своих любимых. Они спросят тебя, как ты пришел к ним? И ты расскажешь про Великую битву, про поверженных врагов и спасенных друзей. Они будут гордиться тобой, Стор!
Глаза на обожженном лице ярко заблестели, потрескавшиеся губы искривились в улыбке.
- Подъем, доходяги! Бегом марш!
Через час измученные пехотинцы съедали несколько полосок сушеного мяса, заедая его сладкой курагой и запивая чистой проточной водой из прозрачного лесного ручья, который тихо журчал под раскидистыми кронами высоких лиственных деревьев. Дав новобранцам на отдых десять минут, сержант вел их к напоминавшим уродливых людей тренажерам, собранным из толстых брусьев и обмотанным потертыми веревками. Несколько часов отработки ударов выпивали столько энергии, что приказ об отдыхе подрубал ноги, и солдаты без сил падали на вытоптанную поляну.
- Лучше смерть, - простонал высокий худой Пирам, который в прежней жизни был слугой у барона Клуга. Сын барона изнасиловал его невесту, и Пирам поклялся его убить. Кто-то из слуг услышал это и донес благородному Клугу.
    Пирама вешали на лесной поляне. Он стоял с мешком на голове, и палач барона надевал на него петлю, но тут на поляне появился зеленый фургон. Таир быстро и жестко убедил слуг барона отдать ему смертника.
- Смерть ждет всех нас! – сержант нагнулся к лежащему солдату и негромко добавил:
- Но она не торопит тебя, Пирам. Ты можешь выжить в первой Великой игре, и я отпущу тебя на встречу с сыном барона.
Лицо Пирама побледнело, но его губы тихо шепнули:
- Спасибо тебе, Таир!
   После небольшого отдыха сержант поднял отделение, и снова начался бег по холмам. Теперь всем было легче, так как дорога вела в долину, а там, в большой казарме, ждало самое милое для солдат мероприятие – обед. Огромный зал столовой заполняли длинные столы, также как и лавки возле них, намертво прибитые к полу. За каждым столом размещалось одно отделение. Пирам и Квин принесли два бачка с супом и перловой кашей, и усталые голодные пехотинцы приступили к еде, с удовольствием вылавливая большие куски мяса. А когда на столе оказался большой чайник со сладким чаем, жизнь Квину показалась совсем хорошей . Его растущий организм был сыт, о будущем думал за него сержант, можно было расслабиться и наслаждаться жизнью.
Полчаса после обеда отделение отдыхало, а затем Таир повел своих солдат получать обмундирование и оружие. Белые рубашка, китель и бриджи, светлые ботинки сильно смутили солдат.
- Сержант, - не выдержал смуглый Барк, вращая вытаращенными оливковыми глазами, - одеть одежды белого цвета – это значит готовиться к смерти.
Барк приехал в Кадиру из глухой дальней провинции и подрядился работать на картофельных полях, расположенных недалеко от города и принадлежащих семейству Кунцев. Когда весной на листьях ростков появились неизвестные ранее полосатые жуки, Кунц-старший собрал рабочих и объявил, что насекомых завезли издалека. Виновным назначили Барка. Его одели в белые рубаху и штаны, заставили выкопать рядом с картофельным полем глубокую яму, затем связали по рукам и ногам и бросили на дно. Потом надсмотрщики, к глубокому ужасу остальных работников, не торопясь, начали засыпать лежащего на дне ямы человека попеременно жуками и землей. Когда Барк уже едва мог дышать, появился зеленый фургон. Насмерть перепуганный полузадушенный работник сам не понял, как он оказался в фургоне на охапке пахучего сена.
- Не бойся, Барк! – сержант положил руку на смуглое плечо.
 - Смерть отступает перед храбрыми! Как только ты обагришь кровью врага или своей кровью белую одежду, эта примета перестает работать!
Облегченные вздохи солдат показали, что не только Барк был в плену суеверий.
       С большим интересом солдаты получали оружие. Длинные алебарды с острым большим лезвием и крючком для стаскивания всадников были отлично сбалансированы и не очень тяжелы. Деревянное древко было обработано по специальной технологии: оно было гладким, но с небольшими наплывами через равные расстояния. Сержант объяснил, что наплывы помогают удержать оружие в потных или окровавленных руках.
   На легких касках сверкала серебром странная кокарда: скалящий зубы череп, украшенный венком из крупных белых цветов.
  - Сержант, - с дрожью в голосе спросил низкорослый Гуниб, с ужасом глядя на кокарду и прижав правую руку к бочкообразной груди, - я знаю, что погибну в первом бою.
Гуниб занял деньги на покупку дома у ростовщика Зензула. Проценты росли так быстро, что заемщик, даже отдав свой дом, остался опутан неподъемными долгами. Ежедневно получая угрозы, перепуганный Гуниб убежал из родного города Лами в лес и спрятался в старой норе какого-то крупного зверя. Проезжавший ранним утром по лесной дороге зеленый фургон скрипом своих колес разбудил спящего, и он, думая, что в фургоне едет бродячая цыганская семья, бросился к повозке в надежде покинуть опасное место. Таир с удовольствием забрал его в свою команду, но теперь Гуниб начал понимать, что судьба снова подводит его к страшному концу.
  Таир внимательно посмотрел в часто моргающие глаза своего солдата.
- Скажи мне, Гуниб, у тебя осталась родня?
- Да, жена с сыном. Она теперь живет у своего отца.
- Ты любишь своего сына?
- Я бы отдал все, что имею, чтобы он рос в своем доме и ни в чем не имел нужды.
- Посмотри, Гуниб, на дома и сады, окружающие нашу долину.
- Да, их хозяевам живется хорошо!
- Это дома, построенные для вдов и детей пехотинцев, погибших в битвах Великой игры.  Ты сказал, что готов отдать все, что имеешь. У тебя есть только твоя неудавшаяся жизнь. Готов ли ты обменять ее на счастье для своего сына?
Лицо Гуниба просветлело, на глаза навернулись слезы.
- Я не подведу тебя, Таир!
           На следующий день сержант подвел отделение к краю болота, где стояли три натянутые палатки. Все новобранцы были в камуфляже, белые мундиры ждали начала битвы Великой игры.
- Внимание, солдаты! – голос Таира звенел от напряжения.
- Мы должны форсировать это болото! Алебарды заменят нам длинные слеги, которые ждут нас в первой палатке. Стор и Шаллан, заберите слеги и раздайте всем. Идем гуськом, наступаем на кочки. Если кто начинает тонуть, не орите дурным голосом, а просите соседа подать вам слегу. Он вас вытащит из трясины.
- Я плохо плаваю, сержант! – глаза Шаллана умоляюще смотрели на командира.
Немного уступая ростом Таиру, Шаллан казался невысоким из-за того, что все время горбился. Замученный непосильной работой на угольной шахте, он приходил домой, где его упреками встречала молодая жена. Шаллан был виновен в том, что дома нет денег, в том, что у них нет детей, в том, что соседи живут лучше. Однажды она заявила мужу, что уходит жить к богатому лавочнику. Обезумевший от горя Шаллан вошел в реку, и бурное течение понесло его тело, подбрасывая и окуная, как ребенок игрушку. Проезжающий через мост Таир заметил утопающего, которого река стремительно несла к скальным порогам. Ни секунды не раздумывая, сержант прыгнул через перила, мощными гребками догнал потерявшего сознание Шаллана и вытащил его на берег.
   Таир подошел к растерянному солдату и неожиданно мягко улыбнулся.
- Скажу тебе по секрету, воин, в болоте никто плавать не умеет. Любой из нас в одиночку утонет. Остается надеятся на помощь товарища. Я буду рядом с тобой. Ты мне доверяешь?
Шаллан выпрямился и развернул плечи.
- Да, Таир. С тобой я пойду куда угодно!
Горная подготовка началась через неделю. Солдаты карабкались по скалам, преодолевали сложные места, влезая на плечи друг друга. К полудню они вышли к глубокому ущелью, через которое было перекинуто толстое дерево с заботливо срубленными сучками.
Таир указал на импровизированный мост.
- Вперед, воины.
Веснушчатый щуплый Маркос, чьи короткие рыжие волосы цветом напоминали молодую морковь, замотал головой:
- Я не смогу! Я боюсь высоты!
Маркос из-за редкого цвета волос был в своей деревне изгоем. В детстве соседские мальчишки дразнили его, а дечонки смеялись над ним. Когда он стал взрослым, все стало еще хуже. Его обзывали колдуном и винили в смерти любого заболевшего животного. Избитого и окровавленного Маркоса отбил у толпы озверевших мужиков проезжавший через деревню Таир. Когда они схватились за топоры, он за несколько секунд сломал пять рук и выбил семь челюстей. На опустевшей площади остались только двое: гигант в зеленой майке и камуфляжных штанах грузил в зеленый фургон обмякшее, покрытое синяками и кровоподтеками тело. Волосы потерявшего сознание страдальца от пыли и грязи стали вполне обычного цвета. 
Сержант схватил Маркоса за плечи и сильно встряхнул.
- Слушай меня, солдат!  Я отменяю высоту! Ты поползешь по дереву так, чтобы кора царапала твой подбородок. Под тобой не будет пустоты, ты каждой клеточкой тела будешь чувствовать надежную твердость и теплоту дерева. Ложись!
Маркос, зажмурившись, лег на ствол.
- Вперед, воин! На той стороне тебя ждет уважение мужчин и любовь самых прекрасных женщин! – оглушительный рык сержанта многократным гулким эхом отозвался в каменном мешке ущелья.
Маркос открыл глаза. Распластавшись по дереву как большая темно-зеленая гусеница, он медленно, но неотвратимо полз над страшной бездной. Оказавшись на другой стороне ущелья, он вскочил, повернулся к своим товарищам и издал пронзительный торжествующий крик. Яростный Тирит бросал с голубого неба свои лучи на счастливого человека, и они, отражаясь от коротких рыжих волос, окаймляли голову победившего страх воина огненным ореолом.
     Еще через неделю началась работа с оружием. Сержант учил своих воинов рубить, колоть, стаскивать всадников на землю, отражать алебардой удары мечей и секир. В один из вечеров, когда колесница Тирита уже опускала его огненное тело за край горизонта, Таир подвел своих солдат к ряду соломенных чучел в черных мундирах. Головы-тыквы прорезанными глазами пристально вглядывались в солдат, кокарды на легких черных касках изображали атакующую черную змею с открытой пастью. С ее огромных серебряных зубов стекали бледно-зеленые капельки яда.
- Через несколько дней нам предстоит встретиться с солдатами Нисийской империи. На их флагах изображена черная змея, на наших – белый элок. Помните, что лезвия их алебард обработаны ядом. Ваш шанс выжить заключается в первом ударе. Он должен быть стремительным и смертельным. Ладин! Ты – первый!
- Сержант, я не смогу убить человека. Мой бог запрещает убийство!
   Ладин был младшим сыном бедного дворянина в губернском городе. Ему не приходилось ожидать наследства, а склонностей к каким-либо занятиям юноша не имел. Его жизнь изменила встреча с миссионером, несущим свет новой религии. Истово поверив в семь главных заповедей, Ладин решил сам стать проповедником. В первой же деревне, где он собрал народ, крестьяне слушали его пять минут. Затем юношу раздели, вымазали навозом и гнали по центральной улице, бросая в него камни. Потеху остановил Таир, ехавший навстречу в зеленом фургоне. Он заставил зачинщиков принести воду и чистую одежду, подождал, пока Ладин смоет с себя грязь и оденется, а затем забрал его с собой.
- Скажи мне, - поинтересовался Таир, - а животных твой бог убивать запрещает?
- Нет, сержант, - озадаченно ответил солдат.
- Ты планируешь жениться, иметь детей?
- Да, – щеки юноши, покрытые нежным пушком, покраснели.
- Представь, Ладин, такую картину: в твой дом врываются пьяные мужики, очень похожие на тех, кто издевался над тобой. Они убивают твою жену, твоих детей, мажут их кровью твое лицо, но твой бог не разрешает их убивать. Когда они, смеясь, уходят, напоследок сжигая твой дом, ты в гневе убиваешь верного пса – ведь это не запрещает твой бог?
   Лицо Ладина исказилось от муки. А Таир продолжал.
- В болоте тонет твой старший брат, но ты не подаешь ему руку – ты не убийца, а наследство так хочется получить!
- Нет! Неоказание помощи при угрозе смерти – это тоже убийство!
- Ты будешь спокойно смотреть, как солдаты Черных змей убивают меня и твоих товарищей, и не отсечешь алебардой руку убийцы?!
- Я все понял, Таир! Я тебя не подведу.
Упругим прыжком Ладин сблизился с чучелом, сделал выпад, и острое лезвие алебарды, пронзив соломенное горло, вошло внутрь головы-тыквы, рассекая затылочную область.
      Следующая неделя была посвящена тактике боя с рыцарями. Солдаты рассматривали картинки воинов, сидящих на огромных яростных кошках-харках, покрытых красноватой шерстью, воинов, бросающих острые дротики из бойниц маленьких деревянных башен, закрепленных огромными ремнями на спинах высоких тостокожих элоков, угрожающе выставляющих острые бивни, воинов, оседлавших больших чешуйчатокрылых драконов.
Амит, чернявый великан, почти не уступающий ростом Таиру, задумчиво почесал грудь, заросшую густыми вьющимися жесткими волосами. На его маленьком детском личике можно было прочитать нешуточную обиду.
- Кажется, я здорово просчитался! Не стать мне ни знатным, ни богатым!
Амит был простым крестьянским парнем, жизнь его протекала спокойно, однообразно и счастливо до тех пор, пока он не влюбился в самую красивую девушку своей деревни под странным названием Короежки. Мать и отец предупреждали его, что она избалована вниманием самых завидных женихов деревни, но рассуждать парень не любил. Встретив красавицу возле колодца, он без обиняков предложил ей руку и сердце. Девушка засмеялась, а Амит слышал звон хрустальных колокольчиков.
- Знаешь, если бы ты был знатным или богатым, я бы еще подумала.
С тех пор на узком лбу Амита появилась первая морщина, он постоянно и мучительно думал о том, как стать знатным и богатым. Когда отец, устав от ежедневного тяжелого труда, пожелал коросты на лица богатых бездельников стражников, парня посетило озарение. Он собрал маленькую котомку, поцеловал плачущую мать, обнял отца и братьев и направился наниматься в стражники. Встретив зеленый фургон Таира, Амит понял, что нашел свою мечту. Но теперь в маленький мозг парня пришло запоздалое понимание того, что он не стражник, а воин-смертник.
Таир внимательно взглянул на расстроенное лицо своего солдата.
- Ты не прав, Амит. У каждого из вас есть шанс стать богатым и даже знатным. Каждому из вас идет жалование – три серебряных либра в месяц. Кроме того, имущество, каждого лично убитого вами врага, становится вашей собственностью. После боя к нам будет подъезжать повозка маркитантки, и вы сможете продать свои трофеи. Если убьете рыцаря, то можете стать богаче на сотню либров. Знатным стать труднее. Для этого нужно пройти все поле битвы и самостоятельно пересечь Последнюю черту. Там  вы увидите клетку с оседланным харком, загон с толстоногим элоком, пещеру, где сидит зеленый дракон, и шатер, где ждут вошедшего посох и мантия мага. Сумеете забраться на спину харка или элока – сразу станете имперскими графами и владельцами имений, оседлаете дракона – станете герцогом и владельцем целой провинции, ну а возьмете в руки волшебный посох – станете магом и будете иметь все, что хотите!
- Я пройду весь путь, Таир! – детское лицо Амита расцвело в счастливой улыбке.           
   Наступил последний день перед битвой. Все бойцы отделения были немного возбуждены, они в очередной раз проверяли оружие, мундиры, точили лезвия алебард. Один только Вилон сидел на старой колоде, которую использовали как опору для оружейной пирамиды. На его лице было отрешенное выражение, которое невольно привлекало внимание товарищей. Наконец, к нему подошел сержант.
- Что с тобой, Вилон?
- Жду свою смерть. Я убил родного брата.
Вилон вместе с братом близнецом Валаром отправились из родной деревни на заработки в большой портовый город Сурран. Став подсобными рабочими в бригаде каменщиков, они носили по мосткам кирпичи и раствор на стену строящегося храма. Священник и будущие прихожане нередко приносили строителям еду. Вилону приглянулась стройная и смешливая Азалия, да и девушка не осталась равнодушной. По вечерам она приходила к бараку, где жили строители, и Вилон вместе с ней отправлялся на берег моря. Они ходили по мокрой кромке песка, взявшись за руки, и ласковые теплые волны спокойного прибоя обнимали их босые ноги. Вилон стал рассеянным и задумчивым, и  ревновавший его брат начал говорить об Азалии дурные слова. Вспышка ярости помутила ум влюбленного юноши, он ударил брата, когда они были на высоте десятых мостков. Валар упал на землю, и ни брат, ни прибежавший лекарь ничем не смогли ему помочь. Убитый горем Вилон ушел из города, он двигался по дороге не замечая направления, не чувствуя ни голода, ни жажды. Какой-то человек в зеленой майке и камуфляжных штанах остановил его, и спросил, куда он идет. Вилон ответил, что ищет дорогу к смерти. Человек пообещал помочь в поисках и посадил юношу в зеленый фургон.
       Таир остановился перед сидящим солдатом.
- Встать! – рыкнул он голосом матерого харка.
Вилон выполнил команду.
- Ты любил своего брата?
- Это была моя половинка, мы с ним – близнецы.
- Как он погиб?
- Я столкнул его с высоких мостков.
- Душа его, Вилон, не успокоилась. Она сейчас соединилась с твоей душой, поэтому тебе так тяжело. От тебя одного зависит, куда попадут ваши души. Если ты погибнешь в бою, убив хотя бы одного врага, то ты и твой брат после смерти будете среди душ героев пировать за дубовым столом. Если погибнешь как трус, то душа твоего брата окажется в зловонной яме среди трусов и предателей.
   На лице стоящего Вилона зарделся румянец, из уголка глаза скатилась одинокая слеза.
- Клянусь именем брата, что я буду сражаться за себя и за него.
      После сытного обеда сержант объявил, что солдаты, именуемые за установленный цвет формы «Белые цветы смерти», до вечернего отбоя получают личное время. Квин решил было поспать, но тяжелая рука легла на его плечо. Обернувшись, юный солдат увидел своего сержанта.
- Пойдешь со мной? – спросил Таир.
- Куда угодно! – горячо выпалил Квин.
Сержант повел солдата по дороге, ведущей на окраину долины, покрытой ровными зелеными и желтыми квадратами различных трав. Их путь закончился возле ухоженного домика ярко-синего цвета, покрытого обожженной черепицей. Вокруг дома был большой цветущий сад, множество различных деревьев несли на своих ветвях незнакомые Квину плоды. Они были большими и маленькими,  синего, красного и желтого цветов самых разных оттенков. Остановившись под большим деревом, Таир протянул руку и сорвал два синих плода. Протянув один из них Квину,  он с удовольствием вонзил зубы в упругую мякоть второго.
- Попробуй, - сказал сержант, - это слива называется «Принцесса Анири».
Квин, по примеру сержанта, откусил сразу половину плода. Слива податливо лопнула под напором молодых зубов и наполнила рот солдата кисло-сладким соком. Непривычный вкус был настолько приятен, что челюсти Квина сжали откушенный кусок плода. Десны солдата нежно обнимала влажная и свежая субстанция, упругая и податливая одновременно. На второй половинке небольшая косточка легко позволила себя вынуть, оставляя ароматную нежность сливы в полном распоряжении изумленного солдата.
- Ну как? – поинтересовался Таир, когда юноша доел плод.
- Божественный вкус! А почему она так называется?
- Ее назвали в честь исчезнувшей принцессы. Это была самая прекрасная девушка на свете. Она была наследницей престола нашей империи, но в один прекрасный день просто исчезла. Ее отец очень был опечален и через год умер. На трон взошел ее младший брат, наш нынешний император.
- Ты бледен как смерть, Таир! Может быть, тебе приходилось с ней встречаться?
- Я был ее младшим пажем и как все пажи был безнадежно влюблен. У моей принцессы был жених - принц из империи созвездия Халлы. Как красиво во время их совместных выездов реяли гордые флаги! Наш -  белый элок на лазоревом поле, и флаг принца – зеленый дракон на красном круге Халлы. Когда принцесса вместе со своим женихом исчезли во время пребывания в  городе Ларбе, то император обвинил в этом шпионов Ортанора. На их флаге – черная змея на серебрянной ладье. Войны дипломаты сумели избежать, а вместо нее ввели обычай - Великую игру, где поочередно сражаются белые воины Тирита, черные - Ортанора, зеленые – Халлы и красные – Муринги. 
- А как ты попал в смертники, Таир?
- Я поклялся найти свою принцессу. Когда мне исполнилось шестнадцать, я пошел добровольцем в легкую пехоту.
- Но зачем это, сержант?
- После битвы Великой игры, которая происходит раз в два года на планете каждой империи по очереди, оставшиеся в живых воины имеют право на месяц отдыха. Императоры четырех династий подписали совместный закон о том, что каждая планета империи - хозяйки игры будет родным домом для отдыхающего воина. Я ищу принцессу Анири и буду искать ее до своей смерти.
- Сколько битв ты прошел, Таир?
- Завтра будет восьмая.
Басистый лай собаки привел в себя изумленного Квина. Могучий лохматый пес со светло-коричневой шкурой больше походил на лесного медведя, но летел он к пришельцам со стремительностью атакующего харка. Не успел юноша испугаться, как с крыльца дома прозвучал мелодичный женский голос:
- Спокойно, Арат, это гости!
Пес, негромко ворча, вернулся к своей высокой конуре и скрылся внутри дощатого строения.
Гостей встречала невысокая миловидная женщина в васильковом сарафане. Ее волосы пышной волной медного цвета лежали на обнаженных загорелых плечах. Голубые глаза ласково смотрели на Таира.
- Я рада, что ты еще жив, солдат!
- Уже сержант, Ливия!
Женщина всплеснула руками:
- Это радостная новость! Как жаль, что в твоей первой битве погиб мой Годар! Но ведь он научил чему-то тебя?
- Благодаря ему я еще жив.
Ливия улыбнулась:
- Заходите в дом.
На пороге горницы стояла стройная красивая девушка с пшеничного цвета волосами, заплетенными в две толстые косы. Ее сарафан голубого цвета был таким коротким, что из-под него виднелись круглые белые поцарапанные коленки.
- Это моя дочь Илга.
- Она похожа на Годара, - улыбнулся Таир.
Женщины накрыли стол домашними разносолами, а в центр поставили большую бутыль сливовой наливки. Пока хозяйка с Таиром предавались воспоминаниям, Квин и Илга украдкой переглядывались. Квина почему-то очень смущали царапинки на круглых коленках девушки. Несколько стопочек наливки согрели Квина, он почувствовал себя взрослым, храбрым и умным. После долгого молчания юноша сказал, слегка заикаясь, первую фразу:
- Илга, пойдем гулять?
Девушка, тоже молчавшая во время застолья, улыбнулась и кивнула головой.   Под удивленные возгласы Ливии и веселый смех Таира молодежь покинула дом.
     Они шли по лесной тропинке и огромные ветви с резными листьями сплетались над ними причудливым зеленым сводом. Толстые стволы живыми покрытыми мягким мхом колоннами поддерживали шелестящие на легком ветру раскидистые кроны деревьев. Узловатые корни ложились на их пути, пытаясь остановить, но Илга и Квин не замечали препятствий. Миновав неглубокий овраг, склоны которого были покрыты густыми зарослями лесной малины, тропинка через пригорок вывела путников к зеркальной глади небольшого пруда. Возле края темной воды, в которой отражались ветви наклонившейся к ней ивы, Илга и Квин сели рядышком на сухой ствол лежащего дерева. Они слушали лес, который говорил с ними тысячами различных голосов. Всплесками возле берега выдавали себя небольшие темно-зеленые лягушки, мелодичный стрекот, раздававшийся из прибрежной травы, прерывался, когда солист - окрашенный в салатовые тона кузнечик - выпрыгивал на качающийся стебель, чтобы показать себя и получить в знак признания стрекот - аплодисменты своих соплеменников. По стволу сухого дерева рассыпал звонкую барабанную дробь дятел, его голова в красной шапочке мелькала на фоне коричневой коры, когда он менял свое место. Отмеряла кому-то длинный век щедрая кукушка, на разные голоса выводили трели невидимые с берега пруда лесные птицы, а на самой вершине высокого раскидистого дуба стоял большой серый журавль и, балансируя свое тело в порыве ветра, медленно помахивал раскинутыми огромными крыльями, как будто он был дирижером всего лесного оркестра.
     Под дуновением свежего ветерка Илга зябко сжала обнаженные плечи, и Квин, замирая от нежности, обнял ее и прижал к своей груди. Время загустело как мед и текло совсем медленно и незаметно. Когда тени деревьев коснулись ног девушки, она печально вздохнула.
- Нужно возвращаться, Квин.
- Если я выживу в битве, Илга, можно мне будет вернуться к тебе? – голос юноши срывался от волнения.
- Возвращайся, Квин!
Взявшись за руки, они двинулись в обратный путь, а в груди солдата свивала свое гнездо сладкая грусть.
           Прощание с хозяевами было печальным: в глазах Ливии и Илги наворачивались слезы, тихонько поскуливал вышедший из конуры и стоящий возле ног хозяйки Арат. Сердце Квина пронзительно ныло.
- Не волнуйтесь! Мы обязательно вернемся, – голос Таира дрогнул.
Обходя поле будущей битвы, Квин оглянулся, и ему почудилось, что он видит у далекого ярко-синего дома под крышей из обожженной черепицы два маленьких пятнышка: васильковое и голубое. 
   - Зачем ты меня привел к Ливии, Таир?
- Смерть иногда щадит тех, кого очень ждут.               

Глава 3. Великая игра.

Утром, после плотного завтрака, сержант оставил свое отделение и ушел в штаб получать приказ о дислокации. Вернулся он через час вместе с тощим офицером в мятом белом мундире. Усевшись за раскладным столом, офицер разложил список, установил чернильницу и приготовил перьевую ручку.
- Амит! – голос штабиста был пронзительно тонок.
Упругой походкой солдат подошел к столу.
- Я!
- Распишись и получи денежное довольствие!
На детском лице Амита широкая улыбка сменилась озабоченным выражением.
- Я не умею писать…
Штабной офицер невозмутимо ткнул пальцем в список.
- Ставь сюда крест и забирай деньги!
Счастливый Амит отходил в сторону, неся на ладонях серебряные монеты с нежностью отца, впервые взявшего в руки новорожденного сына.
- Барк!
И снова улыбку на смуглом лице сменяло смущение.
- Ставь крест, Барк, и получай деньги.
Дальше выдача денег пошла быстрее. Квин впервые держал в своих руках серебряные монеты. Он долго рассматривал изображение мужчины в царском венце, дивился выпуклости элока на обратной стороне, проводил пальцем по рифленому ребру.
- Как настроение, солдаты? – звонко спросил штабист, и улыбнулся, услышав радостные голоса.
Сержант подошел к Амиту, который завороженно смотрел на монеты, лежащие на раскрытых ладонях.
- Это только начало, Амит! Прячь деньги в нагрудный карман, он плотно закрывается застежкой.
С большим трудом солдат оторвался от созерцания своих сокровищ и спрятал их в карман так же, как и остальные его товарищи.   
      К полудню Таир вывел своих солдат на огромный зеленый квадрат поля, где начиналась битва. В его ухо был вставлен черный шарик, который иногда странно шипел.
- Что это такое,- заинтересовался Маркос, - щуря под яркими лучами Тирита зеленые глаза.
- Это - магический шарик, называемый Далекий голос. Он передает команды нашего императора, - ответил сержант.
Квин огляделся. Вторую линию поля занимали пехотные отряды в белых мундирах. Позади них на первой линии выстроились всадники на харках, элоках, драконах, стояли высокие помосты с императором и магом. На противоположной стороне поля темной тучей строилось войско Черных змей Ортанора.
   Скрип колес привлек внимание солдат. К ним подъезжал фургон, покрытый желтым брезентом. Лошадьми управляла женщина лет сорока, одетая в зеленый камзол и серые бриджи, заправленные в невысокие яловые сапоги. На голове ее была светло-коричневая мягкая фетровая шляпа, украшенная белой лентой и длинным рыжеватым пером. Фургон остановися рядом с отрядом пехотинцев.
- Привет, Таир! – махнула рукой хозяйка фургона – Есть что-нибудь на продажу?
- Здравствуй, Бренда! – сержант подошел к фургону, - подъезжай после боя.
- Что предложишь нам ты?
- Есть легкие доспехи: кирасы, кольчуги, шлемы. Из оружия – топоры, кистени, клевцы, кинжалы и стилеты.
- Показывай!
Маркитантка выложила на траву доспехи и оружие. После непродолжительного торга прямой длинный кинжал купил Вилон, легкие блестящие кольчуги – Маркос и Гуниб, стальную кирасу – Амит, а Пирам стал хозяином острого топора, который он подвесил к левому бедру на прочной петле. 
     Зашипел черный шарик в ухе Таира, и по команде сержанта солдаты помогли Бренде собрать ее товар в повозку.
- Береги себя, Таир! - дрогнувшим голосом сказала Бренда и хлестнула вожжами свою лошадь.
Завертелись деревянные колеса, и фургон с легким скрипом удалился по примятой колее.
Солдаты стояли в строю и ждали команду своего сержанта. Квин чувствовал, как часто стало биться его сердце, он опирался на древко алебарды и смотрел, как ветер треплет зеленую траву у него под ногами.
         От центра долины доносились звуки битвы, можно было различить лязг металла, крики и стоны, рычание харков, визг разъяренных элоков и даже леденящий душу крик дракона. На расстоянии пяти полетов стрелы впереди показался огромный элок с черной попоной, на которой была закреплена черная башенка.
       - Вперед! – голос Таира был абсолютно спокоен.
Отделение, ощетинив свой строй лезвиями алебард, быстрым шагом двинулось к тяжелому гиганту. Когда солдаты приблизились на расстояние полета стрелы, животное повернулось и невероятно быстро начало удаляться. Солдаты облегченно кричали и улюлюкали. Если бы элок и его хозяин слышали все, что кричали им вслед, то вернулись бы, не выдержав оскорблений.
- Внимание! Рассыпать строй!
Из соседнего по диагонали квадрата бежало отделение пехоты Черных змей. Бой распался на десять смертельных поединков. Квину достался  сержант в черном шлеме с опущенным забралом. Стремительные удары черного воина Квин легко парировал алебардой. Он внимательно наблюдал за ногами противника и молниеносно двигался, стараясь закрутить траекторию движения врага в спираль так, как учил его Таир. Пару раз он сам атаковал после резкого и сильного удара по черной алебарде, который отбросывал ее от груди противника, но отбитое в сторону оружие немедленно возвращалось в защитную стойку. Квин взмок от пота, древко оружия стало проскальзывать в мокрых ладонях. Черный воин нанес сокрушительный удар сверху, используя алебарду как топор, но Квин легким отбивом отвел удар, и страшное острое лезвие вонзилось в траву. Используя неудачное положение чужого оружия, юный солдат сделал стремительный колющий выпад, и острое лезвие его алебарды пронзило живот врага и вспороло кольчугу на его спине. Руки врага еще пытались поднять оружие, но ноги дрогнули, подогнулись, и тело зависло на алебарде Квина, вырывая ее из рук.
- Молодец!
Безоружный Квин повернулся, вытирая со лба пот, заливающий глаза. Рядом с ним стоял, опираясь на свою алебарду, Таир.
- Ты должен был сразу выдернуть лезвие. Если бы рядом оказался кто-нибудь из Черных змей, ты бы не смог защищаться.
Квин без сил молча опустился на землю.
    Таир обходил поле сражения. Его отделение выиграло первый бой. Все враги были повержены. В первом столкновении тяжелую рану получил Стор, а его победитель заметил как Ладин, сняв шлем, и стоя на коленях над поверженным врагом, читает молитву о душе убитого. Мелкими шагами воин в черном тихо подкрался к Ладину и вонзил кинжал ему в шею. Однако, время его радости равнялось одному вздоху, алебарда Таира пронзила ребра убийцы и разорвала легкие. Дольше всех сражался Квин, но он победил серьезного соперника.
     Таир встал на колени и приподнял за плечи лежащего на спине Стора. На изуродованном ожогом лице дрогнули ресницы, раненый открыл глаза и взглянул на своего сержанта.
- Прости меня, я был плохим солдатом.
Вокруг Таира кольцом стояло все отделение.
- Посмотри на них, Стор. Они живы потому, что смерть привлекла твоя отвага. Она вырвала из наших рядов своей костлявой рукой самого храброго, забыв про остальных. Мы все склоняем головы, Стор, перед героем. Ты скоро встретишь своих любимых, и они будут гордиться тобой.
Лицо умирающего просветлело, он улыбнулся, и его грудь испустила последний вздох.
Сержант прикрыл веки его глаз и поднялся с колен.
- Стора и Ладина заберет похоронная команда. Пять минут вам на сбор трофеев, затем в строй.
       Квин осмотрел оружие поверженного врага. Легкая гибкая кираса легла на его грудь как влитая, шлем с забралом был тяжеловат и велик, от него пришлось отказаться. Перевернув тело убитого на бок, юноша увидел узорчатые ножны и наборную ручку длинного узкого кинжала. Он отцепил их и вынул клинок. Неведомый мастер изукрасил сталь дивным орнаментом. По ложбинкам вились виноградные лозы, увешанные резными листьями и упругими гроздями, возле крестовины был изображен элок с поднятым хоботом, держащий на бивнях корону. Полюбовавшись на клинок, Квин прикрепил его к поясу и занял место в строю легкой пехоты «Белых цветов смерти». 
     Через несколько минут поступила команда двигаться, и отделение направилось на соседнее поле. Не успели они дойти до середины желтого квадрата, как сзади на них набросился тихо подкравшийся харк, на котором сидел черный рыцарь. Страшное рычание парализовало Гуниба, и он не пытался увернуться, когда разъяренный зверь лапой с огромными когтями бросил его на землю. В ту же секунду острые как бритвы лезвия алебард Пирама и Маркоса вонзились в передние лапы зверя. Харк рванулся, и воины со сломанными древками в руках покатились по траве. Не обращая внимания на оскаленную пасть с острыми клыками, к хищнику бросились Шаллан и Амит с одной стороны, Барк и Квин – с другой. Четыре лезвия впились в бока зверя, но черный рыцарь нанес удар отточенной секирой и разрубил тело Шаллана почти пополам. Казалось, что всаднику удастся вырваться, но Вилон нырнул под брюхо зверя и пронзил его грудь своим длинным кинжалом. Харк захрипел и зашатался, черный рыцарь поднял свою секиру, но крюк алебарды Таира вцепился в плечевое сочленение лат и сбросил всадника на землю. Он вскочил, потрясенно глядя на бьющегося в агонии харка, затем схватил секиру двумя руками и описал ею вокруг себя круг с такой скоростью, что лезвие превратилось в сияющий ореол. Пирам, лишившись сломанной зверем алебарды, отцепил свой топор и отважно бросился на рыцаря. Его первый удар был отбит, а затем сверкающее лезвие секиры обрушилось на плечо пехотинца. Тело Пирама падало в одну сторону, а рука с топором – в другую.   
- Назад! Он мой! – рык Таира остановил остальных солдат.
Вокруг смертельного круга, созданного лезвием вращающейся секиры, сержант начал описывать свой круг, двигаясь короткими быстрыми шагами и внимательно отслеживая перемещения противника. Алебарду Таир держал за середину, перекидывая ее из руки в руку, иногда имитируя бросок в стиле метателя дротика. Солдаты напряженно наблюдали за поединком, сжимая оружие в своих руках. Несколько минут смертельного танца под жаркими лучами Тирита по-разному сказались на бойцах. Если, одетый в легкий белый мундир, сержант слегка вспотел и дышал легко и ровно, то рыцарь, в черном тяжелом стальном панцыре, хрипел, как загнанная лошадь. Поняв, что жара и духота отбирают у него последние силы, воин Ортанора дико вскрикнул и бросился вперед, размахивая секирой. Таир резко отскочил в сторону, и, используя всю длину древка алебарды, нанес рубящий удар в обратную сторону коленного сустава опорной ноги рыцаря. Попав в незащищенное латами место, острое лезвие вонзилось в плоть, перерубая мышцы и сухожилия. С отчаянным криком воин в черных латах упал на землю. Он попытался приподняться на левой руке, не выпуская из правой острую секиру. На секунду открылось сочленение панцыря в подмышечной впадине, и безжалостное острое как бритва лезвие алебарды сержанта колющим ударом поразило поднимающееся тело.
- Зачем ты нас остановил, Таир? – недоуменно спросил Амит.
- Я не хотел, чтобы он унес с собой еще одну жизнь! – устало ответил сержант, вырывая секиру из руки убитого воина.
               Поредевшее отделение молча стояло вокруг истекающего кровью умирающего товарища. Пирам открыл глаза.
- Я рад, что сражался с вами. Жаль, что не удастся встретиться с сыном моего барона.
Голос Таира зазвенел натянутой струной:
- Я клянусь тебе, Пирам, если выживу в Великой игре, то встречу его за тебя.
Счастливая улыбка озарила лицо умирающего, он закрыл глаза и, вбирая в себя запахи свежей зелени, пота и крови, последний раз еле слышно вздохнул.
     Убитых накрыли черной попоной, снятой с мертвого харка. К седлу были приторочены две сумки, из одной Таир достал небольшую золотую корону с девятью зубцами, украшенными крупными жемчужинами.
- Графская, - пояснил он.
Из другой сумки сержант достал узкий прямой клинок в красивых ножнах и с богато отделанной рукоятью.
- А это рыцарское парадное оружие, называется шпага. У каждого вельможи должна быть такая.
- Что с ней можно сделать? – спосил Амит.
- Продать маркитантке, она дорого стоит!
Словно услышав эти слова, на скрипучем фургоне подъехала Бренда.
- Ого! Завалили харка! Есть интересная добыча?
- Купишь графскую корону и шпагу? – полюбопытствовал Таир.
- Это не дешевые вещи, - Бренда сняла свою фетровую шляпу и тряхнула головой.
По ее плечам рассыпался поток каштановых волос.
- Может быть, выкатите из моего фургона бочонок вина и помянете погибших товарищей?
- Давай, Бренда! А то что-то душа тоскует!
Солдаты сели в кружок вокруг бочонка, маркитантка черпаком наполняла медные чарки, не забывая и про себя. Квин впервые попробовал хмельной напиток. В голове слегка зашумело, но зато небо стало прозрачней, трава – зеленее, горечь от потери друзей сменила тихая печаль, а карие глаза женщины сияли как маленькие звезды.
- Бренда! – неожиданно сказал Таир, - спой нам балладу про пехотинца, дошедшего до Последней черты!
Расслабившийся Квин даже не заметил, откуда в руках у женщины появилась лютня. Нежные негромкие аккорды завораживали, а потом к ним присоединился сильный звонкий голос.

       Был парнем простым земледелец Маком,
       Не знал он усталость и лень.
       Из леса на свежую пашню прыжком
       Вдруг выскочил гордый олень.

       Хотел через плуг перепрыгнуть стремглав,
       Но был неудачным тот день,
       И стройные ноги свои поломав,
       На пашню свалился олень.

       Погоня примчалась, собак грозный лай,
       И гневно нахмурился граф:
       - Охоту мою ты сорвал, негодяй,   
       Законы Тирита поправ!

       Был отдан солдатом в пехоту Маком,
       Чтоб смертью владык веселить,
       На поле Великой игры восьмером
       Пришли час последний прожить.

       Рубили пехоту Муринги мечом,
       И кровь не жалели свою,
       Лишь семеро, чувствуя друга плечо,
       Остались в железном строю.

       Харк рвал их когтями, граф бил топором,
       Но были клинки их остры,
       И пятеро трупы накрыли шатром 
       На поле Великой игры.
 
       И снова атака, огромный элок
       Трубит и готов растоптать,
       Спасти может только безумный прыжок,
       Кому-то пора умирать.

       На спину элока как птица взлетел
       Маком, чтоб достать седока,
       И трижды меч острый о сталь зазвенел,
       Пронзив графу грудь и бока.

       Лишь трое в атаку идут прямиком,
       А ждет их зеленый дракон,
       На красной попоне в седле золотом
       Сам герцог сидит Аларкон.

       Вот гибнут товарищи в страшных зубах,
       Успев сердце твари пробить,
       Маком пересилил усталость и страх
       И герцога смог зарубить.

       И вот у Последней черты он стоит,
       Лишь посох волшебный бери!
       Тебя он от ран в пять минут исцелит,
       А после – сам чудо твори!

       Но видит он рядом высокий помост,
       Нацелили луки стрелки,
       А вместо чудес ожидает погост,
       И сердце болит от тоски.

      Вдруг яростный харк перед ним зарычал,
      Маком на седло вмиг взлетел,
      Прыжок – на помост всадник лихо попал,
      Легко увернувшись от стрел.

      И, меч императору к шее прижав,
      Закончил ту битву Маком,
      Став графом и сладость победы познав,
      О нем эту песню поем.
      
      Последний раз прозвенела струна, и маркитантка замолчала, чему-то загадочно улыбаясь. У Квина было много вопросов, но он боялся нарушить волшебное очарование наступившей тишины. Слабый ветер медленно гнал по ярко-синему небу несколько пушистых белых облаков, которые плавно проплывали над сидящими солдатами. Яркие лучи Тирита воспламеняли каштановые волосы Бренды, и она казалась окруженной светящимся ореолом.
    Первым не выдержал Амит.
- Скажи мне, Бренда, почему волшебный посох не мог спасти Макома от стрел?
Женщина печально улыбнулась.
- После того, как я спою эту балладу, мне обязательно задают этот вопрос. По преданию, посох несколько минут лечит раны и болезни своего нового владельца. В это время новый маг беззащитен. Зато потом с помощью посоха маг может сотворять магический щит, разить врагов молниями, перемещаться по тоннелям пространства с планеты на планету и делать массу других полезных вещей.
- А почему Маком взял харка, а не элока или дракона? – заинтересовался Барк.
Таир усмехнулся.
- Элок не умеет ни летать, ни прыгать, а драконы настолько кровожадны, что набрасываются на первую же жертву на своем пути и не пролетят мимо, как бы не гнал их наездник. Только харк, выполняя волю хозяина, может перепрыгнуть через солдат или животных. Говорят, что бывают такие звери, которые умеют читать мысли наездника.
А почему тогда выбирают элоков или драконов? – удивился рыжий Маркос.
- Элок крупнее и быстрее, два элока, в одном строю атакуя врага, сметают все на своем пути. Вместе они сильнее дракона. А дракон не только мощнее других животных, он еще приносит своему новому хозяину герцогскую корону и владение целой провинцией.
Истошный пронзительный крик где-то совсем рядом в небе заставил Бренду зябко пожать плечами.
- Не поминай эту гадину всуе, сержант! Прилетит – никому мало не покажется! Даю, Таир, сто либров за корону и пятьдесят за шпагу! Согласен?
- Не жадничай, солнышко! Сто пятьдесят за корону, а шпагу я оставлю себе. Вдруг повезет и стану графом!
Маркитантка без спора выдала мешочек с серебрянными деньгами, и через несколько минут ее скрипучий фургон поехал за другими трофеями.
         Вино допить не удалось. Зашипел черный шарик в ухе Таира, и сержант мгновенно вскочил на ноги.
- Вперед, бойцы! На соседнем поле элок Черных змей добивает нашего дракона!
Быстрый бег с алебардами наперевес - непростое дело. Квин чувствовал, как пот стекает по его шее, лбу, заливает соленой жгучей влагой глаза. Перед ним  на раскачивающейся от бега широкой спине Амита мокрое пятно меняло белый цвет мундира на светло-серый, и только капли засохшей крови оставались такими же  темно-бурыми пятнами. Соседнее по диагонали поле стало ареной для битвы гигантов. Огромный дракон под белой попоной терзал страшными зубами уже мертвого вражеского харка и не заметил атаку элока. Стремительный бег зверя с громким топотом колоннообразных ног привлек внимание всадника. Он криками и ударами бича пытался оторвать дракона от его жертвы, и, наконец, дракон приподнял свою уродливую морду. Но отразить яростную атаку уже не успел: длинные бивни, концы которых были украшены острыми стальными наконечниками, с удивительной легкостью вонзились в его бок, круша ребра и рассекая плоть. Дракон тяжело упал на бок, его пронзительный крик леденил кровь бегущих солдат. Всадник не успел выскочить из высокого седла, и костяные шипы на хребте упавшего чудовища смяли его тело, превращая гордого герцога в отвратительный обезображенный труп. Элок вырвал бивни из тела дракона и снова вонзил стальные наконечники в грязно-желтый живот лежащего на боку чудовища. Хвост дракона хлыстом бил по траве, подергивались перепончатые крылья, а голова, с трудом поднимаясь на длинной шее, снова падала на траву.
        Подбежавший первым, Таир обрушил удар трофейной секиры на правую заднюю ногу толстокожего гиганта. Трубный рев перешел в злой визг, элок развернулся и, прихрамывая, бросился на солдат, рассыпавшихся от него в стороны, как горох из упавшей миски. Но уйти удалось не всем: рыжий Маркос отчаянно мчался, слыша, как его нагоняет чудовище, но далеко убежать не успел. Гибкий хобот схватил его поперек тела и швырнул на землю, а колонны тяжелых серых ног начали топтать, превращая молодое упругое тело в плоский окровавленный блин. Алебарда Барка вонзилась в левую заднюю ногу, подрезая сухожилие, и элок, снова пронзительно завизжав, стремительно развернулся, вонзив длинный острый бивень в грудь солдата. Не успело растерзанное тело Барка коснуться земли, как алебарды Квина, Амита и Вилона обрушились на длинный опустившийся к земле хобот, а секира сержанта снова поразила заднюю ногу. Всадник молниеносно бросил три дротика, и если кирасы Амита и Квина отразили смерть, летящую на острых наконечниках, то белый мундир Вилона сталь пронзила без всякого труда. С каким-то всхлипом элок осел на землю, а черный граф легко спрыгнул из закрепленной на спине животного маленькой башни. Он выхватил из ножен свой меч и бросился на Таира. Трижды сержант отразил удары меча секирой, но оступился и скатился в небольшую яму, вырытую когтями умирающего дракона. Граф поднял меч, но в этот момент с криком на него набросился Амит. Легко перерубив древко алебарды, воин в черных доспехах сделал поворот, и ударил лезвием в грудь солдата. Зазвенела сталь кирасы, Амит со стоном упал на спину. Квин остался один. Он быстро приблизился к врагу и сделал ложный выпад. Меч графа начал защитный круг, но лезвие алебарды нырнуло вниз и не очень сильно рубануло щиколотку с внутренней стороны выставленной вперед правой ноги.  Отчаянный вскрик врага и обагренное кровью лезвие алебарды подбодрили юношу. Он снова сделал ложный выпад, и на этот раз граф стремительно обрубил древко. Используя то, что после сильного удара тяжелое лезвие меча опускалось вниз, юный солдат резко ткнул оставшейся в руках деревянной палкой в лицо врага. Со стоном граф упал на спину, не выпуская из рук свой смертоносный меч, но Квин, выхватив кинжал, бросился на врага и придавил его своим телом. В тесном объятии кинжал оказался более удобным оружием, и юноша наносил удар за ударом, стараясь попасть в сочленения доспехов и не выпустить оружие из рук, когда клинок высекал искры из стальных лат.
 - Все, все, Квин! Ты победил! – спокойный голос Таира снял жуткое напряжение боя.
Весь перемазанный кровью, солдат поднялся, стараясь удержать дрожь в сведенных судорогой руках. Рядом с ним стояли спокойный Таир и Амит, растерянно держащий в руке разрубленную кирасу и потирающий другой рукой ушибленный бок.
    Они втроем подошли к лежащему на спине Вилону, из груди которого торчало древко короткого дротика. На губах раненого запузырилась кровь, он с усилием зашевелил губами:
- Скажи, Таир, я не струсил?
Сержант наклонился к своему солдату:
- Ты сражался как герой, Вилон. Мы скорбим, провожая друга в другой мир, а душа твоего брата с радостью и гордостью будет встречать тебя!
Маленькая слезинка потекла по щеке умирающего солдата.
- Я иду к тебе, брат, - прошептал он и затих.
       Три воина  положили своих товарищей вместе и накрыли их куском белой материи, вырезанной из попоны, покрывавшей мертвого дракона.  Сверху сержант  прикрепил большой значок, снятый с седла убитого белого герцога: скалящий зубы череп, украшенный венком из крупных белых цветов.
- Мы – белые цветы смерти, парни. Не стоит печалиться, смерть любит нас и ждет как верная подруга. А ты, Квин, полезай в черную башенку за трофеями.
Скрепя сердце, юноша вполз в лежащую на боку черную камеру. Замок прикрепленного к стене сундука долго сопротивлялся, но поддался напору кинжала. Увесистый мешочек с золотыми монетами, девятизубцовая корона с жемчужинами, тонкая прямая шпага в элегантных отделанных серебром ножнах, наплечный кожаный ранец – добыча была немалой. По совету Таира Квин разместил корону и мешочек в ранце, а шпагу закрепил на нем сверху.
        Амит подобрал алебарду Барка, а Квин одел на пояс перевязь с мечом графа. Теперь отделение состояло всего из трех человек. Усевшись на поваленную черную башенку, они молча слушали шум битвы с других полей: рычание харков, трубные звуки элоков, зловещие крики драконов, лязг стали, вопли и стоны людей. Рядом под белым полотном лежали их товарищи, те, кто сражался рядом с ними и не дошел до заветной Последней черты. Легкий ветерок доносил запахи паленой шерсти, горелого мяса и свежей крови.
        Сержант посмотрел на своих бойцов:
- Что пригорюнились, воины?
- Устал что-то, - пробормотал Квин.
- Ну, это нормально. А ты, Амит?
- Какое-то нехорошее предчувствие. Если меня убьют, кто скажет моей любимой, что каждую минуту я думал о ней, кто расскажет ей, что не было у меня слаще мечты, чем стать знатным и богатым и сделать ее счастливой. Она самая лучшая девушка на свете, а кто я? Бедный неудачник.
- Нет, Амит, ты не прав. Ты храбрый воин, верный друг и достоин счастья. Мы дойдем до Последней черты и ты вернешься домой прославленным героем. Все женщины твоей деревни будут восхищаться тобой, и завидовать твоей жене. А своим родителям ты обеспечишь спокойную и безбедную жизнь. Если же тебя заберет любящая нас прекрасная смерть, то я клянусь передать твоей невесте и последние слова воина Амита, и его трофеи.
Часто-часто заморгали веки солдата, он протер глаз, убирая попавшую туда соринку, и широко улыбнулся:
- Спасибо тебе, Таир! Я благодарю судьбу, которая привела меня к тебе!
Снова зашуршал черный шарик в ухе сержанта.
- Подъем, воины! На соседнем поле наш маг сражается с драконом!
        И снова бег по диагонали поля, снова пот стекал по лбу Квина. Он устал и еле-еле успевал за высокими и жилистыми товарищами. В центре зеленого квадрата поля стоял высокий человек в белом плаще с капюшоном. Он поднимал руки к небу, будто молясь летающему над ним огромному зеленому перепончатокрылому чудовищу, на черной попоне которого в золотом седле сидел воин в черных доспехах. Дракон, издавая устрашающий крик, бросался вниз, но над магом возникало полупрозрачное сияние, и злобная рептилия, словно ударяясь об упругую поверхность, с визгом отлетала в сторону. Увидев бегущих к нему на помощь пехотинцев, маг изменил тактику: он поднял с земли высокий посох и направил его на вновь атакующего дракона. Из посоха в чудовище ударила яркая молния, опаляя огромную зеленую грудь. Крылья рептилии беспомощно сложились, и дракон камнем упал с высоты спиной вниз, накрыв огомной тушей и белого мага, и своего герцога.
       Подбежавшие пехотинцы безуспешно пытались сдвинуть с места хотя бы тяжелую лапу. Вдруг, голова на тонкой шее приподнялась, дохнула огнем, и Таира с Амитом окутали языки пламени. Отчаянно закричав, Квин выхватил из ножен меч, подбежал к оскаленной морде чудовища и вонзил на всю длину острый клинок  в полузакрытый пленкой глаз. Дракон вздрогнул огромным телом, зашипел и, уронив голову на землю, перестал шевелиться. Юноша бросился к лежащим на траве товарищам. Таир был неподвижен, его обожженное лицо превратилось в кровавую запекшуюся маску. На черном от копоти лице Амита шевельнулись губы. Квин встал на колени и склонился над ним.
- Отдай мои деньги Ланте, дочери старосты деревни Ямки на реке Крун.
- Я могу не дожить до конца игры, друг.
Прозрачные слезы проложили влажные дорожки на черных от копоти щеках. Сердце Квина не выдержало:
- Клянусь, Амит, я найду Ланту.
Легкая улыбка появилась на потрескавшихся губах.
- Спасибо… - и обгоревшие веки закрылись навсегда.
Квин положил голову на грудь своего сержанта и горько заплакал. Теперь он остался один, его старший друг, его защитник и учитель погиб в своей восьмой Великой игре. С ним было так спокойно, он был для юноши самым близким человеком. Теперь мир вновь становился злым и неуютным.
       Какие-то мерные звуки привлекли внимание Квина. Он прислушался и закричал от радости: сердце Таира продолжало биться! Решение пришло мгновенно: только волшебный посох мага может исцелить страшные раны!
      Взвалив тяжелое тело сержанта поверх ранца, юноша устремился вперед к Последней черте. Когда измученное тело требовало отдыха, когда ноги отказывались делать последний шаг, Квин, рыча от ненависти к своему слабому телу, закусывал губу так, что по подбородку стекала кровь, и делал следующий шаг.
       - Брось меня, сдвоенная цель быстрее привлекает врага… - шепот Таира и обрадовал, и рассердил измученного Квина.
- Последняя черта… Посох…  Я излечу тебя.
- Посох лечит того, кто сам  переходит черту… - еле-еле расслышал солдат и споткнулся, едва удержав на плечах тяжелое тело. Перед ним на необозримые расстояния влево и вправо простиралась неглубокая канавка, заполненная ярко красным песком.
      Осторожно опустив на землю тяжелое тело сержанта, Квин рухнул без сил рядом с ним.
- Уходи! Сейчас сюда придут… - прошептал Таир.
Квин огляделся. Неподалеку он увидел высокий черный помост, окруженный солдатами, на котором в золотом  кресле сидел человек в сверкающей драгоценными камнями короне. Рядом с ним стоял высокий маг в черном плаще с капюшоном. Его посох слегка светился и наклонялся в сторону пехотинцев.
- Таир, ползи через черту сам! Я задержу воинов Черных змей!
- Не могу… - чуть слышно прошептал сержант.
- Ты сделаешь это! Ты должен найти принцессу Анири!
Перепрыгнув через красную черту, Квин оглянулся: со скоростью улитки, еле шевеля обожженными руками, Таир полз вперед.
    Рычание харка, трубный рев элока и пронзительный крик дракона раздались из-за рощицы молодых деревьев. Пройдя ее насквозь и оказавшись на просторной плоской площадке перед скалистой горой, Квин увидел клетку с огненно-красным харком, вставшим на задние лапы и царапающим длинными когтями толстые стальные прутья. Рядом в загоне, огороженном метровыми острыми шипами, нервно мотал огромной головой серый элок под белой попоной. Из большого отверстия каменной пещеры раздавались крики дракона, а в центре площадки стоял светящийся шатер, украшенный звездами.
      - В шатре – волшебный посох! – мелькнула мысль.
- Нет, - жестко усмехнулся Квин, - посох – для Таира.
Что выбрать? Элок? Харк? Дракон?
Сержант говорил, что харк способен прыгать через солдат!
Три шага к заветной клетке, яростный рык страшного зверя, рука в изодранном мундире, смело открывающая засов тяжелой дверцы.
- Давай, Дусик, выходи! – смертельная усталость и тревога за Таира глушили страх.
Со скрипом открылась тяжелая дверь, и яростные желтые глаза зверя уставились на Квина.
- Скорее, Дусик, нет времени ждать!
Недоуменно чихнув, харк вышел из клетки и мягко ткнул лбом плечо юноши.  На огненно-красную шерсть боков опускалась белая попона, на спине животного было укреплено седло, на которое Квин мгновенно запрыгнул.
- Вперед, Дус, на помост!
Мягкими прыжками харк приближался к помосту, на ходу всадник в рваном мундире вынул шпагу из закрепленных на ранце ножен. Солдаты в черном ощетинились копьями, элок под темной попоной угрожающе выставил острые бивни. Квин оглянулся назад. Каким-то чудом сержант переполз красную черту, но между ним и светящимся шатром стоял вражеский маг.
- Давай, Дусик! – отчаянный крик всадника словно подстегнул харка, и он, совершив невероятный прыжок, перелетел через головы пехотинцев, оттолкнулся от спины толстокожего элока и оказался на помосте, где в одиночестве на резном кресле из бивней элоков сидел одутловатый пожилой человек в сверкающей короне. Увидев перед собой врага, он вскочил и выхватил из позолоченных ножен узкую шпагу, однако рычание грозного зверя словно парализовало его. Квин спрыгнул с седла и сильным ударом выбил оружие из рук протвника.
- Зови своего мага, урод!
Обиженно шмыгнув носом, император поднес ко рту золотой свисток, висевший на цепочке. Тихий свист был еле слышен, однако круглое толстощекое лицо начало расплываться в улыбке. Услышав шорох, Квин резко обернулся. Перед ним из прозрачного пузыря появлялся вражеский маг, набрасывая светящуюся сеть на шипящего ощетинившегося харка. Молниеносно Квин нанес укол своей шпагой, и она, к его удивлению, пронзила насквозь тело врага. Упав навзничь, маг заставил юношу подойти ближе, чтобы  вынуть шпагу из пронзенного тела. Не успел Квин обернуться, как в его грудь с силой ударила шпага императора, который мгновенно поднял ее с помоста. Падая на спину, юноша закрыл глаза. Перед ним проносились образы матери, Илги, Таира, погибших товарищей, связанного сетью дрожащего харка.
   На помосте затопали тяжелые шаги, послышался лязг оружия. Вокруг Квина стояли пехотинцы в черных мундирах, кокарды на легких черных касках изображали атакующую змею с открытой пастью. С ее огромных серебряных зубов стекали бледно-зеленые капельки яда. Квин посмотрел по сторонам: на одном конце помоста лежал харк, плотно опутанный светящейся сетью, а на другом – солдаты возводили виселицу и прикрепляли к ней веревку.
- От моего удара тебя спасла кираса, которую ты, мародер, снял с нашего убитого воина, – император говорил громко и выразительно, горделиво закинув голову и смотря на лежащего юношу презрительным взглядом.
- По законам военного времени за мародерство полагается смерть через повешение. Хочешь сказать последнее слово? – нос императора, похожий на сизую нечищенную картофелину, повернулся к лежащему солдату.
- Я снял ее с убитого мною врага! – тихо ответил юный солдат.
- Эта кираса принадлежала сержанту Динку. Ты не мог его победить в честном бою, мальчишка! – возмущенно возразил человек в короне.
Квин устал и так сильно ударился головой о помост, что звенело в ушах. Он молчал и вспоминал звонкий голос Илги, ее круглые поцарапанные коленки и кисло-сладкий вкус слив, которые росли возле ярко-синего дома под черепичной крышей.
Император зашевелил толстыми щеками:
- Нечего сказать – значит, вину признает! Повесить его!
Сильные руки воинов Черных змей подхватили юного солдата и потащили к сооруженной виселице. Ее верхняя балка нависала над краем помоста, и Квин подумал, что оттуда и столкнут его вниз, одев на шею прочную петлю. Он вспомнил похожую историю, в которую когда-то попал Пирам.
У самого края помоста неожиданно охнул солдат, тащивший Квина справа. Он споткнулся, отпустил юношу и с криком упал вниз. За ним, почему-то отпустив Квина, упал с помоста солдат, тащивший юношу слева. Почувствовав, что он свободен, Квин выпрямился и повернулся. На помосте остались только четверо: его связанный светящейся сетью харк, насмерть перепуганный и съежившийся в резном кресле император и очень высокий белый маг с волшебным посохом в руке и такими знакомыми чертами лица!
- Я готов принять капитуляцию! – торжественно произнес маг Таир.
Покраснев и закатывая глаза, император пухлыми ручками снял с головы сверкающую корону, обнажая свою плешивую голову.
- Черные змеи капитулируют, маг. Вызывай своего императора.
Через полчаса на помосте стало многолюдно. Свита белого императора выставила стол, и на нем был подписан акт капитуляции. Император Тирита оказался высоким мужчиной худощавого телосложения. Его белый мундир сверкал от обилия драгоценных звезд и орденов. Повелитель восседал на легком переносном деревянном троне, украшенном золотыми гербами и коронами.
Когда император Ортанора, сидящий без короны, подписал капитуляцию, повелитель Тирита торжественно произнес:
- Великая игра закончена!
- Нет, ваше величество, - спокойно произнес маг Таир, - нужно пожаловать графское достоинство и соответствующее графство солдату Квину, первому пересекшему Последнюю черту и оседлавшему харка.
- Возражаю, - заявил пухлый владетель Ортанора, - граф должен иметь корону и шпагу, а у этого солдата Квина только краденая кираса.
- Не краденая, а добытая в бою, - с расстановкой ответил Таир, - а за спиной у него корона, тоже снятая с поверженного врага. С его шпагой император Черных змей уже познакомился.
- Показывай свои трофеи, Квин! – добродушно улыбаясь, произнес император Тирита. Корона и шпага убитого черного графа произвели впечатления, а когда выяснилось, что Квин заколол этой шпагой мага, белый император не только подписал указ о возведении в графское достоинство солдата Квина, но и лично вручил ему восьмилучевую звезду с изображением белого элока на лазоревом поле, украшенную восемью крупными бриллиантами.
- Поздравляю вас, граф Торланский, кавалер ордена Белого элока. Даю вам год на обустройство дел, а потом жду при дворе.
- Могу ли я сопровождать графа? – спросил Таир.
- Понятно, ведь вы боевые друзья, - засмеялся император.
- Что ж, через год жду вас обоих в моем дворце, - повелитель Тирита встал и повернулся к парадному трапу, который теперь соединял помост с поверхностью поля. За ним деревянную площадку покинула свита и небольшая группа воинов Ортанора во главе с пухлым предводителем, снова надевшим на плешивую голову сверкающую корону.
      Квин и Таир остались на помосте вдвоем. Они внимательно посмотрели друг другу в глаза, не сговариваясь, шагнули навстречу и крепко обнялись.
- Спасибо тебе, Таир! Ты спас мне жизнь!
- Если бы ты не заставил каждую клеточку моего тела ползти к шатру с волшебным посохом, не отважился бы взглянуть в желтые глаза яростного харка, не убил бы вражеского мага – нас бы хоронили на этом поле!
- Кстати, ты можешь распутать моего Дусика?
- Кого?! – изумлению Таира не было границ.
- Харка, - Квин подошел к светящемуся свертку, из которого все тем же желтым огнем светились глаза огромной огненно-красной кошки.
      Взмах волшебного посоха, и светящаяся сеть медленно растаяла. Встряхнувшись так, как будто он только что вылез из воды, харк подошел к хозяину и слегка ткнулся головой в его плечо. Потрепав его за ухо, Квин запрыгнул в седло, и победители Великой игры покинули помост.

Глава 4. Возвращение долгов.
      
У Таира и Квина начались предотъездные хлопоты. Маг отправился на поиски карты, а граф занялся хозяйством. Поместив харка в специальный загон, Квин начал поиски средства для его перевозки. Небольшой одноэтажный дом с каменными побелеными стенами, от старости вросший в землю, зазывал посетителей кривой вывеской. На ней был изображен сидящий на бочке усатый пехотинец с кружкой пива в правой руке, по нижнему краю бежали буквы: «Старая бочка». Увидев у питейного заведения знакомый желтый фургон, юноша направился прямо к нему. К его удивлению повозка была пуста. Квин открыл тяжелую скрипучую дверь и зашел в грохочущий криками и звоном кружек полусумрак. Огромные копченые балки потолка нависали над длинными деревянными столами, окруженными  тяжелыми лавками. В торце помещения в каменном камине размером с маленький дом, весело потрескивая и издавая еловый аромат, горели толстые поленья. На огромном вертеле толстый повар в белом колпаке проворачивал бычью тушу, истекающую соком и наполняющую темный зал запахом жареного мяса. На одной из лавок в компании семи мужчин сидела Бренда. Ее растрепанные волосы, оторванный рукав зеленого камзола и мертвенно бледное лицо привлекали внимание. Юноша подошел к этому столу и сел на свободное место, не желая торопить события. Бренда молча посмотрела на него, но ничего не сказала. Плечистый краснолицый детина в расстегнутой рваной рубашке, вольготно развалившийся во главе стола, обратил на пришедшего внимание:
- Ты к-кто такой, от-трок? – спросил он, слегка заикаясь и подозрительно оглядывая новичка.
- Квин, граф Торланский, - спокойно ответил юноша.
Громкий хохот заглушил все звуки, сидящие за столом показывали пальцами на рваный костюм пехотинца, покрытый пятнами грязи, сажи и засохшей крови.
- Выпей с нами, шутник! – предложил одноглазый коренастый брюнет, сидящий рядом, - все равно пьем за счет Бренды!
- А почему хозяйка стола молчит? – поинтересовался Квин.
- Д-да пот-тому, что мы – из Ночной ст-таи! – гордо ответил краснолицый.
- Ты самый главный? – серьезно спросил юноша.
- П-пока н-нет ат-тамана.
Граф встал и, медленно обойдя лавку, подошел к краснолицему, который вливал в глотку содержимое оловянной кружки. Одной рукой Квин схватил его за волосы, другой – прижал к горлу лезвие своего кинжала с такой силой, что по нему заскользили капельки крови. Заика уронил кружку и замер, боясь шевельнуться. Сидящие за столом зачарованно наблюдали и как растекается по столешнице содержимое упавшей кружки, и как сбегают по лезвию красные капли.
- Если кто-то встанет с лавки, я выну язык заики через горло! У вас есть два варианта: первый – мы с Брендой уходим, и я бросаю на стол золотую монету Ортанора. Второй: вы пытаетесь мне помешать, и я бросаю на стол голову заики, а потом еще несколько голов. Говори ты, одноглазый.
- А ты не боишься ночи, мальчик? – вкрадчиво спросил одноглазый.
- Я свое отбоялся, когда рубил ноги элока и втыкал меч в глаз дракона.
Несколько мгновений тишины прервал стон заики, которому Квин сильно порезал кожу шеи. Видя текущую ручейком кровь, одноглазый нехотя согласился:
- Бросай на стол монету, мальчик Квин, и можете уходить!
Звон тяжелой золотой монеты Ортанора привлек внимание всех сидящих. Бренда, повинуясь призывному жесту молодого графа, встала и направилась к двери. Никто не пытался ей помешать.
- Теперь выходим мы с заикой. Он немного проедет с нами на повозке и вернется к вам.
За волосы подняв краснолицего, Квин спиной вперед направился к двери. Злые взгляды провожали его, но никто не встал из-за стола. Подтащив заику к фургону, на козлах которого Бренда уже разбирала вожжи, молодой граф спросил:
- Готова к поездке?
- Да, милорд!
Сильный удар навершием рукояти по затылку расслабил заику, и Квин опустил тело на траву. Он запрыгнул на козлы, и фургон, по-прежнему скрепя колесами, покатился прочь от «Старой бочки». По лицу Бренды катились слезы, и юноша молчал, не желая расстраивать ее своими вопросами.
        Когда фургон подкатился к загонам,  Бренда вместе с Квином  подошла к клетке с огненно-рыжим харком и с замиранием сердца, смотрела на длинные острые клыки шипящей кошки. Она вскрикнула от ужаса, когда молодой граф открыл дверцу и скользнул внутрь к рванувшемуся ему навстречу зверю. Однако вместо рычания Бренда услышала тарахтение, отдаленно напоминающее мурлыкание кошек. Голова харка прижалась к плечу графа, а он тихонько дергал пушистые круглые уши.
- Знакомься, Бренда, это – Дусик. Смотри, Дус, это – Бренда. Иди-ка к нам, красавица!
Зверь тихонько заворчал. Потрясенная женщина, еле переставляя ноги, вошла в клетку.
- Погладь его!
Рука Бренды опасливо опустилась на ощетинившийся загривок и резко отдернулась, одновременно с первым тихим рычанием зверя.
- Не обижайте друг друга! В этом жестоком мире и так слишком много врагов!
Харк перестал рычать и только тихо шипел, когда осмелевшая женская рука легонько дергала его уши.
Когда, оставив Дусика в клетке, они вышли из зоны загонов, Квин спросил:
- Что случилось, Бренда?
- То, что часто случается с одинокими женщинами – меня ограбили, горько усмехнулась маркитантка.
- Как ты собираешься жить дальше?
- Продам фургон и буду наниматься служанкой в трактир или на постоялый двор, - в карих глазах женщины плескались тоска и печаль.
- Я предлагаю тебе стать управляющей моего графства Торлан. Жалованьем – не обижу, будешь жить на всем готовом. Найдешь хорошего мужа - отпущу.
Глаза Бренды заблестели от слез и, к большому смущению Квина, она шагнула к нему и, крепко обняв, нежно поцеловала в щеку. Теперь смутилась и Бренда. Отступив на шаг, она склонила голову:
- Прошу прощения, милорд! Это больше не повторится!  Если вы не передумали, то я принимаю ваше предложение.
В этот момент к ним подъехал большой трейлер, который тащили две могучие лошади. На козлах сидел Таир. Он с удивлением смотрел то на растрепанную Бренду, то на смущенного Квина. Первым нашелся молодой граф.
- Знакомьтесь, друзья: это - маг Таир, а перед тобой - управляющая графства Торлан  Бренда.
Таир ошеломленно кивнул головой, а Бренда заулыбалась и сделала шутливый книксен.   
         Разместив харка в трейлере, снабдив Бренду картой с намеченным маршрутом  и деньгами, загрузив багажное отделение запасами еды  для нее и Дуса, друзья присели на дорожку.
- Не боишься ехать одна? – заботливо спросил Квин.
- Боюсь, что Дусик языком сорвет кожу с затылка, когда я буду сидеть на козлах. Что-то он начал лизаться как котенок, – широко улыбнулась женщина, покачивая головой, увенчанной короной заплетеных волос цвета темной меди. Ее новый лиловый камзол был украшен позолоченными пуговицами, а стройность шеи подчеркивала тонкая золотая цепочка.
- Зато если кто попытается обидеть, он вылезет из трейлера и спросит с бедолаги по полной программе, - усмехнулся Таир.
- Ты должна доехать до Торлана за пять дней, а мы успеем завершить несколько дел и встретим тебя на месте, - продолжил он.
Когда вся компания подошла к трейлеру, мужчины подсадили Бренду на козлы повозки.
- Легкой вам с Дусиком дороги, Бренда! – пожелал Квин.
- Жду вас в Торлане! – сверкнув огромными карими глазами, ответила бывшая маркитантка и хлестнула своих лошадей.
       Переночевав в маленькой бедной гостинице возле поля Великой игры, друзья приступили к делам. Закупив новую одежду и приведя Квина в порядок, они зашли на опушку хвойного леса. Упруго прогибалась под ногами покрытая высохшими иголками почва, лесные запахи щекотали ноздри, звонко пели проснувшиеся птицы, раздавалась задорная дробь красноголового дятла. Но когда по магическому посоху Таира начали пробегать отблески света – все затихло. Открылся портал пространства и, взяв молодого графа за руку, маг смело шагнул за светящийся овал временной двери.
      Немного ошарашенные переходом, они оказались на большой продолговатой лесной поляне, протянувшейся на целый полет стрелы. На противоположном от них конце на высокое раскидистое дерево забиралась со скоростью перепуганной белки босоногая девушка, а к ней во весь опор скакали два всадника на породистых гнедых жеребцах. Квин и Таир быстрым шагом последовали за ними. Один всадник был мал ростом, его узкое лицо поражало длинным крючковатым носом и неправильным собачьим прикусом с торчащими из нижней челюсти клыками. Второй был высок, красив и строен, но его одежда была намного проще и беднее. Достигнув дерева, всадники спешились и привязали коней к нижним ветвям.
- Слезай, стерва, все равно достанем! – тонким голосом завопил маленький, но девушка карабкалась все выше и выше.
- Карим! Полезай за ней! – приказал карлик.
   Высокий, поплевав на ладони, полез на дерево. Когда он почти добрался до своей жертвы, девушка вскрикнула и бросилась с дерева головой вниз. Удар был негромким, казалось, что и травма будет незначительной, но голова девушки вывернулась так неестественно, что сомнений в фатальном исходе не было. Жутко ругаясь, карлик полосовал плетью мертвое тело. Опоздавшие Квин и Таир бегом мчались к уродцу, но спрыгнувший слуга, выхватив кинжал, бросился на молодого графа. Квин тоже обнажил свой клинок, остановился и спокойно ждал встречи. Стремительно набегающий Карим нанес размашистый удар справа, но левым предплечьем граф его парировал. Не сумев затормозить свой бег, слуга сам налетел на острый клинок Квина, легко пронзивший молодое тело. Яростные  зеленые глаза сначала стали спокойными, потом удивленными, затем затуманились. Ноги Карима стали подгибаться, и, если бы он не висел на клинке кинжала и не опирался на Квина, то уже давно упал бы на мягкую траву. Сделав шаг назад, молодой граф аккуратно и бережно положил на землю свою жертву. 
       Увидев подбегающего Таира, карлик размахнулся плетью. Маг лишь щелкнул пальцами, и в руках уродца осталась короткая палка в кожанной оплетке. Удивленный и перепуганный, карлик выронил ее и прижался спиной к дереву, выставив вперед открытые ладони. Таир и Квин молча стояли плечом к плечу и смотрели на него.
- Не смейте трогать меня, - заверещал уродец, - я – Вакс, сын барона Клуга!
- Много у него сыновей, Вакс? – медленно двигая напряженными челюстями, спросил Таир.
- Я – единственный наследник, - встрепенулся и приосанился Вакс.
- Зачем вы гнались за девушкой? – с ненавистью глядя на недомерка, задал вопрос граф.
- Она собралась замуж, у меня – право первой ночи! – совсем успокоился сын барона.
- Скажи, ты помнишь Пирама? – тихо проговорил Таир.
- Помню ли я этого урода! – усмехнулся Вакс. - Я осчастливил своим семенем его невесту, а эта неблагодарная скотина собирался меня убить! По закону нашей провинции отец хотел его повесить, но на счастье идиота мимо проезжал армейский вербовщик. Думаю, что он рано обрадовался. Великая игра беспощадно пожирает таких придурков.
- А что стало с его невестой? – еле сдерживая ярость, спросил Квин.
- Эта идиотка забеременела. Вместо того, чтобы стать моей постоянной наложницей и родить мне ребенка, она утопилась. – Вакс успокоился и даже криво улыбался, выставляя вперед нижнюю челюсть.
- Пирам попросил нас встретиться с тобой и передать тебе подарок, - маг взглянул на молодого графа.
Квин немедленно подобрал толстую прямую сухую ветку сосны, лежавшую на земле,  и стал кинжалом счищать сучки и сухие тонкие отростки, а затем тщательно заострять конец.
- Что вы хотите сделать? – испуганно забормотал Вакс, - мой отец богат, он заплатит любой выкуп!
Мощная рука Таира схватила его за шиворот.
- Не трогайте, меня, я остался один, я – маленький, - хныкал сын барона.
- Подарок сделает тебя высоким. Будет немало времени, вспоминай погибших из-за тебя Пирама, его невесту, да и других, кого смертельно обожгла твоя похоть. Молись за них и за себя, – прошептал ему на ухо Таир.
Перед тем как уйти вместе с магом в открытый портал пространства, Квин оглянулся. На закрепленном в расщелине расколотого пня остром колу извивался сидящий Вакс. Его жуткие крики уже перешли в предсмертный хрип, и уродливая челюсть упала вниз, обнажая острые желтые клыки.   
         На этот раз пространственный переход привел друзей на окраину города Кадиры. Пыльные узкие улицы, маленькие дома, крытые соломой, чахлые деревья за некрашенными покосившимися заборами – все говорило о том, что жизнь обитателей этих мест была не очень веселой. Скрипнула покосившаяся калитка, и на улицу выскочил конопатый вихрастый мальчишка в рваной серой рубашке  поверх кортковатых штанов, пошитых из грубой мешковины. Его худые щиколотки на целую ладонь торчали из штанин, а загорелые ступни оставляли в пыли маленькие пятипалые отпечатки.
- Привет, пацан! – Таир с улыбкой смотрел на мальчишку.
Парень подозрительно оглядел чужаков.
- Привет, - сухо поздоровался он, на всякий случай  отступая к своей калитке.
- Умеешь играть в ножички? – на ладони мага лежал маленький прямой нож.
- Не-ет, - протянул мальчишка, заинтересованно глядя на здоровенного мужчину в белой одежде.
- Смотри: я черчу большой круг – это планета, делю его пополам. Эта половина - моя, вторая - твоя. Я бросаю ножик, - нож воткнулся в территорию малыша.
- Теперь нужно встать на свою землю и, не переступая границы, отрезать кусок чужой земли.
Таир нагнулся, достал ножик и отчертил сектор захвата. Затем он с удовлетворением стер ненужную границу, увеличив свою территорию на захваченный кусок.
- Так! Бросаю еще раз, – нож ударился о землю и упал на бок.
- Вот незадача! – казалось, маг охвачен нешуточным горем. – Будешь бросать?   
Мальчишка с горящими глазами схватил за рукоятку лежащий нож. Ловко его бросая, он увеличивал свою территорию, но в очередной раз острие вонзилось слишком далеко и малыш никак не мог до него дотянуться. Отчаяние его было так заметно, что Квин не выдержал:
- Опирайся на мою руку!
Таир с ласковой усмешкой посмотрел на юношу:
- Это не по правилам! – произнес он, безуспешно пытаясь придать своему голосу необходимую строгость.
- Почему же, - возразил молодой граф, - парень возьмет меня на службу, отдаст в управление Торланское графство в своей империи.
- Это по правилам? – с такой надеждой спросил малыш, что Таир с самым серьезным лицом, но смеющимися глазами, молча кивнул головой.
- Как тебя зовут, повелитель? – улыбнулся Квин, протягивая малышу руку.
- Одон, - мальчишка, стоя на одной ноге и опираясь на твердую руку Квина, отхватил изрядный кусок чужой территории. Он уже приготовился бросать еще раз, как скрип раскрывшейся калитки и появление молодой симпатичной женщины в простом домотканом платье прервали игру.
- Од, - укоризненно произнесла она, покачивая головой и всплеснув руками, - в доме две голодные сестренки, ты же обещал нарвать лебеды!
- Да, мам, уже бегу, - шмыгнул носом малыш.
- Постой-ка, Одон! – решительно сказал Квин, - я же у тебя на службе! Пойдем за лебедой вместе!
- Зачем вы издеваетесь над мальчиком? - горько спросила женщина, покачивая головой, - не будьте жестоки к ребенку!
- Простите, я тоже иду с Одоном, - заявил Таир.
- Если граф Торланский ему служит, то я, как проигравший битву, обязан внести выкуп!
- Кто вы? – огромные зеленые глаза внимательно разглядывали мага. Таир глубоко вздохнул:
- Если разрешите разделить с вами обед, то мы расскажем о себе.
Женщина сконфуженно развела руками:
- У меня нет даже соли, как я могу вас пригласить?
- Мы с вашим сыном позаботимся об этом! Только скажите, как зовут маму Одона?
- Дорика, - тихо ответила женщина, в волнении переплетая пальцы рук.
           До городского рынка компаньоны добрались за пять минут, а в обратный путь они отправились на арендованной телеге, плотно загруженной мешками и коробками. Пораженная Дорика открывала сундуки, руководила заполнением подпола, а малыш Одон старался не отставать от старших товарищей и носил маленькие кульки со специями. Пока Квин разжигал огонь в очаге, Таир играл с трехлетними девочками-близняшками, такими же белокурыми и зеленоглазыми, как и их мать. Сытный обед стал событием для Дорики и ее детей. За наваристым куриным супом последовала вареная картошка, размятая со сливочным маслом, соленые грибы, сочный салат из свежих помидоров и огурцов, заправленный сметаной, а финальным аккордом стал ароматный чай с настоящими ванильными пряниками. В большой комнате за прямоугольным столом, по случаю праздника накрытым чистой скатертью, женщина рассказала гостям, что ее муж Луан работал на полях семейства Кунцев. Два месяца работникам не платили деньги, объясняя это тем, что картофель не пользуется спросом. Неделю назад, не вытерпев страданий голодных жены и детей, Луан и двое его друзей добились встречи со старшим Кунцем в его загородном доме, чтобы высказать свои претензии. Домой они не вернулись, и никто не знает, что с ними случилось.
- Спасибо за вкусный обед, хозяйка, - поблагодарил Таир, - у нас есть дела, но мы надеемся еще навестить вас.
    Гости выяснили, где находится загородный дом старшего Кунца, и вышли на улицу. Квин оглянулся – над калиткой он увидел миловидное женское лицо с грустными зелеными глазами.
       Остановив проезжавшую мимо телегу, запряженную старой пегой лошадью с потрескавшимися копытами, Таир показал серебряную монету, и возница с воодушевлением повез их по дороге, ведущей к городской стене. Невысокие земляные валы были увенчаны деревянным частоколом, но днем тяжелые  ворота были открыты. Пара сонных стражников не обратила внимание на выезжающих, и дребезжащий экипаж выкатился на широкую проезжую дорогу, петлявшую по берегу извивающейся реки. От воды тянуло такой свежестью, что лошадка, как будто сбросив десяток прожитых лет, перешла с шага на вялую рысь. Проехав через буковую рощицу, экипаж достиг развилки дорог. Влево шла грунтовая дорога с глубокими колеями, накатанными колесами тяжело нагруженых телег. Дорога направо была покрыта мелкой серой щебенкой и выглядела как нарядная госпожа рядом со своей служанкой. Возница, тщедушный седой мужичок, стал проявлять признаки волнения.
- Не тушуйся, друг, нас встретят хорошо, - подбодрил его маг.
Серая лента дороги перевалила через невысокий пригорок, и взорам пассажиров открылась высокая стена, за которой виднелись деревья парка. Рассчитавшись и отпустив счастливого извозчика, Таир и Квин подошли к закрытым воротам, за которыми виднелась будка охранника.
- Открывай, осел! Не видишь посланца императора!? – заорал голосом сержанта Таир. С деревьев с карканьем сорвалась стая перепуганных ворон, а охранник в черной форме бегом бросился открывать запертые створки.
- Кунц-старший дома? – вежливо поинтересовался Квин.
- Быстрее отвечай, урод! – маг явно вспомнил унтер-офицерские манеры.   
- Он дома, у него сейчас встреча с казначеем.
- Сообщи, пожалуйста, что граф Торланский приехал провести проверку жалоб, поданных императору,– мягко и негромко попросил Квин.
- Бегом!! – рык Таира, заставил побледневшего охранника помчаться сквозь парк к высокому двухэтажному дому с огромными окнами, который можно было назвать небольшим дворцом.
     Когда импровизированная инспекция не торопясь подошла к парадному входу, на высоком крыльце уже стоял высокий грузный человек в мягком черном сюртуке  с повязанным зеленым шейным платком, отделяющим двойной подбородок от белой батистовой рубашки. За ним в два ряда стояли слуги в ливреях зеленого цвета и охранники в черной форме. Маленькие пронзительные глазки хозяина недоверчиво осматривали непрошеных гостей.
- Кто из вас граф Торланский? – скрипучим голосом спросил хозяин.
Таир щелкнул пальцами, и оглушительный удар грома разметал перепуганных слуг. Хозяин побледнел, но не сдвинулся с места.
- Граф Торланский – это я, - вежливо представился Квин и достал из кармана бриллиантовую звезду, показывая ее хозяину.
- Как ты встречаешь кавалера ордена Белого элока, урод!? – заорал Таир.
  Перепуганый Кунц согнулся в низком поклоне и повел гостей внутрь дома. Роскошный вестибюль поражал великолепием. Высокий потолок подпирали зеркала, украшенные по бокам медными литыми канделябрами, паркетный пол был натерт до зеркального блеска, мраморный камин располагался за бронзовым барьером, а на второй этаж вела широкая деревянная лестница с резными полированными перилами. Поднявшись по ней в кабинет хозяина, гости застали там тщедушного человека в черном сюртуке, сидевшего за огромным полированным столом из красного дерева и вносившего записи в огромную бухгалтерскую книгу.
- Кто это? – грубо поинтересовался маг.
- Мой казначей Петим, - подобострастно ответил Кунц.
- Ты почему убытки пишешь?! – заорал Таир, поднимая казначея за воротник высоко над столом.
- К-какие уб-бытки, у н-нас прибыль, - задыхаясь и заикаясь, бормотал несчастный, безвольно повиснув в мощной руке мага.
- Посади его на место, Таир, - мягко попросил молодой граф.
Перепуганный казначей упал в кресло и потрясенно потирал свою шею.
- А нам донесли, что вы готовите по замыслу шпионов Ортанора бунт, не выплачивая деньги рабочим, - тихо сказал Квин, обращаясь к хозяину.
Потрясенный Кунц  покраснел, по его лбу покатились капли пота и, не в силах вымолвить ни слова, он только отрицательно махал руками.
- Ты только не сдохни, зараза, пока мы тебя как шпиона и предателя не арестуем – рыкнул ему в ухо Таир.
В маленьких глазках заблестели слезы:
- Да я… Никогда… Верой и правдой… - слова с хрипом и бызгами слюны вырывались изо рта хозяина.
- Где вы держите арестованных рабочих, милый друг? – вежливо спросил Квин.
- Я покажу, покажу, – лепет высокого грузного человека больше подходил провинившемуся ребенку.
      Взяв с собой охранника с ключами, Кунц повел гостей в подвал. В отличие от свежего воздуха дома подвал давил гостей миазмами испражнений, влагой и затхлыми запахами плесени. Просторное пространство с низким потолком было заполнено камерами, в которых с потолка свисали ржавые цепи. Во многих камерах сидели прикованные люди, рядом с которыми стояли ведра, издающие отвратительный запах.
- А где Луан? - спокойно спросил Квин.
- Здесь, здесь! – заспешил хозяин к центру подвала.
Округлая площадка была свободна от камер, но в ее середине зияло отверстие узкой ямы, больше похожей на колодец.
- Поднять Луана! – рык Таира был страшен.
Кунц схватился за сердце, а охранник помчался за лесенкой. Через пару минут избитый, оборванный, вонючий и грязный Луан был поднят из глубокой трехметровой ямы.
- Чего это он так пахнет? – маг схватил охранника за воротник.
- Там ведро негде поставить, - прохрипел полузадушенный детина, на штанах которого расплывалось мокрое пятно.
- Открывай камеры, - брезгливо сказал маг.
Когда охранник, гремя ключами, помчался выполнять приказание, Квин тихо сказал:
- Хочешь жить, Кунц, - полезай вниз!
Неуклюже спотыкаясь и подвывая от страха, хозяин спустился в яму. Вскоре, вокруг нее, собрались толпой грязные и вонючие заключенные. Дрожащий охранник стоял рядом с Квином, стараясь держаться подальше от грубого гиганта.
- Слушайте, люди! – голос Таира наполнил зловонное помещение гулкими раскатами. Вас сейчас охрана помоет, пеереоденет и на телегах развезет по домам. С хозяином мы продолжим разговор. Если кто-то имеет к нему претензии, может вылить свое ведро с дерьмом  к нему в яму.
       Заключенные оживились и с радостными криками помчались к своим камерам. Яма быстро наполнялась, и оттуда раздавались жалобные крики Кунца. Наконец, ведра опустели, и икающий от страха охранник повел орущую и смеющуюся толпу мыться и переодеваться.   
Квин наклонился к яме, испытывая сильные позывы к рвоте.
- Знаешь, Кунц, а ведь ты  здорово живешь! Доходы – хорошие, дом – лучше многих графских дворцов, охрана - как у императора. Я бы хотел поменяться с тобой местами! Согласен, Кунц?
   Из ямы донесся невнятный звук.
- Ну, не хочешь – как хочешь! Сиди пока там!
Таир тоже нагнулся к яме.
- Ты не герцог, Кунц, и даже не граф! Нет у тебя права людей казнить! Если узнаем, что опять кого-то в землю закапываешь, как нашего Барка, или в тюрьме гноишь, будем тебя месяц дерьмом кормить.
    Из ямы доносились всхлипывания. Таир и Квин вышли из подвала во двор и встретили там охранника, сопровождающего переодетого в чистую одежду Луана. Своей могучей статью и ростом он был похож на бывшего сержанта, но лицо правдоискателя было не таким суровым: щеки были пухлыми как у ребенка, нос напоминал маленькую картофелину, а большие голубые глаза были оттенены длинными пушистыми ресницами.
- Я же сказал тебе развезти всех по домам, - рассердился маг.
Охранник смущенно развел руками:
- Он сказал, что без вас не поедет!
Удивленно взглянув на Луана, Таир приказал подавать экипаж. Садясь в карету Кунца, он крикнул охранникам:
- Кстати, выньте своего господина из дерьма!
      В старый дом на окраине Кадиры вместе с хозяином вернулось счастье. Дорика, Одон и девочки обнимали Луана, и, казалось, не было силы, которая могла бы разорвать эти объятья.
Но когда Таир и Квин потихоньку пошли к выходу, все семейство бросилось за ними, упрашивая остаться, погостить, пожить немного в Кадире. Квин присел на корточки, положив руки на плечи Одона.
- Мы с тобой заключили союз. Если захочешь быть со мной, найдешь меня в городе Торлане.
Маленький конопатый вихрастый мальчишка в рваной серой рубашке навыпуск поверх кортковатых штанов серьезно кивнул головой и тихо сказал:
- Я приеду к тебе, граф!
      Следующий переход через пространственный тоннель привел их в город Лами. Аккуратные улицы, мощеные брусчаткой, каменные дома, покрытые черепичными крышами, зеленые палисадники за разноцветными заборами, медвяные запахи неизвестных цветов – эти признаки спокойной и зажиточной жизни делали город похожим на картинку с подарочной коробки конфет. Хотя небо еще голубым простором обнимало кипенно-белые островки облаков, на западе его край уже краснел от стыда за то, что скрывал огненный диск заходящего Тирита.
   В поисках места для ночлега Таир и Квин дошли до перекрестка и свернули на поперечную улицу, увидев, что в большие ворота просторного двора заезжают несколько фургонов, похожих на знакомую им повозку Бренды. Вывеска над воротами изображала танцующую на задних лапах свинью, размахивающую связкой бубликов разного размера и вида, которые выстраивались в надпись: «Веселый поросенок». Во дворе слуги выпрягали лошадей и отводили их в длинное здание конюшни, в то время как приезжие купцы, не торопясь, заходили в двухэтажное здание постоялого двора. За тяжелыми дубовыми дверями шумел общий зал харчевни, длинными столами и лавками напоминающий армейскую столовую. Гостей встречал высокий седой сутулый старик с пышными серебристыми усами на бледном лице. Заплатив серебренный либр, друзья получили ужин и лучшую комнату с двумя кроватями на втором этаже. Жареные на углях свиные рульки с горчицей и хреном под легкое кисловатое вино из большого глиняного кувшина были удивительно вкусны, и насытившиеся усталые Таир и Квин отправились спать. Мягкие перины и чистый воздух, легким ветерком влетавший в раскрытое окно, создавали ощущение уюта и покоя. Под мерный храп уснувшего мага сознание Квина медленно покидало своего хозяина, оставляя взамен череду расплывчатых образов наступающего сна. В самый сладкий момент, когда неизвестно откуда появившаяся Илга ласково смотрела на юношу своими большими глазами, потемневшими до цвета морской волны, когда ее пшеничного цвета косы прикоснулись к подушке, жуткий крик разорвал сон юноши как надрезанный кусок марли.
- Атанда!
Оторвав голову от подушки, Квин увидел в полусумраке метнувшиеся к окну тени и спрыгнувшего со своей кровати Таира. Одна тень исчезла за раскрытым окном, но вторая, издав жалобный крик под железной рукой мага, материализовалась в свете зажженной Квином свечи в невысокого худосочного босого юношу в серой рубахе поверх домотканых грубых штанов.
- Так, - спокойно произнес бывший сержант, - какая удача! А ты, брат, - он повернулся к ошарашенному Квину, - сомневался, что мы найдем человека для жертвоприношения. Давай-ка веревку!
Взвизгнув, ночной гость изогнулся и попытался укусить держащую его за ворот рубахи руку. Тяжелый кулак Таира, встретивший  зубы незнакомца на пути к их цели, успокоил и расслабил нежданного визитера.  Через несколько минут в комнате было светло как днем – Квин зажег десять свечей и расставил их в двух бронзовых канделябрах, стоящих на квадратном столе, и трех настенных деревянных бра. Ночной вор уже сидел в кресле с  руками и ногами, привязанными к ножкам и подлокотникам. Увидев, что гость приходит в себя, Таир доверительно наклонился к нему.
- Тебе очень повезло, брат! Мы – первосвященники секты великого Садиста. Через пару часов на кладбище мы ржавой пилой отпилим тебе руки и ноги, который сбивают твой разум с истинного пути.
      Жуткий крик, нарождавшийся в тонком горле, был прерван немедленно и безжалостно – в рот посетителя Таир щедро засунул оба носка Квина.
- Еще целый час твой разум будет прощаться с этим миром, пока горячая кровь, приносившая тебе столько суетных желаний, будет стекать в уже приготовленную для тебя могилу.
     Прочное деревянное кресло сотрясалось от рывков охваченного ужасом гостя. Словно не замечая его состояния, маг продолжал свою торжественную речь.
- Брат Квин дождется мига, когда твоя душа воспарит в райский сад великого Садиста, и отрежет презренные, так мешавшие тебе жить, пальцы твоих отсеченных рук. Он положит их в наш большой сундук, и мы сможем вернуться в наш черный монастырь, потому что миссия будет закончена – твои пальцы будут последними и наполнят сундук до отказа.
    Лицо гостя вдруг побледнело, глаза закатились, на лбу выступила испарина.
- Он жив? – забеспокоился Квин.
- Его сознание помутилось, брат! – не меняя торжественного тона, ответил Таир.
- Проверь-ка свои вещи.
Минуты хватило Квину, чтобы жалость сменилась на возмущение:
- Пропал орден Белого элока!
- Я так и предполагал, брат!
Пришедший в себя гость жалобно мычал, явно пытаясь что-то сказать.
Таир вынул из его рта носки Квина и произнес громким шепотом:
- Говори тихо, брат, тогда мы не будем отрезать твой грешный язык!
- Не убивайте меня, пожалуйста! – по бледным щекам узкого лица текли слезы.
- Как тебя зовут?
- Пищик. Я из Ночной стаи, за меня будут мстить!
- Великий Садист любит месть! Для пальцев мстителей есть особая шкатулка! – Таир погладил худосочного вора по голове.
- Но я не хочу умирать!
- У нас есть амулет, который отдается в обмен на забранную душу. Твой товарищ взял его, теперь мы по праву заберем твою жизнь.
- Заберите его обратно! – взвизгнул связанный гость.
- Где ж его можно забрать? – спокойно поинтересовался маг.
- Утром он будет  у ростовщика Зензула. 
- Где можно с ним встретиться?
- Выйти из ворот, по улице направо до третьего перекрестка и снова направо три полета стрелы до высокого желтого двухэтажного дома с окнами, всегда закрытыми ставнями.
      Узнав о Зензуле и его доме много интересного, Таир затолкал в рот пленника большой кусок оторванной скатерти и закатил кресло с привязанным к нему страдальцем под свою высокую кровать. Затем, по сержантской привычке, он назначил Квина часовым и спокойно улегся спать. Погасив все свечи, юноша уселся к окну и, вдыхая полной грудью свежий воздух, смотрел на черный бархат неба, покрытый серебристыми россыпями далеких звезд.
       Пение петухов разбудило задремавшего графа, он со стыдом оглянулся, но с облегчением увидел спокойно спящего друга. Небо светлело, защебетали птицы, над высоким забором облака стали окрашиваться в розовый цвет. Мальчишка лет пяти в длинной рубашке, но без штанов стремглав выскочил во двор и помчался к конюшне. За ним с ремнем в руке выбежал седой хозяин, но остановился на полпути, и сердито ворча что-то в длинные усы, медленно пошел обратно. Ему навстречу вышла молодая женщина в простом льняном сарафане и, заламывая руки, тихо попросила:
- Отец, не наказывай Беника!
Старик остановился и с горечью ответил:
- Как я просил тебя не выходить замуж за голодранца Гуниба! Наделал долгов и сбежал, а с Зензулом расплачиваюсь я! Теперь его сынок растет таким же обормотом. Зачем он брал ликийскую глазурную вазу? Теперь иди, собирай осколки!
    Обняв плачущую женщину за плечи, он вместе с нею вошел в дом. Квин высунулся из окна, вслушиваясь в каждое слово. Неожиданно тяжелая рука легла на его плечо.
- У нас будет о чем поговорить с ростовщиком, - спокойно сказал Таир.
          Желтый дом каменной громадой нависал над Квином. Закрытые ставнями окна делали его похожим на слепого человека, заблудившегося среди огромного двора. Пока граф обходил дом, Таир достал из черного кожаного чехла маленькую палочку, и в его руках она превратилась в высокий, излучающий тепло и свет посох. Вернувшись к магу, юноша виновато развел руками:
- В дом войти невозможно!
- Посмотрим! – Таир направил посох на дом.
Дымный след пополз по толстой дубовой двери, украшенной бронзовыми полосами и уголками. Подойдя к ней, маг толкнул обведенную черной копотью середину, и она с грохотом упала внутрь дома, открывая пышащий жаром проход. Вестибюль поражал объемом свободного пространства: на два этажа вверх до самой крыши поднимались суровые стены из полированного гранита, под самым потолком опоясывающей лентой нависал узкий балкон с высокими перилами, хрустальная люстра щетинилась сотнями свечей, и их трепещущие огоньки многократно отражались на зеркальной поверхности стен. Несколько дверей ведущих в различные помещения первого этажа не привлекли Таира, он уверенно направился к монументальной мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. Квин следовал за другом и неожиданно уперся в его спину. На площадке второго этажа стояли два охранника в черных рубашках, сжимавших в руках кистени. С коротких деревянных рукоятей на прочных цепях свисали шипастые шаровидные грузики, обещавшие неприятные ощущения при тесном контакте. Один стражник, взмахнув своим оружием, неожиданно опустил его на своего товарища, голова которого лопнула как перезревший арбуз, а тело упало на верхние ступеньки. Онемев от вида того, что он сотворил, стражник громко застонал и бросился через перила вниз. Глухой удар и нелепо вывернутая шея упавшего ясно говорили о том, что помощь ему не нужна.
- Что это они? – удивленно просил Квин у мага.
- Не знаю. Не выспались наверно, - улыбаясь, ответил Таир.
Пройдя через анфиладу комнат, богато украшенных коврами, зеркалами в золоченых рамах и гобеленами, друзья снова оказались перед высокой металлической дверью. Таир наклонил к ней посох, но результатов его действия граф не увидел. Однако за дверью послышалось тонкое верещание, она плавно открылась, и из нее выскочил босой человек в пижаме, сжимавший в руках продолговатую прямоугольную коробку. Полосатая пижама плотно обтягивала выпуклый животик коренастого мужчины средних лет с высоким лбом и редкими темными волосами, обтянутыми тонкой сеточкой с крупными ячейками. На испуганном бритом лице выделялся курносый нос с широкими ноздрями, поросшими черными жесткими волосами. Увидев неожиданных гостей, хозяин попытался пробежать мимо них, но был остановлен и схвачен с двух сторон. Таир и Квин потащили его обратно в покинутый кабинет, а растерянный беглец с разной экспрессией повторял одно слово: «Пожар!».
      Кабинет был небольшим и чистым, по стенам вокруг огромного стола красного дерева, стоящего в центре, располагались шкафы, секретеры, большие и маленькие железные сейфы. Самый большой трехстворчатый шкаф был открыт, повернутая стенка средней секции открывала тайник, размеры которого совпадали с прямоугольной коробкой в руках хозяина. Никаких следов пожара не было, и усаженный в огромное кресло пленник стал успокаиваться.
- Ты зачем залез в чужой дом, вор? – неожиданно рыкнул Таир так грозно, что хозяин подпрыгнул от ужаса, сжимая коробку двумя руками.
- Это мой дом, - жалобно сказал он.
- Как тебя зовут? – ласково спросил Квин.
- Зензул, - кривая улыбка никак не подходила к перекошенному лицу.
- Есть сведения, что ты, негодяй, торгуешь краденым! – маг выдал ростовщику увесистую затрещину. 
- Нет, нет, вас ввели в заблуждение! – хозяин умоляюще смотрел на Квина.
- Возможно, вы честный человек, - предположил Квин.
- Да, да! – обрадовался Зензул, - а вы кто?
Новая затрещина Таира была так неожиданна и обидна, что из глаз сидящего потекли слезы.
- Не смей нас обманывать, негодяй! Мы – тайная полиция императора! Если ты не будешь говорить правду, то я проломлю тебе череп твоим же канделябром! – от крика мага зазвенели хрустальные подвески круглой люстры.
Умоляюще глядя на Квина, ростовщик как заведенный бормотал:
- Я - честный человек, я – честный человек, я – честный человек…
- Понимаешь, Зензул, - доверительно сказал Квин, - сегодня ночью ограбили посланца императора графа Торланского. Люди из Ночной стаи клянутся, что его вещи – у тебя.
- Нет у меня ничего! Я не знаю графа Торланского! – пискнул осипшим голосом ростовщик.
- Открой коробку, урод! – рука Таира, нанесшего третью затрещину, соскользнула и сорвала с головы хозяина сеточку для волос. Бледная лысина засияла отблесками свечей, горящих в люстре.
   Дрожащей рукой Зензул нажал на потайной замок и, после звонкого щелчка, откинул крышку.
Тысячами огней заискрились драгоценные камни, тускло мерцало золото. Драгоценностей этой коробки хватило бы, чтобы нарядить на бал всех благородных особ империи. Квин протянул указательный палец:
- Милый друг, как к вам попал украденный у меня ночью орден Белого элока с бриллиантами?
Зензул оцепенел от ужаса и не мог ничего сказать.
Квин задумчиво посмотрел на него, вынимая из коробки свой орден.
- Хотите заслужить прощение?
Ростовщик сполз с кресла на колени и уткнулся лицом в ноги графа.
- Где расписка на долг Гуниба? – потянул его за воротник юноша.
Через минуту она была предъявлена, и Квин спрятал ее в карман.
- Его дом за долги отошел к тебе?
- Да, - задыхаясь от страха, прохрипел Зензул.
- Пиши дарственную на его сына! – приказал Таир.
Забрав документ, он внимательно его прочитал, потом аккуратно убрал в кожаный чехол.
- Теперь выложи штраф в тысячу либров за то, что выгнал из дома семью солдата императора.
- Но я же не знал, что он солдат! – простонал ростовщик.
- Ты про мой орден тоже ничего не знал, - шепнул ему на ухо Квин.
Когда друзья покидали дом с двумя увесистыми мешочками серебра, Таир назидательно сказал провожавшему их хозяину:
- Ты не очень-то прижимай простых людей. А то нам снова придется встретиться!
- Я вам клянусь! – сияющее лицо хозяина, счастливого от такого исхода дела, было отмечено печатью явного лицемерия. 
Выйдя за ворота, маг сплюнул от отвращения:
- Ростовщика только могила исправит! 
   Вернувшись на постоялый двор, друзья встретили растроенного хозяина. Его седые усы печально поникли, губы горестно кривились.
- Я очень виноват перед вами. Из окна вашей комнаты выпрыгнул человек и убежал со двора. Поймать его мы не успели. Если у вас что-то пропало, то я вам все возмещу.
- Мы сейчас все проверим, а ты зайди через пару минут с дочерью и внуком Беником, – попросил Квин.
Удивленный хозяин долго смотрел вслед гостям, поднимавшимся по лестнице.
Через пять минут молодая женщина вместе с отцом и сыном поднялись в комнату своих гостей, где были усажены на деревянную лавку.
За квадратным столом сидел граф Торланский с орденом Белого элока на груди, а рядом с ним стоял Таир.
 - Мы приехали по поводу долга Гуниба, - спокойно сообщил маг.
- Я ждал этого, - повесив голову, глухо сказал старик. Его дочь, невысокая красивая женщина с пепельными волосами, смотрела на Таира глазами полными печали, прижимая к себе маленького сына. Мальчик с интересом разглядывал сверкающий орден на груди графа.
- Никогда я ничего хорошего не ждал от этого неудачника, - горестно сказал седой человек, а молодая женщина тщетно старалась удержаться от слез.
- Да, - голос Таира зазвенел, - ему не повезло, он погиб на поле боя. Но мы привезли вам его прощальные подарки.
- Это тебе, Беник, - Таир протянул мальчику узкий кожаный футляр. Маленькая ручка осторожно взяла незнакомую вещь.
- Что там? - взволнованно спросила молодая мама.
- Узнаете позже. Это вам.
Красная бархатная коробочка была немедленно раскрыта, и женщина вскрикнула от восторга. Конфискованный у Зензула перстень сверкнул зеленой каплей крупного изумруда.
- Гуниб часто вспоминал ваши зеленые глаза, - сообщил Квин плачущей женщине.
- Это вам. Это можно сжечь! – Таир протянул старику бумагу.
- Это же долг, который как жернов висел на моей шее! – прошептал старик, разгибая спину.
- В мешке на столе – последний подарок Гуниба для всех вместе. Там – деньги.
Попрощавшись со счастливыми хозяевами, друзья вышли за ворота.
- Подождите! – молодая женщина догнала их. Мужчины остановились и молча смотрели на нее.
- Не осталось ли у вас какой-нибудь личной вещи моего мужа?
Квин протянул руку, на которой лежали три сплетенных ржавых стальных кольца.
- Это обрывок кольчуги Гуниба с его кровью.
Сворачивая на перекрестке, юноша обернулся. Молодая женщина стояла у ворот, прижимая что-то к своим губам.
      Следующий пространственный туннель вывел друзей на дно длинного сухого лога, поросшего жесткой серовато-зеленой травой. Легко поднявшись по пологому откосу на его край, граф и маг оказались на краю дороги, накатанной сотнями телег до твердости камня. К ним подъезжала повозка, запряженная высокой буланой лошадью с аккуратно заплетеной гривой. В телеге сидел невысокий жилистый дед в плисовых черных шароварах, заправленных в яловые сапоги, темно-красной рубахе под светло-коричневым жилетом и сером картузе на седой голове. Его водянистые голубые глаза на бледном лице с подозрением уставились на словно выросших из земли путников.
-  Куда едешь, отец? – дружелюбно спросил Таир.
- На мельницу, - скрипучим голосом ответил возница, внимательным взглядом окинув костюмы пришельцев.
- А мельница далеко от деревни Короежки? – продолжал расспросы маг.
- Да почитай на самой околице, - нехотя ответил старик.
- Подвезешь? – заинтересовался Квин.
- Да у меня лошадь и так еле тащит телегу! Я новые каменные жернова купил! – он приподнял край дерюжной ткани, накрывавшей груз, и юноша увидел огромные гранитные каменные диски с отверстиями посередине.
- Ого! Как же их ставить будешь? Их же даже вдвоем не поднять! – изумился молодой граф.
- Вот и я думаю, что не поднять, - горестно покачал головой дед. – Есть у меня два толковых работника, да сын вроде есть. Только вижу его, когда есть да спать приходит. А жернова нужно сегодня поставить, завтра зерно на помол привезут.
- Давай-ка мы тебе поможем! – решительно предложил Таир.
- Не шутишь ли над стариком? – боясь поверить удаче, спросил возница.
- Не шучу, - усмехнулся маг, запрыгивая на телегу. Квин последовал за ним.
        Дорога извивалась по краю глубокого лога, и в унисон со скрипом колес телеги звучал резкий негромкий голос старого мельника. Вся его немудреная жизнь постепенно открывалась внимательным слушателям. Тяжелое детство, ранняя смерть отца и братьев во время нашествия моровой язвы. Деревня, сожженная солдатами, чтобы уничтожить заразу. Голодная жизнь в чужих краях. Тяжелый труд за кусок хлеба. Единственная радость – игрушки, которые маленький Пелем вырезал себе из дерева. Его игрушечное водяное колесо увидел бобыль Чинор, который изредка приходил к ним с матерью попить чай и угощал мальчика засохшими пряниками, вкуснее которых Пелем ничего никогда не ел. За год Чинор и Пелем построили маленькую мельницу, которая исправно работала и приносила неплохой доход. Голод и нищета остались в прошлом, Чинор стал мальчику отчимом, но был добр к нему как родной отец. Через десять лет мать и отчим умерли в один день. Когда Пелем зашел за ними в комнату, чтобы пригласить на ужин, то увидел их лежащих рядом и взявшихся за руки так, как будто они вместе уходили в другой мир. Нежная улыбка на лице отчима, висок матери, прижавшийся к его плечу – слезы, навернувшиеся на глаза, сделали мир Пелема нерезким и расплывающимся.
     Оставшись один, он набросился на работу с отчаяньем человека, пытаюшегося забыть свое горе. Через год новая большая мельница исправно перемалывала зерно со всей округи. Пелем стал зажиточным человеком и завидным женихом. В его дом вошла скромная девушка Лана из соседней деревни. Все было хорошо у молодых, только не было у них детей. Прошло десять лет, и однажды на ярмарке рассказал один купец Пелему историю про Красный камень. Будто на берегу Круглого озера в трех днях пути от Короежки растет этот камень и с каждым годом увеличивается в размерах. Долго смеялся мельник над рассказчиком, но когда услышал, что исполняет камень заветные желания, если на дерево рядом с ним привязать ленточку, то задумался. А купец с горечью добавил, что желания камень исполняет, а счастье не приносит.
Вернувшись домой, рассказал Пелем жене про странную встречу, и в тот же день собрались они в путь. Три дня вез жену мельник, три дня ничего не ела Лана. Осунулось ее лицо, запали глаза и потрескались губы. Много раз жалел Пелем о том, что не промолчал о Красном камне.   
   К озеру подъехали в полдень. У берега росла небольшая рощица лиственных деревьев, но казалось, что это диковинный цветок невиданных размеров. Стволы, большие ветви и маленькие веточки – все было в разноцветном хороводе развивающихся на легком ветру ленточек. Белые, красные, синие, фиолетовые, желтые, зеленые - там было столько цветов и оттенков, что некоторым Пелем не смог бы найти название. За рощей открылся берег. Исполинский камень кроваво-красного цвета, казалось, выползал из воды. Размером он был больше любого деревенского дома. Легкой птичкой спорхнула с телеги молодая женщина и бросилась к камню. Она прижалась к нему всем телом, широко раскинув руки. Долго стояла так Лана, а потом подошла к ближнему дереву и, с трудом найдя свободное место, повязала на него атласную ленточку алого цвета.
      Через год у Ланы и Пелема родился сын. Назвали его Муруком. Ладным и красивым рос мальчишка, только ничего не любил делать. Если отец начинал его ругать, Лана прижимала сына к себе и смотрела на мужа с такой мольбой, что у Пелема пропадал дар речи. Когда Лана заболела, то у ее постели сидел только муж, а Мурук проводил время с друзьями. Умирая, женщина сжала слабеющими пальцами руку Пелема и тихо прошептала: «Не обижай Мурука…».
     Охваченный горем Пелем снова погрузился в работу. Он снова перестроил мельницу, нанял двух работников, но ничего не приносило ему радости после смерти жены. Сейчас ему осталось только заменить жернова, а после этого он не знает как жить и зачем ему жить.
     Нудно скрипели колеса тяжело нагруженой телеги, а пассажиры молчали, впечатленные горестным рассказом мельника. Дорога перевалила через невысокий холм, и перед путешественниками открылась разноцветная мозаика древенских домов, утопающих в зеленом море садов. На окраине деревни, прижимаясь к зеленому пруду, образованному  невысокой плотиной, стояла мельница, принимавшая серебристый поток небольшой речки на широкое многолопастное колесо.
- Оно сейчас на холостом ходу, - пояснил Пелем.
Телега въехала в открытые ворота большого двора, огороженного высоким забором. Несколько добротных амбаров на высоком фундаменте были закрыты тяжелыми замками.
- Мурук, - громко позвал мельник, и из дома, не торопясь, вышел высокий парень в нарядной белой рубашке и темно-синих штанах, заправленных в мягкие голенища хромовых сапог. Его пшеничного цвета волнистые кудри обрамляли красивое лицо с твердым подбородком, прямым носом, большими синими глазами и высоким лбом.
- Отец, я тороплюсь на встречу с невестой! – голос Мурука был бархатным баритоном.
- Я думал, что ты поможешь мне установить новые жернова, - растерянно сказал Пелем.
- Работники помогут, - небрежно ответил сын и вразвалочку вышел со двора, не обращая никакого внимания на приехавших гостей.
Из двери мельницы показались два парня в серой домотканой одежде. Один был среднего роста, худой и жилистый, второй – высокий, кряжистый, с могучими мозолистыми руками.
У Пелема при виде их на лице появилась улыбка:
- Это мои работники, братья Кизим и Отар.
Таир и Квин разделись до пояса, накинули принесенные Кизимом домотканые рубахи с длинными рукавами, и работа началась. Под руководством мельника четверо мужчин осторожно снимали каменные диски с телеги, катили их по специально проложенным мосткам на промежуточные этажи мельницы, закрепляли на огромных осях. После того как Пелем соединил железные шестеренки осей с приводом и высыпал в бункер мешок зерна, заскрипели каменные жернова, и из бронзовой трубы в натянутый на раму мешок потек белый ручеек размолотой муки.
        Довольный хозяин оставил гостей ужинать. Кисловатое самодельное вино закусывали копченым мясом, жареной рыбой и свежими овощами. На большом столе, сделанном из толстых дубовых досок, стояли глинянные миски с пучками оранжевой тонкой морковки и темно-зеленым укропом, большими тяжелыми красными помидорами, пупырчатыми светло-зелеными огурцами, зубчиками чеснока цвета кости элока, упругими перьями свежесорванного лука. Макая овощи в соль, друзья с аппетитом поглощали простую пищу, слушая рассуждения Пелема.
- Сын у меня никчемный. Ждет моей смерти, чтобы получить наследство. Жалко мне мельницу, развалится она с таким хозяином. Мне бы найти хорошего работящего человека, продать ему все мои постройки. Сам бы поехал по свету искать новое интересное дело.
- А что,  Кизим? Ты бы купил мельницу? - спросил вдруг Квин.
- Я бы купил, - ответил парень, глядя на него спокойными серыми глазами.
- Но есть две причины, почему это невозможно. Первая – это нужны большие деньги.
Пелем кивнул головой:
- Я узнавал на ярмарке - пятьдесят либров стоит моя мельница, но никто не хочет покупать ее в Короежках.
- А вторая причина? – спросил Таир.
Вместо Кизима ответил хозяин:
- Мой сын. Он через две недели женится на дочери старосты деревни. А тот давно мечтает о моей мельнице и сделает все, чтобы никто не купил ее.
- Любопытно, - заинтересовался маг, - а не сватался ли к дочери старосты еще кто-нибудь?
Теперь ответил второй брат - Отар.
- К ней сватался наш младший брат Амит. Мы отговаривали его, но разве сердцу прикажешь?
Квин и Таир переглянулись.
- Разреши нам переночевать у тебя, Пелем? – спросил граф.
- Конечно, вы мне так помогли. Отар вас проводит в гостевую комнату.
- Спасибо. Пригласи завтра на сделку по продаже мельницы свидетелей. Мне нужны Кизим, Отар, их родители, староста и его дочка.
       На следующее утро на мельнице собрались все, кого пригласил Квин. Старостой оказался мужчина средних лет в вышитом серебристым узором  сером жилете поверх темно-синей рубашки. На его худом бритом лице с собачьей челюстью выделялся большой кривой нос с высокой горбинкой и раздвоенным кончиком. Его дочь была стройной блондинкой с огромными голубыми глазами, оттененными пушистыми ресницами. Пухлые ярко-красные губы изгибались в милой улыбке, когда она разговаривала с женихом, но на остальных она смотрела надменным взглядом. Родители Кизима, Отара и Амита были седыми стариками с сутулыми спинами и натруженными руками, украшенными бледно-синими узорами набухших вен. Пелем рассадил всех за столом и гости с любопытством разглядывали незнакомые лица.
      Встав из-за стола, Квин поднял и поставил на него зазвеневший серебром мешочек, вызвавший всеобщее любопытство.
- Мы с Таиром, - начал свою речь Квин, - приехали сюда по поручению вашего бывшего земляка Амита, который славно прошел через бои Великой игры и стал бароном Торланского графства.
     Староста выпучил свои узко поставленные глаза, мать Амита радостно всплеснула руками и из ее глаз скатились две слезинки.
- Барон Амит, - продолжил Квин, - поручил нам купить мельницу Пелема и отдать ее в управление своим братьям Кизиму и Отару. Пока староста оформлял документ, счастливые братья обнимали родителей. Лицо молчавшего Мурука покрылось красными пятнами.
- Кстати, - заметил Квин, - барон приглашал Пелема для постройки различных механизмов в Торлан.
- Я обязательно приеду! – обрадовался бывший мельник.
- Ну, вот и все! – спокойно сказал Таир, - наша миссия выполнена.
- Подождите! – вскрикнула молодая девушка, резко отталкивая Мурука, пытавшегося положить ей руку на плечо.
- А мне барон Амит ничего не просил передать?
- Чуть не забыл, - виновато улыбнулся Квин и бросил ей под ноги серебрянный либр.
          Следующий переход по пространственному тоннелю закончился на узком безлюдном пляже, покрытом крупной округлой галькой. Квин с восторгом смотрел на катящиеся изумрудные волны, взрывающиеся у берега белой пеной прибоя, отбивающего ритм моря своим грохотом и шелестом маленьких камней, сползающих за уходящей водой.
- Хочешь искупаться? – Таир с улыбкой смотрел на восхищенного юношу, впервые увидевшего море.
- Да! – глаза молодого графа светились от восторга.
Раздевшись, друзья не торопясь входили в воду, преодолевая ласковые толчки теплых волн. С открытыми глазами Квин присел, оказавшись под водой. Чистую лазурь пронзали лучи Тирита, золотыми лентами устремляясь к ногам юноши. Прозрачная медуза стеклянной шляпкой висела над суетливой стайкой маленьких рыб, вьющихся над зелеными прядями водорослей. Шустрый крабик боком быстро двигался по золотистому песку дна, ловко перебирая кривыми ножками. Квин засмеялся от ощущения счастья, распиравшего его грудь, и тут же поперхнулся и закашлялся от неожиданно попавшей в рот горько-соленой воды. Очумело выскочив на поверхность, он услышал веселый смех друга, чьи могучие плечи то исчезали, то снова показывались из невысоких волн. Море приняло Квина в свои объятья – он плавал, нырял, отдыхал, лежа на спине и глядя в голубое небо, на просторах которого бродили редкие пушистые облачка, похожие на созревшие одуванчики. Когда юноша вылез на берег, то от его кожи исходил приятный запах, дразнивший ноздри и навевавший впервые нарождающиеся мечты о далеких путешествиях и неведомых странах.
      Одевшись, друзья поднялись по крутой расселине на прибрежную возвышенность. Перед ними открылся грандиозный простор, где прибрежная зеленая полоса воды постепенно насыщалась синими тонами и становилась лазурной, а затем темнела до иссиня-фиолетового цвета и на линии горизонта встречалась со светлой голубизной дневного неба. Шум осыпающихся камней заставил Квина перенести взгляд на сушу, и он увидел стройного загорелого до черноты юношу, спускающегося по соседней расселине к морю.
- Эй, парень! – крикнул Таир, - далеко ли до Суррана?
Спустившийся к пляжу абориген оглянулся.
- Полчаса - морем, полдня – сушей.
Из маленькой закрытой буйной вьющейся растительностью бухты, которую очень трудно было заметить с возвышенности, юноша стал выводить на чистую воду небольшую деревянную лодку. Друзья переглянулись.
- Отвези нас в Сурран, - громко крикнул Квин, и, словно негодуя от дерзкой просьбы, пронзительно закричали пролетающие мимо белые чайки.
Парень, стоя по колено в воде и держась за деревянный борт лодки, задумался. 
- Заплачу серебрянный либр! – Квин не хотел пешком пробираться по горным дорогам.
Широкая улыбка обнажила белоснежные зубы хозяина лодки:
- Спускайтесь сюда! – приглашающе махнул он мускулистой рукой.
Теперь камни сыпались из-под ног Таира и Квина, они быстро сбежали к полосе прибоя и снова вошли в воду. Маленькая лодка ощутимо просела под весом могучего мага, но остальные пассажиры были менее увесистыми.
- Как тебя зовут, капитан? – поинтересовался маг.
- Тенга, - белозубая улыбка и теплый блеск карих глаз делали широкоскулое лицо привлекательным.
- Ты рыбак?
- Нет, я ловец жемчуга. Ныряю за раковинами с лодки.
- И как часто находишь жемчуг?
- Раз в неделю. За хорошую жемчужину скупщик дает один серебряный либр! – гордо расправил загорелые плечи юный ныряльщик.
       Тенга поставил и закрепил растяжками высокую мачту, и под треугольным парусом из выбеленной лучами Тирита парусины лодка ходко побежала по лазурной поверхности моря. Соленые брызги от рассекаемых острым носом лодки волн падали на лица и руки пассажиров, свежий ветер и влажное дыхание моря побеждали жар лучей уже прошедшего наивысшую точку Тирита. Квин опустил руку за борт и погрузил свою кисть в прозрачную воду. Ему приходилось напрягать мышцы, чтобы выдержать напор упругой прохладной волны, которую разрезало их суденышко.
      Через полчаса Тенга пришвартовал лодку к невысокому пирсу, куда обычно причаливали рыбаки и ловцы жемчуга. Он счастливо улыбнулся, получив обещанную плату:
- Спасибо! Теперь неделю я смогу помогать матери делать вино!
    Тепло распрощавшись с юношей, друзья отправились в порт. Когда они проходили длинное каменное здание склада, из его окна высунулась лысая голова с длинными седыми усами.
  - Ты чего там сидишь? – с любопытством спросил Квин.
- Помогите, я в долгу не останусь! В баре «Черная корона» выпил немного лишнего, возвращаясь на свой корабль,  заснул. Проснулся раздетым догола. Теперь приходится прятаться на складе. А  тут я совсем одуреваю от жажды, – лысая голова печально покачалась из стороны в сторону и большие оттопыренные уши зашевелились.
Развеселившиеся друзья узнали, что страдальца зовут Элим, его корабль называется «Медуза», а одежду можно купить у боцмана на любом корабле. Практичный Таир зашел в здание склада, осмотрел Элима и определил размер необходимого костюма. Оставив незадачливого матроса, спасатели направились к ближайшему пирсу, где стояли большие корабли с высокими мачтами. Через несколько минут они узнали, что «Медуза» покинула порт, а наняться на корабль легче всего можно в баре «Черная корона», где собираются безработные моряки и куда часто приходят шкиперы в поисках людей для пополнения экипажа. Возле трехмачтовой шхуны, словно суетящиеся растревоженные муравьи, перекатывали большие бочки матросы. Кряжистый невысокий боцман в расстегнутой до середины груди белой рубахе, заправленной в свободно спадающие на голенища сапог синие штаны, покрикивал, ругался и подавал команды. После демонстрации серебрянного либра, он вступил с Таиром в тихие переговоры, которые закончились с полным взаимопониманием. Боцман получил свою монету, а друзья с объемным свертком вернулись на склад.
   - Спасители! – Элим быстро облачался в простую парусиновую одежду матроса, с любопытством поглядывая на переодевающихся в такие же костюмы новых знакомых.
- Я слышал, что матросы не любят горожан, которые заходят в портовые бары, - пояснил Таир.
- Клянусь белой акулой – это точно!
- Мы пойдем с тобой в «Черную корону» и вместе посидим за бутылочкой рома, - предложил маг.
 - А почему мы сразу не можем пойти в город и найти храм, который строила бригада Вилора? – тихо спросил Квин.
- При переходе кто-то повесил на наши костюмы магические метки. Я пока маг первого уровня и не способен узнать того, кто ждет нас в городе, - прошептал на ухо обеспокоенному юноше Таир.
      Три матроса спокойно прошли мимо стражников, охранявших ворота в высокой каменной стене, окружавшей порт. Вслед за вышедшими ранее моряками они направились к странному круглому каменному зданию из черного камня с очень узкими окнами.
- Во время войны Тирита с Ортанором город был захвачен армией герцога Ардона. Здесь был его замок. Когда ортанорские войска разбили и изгнали, замок был разрушен. Уцелели руины одной башни. Один старый боцман выкупил их и перестроил. Теперь здесь самый близкий к порту бар, - пояснил Элим.
   Открыв тяжелую дубовую дверь, матросы вошли в круглый зал «Черной короны». Потолок был покрыт копотью, которую давали факелы, горящие на стенах. В центре зала была винтовая лестница, ведущая в подвал, а вокруг нее – широкая кольцевая стойка, за которой разливали напитки и подавали еду три могучих бармена, обслуживающих свои сектора. Словно волны от брошенного камня, вокруг стойки на равных расстояниях друг от друга, стояли струганые тяжелые столы с лавками.   
    Пока Квин и Таир покупали напитки и еду и грузили их на большие подносы, Элим нашел свободный стол и призывно махал руками. Голодная компания быстро расправлялась с острыми копчеными колбасками, жареной рыбой под густым соусом, большими вареными креветками, солеными и мариноваными овощами. Таир и Квин запивали все это легким вином, а их новый знакомый – крепким ромом. После второго выпитого стаканчика Элим стал громко рассказывать о штормах и ураганах, о страшном девятом вале, топящем корабли, и о неведомых островах. Привлеченный громким голосом, за его спиной появился невысокий мальчишка в простой серой рубашке навыпуск поверх коротковатых коричневых штанов. Он с интересом слушал рассказ моряка и с вожделением смотрел на исчезающие яства.
  - Садись за стол, парень! – пригласил пришельца Квин.
Мальчишка нерешительно переминался с ноги на ногу, поглядывая на хозяев стола.
- Давай-ка, присаживайся ко мне, - прогудел басом Таир, отметая все сомнения гостя.
Через несколько мгновений молодые челюсти с необыкновенной скоростью начали перемалывать пищу. Трое мужчин с сочувствием смотрели, как насыщается очень голодный подросток. Наконец, парень тяжело вздохнул и оперся на стол руками. Он смотрел на тонкие темно-красные колбаски сожалеющим взглядом, не имея возможности найти для них место в переполненном желудке.
- Ты где так оголодал? – сочувственно спросил Квин.
- Я из бригады каменщиков. Мы возводили стену храма по заказу бургомистра Лентиса. Месяц назад кто-то ночью увез две телеги с дорогим мрамором, который привезли с острова Спирос. Лентис обвинил в краже нашего старшину Яндика и посадил всех мастеров в городскую тюрьму. Яндик едва успел сказать: «Береги инструмент, Флин!». Инструмент я перенес в сарай, который находится во дворе одной бедной семьи. У них самих нечего есть, поэтому я и хожу в портовый бар. Матросы часто меня подкармливают.
    Таир явно заинтересовался рассказом.
- Скажи, Флин, - спросил он, - не встречал ли ты каменщиков Валара и Вилона?
- Они работали в нашей бригаде. Валар сорвался с мостков и погиб, а его брат-близнец от горя ушел куда глаза глядят.
- Тебе известно что-нибудь про девушку Азалию?
- Она любила Вилона. Это в ее дворе я сложил инструмент.
Таир и Квин переглянулись.
- Мы сходим в город, поглядим на дома, на людей, – заявил маг.
Элим забеспокоился:
- Вам сейчас нельзя! По приказу бургомистра пьяных матросов, встреченных в центре города, сажают в тюрьму!
- А если придет какой-нибудь маг и нас освободит? – улыбнулся Таир.
- Даже не мечтай! Тюрьма закрыта защитным полем имперских магов. Любой чужой маг, пытавшийся зайти туда без сопровождения, погибал в страшных муках.
- Я выйду подышать, что-то голова кружится, - Квин неловко поднял стакан рома и, не донеся его до рта, опрокинул на свою куртку.
Под смех Элима юный граф, пошатываясь, направился к выходу. У тяжелой двери он обернулся и увидел искаженное мукой лицо друга. Таир стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда:
- Мне здесь нравится! Будем ходить сюда каждый вечер и сидеть тут до утра!
Улыбнувшись и кивнув головой, Квин вышел за дверь.
        От порта в город вела мощеная серой брусчаткой дорога. Она прошла под красивой высокой каменной аркой, которая опиралась на круглые полированные колонны, и вывела юношу на квадратную площадь, в центре которой располагался фонтан в виде трех дельфинов, стоящих на хвостах и выбрасывающих из открытых пастей мощные струи чистой воды. Возле фонтана стояли два стражника. Шаги Квина сразу стали неровными. Раскачиваясь и спотыкаясь, юноша подошел к фонтану и, не обращая внимания на напрягшихся стражников, с тихим мычанием нагнулся над водой. Сильные руки подхватили его с двух сторон и выпрямили.
- О, да ты, матрос, пьян! – заявил худой чернявый стражник, похожий на вставшего на задние лапы хорька.
- Ош-шибаешься! – промычал Квин, расслабив ноги и повисая на руках представителей власти.
- Он, наверное, ведро рома выпил, - брезгливо морщась, заявил второй, напоминающий большую подушку, перетянутую ремнем, к которой приставили говорящую голову.
- Две бутылки, - икнув, заявил матрос.
- Может быть, отведем в порт? – сердобольно предложил толстый.
- Чего с ним время терять! Потащили в тюрьму! – злобно ответил худой.
      Тюрьма была большим прямоугольным трехэтажным кирпичным зданием. Располагалась она сразу за домом, закрывающим площадь напротив арки, и была окружена железным забором, по углам которого стояли вышки с большими крытыми плошадками наверху. На каждой площадке дежурил стражник, вооруженный луком и стрелами. Через лязгнувшие ворота Квина втащили во двор, а затем через толстые дубовые двери – в вестибюль здания. Напротив входа, под гербом - белым элоком на лазоревом поле – сидел за тяжелым столом дежурный офицер в белом мундире. Склонив маленькую плешивую голову над серебристым эполетом, он писал на желтом мятом листе бумаги длинным гусиным пером. Втащивщие Квина стражники отвлекли его, и он, злобно ругаясь, бросил перо на стол, разбрызгивая по грязному зеленому сукну капельки фиолетовых чернил.
  - Зачем на ночь глядя матроса притащили, дебилы?
- Господин капитан, он чуть фонтан не осквернил! – дрожащим голосом ответил похожий на хорька стражник.
- Ты мое вдохновение осквернил, идиот! – заорал офицер, - я письмо любимой женщине не могу завершить!
- Надо бы его оформить, - робко предложил толстый стражник.
- Завтра! – рявкнул капитан, - тащите его в общую камеру, там его быстро Гарас научит порядку.
Стражники потащили висящего мешком Квина в коридор, уходящий направо. Через несколько шагов их путь перегородила толстая решетка. Вялый анемичный стражник в темно-синем мундире сидел на узкой лавке перед закрытой дверью. На его отрешенном от мира лице блуждала слабая улыбка.
- Открывай дверь, Език! – громко закричал худой конвоир.
Език не шевельнулся, только его веки чуть-чуть дрогнули, и улыбка стала чуть-чуть шире.
- Бесполезно! Опять маковой соломки накурился, - разочарованно заявил толстый стражник.
Он отцепил от пояса сидящего связку ключей и, после нескольких неудачных попыток, открыл решетчатую дверь. Протащив Квина по коридору до стальной двери, покрытой темно-коричневой краской, толстяк повторил процедуру подбора нужного ключа. С лязгом открылась тяжелая дверь, и Квин оказался на пороге нового неизведанного мира, о котором слышал много страшных рассказов. Его с силой втолкнули в большую камеру, где на расстоянии десяти шагов от двери начинались ряды двухэтажных нар. Захлопнувшаяся дверь оставила его в душной атмосфере пота и нечистот. Небольшая масляная лампа на стене не могла своим слабым светом рассеять серый сумрак, царивший в камере. Слабое движение воздуха колебало язычок пламени, и создавало причудливые блики на выбеленном потолке.
     Из темноты доносились чьи-то хрипы, кашель, еле слышный шепот. Словно черная клякса, растекающаяся по бумаге, перед Квином появилась и выросла черная тень – это от стены с лампой к нему медленно подходил грузный мужчина гигантского роста.
- Ты кто такой? – грубый бас вполне соответствовал необъятным размерам человека.
- Матрос Квин, - ответил юноша, слегка пошатнувшись.
Массивная голова склонилась к нему, и горбатый нос сизого цвета зашевелился, по-звериному принюхиваясь.
- Дорогой ром пьешь, матрос! Запах от тебя неправильный!
Квин молчал и мечтательно улыбался.
- Давай, Гарас! Выпотроши его! – истошный крик из угла резал уши.
Толстые как сардельки пальцы великана протянулись к лицу юного графа, но рука остановилась на полпути.
- Ты, мутный фраер, полежи пока на шконке, – он подтолкнул Квина к нарам.
- Давай-ка сюда Юника! – приказал Гарас.
Из темноты появились три оборванца, волочившие упирающегося молодого парня с разбитым в кровь лицом. Они, словно гиены, подтащили добычу к вожаку и растворились в тени камеры.
- Что, гаденыш, не надумал еще работать на Ночную стаю? – пробасил Гарас, схватив парня за волосы.
Сердце Квина забилось с немыслимой скоростью, он мгновенно вспомнил, как краснолицый бандит издевался над Брендой. Упругими шагами он подошел к Гарасу.
- Эй, хозяин!
Великан нехотя повернулся, отпустив Юника. Тяжелым матросским ботинком Квин нанес резкий удар в промежность мучителя.
- О-у-у-у! – взвыл Гарас, сгибаясь в пояснице, но второй удар смял его переносицу как картонную коробку. Огромное тело как подрубленное дерево с шумом рухнуло на пол, возле головы растекалось темное пятно. Ноги гиганта слегка подергивались и скребли пол, но постепенно этот звук растворился в абсолютной тишине.
- Кто-то хочет спросить с меня за Гараса? - с напором спросил Квин.
Ему никто не ответил.
- Если нет, то спрошу я. Мне нужен Яндик и его бригада. Хочу их вывести из тюрьмы.
От нар отделились шесть теней и приблизились к юноше. Забытый было Юник, напомнил о себе.
- Возьми меня с собой! – взмолился он, - я тоже - моряк, я тебе пригожусь!
- Ладно, Юник, беру. Как вызвать стражника?
- Гарас  стучал в дверь сапогом, - сообщил парень.
Квин долбил тяжелым ботинком дверь с такой силой, что, казалось, она сейчас вылетит с петель. Раздался скрежет ключа, тяжелая дверь медленно открылась.
На пороге появился мечтательный стражник в синем мундире.
- Чего стучишь, Гарас?
Рука юного графа рванулась к его вороту и полузадушенный охранник еле прохрипел:
- Это бунт?
Квин расчетливо зажал его горло и дождался, пока сознание покинет обладателя мундира.
- Не скучайте без нас, ребята! – обратился он в темноту, - За мной, моя команда! 
Выведя всех в коридор, юноша запер дверь.
- Подождите здесь! – обратился он к узникам.
Открыв решетку, Квин тихо прошел в вестибюль здания. Влюбленный офицер в поте лица трудился над своим письмом. Перед ним лежали обрывки нескольких листов бумаги. Он покусывал ноготь большого пальца, закатывал глаза к потолку и снова яростно скрипел гусиным пером. Легкими шагами Квин приблизился к столу и оказался за спиной офицера.
- Твои глаза как блюдо синьки… Нет-нет… Твои глаза как баклажаны… Не то… Твои глаза как две булавки…
Мучения поэта сердобольный граф прервал несильным ударом по плоскому затылку. Плешивая голова упала на лист белой бумаги, гусиное перо провело длинный росчерк, а Квин, вынув его из расслабленных пальцев офицера,  с улыбкой дописал внизу листа:

Твои глаза как два сапфира,
Я в них как в зеркало смотрюсь.
Скажу, что всех сокровищ мира
Ты мне дороже. Я – клянусь!

Собрав свою команду в вестибюле, Квин предложил всем подумать о том, как покинуть тюрьму с наименьшим шумом. Седой маленький каменщик Яндик, чьи длинные тонкие усы и широкое лицо делали его похожим на печального сома, только вздохнул:
- Из этой тюрьмы нет выхода. Имперские маги возвели над ней волшебный защитный купол. Если кто-то попытается выйти без пропуска, то получит язвящий ожог. Не вернется обратно – умрет.
- А где взять такой пропуск? Как проходят стражники? Зачем тогда нужны охранники на вышках? – у графа были вопросы, но не было ответов.
Юник задумчиво почесал подбородок.
- Если есть купол, то под него можно подлезть. Отсюда должен быть сток канализации.
У Яндика просветлело лицо:
- Здесь должен быть подвал!
Подвал нашли быстро. Канализационный люк в полу открылся легко, но аммиачный запах нечистот был настолько силен, что никто не хотел первым нырнуть в удушающее облако миазмов.
Квин криво улыбнулся:
- Кому дорога свобода – за мной!
Если бы нужно было придумывать вход в ад, то канализационный канал тюрьмы мог послужить отличным образцом. Почти ничего не видя от слез, текущих по лицу от едких испарений, задыхаясь от жуткого смрада, юный граф брел по колено в мерзких нечистотах. Пугая беглецов противным писком, на их одежду, больно царапая кожу острыми коготками, карабкались большие серые голохвостые крысы. Когда их брезгливо и испуганно сбрасывали обратно в жижу канализации, отвратительные твари вонзали в человеческое тело острые мелкие зубы. Этому кошмару, казалось, не будет конца, и последние силы Квина поддерживала только одна обжигающая мозг ярким пламенем мысль: нельзя сдаваться и погибать среди дерьма.
      Впереди мелькнул свет, и измученные беглецы из последних сил устремились к нему. Это был выходной конец канала, но его закрывала ржавая решетка.
Квин услышал всхлипывания и обернулся. Плакал Юник, размазывая свои слезы по щекам грязной ладонью. Неожиданно для себя граф громко засмеялся. Рыдания затихли, все смотрели на него.
- Мы прошли трудный путь! Позади нас мерзость, страх и неволя. Неужели эта ржавая обгаженная решетка сумеет отнять у нас свободу!? Вперед, друзья!
Семь пар рук легло на ржавые прутья, семь пар глаз с фанатичной верой смотрели на Квина.
- Р-раз! – громко раздалась команда. Слаженный рывок чуть выгнул решетку, давая людям безумную надежду.
- Два!
Решетка прогнулась еще сильней.
- Три!
Старые прутья вышли из гнезд, открывая путь в мир, где светили лучи Тирита, медвяно пахли высокие травы, и вместо мерзкого писка крыс вывалившихся на склон крутого речного берега людей приветствовало мелодичное пение птиц. Беглецы плескались в неширокой речке прямо в одежде, пытаясь избавиться от тошнотворных запахов нечистот, пили чистую проточную воду выше слива тюремного канала, брызгались и смеялись как дети. Через десять минут вся команда собралась вокруг графа, преданно глядя на него и ожидая команды. Квин с сожалением понял, что у него нет ни плана действий, ни знания местности. Однако он помнил, что командир должен знать все.
- Что скажешь, Яндик? – серьезно спросил юноша.
- Река должна неподалеку от порта впадать в море, - улыбаясь, ответил седой каменщик.
- Пойдем по противоположному пологому берегу, - решил Квин.
Со смехом и брызгами переправившись через реку, беглецы вместе с заходящим Тиритом направились к морю. Теплый ветер быстро высушил одежду, все еще пахнущую прошедшими неприятностями. Дорога, пройдя через небольшую рощицу, вывела путников на край каменистого обрыва, с которого открывался величественный вид бескрайней синей глади моря. Оно щедро бросало свои изумрудные волны в подарок прибрежным скалам, но те пренебрежительно отвергали драгоценные дары, разбивая их и возвращая белой пеной. Душа Квина пела от радости: морской порт Суррана был в получасе ходьбы. Юный граф остановил свою команду.
- Друзья, нам нужно определиться с дальнейшей судьбой. Я – Квин, граф Торланский. Каменщиков освобождал в память вашего товарища Вилона, который отважно сражался рядом со мной на полях Великой игры. Сегодня ночью я собираюсь нанять судно и отплыть к своим берегам. Если хотите служить мне, возьму с собой. Нет – вы свободны в своем выборе.
Каменщики переглянулись, и за всех ответил седой Яндик.
- Граф Квин, ты спас нас от мучений и пыток. Мы клянемся тебе в верности и будем с тобой до конца.
- Хорошо. А ты что мнешься, Юник? Хочешь уйти – ты свободен!
- Не нужно нанимать судно. Я – контрабандист. Моя маленькая двухмачтовая тартана ждет меня в тайной бухте неподалеку. Моя команда – три надежных человека. Возьми меня к себе на службу, граф Квин, я клянусь, что буду верен тебе.
Юноша улыбнулся и кивнул головой.
- Ты будешь адмиралом Торланского графства, Юник! Вот только не уверен, что мое графство имеет выход к морю.
Счастливый Юник размахивал руками и приплясывал.
- Не сомневайся, граф! Торланское графство имеет выход к этому морю. Портов у тебя нет, но бухта контрабандистов, где я ремонтировал свою тартану, имеется. Если будет попутный ветер, то дойдем до твоей земли за сутки.
- Решено, адмирал! Веди нас в свою бухту.
    
Глава 5. Путь домой.

 Через два часа три матроса с оливковой кожей, черными глазами и курчавыми волосами радостно обнимали своего капитана. Оставив на попечении Юника каменщиков, Квин направился в Сурран за Таиром. Нижний край золотого светила уже опускался за горизонт, когда юноша подошел к тяжелым дверям «Черной короны». В полумраке бара он сразу разглядел стол, за которым оставил своих товарищей. Вокруг него стояли четыре странные едва видимые прозрачные фигуры, похожие на монахов с накинутыми капюшонами. Они протягивали руки к столу, и из их пальцев вытекали прозрачные нити, сплетавшиеся над столом в сеть. Побледневший Таир смотрел на плетущуюся над ним ловушку широко открытыми глазами, но ничего не пытался сделать. Пьяный Элим просто спал, навалившись на стол. Мальчишка Флин испуганно вертел головой в разные стороны, но ничего не видел.
     Не раздумывая, Квин подскочил к первой фигуре и нанес сильный удар ногой в область, где у человека должна быть почка. С легким шорохом фигура разорвалась пополам, как будто была сделана из бумаги. Молниеносно обогнув стол, Квин выдал такие же удары остальным пришельцам. Смятые и разорванные фигуры медленно растворялись в воздухе, вместе с ними растворилась и прозрачная сеть. Таир тяжело встал, снимая с лица невидимую паутину, у Флина дрожали пальцы рук.
- Спасибо, Квин! – глухо произнес маг.
- Что это было? – взволнованно спросил граф.
- Не знаю, -  устало покачал головой Таир, - но переход через тоннель пространства теперь смертельно опасен.
- Это мы уладим, - усмехнулся юноша, - забирайте Элима и следуйте за мной. Первый корабль Торланского графства ждет вас, каменщики уже на нем.
Пока изумленный Флин задавал множество вопросов, на которые граф не отвечал, Таир вылил кувшин холодной воды на голову спяшего матроса. Ошарашенно вертя мокрой головой, Элим таращил глаза и невнятно бормотал какие-то слова, но услышав, что его ждет корабль, встряхнулся как мокрый пес и, пошатываясь, поднялся на ноги. Бросив на стол пару серебряных монет, маг первым направился к выходу.
     Через полчаса компания подошла к маленькой бухте. На двух мачтах тартаны матросы поднимали паруса, а своего суверена встречал сам адмирал Юник, одетый в шелковую золотистую рубашку, голубые штаны из плотной ткани и щегольские остроносые мягкие кожаные сапоги с короткими голенищами. Знакомясь с адмиралом, Таир с любопытством смотрел на синяки и ссадины, покрывавшие юное лицо.
- Граф, нужно быстрее выходить в море, ветер усиливается! – почтительно предложил адмирал.
- У нас много пассажиров, хватит ли воды и провизии? – поинтересовался Квин.
Юник беспомощно развел руки в стороны.
- Где это можно приобрести?
- В десяти минутах хода судна вдоль берега  есть деревня.
- Правь туда, адмирал!   
Подняв якорь, тартана ходко пошла вдоль берега. Через несколько минут верхний край уходящего за горизонт светила утонул за линией горизонта, но темное небо еще пылало в этом месте блеклым желтоватым заревом, на которое, как ночные бабочки на огонь, налетали грозовые тучи. Ветер с моря вместо ласкового и нежного стал напористым и наглым. Он срывал головные уборы, нахально дергал одежду, бросал в лица людей мелкие соленые брызги. На быстро темнеющем небе жадные черные тучи собирали в свои утробы серебряные россыпи звезд, не желая делить их блеск с моряками.
- Огни! – закричал матрос на носу тартаны.
Квин увидел по правому борту теплые огоньки окон, рассыпанные по побережью.
Тартана причалила к небольшому пирсу, где графа и адмирала встретил пожилой грузный мужчина в непромокаемой накидке и треугольной фетровой черной шляпе, подвязанной лентой к подбородку. Квин протянул ему десять серебряных монет.
- Чистая вода, провиант.
Мужчина молча кивнул головой и исчез в темноте. Прошло несколько минут. Квин начал опасаться, что он встретил мошенника, но по доскам пирса один за другим уже шли носильщики, которые поднимались на борт тартаны и складывали на седлообразную палубу бочонки с водой, ящики с вяленым мясом, мешки с сухарями, короба с изюмом и курагой. Матросы с помощью бригады Яндика размещали и закрепляли груз в трюме. Из темноты под фонарь тартаны снова вышел мужчина в черной шляпе. Он снял с кнехтов пирса причальный канат, и освобожденный корабль быстро отошел от темного берега.
  По команде Юника пассажиры спустились в трюм. На палубе остались только адмирал со своими матросами, граф и маг.  Сгущавшаяся тьма окутывала корабль темной вуалью, но возле грот-мачты виднелся отблеск красного цвета. Заинтересовавшиеся Юник, Квин и Таир подошли к основанию мачты. Отблеск падал с верхней реи - на ней висел шар, размером с голову ребенка. Юный граф вздрогнул от отвращения: на белой с красными прожилками сфере двигался темно-красный круг и из него прямо в глаза Квина смотрел вертикально вытянутый черный зрачок.
- Что это? – тихо спросил юноша.
- Это – Око Армора. За нами следит сильный маг. Мы не уйдем, - печально ответил Таир.
- Ну, нет! – голос адмирала Юника набирал силу вместе с ветром, - мы идем через шторм! Посмотрим, кто первым согнет колени!
       Волны поднимали легкую тартану на свои крутые спины, затем она скатывалась с них, как будто стремилась уйти от ярости моря в тихую спасительную глубину. Сердце Квина падало в желудок, злобный свист ветра в снастях закладывал уши, ужас перед неограниченной мощью шторма охватывал юношу и парализовывал его тело.
- Спустить паруса! – рык адмирала разорвал пелену жутких звуков, охватившую корабль. Матросы бросились к мачтам. Среди них граф с удивлением увидел протрезвевшего Элима.
Ветер стал еще сильнее, он уже не свистел, а визжал и хохотал как голодная гиена в предчувствии последних судорог умирающей добычи. Седые волны высотой превосходили длину тартаны, соленые брызги, казалось, заполнили все пространство от палубы до самого неба, а прямо по курсу корабля нарастала чудовищная иссиня-черная стена воды, покрытая белой короной клубящейся пены.
- Держитесь! Это идет девятый вал! – торжественный голос адмирала подстегнул гордость Квина, и она, преодолев животный ужас хозяина, вернула графу разум. Юноша лег на палубу и вцепился в ручку люка. Он смотрел на возвышение, где, крепко сжимая в руках штурвал, стоял Юник. Плечи адмирала развернулись во всю ширь, его избитое лицо светилось широкой улыбкой, он ждал падающую на тартану волну с восторгом влюбленного, которому вот-вот достанется первый поцелуй любимой.
     Корабль накрыла бушующая волна, и на некоторое время на поверхности не было видно даже кончиков мачт. Затем море неохотно раскрыло свое чрево и выпустило на поверхность изуродованное судно. Сломанные мачты, сорванные леера, изуродованный фальшборт – вид корабля был ужасен, но у штурвала стоял несгибаемый адмирал, и его глаза сверкали веселым и яростным блеском.
    Огромная волна унесла с собой гнев бога морей, и ветер начал стихать. Его вой перешел в свист, а затем в легкий шорох. Хотя качка по-прежнему изматывала пассажиров, матросы уже восстанавливали грот-мачту, ставили треугольный парус. Адмирал привлек к ремонту бригаду Яндика, и через пару часов тартана уже не так пугала людей своим видом.
- Скажи мне, адмирал, - не выдержал Квин, - о чем ты думал перед падением девятого вала?
- Моя мечта – окончить свою жизнь, опускаясь на дно во время свирепого шторма, - искренне ответил Юник.
- Все, граф! Я с Юником в море больше не выхожу, - мрачно заметил проходящий мимо Таир.
- Посмотрите на мачту, - улыбаясь, предложил моряк.  Друзья уставились на верхнюю рею восстановленной грот-мачты  и ахнули – жуткий шар пропал.
- Что это значит? – недоуменно задал вопрос Квин.
- Море смывает любую нечисть! – твердо ответил адмирал.
      Только утром следующего дня теперь уже одномачтовая тартана добралась до берега, и путешественники увидели побережье Торланского графства. Таир положил руку на плечо друга:
- Это твоя земля, Квин!
Юноша кивнул, еле сдерживая слезы. Воспоминания о рано ушедшей матери царапали его сердце. Если бы она была жива!
       Маленькая бухта уютно вместила покалеченное судно, и, встав на якорь, адмирал высадил на лодке пассажиров на скалистый неприветливый берег. Оставив каменщиков сооружать причал и здания первого в графстве порта, а матросов – ремонтировать судно, Квин и Таир направились к видневшемуся неподалеку лесу по едва заметной тропинке, натоптанной сапогами контрабандистов. Сосновый бор встретил их пением птиц и поскрипыванием высоких стройных корабельных сосен, желто-коричневые стволы которых, казалось, покачивали зелеными кронами, приветствуя своего хозяина. Маленькая белка спустилась по стволу, распушив роскошный хвост, ее ушки с черными кисточками настороженно прислушивались, а черные блестящие глазки с любопытством следили за непрошеными гостями. Из кустов малины мягким коричневым шариком выкатился толстый медвежонок. Восхищенный граф хотел было направиться к нему, но рука Таира схватила его за плечо:
- Прислушайся!
Из малинника раздавалось негромкое недовольное ворчание медведицы. Оставив малыша в покое, друзья продолжили свой путь. Тропинка словно ручеек влилась в нахоженную лесную тропу, и идти стало легче. Сосновый бор поредел и открыл большое лесное озеро, в зеркальной воде которого отражались высокие деревья, растущие по берегам. Тропа вела к небольшому аккуратному домику под желтой соломенной крышей. Невысокий забор окружал огород, в котором поднимали головы кочаны капусты, ползли вверх по шестам усы фасоли, краснели помидоры и лениво подставляли желтые бока к теплым лучам Тирита крупные тыквы.
     Дверь дома была не заперта. Квин негромко постучал и, не дождавшись ответа, вошел в прихожую. От развешанных по стенам сохнущих веников из березовых и дубовых веток исходил приятный свежий аромат, вдоль стен стояли широкие скамейки, а на квадратном столе, развалясь на боку, лежал большой серый кот. Подойдя к столу, граф протянул руку и одним пальцем стал поглаживать его теплый живот. Кот вытянул лапы и прогнулся, из глубины его тела раздались ритмичные тарахтящие звуки, при этом на толстых лапах раздвинулись подушечки и показались большие когти.
- Что вы делаете? – испуганный старческий голос заставил юношу обернуться. На пороге открывшейся из комнаты двери стоял невысокий худой старик с ухоженными усами, длинными бакенбардами  и бритым подбородком. Одет он был в узкие бежевые штаны, белую рубашку и темно-серый жилет, на его ногах были мягкие черные туфли.
- Простите, - сказал Квин, делая шаг назад от стола. – Очень кот мне ваш понравился!
- Бурт - не кот, это молодая рысь! Он позволяет гладить себя только моему сыну, который нашел его в лесу совсем маленьким котенком.
- Наверное, признал во мне графа Торланского, - неуклюже пошутил юноша.
Старик всплеснул руками и поклонился, выставив вперед правую ногу.
- Простите, милорд, окажите честь посетить наш дом!
- Могу ли я пригласить своего спутника?
- Вы хозяин всего, что есть на вашей земле, - торжественно ответил старик.
       Через полчаса за обеденным столом в большой комнате Квин и Таир ели копченую форель, жаркое из мяса кабана, соленые грибы, свежие помидоры, пили кисло-сладкий морс из лесных ягод и сладкую дурманящую медовую настойку и слушали рассказ старика.
     Двадцать лет служил старый Олон последнему графу Торланскому мажордомом.  Захудалое графство было бедным, к императорскому двору графа не приглашали. Единственный наследник погиб, упав с лошади на охоте. Когда старый граф умер, то нового сюзерена император назначил сам. Это был простой солдат, отличившийся на поле битвы Великой игры. Он никогда не был среди знатных людей, и дворяне перестали ездить в Торлан. Порядки, которые столетиями поддерживали в замке графы, не нравились новому хозяину. Он пригласил в Торлан старых друзей, сделал одного из них управляющим имением. На битве очередной Великой игры новый граф погиб. Всем заправлять  стал его друг Балин, очень неприятный человек. Чтобы избавиться от старого слуги, он назначил его сына Ремита лесником в дальнее лесничество на окраине графства. Теперь Олону приходится жить вместе с сыном в этом доме, и сегодня он встретил первых гостей за два года.
     Заскрипели половицы, открылась дверь, и в дверь вошел высокий молодой человек в темно-зеленой рубашке с длинными рукавами, заправленной в серые штаны.
Старик, радостно улыбаясь, встал из-за стола:
- Позвольте представить, милорд: мой сын - Ремит.
Лесник почтительно поклонился.
- Садись за стол, Ремит, – пригласил граф.
Проголодавшийся мужчина молча присоединился к сидящим за столом.
- Знаешь, сын, - проговорил старик, - Бурт дал графу погладить себя.
Лесник внимательно посмотрел на Квина.
- Он почувствовал доброе сердце!
       Ремит с удовольствием принялся за форель, а Таир с Квином медленно потягивали через соломинки медовую настойку, которая расслабляла тело, но бодрила душу.
- Какая славная выпивка! – не выдержал маг, - почему ее не продавать в барах?
- В империи объявлена монополия на крепкие напитки и вина. Самодельные настойки можно купить только у контрабандистов, - пояснил старый Олон.
- Жаль, - огорчился Квин, - а я думал наладить торговлю и поправить дела графства.
Не проглотив кусок рыбы, Ремит попытался что-то сказать и закашлялся. Широкая ладонь Таира гулко хлопнула его по спине, выбивая застрявшую косточку. Выпучив от неожиданности глаза, лесник залпом выпил стакан холодного ягодного морса.
- Простите, милорд, я слышал, что соль в империи – это ходовой товар, заявил он.
- Да, в городе Палетте это была большая роскошь, - усмехнулся Квин.
- Выслушайте меня, милорд, - взволнованно произнес лесник.
- Говори, Ремит, - граф с удивлением смотрел на раскрасневшегося мужчину.
- Однажды, в глухом лесу я нашел оленью тропу. Она вывела меня к серой скале на большой лесной поляне. Вокруг скалы стояло несколько пятнистых оленей. Они лизали камни. Когда олени ушли, я попробовал скалу языком – она была соленой! Я обошел скалу со всех сторон и в ее основании обнаружил вход в пещеру. Вход был просторным, и я влез туда. Мой язык, милорд, не в силах описать то, что я увидел. Я лучше покажу кое-что.
      Выйдя из-за стола, Ремит подошел к бревенчатой стене и, сняв с полки большой камень, положил его на стол перед графом. Мужчины с удивлением рассматривали блестящие грани полупрозрачного кристалла размером превосходившего кулак Таира.
- Что это? – не выдержал маг.
- Соль.
Квин, не удержавшись от любопытства, поднял тяжелый кристалл и лизнул.
- Соль! – подтвердил он. - Доедай обед, лесник, и веди нас к серой скале.
- Я готов! – Ремит выскочил из-за стола.
     Взяв с собой наплечные сумки, лесник, граф и маг направились в путь. Сосновый бор сменился дубравой, затем буковым лесом. Квин с восхищением смотрел на могучие стволы с гладкой светлой корой, которые поддерживали широколиственные кроны, настолько плотные, что лучи Тирита едва пробивались сквозь них. Под ногами путников шуршала толстая подстилка из старых опавших листьев, которая красивым темно-желтым ковром ложилась под ноги. Большой пестрый дятел рассыпал звонкую дробь ударов, сидя на старом засохшем дереве. Вдалеке мелькала огненно-рыжая шубка лисицы, которая смешно прыгала и зарывала свой нос в листья.
- Что это она разыгралась? – с удивлением спросил Таир.
- Мышкует, то есть ловит мышей, - пояснил лесник.
На лесном пригорке колыхался серый шар, издававший фыркание и бросающий в стороны комья земли.
- Это что за кряхтун? – заинтересовался Квин.
- Барсук нору роет, - улыбнулся Ремит.
- Подойдем поздороваться?
Услышав шаги, зверь повернулся и спрятал круглый зад в неглубокой пока еще норе. На графа смотрела узкая смешная мордочка с тремя белыми полосами на сером фоне: одна шла от носа через лоб к затылку, две другие – от ноздрей к ушам. Блестящие глаза внимательно уставились на людей, круглые пушистые темно-серые уши, окаймленные по краю белыми полосками, настороженно приподнялись.
- Не тревожься, дружок, работай спокойно, мы уходим, - ласково проговорил лесник.
Когда путники отошли от пригорка, Квин обернулся и засмеялся: по-прежнему раскачивался пушистый зад барсука, и в разные стороны летели комья земли.
    В лесной ложбинке открылась узкая тропинка, на обнаженных участках земли виднелись овальные следы копыт. Двигаясь друг за другом, путники вышли на большую поляну. Раздались резкий свист, затем топот копыт. Красно-рыжие стройные олени, грациозно вскидывая ноги, умчались в лес. Перед путниками серым треугольным парусом раздувала свое тело скала. Вход в пещеру был неширок, Таир мог пролезть только боком. Последним спустился Квин и замер, привыкая к плотному сумраку подземелья. Но когда лесник зажег факел, граф вскрикнул от восхищения: вокруг него сверкал тысячами отблесков просторный каменный зал сказочной красоты. Везде сверкали кристаллы соли!
    Соляные столбы поднимались от пола вверх и едва не достигали высокого потолка, а им навстречу опускались огромные сверкающие сосульки сталактитов. Россыпи кристаллов на стенах мерцали загадочным таинственным блеском, и даже обломки под ногами искрились как мириады маленьких звезд.
- Какая красота! Этих запасов хватит на четыре империи! – вскричал взволнованный Таир.
Квин кивнул головой и задумался.
       Набрав полные сумки образцами каменной соли, исследователи вылезли на поверхность.  Обратный путь занял совсем мало времени, и вскоре за столом в маленьком доме снова сидели четверо мужчин. Граф молчал, остальные смотрели на него и ждали.
      - Скажи мне, Олон, согласен ли ты стать моим советником и жить в моем доме?
Старик почтительно поклонился:
- Это большая честь и награда, милорд.
- Какие права я имею как сюзерен?
- У сюзерена много прав, милорд! Что вас интересует?
- Могу ли я сделать простого человека дворянином?
- Да, милорд, если дадите ему надел. Вы можете пожаловать титул барона.
Квин вышел из-за стола.
- Встань передо мной, Ремит, и преклони колено.
Взволнованный лесник опустился на одно колено перед графом.
- Клянешься ли ты быть мне верным вассалом и по первому зову сражаться рядом со мной и отдать за меня свою жизнь?
- Клянусь, милорд!
Квин положил руку на плечо стоящего на колене Ремита.
- Посвящаю тебя, Ремит, сын Олона, в сан барона со всеми правами, передающимися по наследству. Отдаю тебе, Ремит, сын Олона, во владение землю от морского берега моего графства до соляной пещеры включительно. Строй город на берегу, назови его Амитбург. Помоги адмиралу Юнику в постройке новых кораблей. Прими мельника Пелема и назначь его управляющим по добыче и расфасовки соли. С каждой сотни либров, полученных графом за проданную соль, будешь получать десять на нужды своего надела.
     Квин поднял растерянного барона с колен и обнял его. Старый Олон вытирал слезы радости, а Таир со странным выражением смотрел на юного графа.   
- Скажи нам, барон, как добраться до Торлана? - спросил юноша.
- Я запрягу вам лошадь в тележку, отец будет вашим кучером, он хорошо знает путь.
- Отлично. Оставляю тебе пятьдесят либров. Найди на берегу адмирала Юника, пусть грузит тартану солью и продает ее в Сурране или в другом городе по его выбору. Обратно пусть приедет с Пелемом. Думаю, что мелко размолотая соль стоит намного дороже. Налаживай, барон, производство и продажу, строй город и порт.
     Через полчаса четырехколесная телега, запряженная саврасой лошадью, бойко катилась по еле видной лесной дороге. Таир и Квин лежали на мягком сене и отдыхали, пользуясь тем, что на облучке сидел Олон. Молодой граф положил голову на сумку с крупными обломками каменной соли и смотрел в синее небо, где, словно мелкие клочки ваты, плыли пушистые белые облака. Раскинув огромные крылья, в гордом одиночестве парил степной орел и, когда он пролетал мимо кипящего золотом диска полуденного светила, оперение птицы наполнялось огненным свечением. В траве по обочинам дороги стрекотали кузнечики, и, убаюканный их слаженным оркестром, Квин заснул. 
      Проснулся он от того, что телега остановилась.  Перед ними на гнедых жеребцах гарцовали два всадника в одеждах лилового цвета. Один из них, молодой мужчина в высокой парчовой шапке с орлиным пером, поднял правую руку с висящей на ней короткой плетью.
- Вы пересекли границу владений барона Партилиуса. Платите подать!
- А где сам барон? – спокойно спросил Таир, положив руку на плечо возмущенно вскинувшегося Олона.
- Барон  сейчас в своем замке возле деревни Горелый Лог.
- Кому принадлежала эта деревня раньше? – обратился маг к бывшему мажордому.
- Леди Арджане, вдове сэра Генти.
- И откуда взялся барон? – обратился Таир к всаднику.
- Барон пришел со своими воинами из соседнего Понсийского графства и захватил деревню по праву сильного.
- Понятно, - кивнул маг, - получи подать, - он протянул руку с лежащим на ней серебряным либром.
Когда всадник протянул руку, маг рванул его за висящую плеть с такой силой, что тело в лиловом камзоле влетело в телегу. Второй воин, не смутившись, обнажил меч, но угловатый обломок каменной соли с кулак величиной, брошенный сильной рукой Квина, попал ему в переносицу. Всадник рухнул с коня без сознания, а молодой граф, выскочив из телеги, схватил коней за уздечки.
- Да, граф, это впечатляет! – одобрил Таир.
Воин, лежащий в телеге, побледнев, спросил запинаясь:
- К-какой граф?
- Граф Торланский, владелец этих земель. Твой барон преступно захватил надел вассала графа! – торжественно провозгласил старый Олон.
- Барон говорил, что граф умер и графство существует без сюзерена, - упавшим голосом произнес пленник.
- Я вправе повесить тебя, как разбойника! – заявил Квин.
- Но я только выполнял приказы своего барона, - взмолился растерянный воин.
- Приказы преступного барона теперь не действительны. Ты – пленник графа Торланского. Будешь правдиво отвечать на вопросы – я тебя помилую.
- Я отвечу!
- Твое имя?
- Бужар.
- Сколько у барона солдат?
- Десять. Теперь восемь, - Бужар горестно посмотрел на лежащего без сознания товарища.
- Где они сейчас?
- Двое с бароном, остальные по двое на дорогах собирают дань.
- Где он вас набрал?
- Мы – наемники.
- Сколько платит?
- Два серебряных либра в месяц. Только после того, как барона выгнал из его поместья граф Понсийский, мы три месяца не видели денег.
- Почему выгнал?
- Барон участвовал в бунте против графа.
- Кто из воинов предан барону?
- Только те двое, что остались с ним.
- Если я убью барона, пойдете ко мне на службу?
- Да!!
- Ну, Бужар, придется немного потерпеть!
Связав пленников и оставив их в телеге под присмотром Олона, друзья надели их мечи и верхом на захваченных конях направились по дороге в Горелый Лог. Квин долго размышлял, а потом обратился к другу.
- Таир, мне кажется, стоит воздержаться от магии.
- Понимаю. Ты думаешь, что кто-то пытается отслеживать нас по магическим эффектам?
- Именно! И если уж повезло в том, что шторм прервал чужое наблюдение, хотелось бы подольше не давать себя найти.
- А что делать, если на нас бросится сотня солдат?
- Откуда у беглого барона сотня? Справимся как-нибудь!
  Впереди показались первые строения деревни. Заборы, стены бревенчатых домов, крыши - все было унылого серого цвета. Здесь не было цветущих садов, а огороды заполняли чахлые пыльные растения. Казалось, что жителям этой деревни не хватает времени на домашнее хозяйство. Услышав впереди шум, друзья пришпорили лошадей.
     На центральной площади вокруг деревянной клетки собрался народ. В ней, сгорбившись и закрыв лицо руками, сидела пожилая женщина с распущенными седыми волосами в рваном черном платье. Трое молодых мужчин в зеленых камзолах складывали поленья дров вокруг невысокого столба. Квин и Таир остановились поодаль и с недоумением наблюдали за происходящим на площади.
    - Замир, ты творишь черное дело! – громко сказала женщина в первом ряду.
- Не болтай напрасно, мать! – грубо ответил высокий стройный красавец, укладывая очередное полено.
- Когда ты был грудным ребенком, у меня пропало молоко. Леди Арджана подарила нам козу, и ты выжил. Где твоя благодарность?   
- Барон сказал, что она – колдунья. А место колдунам – на костре!
Толпа зашумела.
- Замир, когда тебе исполнилось восемь лет, ты сильно болел. Леди Арджана присылала тебе мед, барсучий жир, целебные настойки.
- Это она колдовством хотела забрать мою душу!
- Когда тебе исполнилось десять лет, умер твой отец. Она взяла тебя слугой в свой замок, чтобы твоя семья не погибла с голоду.
- Все годы службы я ненавидел ее. Почему она имела все, распоряжалась судьбами людей, а они работали на нее? Почему мне приходилось чистить овощи в то время, когда она спала в мягкой постели?
- Бог каждому дает свою судьбу! Отпусти леди Арджану!
- Нет! Она сгорит на костре!
Квин тронул коня каблуками и, раздвигая толпу, двинулся к столбу с поленьями.
Женщина в клетке с трудом встала и распрямила плечи. Она держалась за толстые жерди и смотрела на тех, кто собирался ее казнить.
- Мне жаль тебя, Замир, - ее звучный грудной голос остановил палачей, - ты слеп. Бог накажет тебя!
Высокий красавец презрительно усмехнулся.
- Я слеп? Да ты, старая карга, сошла с ума! Если бог есть – это он слеп! Он не видит ни слабых, ни нищих! Он всегда на стороне сильных и богатых! Я ненавижу тебя и проклинаю твоего бога.
Он поднял глаза к небу:
- Слышишь? Я проклинаю тебя!
Резкий свист плети Квина и вопль красавца, схватившегося за лицо, всколыхнули толпу, и она сделала шаг назад. Тишину нарушали только стоны Замира, но затем раздался цокот лошадиных подков. К столбу приближались пять всадников в лиловых одеждах. Первый на высоком кауром жеребце отличался могучим телосложением, на его мощной шее висела длинная и толстая золотая цепь, верхние звенья которой закрывала черная с проседью борода.
Голос бородача прозвучал как рев дикого буйвола:
- Бунтовщики? Вас ждет виселица!
Квин выпрямился в седле и с презрением посмотрел на всадника.
- Кто ты, негодяй, и как ты оказался на моей земле?
Толпа зрителей ахнула и сделала еще один шаг назад. 
- Я – барон Партилиус, и это – моя земля, - рука бородача прочертила широкую дугу.
- Все, что ты здесь видишь барон, принадлежит мне! Я – граф Торланский.
Барон насмешливо улыбнулся:
- Я захватил эту землю по праву сильного. И если я прикажу своим воинам повесить тебя, самозванец, что может помешать мне?
- Ты можешь попробовать, но уверен ли ты, что совсем рядом не стоят мои воины, а мой маг не наблюдает за тобой?
Барон побледнел.
- Если я признаю тебя сюзереном, - грозно нахмурясь спросил он, - оставишь ли ты мне захваченный мной надел?
- Чтобы захватить надел по праву, тебе нужно победить в поединке его владельца.
Смех барона прозвучал как набатный колокол.
- Эту старую ведьму, что ли? – он указал рукой на клетку.
- Сюзерен имеет право биться за своего вассала! – тихо сказал Квин.
- А если я откажусь сражаться с тобой? – с усмешкой спросил Партилиус, оценивающе оглядывая Квина.
- Тогда ты будешь повешен, - спокойно ответил юноша.
Барон зарычал и, спрыгнув с коня, обнажил меч. Квин тоже спешился и пошел ему навстречу с мечом в руке. Вокруг бойцов образовался широкий круг взволнованных зрителей.
- Не спеши, граф! – крикнул Таир.
Зазвенела сталь ударяющихся друг о друга мечей. Барон рубил с яростным криком, но его клинок, не достигая цели, лишь высекал искры из клинка Квина. Юный граф двигался легче и быстрее, заставляя грузного барона перемещаться с места на место. Чувствуя, что пот начинает слепить его, Партилиус бросился в отчаянную атаку. Он сплеча нанес страшный рубящий удар, но, не встретив меча отпрыгнувшего графа, развернулся, потеряв из вида противника. Удар Квина был беспощаден – голова барона свесилась на плечо, и из огромной раны на могучей шее брызнула алая кровь. Не успело тело поверженного воина упасть на землю, как юный  граф повернулся к обескураженным всадникам в лиловой одежде.
- Слезайте с коней!
Трое послушно спешились, четвертый замешкался, положив руку на рукоять меча.
- Не вздумай, сынок, - мрачно сказал стоящий рядом Таир, который незаметно подобрался к всадникам, пока они наблюдали за поединком.
Тяжело вздохнув, спешился и четвертый.
- У вас есть выбор. Или вы клянетесь мне в верности и поступаете на службу к графу Торланскому, или доверяете мне самому решить вашу судьбу, - медленно и четко произнес Квин.
Четыре воина преклонили колени и произнесли слова клятвы верности. Двое в зеленых камзолах последовали за ними, а третий только стонал, подняв к небу пустые глазницы, пересеченные багровым рубцом шрама.
     Двухэтажный небольшой замок был уютным и ухоженным. В небольшом зале на первом этаже, за овальным столом из мореного дуба Квин, Таир и Олон слушали рассказы хозяйки дома. Теперь, переодетая в роскошное платье золотистого цвета, сверкая бриллиантовыми капельками подвесок, блистая золотой диадемой, украшенной крупным жемчугом, на уложенных в прическу волосах, она уже не казалась старой. В ее черных глазах играли отблески многочисленных свечей, а глубокий грудной голос леди Арджаны завораживал слушателей.
Она рассказала, как много лет назад правивший граф Торланский во главе отряда вассалов и солдат вместе с войском императора высадился на планету Ортанора. Экспедиция была неудачной, по тоннелям пространства вернулись немногие. Лорд Генти вернулся с тяжелой раной. Он привез с собой книгу, которую закрыл в сундук и никому не показывал. Через месяц он стал терять сознание. Последними словами сэра Генти была просьба найти мага. После его смерти Арджана десять лет носила траур, а сегодня в честь своего спасения впервые его сняла.
- Леди Арджана, можете показать нам книгу? – заинтересованно спросил Квин.
- Все в вашей власти, граф! – склонила голову хозяйка.
      Женщина вместе с юным графом и магом поднялась по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Кабинет хозяина был прямоугольной формы с большим прозрачным эркером, через цветные витражные стекла которого проникали лучи опускающегося за горизонт Тирита. Рыцарские доспехи стояли в каждом углу, на темно-красной ткани, драпирующей стены, было развешено много оружия. Прямоугольный стол из полированного орехового дерева был украшен инкрустацией, на нем стояли два бронзовых канделябра. Под огромным двуручным мечом, вертикально висящим справа от эркера, прижимался к стене черный железный сундук,  украшенный барельефами с изображениями диких животных и ручками, в виде переплетенных лиан. С высокой выпуклой крышки спускалась на стенку широкая щеколда, которую запирал тяжелый висячий замок. Хозяйка выдвинула потайной ящик стола и достала оттуда большой ключ из вороненой стали.
- Возьмите, граф! После смерти мужа я здесь ничего не трогала.
  Гости, затаив дыхание, подошли к кованому сундуку, Арджана осталась у стола.
     Дважды с лязгом повернулся ключ, и дужка замка выскочила из своего гнезда. Когда Квин поднял тяжелую крышку, изпод нее поплыл легкий полупрозрачный туман, в котором вспыхивали маленькие розовые звездочки. Друзья заглянули внутрь. На дне сундука, занимая почти всю поверхность его дна, лежала очень толстая книга в кожаном переплете, который был украшен девятью квадратными пластинками. На темно-синей эмали блистали серебряные звезды, разноцветные планеты, а в центре, на самой большой пластинке, бросало в лицо любопытным зрителям свои лучи и свой жар бурлящее жидким золотом светило.
- Это же пропавшая книга Марона! – взволновано прошептал Таир.
Он восхищенно смотрел на мерцающие пластинки и поглаживал кончиками пальцев толстую коричневую кожу обложки. По комнате разносилось благоухание розовых лепестков, тонкий аромат горной лаванды, свежее дыхание морского бриза.
- Странно, - удивился Квин, - книги обычно пахнут пылью.
- Это древняя волшебная книга верховного мага Марона. Пока он был жив, никто не нападал на Тирит. После его смерти книга пропала, и вместе с ее изчезновением начались эпидемии, войны, неурожаи, нашествия вражеских войск. Многие маги мечтали о том, что книга вернется и поможет восстановить мирную счастливую жизнь.
- Скажи, Таир, эта книга может помочь тебе справиться с чужими магами?
- Магов по силе делят на пять уровней. Первый – целители. Владеют целительной магией. Второй – ментальные маги. Могут читать чужие мысли, овладевать чужим сознанием. Третий уровень - боевые маги. Могут перемещаться по пространственным тоннелям, проводить по ним своих спутников, атаковать противника разным магическим оружием. Четвертый – повелители стихий. Пятый – маги-демиурги. Они могут создавать новые миры. В каждом уровне – пять ступеней опыта и мастерства. Теперь понимаешь, почему маги мечтают о сильной волшебной книге? Можно перейти на следующую ступень, а если хватит способностей, то и на следующий уровень.
- А эту книгу можно как-то отследить?
Таир ошеломленно взглянул на юного графа и захлопнул крышку сундука, отдернув от нее руку как от горячей сковородки. Прозрачный туман с розовыми звездочками начал таять, нежные ароматы растворились, оставив запахи пыли и затхлости.
- Леди Арджана, мы забираем сундук с собой. Просим о нем никому ничего не рассказывать. Ждем вас в Торлан через месяц.
- Я приеду к вам, граф! – в черных глазах женщины блестели веселые огоньки.
       Переночевав в замке и попрощавшись с хозяйкой, граф Торланский направился к центру своих земель. Впереди на высоком кауром жеребце двигался Таир, за ним – тележка с Олоном и дремлющим графом, в арьергарде двигались всадники в лиловых одеждах – теперь это была дружина, охраняющая своего нового повелителя. Черный сундук, упакованный в мешковину, стоял в ногах у лежащего юноши, и поворачиваясь на бок Квин ненароком толкал его ногой. Дорога стала лучше, иногда навстречу попадались крестьянские телеги с сеном, пару раз караван обгоняли одинокие всадники. Квин, взбодренный сильным толчком телеги, приподнялся на локте. Зеленые луга сменились полем, на котором мощными стеблями тянулась к лучам Тирита кукуруза. Вдоль края поля, не обращая внимания на передвигающийся караван, лениво и медленно, изящно отставив пышный хвост, шла огненно-рыжая лисица.
     Впереди показалась черепичная крыша высокого дома. Дорога поднималась на невысокий пригорок, и скоро путники увидали вывеску над входной дверью. На ней была изображена облезлая собака со связкой сарделек, свисающих из пасти.
- Это - харчевня «Голодный пес», - пояснил старый Олон.
Квин махнул рукой, и караван направился к заднему двору,  где проворные слуги принимали лошадей, расседлывали их и отводили на конюшню. Юный граф со спутниками заняли стол в дальнем углу пустого полутемного зала и отдали должное жареной баранине в чесночном соусе, копченому окороку, мягкому соленому сыру, горячим лепешкам и холодному ягодному морсу.
    Двери открылись, и внутрь ввалилась галдящая толпа. Двадцать хорошо одетых мужчин составили вместе два стола и посадили в середине красивую юную девушку в расшитом узорами платье и с цветочным венком на голове. Рядом с ней сидел худощавый мужчина средних лет в щегольском шелковом камзоле серебристого цвета с закрывавшим шею высоким кружевным воротником. Компания пила вино и поглощала многочисленные закуски, за столом звучали шутки и смех, но девушка не пила и не ела, молча смотря печальными глазами на дверь харчевни. Неожиданно она резко открылась, и два плечистых мужика втащили в зал молодого юношу, почти мальчика. Его белая рубашка была разорвана от ворота до подола, она распахивалась, когда юношу подтаскивали за вывернутые руки к составленным столам. Девушка ахнула и закрыла лицо руками. 
   - Ты зачем сюда пришел, Чилим? – хрипло спросил мужчина в шелковом камзоле.
- Я пришел за Элирой.
- Зачем ты торопишься? Ты получишь ее завтра.
Спутники хриплого громко захохотали.
- Я убью тебя, Джак!
Лицо хриплого вытянулось.
- Ты бунтовщик, Чилим! Сеньор вправе провести первую ночь с твоей молодой женой.
Отрежьте ему кисть правой руки, чтобы помнил, как угрожать сеньору!
     Двое конвоиров подтащили юношу к свободному столу и, поставив его на колени, положили руку на столешницу. Один из сидевших за составленными столами принес с кухни тяжелый мясницкий топор и вопросительно взглянул на Джака.
- Не-ет! – истошно закричала Элира.
Пользуясь тем, что все внимание компании переключилось на девушку, Квин и Таир спокойно подошли к палачу с топором.
- Не бойся, милая, - прохрипел Джак, - мы прижжем обрубок огнем, и твой милый не истечет кровью.
Он небрежно махнул рукой, и палач начал поднимать топор.
    Три глухих удара прозвучали одновременно. И палач, и его подручные упали на пол, сраженные Таиром и Квином. Освобожденный Чилим  молнией бросился к столу и вцепился в горло Джака, сминая кружевной воротник. Трое мужчин безуспешно пытались его оторвать, еще двое держали за руки отчаянно вырывающуюся девушку.
    - Окружить стол! – звонкий голос Квина привлек внимание сидящих.
Вокруг стола с обнаженными мечами встали воины в лиловых костюмах.
Наступила тишина, только слышались всхлипывания девушки, тяжелое дыхание сбитого на пол Чилима и кашель полузадушенного Джака. Его оторванный воротник свисал на плечо и открывал тонкую шею, перечеркнутую багровым шрамом.   
- Что ж, - Таир поставил стул в центр свободного пространства, - начнем суд.
Квин вопросительно глянул на друга и, после его кивка, занял место судьи.
 - Кто ты такой, Джак? – спросил он тихим голосом.
- Я – барон Миконский, деревню Миконы я получил от управляющего графа Торланского за оказанные услуги.
- Понятно. Что скажешь ты, Чилим?
- Я не отдам ему Элиру, - сжимая кулаки, сказал поднявшийся с пола юноша, - пусть лучше он отрубит мне руку как Смилу, мужу Будиры, или просто убьет меня как Женема, мужа Ланки.
- Есть ли у тебя грамота на владение Миконой? – снова обратился к Джаку граф.
- Нет, - помолчав, ответил хриплый.
- Это бывший егерь старого графа, - неожиданно заявил Олон, - за воровство сидел на цепи в подвале замка.
- Неправда! – хрипло крикнул Джак.
- Откуда у тебя шрам на горле?
Быстрым движением подсудимый поднял сорванный воротник и закрыл горло. На вопрос он не ответил. В это время со стоном приподнялся и сел, тяжело опираясь на руку, кандидат в палачи. Таир схватил его за шиворот и помог встать на ноги.
- Кто ты? – спросил пришедшего в себя мужчину Квин.
- Я – Фитим, палач барона.
- Я, Квин, граф Торланский, объявляю Джака самозванцем. Кто эти люди, которые с ним сидят за одним столом.
- Это его слуги, он набрал их здесь, в Миконе, - дрожащими от страха губами произнес Фитим.
- Что ж, у них есть один шанс доказать мне свою верность.
Палец графа указал на четверых высоких молодых мужчин.
- Уложите Джака на стол лицом вниз!
Хрипло ругающегося предводителя прижали к столешнице, его голова лежала на краю стола.
- Палач – редкая специальность, - тихо сказал Квин, - давай Фитим, покажи искусство, руби Джаку голову!
  Схватив тяжелый топор, палач сделал шаг к столу, поднял его и на секунду застыл, как будто ожидая помилования бывшего хозяина. Ничего не услышав, кроме хрипения Джака, он резко опустил топор. С негромким стуком голова осужденного упала на деревянный пол.
      Посреди центральной площади бывшие слуги барона установили помост. На нем в высоком просторном кресле сидел граф Торланский и вершил правосудие.
Со своими жалобами и претензиями в поисках справедливости подходили жители Миконы. Седая женщина в простом платье, нервно теребя в руках маленький платок, предъявила иск к богатому соседу.
 - Милорд, меня зовут Дитона. Я вдова, и у меня нет защитника. Крешим, торговец скотом, взял в аренду мой луг, но уже год ничего не платит и только смеется надо мной, когда я спрашиваю деньги.
- Что скажешь, Крешим?
Высокий широкоплечий мужчина в красивой красной рубахе под атласным темно-серым жилетом, чьи буйные пшеничные волосы были покрыты черным картузом, недоуменно развел руками.
- Милорд, мы не оговаривали размер платы. Дитона сказала мне, чтоб заплатил по справедливости. Ее луг приносит мало травы, год был совсем неурожайным, прироста в поголовье скота нет. По справедливости я ей ничего не должен.
- Я тебя понял, Крешим. Какую плату ты считаешь достаточной, женщина?
- Хотя бы один серебряный либр, - тихо произнесла просительница, сгорбившись и безнадежно склонив голову.
- Ты сказала, Дитона, что у тебя нет защитника. Это не так. Я, граф Торланский, защитник всех моих подданных! Я покупаю твой долг за пять серебряных либров.
Подойди к моему советнику Олону и получи свои деньги!
Счастливая женщина низко поклонилась графу.
- Спаси вас господь, милорд!
- Крешим, ты мне должен пять либров.
- Это огромные деньги, милорд! – растерянно воскликнул торговец.
- Ты мог решить вопрос оплаты без моего суда, и это обошлось бы тебе дешевле. Однако ты решил не платить слабой женщине. Попробуй свой метод со мной. Завтра твой долг вырастет вдвое, через день – втрое. На четвертый день, если ты его не выплатишь, я заберу все твое имущество, а тебя повешу!
- Милорд, - побледневший торговец упал на колени, - я сейчас же уплачу деньги!
     Жаловаться на соседа пришел земледелец Укум.  Он утверждал, что сосед Зулак перенес межевые столбы и отрезал себе часть его пашни. Сосед оправдывался, доказывая, что перед этим часть его поля, перенеся столбы, отобрал истец. Квин задумался, и на площади наступила тишина.
- Это сложный вопрос, чтобы его решить, мне придется пригласить землемера и остаться здесь на пару дней. Это нарушит мои планы, поэтому, если я найду виновного, то немедленно его повешу! Если виновны оба – будете висеть рядом!
- Милорд, - дрожащим голосом сказал Зулак, - можно мы решим вопрос миром?
- Что скажешь, Укум?
- Я согласен, милорд! – низко кланяясь, соседи поспешили прочь под смех зрителей, собравшихся на площади.
    Женщина в синем сарафане и белой рубашке с длинными рукавами, с покрытой платком до самых бровей головой, жаловалась на мужа Вараса.
- Меня зовут Линна, милорд. Муж бьет меня каждый день, чем ни попадя.
Она стыдливо подняла рукав рубашки, и зрители ахнули, увидев багровые полосы на смуглой коже.
- Что скажешь, Варас?
- Она мне изменила с заезжим купцом. Теперь до самой ее смерти я ежедневно буду учить ее верности.
- У вас дети есть?
- Нет. Мы женаты три года, эта драная кошка дважды беременела, но ребенка выносить не смогла.
- Ты же бил ее беременную, - возмущенно крикнула пожилая женщина.
- А пусть не смотрит на чужих мужиков! – непреклонно ответил маленький жилистый мужчина с заросшим черными жесткими волосами лицом.
- Линна, пойдешь работать прачкой в Торланский замок? – спокойно спросил Квин.
- Кем угодно, милорд! Нет сил жить с этим зверем!
- Решено! Подойди к Олону, он посадит тебя на телегу. Ты уезжаешь с нами!
Женщина бросилась к помосту и, упав на колени, поцеловала руку графа.
- Я найду тебя и искалечу! – прошипел Варас, скрипя зубами.
Женщина испуганно прижалась к ногам Квина.
- Я слышал твои слова Варас. Угрожая моему слуге, ты угрожаешь мне. На первый раз тебя прощаю, но убирайся и не попадайся мне на глаза. Запрещаю тебе появляться в Торлане. Нарушишь запрет – сурово накажу!
Нехотя поклонившись, Варас пошел прочь, не оглядываясь.
    Молодая женщина в сером льняном платье бросилась к ногам графа.
- Милорд, освободите моего отца!
- Встань и расскажи все по порядку.
- Меня зовут Велта, а мой отец Рокон был старостой деревни, но не понравился барону Джаку. Теперь он в кандалах сидит в яме под общинным домом, который захватил Джак.
- Приведите Рокона и всех, кто сидит в яме под общинным домом.
Через пять минут перед графом стоял высокий босой мужчина в рваных штанах и рубашке, его руки и ноги были закованы в ржавые кандалы. Рядом с ним, держа на шее деревянную колодку, еле стоял молодой юноша. На его закопченных щеках были сильные ожоги, правый глаз вытек, и окровавленная пустая глазница делала его лицо безобразным. Оторванные штанины открывали многочисленные рубцы на ногах.
- Кто этот юноша, Рокон?
- Это Лемет, брат Женема. Они пытались защитить Ланку.
- Снимите с них кандалы и колодку.
Освобожденные узники стояли плечом к плечу, поддерживая друг друга.
- Скажи мне, Лемет, кто это сделал? – голос графа зазвенел сталью.
- Лично барон Джак.
- Джака больше нет, он мною казнен. Есть у тебя еще на кого-нибудь обида?
- Нет, милорд. Теперь я спокойно могу умирать.
- Ты еще молод, Лемет! Думай о жизни!
- Кому нужен такой урод!?
- Мне!
Из расступившейся толпы к юноше бросилась молодая женщина в черном платье и черном платке. Она обняла Лемета и прижалась к нему всем телом. Хотя юноша закрыл здоровый глаз, по черной от копоти щеке, оставляя за собой влажную дорожку, поползла прозрачная слеза.
- Зачем я тебе, Ланка?
- Я вылечу тебя, Лемет!
Они стояли, так крепко обнимая друг друга, как будто в этом жестоком мире не было для них другой защиты, так, как будто хотели, чтобы их заледеневшие сердца соединились и согрели друг друга.
- Ты выйдешь за Лемета замуж, Ланка? – спросил граф, глотая ком в горле.
- Да, милорд! - по лицу женщины текли слезы.
- Возьмешь ли ты, Лемет, Ланку в жены?
- Да, милорд! – Лемет гордо выпрямился, продолжая обнимать дорогую ему женщину.
- Идите домой, я пришлю вам достаточно серебра, чтобы ваши беды кончились.
- Спасибо, милорд! – кривясь от боли, с трудом поклонился юноша.
Опираясь друг на друга, молодые люди медленно шли через площадь. Жители деревни провожали их взглядом, и не одна женская рука утирала слезинки, скатывающиеся из глаз.
Помолчав немного, граф поднял взгляд на Рокона.
- Сколько лет ты был старостой до пришествия Джака?
- Три года, милорд.
Граф встал со своего кресла и заговорил, громко и четко произнося слова.
- Жители деревни Микона! Доверяете ли вы Рокону управлять общественными делами?
Словно единый выдох, прозвучало многоголосое «Да!»
- Народ доверяет тебе, Рокон. Иди, приведи себя в порядок, потом я жду тебя в общественном доме. Нам нужно поговорить о делах.
          Следующим утром караван графа вышел из Миконы в последний переход к Торлану. До высокого моста через быструю речку Мосягу его провожали шустрые мальчишки. Соскочив с горбатой спины моста, дорога, извиваясь, вползла в лес. Квин и Таир на гарцующих жеребцах сильно опередили спутников. Лес стал гуще, высокие ели закрывали небо, зеленый мох сплошным ковром покрывал почву, и только дорога, огибая небольшие пригорки, ползла вперед, словно коричневая змея. Справа и слева от путников к дороге подбирался ореховый подлесок, он протягивал к ним зеленые ладони листьев, словно умоляя не двигаться дальше. Странное предчувствие томило юного графа, но он гнал прочь тоскливые мысли. Дорога вывела друзей на поляну, где слой старых еловых иголок упругим коричневым ковром ложился под копыта их коней. Резкий скрип справа и слева встревожил лошадей – на поляну падали два толстых сухих дерева. Громкий хруст ломающихся веток и последовавшие тяжелые удары вспугнули лесных жителей. Стремительно выскочил из куста серый заяц и, выставив уши вверх, большими скачками, далеко вперед забрасывая задние ноги, помчался в заросли орешника. Две белки оранжевыми молниями метнулись вверх по темным стволам, уходя в безопасную высоту. Отчаянный бросок лошадей позволил всадникам избежать гибели, но вокруг них уже выстраивались лучники в камуфляжных костюмах, покрытых зелеными ленточками, делавшими нападавших похожими на неведомых зверей. Десять натянутых луков заставили сердце Квина стучать с предельной частотой, но Таир с широкой улыбкой, словно он прибыл к лучшим друзьям, спросил:
- А где ваше начальство, бойцы?
Лучники не шевельнулись, но из-за толстого ствола старой ели вышел невысокий человек  в зеленой кожаной куртке и коричневых плисовых штанах, заправленных в высокие кожаные сапоги. На его голове была черная треугольная шляпа с зеленой лентой, в которую щегольски было вставлено большое гусиное перо. В левой руке незнакомец сжимал меч, а из правого рукава торчал острый черный крюк.
- Слезайте с коней, господа! Я приглашаю вас в гости, - произнес он отрывистым насмешливым голосом, звучавшим как лай собаки.
- Позвольте отклонить ваше изысканное предложение, - весело ответил Таир.
Атаман с удивлением посмотрел на него и криво усмехнулся:
- Не хотелось бы протыкать чистые костюмы господ стрелами. Отдайте деньги, одежду и лошадей – и мы вас отпустим.
- Мне не жалко, - с сожалением развел руками маг, - но в присутствии хозяина этих земель графа Торланского я стесняюсь раздеваться.
Атаман вздрогнул и долго пристально смотрел на Квина. Сердце юноши билось как пойманная лесная птица, но лицо было спокойным и невозмутимым. Квин ждал команды друга, чтобы кинуться в последний бой и встретить смерть как подобает воину.
Сдвинув черным крюком шляпу на затылок, атаман каркнул, как больной старый ворон. Шевельнулись ветви орешника, и зеленые лучники исчезли как ночной кошмар.
- Я не могу причинить вред графу, - печально сказал лесной разбойник.
- Почему? – машинально спросил юноша.
- Я – Смил из Миконы.
- Муж Будиры! – вспомнил Таир.
- Будира не вернулась ко мне от Джака. Я искал ее повсюду. Мы познакомились с ней у лесного озера, это было наше любимое место. Там мы провели самые прекрасные мгновенья нашей жизни. Я надеялся найти ее там. И я ее нашел.
Смил замолчал, на скулах его худого лица заиграли желваки.
- Она очень любила старую иву, которая склонялась над водой.
Черным крюком атаман провел по лбу, словно стирая пот. Широкая царапина стала набухать кровью, но Смил не обратил на это внимания.
- Будира повесилась на своем пояске. Мне трудно было снять любимую, мешала отрубленная рука, но я справился. Я похоронил мою Будиру на берегу под ивой и лег на ее могилу, чтобы умереть рядом с той, что так любила меня. Через два дня меня подобрали лесные братья. Я решил жить, чтобы отомстить Джаку. Я ждал его в этом лесу. Но сперва пришла весть, что граф Торланский казнил негодяя, а потом он сам пожаловал ко мне в гости. Не обижайся, граф Квин! Леса – это мои владения! Но если тебе понадобится помощь Смила – громко каркни в торланском лесу как старый больной ворон. Я услышу тебя и приду к тебе! 
Еще раз шевельнулись ветки орешника – атаман бесшумно исчез за покровом зеленой листвы.
Тишину разогнали фырканье лошадей и топот копыт – караван догнал своего графа.
       Дорога вышла из леса, и теперь путники ехали по высокому берегу широкой реки, которая медленно несла свои зеленоватые воды навстречу каравану. Низкий противоположный берег порос камышом, и его коричневые соцветия толстыми свечками стремились к небу, а бесплодные стебли, дуговидно прогнувшись, старались дотянуться до воды. Граф и маг опять опередили караван и ехали рядом, поглядывая друг на друга.
- Скажи мне, Таир, - первым не выдержал юноша, - там, в лесу, ты был так спокоен! Совсем не боялся смерти?
- Не боятся смерти только идиоты. Я боюсь умереть, не найдя принцессу Анири.
Он помолчал, лошади сделали несколько шагов.
- Я легко читал мысли стрелков, они ждали команду атамана. Помнишь дом Зензула и его охранников? В лесу я мог сделать так, чтобы лучники перестреляли друг друга. Вот бы удивился Смил!
- А мои мысли ты тоже читаешь?
Маг усмехнулся.
- Мы мыслим так, как будто говорим про себя. Слов я не различаю, но настроение, чувства, ожидания улавливаю отчетливо. Вот сейчас я вижу твою ауру. В ней есть оттенки уважения ко мне, дружеские чувства, абсолютное доверие, немного восхищения и чуть-чуть опасения. Понимаю тебя, я бы тоже не хотел, чтобы читали мои мысли.
И снова тишину утра нарушали только мерные звуки копыт, ступающих по дороге.
- Я тоже хочу спросить тебя, Квин. Что с тобой произошло? Из неопытного мальчишки, попавшего в кровавый переплет, ты превратился во властного и уверенного в себе повелителя.
- Моя мама рассказывала мне сказки про императоров, герцогов, графов. Я запомнил, что правитель должен быть справедливым, решительным и беспощадным к врагам. Я много думал о том, как бы я правил страной.
- И что же ты придумал?
- Нужно найти умных и верных управляющих!
- У тебя была замечательная мать! – Таир задумчиво смотрел на юного графа.
- Я ее очень любил, - печально ответил Квин.
Дорога ушла в сторону от берега, и пышные заросли жимолости зеленой стеной закрыли русло реки. Высокий кустарник был покрыт светло-розовыми цветами, на которые с самыми серьезными намерениями садились пчелы. Разговор друзей прервал яростный рев харка, раздававшийся из зарослей, и торжествующие крики людей. К этим звукам присоединился конский топот - к графу и магу спешили встревоженные спутники. Оставив им своих лошадей, Квин и Таир по узкой тропинке прошли через широкую полосу высоких кустов и оказались на краю глубокого оврага. На его дне возле опутанного сетью молодого харка стояли два охотника.  Светло-оранжевая шкура зверя дыбилась на загривке, огромные белые клыки отчаянно впивались в толстые веревки сети, черные когти царапали почву, оставляя глубокие борозды. Квин с сожалением смотрел на бессильные попытки могучего зверя освободиться из западни и пытался уловить какую-то ускользающую мысль. Высокий худой как скелет охотник в теплой куртке, оттороченной мехом енота, занес над лежащим зверем короткое копье.
- Стой! – властно приказал юный граф.
Охотник удивленно оглянулся.
- Ты кто и чего тебе нужно? – спросил второй, маленький жилистый мужчина в черном камзоле и зеленой шляпе с орлиным пером.
- Я – Квин, граф Торланский. Что вы собиратесь делать с харком?
Оба охотника низко поклонились.
- Мы снимем с него шкуру. Это очень редкий зверь для наших мест, они спускаются с гор и забредают к нам из соседнего графства, когда им не хватает добычи, – объяснил высокий.
- А что вы будете делать со шкурой?
- Знахари дадут за шкуру, желчь, когти и зубы, огромные деньги. Получим, если повезет, десять либров! – радостно сообщил маленький.
- Жалко, что это самка! – добавил высокий охотник, - а то бы некоторые органы продали в два раза дороже!
Ускользающая мысль вернулась на место, и Квин с облегчением улыбнулся.
- Сможете доставить зверя для меня в Торлан целым и невредимым?
Охотники переглянулись и замялись.
- Тридцать либров!
- Да, милорд!
- Легко, милорд! – с энтузиазмом хором ответили оба.
Квин протянул небольшой звенящий мешочек:
- Здесь пятнадцать серебряных либров. Остальное получите в Торлане. Если повредите зверя, то я продам знахарям ваши шкуры!
- Что вы, милорд! Мы – ответственные люди! – улыбаясь, сказал маленький.
- Завтра будем в Торлане! – заверил высокий охотник.
– Можем доставлять к вашему двору свежую дичь и рыбу.
- Вот завтра и поговорим, - серьезно ответил Квин.
       Дорога, по которой двигался караван, начала расширяться. Почувствовав конец пути, лошади двигались с большим энтузиазмом. После невысокого перевала путникам открылся вид на Торлан. Граф с волнением смотрел на свой город, и его не смущали неказистые маленькие дома окраин, разрушенные деревянные частоколы и обвалившиеся земляные валы центральной крепости, выбитые окна в высокой башне замка. Это был самый лучший город!
     Когда усталые путники подъехали к замку, серые сумерки уже начали готовить небо к наступлению ночи. У замка стоял большой трейлер, запряженный двумя могучими лошадьми. Из него до Квина донеслось знакомое ворчание, и он, спрыгнув с лошади, открыл дверь в дальнем торце. Огромная ушастая огненно-красная морда со светящимися в полутьме желтым блеском глазами терлась о толстые прутья клетки. Оттуда, из темноты загона, из глубины мощного тела зверя доносилось тарахтение, которое казалось юному графу самой мелодичной музыкой. Открыв дверцу, он скользнул внутрь и прижался к мощному плечу зверя.
- Дусик! – граф обнимал и гладил своего харка, пытаясь устоять на ногах, когда разнежившийся зверь подталкивал его своей круглой головой. Шершавый язык прошелся по лицу Квина, словно переполненная горячей водой губка.
- Все, Дус! Потерпи еще чуть-чуть, - и облизанный взъерошенный граф выскочил из трейлера.
- Я приветствую вас, милорд! – расстроенная Бренда встретила Квина прямо у дверей трейлера.
- Здравствуй, Бренда! – растерянный граф вытер лицо рукавом рубашки, - ты чего такая печальная?
- Я приехала за десять минут до вас, милорд, но меня никто не встретил. Двери замка сорваны с петель. Я зашла – там тлен и запустение. Лестница на второй этаж разбита, подняться невозможно. Полы разворочены, паркет – расщеплен. В замке никого нет.
Действительно, темные выбитые окна замка пустыми глазницами таращились на гостей, как будто просили у них милостыню.
Подошедший Таир ласково обнял Бренду, а потом протянул руку к стоящему неподалеку двухэтажному дому, многочисленные окна которого были ярко освещены. Оттуда доносились музыка и веселые голоса.
- Не там ли живет твой управляющий, граф?
Квин в сопровождении Таира и солдат в лиловых камзолах без стука открыл дверь и вошел через вестибюль в большой зал, не обращая внимания на заметавшегося охранника. Оркестр, игравший веселую мелодию, замолк, и люди, пировавшие за составленными в ряд столами, оторопело уставились на вошедших.
- Кто хозяин дома?   
Из огромного кресла с высокой резной спинкой, стоявшего в ценре зала, поднялся пожилой ухоженный мужчина в щегольском черном камзоле, украшенным серебряным шитьем.
- Я – Бехар, управляющий графа Торланского. Это дом графа, вы не должны нарушать его права.
- А кто эти люди? – спросил Квин, показывая на столы рукой.
- Это слуги графа, - ответил управляющий, спокойно выдерживая тяжелый взгляд Таира.
- Значит, ты - мой управляющий, а все здесь присутствующие – мои слуги, - задумчиво сказал Квин.
Наступила мертвая тишина.
- Все слуги во главе с управляющим немедленно идут ночевать в мой замок, который они готовили к моему приезду. Награждать за верную службу я буду завтра.
Лица сидящих за столом повернулись к управляющему. Он криво усмехнулся.
- Граф, замок не совсем готов для ночлега. Может быть, оставим людей здесь, в гостевом доме?
- В гостевом доме останутся мои гости. Те, кто хотят увидеть рассвет, немедленно выходят на улицу. Оставшихся я буду знакомить с Фитимом.
- Кто такой Фитим? – спросил управляющий, недобро глядя на юношу.
- Это мой палач, - тихо ответил Квин, не отрывая глаз от сузившихся зрачков Бехара.
С грохотом задвигались стулья, и хорошо одетые слуги, не глядя на своего повелителя в мятом костюме, один за другим потянулись к выходу.
Выходящий последним управляющий уже в дверях повернулся к графу.
- Остерегайся ночной стаи, повелитель! – сказал он, насмешливо изогнув губы, и вышел, громко хлопнув дверью.
    
 Глава 6. Дела домашние.   

      Квин разместил своих людей на втором этаже. Среди воинов он назначил десятника, определил с ним время караулов и места постов возле окон и чердачной двери. За его действиями наблюдал Таир, и когда граф направился в одиночестве на первый этаж, остановил его.
- Ты неправильно расставил посты, воин! Если кто-то придет за нашими головами, то войдет в какую-то дверь первого этажа!
- Согласен.
- Но твои караулы на втором!
- Ты прав.
- На первый этаж ты идешь один!!
- Нас двое. Со мной будет Дусик.
- Ах так! Если я пойду с вами, никто меня не съест?
- Если завтрак не подадут, то я за себя не отвечаю!
     Когда второй этаж, где разместились усталые путники, погрузился в темноту, друзья, используя специальные колпачки на длинных ручках, погасили десятки свечей в люстрах и настенных бра большого зала. Переставив несколько столов, они отгородили ими угол, куда принесли теплые мягкие одеяла из пустовавших комнат первого этажа. Затем, осторожно открыв окно комнаты в дальнем конце дома, граф и маг мягко спрыгнули на край клумбы с цветами. Они прижались к стене и прислушались. На столбе, покачиваясь от усиливающего ветра, поскрипывал незажженный фонарь, в конюшне всхрапывали лошади, шелестели листья в небольшом саду. Стараясь не шуметь, друзья осторожно подошли к трейлеру. Открыв торцевую дверь, а затем клетку, Квин в темноте ничего не увидел и не услышал, но мокрый шершавый язык зверя моментально прошелся по его лицу. Чертыхнувшись от неожиданности, граф схватил своего харка за мягкий загривок и одним ловким движением оказался на его спине.
- Выходим, Дусик!
Зверь охотно выпрыгнул в темноту двора. Опустив крупную круглую голову, он принюхивался к незнакомым запахам. Квин не мешал ему, он спокойно сидел на широкой спине, легонько похлопывая мощную шею. На приблизившегося мага харк отреагировал, его шерсть начала дыбиться.
- Это свой, - шепнул граф, - иди за ним!
Таир, сопровождаемый странным всадником, подошел к дверям. Через несколько минут, покормив харка припасенными со стола кусками жареного мяса, друзья расположились в отгороженном столами уголке зала на мягких одеялах.
Квин никак не мог заснуть, и с завистью слушал легкий храп друга и смешное посапывание зверя, растянувшегося во всю длину на правом боку. Вдруг, словно по команде, затихли и храп, и посапывание. Мощное тело зверя напряглось, он теперь лежал на подобранных под себя лапах, готовый к прыжку. Рука Таира легла на плечо юноши:
- Гости пришли! – шепот был таким тихим, что Квин не был уверен в том, что он расслышал всю фразу. Струя свежего воздуха шевельнула волосы затаившихся друзей. Напрягая слух, граф уловил какие-то шорохи возле открытых кем-то двух окон. Когда рамы с тихим скрипом встали на место, Квин легонько шлепнул харка по спине:
- Вперед, Дус!
Мощным прыжком зверь перепрыгнул стол и исчез в темноте. Юный граф услышал мягкий звук удара, потом еще один, потом чей-то вскрик прервался хрипением, затем раздался панический вопль, который резко оборвался хрустом сломанных костей. Топот ног нескольких отчаянно убегающих людей перешел в стоны и шорохи ползущих тел, затем все затихло.
- Гостей больше нет, - уверенно сказал Таир.
Квин зажег заранее приготовленную свечку, и, отодвинув стол, вышел в зал. Словно сломанные куклы, разбросанные по полу, лежали тела людей в черных костюмах. Их затемненные сажей лица были искажены гримасами боли и ужаса, но юноша внимательно осмотривал их, пытаясь найти бывшего управляющего. Его не было.
   У самого окна над тремя лежащими рядом телами стоял огненно-красный харк. Он с любопытством смотрел на хозяина, ожидая его реакции.
Схватив его за мягкое ухо и нежно почесывая за ним, Квин тихонько говорил ласковые слова и в который раз удивлялся ритмичному тарахтению, рождающемуся в огромном теле хищного зверя.
   На втором этаже послышался шум, и Квин с Таиром, оставив в зале успокоившегося Дуса, поднялись наверх по широкой деревянной лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой.
В колеблющемся свете нескольких свечей они увидели лежащее у открытого окна тело в черной одежде, сидящего на полу с прижатыми к животу руками Бужара, и бьющегося в сильных руках воинов человека в черном с серебряным шитьем костюме.
  На лиловом камзоле раненого росло темное пятно. Он виновато посмотрел на своего господина.
- Простите, милорд, мою неуклюжесть.
- Не переживай, Бужар, ты выполнил свой долг! Вылечишь рану и снова будешь в строю.
- Милорд, я чувствую, как жизнь уходит из моего тела. Я очень боюсь умереть.
Квин присел на корточки рядом с раненым и обнял его за плечи.
- Не бойся, друг! Смерть любит нас. Она заберет твою боль и подарит тебе покой. Ты пойдешь по пути героев, а мы, рано или поздно, все придем к тебе. Ты встретишь нас как хозяин и проведешь по полям другого мира.
Голова раненого упала на плечо графа.
- Милорд, я не боюсь боли. Я тревожусь за мать и младшую сестренку. Как они смогут выжить без меня?
- Я клянусь тебе, Бужар, что они ни в чем не будут иметь нужды! Кто пролил кровь за меня, стал мне братом. Теперь я буду защитой и опорой твоей семье!
 На бледном лице умирающего появилась слабая улыбка, затем его дыхание остановилось.
Квин осторожно положил его на спину и встал во весь рост. Таир, солдаты и пленник смотрели на него так, как будто видели в первый раз.
 - Приведите сюда Фитима! – голос графа звенел острой сталью.
Через несколько мгновений запыхавшийся парень стоял перед Квином.
- Милорд, я не спал. Я чувствовал, что понадоблюсь вам!
- Готовь веревку, будем вешать этого урода!
Сильно рванувшись и почувствовав, что освободиться не удастся, пленник прохрипел:
- Нельзя! Нельзя меня вешать!
Квин невозмутимо смотрел, как палач влез на подоконник и кинжалом отрезал длинный витой шнур, свисавший с тяжелой портьеры.
- Я – Бехар, младший сын барона Куртога. Я – дворянин!
- Ты вор и убийца, забравшийся через окно в чужой дом! – с холодной ненавистью ответил граф.
Фитим накинул петлю на шею пленника и виновато посмотрел на хозяина.
- А где его вешать, милорд?
- Там, где он влез в чужой дом!
Квин подошел к распахнутому окну и ударом кулака выбил стекло.
- Тащите сюда убийцу!
Через минуту шнур был привязан к раме окна, а извивающийся и рычащий Бехар лежал на подоконнике, прижатый к нему сильными руками.
- Последнее слово! – отчаянно крикнул он.
Солдаты оглянулись на графа, и он кивнул головой.
- Оставь мне жизнь, граф! Я открою тебе тайник замка!
- Работай, Фитим!
Схватив пленника за ноги, палач рванул их вверх и сбросил Бехара с подоконника в тающую темноту раннего утра. Скрипнула и слегка перекосилась дубовая рама, а на подоконник моментально лег грудью Фитим.
- Он хорошо висит, милорд. Когда снимать тело?
        Следующее утро Квин и его новая управляющая делами Бренда посвятили встречам со старшинами ремесленных цехов города.
     Каменщики, стекловары, плотники и кровельщики получили заказ на реставрацию замка; мясники, булочники, виноделы – на поставки провизии; ткачи, портные и сапожники – на одежду для слуг и солдат; гончары – на черепицу и хозяйственные сосуды. Не остались без заказов оружейники, ювелиры и красильщики. После обеда была назначена встреча с гильдиями купцов.
      Квин, Таир и Бренда обедали в небольшом кабинете на втором этаже, когда появился старый советник Олон.
- Милорд, к вам на прием просится ростовщик Шахар.
- Я приму его после купцов, - ответил Квин, отрезая своим кинжалом кусок копченого угря.
- Он говорит, милорд, что очень важно принять его до этой встречи.
Юный граф тяжело вздохнул и посмотрел на друзей. Бренда только пожала плечами, а Таир загадочно улыбнулся:
- Когда ты был простым солдатом, никто не мешал тебе есть!
Голодный Квин на секунду задумался, потом его лицо прояснилось.
- Олон, прикажи подать еще один прибор и пригласи Шахара пообедать с нами.
Удивленный советник вышел распорядиться.
Скоро к друзьям за стол, извиняясь за беспокойство и кланяясь, подсел маленький человечек с несоразмерно большой головой. Чтобы ему было удобно есть, слуги положили на его стул две жесткие подушки. Маленькие ручки едва доставали до тарелки, но огромные светло-голубые глаза смотрели на графа спокойно и с большим достоинством. На лице посетителя не только глаза – все было крупным и красивым. Мягкие волнистые каштановые волосы не закрывали мощный лоб, орлиный нос эффектно нависал над выпуклыми пухлыми губами, волевой подбородок с ямочкой окаймляла небольшая изящная бородка. Казалось, что злой волшебник заколдовал прекрасного принца, дав ему тело карлика.
   Сильно заинтригованный Квин кивнул головой.
- Говори, Шахар.
- Милорд, я хочу вам помочь увеличить торговые обороты. Слышал, что вы начали строить порт. Самое удачное место для торговли – портовый город Сурран. Купцы вашего графства никогда не пользовались морскими перевозками и боятся их. А если возить товары сушей, то за неделю переезда продукты могут испортиться, на караваны любят нападать разбойники, да и пошлины через три границы съедят большую часть прибыли.
- Что ты предлагаешь, Шахар? – подбодрил замолчавшего гостя граф.
- Вы должны гарантировать купцам полный возврат денег в случае крушения корабля!
- Я быстро разорюсь! – засмеялся Квин.
- Нет! Я все продумал, - радостно заявил ростовщик. Бренда закрыла глаза, заслушавшись звучанием его изумительной красоты бархатного голоса.
- Купцы будут вносить в вашу казну дорожный взнос в размере пяти процентов от стоимости корабля с товаром. Взнос обратно не возвращается. Но если один из двадцати кораблей погибнет, то вы легко выплатите его полную стоимость. Те деньги, что заплатят купцы, не будут лежать в вашей казне. Вы будете давать займы на закупку товара из расчета два процента оплаты за месяц.
  Речь Шахара лилась легко и свободно. От напряжения и непонимания у графа заболела голова и он, положив локти на стол, сжал виски ладонями.
- Стоп! – Таир громко хлопнул ладонью по столу.
- Какую годовую прибыль обеспечит графу твой план?
- Ну, если учесть необходимые инвестиции, расходы на акционирование, растущую инфляцию…
Рык мага мог поспорить по громкости с рычанием харка.
- Сто тысяч либров, - невинно моргая длинными загнутыми ресницами, заявил гость.
- Сколько?! – головная боль моментально улетучилась, Квин медленно возвратил на место опустившуюся челюсть.
- Это же годовой бюджет самого большого графства! – не выдержал маг.
- Это осторожный прогноз, - скромно заметил Шахар.
- Я не уверен, что император одобрит мою коммерческую деятельность, - Квин растерянно смотрел на друзей.
- Я все продумал, - широко улыбнулся гость.
- Мы организуем финансовую компанию. В совет директоров войду я и ваше доверенное лицо, милорд. Например, вот эта прекрасная леди, - кивнул он на Бренду.
Женщина густо покраснела и с мольбой посмотрела на Квина.
- Нет! – твердо сказал Квин. Моим доверенным лицом станешь ты, Шахар! Какую плату ты хочешь получать из доходов компании?
- Пятьдесят процентов…, - ростовщик поперхнулся, увидев у своего лица огромный кулак мага.
- Я оговорился! Пять процентов! – и снова невинная улыбка украсила лицо гостя.
- Я лично буду тебя проверять, - заверил ростовщика Таир.
- Понятно. Вы – моя ревизионная комиссия. Осталось придумать название фирмы, которая обеспечит безопасность морских перевозок.
- «Щит Торлана», - неожиданно сказала Бренда и сильно смутилась от восхищенного взгляда гостя.
     Встреча с купцами прошла как по маслу, маленький ростовщик сумел разжечь интерес торговых людей. В течение месяца в Сурран должны были отплыть первые пять кораблей с товарами. Квин послал в Амитбург гонцов с письмами для Юника и Ремита. Первый должен был зафрахтовать для купцов Торлана корабли, а второй использовать присланных рабочих для ускоренного строительства порта и складских помещений.
      Вечером уставший Квин сидел на небольшом балконе гостевого дома и с сожалением вспоминал свое беззаботное детство и свою умную ласковую маму. Обрушившиеся на юного графа проблемы тяготили его. Принцы и императоры из маминых сказок не занимались хозяйственными вопросами, у них были верные и мудрые советники. Можно ли считать верным советником Шахара? Хватит ли мудрости у Олона и Бренды? Сомнения Квина прервал скрип колес длинного фургона под выгоревшим до белизны тентом. На облучке сидели два странных кучера: вожжи держал высокий худой как скелет бородач в теплой куртке, оттороченной мехом енота, а рядом с ним нетерпеливо ерзал второй - бритый маленький франт в черном камзоле и зеленой шляпе с орлиным пером.
  - Охотники! – вспомнил граф и быстро пошел встречать новых гостей.
Рычащего связанного зверя солдаты аккуратно вытащили из фургона и принесли к закрытым дверям большого зала, в котором теперь на мягких одеялах нежился огненно-красный Дус. Осторожно открыв двери, они внесли опасную ношу за порог, несколькими взмахами ножей рассекли сеть и, не дожидаясь, пока разъяренный уставший зверь освободится, покинули зал, снова закрыв замки. Квин, немного опасаясь за своего любимца, вышел на балкон нависавший над залом. Злобно рычащий оранжевый зверь освободился от пут и сделал первые неуверенные шаги к установленным кормушкам, где лежало нарубленное с овощами мясо, и поилкам с чистой водой.
       Большая голова расслаблено лежащего Дуса шевельнулась, он открыл свои желтые глаза, выглянул из-за стола, огораживающего его лежку, и застыл от изумления: из его поилки самозабвенно лакал воду оранжевый зверь!  Мягким прыжком харк выскочил из своего уголка и медленными шагами стал приближаться к незнакомке. На его морде с калейдоскопической быстротой менялись выражения: оскаленная пасть захлопнулась, прижатые уши приподнялись, ощетинившийся загривок разгладился. Затем глаза Дуса широко раскрылись, уши встали торчком, и толстый хвост нервным покачиванием показывал его удивление и волнение.
- Я тебя понимаю, - прошептал восхищенный Квин, - она прекрасна! Я назову ее Эльси.
Почувствовав за спиной чужака, огромная оранжевая кошка мгновенно повернулась, припав к полу. Яростное рычание, открытая пасть с огромными клыками, поднятая лапа с выпущенными черными когтями должны были напугать врага, но он был такой большой!
   Дус, не обращая внимания на явно агрессивные движения самки, зачарованно стоял и смотрел на нее округлившимися желтыми глазами. Эльси, видя что на большого зверя ее рычание не производит впечатления, присела на упругих лапах, почти прижавшись к полу, но продолжая грозно скалить свои белоснежные клыки. Теперь ее поза скорее была оборонительной, но свирепый огненно-красный зверь не нападал, а только, не отрываясь, следил за каждым ее движением. Мягко переместив на полусогнутых лапах свое гибкое тело, оранжевый зверь сделал осторожный шаг к составленным в ряд столам, которые могли быть укрытием. Такой же шаг сделал ее противник. Яростное шипение и поднятая с выпущенными когтями лапа не произвели на огненно-красного гиганта никакого впечатления, и Эльси не выдержала: двумя огромными прыжками она приблизилась к столам, а третьим – запрыгнула на плоскую столешницу, покрытую белой скатертью. Ее преследователь мгновенно оказался рядом, и хвост перепуганной взволнованной самки негромко стучал по поверхности стола. Враг стоял возле нее, его грозная, но удивительно глупая морда не оскаливала смертоносные клыки, могучие лапы не выпускали острые когти, шерсть на загривке не дыбилась от ненависти к ней, такой слабой и уязвимой перед этой совершенной машиной смерти. Постепенно успокаиваясь, Эльси продолжала смотреть огромными зелеными глазами на стоящего перед ней огненно-красного харка. Он застыл как околдованный, совершенно не собираясь нападать, и только горящие яростным желтым огнем глаза, не отрываясь, следили за каждым движением ее гибкого тела. Дикий взгляд харка, казалось, электризовал ее шерсть, она чувствовала как кожу на спине начало покалывать, как будто его могучие клыки сжали шкуру между лопаток и подняли ее тело вверх, как совсем недавно это делала ее мать, поднимая маленького котенка над землей.
     Очарованный Дус сделал маленький шаг к столу, где перед ним, уже ничего не боясь и вольготно развалившись, лежало самое прекрасное существо на свете. Оранжевая лапа уперлась в его грудь, не давая сделать следующий шаг, но сердце харка уже затопило теплой волной предчувствие счастья, потому что вместо острых когтей он ощутил нежное прикосновение мягких подушечек. Из его груди раздалось ритмичное тарахтение, но Эльси слышала самую мелодичную на свете песню любви.
    Улыбающийся Квин вышел с балкона в проход, связывающий анфиладу комнат второго этажа и встретил идущего ему навстречу Таира.
- Судя по твоему блаженному виду, граф, Шахар принес тебе первые сто тысяч либров!
- Моя новость лучше! Дусик нашел свою Эльси!
      На следующий день Квин проснулся от мерного шума проливного дождя. Одевшись, он заглянул в комнату друга. Таир, уже одетый в непромокаемый плащ, собирался выйти на улицу.
- Ты куда? – с любопытством спросил юный граф.
- Хочу рассказать строителям, как оборудовать в замке комнату для мага.
- Я с тобой!
       Темно-серые облака плотным ковром закрыли небо. Ветер бросал крупные капли холодной воды в лицо, за ворот плаща, закатывал их в рукава. Сапоги Квина скользили по размокшей глине дороги, и ему приходилось балансировать, чтобы удержать равновесие. Замок сквозь струи дождя казался фальшивым миражом, но, когда друзья, стряхивая влагу с плащей, вошли внутрь, их встретили вполне реальные звуки строительных работ. Внутри замка было шумно: визг пил, удары молотков и топоров, скрежет инструментов штукатуров, громкие голоса мастеров. Общее руководство осуществлял старый мастер Фитор.
- Милорд, - мастер поспешил к юному графу, - сначала мы восстановим замок, потом разобьем парк, затем возведем вокруг каменные стены с башнями.
- Я хочу посмотреть общий план.
- Пройдите к столу, милорд.
На большом столе, сбитом из тонких досок, лежали поэтажные планы замка, план крепости и карта города.
- Как ты определял количество башен крепости и толщину стен?
- Мы исходили из того, что лучники должны иметь возможность снять стрелой врага у соседней башни. Нижняя часть стены будет шире верхней, ширина кладки внизу – десять локтей. Стена будет зубчатой, по вершине стены пройдет балюстрада. С наружной стороны балюстрада будет защищена дополнительной стеной с зубцами. В зубцах сделаем узкие амбразуры, сквозь которые ваши воины, милорд, смогут стрелять из луков, находясь при этом в укрытии.
- Как будут выглядеть ворота?
Две башни мы соединим в одну над створом ворот. Въезд превратим в длинный и узкий проход, блокированный с каждого конца портикулами. Это, милорд, вертикально скользящие створки, которые мы сделаем в виде больших решеток из толстых брусьев. Нижние концы вертикальных брусьев будут заострены и окованы железом.
   В верхних этажах надвратной башни будут помещения для солдат. Разводной мост сделаем с противовесами, чтобы его можно было легко поднимать и опускать. Со стороны города выстроим барбакан - две высокие стены, идущие параллельно наружу от ворот и оставляющие узкий проход между ними, который будет легко простреливаться лучниками из надвратной башни.
- Что скажешь, Таир?
- Толково. Теперь посмотри на план замка. Это что за восьмиугольник?
- Простите меня, советник, мы восстанавливаем замок по найденным чертежам. Это башня непонятного назначения, она сохранилась лучше замка. Мы восстановили переход в нее из углового кабинета первого этажа. Я могу проводить вас.
- Ты проводишь нас только до перехода, осматривать башню мы будем сами.
        Узкая каменная галерея привела друзей к дубовой двери, украшенной бронзовыми пластинами. На центральной был изображен треугольник, окруженный позолоченными лучами. В центре треугольника кровавым зрачком смотрел на гостей эмалевый глаз. Невольно остановившись, Таир тихо сказал:
- Кажется, что он видит нас.
- Помнишь, как такая же мерзость висела на мачте?
- Эта хотя бы не двигается!
За дверью оказалась просторная восьмиугольная комната с ободранными стенами и полом, засыпанным штукатуркой. В центре комнаты располагалась узкая стальная винтовая лестница.
- Знаешь, Квин, почему она вьется по часовой стрелке?
- Чтобы первый шаг сделать с правой ноги?
- Нет. Защитники башни рубят сверху и справа. Ничего не цепляет их мечи. Нападающие враги поднимаются снизу, и им рубиться мешает центральный столб.
- Пока нет защитников, давай поднимемся?
- Я иду первым, граф!
     Восьмиугольная комната второго этажа сохранилась лучше. Стены были покрыты фиолетовой материей, на которой серебристый рисунок звезд создавал впечатление ночного неба. На потолке прекрасно сохранилось панно, изображающее большой зал. Его украшали две колонны, на которых располагались шары. На левом было изображение звезд, на правом – материков и океанов. Пол зала был из черных и белых квадратов, которые, чередуясь, создавали впечатление поля Великой игры. У дальней стены зала, изображенного на потолке, широкая ступенчатая пирамида была увенчана алтарем, на котором лежали молоток из кости элока и сверкающий золотом меч.
- Какое интересное панно!
- В это панно, граф, художник поместил много символов древней секты черных магов.
- Объясни, пожалуйста!
- Это врата для посвященного, выход к свету для ищущего. Колонны указывают границы, между которыми душа человека умирает. Ритуал посвящения включает в себя предупреждение кандидату - если ты хочешь остаться человеком – уходи! Колонна со звездным шаром символизирует разрушение; вторая - созидание, упорядоченность, внутреннуюю взаимосвязь. Ступени под алтарем символизируют испытания и очищение стихиями при получении посвящения. На алтаре расположены молоток и пламенеющий меч. Молоток – символ земной власти, а пламенеющий меч – символ власти духовной.
- Думаешь, что старый граф был черным магом?
- Скорее у него в этой башне жил черный маг. Но он не достиг высокого уровня.
- Почему ты так решил?
- Ты помнишь изображение на пластине двери первого этажа?
- Треугольник с красным глазом!
- Это символ черного мага первой ступени.
- Это меня успокаивает.
- Тебе не кажется, что башня снаружи кажется выше, чем высота этого потолка? - Таир с сомнением смотрел на черно-белые клетки панно.
- Жалко, что в башне нет окон. Я не могу орентироваться, находясь в замкнутом пространстве.
- Давай-ка поищем какую-нибудь тайную лестницу!
Друзья встали в центре комнаты и стали внимательно изучать пол и потолок. Одна из сторон восьмиугольника была длиннее других. Квин и Таир подошли к ней и стали осматривать и ощупывать фиолетовую материю стены. Одна из серебристых звезд под рукой юного графа отличалась от других холодной поверхностью. Приглядевшись внимательней, он заметил, что ее края чуть выше поверхности стены.
- Таир, взгляни на эту звезду!
- Металл! – палец мага решительно нажал на  центр звезды, которая отличалась от остальных и количеством лучей - у нее было всего пять.
  С тихим шорохом покрытая фиолетовой материей панель повернулась, открыв узкое как пенал помещение, где с трудом мог разместиться один человек.
- Что это? – с удивлением спросил Квин.
- Посмотри на стену!
По каменной поверхности слева на равном расстоянии друг под другом располагались толстые бронзовые скобы. Над ними виднелась квадратная крышка люка с уже знакомой картинкой: треугольник, окруженный позолоченными лучами, в центре которого расширенным зрачком смотрел на гостей красный глаз.
- Похоже, что сюда много лет не заглядывали, - задумчиво произнес Таир.
- По каким признакам ты сделал такой вывод?
- Бронзовые скобы покрыты слоем патины. Если бы по ним ступали чьи-нибудь ноги, то поверхность бронзы была бы отшлифована подошвами сапог.
Таир взялся за скобы и, не спеша, поднялся к люку. Уперевшись в него правой рукой, он слегка нажал вверх, и люк послушно откинулся внутрь верхнего помещения. Когда сапоги  мага исчезли из вида, Квин взялся за бронзовую скобу. Металл приятно холодил руки, а его толщина создавала впечатление надежности этой опоры. Восторженный возглас Таира заставил юного графа торопиться, и через несколько мгновений он поднялся наверх и аккуратно закрыл крышку люка.
    Перед его глазами словно ожила картина, изображенная на панно, которое сейчас было под ногами. Квин стоял между двух колонн, на которых располагались шары. На левом было изображение звезд, на правом – материков и океанов. Пол в этой комнате был из черных и белых квадратов, которые, чередуясь, создавали впечатление поля Великой игры. У противоположной люку стены зала стояла ступенчатая пирамида, увенчанная алтарем, на котором на трехногой подставке лежал дымчато-белый шар, размером с голову ребенка. Над шаром парил легкий полупрозрачный туман, в котором вспыхивали маленькие зеленые звездочки. Стены комнаты и ее потолок были обшиты бронзовыми листами, на них глубокой гравировкой художник нанес различные символы, инструменты, изображения животных и растений. Вдоль стен стояли сундуки с плоскими крышками, которые могли служить скамейками.
- Похоже, что старый граф не чурался магии, - задумчиво произнес Таир.
- Почему об этом не знал Олон?
- Наверное, граф боялся, что его выследят сильные маги и отберут все дорогие артефакты. Думаю, что металлические пластины экранируют поля магической энергии. Поэтому и волшебную книгу верховного мага Марона лорд Генти хранил в металлическом сундуке.
    Таир подошел к алтарю и положил руку на дымчатый шар. Полупрозрачный туман с маленькими зелеными звездочками пополз вверх и в стороны. Маг вздрогнул, но руку от шара не оторвал. Квин быстро подошел к другу и встал рядом с ним. Когда туман окутал всю комнату, между двух колонн появилось призрачное видение. Юноша видел зал с черными стенами,  в центре которого стоял босой человек в богатой одежде, разорванной на левой стороне груди. На его шее висела короткая веревка, глаза закрывала черная повязка. Вокруг него стояли четыре едва видимые прозрачные фигуры, похожие на монахов с накинутыми капюшонами. Они протягивали к нему руки, и из их пальцев вытекали прозрачные нити, сплетавшиеся над человеком в сеть.
- Обряд посвящения в черные маги, - Таир резко отдернул руку, и видение исчезло, лишь над шаром небольшим ореолом клубился туман с маленькими зелеными звездочками.
- Здесь я буду хранить и изучать волшебную книгу верховного мага Марона и артефакты, которые хранятся в сундуках старого графа. Только как мы объясним мою роль при твоем дворе, Квин?
Юный граф ненадолго задумался.
- Ты – начальник гвардии графа Торланского. Наберешь тридцать молодых ребят и будешь половину дня воспитывать из них воинов. Вторую половину дня ты проводишь в штабе, то есть здесь, а занятия продолжает сержант. Подумай про цвета мундиров, флаг и кокарду своего отряда.
Таир удовлетворенно кивнул головой:
- Мудрость – ваша отличительная черта, милорд! А на люк я на всякий случай поставлю замок – вдруг кто-нибудь разгадает тайну секретной панели!

Глава 7. Противостояние.

      Спустившись вниз, друзья нашли мастера Фитора. Приказав ему восстановить первый этаж башни и сделать прочную дверь с надежным замком, закрывающую вход в галерею, соединяющую башню с угловым кабинетом, граф и его новый начальник гвардии направились в город. Им снова пришлось накинуть на плечи мокрые плащи и выйти навстречу порывистому ветру, который без всякого почтения бросал им в лица холодные капли дождя. Город словно тонул в сером мареве, но сквозь него друзья увидели красные отблески огня и расслышали звон ударов металла по металлу. За невысоким забором внутри вытоптанного копытами лошадей двора вольготно располагалось длинное серое здание, над дверью которого висели на цепи большие черные клещи.
- Кузница! – уверенно произнес бывший сержант, - нужно ее перенести внутрь двора замка. Подковы для лошадей, оружие, замки для амбаров – кузнец всегда в замке пригодится. Нужно поговорить с мастером!
- Зайдем? – спросил Квин. У него почему-то заболела голова, и юный граф уже пожалел, что не вернулся в гостевой дом.
- Может быть, пойдем обедать? – неуверенно предложил он.
Однако Таир уже открывал скрипучую дверь.
   Внутреннее помещение кузницы пахло гарью и серой, над горном, где тлели бордово-красные угли, клубился зеленоватый дым, на закопченных стенах висели доспехи и различное оружие. У наковальни два высоких плечистых монаха в черных сутанах по очереди били молотами раскаленный кусок железа в тех местах, где небольшим молотком указывал мастер. Он был невысок и худощав, расстегнутый ворот его белой рубашки открывал короткую шею, на которой висела цепочка с треугольным медальоном. Его серые суконные штаны от летящих искр защищал потертый кожаный передник. Когда дверь за гостями закрылась, монахи опустили свои молоты и замерли, а мастер повернулся и с недоброй усмешкой посмотрел на Квина.
- Ну, здравствуй, несчастный граф! – еле слышно произнес он.
Хотя виски юноши пронзала острая боль, он постарался остаться невозмутимым.
- Ты кузнец? – спокойно спросил Квин.
- Не совсем. Посмотри на своего друга!
С трудом повернув раскалывающуюся от боли голову, юноша увидел побледневшего Таира, замершего как столб с неестественно выпрямленной спиной и с опущенными по швам руками. Яркой молнией мелькнула догадка.
- Черный маг!
Мастер с удивлением развел руками:
- Ты догадлив, несчастный граф. Может быть, ты угадаешь какую смерть я приготовил для тебя?
Его черные глаза казалось обжигали пронзительным взглядом кожу лица юноши.
- Смерть любит меня и ждет. Я готов встретиться с ней. Объясни только, какова твоя выгода?
Скрипучий смех мастера жутко звучал в помещении где, словно изваяния, замерли монахи и могучий Таир.
- Я – младший сын старого графа. После смерти отца мне не досталось ничего. Я должен был стать монахом, но черные маги нашли меня раньше. Обряд посвящения забрал мою душу, но я стал учеником могущественного чародея. От ступени к ступени росло мое мастерство, я научился многому и сам стал черным магом. Наш клан готовил захват империи, но боевые маги императора выследили нас. В страшной битве заклятья Красного огня, Черной земли и Мертвой руки уничтожали магов нашего ордена, но мне удалось бежать и скрыться в восьмиугольной башне замка моего старшего брата. Я сделал все, чтобы меня не трогали: извел брата, разрушил замок, скрыл свою обитель от людей и магов. Вы открыли тайный вход, вошли в мой дом без спроса и теперь должны умереть.
   Рука мастера поднялась, и Квин почувствовал, как его сердце сжимают холодные безжалостные пальцы.
- Подожди минутку! – тихо сказал он.
- Что ты можешь сказать, чем удивить меня? – ехидно спросил черный маг, не опуская руки.
- У тебя украли графский титул и выбросили тебя как ненужную использованную тряпку. Мир знатных людей отверг тебя и забыл. Много раз ты мечтал отомстить, ты видел во снах, как корчатся в муках твои враги. Ты магией извел своего брата, магией можешь уничтожить меня и моего друга, но полного торжества тебе не добиться. Ты хотел всегда доказать, что ты сильнее любого графа, герцога, принца. И вот перед тобой я, безродный сирота, захвативший волею судьбы твое наследство. Неужели ты упустишь шанс убить меня в поединке?
   Мастер с изумлением уставился на Квина и медленно опустил руку. Сердце юноши, вырвавшись из ледяного плена, забилось с удвоенной частотой.
- Ты думаешь, что сможешь мне сопротивляться?
- В твоей власти проявить свою честь и благородную кровь! Если будешь сражаться как воин и не используешь магию – все решит поединок.
Кривая усмешка исказила узкое лицо мастера.
- Ты схитрил, и тебе удалось задеть мое вечно ноющее от боли сердце. Но не радуйся, дерзкий юноша! Я перелью в тебя свою боль так, что ты тысячу раз проклянешь свою хитрость.
Мастер скинул на пол кожаный фартук и остался в изящной белой рубашке с расстегнутым воротником и серых суконных штанах. Он подошел к черному от копоти стеллажу и, взяв с него две плети, протянул одну Квину.
- Ты говорил, что безроден. Тогда это оружие для тебя в самый раз. Думаю, что ты с ним знаком.
Квин взял в руки гибкую рукоятку, которая переходила в плетеные косичкой толстые кожаные ленточки. Три конца далеко высовывались из косички, как будто им  не терпелось отведать человеческой крови. На конце рукоятки был расположен набалдашник из темного полированного дерева, к которому крепилась кожаная петля. Маг накинул петлю на руку, и юный граф последовал его примеру.
    Противники ходили по центру просторного помещения кузницы, внимательно наблюдая друг за другом. Квин решился на первую атаку. Одним скачком он сократил расстояние и нанес удар. Плеть свистнула, рассекая воздух, но маг легко уклонился от удара. Словно расплавленный металл обожгла плечо графа жесткая кожа вражеского оружия.
- Что, безродный граф, знакомы тебе эти ласки?
Сжав зубы, Квин сделал выпад, но снова не достал врага. Удар мага так сильно ожег его правую руку, что пальцы разжались, и плеть повисла на кожаной петле.
- Не тушуйся, холоп! Тебя забьет до смерти благородный противник!
    Левой рукой юноша вытер пот со лба и сбросил с ресниц невольно навернувшиеся слезы. Теперь он ждал атаки. Противник сделал шаг, подняв свою плеть. Квин пытался отскочить влево, но, перенеся направление удара, мастер попал ему в бедро. Зашипев от боли сквозь сжатые зубы, граф, неловко прихрамывая, отступил.
- Не жалеешь о своем вызове, раб? 
Язвительный голос подстегнул Квина сильнее плети, и он вновь попытался нанести удар. Его оружие снова не достигло цели, а хищная кожаная плетенка впилась в левую руку. Юноша чувствовал, что от нестерпимой боли спина покрывается холодным потом, и рубашка начинает к ней прилипать. От ударов черного мага трескалась кожа и вытекающая из ран кровь смешивалась с капельками пота, невероятно сильное жжение сменяло болевые шоки от каждого нового рубца. Рассудок графа окутывал туман, ноги начали подкашиваться.
- Нужно подобраться поближе, тогда смогу попробовать ударить ногой, - вяло подумал Квин.
- Ничего не получится, холоп! – торжествующе заметил мастер.
  Догадка, словно молния, озарила юного графа.
- Ты читаешь мои мысли, подлый пес!
- Все равно ты – труп, - немного смутившись, ответил черный маг.
- Нет! Ты не сын графа! Ты – бастард! Тебе больше идет подлость, чем благородство!
- Тебе же хуже! Теперь я не буду играть с тобой, а забью тебя, как палач смертника!
- Ты будешь читать мои мысли, но это тебе больше не поможет, урод!
Квин вспоминал Великую игру.
   Он увидел, как на изуродованном ожогом лице солдата дрогнули ресницы, раненый открыл глаза и взглянул на своего сержанта.
- За Стора! – не раздумывая, граф нанес удар, и его плеть впервые хищно впилась в левую руку мага, которой он тщетно пытался защититься.
Стон мага прозвучал лучшей музыкой.
Память вновь вернула юношу на поле боя.
   Его товарищ, сняв шлем и стоя на коленях над поверженным врагом, читал молитву о душе убитого. Воин в черном мелкими шагами тихо подкрался к нему и вонзил кинжал в шею.
- За Ладина! – на этот раз плеть графа обожгла щеку мага, вырвав из его уст пронзительный крик.
   Квин чувствовал, как мягкое нежное касание гладит изнутри его мозг, но теперь он не боялся своего врага. Он воспоминал о погибших товарищах.
    Страшное рычание парализовало солдата, и он не смог увернуться, когда разяренный зверь лапой с огромными когтями бросил его на землю.
 - За Гуниба!
Хлесткий удар попал в бедро, и маг со стоном упал на левое колено.
 Перед глазами юноши мелькали картины Великой игры, сопровождавшиеся свистом его плети и криками избиваемого черного мага.
  Вот черный рыцарь нанес удар отточенной секирой и разрубил тело солдата пополам.
- За Шаллана!
 Вот сверкающее лезвие обрушилось на плечо пехотинца. Тело солдата падало в одну сторону, а рука с топором – в другую.
- За Пирама!
 Вот  рыжий солдат отчаянно мчался, слыша как его нагоняет чудовище, но далеко убежать не успел. Гибкий хобот схватил его поперек тела и швырнул на землю, а колонны тяжелых серых ног начали топтать, превращая молодое упругое тело в плоский окровавленный блин.
- За Маркоса!
Вот громадный элок, пронзительно завизжав, стремительно развернулся, вонзив длинный острый бивень в грудь смуглого парня с оливковыми глазами.
- За Барка!
Вот лежит на спине солдат, из груди которого торчит древко короткого дротика. На губах раненого пузырится кровь, и он с усилием шепчет последние слова.
- За Вилона!
Вот обожженные лица друзей,  превратившиеся в кровавые запекшиеся маски.
- За Амита! За Таира!
Хрипящий маг упал на левый бок, прижал к животу ноги и закрыл лицо руками.
- А вот это тебе за всех холопов!
Носок тяжелого сапога попал в основание черепа чуть ниже затылка. Тело мага сначала выгнулось дугой, а затем расслаблено упало на спину. На побелевшем лице чуть шевельнулись губы, а потом оно застыло в мертвенной неподвижности.
     Измученный болью Квин устало подошел к поверженному врагу и сорвал у него с шеи треугольный медальон. Окруженный позолоченными лучами, в центре треугольника располагался эмалевый глаз с кровавым зрачком.  Вдруг, он шевельнулся и уставился юношу. Заледеневшее от ужаса тело не повиновалось графу, но сильная рука вырвала у него амулет и бросила в бордово-красные угли горна. Сильный жар расплавил позолоченные лучи, и капли металла закрыли жуткий зрачок.
Побледневший Таир закинул руку теряющего сознание юноши на свое плечо и потащил его к выходу из кузницы.
   
       Назойливое зудение врывалось в сон Квина, забивая тихий плеск ручейка, у которого он спокойно лежал в сладостной истоме, наблюдая, как подрагивают от легкого ветерка пушистые зеленые ветви высоких лиственниц. Понимая, что сон вот-вот уйдет, юноша поднял маленькую раскрытую темно-серую сосновую шишку и бросил ее в воду. Как маленький кораблик, шишка быстро поплыла по течению, слегка покачиваясь и поворачиваясь вокруг своей оси.
   Шишка исчезла вместе с ручьем и лиственным лесом, а зудение стало сильнее и ближе, иногда сопровождаясь легким постукиванием. Сквозь закрытые веки проснувшегося Квина пробивался яркий дневной свет. Слегка застонав от досады, он открыл глаза и обнаружил, что лежит на высокой квадратной кровати, размерами вполне подходившей для сказочных гигантов. Изящный тюлевый балдахин полуоткрытым шатром прятал юношу от огромных орлов, паряших в синем небе, изображенном на овальном панно в центре потолка. Кроме кровати в комнате был стол, покрытый белоснежной скатертью и окруженный четырьмя стульями из полированного дерева, спинки и сидения которых были обтянуты золотистой материей. На спинках были вышиты гербы, изображавшие вставшего на дыбы красного харка на синем поле щита, увенчанного нашлемником с графской короной. В центре стола стояла плоская ваза с горкой крупных темно-синих слив, на поверхности которых кое-где блестели маленькие капельки воды. Рядом с вазой располагался прозрачный стеклянный кувшин с водой, кокетливо опоясанный посередине узким золотым кольцом. Вокруг кувшина стояли такие же подпоясанные золотом высокие бокалы. За столом бликами света играли стекла высокого окна, где черным зудящим снарядом билась о прозрачную преграду огромная муха.
 - Какая у тебя голова крепкая! – с уважением прошептал Квин и отбросил одеяло.
По комнате начал распространяться терпкий запах какого-то лекарства. На своем теле юный граф с удивлением увидел бинты, на которых проступали желтые пятна просочившейся мази. Вместе с памятью о поединке с черным магом вернулась и ноющая боль заживающих ран. Квин с усилием приподнялся на локте и, расширив ноздри, глубоко вздохнул. Память медленно возвращала моменты жестокого боя в кузнице, но никаких воспоминаний о том, как он оказался в этой комнате не предлагала.
     Звон разбитого стекла заставил юношу вздрогнуть и резко обернуться. У стола стоял невысокий худощавый человек в длинной темно-серой мантии с капюшоном и широкими рукавами. На его плече сидела маленькая обезьянка с длинным хвостом, под ногами лежали осколки бокала с золотым пояском.
Пронзительные черные глаза уставились на Квина, и он почувствовал знакомое нежное прикосновение, которое явственно ощущалось внутри головы.
- Ты правильно понял, дерзкий юноша! Я – черный маг! Сегодня ты умрешь в страшных муках за то, что убил одного из нас.
- Я …
Маг протестующе поднял руку, и граф умолк.
- Вижу, что ты хочешь возразить и сообщить мне о справедливом поединке. Я и так все видел через глаза моего ученика, который ментально передавал мне все, что он видел и слышал. Жаль, что он поддался на твою уловку и дал тебе шанс на победу. Теперь готовься к ужасной смерти. Я с тобой сражаться не буду, а казнит тебя мой Хум.
Длинный холеный палец указал на маленького зверька, сидящего на плече хозяина. Квин поневоле улыбнулся.
- Он убивает всех, кто раздражает меня. Разберись с этой  жужжащей тварью, Хум!
Обезьянка ловко соскочила с плеча мага на пол и стремительным прыжком взлетела на подоконник. Маленькая ручка метнулась к стеклу, и кулачок сжался, прервав назойливое жужжание. Хум, выпятив нижнюю челюсть, аккуратно разжал два маленьких пальца и свободной рукой оторвал одно крыло, торжествующе подняв его вверх.
- Молодец, мальчик! – торжественно и мрачно произнес хозяин.
Личико обезьянки сморщилось в довольной ухмылке. Крыло упало на пол. С сосредоточенным видом Хум оторвал второе, а затем, не спеша начал рвать ножки насекомого. Когда на пол упала последняя лапка, он быстро сунул тело истерзанной мухи в пасть и начал жевать. По выпирающей нижней челюсти текли капли желтой слюны и падали на белый подоконник. Квина передернуло от омерзения.
- Теперь его, Хум! – палец мага указывал на кровать.
Обезьянка спрыгнула на пол и встряхнулась. К огромному удивлению юноши, зверек начал быстро расти. Тонкие ручки на глазах увеличивались в объеме, тело, казалось, наливалось силой, маленькие клыки приобретали угрожающие размеры.  Через несколько секунд перед кроватью стоял, тяжело опираясь на кулаки, двухметровый зверь с необъятной бочкообразной грудью. Его грязно-серая шерсть топорщилась на загривке, налитые кровью маленькие глаза пристально  и злобно смотрели на графа, из длинной оскаленной челюсти капала желтая слюна. Неуклюже раскачиваясь, Хум поднялся в полный рост и, намертво прижав руки Квина к матрасу, навалился на него своей тяжелой тушей. Огромные клыки приближались к лицу человека, и в самый последний момент юноша прикрылся правым плечом.
       Челюсти животного немедленно сомкнулись на последней жалкой защите жертвы. Сначала Квину показалось, что зубы Хума не очень острые, потом они стали упругими как плоть сливы, затем мягкими как подтаявшее масло. Услышав жалобный вой, юный граф отважился посмотреть на страшного зверя. Голова обезьяны почернела, стала бесформенной и липкой и растекалась вязкими черными ручейками по телу человека и белоснежным простыням. С надрывным хрипом огромная туша упала на пол, продолжая расплываться в черную лужу. Через несколько секунд в комнате остались только люди.
- Что это такое? – изумленно спросил черный маг и подошел к кровати.
Разорванные зубами Хума бинты открывали правое плечо. Враг прикоснулся пальцем к коже юноши и быстро отдернул его, зашипев как от ожога.               
- Секира Ратмана! Кто  же ты? Кто вшил тебе под кожу редчайший древний амулет?
Обессиленный и обескураженный Квин молча смотрел в горящие лютой ненавистью черные глаза.
- Ты все равно умрешь! – маг поднял руки, и широкие рукава мантии опустились, открыв татуировки, изображающие переплетенных змей.
- Если ты неподвластен волшебству, что помешает мне просто задушить тебя?
Жесткие пальцы врага сомкнулись на горле юноши и сжали его. Сначала Квин видел орлов, паряших в синем небе, изображенном на овальном панно в центре потолка, затем их сменили красные пятна. Злобное шипение черного мага неожиданно стихло, и его тело упало с кровати, освобождая графа. Судорожно делая такие желанные вздохи, Квин сфокусировал взгляд и увидел рядом с кроватью еще одного визитера.
       Присев на корточки и деловито вытирая узкий клинок своего стилета о мантию поверженного врага, Таир с улыбкой смотрел на друга.
- Кажется, я зашел вовремя!
- Не радуйтесь! Я оставил Око Армора! – замирающий шепот прервался, лицо черного мага застыло, глаза остеклянели.
    Пощупав его шею, Таир вздохнул и закрыл пальцами веки глаз.
- Посмотри! – Квин, кривясь от боли и от отвращения, показывал на потолок.
Встав во весь свой гигантский рост, начальник гвардии поднял взгляд. В центре панно между двух парящих орлов прикрепился шар, размером с голову ребенка. На белой с красными прожилками сфере двигался темно-красный круг и из него прямо в глаза Таира смотрел вертикально вытянутый черный зрачок.
- Мелочи жизни! – Таир подставил под шар стол и высыпал на него из плоской вазы темно-синие сливы. Они катились по белоснежной скатерти, как грозовые облака, влекомые ураганным  ветром по чистому небу и, достигнув края стола, падали вниз как ныряющие в море после высокого прыжка дельфины.
    Зачепнув вазой вязкую черную зловонную жижу из лужи, бывший сержант легко запрыгнул на стол и распямился во весь рост. Поднимая на ладони останки Хума, он тщательно замазывал темно-красный круг с черным зрачком. Когда ваза опустела, довольный Таир мягко спрыгнул на полированный паркет.
- Смотри, он дрожит! – взволнованно крикнул Квин.
Белая с красными прожилками сфера с грязным черным пятном посередине вибрировала все сильнее и сильнее. С громким хлопком отвратительный шар лопнул и разлетелся по комнате мелкими брызгами.
- Пригоню на уборку своих новобранцев, – проворчал начальник гвардии.
- Спасибо, друг! – тихо прошептал граф.
Таир присел рядом на кровать.
- Как ты? – заботливо спросил он.
- Завтра буду в порядке, - слабо улыбнулся юноша.
В дверь кто-то тихонько постучал.
- Что за суматоха сегодня! – гвардеец быстро вскочил и ногой небрежно запихнул тело убитого мага под кровать.
- Кто там мешает графу отдыхать?
В открывшуюся дверь заглянуло идеально красивое лицо Шахара. Огромные светло-голубые глаза с большим любопытством оглядывали запачканную комнату.
Тряхнув мягкими волнистыми каштановыми волосами, ростовщик погладил маленькими пальцами свою изящную бородку.
- Могу я войти, милорд?
- Да, - слабым голосом ответил Квин, а его друг неодобрительно покачал головой.
Быстро подойдя к кровати и разглядывая черные потеки на простыне с жадным любопытством, Шахар начал свою речь.
- Милорд, у меня есть предложение. Дайте мне монополию на изготовление крепких спиртных напитков. Мы изготовим десятки новых бренди в бутылках с красивыми этикетками, мы захватим рынки Суррана, потом рынки империи, потом будем торговать с Ортанором, Халлой и Мурингой. Наши бутылки будут перевозить все корабли, бороздящие моря и океаны, наши этикетки будут украшать витрины магазинов и стойки баров. У каждого  входа в тоннель пространственного перехода мы построим наш бар, - бархатный баритон ласкал слух усталого графа и убаюкивал его.
   Видя, что Квин держится из последних сил, Таир поднял руку.
- Давай об этом поговорим через два дня!
- Но каждый день отсрочки – это упущенная выгода, это не полученные доходы, - невинно моргая длинными загнутыми ресницами, возразил ростовщик.
Лицо гвардейца окаменело, и его взгляд пронзил маленького финансиста. Тот испуганно съежился и, казалось, стал еще меньше ростом.
Неожиданно Таир мягко улыбнулся.
- Иди к нам поближе, Шахар! Ты сейчас подробно изложишь свой план. Тебе хватит часа?
- Да, господин! – довольный финансист приблизился к кровати, продолжая пристально вглядываться в черные пятна на простыне.
- Не обращай внимания, советник! Милорд немного заболел. Врачи не поймут: то ли корь, то ли оспа. Мажут сыпь на теле мазями, боятся, что останутся безобразные шрамы на теле и на лице, - бывший сержант пренебрежительно махнул рукой.
На мощном лбу Шахара выступил обильный пот, выпуклые пухлые губы побелели.
- Господин Таир! Я вижу, что милорд сильно устал. Можно я приду через неделю? – взмолился он срывающимся голосом.
- Что ты, что ты! Милорд так ценит тебя! Он сейчас немного плохо слышит, присядь рядом с ним на кровать!
Пот потек еще сильнее, мутная капелька повисла на орлином носу ростовщика, влажно заблестела ямочка на волевом подбородке.
- Милорд! Дайте мне неделю, и я представлю вам более подробный доклад с иллюстрациями! – тонким голосом пискнул он.
- Хорошо, Шахар! Только не очень распространяйся про мою болезнь, - устало ответил лежащий на кровати граф.
- Да, милорд! Клянусь, милорд! – ростовщик исчез со скоростью испаряющейся капли, упавшей на раскаленную до красна полосу металла.
Друзья посмотрели друг на друга и весело засмеялись.
   Через полчаса, сидя в большой ванне и впитывая всем телом живительное тепло воды, пахнущей неведомыми травами, Квин осторожно щупал кончиками пальцев маленький еле заметный шрам на правом плече. Под кожей он чувствовал небольшое уплотнение, которое явно было более теплым, чем тело хозяина.
Озадаченный граф устало положил голову на подушечку, которую слуги разместили на краю ванны. Легкий сон как дуновение ласкового ветерка принял его в свои объятья, даря чудные виденья и неясные образы.

Глава 8. Трудно быть графом.

Квин сидел на низенькой скамейке, пытаясь вытереть большим батистовым платком с его монограммой в уголке пот, обильно увлажнивший лицо. Получалось плохо, платок был мокрым насквозь и только развозил соленую влагу по мокрому лицу. Он с удивлением смотрел на своего старого учителя фехтования Висола. Это сухонький подвижный как ртуть шестидесятилетний мужчина, одетый в такой же как у него толстый стеганый фехтовальный костюм, тратил драгоценные минуты отдыха на отработку движений перед огромным зеркалом, стоящим в торце большого зала графского дворца. Реставрация дворца еще не закончилась, но большой зал уже был готов, и, несмотря на невыветрившийся запах олифы и лака, Висол решил проводить тренировки именно здесь.
       Две недели он заставлял Квина ходить особым фехтовальным шагом и растягиваться в выпадах. Юноша тихонько проклинал и Висола, и старого Олона, который рекомендовал своего друга как лучшего учителя империи в рыцарских искусствах. Затем пришло время учебных рапир. Тысячи уколов в подвижные и неподвижные мишени, переводов и переносов оружия, отработка защитных позиций перед огромными зеркалами – все это выматывало графа не меньше, чем суровые тренировки сержанта Таира. Проклиная свою судьбу, Квин с нетерпением ждал начала учебных боев. Дождался…
Любая атака ученика кончалась пустым звоном: клинок Висола легко отражал рапиру графа. Снова и снова в бесплодных атаках пытался нанести юноша укол, но учитель был неуязвим. Квин посмотрел в зеркало и горько усмехнулся: изнеможденный молодой ученик, сидя на скамейке, истекал потом, а старый учитель без всяких признаков усталости изящно взмахивал рапирой. С трудом заставив себя встать, граф подошел к учителю. Тот тихо шептал что-то, двигаясь перед зеркалом. Квин прислушался.
- Четвертая защита, шестая, круговая, седьмая, восьмая, парад, рипост!
- Почему я никак не могу уколоть тебя, мастер? – недоуменно спросил Квин.
- Вы предсказуемы, милорд! Я читаю ваши движения как книгу.
- Что ж, попробую быть непредсказуемым.
- К бою, милорд!
Одев на голову сетчатую маску и встав в фехтовальную позицию, Квин сделал шаг навстречу учителю, и тут же отступил. Дважды повторив это движение, на третий раз он очень резко с поворотом кисти руки нанес удар по рапире учителя и немедленно сделал скачок и полувыпад. Отлетевшая немного в сторону рапира Висола устремилась обратно, чтобы перехватить клинок ученика, но граф уже опустил конец оружия и круговым движением обвел летевшую на защиту сталь. Стремительный выпад, и в защищенную стеганым нагрудником грудь Висола воткнулся затупленный конец рапиры ученика. Прогнувшийся дугой клинок  показал качество укола.
    Сорвав маску с головы, Квин подпрыгнул от радости и издал торжествующий крик. Он с удивлением увидел довольную улыбку на лице старого учителя.
- Ты не расстроен, мастер?
- Я счастлив. У меня появился еще один достойный ученик! Ваша комбинация, милорд, «батман – скачок – укол – перевод – выпад» была удачной!
     Вторую половину дня граф проводил в манеже, построенном для гвардейцев. Просторное высокое помещение было возведено рядом с конюшнями. Земляной пол строители усыпали толстым слоем опилок, чтобы падающий с лощади всадник имел шанс избежать тяжелых травм. Висол принес с собой небольшой кусок хлеба и аккуратно солил его из маленького бумажного кулечка.
- Ты плохо пообедал, мастер?
- Это для вас, милорд!
- Но я не хочу есть! – удивился Квин.
- Мы сейчас пойдем знакомиться с вашим конем. Будет правильно, если вы покормите его с руки.
Денник, где стоял высокий гнедой жеребец, был просторным и чистым. Пружинили опилки под ногами, пахло лошадиным потом. Большие темные глаза коня спокойно и внимательно смотрели на человека. Квин протянул руку с угощением, и чуткие ноздри животного расширились, вдыхая свежий запах хлеба. Мягкие губы аккуратно прикоснулись к ладони графа и сняли с нее лакомство. Квин положил руку на морду жеребца и почувствовал нежную мягкость его ноздрей. Какая-то странная связь возникла между человеком и животным. Казалось, они слышали мысли и без слов понимали друг друга.
- Я люблю тебя и буду заботиться о тебе.
- Ты не сомневайся, в жару и в холод, сквозь дождь и снег, не боясь ни людей, ни зверей, я понесу тебя туда, куда меня направишь.
        Под руководством Висола Квин надел на голову жеребца уздечку, накинул на спину войлочный потник, затем положил на него кожаное седло и сильно затянул подпругу.
- Его зовут Час, милорд. Подведите коня к лесенке, он очень высок, и оседлать его будет непросто.
Засмеявшись, граф взялся руками за седло и, высоко подпрыгнув и подтянувшись, забросил ногу на спину лошади.  Конюх открыл створки ворот, и Квин направил жеребца в манеж.
     Шаг сменялся на рысь, рысь на галоп – на всех аллюрах Час нес своего наездника плавно и аккуратно. К радости Квина в первый день ему падать не пришлось. Три часа пролетели как один миг, и вот уже граф расседлывал своего коня и прощался с ним, скармливая ему с ладони кусок сахара, предусмотрительно приготовленный учителем.
      Вечером, ужиная с Квином в обществе Таира, Висол рассказывал о программе обучения юного графа.
- Милорд, знатный рыцарь должен постичь искусство верховой езды, фехтование, плавание, понимать толк в различных видах охоты, уметь играть в ронг, сочинять и петь стихи в честь  дамы  сердца.
- Не печалься, граф! – Таир с улыбкой смотрел на расстроенного друга, - мне тоже каждое утро нужно тренировать твоих гвардейцев, а каждый вечер  приходится погружаться в мир книги Марона, от которой так трудно оторваться, что иногда читаю ночь напролет.
- Но я никогда не охотился, не играл в ронг и совсем не умею петь! – обескураженно ответил Квин.
- Пожалуй, петь вам, милорд, не обязательно. Певца разрешается нанять. А остальное – наверстаем.
Старик внимательно посмотрел на слугу, подливающего в бокалы молодое красное вино.
- В гостевом доме есть комплекты для игры в ронг?
- Да, господин!
- Принеси нам сюда самый новый!
 Слуга внес маленький столик с квадратной полированной столешницей, разделенной на шестьдесят четыре клетки. Они были двух чередующихся цветов: желтые и коричневые. Выдвинув встроенные ящички, Висол достал фигурки белого и черного цвета и начал их расставлять. У Таира загорелись глаза, и он выскочил из-за стола.
- Смотри, Квин, узнаешь!?
- Великая игра?
Висол улыбнулся:
- Да, это великая игра. Вот фигурка императора, он не очень силен, но его защищают изо всех сил. Поймать чужого императора – это значит победить. Вот маг – это самая сильная фигура. В каждом войске - по два дракона, два элока, два харка и по восемь пехотинцев.
    Быстро поняв правила игры, друзья с азартом принялись играть против учителя, но неизменно терпели поражение. Видя их расстроенные лица, Висол улыбался и приговаривал:
- Хочешь хорошо играть – учись! 
Первый урок был посвящен сражению императоров, у которых оставались только пехотинцы.
Эти простые на вид позиции, как оказалось, таили в себе много загадок. Усталые, но довольные, граф и маг отпустили  учителя уже за полночь.
    Спал Квин беспокойно. Ему снилось, что он с мечом в руке и короной на голове отбивается от двух солдат в зеленых мундирах. Несколько раз он просыпался в холодном поту и успокоился только, взяв в руки свой кинжал. Юноша зажег свечу и в ее мерцающем свете вынул клинок из ножен и вновь рассматривал его поверхность, покрытую дивным орнаментом. По ложбинкам вились виноградные лозы, увешанные резными листьями и упругими гроздями, возле крестовины был изображен элок с поднятым хоботом, держащий на бивнях корону. Какой-то посторонний звук заставил графа насторожиться и прислушаться. Тихий скрежет стекла раздавался из-за закрытой портьеры. Погасив свечу, Квин осторожно встал с кровати и медленно, стараясь не шуметь, подошел к окну. Распластавшись по стене за портьерой, он слышал, как звякнул вырезанный кусок стекла, затем с легким шорохом раскрылся смазанный маслом шпингалет. Свежий прохладный воздух легким дуновением коснулся лица графа, принеся с собой запах цветущего жасмина. Почти бесшумно открылась створка окна, и в спальню проник человек. Портьера раздвинулась, и в комнате появился почти невидимый в темноте незнакомец в черном обтягивающем костюме. Он был в полуметре от Квина, и не успел сделать ни одного шага, когда граф вонзил свой кинжал в поясницу незваного гостя. Со странным всхлипом тот опустился на паркет и затих. Квин продолжал слушать тишину, сохраняя полную неподвижность. Тихий крик козодоя трижды раздался под окном, а затем послышался шорох от движений поднимающегося по стене человека. Следующий гость был ростом по плечо Квина, и его граф, пропустив мимо себя, успокоил сильным ударом рукоятью кинжала по затылку. Теперь на полу лежали двумя темными мешками два человека, причем рядом с одним из них растекалась темная лужица. Постояв еще несколько минут и не услышав никаких подозрительных звуков, юноша подошел к двери спальни и приложил к ней ухо. Тихий голос Таира, распекавшего заснувшего часового, его сильно обрадовал. Он открыл дверь и поманил за собой очень удивленного гвардейца. Слабый свет свечи не мог помешать опытному воину определить, что второй гость жив. Сорвав с его головы капюшон, Таир ахнул от удивления. Рассыпавшиеся по полу роскошные волосы принадлежали юной девушке. Выйдя в коридор, Таир отдал несколько распоряжений и немедленно вернулся к другу.
   Свет десяти свечей разогнал темноту, и друзья приступили к первому осмотру неподвижных тел. Мускулистый мужчина был мертв. В левой руке у него был зажат острый стилет, вместо пояса была застегнута плоской клипсой толстая струна.
- Это удавка, - со знанием дела пояснил бывший сержант.
Второе тело начало подавать признаки жизни, и друзья подошли к ночной гостье. На тонком выразительном лице открылись огромные карие глаза, опушенные длинные ресницами. Девушка приподнялась на локте, и черный водопад волнистых волос рассыпался по ее плечам.
- Кто ты? – мягко спросил Квин, но гостья молчала, упрямо сжав пухлые губы.
- Я помогу ей говорить, - маг нежно положил ладонь на затылок девушки.
Лицо пленницы разгладилось, глаза мечтательно уставились на потолок, губы дрогнули и разомкнулись.
- Кто ты? – вновь спросил граф.
- Меня зовут Мия, - голос девушки звучал хрустальным колокольчиком.
- Кто с тобой приехал к нам?
- Мы приехали сюда с Юмом.
- Кто такой Юм?
- Инструктор нашего отряда.
- Чему он учил?
- Диверсионная подготовка.
Квин и Таир переглянулись, и граф продолжил задавать вопросы.
- Сколько человек в вашем отряде и кто они?
- Двадцать девушек. Все сироты. Все на воспитании у графа Понсийского.
- Какую задачу тебе и Юму поставил граф?
- Убить графа Торланского.
Брови Квина удивленно поползли вверх.
- Почему?!
- Торланское графство граничит с Понсийским по реке Фузе. В двадцати полетах стрелы вглубь Торлана протекает река Халон. В междуречье – заливные луга Торлана. Пока в Торлане не было графа, Понса захватила эти земли. Теперь, чтобы предотвратить споры, граф Эрг решил убить владельца Торлана, у которого нет ни наследников, ни родственников.
 Квин нахмурил брови и задумался. Девушка безмятежно смотрела на него, расслабленно опираясь головой на ладонь Таира.
- Как ты относишься к графу Эргу?
- Ненавижу! – на лице Мии появилась брезгливая гримаса.
- Почему?
- Он пытает и убивает девушек, которые не исполняют его приказы или прихоти.
  Квин опять задумался. Лицо девушки разгладилось и снова стало безмятежным.
- Хочешь служить мне?
Огромные карие глаза внимательно посмотрели на юношу. Пушистые ресницы затрепетали. Лицо графа обдало жаром, и он почувствовал, что краснеет.
- Ты молодой и красивый. Лучше служить тебе, чем старому уроду.
- Она будет моим телохранителем, - смущаясь, сообщил другу Квин, - Никто не распознает в красивой нарядной девушке вероятную опасность.
- Смотри, - улыбнулся Таир, - чтобы твое тело не слишком страдало.
     Через несколько минут в спальне графа появилась вызванная охранником Бренда.
- Простите, милорд, за заспанный вид! Ой! Что это?! – она с ужасом смотрела то на тело, лежащее в луже крови, то на девушку в черном костюме, сидящую на полу.
- Пустяки! Возьми с собой Мию. Пристрой ее на ночлег, выдай нормальную женскую одежду и накорми, если она голодна.
- Все сделаю, милорд.
Бренда помогла Мие встать, и под руку повела спотыкающуюся девушку к выходу из спальни. Уже у самой двери две женские головы синхронно обернулись, и на Квина бросили внимательный взгляд две пары больших любопытных карих глаз.
       Утром в кабинете управляющего за большим дубовым столом Квин собрал на совет Таира, Олона, Висола, Бренду и Шахара.  Когда он сообщил о покушении и о захвате графом Эргом междуречья, старики возмущенно засопели, а Бренда посмотрела на невозмутимого ростовщика.
- Что будем делать, господа? – юноша спокойно вглядывался в лица своих советников.
- Нужно собирать ополчение и отбивать междуречье! – Олон хлопнул ладонью по столу.
- Можно вызвать графа Эрга на рыцарский поединок, - Висол сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
- Бренда? – Квин перевел взгляд на свою управляющую.
- Пусть скажет Шахар, он такой умный, - женщина смущенно смотрела на графа.
- Что скажешь, Шахар?
Сидящий на высокой подушке ростовщик поболтал ногами, не достающими до пола на целую ладонь, и скрестил на груди маленькие ручки. Его красивое лицо, казалось, жившее отдельной от маленького тела жизнью, стало задумчивым и печальным.
- Милорд, - красивый бархатный баритон завораживал Квина, - Висол высказал интересное предложение. Однако, известно, что граф Эрг – трус и подлец. Вызов он не примет. Олон также высказал хороший и благородный план. Мы можем использовать деньги, полученные от купцов за «Щит Торлана», на подготовку военного похода. Но армия Понсы составляет более двух тысяч человек. Сражение будет в низменном междуречье, потери составят сотни бойцов. У Понсы опытные офицеры, одной битвой война не окончится. На нашу территорию будут делать набеги, разоряя наши деревни и убивая наших людей.
- Что же ты посоветуешь делать? – нетерпеливо спросил Таир.
- Есть два плана. Первый – сделать вид, что ничего не произошло и наращивать мощь нашей армии. Через год - два граф Эрг испугается воевать с нами и вернет междуречье.
   Старики возмущенно зароптали, Таир плотно сжал челюсти.
- Не подходит. – Квин спокойно посмотрел на своих советников, и в кабинете наступила тишина.   
- Второй план, Шахар!
- По сведениям, полученным от купцов, на корабле «Санкта Симплицитас» в Тирит из понсийского порта Чента завтра отправлются ко двору императора обе дочери графа Эрга. Одной двадцать лет, другой – восемнадцать. Нужно приказать адмиралу Юнику перехватить корабль на тартане под пиратским флагом и взять дочерей графа в заложницы.
- Это бесчестно! – старый Олон был возмущен.
- Что скажешь, Висол? – спокойно поинтересовался юный граф.
- Это война! Когда Эрг узнает, где его дочери, он начнет войну на уничтожение.
- Это вряд ли, – Таир покачал головой, - он не будет рисковать дочерьми.
- Но нельзя же держать их в заложниках вечно! – крикнул Олон.
- Поясни детали твоего плана, - тихо сказал Квин.
Шахар кивнул своей большой головой.
- Юник захватывает корабль, отпускает на берег матросов и прячет дочерей Эрга в малонаселенном и не известном никому Амитбурге. Барон Ремит заботится о них и оказывает внимание, сообщая им, что отбил девушек от пиратов. Юник перестраивает корабль до неузнаваемости и дает ему другое имя. Купцы, потерявшие корабль, обращаются в «Щит Торлана», и компания возмещает им все потери, намекая, что может поискать пропавших людей. Купцы сообщают Эргу о захвате дочерей и о том, что «Щит Торлана» может их найти. Эрг обращается к вам, милорд, с просьбой о помощи. Вы обещаете помочь, и предлагаете урегулировать пограничный конфликт. Эрг вынужден согласиться.
- И что получит Торлан в итоге? – непонимающе спросил старый Олон.
Шахар начал загибать маленькие пальцы.
- Первое. Доходы «Щита Торлана» после реальной выплаты резко возрастут, так как появятся новые клиенты из Понсы. Второе. Наш флот получит новый корабль. Третье. Граф Эрг будет благодарен нам за помощь. Четвертое. Мы без крови решим пограничный конфликт.
- А как отреагирует Эрг на рассказы дочерей? – в сомнении потирая подбородок, спросил Висол.
- Он будет очень признателен их спасителю барону Ремиту.
В кабинете наступила тишина. Советники повернулись к графу, ожидая его решения, и только Бренда с восхищением смотрела на маленького ростовщика.
- Я принимаю твой план, Шахар! – твердо сказал Квин, - Как мы сообщим об этом Юнику?
- Я лично передам ваше письмо, граф, - улыбнулся Таир.
Через неделю гонец привез письмо от графа Эрга с просьбой о визите. Олон составил письмо-приглашение и отправил гонца обратно в Понсу. В Торлане закипела работа, под руководством Шахара город готовился к встрече. В спешном порядке заканчивали ремонт замка, строили лицевую стену крепости и надвратную башню. Успели сделать разводной мост с противовесами, установили барбакан - две высокие стены, идущие параллельно снаружи от ворот и оставляющие узкий проход между ними. Таир набрал две сотни молодых ополченцев, для половины из них приготовили мундиры в красно-синих цветах Торлана, на их щитах вставал на дыбы красный харк на лазоревом поле. Вторая сотня получила стальные кирасы и шлемы с чеканными украшениями в виде растительных орнаментов. Они были вооружены длинными алебардами и кинжалами в красивых ножнах. Было изготовлено много флагов и огромных гербов, которые укрепили на стенах замка и его башнях. Для гвардейцев Таира сшили мундиры, украшенные яркими лампасами и золотыми значками, их оружие поражало богатой отделкой, перевязи украсили чеканным серебром. От въезда в Торлан  со стороны Понсы до замка дорогу вымостили каменной брусчаткой, а дома и заборы вдоль нее выкрасили в яркие цвета. Олон ворчал, считая расходы чрезмерными, на что Шахар отвечал, что война обходится дороже.
В последний момент, когда вдали показалась пыль от приближающегося понсийского отряда, закончили навеску ворот замка.
     Если бы не предусмотрительность маленького ростовшика, то встреча могла бы быть неловкой для хозяев – графа Эрга сопровождало пятьдесят всадников. Но сотня панцирных пехотинцев у ворот замка, воины в надвратной башне и поднятый мост над крутым рвом сбивали спесь с гостей. По узкому барбакану им приходилось ехать по два всадника в ряд, и флаги Понсы, изображавшие серебрянного волка в червленом поле, развевались ниже флагов Торлана. Во дворе замка делегацию встречала сотня воинов в мундирах красно-синих цветов. Сорок понсийских солдат сразу отвели на постой в гостевой дом, а графа Эрга с десятью офицерами пригласили в большой зал замка, где во всех узловых площадках стояли гвардейцы с яркими лампасами и золотыми значками.
   В большом зале за огромным прямоугольным столом, покрытым белоснежной скатертью, с двух сторон напротив друг друга сидели понсийцы и торланцы. Великолепные красные вина южных провинций Муринги сменялись в бокалах не менее дорогими белыми винами Халлы. Самые разнообразные закуски из изысканной нежной рыбы, откормленной птицы, лесных и домашних животных сопровождались соленьями из грибов, овощей и совсем уж неведомых понсийцам растений.
      Поднимая очередной бокал, граф Эрг, пожилой грузный мужчина в черном атласном камзоле, о который он небрежно вытирал засаленные руки, произнес тост:
- Я хочу выпить за молодого, удачливого повелителя Торлана, чудесным образом преобразившего бедное периферийное графство!
Ответное слово произнес одетый в изящный костюм из золотой парчи граф Квин.
- Пью за мудрого, сильного и богатого соседа, прославленного и справедливого графа Понсийского, - Квин слегка кивнул головой, увенчанной золотой девятизубцовой графской короной.
  После обмена любезностями наступило время основных дел.
- Скажите, граф Квин, ваша компания «Щит Торлана» выплатила все убытки за захваченный пиратами «Санкта Симплицитас»?
- Полностью, граф Эрг.
- Вы готовы взять ответственность за потерю грузов и судов под любым флагом?
- Безусловно, за пять процентов от стоимости груза и  корабля!
- Что ж, пришлю к вам моего управляющего Церона!
- Стоимость груза и корабля определяют мои специалисты.
- Хорошо, хорошо! Детали с вашей компанией обсудит Церон. У меня есть еще один несущественный вопрос.
- Слушаю вас, граф Эрг.
- Можете ли вы разыскать двух бедных девушек, которых захватили пираты?
- Видите ли, милорд, если эти девушки были бедно одеты, то у пиратов не было надежды получить за них выкуп. Скорее всего, нам остается только молиться за них.
- Черт побери, - понсийский гость стукнул кулаком по столу, уронив бокал с красным вином, которое, словно лужица крови растекалось по белой скатерти. Словно зачарованный он следил за набухающим пятном, пока слуги не убрали бокал и не застелили пятно свежей салфеткой.
- А если они были одеты в дорогие одежды?
- Тогда нашим людям завтра или через два дня будет известно, где они, и сколько нужно заплатить, чтобы они невредимыми вернулись домой.
- Сколько это будет стоить? – хрипло спросил Эрг, наваливаясь грудью на стол.
- Для вас, друга и соседа, - ничего! – громко ответил Квин.
Изумленно выпучив налитые кровью глаза, Эрг внимательно изучал невозмутимое лицо Квина.
- Может быть, вы уже что-то знаете? – злобно спросил он.
- Я здесь правлю всего месяц, пока у меня знаний мало. Вопросов больше. Скажите мне, мой могучий сосед, кому принадлежит междуречье между Фузой и Халоном?
     Казалось, что покрасневшего от гнева Эрга хватит апоплексический удар. Он тяжело дышал и не мог произнести ни одного слова. За столом напротив друг друга сидели враги, и каждый, понимая это, не мог сейчас бросить в лицо противника жестокое оскорбление. Глаза повелителей соседних графств скрестились как клинки, для них сейчас не существовало сопровождающих их людей и слуг, один на один, Понса против Торлана.
     Не сумев найти слабость во взгляде Квина, Эрг расслабился и откинулся на спинку своего стула.
- В древних летописях, хранимых в моем замке, указано, что междуречье принадлежит Понсе, - с напором произнес он, в упор глядя на Квина.
- Не сомневаюсь, - кивнул головой юноша, что в древних летописях Ортанора написано, что весь Тирит, включая Понсу, принадлежит им. Что говорит земельный кадастр нашей империи?
- Не так важно, что записано в кадастре! Есть еще прецедентное право!
- Что ж, для врагов – прецедент интереснее закона, особенно если он в их пользу. Но мы с вами, граф Эрг, соседи и друзья, не так ли? – теперь голос Квина звучал сурово.
   Взглянув в его нахмуренное лицо и окинув взглядом многочисленных гвардейцев в роскошных мундирах, стоящих вдоль стен великолепного зала, Эрг задумался.
- Действительно, что за счеты между друзьями?  Пусть междуречье будет общим! – его голос стал приторно сладок.
- Общая собственность – это повод для ссор и войн! У вас, граф Понсийский есть пять тысяч воинов, у меня – тоже пять тысяч. Зачем нам спорить о приграничных землях?
   Эрг, у которого было только две тысячи воинов, обменялся быстрыми взглядами с рыцарем в красном бархатном камзоле.
- Хорошо, граф Квин, я сделаю вам, как соседу и другу, щедрый подарок! Пусть междуречье вдоль наших границ между Фузой и Халоном будет вашим! – небрежно махнул он рукой и едва не поперхнулся от злости, когда увидел Олона и Висола, несущих к столу два листа пергамента, перо и чернильницу. Скрипя зубами, подписывал Эрг договор и ставил на нем свою печать. Квин повторил приятную для хозяев процедуру не моргнув глазом.
   На следующий день, когда понсийцы, получив обещание графа сделать все, чтобы найти пропавших девушек, отправились домой, Квин собрал советников в малом зале дворца.
- Милорд, вы были великолепны! – не выдержала Бренда.
Подняв руку и остановив радостный галдеж своих придворных, Квин склонил голову.
- Спасибо вам, друзья. Шахар, поручаю тебе разработать эскиз ордена Звезды Торлана. Кавалерами будут становиться мои подданные, оказавшие графству важные услуги. Владелец ордена будет возведен в рыцарское достоинство с правом наследования звания его потомками.
Первый орден я вручу Шахару в тот день, когда дочери Эрга вернуться домой.
- Спасибо, милорд! – пухлые губы маленького ростовщика дрожали, на глазах выступили слезы, но Бренда смотрела на него так, как будто он был былинным героем.
   Когда Таир и Квин остались вдвоем, бывший сержант положил руку на плечо своего бывшего солдата.
- Ты - хороший правитель, друг!
Юноша посмотрел ему в глаза, и устало улыбнулся:
- Трудно быть графом!

Глава 9. Большая охота.

Дробный стук копыт Часа был нетороплив. Перед большим барьером Квин чуть отпустил повод, и конь охотно пошел на препятствие, ускоряя темп и выбирая место для прыжка. Граф наклонился вперед, плотно прижимая шенкеля к бокам жеребца и пощелкивая языком. Прыжок Часа больше напоминал полет: он поджал ноги и завис над препятствием. Острое чувство восторга охватило юношу – он летел так, как будто у коня были крылья. Передние копыта поочередно достигли опилок, покрывавших пол манежа, и Квин выдвинул прижатые к бокам жеребца шенкеля немного вперед, оперся на стремена и выпрямил корпус. Когда в опилки ударили задние копыта Часа, юноша снова слегка наклонился и двинул руки вперед. Конь шел неторопливым галопом так, как будто только что не пролетел над пятифутовым барьером. Раскрасневшийся от возбуждения граф нежно хлопал ладонью по могучей шее благородного животного.
- Блестяще, милорд! – радостно крикнул Висол и хлопнул от избытка чувст шамберьером.
- Вы готовы к настоящей охоте!
Довольный собой Квин расседлал Часа, обтер его спину теплой водой, расчесал гриву деревянной расческой и, напоследок, угостил большим куском сахара, с умилением наблюдая, как мягкие губы жеребца осторожно снимают лакомство с его ладони.
      Обедал Квин в малом зале в обществе советников Олона и Висола. Таир проводил со своими гвардейцами марш-бросок, Бренда с Шахаром инспектировали новый вольер для Дусика и Эльси. Среди слуг периодически мелькала Мия, приступившая к обязанностям телохранителя графа. Она тихо подошла к Олону и что-то шепнула ему на ухо.
- Прошу прощения, милорд! Гонец из Тирита привез письмо. Разрешите его прочитать и доложить вам суть дела? – старый советник встал из-за стола.
- Не волнуйся! Вот эта девушка принесет письмо сюда, - граф кивнул Мие и улыбнулся.
Вспыхнув от смущения, Мия быстро вышла.
- Это новая служанка? – с любопытством поинтересовался Олон.
- Родственница Бренды, - невозмутимо ответил юноша.
Когда девушка принесла свиток, запечатанный красным сургучом, она нерешительно остановилась, не зная кому его передать.
- Передай письмо советнику Олону! – распорядился Квин.
Сломав сургучную печать и развернув свиток, старик погрузился в чтение. Граф, отпивая из высокого бокала медовую настойку, терпеливо ждал.
- Плохие новости, - расстроенно сообщил советник.
- К нам едут гости.  Дочь принца императорской крови Булина с двоюродным братом герцогом Чегарским. Ее зовут графиня Диса, но при дворе императора за глаза зовут вампиршей.
- А почему милорд должен их принимать? – удивился Висол.
- Если не принять Дису, то можно нажить себе влиятельного врага при императорском дворе. Это очень опасно.
- Почему дочь принца всего-навсего графиня? И почему вампирша?  – заинтересовался Квин.
- Она незаконнорожденная, но Булин без ума от нее и не слушает никаких жалоб. А поводы есть серьезные. Узнав о знатном и богатом потенциальном женихе, не имеющем детей, беспутная парочка заявляется к нему в гости. Они живут у своей жертвы достаточно долго и каким-то образом заставляют его жениться на Дисе. Через месяц молодая жена становится вдовой, и начинает вместе с братом проматывать состояние умершего мужа. Успешно справившись с этим нелегким делом, они ищут нового жениха. Диса овдовела уже три раза.
- Что будем делать, советники? –  расстроенный Квин откинулся на мягкую спинку высокого кресла.
Олон недоуменно развел руками.
 - Давайте устроим большую охоту! – неожиданно предложил Висол.
Видя непонимающий взгляд графа, он пустился в объяснения.
- Охота – это исконное развлечение знати. Отказываться от нее не принято. Можно не возвращаться в Торлан целый месяц, и утомить гостей так, чтобы они сбежали от нас!
- Правильно! – Олон хлопнул ладонью по столу. - Но у нас нет охотничьих гончих собак!
- Можно набрать штук двадцать у торланских охотников, а их взять с собой егерями – уверенно продолжал Висол. – В болотистых поймах реки Жуланы живут дикие вепри, добыча непростая и опасная. Гостям быстро надоест таскаться по топям.
- Что еще нужно нам, кроме собак? – заинтересованно спросил Квин.
- Лошади у гостей будут свои, копья, луки и стрелы у нас есть. Подготовим телеги для добычи, шатры для ночлега, вино и провиант для охотников, котлы, чтобы варить еду, коптильни для мяса, - Висол уверенно загибал пальцы.
- Отлично! Готовьте, советники, большую охоту!
Старики покинули кабинет, но Мия не уходила. Она явно стеснялась что-то спросить.
- Говори, девочка! – ласково сказал Квин, совсем смутив свою телохранительницу.
- Милорд, - выпалила она, - я должна сегодня ночевать в вашей спальне.
Юный граф вспыхнул, как сухая береста в огне костра. Он чувствовал, как жаром обдало его щеки, и от того, что не знал как ответить, еще сильнее растерялся.
- Милорд, я всю ночь проведу в черном боевом костюме. Вашу кровать чуть отодвинем от стены и постелим там мягкий ковер. Меня не будет видно. Если гости будут слишком агрессивны, то я буду рядом.
- Согласен! – голос юноши предательски сорвался, и он сердито нахмурился.
Но на лице девушки расцвела счастливая улыбка, и она легкой птичкой выпорхнула из зала.
     Когда тень восьмиугольной башни достигла ворот замка, через опущенный мост во двор въехали гости. Тридцать всадников в зеленых мундирах на породистых чегарских лошадях сопровождали амазонку в охотничьем лазурном костюме, изящно державшуюся в дамском седле. Ее белая кобыла шаг в шаг ступала с высоким вороным жеребцом, на котором гордо красовался молодой мужчина в щегольском камзоле пепельно-серого цвета. Гостей встречала гвардия Торлана в парадных костюмах, и сам Таир провожал их в большой зал замка, где уже были накрыты длинные столы, и расторопные слуги готовы были к длительному пиршеству.
      Графиня Диса оказалась пухлой симпатичной блондинкой с яркими голубыми глазами. Несмотря на длительное путешествие, она совсем не выглядела уставшей. Ее голос звенел как падающие в глубокий пустой бокал кусочки льда. Она часто учтиво обращалась к хозяину замка, и первоначальное чувство неприязни сменилось у Квина на искреннее расположение. Рядом с графиней герцог Гассар казался неотесанным грубияном. Его грубые солдатские шутки смущали хозяев, но графиня беззаботно смеялась, а герцог довольно подкручивал тонкие черные усы на смуглом лице, обезображенном рваным шрамом, идущим от виска через щеку к подбородку, где он терялся в небольшой аккуратной бороде. На вид графине было чуть более двадцати лет, ее брат выглядел старше из-за массивной фигуры, которая не казалась тяжеловесной только из-за высокого роста герцога.
    Когда гости съели и выпили столько, что на их лицах появилось отрешенное выражение, герцог Гассар, икнув и вытерев рукавом камзола губы, тяжело поднялся из-за стола.
- Дорогой граф, можем ли мы услышать пение менестреля?
Квин растерялся, но вместо него ответила Бренда:
- Милорд любит слушать мои песни. 
Через пару минут два лютниста синхронно ударили по струнам, и Бренда запела сильным звонким голосом.

  Был герцог Гадор независим и смел,
     Но музыку он не любил.
   Свою герцогиню потешить хотел
     И конкурс певцов объявил.

Идут менестрели с заплечным мешком,
Плывут из-за дальних морей.
В телегах открытых, верхом и пешком,
И в трюмах больших кораблей.

А герцог высокий возводит шатер,
И строит широкий помост,
На нем и колода, и острый топор,
И виден отсюда погост.

Стоят менестрели, бледнеют лицом:
Как страшен Гадора каприз!
Кто станет из них самым лучшим певцом –
Получит могилу как приз.

Срывается голос, фальшивит струна,
От страха трясется певец.
Смеется сам герцог, хохочет жена:
- Ну, кто же споет, наконец?

Выходит тут странник, высок и силен,
Скрывает лицо капюшон.
Ударил по струнам – серебряный звон
Раздался как жалобный стон.

А песня летела как лебедя крик
И как соловьиная трель.
Встал герцог: - Награды  менять не привык!
Приз выиграл ты, менестрель!

Палач на помосте совсем не смешон,
И остро отточен топор!
Сорвал менестрель с головы капюшон
И вскрикнул от страха Гадор.

Оскалился череп ухмылкой кривой,
Пустые глазницы глядят,
Бежит без оглядки нарядный конвой,
Гадора спасать не хотят!

И слышатся громко заклятья слова,
Вдогонку звучит стук костей,
Бегут менестрели, своя голова
Дороже для мирных людей.
 
Заброшенный замок с высокой стеной,
В лесу затерялся густом.
Забыт этот герцог, но песней одной
Напомним сегодня о нем.

В последний раз звякнули струны, и наступила тягостная тишина. Казалось, что над столами прошло ледяное дуновение.
  Квин поднялся во весь рост:
- Дорогие гости, вы устали от долгого путешествия. Завтра с утра выезжаем на большую охоту, а сейчас слуги проводят вас в комнаты, где найдется и теплая вода, и мягкая постель.
  Когда шумная компания исчезла за дверями большого зала, граф осторожно огляделся: своей телохранительницы он не увидел.
       Спальня Квина таинственным образом изменилась. Ему казалось, что он чувствует тонкий аромат цветка персика, видит на покрывале кровати вмятину, оставленную коленом девушки, слышит ее легкое дыхание. Хотя юноша понимал, что это только фантазии, все его органы чувств напряженно ловили признаки присутствия Мии. Уже начав тревожиться, что она не пришла, Квин заметил, что его огромная кровать немного отодвинута от стенки. Сердце юноши билось так сильно, что, казалось, выскочит из груди. Переодевшись в ночную пижаму, юный граф оставил две свечи непогашенными и лег на кровать, изо всех сил сжимая зубы, чтобы не позвать девушку. Полчаса пролетели в борьбе  желания и гордости, а потом раздался тихий стук в дверь. Квин встал, подошел к двери и открыл ее. Перед ним стояла Диса в полупрозрачной рубашке. Ее розовое тело отчетливо виднелось в слабом свете горящих свечей, мягкая грудь слегка обвисла, обнаженные покатые плечи зябко ежились, руки беспомощно висели вдоль тела.
- Мне так страшно, граф! Можно я останусь с вами?
- Идите к себе, Диса, - юноша совершенно растерялся, - у меня в замке безопасно!
Молодая женщина посмотрела на него странным взглядом и, неожиданно обхватив руками его плечи, склонила свою голову и прижала роскошные белокурые волосы к груди Квина. Он попытался освободиться, но Диса вцепилась в него накрепко. Потеряв терпение, граф с силой отбросил женщину к двери. В ту же секунду дверь отворилась, и на пороге появился герцог Гассар. В коридоре виднелись зеленые мундиры его воинов. Диса стыдливо запахнула разошедшуюся рубашку и прикрыла плечи руками.
   Бросив беглый взгляд на нескромный костюм сестры, Гассар положил руку на эфес шпаги.
- Милорд! Поставив мою сестру в такое неловкое положение, вы обязаны…
- Любимый! Кто эти люди? Зачем пришла эта раздетая дряблая галоша?
Квин, Гассар и Диса остолбенело уставились на кровать, где во всей красе ранней юности раскинулась обнаженная Мия. Она закинула руки за голову и ее упругие очаровательные груди прекрасными полусферами поддерживали розовые бутончики сосков.
- Развлекаетесь с простолюдинками? – прорычал Гассар.
 Квин резко повернулся к нему.
- В моей спальне – моя любимая женщина! Это – баронесса Амитбургская. Если ваш рот, герцог, произнесет еще что-нибудь обидное для нее, то я вобью все слова обратно и заткну его вашим чулком!
Яростные взгляды мужчин скрестились как обнаженные клинки. В коридоре послышался шум, и герцог обернулся. В открытую дверь было видно, как вокруг зеленых мундиров, не торопясь, выстраивается цепь красно-синих. В спальню зашел Таир, рядом с которым даже высокий массивный Гассар казался маленьким.
- Вам нужна помощь, герцог? – вежливо поинтересовался он.
- Нет-нет. Все в порядке, - неожиданно спокойно ответил герцог и, обняв сестру за плечи, повел ее к двери. Уже выходя из спальни, он обернулся:
- Встретимся завтра на большой охоте!
Улыбка Гассара больше походила на оскал.
    Когда Квин и Мия остались одни, он с бьющимся сердцем повернулся к девушке. Мия сидела на кровати, прикрывшись одеялом.
- Отвернитесь, милорд, я оденусь, - весело сказала она.
Проклиная себя за нерешительность, граф подошел к окну. Совершенно очарованный он смотрел, как в стекле смутно отражается гибкая грациозная фигурка, облачающаяся в черный костюм.
- Ты так меня выручила! – хрипло сказал Квин, отчаянно желая схватить девушку в свои объятья и не решаясь на это.
Мия подошла к двери и, радостно засмеявшись, остановилась.
- Я помню как вы, милорд, относитесь к баронессе!
Граф резко обернулся, но дверь, к его разочарованию, уже открывалась.
- Ты придешь меня охранять завтра? – отчаянно спросил он.
- Обязательно, милорд! – хрустальные колокольчики смеха девушки затихали за дверью.
        На следующее утро невыспавшийся Квин пришел на конюшню хмурым и злым. Увидев, что денник Часа открыт, граф отрывисто свистнул. Раздался стук копыт, и гнедой жеребец пулей вылетел к своему хозяину. Квин обнял его за шею и протянул руку с куском сахара. Мягкие нежные губы жеребца, осторожно снимая сахар с ладони, забрали и все отрицательные эмоции. Видя, что граф улыбается, конюхи поспешили взнуздать Часа, положить на его спину войлочный потник с седлом и затянуть подпругу. Взлетев в седло, Квин направил жеребца к воротам. Обоз с оружием и провиантом уже выезжал по опущенному мосту. Вслед за обозом, не торопясь, двинулись егеря с собаками, а за ними знатные охотники. Диса ехала шагом на своей белой кобыле и не смотрела на графа. Рядом с ней на вороном жеребце ехал Гассар, который, увидев Квина, приветственно махнул рукой и загадочно улыбнулся. Но через мгновение юноше стало совсем не до них – на маленькой буланой лошади в черном охотничьем костюме и изящной шляпке с пером ехала Мия. Могучий гнедой жеребец, словно читая мысли хозяина, догнал ее и спокойно пошел рядом с буланой кобылой. Когда сияющие глаза Мии смотрели на него, душа юного графа пела от счастья.
     Через час собаки подняли первого вепря. Егеря погнали его на охотников. По лесу все ближе доносились лай собак и отчаянные крики «Ач! Ач!».
Мужчины спешились и взяли копья. Квин предпочел боевую алебарду. Большой секач пытался проскочить мимо Гассара, но могучим ударом герцог глубоко вонзил острие в шею кабана. Завизжав, вепрь упал на правый бок, а подскочивший Гассар вонзил длинный кинжал в сердце зверя. Запели рога егерей, отмечая первую победу. Герцог насмешливо посмотрел на Квина, и нестерпимое желание отличиться охватило юношу.
    И снова раздался лай собак, поднявших зверя. На этот раз он был более неуверенным и однажды прервался отчаянным визгом.
- Убил собаку, - досадливо поморщился Висол, сидевший на телеге с провиантом.
Крики егерей, гнавших зверя, приближались.  Зашевелился подлесок и на поляну выскочил вепрь чудовищных размеров. Ростом с небольшую лошадь, с клыками больше похожими на кинжалы он выглядел очень опасным. Охотники в зеленых мундирах расступились, и кабан помчался к телегам обоза. Егеря начали стрелять из луков, но стрелы попадали в спину и бока вепря и застревали в черной броне, образованной шерстью, смешанной со смолой. Квин щелкнул языком, и его жеребец бросился за зверем, рядом с Часом мчался десяток отчаянно лающих псов разных мастей. Вепрь пробежал мимо телеги, где стоял Висол с поднятым копьем. Взмахнув рукой, старик бросил свое оружие, но наконечник только скользнул по клинообразному черепу огромного зверя.
     Вепрь исчез в густом подлеске на противоположной стороне поляны. Отстав от рванувшихся за ним собак, Квин пустил коня в обход по прелой опавшей листве между редкими деревьями букового леса. Ориентируясь на неутихающий лай, он старался приблизиться к убегающему кабану. Иногда графу казалось, что кто-то скачет за ним, но мягкая листва скрадывала стук копыт, и наверняка понять значение разных звуков было невозможно. Лес стал спускаться к реке, собаки были уже совсем рядом. Гнедой жеребец вынес графа на поляну, покрытую сочной влажной травой. Услышав приближающийся треск подлеска и нарастающий лай, Квин спрыгнул с Часа и щелкнул языком. Умный конь скрылся под пологом леса. Взяв алебарду двумя руками, Квин вышел на середину поляны.
    Чудовищной величины вепрь, с громким хрустом ломая подлесок, выскочил на поляну. Вид человека его не устрашил, и он стремительно ринулся на графа, щелкая клыками. Отчаянный прыжок в сторону спас юношу, и огромная туша пронеслась мимо. Нога графа подвернулась, и, падая, он ударился головой о маленький пенек, который был скрыт высокой травой. Перед глазами юноши замелькали разноцветные пятна, и он потерял сознание.
  Придя в себя от оглушительного лая, Квин медленно, опираясь на свою алебарду, поднялся на ноги. Зверь был всего в двадцати шагах и злобно смотрел на него. Собачья стая, выскочив из-за кустов, бросилась на вепря. Он развернулся и, низко опустив голову, нанес молниеносный удар. С пронзительным визгом с распоротым животом в сторону отлетела излишне смелая собака, а остальные облаивали зверя, не подходя к нему. Квин осторожно шел к вепрю и смотрел в его маленькие темные глаза. Огромный ощетинившийся секач стоял как окаменевший и наблюдал за врагами. Когда юный граф был в пятнадцати шагах, кабан нагнул голову и стремительно атаковал. И снова прыжок в сторону спас Квина – тяжелая туша промчалась мимо. Остервеневшие собаки хватали вепря за ноги, и он, развернувшись, громко засопел и атаковал их. Пользуясь тем, что зверь повернулся к нему боком, граф нанес стремительный колющий удар алебардой. Острое лезвие глубоко вонзилось между ребер, но зверь рванулся и скрылся в кустах. Собаки помчались следом, оставив графа одного на поляне.
        Квин положил алебарду на траву и посмотрел на свои руки: его пальцы мелко дрожали. Во рту было сухо, тело покрылось холодным потом, немного кружилась голова, на правом плече болела ссадина. Достав батистовый платок, юноша вытер лицо. Выпив пару глотков воды из фляжки и глубоко вздохнув, он упрямо поднял алебарду и пошел в направлении лая собак, который раздавался неподалеку. На листьях кустов слева от примятой копытами вепря травы граф увидел очень мелкие капли крови. Через несколько шагов на траве появились размазанные потеки крупных капель. Квин понял, что зверь серьезно ранен.
      Лес неожиданно кончился и граф вышел на край болота, у которого лежала россыпь камней, окружавших огромный серый валун. Возле этого камня, с шумом вдыхая воздух, стоял раненый вепрь, не реагируя на прыгающих вокруг собак. Его грозная сила удерживала их от нападения, но Квин был не из стаи и упрямо шел к зверю. Секач нагнул голову и бросился на врага, но смог сделать только один скачок. Ноги вепря подогнулись, и грузное тело упало на бок. Лезвие алебарды пронзило ребра кабана с другой стороны. Несколько раз дернулись черные короткие ноги, и зверь затих. Псы с остервенением начали рвать загривок огромного вепря, и в стороны полетели пучки щетины.
- Пошли вон! – махнув древком алебарды, граф отогнал собак. В лесу раздался звук рога, и стая умчалась на знакомый призыв. Квин прислонил к валуну свое оружие и тяжело сел на плоский камень рядом с мордой добычи. Он положил ладонь на трехгранный острый клык вепря, который был толще и длиннее его кинжала, и в очередной раз подумал о смерти, которая его ждет.
     Тяжелые шаги вокруг заставили графа поднять голову. Вокруг него, как собаки вокруг секача, стояли пять воинов в зеленых мундирах. Натянутые арбалеты в их руках не давали Квину ни одного даже самого маленького шанса.
- Поздравляем вас с последней добычей, граф – ухмыльнулся сержант.
- Стреляйте, - спокойно попросил юноша, - я готов к смерти.
- Не думаю, - воин в зеленом мундире явно веселился, - мы сейчас вызовем герцога. Он приедет с толстой веревкой.
Квин устало поднялся на ноги, и улыбка сползла со злого лица предводителя.
- Не заставляйте нас пробивать вам руки и ноги! Герцог поклялся вас повесить, и он выполнит клятву!
Сержант поднял маленький рожок, и пронзительный звук, напоминающий визг свиньи прорезал воздух.
Юный граф смотрел на белые облака, медленно ползущие по ярко-синему небу, широко раскрытыми ноздрями вдыхал гнилостный запах болота, слушал, как шелестит камыш. Стук копыт обрадовал солдат, их руки расслабились, и арбалеты слегка опустились. Но лицо сержанта тревожно напряглось: к огромному валуну приближалась буланая лошадка с наездницей в черном костюме. Не обращая внимания на арбалеты и солдат, она подскакала к графу.
- Какая замечательная добыча! – заверещала девушка тонким голосом, - какие вы молодцы, воины! Можно я вас расцелую?
На секунду сержант растерялся, Мия не вызывала у него опасений. Арбалеты еще немного опустились. Нежные маленькие ручки что-то достали из кармана, и девушка привстала на стременах.
Раз! Два! Три! – три стальных узких клинка впились в горло солдат, и рука девушки поднималась в четвертый раз. Два сухих щелчка тетивы арбалетов опередили Мию, и короткие стрелы сбросили наезницу на камни. Буланая лошадка испуганно всхрапнула и поскакала в сторону леса.
      Молниеносным прыжком Квин оказался у валуна и схватил свою алебарду. Он с безумной яростью бросился на врагов и мчался на них как вепрь на собак. Солдат вставил в арбалет новую стрелу и пытался дрожащими руками зацепить крюком и натянуть тетиву. Сержант, понимая, что не успевает воспользоваться арбалетом, выхватил короткий меч, но безжалостное лезвие алебарды графа впилось в его шею, разрубая мышцы и гортань.
     Увидев страшную смерть командира, солдат отбросил арбалет и бросился бежать. Двумя прыжками Квин догнал его и нанес удар. Острие алебарды вошло под лопатку с такой силой, что пронзило грудь насквозь, и мертвое тело повисло на нем как кусок мяса на вертеле. Уронив оружие вместе со своей жертвой, граф бросился к Мие. Она лежала на спине, положив ладони на торчащие из груди тупые хвосты стрел. На дрожащих губах пузырилась кровь, девушка что-то пыталась сказать. Квин нагнулся к ней и увидел широко открывшиеся огромные карие глаза.
- Ты жив, любимый! – слабый шепот Мии был еле слышен. Ее лицо озарила счастливая улыбка, а потом оно застыло как прекрасная маска.
Дикий вопль юноши пронесся над болотом, ветер стих и даже камыш перестал шелестеть. Квин исступленно целовал окровавленное лицо девушки, потом встал над ней и что-то тихо шептал. Услышав стук копыт, он вырвал из мертвого тела алебарду и мрачно стоял возле тела Мии, как будто охранял ее сон.
     Могучий вороной жеребец гарцевал на каменной осыпи под седлом герцога Гассара. Немного удивленный, герцог смотрел на своих павших воинов.
- Они звали меня условным сигналом! Как ты их убил, холоп? – презрительно процедил он сквозь зубы, неосторожно приближаясь к юноше.
Широкий взмах алебарды, и лезвие вонзилось в путовый сустав вороного коня. Дико взвизгнув, он так рванулся в сторону, что герцог, не усидев в седле, упал на камни. Охнув от боли, он поднялся и выхватил из ножен короткий меч.
- Давай, холоп, попробуй выжить в бою с настоящим воином.
Квин молча махнул древком своего оружия, используя его как простую палку. Удар пришелся по правому предплечью и выбил меч из руки.
- Возьми меч, холоп, не пользуйся оружием пастухов! – презрительно процедил Гассар сквозь сжатые зубы.
Новый удар палкой ожег его бедро. Быстро двигаясь боком, герцог подобрался к своему мечу и наклонился, чтобы его поднять. Палка ударила по голове, смяв и сбив охотничью шляпу. Гассар с трудом выпрямился, теперь его лицо уже не было высокомерным.
- Не будь трусом, граф Квин! Давай сразимся на равных, как благородные лю…
Стремительный удар конца палки разбил губы герцога. Ошеломленно вытерев ладонью кровь и выплюнув на нее два зуба, Гассар уставился на своего врага.
- Тебя ше кажнят!
Град ударов сломил его сопротивление, и герцог побежал. Квин гнал его как пастух гонит глупого бычка. На самом краю болота еще теплившееся сознание помогло Гассару остановится, но безжалостный пинок сбросил его в трясину. Провалившись сразу до пояса, герцог сумел развернуться к берегу, но болото не отпускало его. Медленно погружаясь, Гассар молча тянул руки к юному графу и с мольбой смотрел на своего врага. По разбитому в кровь лицу текли слезы, и герцог не видел, что через глаза Квина на него, ухмыляясь и скаля в гнусной усмешке редкие зубы, смотрела смерть.
    Двигаясь как во сне, юноша вернулся к валуну и опустился возле тела Мии на колени. Он с тоской смотрел в застывшее прекрасное лицо девушки и чувствовал, как безмерное горе топит все его мечты и надежды. Только вчера ее нежный голос звенел хрустальным колокольчиком, только вчера Квин понял, какое это счастье знать, что тебя любят. Полчаса назад прекрасная девушка, ни секунды не сомневаясь, отдала свою юную жизнь, чтобы спасти своего мужчину. А он не сумел сохранить ее! Чужие люди в зеленых мундирах забрали ее навсегда. Ненависть черным ядовитым варевом заливала его сердце, обжигала нестерпимой болью. Когда она заполнила все мысли графа, он медленно встал и поднял с земли свою алебарду.
- Я вернусь, любимая, и мы будем вместе навсегда! - тихо сказал Квин, не отрывая взгляда от тела Мии.
        Диким зверем бежал граф по лесу, все чувства его обострились до предела: его нос ловил запах пота, уши – топот коней и звуки мужского голоса, глаза – зеленые мундиры пришельцев. Он находил их в сумрачных ельниках и в светлых березняках, между огромных дубов и на маленьких полянках. Он не вызывал их на поединок и не говорил никаких слов. Квин безжалостно убивал своих гостей, как убивает мужчина бешеного зверя, разорвавшего его женщину. 
Какой-то голос сообщал ему: шесть, семь, десять, пятнадцать, двадцать. Застряв в разрубленном черепе, сломалась алебарда. Без сожаления бросив ее, юноша вынул из ножен свой кинжал.
       И снова бег под пологом леса, снова кровь, брызжущая на зеленое сукно. Тихий голос продолжает считать: двадцать три, двадцать пять, двадцать семь. Где же последние трое? Граф устало упал на сухую хвою, устилающую почву старого елового леса. Он закрыл глаза и прижался щекой к шершавой коре узловатого корня. Где-то рядом слышался тихий плеск ручья и нежный женский смех. Квин вскочил на ноги и пошатнулся, черная пелена ненависти на миг закрыла глаза. Он потряс головой и, сфокусировав взгляд, упругими шагами пошел в сторону, откуда был слышен голос Дисы.
       Маленький ручей струился по небольшому оврагу и скрывался в зарослях орешника. На высоком берегу в походном кресле сидела графиня в своем роскошном лазурном охотничьем костюме из атласа, с треугольным воротником, отделанном белоснежными кружевами, в маленькой темно-синей шляпке с длинным орлиным пером. Она держала в руке серебрянный стаканчик, а высокий офицер в зеленом мундире наливал ей вино из оплетеной лозой бутыли. Двое солдат держали лошадей, который почуяв запах свежей крови на одежде графа, стали перебирать ногами и всхрапывать.
- Что с вами, граф Квин? Вы ранены? – спокойным тягучим голосом произнесла Диса, изящно оттопыривая мизинец.
Ничего не отвечая, юноша пошел к лошадям и в шаге от солдат обнажил свой клинок. Вскрикнуть успел только один, кинжал пронзил первому печень, а второму вонзился в горло. Когда Квин повернулся, то увидел, как медленно падает стаканчик Дисы, расплескивая прозрачную жидкость. Воздух как будто сгустился, затихли все звуки, мир вокруг стал призрачно серым. Офицер плавно вытаскивал меч из ножен, еле передвигая ноги, шагал к неподвижно стоящему с кинжалом в руке и ожидающему его юноше, словно из тягучего пластилина лепил на своем лице грозную гримасу. Поднятый меч осторожно тянулся к плечу графа, но не успела рука офицера опуститься, как Квин прыгнул к нему, вонзил кинжал между ребер и крепко обнял, принимая последние содрогания умирающего тела.
       - Тридцать, - услышал юноша тихий голос и в мир вернулись краски и звуки, а время потекло со своей обычной скоростью.
- Вы сошли с ума, граф! – Диса с возмущением протянула руку, указывая на мертвые тела своих охранников.
- Гассар вас убьет! – злая гримаса исказила лицо женщины.
Не говоря ни одного слова, Квин сунул кинжал в ножны, нагнулся к упавшему офицеру и сорвал с его пояса охотничью плеть. Он быстро подошел к Дисе.
Теперь лицо графини исказилось от страха.
- Вас повесят по приказу принца Булина! – выкрикнула она.
Левая рука юноши крепко схватила белокурые волосы и бросила женщину в траву лицом вниз. Резко свистнула плеть, и раздался отчаянный крик Дисы. Она лежала на животе и сильно вздрагивала при каждом ударе плетки, рвущей дорогой атлас. Когда крики сменились жалобными стонами, Квин отбросил плеть в сторону. Он уходил в лес и в последний момент обернулся. Диса лежала ничком, и ее пальцы с длинными ухоженными ногтями скребли дерн, вырывая из него мелкую траву.
      Из души графа испарились злоба и ненависть, усталость покинула его тело. С легким сердцем он быстро шел на берег болота. У большого валуна ничего не изменилось, Мия лежала там, где Квин оставил ее. Он лег рядом с девушкой, и обнял холодные плечи. Его губы прижались к маленькому ушку.
- Я вернулся, любимая!  Мы теперь никогда не расстанемся с тобой!
Со спокойной улыбкой граф встал и, взяв тело девушки на руки, шагнул в болото. Первый шаг, второй, ноги провалились в трясину по колено.
     Могучая рука схватила его за воротник и сильным рывком выдернула на сушу так, что Квин упал на бок и уронил свою драгоценную ношу. Вскочив на ноги и упрямо мотнув головой, он сказал, глядя на лежащую у воды девушку:
- Я ухожу вместе с тобой!
Сильная пощечина обожгла его скулу. Словно проснувшись, юноша поднял изумленный взгляд и увидел страдающее лицо стоящего рядом Таира. Он сделал шаг к гвардейцу, обнял его и беззвучно заплакал как беспомощный обиженный мальчишка. Рука друга легла на его плечо, и боль Квина, разделившись пополам, уже не могла разорвать его исстрадавшееся сердце.
               
Глава 10. Чужой среди своих.

Маленький мальчик шел босиком по зеленой влажной траве. Она послушно ложилась под ноги, чтобы идти ему было мягко и удобно. Одуванчики желтыми звездочками поднимали свои соцветия, и большие мохнатые шмели, басовито жужжа, устремлялись к ним и садились на золотистые лепестки. Шмель темно-зеленого цвета вместо цветка сел на правое плечо мальчишки, и, прихлопнутый ладонью, больно ужалил.
    Квин проснулся от укола резкой боли в правом плече. Узкая неудобная кровать мешала повернуться, и он, с трудом открывая затекшие глаза, приподнялся и поставил ноги на пол. Холод металла был настолько непривычен ступням, привыкшим к теплоте паркета, что граф сразу начал с удивлением оглядываться. Кровать стояла между двух колонн, на которых располагались шары. На левом было изображение звезд, на правом – материков и океанов. Пол в комнате был из черных и белых квадратов, которые были сделаны из листов вороненой стали и оцинкованного железа. Напротив кровати стояла ступенчатая пирамида, увенчанная алтарем, на котором на трехногой подставке лежал дымчато-белый шар, размером с голову ребенка. Над шаром парил легкий полупрозрачный туман, в котором вспыхивали маленькие зеленые звездочки. Эта комната, этот шар были знакомы и легко узнаваемы.
- Это – комната черного мага в восьмиугольной башне! – прошептал юноша.
Стены комнаты и ее потолок были обшиты бронзовыми листами, на них виднелись гравированные изображения. В центре потолка внутри тройного круга Квин увидел изображения молотка, циркуля, угольника, мастерка и отвеса. По стенам среди вьющихся виноградных лоз стремительно бегущие волки гнались за оленями. Вдоль стен стояли сундуки с плоскими крышками, на одном из которых был поднос с лепешками и нарезанным сыром. Рядом с ним на большом блюде горкой лежали золотистые абрикосы, а возле него блестело стекло запотевшего графин с рубиново-красной жидкостью.
    Почувствовав голод, Квин окончательно проснулся. За солдатской походной кроватью, на которой он спал, стоял раскладной стул с его одеждой, а рядом с ней мягкие кожанные сапоги, ведро с водой, на поверхности которой плавал деревянный черпак и большой пустой таз из оцинкованного железа.
- Похоже, что я больше не граф Торланский, - засмеялся юноша и с удовольствием умылся чистой прохладной водой, стараясь не замочить перевязанное чистым бинтом правое плечо. Не успел он застегнуть последнюю пуговицу, как под тяжелыми подошвами сапогов глухо зазвучали бронзовые скобы потайной лестницы. Люк плавно открылся, и в комнате появился Таир, одетый в новый красно-синий мундир.
- Проснулся! – радостно улыбнулся гигант, увидя графа одетым.
- И умираю от голода! – пошутил юноша.
Придвинув кровать к сундуку с подносом, друзья с аппетитом поедали солоноватый сыр, заедая его упругими чуть недозревшими сладкими абрикосами и запивая кислым гранатовым соком.
- Как я сюда попал? – Квин старательно делал вид, что этот вопрос его не волнует.
- Ты помнишь чего-нибудь из событий вчерашнего дня?
- Бескрайняя равнина. Мягкая зеленая трава. Много одуванчиков, жужжащие шмели.
- Я так и думал! – Таир сильно сжал зубы.
- Объясни мне хоть что-нибудь! – не выдержал юноша.
- Скажи мне, не пропадал ли у тебя какой-нибудь амулет? Это могла быть маленькая вещица, свойств которой ты не знал, но всегда носил ее с собой.
Пальцы левой руки Квина машинально коснулись правого плеча, но вместо теплого уплотнения попали на рану, перевязанную бинтом.
- Помнишь черного мага, душившего меня в спальне?
- Еще бы! Мне пришлось мазать грязью подвешенное им Око Армора.
- Эта грязь была жутким зверем по имени Хум. Когда он набросился на меня и целился своими клыками в горло, я в отчаянии подставил свое плечо. Когда челюсти Хума сомкнулись, то вместо острых зубов я почувствовал только упругое сжатие. Потом это страшилище завыло, и начало таять как кусок масла на раскаленной сковороде. От него и осталась черная грязь, которой ты мазал Око Армора. Черный маг коснулся моего плеча и зашипел. Он сказал что-то про Секиру Ратмана. Потом я трогал место, где меня касался маг, и нашел уплотнение, которое было намного теплее моего тела. Сейчас на этом месте у меня рана.
      Таир слушал с напряженным вниманием, а затем подошел к большому прямоугольному ящику у стены и достал из него черный железный сундук,  украшенный барельефами с изображениями диких животных и ручками, в виде переплетенных лиан. С высокой выпуклой крышки спускалась на стенку широкая щеколда, которую запирал тяжелый висячий замок. Вынув из подвешенной к поясу сумки большой ключ из вороненой стали, маг открыл замок и поднял тяжелую крышку. Из-под нее поплыл легкий полупрозрачный туман, в котором вспыхивали маленькие розовые звездочки. Руки Таира медленно опустились вниз, и из сундука появилась очень толстая книга в кожаном переплете, который был украшен девятью квадратными пластинками. На темно-синей эмали блистали серебряные звезды, разноцветные планеты, а в центре, на самой большой пластинке, источало жар бурлящее жидким золотом светило.
- Это книга Марона! – вспомнил Квин.
Рассеянно кивнув головой, Таир отстегнул золотую цепочку и открыл книгу примерно посередине. Внимательно просматривая страницы, он перелистывал их одну за другой. Внезапно маг остановился и, подняв голову, пристально посмотрел на друга.
- Что ты нашел? – нетерпеливо спросил юный граф.
- Секира Ратмана. Один из самых мощных защитных артефактов. Предохраняет от магических атак, не позволяет магам овладеть сознанием владельца амулета.
     Странный изучающий взгляд Таира тревожил  юношу.
- Там есть что-то еще об этом?
- Принадлежит императорской династии Халлы, - тихим голосом добавил маг.
- Значит, черный маг ошибся! – Квин облегченно улыбнулся, - ну кто станет вшивать такой амулет ребенку из бедной семьи, да еще на другой планете!
- Помнишь черного мага в кузнице? – бывший сержант криво улыбнулся.
- Еще бы, у меня шрамы от его плетки видны до сих пор!
- Он сумел парализовать мое сознание, а с тобой не справился!
- Зато прекрасно читал мои мысли! – с горечью заметил юноша.
- Предположим, что тебе под кожу каким-то образом вшили амулет, принадлежащий императорской семье Халлы. Погибает из-за Секиры Ратмана один черный маг, затем второй. За ними пристально следят имперские маги всех планет. Гибель двух черных в одном месте – это уже не случайность. Если Секира Ратмана утеряна, то у кого-то на Халле появляется мысль о том, что амулет как-то связан с этим событием. Посланец Халлы появляется у нас и изучает обстановку. Он замечает странную особенность обычного худородного графа: его сознанием нельзя овладеть. Остается ждать либо смерти этого лорда, либо подстеречь его обморок или потерю сознания. Тогда можно аккуратно вырезать амулет.
- Вспомнил! – взволнованно вскрикнул юноша, - на охоте я упал и ударился головой о маленький пенек. Я потерял сознание, и если бы не собаки, то вепрь растерзал бы меня. Когда пришел в себя, на плече уже была эта рана, а кабан был совсем рядом.
- Кто был с тобой? – жестко спросил Таир.
- Только собаки и вепрь.
- Нет, предполагаемый маг с Халлы все время скакал за тобой и ждал удобный момент. Когда ты упал, он вырезал амулет. Не зная известно ли об амулете магам Тирита, он решил убить тебя и спрятать твое тело. Сначала он надеялся на дикого зверя, но ты справился с кабаном. Маг следил за тобой, видел, как тебя окружали солдаты Гассара, как Мия спасла своего графа и погибла. В его умную голову пришел план представить тебя безумцем. Он начал управлять твоим сознанием. Ты метался по лесу и убивал воинов в зеленых мундирах. Убив всех, ты возвратился к телу девушки, взял его на руки и пошел топиться в болото.
  Квин испуганно посмотрел на друга:
- Я убил тридцать солдат Гассара?
- Да. Я думаю, что герцог тоже не избежал этой участи. Его коня поймали, а тело, скорее всего, в болоте.
- А Диса?
- Ты избил ее плетью до полусмерти.
- Это конец. Принц Булин не простит меня,– юноша бессильно откинулся на подушку.
- Знаешь, тут не все понятно. - Таир задумчиво смотрел на друга, - Гассара при дворе ненавидели, до его наемников никому нет дела. Все зависит от графини, а она лежит в твоем замке, интересуется твоим здоровьем. Сказала, что не уедет, пока не увидится с тобой.
- Что будем делать? – Квин сел, упираясь руками в кровать.
- Похититель амулета не может уехать от нас. Пространственные переходы между планетами контролируются имперскими магами. Если к ним поступит сигнал о том, что пропала Секира Ратмана, то вора немедленно задержат в самом начале тоннеля. Поэтому он должен быть уверен в том, что тревоги не будет.  Я принес тебя в башню, потому что сюда магия не проникает. Вор ждет возможности прочитать твои мысли, и крутится где-то рядом. Возможно, что он один из самых близких к тебе людей.
- Как же мы его найдем?
- Во-первых, он из тех, кто был на охоте. Во-вторых, он недавно прибыл в Тарлан. В третьих, он умеет читать мысли.
- Может быть, объявить о пропаже Секиры Ратмана? – неуверенно спросил юноша.
- Тогда возникнет вопрос: как амулет попал к тебе? Расследование может закончиться судом и казнью. Еще вероятнее то, что артефакт исчезнет в хранилищах магов, а все, кто знает о нем – исчезнут.
- А вор не сможет прочитать твои мысли?
- Заклятье Белой Печати из книги Марона закрыло меня от проникновения чужой магии.
- И сколько мне сидеть взаперти? – расстроенно спросил Квин.
- Я буду приходить к тебе каждый день!
       На следующий день по приказу графа Торланского, который объявили глашатаи, все кто был на большой охоте, кроме выздоравливающей Дисы, собрались на площади перед замком.
Большой зеленый шатер, появившийся здесь впервые, притягивал к себе любопытные взгляды. Еще больше интереса вызвал старый советник Олон, который вошел под полог, держа на руке нахохлившегося черного ворона. Все смолкли, когда площадь оцепили гвардейцы, и появился Таир в парадном мундире. Он встал перед замершей толпой.
- Господа! У графа Торланского во время охоты пропала ценная вещь. Вы сейчас пройдете простое испытание. В шатре на столе стоит перевернутый котел. Под ним сидит мудрый специально обученный ворон. Вы по очереди пройдете через шатер, прикоснетесь двумя руками к котлу и выйдете с другой стороны. Почувствовав прикосновение виновного в пропаже, ворон громко каркнет. Кто откажется пройти испытание, признается в том, что он вор. Вопросы есть?
- Господин Таир! А ворон не может случайно каркнуть? – взволнованно спросил Шахар.
- Нет! – сурово отрезал начальник гвардии, - вперед, господа!
Длинной вереницей один за другим бывшие охотники входили в шатер и в полной тишине с радостными улыбками выходили наружу. Когда все прошли испытание, гвардейцы построили их в большой круг, в центре которого встал Таир.
- Господа! Ворон не каркнул. Но котел, который вы трогали в темноте шатра, был сильно испачкан сажей. Поднимите руки вверх ладонями ко мне, – голос начальника гвардии был суров.
Когда руки стоящих в кругу поднялись вверх, раздался отчаянный вскрик Бренды. У одного Шахара ладони были чистыми.
      В гвардейском зале замка за тяжелым дубовым столом сидел Таир в окружении советников Олона и Висола. Вдоль стен на широких скамьях сидели гвардейцы. Перед столом стоял перепуганный Шахар. Он был такого маленького роста, что мог показаться стоящим на коленях. Маленькие ручки с переплетенными пальцами были прижаты к узкой груди, на его большом красивом лице дрожали пухлые губы, в светло-голубых глазах стояли слезы, мощный лоб был покрыт потом.
- Обвиняемый Шахар! – Таир чеканил каждое слово, - откуда ты родом?
- Я родился на Халле в деревне Борчи, - голос ростовщика потерял былое звучание, он был дрожащим и тонким.
- Кто твои родители?
- Отца я не знал. Мать была прачкой.
- Где ты учился? Как жил?
- Когда мать умерла, меня отдали в детский дом. Я там жил два года. Там было очень плохо. Меня совсем не кормили и заставляли ходить по улицам и просить милостыню. Зимой я сильно заболел и упал без сознания возле большого дома. Пришел в себя уже в теплой комнате. Это был дом банкира Лодрана. Меня взяли прислуживать в канцелярии. Я чинил перья, наполнял чернильницы, приносил книги и документы. Присматриваясь к писцам, я научился читать, писать и считать. Через несколько лет я знал бухгалтерский учет, делопроизводство, разбирался в процентах и займах. Как-то раз Лодран спросил у старшего клерка какой процент в год нужно брать с заемщика, чтобы через пять лет его долг удвоился. Клерк удивленно пожал плечами, а я тихо сказал:  пятнадцать. Лодран увел меня в свой кабинет  и долго расспрашивал. Через год он послал меня своим представителем в Тиритский офис. Я проработал год, потом отношения между Халлой и Тиритом испортились, офис закрыли, а меня выбросили на улицу. У меня были деньги, и я купил тиритский паспорт и патент ростовщика. Заработал денег, купил дом. Банда, которая называла себя Ночная стая, ограбила меня, дом сожгли. За неделю до этого я познакомился с управляющим графа Торланского Бехаром, и он забрал меня с собой. А через месяц приехал граф Квин, и я стал его финансовым советником.
- Ты был на большой охоте?
- Да. Но я очень плохо езжу на лошади, поэтому отстал от всех.
- Зато нашел потерявшего сознание графа и забрал его амулет! – Таир грозно встал из-за стола.
- Нет! Нет! – Шахар горько и безнадежно заплакал как ребенок, заблудившийся в темном лесу.
Двери зала открылись, перед удивленным трибуналом появилась Бренда. Ее волосы были растрепаны, огромные карие глаза блестели от слез, она двигалась к столу, где сидели соратники, неверным шагом.
- Что случилось, Бренда? – взволнованно спросил бывший сержант.
Женщина подошла к плачущему Шахару и встала рядом с ним.
- Я пришла, чтобы признаться, - ее голос звучал так тихо, что даже ростовщик перестал плакать.
- Это я забрала амулет графа Квина! – глаза женщины закатились, и она упала в обморок.
Таир махнул рукой, и подбежавшие гвардейцы аккуратно подняли женщину и переложили ее на скамью.
Изумленный ростовщик стоял, открыв рот.
- Что ж, Шахар, - сурово сказал маг, - преступник найден! Ты оправдан и свободен!
Но маленький финансист застыл на месте.
- Чего ты ждешь? Иди! Увеличивай доходы графства и получай свою прибыль!
- Простите, милорд! Могу я сказать два слова?
- Говори и иди! Не мешай нам творить правосудие!
- Я всю жизнь боялся голода и нищеты. Я не был знатен и богат от рождения. Никто меня не любил. Я знал, что ничего нет лучше, чем прибыль в двадцать процентов годовых на основной капитал. Но я встретил замечательную женщину, милорд! Она лучше, чем тридцать процентов годовых! Она не виновата! Это я украл амулет графа Квина! – Шахар схватился за сердце и медленно осел на пол.
По взмаху руки своего начальника, подбежавшие гвардейцы, подхватили обмякшего ростовщика и уложили на соседнюю с Брендой лавку.
- Кто же из них виновен? – недоуменно спросил старый Олон.
Висол растерянно скреб подбородок.
- Спасибо советники! Вы очень мне помогли. Сейчас можете идти, дальше начнется допрос с пристрастием.
Растерянные старики вышли из зала.
Через несколько минут пришедшие в себя заплаканные Бренда и Шахар сидели на соседних лавках, окруженные стоящими рядом гвардейцами. Перед ними стоял суровый Таир.
- Бренда и Шахар! Я приговариваю вас, - лицо женщины побледнело, плечи Шахара затряслись, - к пожизненному заключению друг с другом в виде брака! Первые три дня вы проведете в башне, в той комнате, где сейчас находится граф Квин. Хорошую еду и питье я вам гарантирую!
Маленький мужчина и плачущая женщина стояли рядом и держались за руки, они смотрели друг другу в глаза и видели то, что мечтает увидеть каждый влюбленный.
       Большой зал был полон гостей. За длинными продольными рядами столов сидели все участники большой охоты. В центре поперечного стола на высоком резном кресле сидел граф Торланский. На его бледном измученном лице горячечно блестели большие серые глаза, он оглядывал сидящих за столом пристальным взглядом. Рядом с ним сидела Диса в простом, но изящном голубом платье, ее голову венчала тонкая золотая диадема.  По углам поперечного стола сидели советники Олон и Висол, вдоль стен зала стояли гвардейцы, с места на место перемещался Таир, но ни Шахара, ни Бренды не было видно. Слуги разносили жареное на решетках кабанье мясо, и подрумяненные до темно-красного цвета куски источали аппетитный аромат. Из больших мельхиоровых кувшинов щедро наливалось красное вино, и высокие бокалы гостей, часто наклоняясь к губам, показывали свои плоские донышки. Гости, которые сначала с опаской поглядывали на молчаливого графа, понемногу расслаблялись, над столами поднимался шум голосов, слышались смех и звон бокалов.
   Мягкое, еле заметное прикосновение к внутренней части черепа сняло нервное напряжение Квина. Он встретился глазами с подошедшим Таиром и улыбнулся, коротко кивнув другу. 
- Он здесь!
Маг, не торопясь, пошел вдоль стены мимо своих гвардейцев. Когда бывший сержант обошел зал и взмахнул рукой, они одновременно сделали маленький шаг вперед, приблизившись к спинам гостей. Раздался звон падающего бокала, на пол посыпались тарелки. Один из сидящих за столом резко выпрыгнул со своего места, с такой силой оттолкнув стул, что тот едва не сбил с ног находящегося сзади солдата. Невысокий худощавый человек в коричневом камзоле с прорезями на рукавах пристально смотрел на  невозмутимого гвардейца, положив руку на кинжал. Его соседи с удивлением повернули головы, но остальные, не обратив внимания на инцидент, продолжали увлеченно общаться между собой, поглощая еду и вино.
   Мгновенно подошедший Таир скрестил взгляд с побледневшим гостем.
- Здравствуй, гонец! – тихо сказал он, - граф приглашает тебя в свой кабинет.
Развеселившиеся гости не обратили особого внимания на то, что несколько человек вышли из зала.
      Перед сидящим на высоком кресле Квином стоял человек средних лет, на его застывшем от напряжения узком лице с высокими залысинами лихорадочно блестели запавшие глаза. Он знал, что за его спиной стоит Таир, и это сильно напрягало гостя.
- Как тебя зовут? - мягко спросил граф.
Гость, не успев ответить, ахнул, и, застонав, упал на правый бок, держась левой рукой за поясницу.
- Не надо совать свои магические щупальцы в чужой мозг, - наставительно заметил бывший сержант.
Дикий крик гостя, которому тяжелый сапог Таира раздавил пальцы правой руки, не смутил хозяев.
- Мне показалось, что он сложил пальцы в магический жест, - объяснил начальник гвардии.
- Встань и назови себя! – приказал Квин.
Бережно нянча левой рукой свою правую кисть, гость с трудом встал на ноги.
- Я – Урилла, милорд, - он склонил голову, прикрыв блестевшие от слез глаза.
- Говори правду, не пытайся навредить нам, и вернешься домой, что бы ты ни сделал раньше.
- Я все скажу, милорд!
- Откуда ты прибыл?
- Я привез письмо от герцога Гассара.
Квин поднял руку, и начальник гвардии не завершил ударом движение своей руки.
- Таир, расскажи нашему гостю, что мы знаем о нем.
- Ты, Урилла, - маг с Халлы. Мы знаем, что у тебя – амулет графа, Секира Ратмана. Мы знали, что ты один из всех гостей можешь читать чужие мысли. Когда мои солдаты одновременно шагнули к спинам гостей, то каждый по моей просьбе представлял, как втыкает в спину кинжал. Всполошился ты один и этим выдал себя.
     Лицо гостя скривилось как от боли.
- У тебя есть выбор, Урилла. Либо ты повинуешься графу Квину, либо я лично рассчитаюсь с тобой за все преступления, которые по твоей милости произошли на нашей земле, - кулак Таира сжался, и гость передернул плечами, будто от озноба. Его черные глаза смотрели на Квина с надеждой и сомнением.
- Я клянусь, маг, что не причиню тебе никакого вреда! – юный граф говорил торжественно и спокойно. 
- Хорошо, милорд, я буду откровенен. Великий маг Загалла составил заклинание «Второй глаз». Маги Халлы разместили его во всех пространственных тоннелях, ведущих с нашей планеты на Тирит, Ортанор и Мурингу. Если кто-то проносил через них зародыш Ока Армора, то заклинание открывало  в нем второй канал связи с хрустальным шаром Зеркала миров. Благодаря этому, Загалла увидел гибель Хума и его хозяина в Торлане. Мощь амулета графа Квина потрясла Великого мага, это было похоже на пропавшую и потерянную для Халлы Секиру Ратмана.
- Каким образом она пропала? – с любопытством спросил Квин.
- Секира Ратмана выдавалась для защиты от магии императору или принцу крови, которые посещали другие планеты. Семнадцать лет назад наследный принц Талла собирался навестить свою невесту – принцессу Тирита. Он взял с собой  амулет, с ним был маг и большая охрана, но на Тирите и принц, и маг бесследно исчезли.
- Как звали  принцессу? – голос Таира срывался.
- Я не помню. Но маги Халлы искали своего принца много лет. Все надеялись, что амулет даст о себе знать. Несколько дней назад в Зеркале миров след Секиры Ратмана появился на Тирите, в маленьком городке Торлане. Меня послали собрать информацию. Я приехал в Тирит и рассказал герцогу Гассару, повадки которого были нам известны, о молодом неженатом графе. Он подготовил письмо от принца с просьбой принять Гассара и Дису. Теперь я был настоящим гонцом и без опаски мог отправляться в Торлан. В замке меня приняли и поселили без вопросов о том, когда я собираюсь уезжать.
- Возьму на заметку, - проворчал Таир, напряженно слушающий рассказ.
- Я искал подступы к графу, но незаметно проникнуть к нему не мог. Когда объявили большую охоту, я понял, что это мой шанс. Я все время следовал за графом, стараясь не попадаться ему на вид. Когда вы, милорд, остались один на один с диким вепрем, я надеялся что зверь победит, и я смогу забрать амулет. Вепрь бросился в атаку, и вы упали замертво. Я чувствовал излучение амулета, и в одно мгновенье оказался возле неподвижного тела и вырезал Секиру Ратмана из плеча своим кинжалом. Но зверь был совсем рядом, и я поспешил покинуть опасное место. Но, когда оглянулся, вы уже были на ногах и продолжали схватку. Я был испуган, так как не знал: успели ли вы, милорд, увидеть меня и запомнить. В растерянности я опять следовал за вами. Я видел, как вы убили громадного вепря, как  вас окружили солдаты Гассара, как ценою своей жизни вас спасала Мия, - Урилла вздохнул и замолчал.
  Квин сурово нахмурился.
- Продолжай!
- Я видел, как вы утопили в болоте Гассара.
- Молодец, граф! – просиял Таир.
Квин нетерпеливо махнул рукой, и гость продолжил рассказ.
- Вы лежали рядом с девушкой и с такой болью обнимали ее тело, что мне пришла в голову мысль внушить вам желание отомстить солдатам Гассара.
- Зачем? – с недоумением спросил начальник гвардии.
- Я думал, что бросившись на бывалых солдат, граф погибнет, - покаянно опустил голову маг.
- Ах ты, урод! – возмутился Таир.
- Молчи! Я поклялся, что не причиню ему вреда! Продолжай, Урилла! – Квин сжимал подлокотники высокого кресла с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
- Я следовал за графом и с ужасом считал тела погибших. Когда их стало тридцать, охваченный страхом, я бежал из леса и вернулся в замок.
- Врешь, собака! – не выдержал бывший сержант.
- Ты внушал графу желание утопиться в болоте! – огромные кулаки Таира сжались, его свирепый взгляд заставил гостя побледнеть.
- Не бойся, рассказывай все по порядку, - мрачно попросил Квин.
Немного помолчав, Урилла печально кивнул головой.
- Простите меня, милорд, я был в ужасе и плохо контролировал ситуацию. Действительно, я хотел, чтобы вы утонули вместе с телом Мии. Но начальник гвардии  вырвал из болота своего  графа.
- Спасибо, друг! – юноша взглянул  в глаза Таира.
- Смерть терпелива, она нас еще подождет! – слегка улыбнулся бывший сержант.
- Я бежал в замок и затаился, - продолжал маг.
- Когда вернулись охотники, граф исчез из поля магического доступа. Я не знал, где он и боялся уезжать, чтобы не привлечь внимание. Потом начались поиски вора, укравшего амулет. Я знал, что меня никто не подозревает, был уверен, что меня не смогут вычислить. Когда объявили, что виновны Шахар и Бренда, то совсем успокоился. Во время обеда я почувствовал занесенный над моей спиной кинжал и выпрыгнул из-за стола. Это была ловушка!
     Таир тихо засмеялся.
- Где Секира Ратмана?  - спокойно спросил Квин.
- Возьмите, милорд! – Урилла достал из кармана маленькую серебряную коробочку и протянул ее графу.
Квин открыл крышку, покрытую простым орнаментом, и вместе с Таиром рассматривал амулет, лежащий на зеленом бархате подкладки. Перед ними было миниатюрное изделие из неизвестного металла, по форме напоминающее лезвие секиры. Оно блестело ярче серебра, а на ощупь было теплым.
- Возможно, что это - ключ к тайне, которую я столько лет пытаюсь разгадать, - прошептал бывший сержант.
- Нет, это мой смертный приговор! – уныло сказал маг, - мне без него возвращаться нельзя.
Квин сияющими глазами смотрел на амулет, потом захлопнул крышку.
- У меня есть предложение, Урилла. Мы втроем отправляемся в город Ларб и попробуем разгадать тайну амулета. Возможно, что ты узнаешь что-то новое о принце Талле. После окончания расследования ты получишь Секиру Ратмана и вернешься на Халлу.
   И Таир, и Урилла с изумлением смотрели на юного графа. Затем маг опустился на одно колено.
- У вас благородное сердце, милорд. Клянусь следовать за вами и быть вам верным и в горе, и в радости, и в мирные дни, и перед лицом смерти!

   Глава 11. Тернистый путь.

  Урилла сидел на стуле рядом с высоким креслом графа, а Таир расхаживал по кабинету, задумчиво изучая рисунок покрытого лаком паркета.
- Путь до Ларба по пространственному тоннелю не подходит потому, что мы не хотим давать магам следы наших перемещений. Всадник может добраться туда за три дня, но миновать Тирит не удастся. Имперская стража свое дело знает, и нам нужно будет ответить на вопрос: что привело графа Торланского в столицу? Если ответ будет неубедителен, то придется оставаться в Тирите до особого разрешения на выезд, - начальник гвардии нахмурился.
- Что скажешь, Урилла? – юный граф посмотрел на своего нового соратника.
Не успел маг ответить, как в дверь кабинета вошел гвардеец в парадной форме.
- Милорд, графиня Диса стоит перед дверьми и просит ее принять.
Квин задумчиво поглядел на двух магов.
- Присядьте на стулья у окна. Я не хочу оставаться наедине с графиней.
Когда Таир и поглаживающий распухшую кисть правой руки Урилла заняли свои места, юноша кивнул гвардейцу:
- Зови!
Через несколько мгновений в кабинете появилась женщина в лиловом бархатном платье. Ее волосы увенчивал высокий головной убор фиалкового цвета, шея была закрыта стоячим кружевным воротником, руки скрывали длинные рукава и перчатки из прекрасно выделанной тонкой кожи. На бледном лице не было румян, запавшие усталые глаза пристально смотрели на властителя Торлана.
- Присаживайтесь, графиня! – Квин указал на стул из полированного дерева, на спинке которого был вышит герб, изображавший вставшего на дыбы красного харка на синем поле щита, увенчанного нашлемником с графской короной.
  Диса, мельком взглянув на герб Торлана, присела на самый краешек стула. Пальцы ее рук нервно переплелись, но лицо осталось спокойным.
- Милорд, я хотела бы вернуться в Тирит ко двору принца Булина. Однако обстоятельства сложились так, что у меня нет ни свиты, ни охраны. Прошу вашу милость дать мне сопровождающих, чтобы я могла добраться  до столицы.
- Для меня большая честь, графиня Диса, исполнить вашу просьбу.
Квин на секунду задумался.
- Путь неблизкий. Завтра вы поедете в моей карете, я лично буду вас сопровождать. Десять гвардейцев будут следовать за нами под предводительством моих офицеров, - рука юноши указала на сидящих возле окна, - ваша лошадь пойдет в поводу.
- Зачем вам, милорд, тратить свое время на столь ординарную поездку? – лицо Дисы дрогнуло, бледные губы искривились в легкой улыбке.
- В лесах неспокойно, хочу лично доставить вас в Тирит целой и невредимой.
- Да, в лесах неспокойно. Герцог Гассар исчез бесследно, - тихо сказала женщина.
 Она встала и с оживившимся лицом вышла из кабинета, не попрощавшись.
  Урилла вскочил со стула.
- Вы хотели узнать мое мнение, милорд? Наша поездка будет выглядеть абсолютно естественной.
         На следующее утро графиня Диса с сопровождающими выехала из Торлана. Пара гнедых лошадей бодро везла графскую карету, поскрипывали толстые ремни подвески, упруго покачивая пассажиров. Квин сидел напротив своей гостьи, одетой в серебристо-черное платье с квадратным вырезом, открывающим стройную шею графини. Рукава платья были отделаны серебряным шитьем, образующим ромбы со звездочками посередине. На голове женщины был белый чепец с рюшами, шею украшало жемчужное ожерелье. Лицо Дисы было бледным, его выражение - унылым, она либо смотрела в окно кареты, либо сидела в глубокой задумчивости. Квин чувствовал себя неловко, поэтому не пытался навязать беседу, а просто смотрел в окно на поля, кусты, деревья, голубое небо, весело летающих птиц, слушал храп и ржание лошадей, мерный топот копыт и поскрипывание ремней и колес.
       Дорога, спустившись с пригорка, пошла по редкому лесу, теперь вместо песка под ноги лошадей ложились зеленые травы, а вместо голубого неба в окна заглядывали кроны лиственных деревьев. Через несколько часов юный граф пожалел, что не поехал верхом на своем Часе, идущем рядом с кобылой Дисы в поводу сзади кареты. Когда спина юноши одеревенела, караван неожиданно остановился.
- Привал! – бодрый голос Таира чрезвычайно обрадовал графа, и он, бормотнув извинения, молниеносно выскочил из неудобной кареты.
Костер, горячая еда, вино восстанавливали силы и поднимали настроение, одна Диса ограничилась несколькими глотками чистой воды.
- Попробуйте этот паштет, миледи! – вежливо предложил Квин.
- Я дала обет поститься три дня, в память о погибшем Гассаре, - меланхолично ответила женщина, и веселые голоса гвардейцев сразу стихли.
Задул легкий ветерок, и под шелест листвы караван вновь двинулся в путь, но на этот раз в карете ехала одна Диса. Квин, оседлавший Часа, вместе с Таиром слегка обогнали спутников, и, пользуясь относительным одиночеством, обменивались воспоминаниями о погибших товарищах. Дорога темно-зеленой змеей вползла под полог векового леса. Теперь справа и слева от всадников высились могучие кряжистые дубы с необъятными зелеными кронами, в которых изредка красным огоньком сверкала шкурка прыгающей белки.  Подлесок выбрасывал к дороге то кусты жимолости, то крушину, молодые рябинки сменяли заросли бересклета,  стайки дроздов и синиц оживленно щебетали вокруг диких яблонь. Когда стало смеркаться, в голову Квина начали приходить мысли о мягкой кровати, которые он безуспешно старался прогнать, глядя на бодрого начальника гвардии.
- Поклон вам, господа! – дребезжащий старческий голос своей неожиданностью напугал лошадей, и если Час только всхрапнул, то жеребец Таира встал на дыбы.
С проклятьем маг натянул повод, и голосом успокоил животное.
     На повороте из-за толстого ствола дуба показался маленький старичок в простой крестьянской одежде. Его желтое морщинистое лицо напоминало печеное яблоко.
- Ты кто? Леший? – грубовато спросил бывший сержант.
- Нет! – морщинистое личико сморщилось в улыбке, - я травник, меня зовут Мукул. Живу тем, что лечу людей. Приглашаю вас в гости, мой дом – в двух минутах ходьбы.
Друзья переглянулись, и граф кивнул головой:
- С нами женщина, ей лучше не ночевать под открытым небом.
Когда карета и сопровождающие ее гвардейцы присоединились к авангарду, старик повел гостей по широкой натоптанной тропе, где без труда проходил четырехколесный экипаж. Через несколько минут деревья расступились, и взглядам людей открылась большая овальная поляна в центре которой стоял высокий дом с длинным фасадом. Высокие окна с раскрытыми ставнями казались нарядными из-за кружевных деревянных наличников, двускатная крыша была увенчана кирпичной трубой, из которой в сумеречное небо шел полупрозрачный беловатый дым. Рядом с домом высились хозяйственные постройки, из длинного барака раздалось тихое ржание, и юный граф догадался, что это конюшня.
    Тяжелые дубовые двери беззвучно открылись, повернувшись на смазанных петлях, и  Мукул ввел графа с его начальником гвардии внутрь просторных сеней.
Запах неведомых трав кружил голову Квина, ему казалось, что сейчас откроется резная деревянная дверь, ведущая в дом, и на пороге появится стройная фея в легком полупрозрачном платье.
        Дверь открылась, и на пороге появился высокий пожилой сутулый мужчина в рубашке с короткими рукавами, открывавшими его бугрившиеся узловатыми мышцами длинные, свисающие почти до колен, руки. Лицо обитателя дома было расчерчено глубокими шрамами и морщинами, из крупного носа торчали черные волоски, лысый череп загорел так, что казался покрытым кожаной шапкой. Черные глаза недружелюбно уставились на Таира, узкие губы шевельнулись, обнажив кривые крупные зубы.
- Это Земир, мой помощник, - поспешил успокоить насторожившихся гостей Мукул, - он – немой от рождения.
Издав глухой невнятный звук, немой повернулся и исчез за дверью.
- Заходите в зал, - пригласил старик своих гостей и открыл резную дверь. За сенями была расположена кухня с огромной печью, на которой, источая очень аппетитные запахи, стояло несколько емких чугунков. За дверцей печки трещали сгоравшие в оранжево-золотистых языках огня колотые поленья, а рядом на маленькой поленнице лежала черная толстая кочерга с загнутой в кольцо ручкой. Не задерживаясь, Мукул провел гостей в следующую комнату. В центре длинного зала разместился большой прямоугольный стол, окруженный с двух сторон тяжелыми широкими лавками. Льняная серая скатерть покрывала столешницу, а на ней стояли глиняные тарелки с оловянными ложками.
- Садитесь за стол, господа, – пригласил хозяин, - сейчас приведу ваших спутников.
    Через пару минут за столом сидели все гости, кроме пары воинов, которых Таир оставил в карауле.  Земир принес и поставил в центр стола большой чугунок, из которого до носа голодного графа доносился очень аппетитный аромат. Когда слуга стал большим половником разливать пахнущий медвяными травами  суп, Диса неожиданно поднялась со своего места.
- Простите меня, милорд! Я дала обет три дня поститься в память о Гассаре. Пока вы будете есть, я немного погуляю по лесу.
- Но уже темнеет, миледи! Я провожу вас! – раздосадованный тем, что поесть со всеми не удастся, Квин вышел из-за стола.
   Дорогу ему неожиданно преградил немой слуга, и рука графа непроизвольно легла на рукоять кинжала.
- Не волнуйтесь, милорд, - упругим мячиком подкатился к юноше маленький хозяин, Земир погуляет с госпожой, а вы покушаете горячую еду.
- Пусть Земир прислуживает за столом, я поем, когда вернусь, - сглотнув слюну, упрямо ответил голодный и злой от каприза Дисы властитель Торлана.
По знаку Мукула слуга уступил дорогу, и отказавшиеся от ужина гости вышли на улицу. Неторопливо ступая по широкой тропинке, Квин и Диса углублялись в лес.
- Скажите, миледи, вы сильно любили Гассара?
Злой смех женщины удивил юношу.
- Любила? Разве можно любить мужчину? Бог создал женщину, чтобы она была властительницей мира, но пока он спал, дьявол из дикого зверя создал мужчину. С тех пор мужчины испытывают к женщинам два чувства: вожделение и ненависть. Мужчина прикидывается ангелом, чтобы завладеть телом существа, которое создано совершенным. Но стоит ему утолить свою козлиную похоть, как он с наслаждением начинает мучить ту, которой еще недавно обещал свою любовь.
- Не все мужчины такие, - Квин растерялся от неожиданности.
- Конечно! Вот вы, милорд, совсем не такой! Я хорошо помню вашу плеть! – с горечью сказала Диса.
Чувствуя, как горит от стыда его лицо, юноша молча шел рядом с женщиной, не пытаясь ей рассказать ни о том, как погибла Мия, ни о том, как в тот страшный день его сознанием завладел маг с Халлы.
    С двух сторон тропинки могучие дубы протягивали друг к другу толстые ветви, словно стараясь дотянуться до соседа. Квин, проходя под этим зеленым сводом, слушал звуки вечернего леса. Дикий голубь заворковал прямо над головой, слева от тропинки стрекотали цикады, из ямы, заполненной водой, громко квакали лягушки, а где-то далеко впереди ухнул филин.
       Неожиданно Диса встревоженно схватила юношу за руку:
- Слышите? 
- Что вы имеете в виду?
- Лязг металла.
- Нет. Но нам лучше вернуться.
Женщина беспрекословно пошла вслед за Квином, продолжая держать его за руку. Слегка встревоженный, юноша напряженно вслушивался, но кроме издевательского хохота филина, новых звуков не различал.
    Они выходили из леса, когда граф услышал стон и звук упавшего тела. На поляне перед домом лежали два гвардейца в красно-синих мундирах, а вокруг тел стояли воины в серой одежде с обнаженными мечами в руках. Из дома не торопясь вышли Мукул и Земир и, ничуть не удивившись, подошли к солдатам.
- Найдите в лесу мужчину и женщину! – властно распорядился маленький травник.
- Они где-то рядом.
 Словно стая волков солдаты, разбившись на четыре группы, быстрыми легкими шагами направились в разные стороны к границам поляны. Время для Квина потекло с другой скоростью. Видя, как открывается для крика рот графини, он обнял ее одной рукой, а другой плотно зажал губы.
- Извини, мы тихо уходим!
Почти неся обмякшее тело Дисы, юноша углублялся в лес. Не успели беглецы отойти от поляны на три полета стрелы, как дорогу им перегородил огромный старый дуб, много лет назад расколотый молнией. Заглянув через дупло внутрь, Квин увидел, что середина дерева выгорела, и внутри него могло поместиться несколько человек. Но еще интереснее было то, что наклон ствола и неровные выступы позволяли вскарабкаться по внутренней расселине на первый уровень могучих ветвей, где можно было переждать опасность. Крепко обнимая обессилевшую от страха женщину, граф поднялся вместе с ней на отколотую часть ствола, которая опустилась на нижний ярус могучих ветвей и образовала горизонтальный балкон. Сняв свой камзол, Квин расстелил его на плоской поверхности дерева и аккуратно положил на него Дису. Поднявшись на следующий уровень ветвей, юноша приложил ладони ко рту и громко каркнул несколько раз как старый больной ворон.
      Внизу  послышались шаги и лязг металла. Квин увидел группу солдат в серых одеждах, которые следовали за маленьким худым мужичком. Он низко нагибался, разглядывал траву, принюхивался как собака, идущая по следу.
- Что там, Хорек?
- Они где-то здесь!
Услышав грубые голоса совсем рядом, Диса испуганно вскрикнула.
 - Они на расколотом дубе! – радостно закричал Хорек.
Преследователи окружили дерево, и высокий жилистый солдат немедленно полез по расселине вверх. Квин спустился на горизонтальную площадку, где сидела перепуганная женщина, и встал возле надлома. Когда над краем показалась круглая усатая голова, он нанес сокрушительный удар сапогом в переносицу. Тело солдата скользнуло вниз по расселине. Крик Дисы заставил юношу обернуться. По внешней поверхности ствола с ловкостью белки на площадку забрался Хорек и, схватив женщину за волосы, приставил кривой нож к ее шее.
- Слезай вниз, граф, а то я перережу ей горло!
Квин медленно двинулся к захватчику, на ходу вынимая кинжал из ножен.
- Режь ее, мелкий ублюдок, а потом прыгай головой вниз! – с презрительной улыбкой тихо сказал он.
Растерянно моргнув глазами, Хорек отшвырнул Дису на край площадки и бросился на подходившего к нему графа. Он прыгнул на юношу, и как клещ вцепился в него руками и обхватил ногами, не давая нанести себе удар. Злобное торжествующее лицо врага было совсем рядом, и Квин резко боднул его лбом. Левая рука Хорька ослабила плотную хватку, и длинный кинжал легко вошел в худенькое тельце. Брезгливо отрывая от себя хрипящего врага, граф подошел к краю созданного природой балкона и сбросил легкое тело вниз.
- Вам совсем безразлична моя жизнь! – горько сказала Диса.
- Потом поговорим. Следите за поверхностью дерева, а я буду ждать гостей у расселины.
Однако новых попыток захвата враги не делали. В напряженном ожидании прошло несколько минут. Шум голосов усилился, у дерева появились новые люди.   
- Граф Торланский! – знакомый голос заставил Квина оторваться от расселины и посмотреть через край площадки.
В окружении одетых в серое солдат стоял травник Мукул, но теперь он был в черном бархатном камзоле, а на его маленькой голове красовалась шляпа с пером, делая морщинистое лицо строгим и значительным.
- Привет, травник! - с усмешкой ответил юноша.
- Я – Мукул, барон Харанский.
- Что ты делаешь в моем лесу, барон?
- Я пришел за графиней Дисой.
- Поднимайся ко мне на дерево и возьми ее, если сможешь.
- Ты убил двух моих людей, граф.
- Я видел, как убивают двух моих гвардейцев.
- Твои друзья вместе с едой приняли сонное зелье. Они спят в лесном доме.
- Ты был на редкость гостеприимен.
- Им будут отрезать головы, и бросать к подножью дуба до тех пор, пока ты не отдашь Дису.
- Что ж, они воины. Смерть любит их и ждет. А я за каждую отрезанную голову срублю две у твоих близких.
- Почему две? – Мукул был удивлен.
- Чтобы нацедить из их жил большую бочку крови и утопить в ней бешеного пса, который убивает спящих.
Барон молча смотрел вверх, он морщился, его губы кривились.
- Я не хочу тебя убивать, граф. Выслушай и пойми меня. У меня было пятеро сыновей. В битвах и поединках погибли четверо старших. Чтобы не погиб последний, я отдал ему почти все свои земли и замок. Я надеялся, что он будет спокойно жить и подарит мне внуков. У него была невеста, красивая девушка Рума, дочь моего рыцаря. Когда я со своими воинами сопровождал торговый караван, в замок сына злая судьба привела Дису с ее братцем Гассаром. Как она соблазнила моего мальчика – я не знаю. Когда мы вернулись из похода, мой сын был женат на этой твари. Отец Румы выказал недовольство, и был убит Гассаром. Меня герцог вынудил уехать. Затем я узнал, что мой сын умер, а его наследницей стала эта тварь. В тайне я вернулся в Харан и ночью с верными солдатами раскопал могилу сына. Когда мы подняли крышку гроба, то увидели, что рот трупа открыт. На деснах отчетливо просматривалась темно-серая кайма, язык покрывали мелкие язвочки. Мой сын был отравлен.
На его могиле я поклялся отомстить Дисе и Гассару. Я узнал, что они приехали в Торлан. Возвращаться в Тирит они должны были этой дорогой. Дом у травника я купил и приготовил в нем ловушку. Все должны были уснуть, и тогда Диса и Гассар оказались бы в моей власти.
До меня дошли вести, что Гассар утонул в болоте. Отдай мне отравительницу моего сына, граф!
Квин посмотрел на женщину: ее плечи сотрясала крупная дрожь.
- Я понимаю тебя, барон. Но ты выбрал неудачное время для мести. Я обещал проводить Дису до Тирита.
- Тогда ты умрешь, граф, - сурово сказал Мулук.
- Неужели эта подлая тварь должна забрать с собой твою жизнь?
- Я сам дал слово защищать ее до Тирита. Если мне суждено умереть – я уйду без жалоб и сожалений.
- Несите топоры! Рубите сухие деревья! Разведем такой костер, чтобы эта гадина узнала муки ада еще при жизни! – барон Мукул рычал диким зверем.
- Я не травила его сына, - еле слышно произнесла Диса.
Квин внимательно посмотрел на нее. По бледному лицу женщины текли слезы, пальцы рук были переплетены с такой силой, что слышалось похрустывание суставов.
     Внизу по-прежнему раздавались голоса, слышались удары топоров, стук от падения деревьев. Вскоре надвигающуюся темноту разорвали первые языки костра, разложенного вокруг расколотого дуба, на котором искали спасения беглецы. Падающие в костер стволы сухих деревьев высекали мириады искр, которые яркими маленькими звездочками поднимались к ногам осажденных. На лесном балконе становилось жарко.
- Я не хочу умирать! – Диса, рыдая, бросилась к ногам Квина и обняла его за колени. Он осторожно поднял ее и обнял за плечи.
- Тебе было тяжело жить, мужчины обижали тебя, женщины ненавидели и завидовали, - граф тихо шептал в розовое ушко, почти прозрачное от яркого света костра.
- Даже среди людей ты всегда была в одиночестве. Сейчас рядом с тобой мужчина, который отдает свою жизнь ради тебя. Мы уйдем в другой мир вместе. Не бойся смерти, она придет и милосердно заберет и боль наших тел, и мучения наших сердец. Доверься мне и не плачь!
   Диса прижалась к юноше и сквозь слезы улыбнулась. Они стояли, ощущая усиливающийся жар костра и слушая треск сгорающих стволов. Женщина перестала плакать и обнимала своего защитника, легкое дыхание едва касалось его шеи.
   Тихий свист сначала не привлек внимания Квина, но когда он повторился, в костер упал лицом солдат в сером мундире. Граф напряженно всматривался: в спине лежащего в огне тела загорелась торчащая стрела.
- Ко мне! На нас напали! – крикнул Мукул.
Это была ошибка: в свете костра его солдаты были хорошо видны. Беспощадные стрелы легко находили цель, воины падали один за другим. Вскрикнув, упал барон, и когда последние оставшиеся в живых бросились бежать, стрелы пронзили их спины.
    На поляне появились люди в зеленых камуфляжных костюмах, покрытых ленточками, делавшими их похожими на неведомых зверей. Они длинными палками разбрасывали костер, и нестерпимый жар обжигавший кожу беглецов, стал спадать. Из темноты в круг света вышел невысокий человек  в зеленой кожаной куртке и коричневых плисовых штанах, заправленных в высокие кожаные сапоги. На его голове была черная треугольная шляпа с зеленой лентой, в которую было вставлено большое гусиное перо, из-под правого рукава торчал острый черный крюк.
- Вас хорошо согрели, милорд? – отрывистый насмешливый голос гостя, похожий на лай собаки, звучал для Квина лучшей музыкой.
- Я – твой должник, Смил! Если в моем дворце каркнет старый больной ворон – я приду к тебе на помощь!
- Что ж, граф Квин, спасибо на добром слове. Твоих врагов нет, мы уходим.
     Словно привидения исчезли в темноте люди в камуфляжных костюмах, последним из круга света, изходящего от разбросанных горящих головешек, исчез атаман, взмахнувший на прощание острым черным крюком.
      С трудом убедив Дису, что им ничего не угрожает, граф помог ей спуститься по горячей дымящейся расселине, подстилая в жарких местах свой уже тлеющий камзол. У самого основания дуба  горячие угли воспламенили сзади подол серебристо-черного платья, но Квин успел оттащить женщину в сторону от жарких углей и затушил материю хлопками своих ладоней.
- Вы мне аплодируете, милорд? – впервые улыбнулась графиня.
- Я ловил моль, евшую ваше платье.
- Ой, мне нужно переодеться! – взволнованно вскрикнула Диса, увидев обгоревший подол.
- Мне тоже, - поежившись от холода, ответил юноша, оставшийся в одной белой рубашке, заправленной в прожженные искрами штаны.
    Горящая головня, поднятая с земли, освещала путь, и скоро перед беглецами открылась поляна. Недалеко от длинной конюшни стояла карета, и Диса легкой пташкой впорхнула туда переодеваться. Отойдя на три шага, Квин оперся на небольшой заборчик и расслаблено слушал стрекотание цикад. Какие-то еле слышные звуки доносились из кареты, слабые шорохи звучали позади графа, назойливо жужжали комары, а один не побоялся сесть на щеку. Квин резко хлопнул ладонью, убивая смельчака, и в тот же момент стальная струна, накинутая сзади, притянула его руку к шее. Сильный рывок должен был разорвать графу горло, но всего лишь прорезал рубашку и кожу предплечья. Понимая, что его убивают, юноша с поворотом нанес вслепую молниеносный удар левым локтем. Стон врага и ослабшее натяжение струны были признаками хорошего попадания. Не имея возможности повернуться и освободить правую руку, Квин выхватил из ножен кинжал обратным хватом левой рукой и нанес серию быстрых коротких ударов назад-вниз. Первые два попали в цель, и враг отступил, бросив удавку, повисшую на плечах графа. Развернувшись и отшвырнув окровавленную струну на землю, юноша вгляделся в удаляющуюся раскачивающимися хромающими движениями сутулую фигуру. Это был немой слуга барона. Взяв кинжал в правую руку, Квин последовал за ним быстрыми мягкими шагами. Земир нырнул в темный вход конюшни. Понимая, что может нарваться на засаду, юноша побежал вокруг длинного здания. У дальнего торца он увидел лестницу, прислоненную к стене, достающую до квадратного окна чердака. Стараясь не шуметь, граф поднялся по ней и через окно проник в темное пространство под крышей. Запахи сена, лошадиного пота и пыли смешивались причудливым образом, сопение и всхрапывание лошадей, редкий стук копыт звучали снизу. Перекрытия были устелены соломой, и по этой мягкой подстилке граф медленно и бесшумно полз, стараясь услышать какие-то необычные для конюшни звуки. В середине чердака через широкий квадратный люк он увидел свет одинокой свечи. Она стояла на табуретке в плошке и освещала денник, земляной пол которого был покрыт сеном. На большой охапке смежив веки, лежал Мукул, из его груди торчал обломок стрелы. Пламя колыхнулось, и раненый открыл глаза. Сильно хромая, в проем денника втиснулся немой слуга, темный ручеек сбегал с его бедра и по ноге стекал на пол, оставляя кровавый след. Заскулив как избитая собака, он без сил упал к ногам хозяина.
- Ничего, Земир! – прошептал умирающий барон, - оставим их без лошадей!
Взглядом Мукул указал на свечу. Верный слуга толкнул табуретку, и горящая свеча упала на сухое сено, которое сразу весело подхватило оранжевое пламя. Земир упал на пол и прижал свою голову к рукам хозяина, не обращая внимания на охватывающее их пламя.
       Повиснув на руках в проеме люка, Квин мягко спрыгнул в центральный проход конюшни. Не теряя ни одной секунды, подстегиваемый треском и шипением пламени, он метался от денника к деннику, освобождая лошадей и выгоняя их в центральный проход. Когда последняя выскочила из горящего здания, он, чувствуя как загораются волосы, вырвался на свежий воздух и наткнулся на ждущего его Часа. Жеребец заржал, и ткнулся мягкими губами в лицо хозяина.
- Пошел, пошел! Нечего тут ловить искры, - проворчал растроганный граф, похлопывая коня по шее.
   Вместе с Часом они не спеша подошли к карете, откуда начала вылезать Диса, переодевшаяся в лиловое платье с кружевными оборками и длинными разрезными рукавами. Она с удивлением посмотрела на полыхающее здание конюшни.
- Зачем вы это сделали, милорд?
- Мой камзол остался в лесу. Очень хотелось согреться.   
      Утром хмурые гвардейцы хоронили погибших товарищей, а расстроенный Таир выяснял у друга подробности ночных событий. Когда проснулась Диса, был приготовлен завтрак из своих запасов продуктов, затем караван отправился в путь. На этот раз граф и маги решили не останавливаться до того, как достигнут ворот Тирита.
      Дорога вышла из леса и стала извиваться вдоль берега широкой полноводной реки. Квин с интересом смотрел на большие лодки, на рыбаков, вытягивающих сети, в которых живым серебром билась пойманная рыба. По другую сторону каравана раскинулась бесконечная равнина, покрытая  высокой сочной травой. Небольшой табунок антилоп наслаждался обилием пищи, а рогатый вожак подозрительно посматривал в сторону каравана. Высоко в голубом небе величаво парил орел, высматривая возможную добычу. Он не обращал никакого внимания на веселую суету береговых ласточек, которые устраивали головокружительные карусели над поверхностью воды.
     Маги, таинственно пошептавшись, поскакали вперед, и юный граф ехал на своем жеребце в одиночестве, стараясь не подъезжать близко к своей карете. Однако долго избегать общения с Дисой не удалось. В окно кареты высунулась голова в белом чепце:
- Милорд, могу я попросить уделить мне внимание?
Тяжело вздохнув, Квин догнал четырехколесный экипаж.
- Я прошу вас, граф Торланский, принять в знак моей благодарности маленький подарок, - женская рука протянула к колену всадника витой шнурок, на котором висел маленький кожаный мешочек.
- Что это, миледи? – грубовато спросил юноша.
- Это мешочек-оберег. Я сама его сделала. Внутри него лаванда, лавр, фенхель, можжевельник, омела, рута, папоротник, зверобой. Он защищает от сглаза.
- Спасибо, леди Диса, я принимаю ваш подарок! – Квин взял мешочек, чтобы не вступать в долгие разговоры. Стараясь не смотреть на просиявшее лицо женщины, он пустил Часа вскачь. Сначала юноша хотел незаметно выбросить оберег, но потом задумался. Если металл экранирует действие амулетов, то носить Секиру Ратмана в серебряной шкатулке не совсем практично. Он расстегнул кожаную сумку, закрепленную на поясе, и достал серебряную коробочку, покрытую простым орнаментом. Под выпуклой крышкой на зеленом бархате подкладки лежал амулет, по форме напоминающей лезвие секиры. Металл блестел ярче серебра, а на ощупь был теплым. Квин аккуратно развязал кожаный мешочек, понюхал волнующие запахи трав и листьев, и вложил внутрь сухого комочка свой амулет. Завязанный оберег он повесил на шею, а коробочка снова заняла свое место в поясной сумке.
      Знакомый  истошный пронзительный крик в небе заставил юношу похолодеть от страха. Еще не веря своим ушам, он обернулся и увидел пикирующего на карету огромного зеленого дракона под золотым седлом, на котором  можно было разглядеть могучего всадника.  Испуганные кони гвардейцев с диким ржанием понеслись вскачь, лошади, запряженные в карету, рванули ее в сторону от дороги.
    Верный Час, повинуясь воле седока, мчался по направлению к прыгающему по кочкам и опасно раскачивающемуся экипажу.
- Руби постромки! – изо всех сил закричал Квин.
Растерянный кучер выхватил короткий меч и несколькими ударами освободил лошадей, сразу помчавшихся прочь от кареты. Огромные когти дракона вцепились в деревянный экипаж и оторвали его от почвы, стряхнув бестолково машущего мечом гвардейца на траву. Час приблизился к медленно поднимающему карету дракону, и Квину удалось зацепиться за порог экипажа. Почувствовав, что он взлетает как птица, юноша посмотрел вниз. Дорога, люди, кони уменьшались в размерах, дракон летел по направлению к реке. Извернувшись, граф закинул на порог ногу, потом, рискуя сорваться, выпрямился и, открыв дверь, упал внутрь перекосившейся кареты на перепуганную Дису.
- Что это, милорд?! Мы погибнем?! – закричала она.
Выглянув в окно, Квин увидел, что под каретой появилась река. Решение он принял мгновенно, веря своей интуиции.
- Диса, обнимите меня, пожалуйста!
Изумленная женщина послушалась и, молча протянув руки, прижалась к юноше. Открыв левой рукой дверь, а правой обнимая Дису, граф выпрыгнул из кареты на высоте пяти человеческих ростов. С тучей брызг ногами вперед вошли в воду два обнявшихся человека. Квин боялся, что паника графини помешает им выплыть, но она спокойно вынырнула на поверхность и начала  оглядываться по сторонам. Юноша последовал ее примеру. В одном полете стрелы по течению стояла на якоре лодка рыбаков, высоко в небе маленькой красной коробочкой плыла под крыльями зеленого дракона пустая карета. Неожиданно она стала падать вниз и, встретившись с россыпью камней, с легким треском превратилась в кучу обломков. Представив, что могло быть с ними, если  бы не отчаянный прыжок, Квин невольно содрогнулся. Немного покружив над обломками кареты, дракон улетел. Течение постепенно приближало пловцов к рыбацкой лодке. Видевшие все своими глазами, испуганные рыбаки выловили мокрых людей.
   В огромной лодке было трое: хозяин - старый седоусый Шемак, обветренное лицо которого было цвета красной меди, его сын Бон – высокий плечистый парень, загоревший до черноты, и зять Турай – рыжий веснушчатый толстяк с доброй детской улыбкой на широком как блин лице.
Укутав вымокших гостей парусиной, их усадили на корму и угостили самодельным вином.
- Мы думали, милорд, что вы погибнете! – покачивая седой головой, пробасил Шемак.
- Я не успел обдумать возможные варианты, - признался Квин.
- Милорд, если бы вас не похитил дракон, все могло быть хуже, - серьезно сказал Бон.
- Объясни!
- Переправа через реку в трех часах пути отсюда. Мы там сдаем пойманную рыбу перекупщикам. Два дня назад на переправе появились странные люди. Они сменили паромщика, поставили несколько палаток, где расположились солдаты. Из палаток иногда слышался звон стали.  Сдается мне, что ждали именно вас.
- Хлопотно меня провожать? – с усмешкой спросила Диса, но ее голубые глаза сверкали яркими звездочками.
- Наверное, это ревнивые поклонники! – неловко отшутился юноша.
С берега послышались крики, это вернулись назад Таир и Урилла, и бывший сержант собирал разбежавшихся гвардейцев. Лодка пошла к берегу, и через несколько минут на ней был устроен походный совет. Было понятно, что путь через переправу не годится, а спрятать караван от заинтересованных глаз не удастся. Унылое молчание повисло над лодкой. Рыжий Турай нерешительно покашлял.
- Говори! – кивнул ему граф.
- Простите мою простоту…
- Не мямли! – нетерпеливо рыкнул Таир.
Турай смешался, но Квин встал и положил ему руку на плечо:
- Говори так, Турай, как будто мы с тобой старые друзья, подбодрил он рыбака.
- Если ждут караван, то не будут проверять одинокую телегу…
- Не годится! – отрицательно покачал головой начальник гвардии.
Квин предупреждающе поднял руку, и все замолчали. Он думал полминуты, машинально поглаживая подбородок, который еще не знал бритвы. Неожиданно юноша улыбнулся:
- Миледи, если я попрошу вас переодеться в крестьянку, вы согласитесь на такой маскарад?
- Для вас граф – все что угодно! – пылко ответила Диса, изрядно смутив своего спутника.
- Тогда сделаем так, - теперь голос графа звучал непреклонно, - гвардейцы отправляются домой, и уводят с собой наших лошадей. Шемак подвозит нас четверых к ближайшей деревне в другую сторону от переправы, где он купит за наши деньги две телеги с лошадьми и крестьянскую одежду. Мы покупаем рыбу, пойманную сегодня, за тройную цену, но Шемак, Бон и Турай забывают, что видели нас. На первой телеге едете вы, - Квин показал на Таира и Уриллу, - на второй – мы, - он кивнул на Дису.
- Опасно, - задумчиво произнес Таир, - но другого способа незаметно попасть в  Тирит я не вижу.
- Это будет самое необычное путешествие в моей жизни! – широко улыбнулась графиня.
      Когда гвардейцев отправили домой, Час оглядывался на хозяина и призывно ржал. Сердце Квина ныло от расставания, но он успокаивал себя тем, что его жеребец избежит опасного путешествия. Рыбаки поставили парус, и под свежим ветром лодка уверенно пошла против течения. Диса легла грудью на борт и, опустив руку в прозрачную воду, смотрела на вихрящиеся вокруг ее ладони струи. Квин с Таиром расспрашивали Шемака о торговцах рыбой, о ценах у перекупщиков и в городе, о том, кто поставляет рыбу во дворец принца Булина. Урилла с интересом рассматривал улов рыбаков, а Бон и Турай рассказывали ему о повадках и достоинствах каждой породы.
      Через полчаса лодка пришла к причалу деревни Лужки. Спрятав гостей в своем доме и взяв мешочек с серебряными либрами, рыбаки отправились покупать снаряжение. В это время Диса с помощью дочерей Шемака примеряла крестьянские платья, а мужчины переодевались в простую домотканую одежду. Когда прибыли две телеги, запряженные приземистыми деревенскими лошадками, их встречали трое крестьян и замужняя селянка, скрывающая лицо и волосы под темно-серым льняным платком.
      Рыбу погрузили в корзины в соответствии с размерами и стоимостью, на дно корзин граф и маги спрятали свои кинжалы. Прощание с гостеприимными рыбаками было недолгим, и две телеги, скрипя колесами, направились в столицу. Проселочная дорога долго радовала путников отсутствием экипажей, но через несколько часов телеги выехали на хорошо накатанную оживленную трассу. Их обгоняли кареты и всадники, впереди и сзади ползли такие же телеги, и никто не интересовался ни ими, ни их грузом. Когда небо на западе окрасилось лучами заходящего светила, поворот дороги открыл высокие белокаменные стены и грандиозные башни Тирита. Всадники и кареты въезжали в  высокие красивые ворота через широкий мост с фигурным парапетом, а телеги двигались в объезд к следующим, раскрывшим свои створки как рот голодного исполина, поглощающего немыслимое количество съестных припасов. Здесь проверка была формальностью. Стражники лениво осматривали повозки и снимали с них особо понравившиеся продукты. Телеги Квина проехали быстро, оставив неподкупной страже корзину крупной рыбы.
      Столичный город поначалу не показался юноше привлекательным. Узкие улицы окраины были покрыты щебенкой, вдоль них протянулись канавы, полные грязи и отбросов. Жирные зеленые мухи роились над зловонными разложившимися останками мелких животных, голохвостые серые крысы деловито сновали между кособоких деревянных домов, словно хозяева этой части города. Встречные люди были неопрятны и бедны, они провожали телеги недобрыми взглядами.
      Постепенно улицы стали шире, щебенку сменила каменная брусчатка, появились двухэтажные дома, крытые оранжевой черепицей. Навстречу телегам теперь двигались не только пешеходы, но и повозки различных видов и размеров. Когда перед путниками открылась огромная площадь, застроенная длинными вереницами невысоких каменных домов, Диса с чисто женским оживлением заявила:
- Это рынок!    
 Рыбные ряды закрывались, но возле одной лавки суетливые горластые грузчики скатывали с телеги в подвал по двум доскам запечатанные деревянные бочки. Толстый усатый хозяин в коротком коричневом кафтане и с черным картузом на голове стоял рядом и довольно улыбался. Когда телеги остановились возле него, он с любопытством посмотрел на гостей.
- Процветания твоему дому, хозяин! – степенно поздоровался Таир.
- И тебе удачи, приятель! Откуда и с чем к нам пожаловал?
- Меня зовут Таир. Я – бывший сержант легкой пехоты императора. Приехал из деревни Лужки, первый раз привез на продажу свежую рыбу.
Купец быстрым взглядом обвел закрывающиеся лавки.
- Меня зовут Кукан, я торгую рыбой. Но сейчас уже поздно, приезжай завтра Таир! – он хитрым взглядом посмотрел на мага.
- Перекупщики рыбы говорили, что у тебя, Кукан, подвалы со льдом самые большие в Тирите, - спокойно ответил бывший сержант.
- Грузчики  устали! – с притворной печалью заметил купец.
- Я их обрадую особой оплатой!
Разгрузка телеги с бочками моментально прекратилась, и грузчики с довольными улыбками стали следить за торгом.
- Чего остановились, разбойники? – возмутился Кукан.
- Так ты платишь в конце недели, а нам сейчас обещают! – спокойно ответил кряжистый бородатый здоровяк, заросший русыми волосами так, что его голова была похожа на кусок пакли.
- А я не буду брать рыбу, пока не разгрузите мою телегу.
- Хорошо, мы придем завтра и начнем разгрузку с рыбы этих купцов.
- Да она протухнет до завтра! – от волнения голос Кукана сорвался.
- Зачем нам спорить? – спросил грузчик.
- Покупай рыбу, и мы за десять минут все занесем в подвалы.
С обиженным видом  купец подошел к телегам.
- Показывайте ваших пескарей!
Когда мешковина с корзин была снята, на лице Кукана появилось задумчивое выражение.
- Торговля плохо идет. Рыба у вас не самых продаваемых пород.
- Мы слушаем тебя, купец, - подбодрил его Таир.
- За все – два серебряных либра!
- Немного надо прибавить, - спокойно ответил маг, - мы третью часть от первой продажи отдаем грузчикам!
Тяжело дышащая ватага полукольцом обступила Кукана.
 Нервно облизывая губы, он поглядывал то на корзины с рыбой, то на стоящих рядом мужиков, то на невозмутимого Таира.
- Пять! – его лицо пошло красными пятнами.
- Нам обещали третью часть! – сурово напомнил бородач.
- Ладно! Шесть! – махнул рукой явно огорченный Кукан.
Получив деньги и тут же отдав два либра обрадованным грузчикам, Квин, Таир и Урилла помогли им, отнеся в подвал по одной корзине. Высыпав в ящики со льдом рыбу, они забрали свертки с кинжалами и уселись на телеги.
- Какой постоялый двор ты нам посоветуешь, хозяин? – с подчеркнутым почтением спросил расстроенного купца Таир.
- «Хромая собака». Это с обратной стороны рынка. Большой дом, конюшни и просторная площадка для телег. Там останавливаются все перекупщики, – оживившийся Кукан показал рукой направление.
Попрощавшись с ним и с веселыми грузчиками, гости направились на постоялый двор. Телегу разместили в крайнем ряду огороженной площадки, подивившись разметке на утрамбованной глине – каждая повозка стояла между двух прочерченных глубоких борозд.
- Как умно придумали, - восхищался Урилла, - никакого беспорядка, у каждого места – колышек, а на нем - табличка с рисунком. Легко найдешь свою телегу.
- Всегда найдутся дураки, которым закон не писан, - проворчал Таир.
- Смотри, вон та телега колесом наехала на борозду! А утром какой-нибудь чудак забудет, что ставил свою повозку напротив трех ромбов, а захочет взять ту, что стоит возле четырех колец.
    Распряженных лошадей расторопные слуги отвели на конюшню, а путешественники, заплатив хозяину за две комнаты, направились в харчевню. Большой зал с нависающими над головами, закопченными до черноты балками, был заполнен длинными стругаными столами. На тяжелых лавках сидели отдыхающие от тяжелого дня купцы и их слуги. Вино лилось рекой, снимая усталость, зажигая блеском глаза и веселя душу. Громкие голоса пьяных людей смутили Дису, и Квин, наклонившись к ее уху, тихо сказал:
- Я никому не позволю вас обидеть, миледи!
 Весело блеснув глазами, женщина кивнула головой.
Таир увидал в дальнем углу свободный стол и смело повел туда своих спутников. Слуга принял заказ, и через несколько минут перед голодными путешественниками стояли тарелки с ароматным жареным мясом, свежими крупными помидорами, пахучими пучками укропа, киндзы и других неведомых трав. Огромные ломти хлеба были разогреты над открытым огнем на решетке, и от них шел приятный запах, усиливающий аппетит гостей. В больших глиняных  кувшинах принесли легкое красное вино, и оно пилось из оловянных кружек с таким же удовольствием, как прежде из хрустальных бокалов.
- Если мы хотим выйти без помех из Тирита, то нам нельзя оставлять в городе следы магии, - задумчиво проговорил Таир, расслабленный вином и забывший про то, что его слушает Диса.
  Квин сильно закашлялся, отвлекая ее внимание, и она со звенящим хрустальным колокольчиком смехом начала хлопать узкой ладошкой графа по спине.
- Будем надеяться, что нам не придется воевать в харчевне, - с улыбкой заметил Урилла.
- Здесь нет настоящих солдат, - в свою очередь усмехнулся бывший сержант, - а слишком возбужденных пьянчуг мы успокоим.
Двери харчевни распахнулись с грохотом, и в центральный проход быстро вошел офицер в черном камзоле с узким мечом на богато украшенной перевязи и в шляпе с кокардой, на которой был изображен белый элок на лазоревом поле. Узкое хищное лицо воина с крючковатым носом украшали тонкие усы с острыми загнутыми вверх концами. За своим командиром следовали десять солдат в темно-синих мундирах с короткими алебардами в руках. Шум в зале стал стихать, и даже за последним столом стало слышно, как офицер негромко спросил:
- Они здесь?
Из-за спин солдат появился взъерошенный толстяк в коричневом кафтане и без головного убора. Он пристально оглядел зал и указал на дальний стол.
- Вот они! – злорадно крикнул он.
Быстрым шагом офицер подошел к невозмутимо выпрямившемуся Таиру, сидевшему на краю длинного стола. Вокруг Квина и его команды рассредоточились солдаты.  Их алебарды опустились и почти касались спин сидящих.
- Почтенный Кукан обвиняет вас, торговцы, в разбое! Он утверждает, что вы отобрали у него, угрожая кинжалами, четыре серебряных либра! – офицер с угрозой смотрел на бывшего сержанта.
- Ну что, малыш, - ласково и печально сказал Таир, глядя на юношу, -  любящая нас смерть соскучилась, я слышу ее зов.
Его рука плавно опустилась и легла на рукоятку кинжала.
- Постойте! – Диса вскочила с места и сбросила с головы платок.
- Графиня Диса! – изумленный офицер вытаращил глаза.
- Да, это я, барон Ласор.
- Во дворце принца Булина траур. Пришла весть, что вы погибли!
- Меня несколько раз пытались убить, но граф Торланский отважно защищал меня. Чтобы добраться до Тирита мы устроили этот маскарад, - женщина с отвращением показала на свое платье. Но я клянусь, барон, что с купцом все было не так. Мои друзья при свидетелях продали ему рыбу.
Офицер стремительно повернулся к побледневшему Кукану.
- Ты продолжаешь утверждать, что тебя ограбили?
- Я… , - вытирая пот со лба ладонью, купец переминался с ноги на ногу, - я ошибся.
Кулаком в черной кожаной перчатке офицер резко ударил круглое лицо. Кукан как подкошенный упал навзничь. Медленно перевернувшись, он встал на четвереньки и снова упал от резкого пинка сапога барона.
 - Вон отсюда, негодяй! – голос Ласора дрожал от негодования.
С трудом встав и вытирая рукавом с лица кровь и слезы, Кукан побрел к выходу.
- Чем могу служить вам, графиня Диса? – барон снял шляпу и поклонился.
- Проводите меня и моих друзей во дворец принца Булина.
- Почту за честь, миледи, - улыбнулся офицер.
Узкая ладошка опустилась на плечо Квина. Диса, лукаво улыбаясь, смотрела на него, и ее глаза блестели как сапфиры в ярких лучах:
- Я никому не позволю вас обидеть, милорд!

Глава 12. Придворные интриги.

Дворец принца Булина поражал своими размерами. Полтора полета стрелы в длину, четыре этажа в высоту. Белый камень стен, высокие стрельчатые окна, украшенные цветными витражами, резные каменные шипы, вырастающие, словно цветы и листья, на ветвях каменного леса контрфорсов, аркбутанов и шпилей башен. Внутри каждый этаж пронзали анфилады прекрасных залов, соперничающих друг с другом красотой и богатством отделки. Деревянные балки, которые выполняли опорные функции, были богато декорированы, а в некоторых помещениях закрывались деревянными табличками, которые имели резьбу, были позолочены или украшены цветными панно. Планки, карнизы, пилястры обрамляли гобелены и фрески, окруженные украшениями в виде масок, ваз, гирлянд и медальонов. Пол в разных залах был сделан из полированного паркета различных цветов, узоров и рисунков. Во многих помещениях высокие зеркала в позолоченных рамах создавали таинственную глубину ложных пространств.
   Диса, улыбнувшись на прощание своим спутникам, удалилась вместе со служанками, а троих мужчин проводили в кавалерский кабинет, где нередко оставались ночевать приближенные принца. Три огромные кровати в нишах манили уставших гостей, но когда слуги внесли большую лохань и ведра с теплой водой, они с наслаждением смыли дорожные пыль и грязь. Подобрав себе в гардеробной подходящую одежду, Квин и его спутники оставили все заботы на завтрашний день и с чистой совестью опустили свои измученные тела в мягкие перины, которые нередко принимали в свое нежное нутро особ высоких кровей.
       Утренние лучи Тирита наполнили кавалерский кабинет золотым блеском. Проснувшие и отдохнувшие гости с помощью слуг умылись, затем оделись и, провожаемые предупредительным юным пажом, вышли в сад.   Дворец был окружен зеленым морем деревьев, образовывавших аллеи, лабиринты и концентрические окружности. Паж объяснил, что садоводы рассаживали деревья и кустарники так, чтобы, как только увядали одни, начинали распускаться и благоухать другие. Фруктовые деревья перемежались с декоративными, дорожки разделяли участки насаждений и образовывали лужайки правильной формы. Многочисленные бассейны, ручьи и фонтаны придавали воздуху приятную прохладу. У маленького искусственного водопада Квин и его спутники остановились, пораженные пением маленькой буроватой птички с красными пятнами вокруг клюва и с желтыми на крыльях. Она выдавала свои трели с упоением, крутясь на ветке остролистого клена из стороны в сторону и демонстрируя свою красоту.
- Кто это? – спросил восхищенный Урилла.
- Щегол, - радостно улыбнулся маленький паж.
Топот шагов бегущего человека смутил маленького певца, и он, вспорхнув, исчез за зеленой завесой кустарников. Подбежавший слуга в зеленой с золотом ливрее поклонился гостям.
- Графа Торланского приглашают на аудиенцию к его высочеству принцу Булину.
- А мои друзья? – поинтересовался Квин.
- Ваши спутники присоединятся к свите принца и будут завтракать в обществе знатных вельмож. Вечером после обеда принц дает большой прием. Там вы, граф, встретитесь со своими друзьями.
    Зеленая с золотом ливрея изящно сочеталась с пышной листвой кустарника, подстриженного так, что он образовывал вдоль разноцветных дорожек сплошную зеленую стену выше человеческого роста. Юноша следовал за слугой, который не торопясь вел его по дорожке, выложенной серой плиткой. Шорох веток с обратной стороны кустарника насторожил Квина. Он замедлил шаг и прислушался.
- Остерегайтесь графа Савара! – голос был настолько тих, что было непонятно принадлежит ли он мужчине или женщине.
    Обернувшийся слуга окликнул Квина, и он с сожалением пошел за ним, думая о загадочном доброжелателе.
         Через анфиладу прекрасно украшенных помещений гостя провели в зал приемов. Блистающий лаком разноцветный паркет поражал воображение: большие темные и светлые квадраты были заполнены сложным орнаментом, а по центру зала к трону принца вела золотая дорожка, выложенная полированными плашками таким образом, что создавался эффект объемной структуры. По обе стороны от нее лицом к проходящему гостю стояли кавалеры принца в белых мундирах, обильно украшенных золотым шитьем. Полированная дорожка вела к широкому подиуму, на котором стоял резной  позолоченный трон с высокой спинкой. Перед посетителем сидел осанистый человек с длинными темными волосами, свободно падающими на его широкие плечи. Справа и слева от подиума разноцветными группами толпились придворные. Увидев вошедшего Квина, принц упруго встал, спустился по лесенке подиума и пошел ему навстречу. Сначала хозяин дворца показался юноше молодым, но с каждым шагом навстречу это впечатление таяло как снег, упавший на горячий металл. Над стройными ногами в коротких белых штанах, украшенных бантами, нависал выпуклый животик, светло-голубой короткий камзол, покрытый серебряным шитьем,  скрывал узкую грудь, огромные золотые эполеты придавали плечам завидный размах. Крупное лицо принца Булина с тяжелым подбородком издалека казалось ликом воина, но вблизи это впечатление смазывали толстые чувственные губы, набрякшие темные мешки под глазами, синие прожилки на грушевидном носе и нездоровые желтоватые белки карих глаз. 
 - Мой дорогой граф! – принц положил руки на плечи смущенного юноши.
- Я так признателен вам за спасение моей дочери. Мы уже объявили траур, но тут барон Ласор привел вас! Я ваш должник, граф Торланский! Просите все, что хотите!
- Ваше высочество, - Квин склонил голову, - нет более высокой награды, чем ваша благосклонность.
- Вы учтивы и благородны, граф! Это - редкость среди моих придворных.
Шурша подолом длинного небесно-голубого атласного платья, отороченного пышными кружевами, к принцу приблизилась стройная черноволосая дама с высокой играющей отблесками драгоценных камней серебряной диадемой.
- Правда ли говорят, что граф Торланский стал графом совсем недавно, а до Великой игры был простым солдатом? – ее голос был нежным, улыбка на розовых губах – обворожительной, но зеленые глаза смотрели жестко и цепко.
- Не обижайтесь, граф, эта очаровательная простодушная леди – моя воспитанница Тирена.
- Какие могут быть обиды, ваше высочество! Перед принцем Булином все присутствующие мужчины - простые солдаты. Если им, конечно, хватит на это храбрости.
После секундного замешательства принц заразительно засмеялся, немного принужденно засмеялись подошедшие придворные, но Тирена только скривила губы.
- А граф умеет парировать колкости! – громко сказал Булин.
От группы мужчин отделился щуплый щеголь в бордовом бархатном костюме, украшенном золотистым позументом. Его короткие штаны были подвязаны у колен роскошными бантами, на левой ноге - алым, на правой  – ярко-синим. На боку щеголя висела длинная шпага, эфес которой заканчивался большим рубином.  Он склонил свою вытянутую веретенообразную голову в полупоклоне, предназначенном принцу, потом бросил ядовитый взгляд на Квина.
- Возможно, он умеет парировать колкости на словах. А может ли скороспелый граф парировать уколы благородной шпаги? – с холодной издевкой спросил он.
Все присутствующие мужчины побледнели и напряглись, на лице Тирены появилась злорадная улыбка.
- Не торопитесь отвечать, перед вами граф Савар – первая шпага Тирита, - тихо прошептала дама в бледно-зеленом платье с пышными золотистыми рукавами, украшенными маленькими малахитовыми пуговицами.
Квин благодарно кивнул головой и ответил, глядя в глаза обидчику:
- Уколы шпаги бывает парировать легче, чем уколы веретена, которое иногда носят мужчины.
Дамы и принц захихикали, мужчины сдерживались изо всех сил, у некоторых на лицах выступили красные пятна.
Савар едва заметно улыбнулся.
- Неплохо, граф. Теперь, если вы не быдло, попавшее во дворец от сохи, примите мой вызов и скрестите со мной шпаги.
Легкий вздох эстафетой пронесся по группе придворных.
- Ваше высочество, могу ли я попросить у вас шпагу? Моя осталась в Торлане из-за вынужденного маскарада.
Савар презрительно улыбнулся, а Булин просиял:
Я дал слово графу Савару выполнить его любую просьбу, а он попросил скрестить мою и его шпаги. Слышите все? Я выполняю свое обещание! Принесите для графа Торланского мою шпагу!
Теперь змеиная улыбка досталась принцу.
   Гвардеец принес длинную шпагу без ножен и передал в руки юного графа. Она была прекрасно сбалансирована, ромбовидный клинок привлекал внимание затейливым орнаментом, черенок рукояти удобно ложился в руку. Над передним упором крестовины располагался кольцеобразный упор для пальцев, изящно изогнутые боковые дужки удобно фиксировали кисть руки и защищали ее. Квин стоял со шпагой в руке и выжидающе смотрел на противника. Вокруг дуэлянтов придворные образовали большой круг, Булин занял свое место на троне.
- Это двадцатая дуэль Савара в этом году, - заявил принц.
- Надеюсь, что он даст нам хоть минуту, чтобы полюбоваться его искусством.
Веретенообразная голова изящно склонилась, выражая согласие. Рука Савара вынула шпагу, и он сделал несколько стремительных взмахов, рассекая лезвием воздух. Свист острой стали был свистом самой смерти.
- Начинайте! – махнул рукой Булин.
Квин встал в позицию, выставив вперед правую ногу и вытянув шпагу так, как учил его старый Висол, а его противник подходил к нему, не развернувшись боком.  Казалось, что вся грудь Савара – это легкая мишень, но перед нею маленькие круги описывала шпага с рубином.
- Может быть, это мой последний шанс, - спокойно подумал Квин.
Скачок вперед, сильный удар шпагой по шпаге врага, выпад в открытую грудь! Отлетевший в сторону клинок Савара молниеносно возвращался, чтобы перехватить атаку юноши, но звона стали никто не услышал. Квин, сделав перевод и обойдя защиту врага, растянулся в длинном выпаде. Савар попытался резко присесть, чтобы пропустить атаку юноши над собой, но веретенообразная голова не успела достаточно опуститься. Острая сталь пронзила правый глаз и вошла глубоко в мозг дуэлянта. Осев на паркет, как копна сена, тело Савара держалось на лезвии шпаги Квина. Когда юноша выпрямился и выдернул свой клинок, оно упало на бок, закрыв собой шпагу, знавшую столько побед, как будто предохраняя ее от насмешки победителя.   
Из-под веретенообразной головы на золотую дорожку наползало и захватывало все больше пространства красное пятно. Придворные плотной группой обступили тело убитого и жадно смотрели на вытекающую кровь. Принц Булин быстро сошел с подиума и, растолкав зрителей, подошел к победителю.
- Я говорил Савару, что он напрасно хотел испытать мою шпагу!
- Спасибо, Ваше высочество! Это большая честь сражаться вашим оружием! Квин протянул шпагу принцу, держа ее за середину клинка. Молча взяв ее за рукоять, Булин повернулся и быстрыми шагами пошел прочь из зала. Придворные немедленно последовали за ним, оставив юношу в обществе гвардейцев, которые принесли ковер и закатывали в него тело убитого.
    Тяжелая рука легла на плечо Квина. Он обернулся и обнаружил, что один человек из свиты принца не покинул зал следом за ним. Рядом стоял грузный невысокий мужчина в потрепанном костюме, когда-то бывшем модным и красивым. Простая кожаная перевязь охватывала его бочкообразную грудь и необъятный живот. Одутловатое лицо украшал расплющенный нос, вывернутые кверху ноздри заросли черным волосом, маленькие черные  глаза смотрели недружелюбно, толстые красные губы кривились в недовольной гримасе.
- Ты победил случайно. Савар просто не ожидал от бывшего солдата такой прыти!
- Дорогу к смерти украшают победы, но нельзя побеждать бесконечно, - спокойно ответил юноша.
Тяжелая рука освободила плечо, теперь взгляд толстяка стал задумчивым.
- А ты не так уж плох, бывший солдат. Сложно будет тебе выжить в этом дворце.
- Почему?
- Савар был любимцем принца и своеобразным палачом. Он убивал неугодных Булину мужчин тихо и благородно. Теперь принц лишился своей карающей шпаги. Думаю, что ты, граф, будешь в опале. Бойся Тирены, ты сумел ее разгневать.
- А почему я должен ее бояться?
- Она – любовница принца. Была у него простой служанкой, а теперь мечтает получить титул. Смертельно завидует тем, кто его недавно получил и завидует им. Если учтешь, что Тирена вертит принцем, как хочет, и то, что несколько ее врагов заболели животом и умерли, то твои шансы выжить возрастут.
- А кто ты?
- Я – младший брат Савара, меня зовут Пабол.                               
- Значит, ты теперь наследуешь титул?
- Нет. Есть еще средний брат. Мне приходится жить при дворе принца, чтобы не умереть с голоду.               
- Хочешь заработать денег, Пабол?
- Как? – черные глаза с интересом смотрели на графа.
- Помоги мне с моими людьми выбраться из дворца!
Толстяк задумался, веки с редкими ресницами почти закрыли маленькие глаза.
- Как ты относишься к магии граф? – неожиданно спросил он.
- С опаской, - честно ответил Квин.
- На Булина сильное влияние имеет маг Грихол, который давно служит принцу. У него могут быть какие-то интересы за пределами дворца. Можно попробовать получить от него задание и уехать его выполнять.
- Как мне с ним встретиться?
- Сегодня вечером я проведу тебя в его башню. Когда загорятся первые звезды, приходи  в зал четырех змей.
     Пабол повернулся и, не прощаясь, вышел из зала приемов. Озадаченный граф побрел следом, плохо представляя себе, чем заняться до вечера. Анфилада залов просматривалась далеко, и, заметив какое-то движение в третьем помещении, Квин отправился на поиски собеседника. Он миновал охотничий зал, где стены украшали головы кабанов, зубров и лосей, а между ними располагались гобелены со сценами схваток людей и животных, затем пересек зеркальный зал, где множество отражающих поверхностей на стенах и потолке делали пространство нереальным и безграничным. Третий зал был ковровым. Стены покрывали огромные яркие ковры с различными орнаментами, потолок был затянут золотой парчой, на одной стене между коврами висели широкие полосы тяжелых портьер. Из-за одной портьеры доносились громкие голоса. Юный граф подошел поближе и прислушался.
- Нет! Нет! – звенел натянутой струной женский голос.
- Ну что ты, свинка! Раньше ты была сговорчивее!
Отодвинув портьеру, Квин увидел глубокую нишу и высокого мужчину в черном камзоле, тащащего за волосы Дису к высокой кровати под пологом.
Двумя прыжками приблизившись к нему, Квин нанес резкий удар сапогом по почкам. Охнув, насильник упал на пол. Разъяренный юноша начал просто избивать его ногами. Он остановился, когда от страшного удара голова мужчины неестественно вывернулась. Квин обернулся.
- Это был герцог Редвик, гость принца из Ортанора, - бледная и растрепанная Диса заламывала руки.
- За его убийство вас казнят, граф!
Квин взглянул на стену ниши. Над кроватью было небольшое окно.
- Диса, на каком мы этаже?
- На третьем, граф.
- Куда выходит это окно?
- В сад.
Прямо в сапогах Квин запрыгнул на кровать и без труда открыл створки рамы. Свежий ветер шевельнул его волосы и принес с собой запахи прелой листвы. Высунувшись наружу, юноша увидел глухую стену с небольшим количеством маленьких закрытых окошек. К каменному основанию замка под ним примыкали заросли высокого густого кустарника. Решение пришло мгновенно. Квин спрыгнул на пол и, с трудом подняв на плечо тяжелое тело, сбросил его на кровать. Затем, забравшись туда же, повторил свое действие, но на этот раз юноша выбросил труп, с трудом протиснув его в узкое окно. Легкий треск и глухой удар были еле слышны. Когда он снова выглянул в окно, тело герцога скрылось под зеленой поверхностью листвы.
- Теперь, граф, вы в моей власти! – печально произнесла Диса.
- Вы никому не позволите меня обидеть, миледи! – спокойно ответил слегка запыхавшийся Квин.
По лицу женщины потекли слезы. Она медленно кивнула головой, повернулась и, отодвинув портьеру, молча вышла из ниши. Оставшийся в одиночестве юноша аккуратно закрыл окно и привел в порядок кровать, а затем вслед за Дисой покинул место, где так неосторожно поддался ярости.
    Быстро пройдя морской зал, украшенный фресками с изображениями штормов, кораблей и большими якорями по углам, Квин попал в рыцарский зал, где стены были увешаны оружием, а по бокам гигантских зеркал стояли рыцарские доспехи, богато украшенные гравировкой, золочением, вытравливанием, чернью и насечкой. Засмотревшись на золотые узоры, украшавшие панцирь, юноша поскользнулся и, чтобы не упасть, оперся на стену. Под его рукой сдвинулась планка пилястры, и, к полному изумлению, с легким шорохом отодвинулось тяжелое зеркало, открывая узкий ход со ступеньками, ведущими вниз. Не столько любопытство, сколько желание быть подальше от ниши, где погиб герцог Редвик, толкнуло графа войти в открывшийся проход. Как только он наступил на вторую ступеньку, зеркало вернулось на место, оставив юношу в полной темноте. Сначала ему хотелось выбраться обратно, ощупать все выступы возле выхода и открыть выход. Но заставив себя успокоится, Квин сел на верхнюю ступеньку и задумался. Время до обеда у него было, искать его никто не должен. Можно было попробовать походить по тайным ходам замка принца Булина. Осторожно встав и нащупывая ногой каждую новую ступеньку, юноша медленно спускался по лестнице в кромешной темноте. Его раздвинутые в стороны руки скользили по шершавым каменным стенам, придавая уверенности и помогая сохранять равновесие. Неожиданно граф услышал спокойные мужские голоса, и его сердце учащенно забилось. Движения Квина стали такими плавными, как будто двигался по грудь в воде. Луч света вырвал из темноты глубокую нишу в правой стенке потайного хода, каменные ступеньки, ведущие вниз, и наклонный потолок, темный от копоти горевших здесь факелов. Маленькое отверстие в стене, откуда шел свет, разжигало любопытство юноши. Осторожно приблизив к нему лицо, он заглянул туда правым глазом. Маленький квадратный зал был помещением, где сидели гвардейцы принца. Отверстие, как понял Квин, было сделано под потолком второго этажа и не привлекало внимания сидящих. Белая с золотом форма солдат контрастно выделялась на фоне зеленых стен, обтянутых плотных материей. На каждой стене висели гобелены, изображавшие сцены из лесной жизни. Солдаты смотрели на схватку двух огромных вепрей и обсуждали этих животных.
- Смотри-ка! На спине у них колтуны, как будто панцири! Это для поединков?
- Нет. Это против блох и клещей.
- А как они их делают?
- Трутся о стволы хвойных деревьев и наносят на шкуру смолу. Они выбирают себе дерево и ходят к нему много лет. Если увидишь на стволе старой ели следы от кабаньих клыков и приставшую к смоле щетину – будь осторожен! Вепрь может быть рядом.
- А где еще можно нарваться на кабана?
- В сырых местах. Если найдешь яму, наполненную водой и грязью, а вокруг нее кабаньи следы  – берегись! Это лежка вепря. Здесь он отдыхает в жаркое время. Грязь помогает ему спасаться от гнуса.
- А если не заметишь?
- Вокруг нее всегда много покрытых грязью деревьев. Вепри трутся о них и оставляют на коре грязь. Заодно можешь оценить размеры кабана. Если грязь доходит до уровня груди – беги без оглядки!
    Квину рассказ о повадках вепря был интересен, но он оторвался от отверстия и, стараясь не шуметь, двинулся дальше, машинально считая свои шаги. Через двадцать ступенек правая рука юноши ощутила холод металла. Тщательно ощупав толстый стержень, граф потянул его на себя. Бесшумно откатившаяся панель открыла вход в зал, стены которого были украшены золотыми дисками с расходящимися от них в стороны короткими лучами, отражающимися в многочисленных высоких зеркалах. Роскошный потолок из полированного красного дерева поражал симметричными квадратными углублениями, придававшими помещению загадочный вид. Слыша за стеной голоса гвардейцев, Квин решил, что перед ним кабинет принца Булина. Юноша потянул стержень в другую сторону, и панель снова закрыла потайной ход, вернув графа в уже привычную темноту. Через следующие двадцать шагов опять послышались голоса. Через отверстие в этой нише Квин увидел две колонны, увенчанные шарами. На левом шаре было изображение звезд, на правом – материков и океанов. Пол в этом зале был из черных и белых квадратов, которые, чередуясь, создавали впечатление поля Великой игры. У дальней стены зала стояла ступенчатая пирамида, увенчанная алтарем, на котором на трехногой подставке лежал дымчато-белый шар, размером с голову ребенка. Над шаром парил легкий полупрозрачный туман, в котором вспыхивали маленькие зеленые звездочки. Стены комнаты и ее потолок были обшиты бронзовыми листами, украшенными различными символами, на торчащих из стен крюках висели инструменты, жезлы и мечи. Зал был близнецом тайной комнаты черного мага, которую Квин и Таир обнаружили в башне замка Торлана.
     Тихий разговор доносился до ушей юноши, но собеседники были так близко у стены с потайным отверстием, что их не было видно. Женский голос звучал агрессивно и напористо, мужской – спокойно и насмешливо.
- Ваш друг, милорд, просто идиот!
- Никто не может сравниться по уму с вами, миледи!
- Иметь в когтях своего дракона этого недоумка графа и не суметь разделаться с ним – это просто заявка на звание первого неудачника в империи!
- Никогда не говорил, что герцог Редвик умен и удачлив, зато он умеет летать на драконе.
     Неприятно пораженный мнением неведомой дамы о себе, Квин машинально подумал, что Редвик совсем недавно полетал самостоятельно.
- Найдите его. Пусть заберет приближенных графа Торланского из застенков. Разрешаю ему применять любые пытки. Хочу знать об этом щуплом уроде все!
 - Миледи, многим женщинам после дуэли с Саваром он очень понравился.
 - Безмозглым курицам нравятся петухи! Но их всех ждет кастрюля с супом, который буду варить я!
- Будьте осторожны! Можно выйти из милости принца.
- Не нужно волноваться, магистр! Я контролирую каждую мысль этого павлина!
- Как это возможно? У него как у принца крови есть талисман!
- Да! Его Золотой Круг очень силен. Но он так украшен рубинами, что подсаженного мною Красного клопа никто не заметил. Клоп питается силой Золотого Круга и открывает в защитном поле для меня брешь.
- А с клопом ничего не случится?
- Не волнуйтесь, магистр! Он, правда, растет от энергии Золотого Круга, но отличить его от рубина можно только прижавшись к принцу вплотную. Кроме меня это никто не сделает.
- Вы меня успокоили, миледи. Пойду за Редвиком. Мне тоже хочется понять, что за птица залетела во дворец Булина. Где находятся слуги графа Торланского?
- Подвал. Камера в подножии северной башни, где много лет назад сидел сам Булин.
- Остается один вопрос. Как незаметно их вывести оттуда, чтобы не пошли разговоры.
- В углу камеры есть тяжелый крюк для фонаря. Если нажать на него вверх, то откроется потайной ход. Ступеньки наверх приведут в рыцарский зал третьего этажа, а ступеньки вниз – в подземных ход, соединяющий замок и  садовый павильон. Это место, где принц проводит свои самые сладкие минуты. Звуки через стены павильона не проходят, так что можно использовать палачей. Я потом пошлю доверенных слуг убрать тела и всю сопутствующую грязь.
- Удачи вам, миледи!
Квин услышал, как хлопнули двери и затихли удаляющиеся шаги. Юноша понял, что его спутники в опасности. После недолгих раздумий он пришел к выводу, что камера подвала соединяется с рыцарским залом именно через тот ход, где он сейчас находится. И снова граф двигался вниз в полной темноте, но через двадцать шагов он услышал голоса и остановился возле маленького отверстия. Оно было сделано под потолком квадратного помещения без окон. Слабый свет огарка свечи, стоящего на ржавом высоком подсвечнике выхватывал из темноты низкую деревянную скамейку, на которой сидели живые и невредимые Таир и Урилла. Если бывший сержант сидел спокойно, то пришелец с Халлы явно был взволнован.
- Таир! Что нам делать? Граф не сможет найти нас.
- Посмотрим.
- Не сможет! Я схожу с ума от бездействия и неопределенности.
- Встань и походи!
- Это не поможет нам выйти!
Квин приблизил губы к отверстию:
- Подойди к крюку в углу камеры, Урилла! – негромко произнес он.
Таир молниеносно перевел взгляд, и юноше показалось, что он видит его.
- Кто это? Кто это?! – Урилла встревоженно оглядывался.
- Давай, брат, граф плохого не посоветует, - спокойно сказал бывший сержант.
 Дико оглядывая потолок, маг подошел к крюку.
- Нажми на него вверх! – донесся тихий голос сверху.
 Дрожащей рукой узник нажал на крюк, и с тихим шорохом повернулась тяжелая каменная плита, открывая вход в темный коридор.
         Когда Квин спустился еще на двадцать ступенек и присоединился к своим спутникам, каменная плита вернулась на место, оставив торланцев в полной темноте. Было слышно, как где-то капает вода, тихие шорохи в темной глубине пробуждали неосознанные страхи, и несколько мгновений в узком каменном мешке потайного хода слышалось взволнованное дыхание троих мужчин.
- Давай, Урилла, сотвори огонек! – решительно предложил юный граф.
- Вы же не хотели применять магию, милорд! – удивился гость с Халлы.
- Здесь столько магических следов, что твой огонек никто не заметит.
       Маленький светящийся желтоватым светом шарик возник на поднятой ладони Уриллы и вырвал из темноты стертые каменные ступени, ведущие в глубину. Растянувшись в цепочку, торланцы двигались вниз, затем потайной ход стал горизонтальным. Идти стало значительно легче, через пять минут перед магом появились ступеньки, ведущие вверх. Осторожно поднявшись по ним до горизонтальной площадки, упиравшейся в глухую стену, он остановился и подождал своих спутников.
        Трое мужчин долго и тщательно исследовали каменную преграду, перекрывавшую проход, но ни выступов, ни углублений на ней не было. Расстроеный Квин прислонился спиной к боковой стене и откинул голову. Его затылок неожиданно ощутил холод металла.
- Посвети-ка сюда! – юноша внимательно рассматривал ровную на первый взгляд стену.  Однако, приблизив глаза почти вплотную, он заметил, что на круглую металлическую пластинку нанесена серая краска, камуфлирующая металл под такой же серый камень. Пальцы Квина с силой надавили на холодную поверхность, и с тихим шорохом повернулась каменная глыба, открывая проход в красивую стеклянную галерею, освещенную яркими лучами Тирита. Урилла погасил свой огонек и торланцы пошли между стройных белых колонн, увитых виноградными лозами, на которых висели огромные грозди крупных темно-красных ягод.
- Что-то нас давно не кормили, - проворчал Таир.
- Мы идем в павильон принца, предназначенный для особых забав, - сообщил юный граф.
- И с кем же он сегодня собирался забавляться? – заинтересовался бывший сержант.
- Предполагались пытки гостей из Торлана, - невозмутимо ответил Квин.
      Урилла зябко передернул плечами и криво улыбнулся. Прозрачная галерея завершалась невысокой аркой с легкими деревянными дверями. Они не были заперты, и гости осторожно вошли в полукруглый зал. Прямая стена была выложена красным гранитом, по ее середине от потолка струилась вода маленького водопада. Изогнутая поверхность была задрапирована бордовым бархатом и украшена бронзовыми барельефами, изображавшими нимф озер, рек и лесов. Плоский потолок украшало панно с геометрическим орнаментом. Мягкие кресла окружали большой овальный стол, на котором стояли высокие бутылки с вином и корзины с фруктами. Между ними располагались блюда с копчеными рыбой и мясом, закрытые стеклянные вазочки с красной и черной икрой, желтым маслом, нарезанными сырами и колбасой, в открытых шелковых мешочках лежали нарезанный хлеб и тонкие сухарики, на многоярусных вазах разноцветными слоями лежали сладости.
- Какой стол! А где же хозяева? – улыбнулся Таир.
На звук его голоса открылась дверь и из-за маленькой дверки, скрытой за свободно стекающей водой, появился щуплый маленький человек в черном камзоле. Его узкий лоб с высокими залысинами покрывала маленькая круглая шапочка.
- Вы кто? –  губы вошедшего искривились, глаза сузились.
- Императорская гвардия, - ответил Квин, глядя в льдинки маленьких голубых глаз обитателя павильона.
- Я должен немедленно сообщить о вашем визите леди Тирене, - человек в черном повернулся, собираясь скрыться за маленькой дверью.
    Тяжелая рука Таира легла на его плечо и бесцеремонно развернула. Не обращая внимания на возмущенный взгляд маленького человека, бывший сержант укоризненно покачал головой.
- Что ж ты, друг, убегаешь? Назови свое имя!
Бегающие маленькие глазки, не останавливаясь на лицах гостей, осматривали их одежду, обувь, отслеживали каждое движение тел. Квину показалось, что это взгляд воина перед началом схватки. Машинально напряглось его тело, а глаза стали фиксировать положение ног обитателя павильона. Заметив движение юноши, человек в черном камзоле  расслабился, его плечи поникли.
- Меня зовут Клач. Я слуга леди Тирены, - теперь его лицо было спокойным и расслабленным.
- Другое дело, - проворчал Таир, - а то встречаешь гостей как-то неприветливо.
Он взял со стола две бутылки с длинными горлышками и подал одну Клачу.
- Сейчас выпьем с тобой за знакомство, только прочитай, что на этикетке мелкими буквами написано.
Клач стал вглядываться в надписи на бутылке. Глухой удар, звук разбитого стекла, падение маленького тела и льющиеся по полу вино и кровь обескуражили юношу.
- Зачем? – спросил он Таира, укоризненно глядя на него.
- У него аура элитного бойца. Ничего, все быстро заживет. Мы его сейчас спеленаем и спрячем в подсобке за водопадом.
Легко затащив маленькое тело в узкую длинную комнату за водопадом, торланцы связали ушибленного Клача, забили его рот куском простыни с простой солдатской кровати, и, уложив на нее неподвижное тело, вышли через низкую дверь в следующий зал. 
     Полукруглое помещение казалось огромным из-за многочисленных зеркал, размещенных на стенах и потолке. Причудливые отражения в кривых зеркалах дальней стены создавали ощущение нереальности, мягкая мебель, ножки которой были сделаны в виде звериных лап с выпущенными острыми когтями, вызывала чувство тревоги, а висящие между зеркал позолоченные бра в виде переплетающихся змей с угрожающе раскрытыми пастями показывали, что хозяин павильона имеет очень своеобразное представление об уюте. Неподалеку от огромной кровати стоял круглый стол с тремя окружавшими его стульями. Туда и направился Таир, призывно махнув рукой своим спутникам. Когда они заняли свои места, периодически поглядывая на странные отражения в кривых зеркалах, бывший сержант посмотрел на Квина.
- Ты знаешь что-нибудь об этом месте?
- Ничего особенного.  Наверное, сюда принц приводит своих друзей и притаскивает врагов. Я вернусь в замок, а вас оставляю здесь в резерве. Не связывайте себя никакими условностями. Раз принц считает вас своими пленниками, можете делать что угодно. Обедайте, отдыхайте, захватывайте, если понадобится,  заложников. Думаю, что вы сможете увидеть вечером, в каком качестве меня приведут люди принца.
Квин  встал и направился к богато украшенной золотом двери, ведущей в сад. Таир поднялся и последовал за ним. Догнав его, он наклонился к юноше и тихо сказал:
- Возьми меня с собой!
Благодарно улыбнувшись, граф отрицательно покачал головой и решительно вышел из павильона.
     Выйдя на свежий воздух, Квин очутился между двух высоких зеленых стен колючего кустарника, подстриженного так, что он образовывал ровные вертикальные поверхности. Не имея возможности свернуть в сторону, юноша двинулся по дорожке, вымощенной брусчаткой красноватого оттенка. Она привела его к развилке, которая предлагала выбрать одну из трех абсолютно равноценных дорог. Немного смутившись, граф пошел по центральной, но через некоторое время встретил такую же развилку. Опять выбрав центральную дорожку, Квин поспешил дальше, но развилки продолжали испытывать его терпение. Кустарник становился все менее ухоженным, и юноша догадался, что попал в малопосещаемую часть лабиринта. Оставалось либо продираться через колючую стену, оставляя на шипах кусочки одежды и царапая кожу, либо искать выход.  Граф стал вспоминать все, что он слышал о лабиринтах. Где-то из самого дальнего уголка памяти выплыла странная инструкция: иди по одной стороне, не отрывая от стены руки, и обязательно дойдешь до выхода. Тяжело вздохнув, Квин пошел вдоль правой стены лабиринта, периодически срывая с нее мелкие листочки и скатывая фигурные пластинки в зеленые шарики. Он бросал их в больших желтых бабочек, которые как падающие листья, непредсказуемо меняли траекторию своего полета. Через несколько часов усталый граф, медленно передвигая запыленные сапоги, вышел к полукруглой арке, из которой был виден дворец принца.
- Сам я павильон не найду. Может быть, снова придется идти в подземный ход, - расстроенно подумал Квин.
    У дворца его встретил нарядный гвардеец.
- Милорд! Принц Булин послал меня за вами. Вас ждут в библиотеке.
        Библиотека принца располагалась на первом этаже и поражала своими размерами. В большом зале стояли двенадцать башен из полированного красного дерева. На каждой башне был щит своего цвета с символом или рисунком. Внутри башни хранились книги и рукописи, соответствующие символу или рисунку своего щита. Между башнями стоял огромный стол, на котором в данный момент принц и его приближенные рассматривали расстеленную карту. По углам стола стояли серебряные кувшины, окруженные бокалами из хрусталя. Принц и придворные периодически подносили к своим губам рубиновые, золотистые и светло-зеленые напитки.
- Ваше высочество! Граф Торланский прибыл! – доложил гвардеец.
Булин поднял голову и перевел взгляд на Квина, его карие глаза с набрякшими под ними темными мешками смотрели на юношу отсутствующим взглядом. Зато глаза Тирены блистали такой яростью, что соперничали с бликами света, отраженными от крупных сапфиров, украшавших высокий ворот фиолетового бархатного платья.
- Что же вы, граф, покинули нас на долгое время? Может быть, наше общество вам не нравится? – язвительно спросила она.
- Все то, что нравится принцу, независимо от цвета, запаха и вкуса, должно нравиться его придворным, - слегка сморщив нос, ответил Квин.
   На лицах нескольких мужчин появились легкие улыбки, а лицо фаворитки побагровело.
- Графиня Диса! – голос Тирены зазвенел металлом, - граф Торланский долго бродил по замку. Наверное, его губы высохли от жажды, поэтому он так неудачно острит. Дайте ему выпить вина!
   От толпы придворных отделилась Диса. Ее лицо застыло, она двигалась как сомнамбула. Не глядя на Квина, женщина подошла к краю стола, взяла бокал, наполненный красным вином, и неуверенными шагами направилась к юноше. Она протянула бокал, и граф сделал шаг ей навстречу, чтобы взять его. Неожиданно лицо Дисы исказилось в мучительной гримасе, она отдернула руку, обливая рукав атласного зеленого платья рубиново-красной жидкостью, а затем закинула побледневшее лицо и залпом выпила содержимое бокала. Ее лицо порозовело, слабая улыбка оживила его, и, оседая на пол с закрытыми глазами, женщина прошептала:
- Я никому не позволю вас обидеть, милорд!
Квин бросился к упавшей и встал рядом с ней на колени.
Веки женщины медленно поднялись. Длинные пушистые ресницы затрепетали. Диса смотрела на юношу своими яркими голубыми глазами с такой любовью, что он смутился и почувствовал, как горячо стало его щекам.
- Надо мной с юных лет издевались мужчины, - быстро и невнятно заговорила женщина.
- Я надеялась найти защиту у двоюродного брата, но герцог Гассар оказался садистом и чудовищем. Он совсем измучил меня, и когда предложил выйти замуж за графа Пулена, я немедленно согласилась. Я надеялась, что смогу жить спокойно, но после свадьбы Гассар не уехал, а остался в замке моего мужа. Я пряталась от герцога, но неожиданно граф Пулен скончался. Гассар обвинил меня в отравлении, и я вынуждена была полностью подчиняться этому извергу. Он вновь и вновь выдавал меня замуж, но мои мужья быстро умирали. Не видя никакого выхода, я возненавидела всех мужчин. Когда мы приехали в Торлан, Гассар по своему обыкновению послал меня в твою спальню. Но ты был первым мужчиной, кто не смотрел на меня с вожделением как голодный пес на кусок мяса. Сначала я сильно обиделась, а когда ты отхлестал в лесу меня плетью – возненавидела.
- Я думал, что вы заодно с Гассаром, - сгорая от стыда, прошептал юноша.
Диса слабо улыбнулась.
- Когда я узнала, что погибла твоя любимая женщина, то поняла, что ты был готов беспощадно мстить за нее. Узнав, что бесследно пропал мой мучитель Гассар, вместо ненависти к тебе я почувствовала глубокую благодарность. Иногда я воображала, что ты мстил герцогу за меня, и мое сердце переполнялось незнакомым ранее чувством. Как мне хотелось увидеть тебя! Во время твоей болезни я не могла спать, мне казалось, что мои ночные молитвы могут помочь тебе выздороветь. Услышав, что болезнь отступила, я сильно обрадовалась, а когда ты сказал, что будешь сопровождать меня в Тирит, мое сердце забилось от счастья. Во время нашей поездки мне все время хотелось остаться с тобой наедине и объясниться. На поляне в минуту опасности ты обнял меня. Мое сердце выпрыгивало из груди, ноги подкашивались, я едва могла дышать и не видела никого кроме тебя.
- Я подумал, что вам стало нехорошо от испуга, - шепнул юноша.
- Путь до расколотого дуба занял несколько минут, и это были самые счастливые минуты моей жизни – ты обнимал меня. Когда Мукул предложил тебе жизнь в обмен на меня, а ты отказался, я поняла, что ты тоже любишь меня.
     Квин напрягся и постарался не выдать женщине свои мысли неосторожной мимикой.
- Когда дерево охватывал огонь, я была в панике. Но ты сказал, что рядом со мной мужчина, который отдает ради меня свою жизнь. Я плакала от счастья и от боли из-за того, что оно было таким коротким. Ты просил довериться тебе, и я без страха бросалась с высоты, моля судьбу о том, чтобы умереть в твоих объятиях. Мы вместе прошли огонь и воду, и ты сказал, что никому не позволишь обидеть меня. Сегодня неведомая сила заставила меня подать тебе этот бокал, но я чувствовала, что через мою руку проходит холод смерти. Я смогла остановить ее! – глаза женщины устало закрылись.
   По щеке Квина поползла слеза. Диса открыла глаза, и на ее покрывающемся мертвенной бледностью лице в последней улыбке шевельнулись губы:
- Не плачь, любимый! Обними меня!
Юноша приподнял умирающую графиню за плечи и прижал к своей груди. Последний раз шевельнулось ее тело, и неожиданно отяжелело в руках Квина. Ему показалось, что легкий ветерок ласково прошел по его щеке, тихо шепнув в ухо: «Прощай!».
    Осторожно положив Дису на пол, граф поднялся с колен и тут же был схвачен тихо подошедшими гвардейцами принца.
- Вяжите его! – истерично закричала Тирена.
- Тащите в павильон! Через полчаса мы с принцем придем смотреть, как Клач выпытывает у этого преступника тайну гибели герцого Гассара.
    Гвардейцы скрутили руки юноши тонкой веревкой и потащили к выходу из замка. Придворные провожали эту процессию равнодушными взглядами, но одни глаза показались Квину сочувствующими. Он оглянулся, и увидел кивнувшего ему Пабола.
     Красная брусчатка дорожек лабиринта гулко звучала под сапогами конвоя, и, к удивлению юноши, дорога до павильона оказалась совсем не длинной.  Квина ввели в стеклянную галерею, похожую на ту, по которой он шел со своими друзьями. Отличие было в том, что вместо стройных белых колонн, увитых виноградными лозами, стояли цилиндрические мраморные постаменты со статуями могучих мужчин и прекрасных женщин. Галерея заканчивалась высокими дверями, окованными металлом. Это был вход в павильон принца. Квин быстро огляделся – его сопровождали шестеро гвардейцев. Открыв дверь, внутрь первого зала вошел сержант, за ним два солдата ввели под руки графа.  Они были вынуждены остановиться перед телом лежащего командира, но не успели даже оглянуться, как тихо скользнувший им за спины подобно огромной кошке Таир нанес два резких удара в основание черепа. Как подрубленные деревья солдаты упали, освобождая руки юноши. Подмигнув Квину, маг шагнул к двери и встретил следующих двух гвардейцев. Первый упал после молниеносного удара в челюсть, а второго, потянувшийся за оружием, Таир впечатал лицом в косяк с такой силой, что по позолоченному дереву потекли струйки крови. Он вышел в открытую дверь и увидел убегающего последнего солдата. Тяжело вздохнув, бывший сержант вошел внутрь павильона, где Урилла развязывал руки графа.
- Нам придется уходить отсюда!
- Почему? – спросил освобожденный Квин.
- Поледний солдат сбежал.
Жуткий крик в дальнем конце галереи заставил торланцев насторожиться. Они напряженно всматривались в застекленное пространство, но многочисленные скульптуры ограничивали обзор. Тяжелые шаги слышались из галереи и приближались к павильону. Из-за статуи могучего воина, опирающегося на высокое копье, показался грузный невысокий мужчина в потрепанном темном костюме. Простая кожаная перевязь охватывала его бочкообразную грудь и необъятный живот. Одутловатое лицо украшал расплющенный нос, маленькие черные  глаза весело поблескивали, толстые красные губы изогнулись в улыбке. Мужчина левой рукой с помощью грязного батистового платка вытирал окровавленное лезвие длинного кинжала.
- Это – Пабол! – представил появивщегося своим спутникам Квин.
- Где гвардеец? – с интересом  спросил Таир.
- Лежит у входа в галерею, - пробасил толстяк.
- Пойдем-ка перетащим его сюда!
- Не нужно! Я перебросил его через стену лабиринта. В глухом тупике его долго не найдут!
Квин с интересом посмотрел на Пабола.
- А ты не рискуешь потерять жизнь?
- Дорогу к смерти украшают победы, но нельзя побеждать бесконечно, - улыбнулся толстяк.
- Принц мне дает кусок хлеба и бесплатный ночлег. Я готов рискнуть и пойти за вами, милорд. Интуиция говорит мне, что не прогадают те, кто вам верно служит. Возьмите меня с собой, а я клянусь, что буду вам верен до самой смерти.
- Что ж, Пабол, я принимаю твое предложение. Давайте готовиться к визиту принца.
   Через десять минут связанные гвардейцы были свалены на пол в  узкой длинной комнате за водопадом, где на солдатской кровати, присматриваясь прищуренными глазами, уже лежал обездвиженный Клач. Квин и его спутники вернулись в первый полукруглый зал и уселись за овальным столом лицом к основному входу. Торланцы не торопясь пили легкое золотистое вино, закусывая его фруктами, и с интересом смотрели на Пабола, который с аппетитом голодного волка набивал рот копченым мясом, накладывая огромные ломти на тонкие куски хлеба. Не утруждая себя разливанием вина, толстяк открыл высокую бутылку и пил его прямо из горлышка. Бульканье выливающегося в глотку напитка аккомпанировало тихому журчанию струившейся по гранитной стене воды.
     Не успела бутылка обжоры опустеть, как в галерее послышались тяжелые шаги. Квин и Таир, встав из-за стола, подошли к дверям и встали по обе стороны. Двери раскрылись, и в зал вошли два офицера гвардии принца. Первый упал, сраженный кулаком мага, а второй замер, почувствовав на своей шее клинок кинжала.
- Где принц и Тирена? – тихо спросил юный граф, приблизив губы к уху офицера.
Тот слегка замялся, но, почувствовав усилившееся давление острия, решил быть откровенным.
- Они придут через пять минут.
- Кто будет с ними?
- В павильон их сопровождает офицерский эскорт, - он показал на себя и лежащего товарища.
- Сегодня Тирена послала нас вперед, велела приготовить гостей для пыток.
- Гости к пыткам готовы! – улыбнулся юноша.
    Через пять минут связанные офицеры присоединились к лежащим в узкой комнате солдатам, а Квин и Таир снова заняли свои места у дверей.
   Веселый женский смех, раздававшийся из галереи, заставил друзей насторожиться. Двери открылись, и в полукруглый зал вошли принц Булин и его фаворитка Тирена. Белый камзол принца был расшит тончайшими кружевами, на его груди висел большой золотой диск, украшенный кроваво-красным рубином. Тирена была в бордовом бархатом платье с пышыми рукавами и стоячим гофрированным  воротником,  ее черные волосы украшала легкая коричневая шляпка.
       Принц с недоумением смотрел на сидящих за столом Пабола и Уриллу, на его крупном лице беззвучно шевелились толстые губы.
- Что здесь происходит и где Клач? – гневно зазвенел голос фаворитки.
- Иди сюда, козочка, выпей со мной! – нахально предложил развалившийся на стуле толстяк.
Перед растерянным принцем, выскользнув из-за его спины, появился Квин.
- Простите, ваше высочество! – юноша поднес руку к золотому диску, висящему на груди хозяина павильона, и щелкнул по кроваво-красному камню. К его огромному удивлению, украшение оказалось мягким и лопнуло от резкого щелчка, разбрызгивая красную жидкость по белым кружевам камзола. Принц замер, его мясистое лицо окаменело, набрякшие мешки под глазами потемнели, на самом кончике грушевидного носа повисла капля пота, а зрачки карих глаз сузились до размера булавочных иголок.
   Издав звериное рычание и выставив вперед скрюченные пальцы с острыми длинными ногтями, Тирена попыталась наброситься на графа, но могучая рука Таира схватила ее за кружевной воротник и остановила. Резко дернувшись, женщина вырвалась, с треском оторвав ворот платья, оставшийся в руках растерявшегося гиганта. Секундное замешательство мужчин позволило ей развернуться и выбросить кисти рук в сторону Квина и Таира. Сметенные ураганным ветром, они стремительно отлетели назад и ударились о полукруглую стену, порытую бархатом. Рядом с упавшим графом, со звоном разбив мраморную плитку пола, проскользила слетевшая со стены бронзовая нимфа. Оглушенный ударом, юноша с трудом поднялся на одно колено.
     Урилла и Тирена стояли, протянув друг к другу руки. Огненные шары размером с небольшой апельсин, вереницей летели навстречу друг другу. Сталкиваясь, они взрывались снопами разноцветных искр, оставляя на полу и на потолке грязные следы копоти. Рядом с юношей, недоуменно тряся головой, полулежал, опираясь на стену, Таир. За столом, восхищенно глядя на битву магов, по-прежнему сидел Пабол, не выпускавший из руки початую бутылку.
    Кошачьим движением Тирена отпрыгнула в сторону, пропуская мимо себя вереницу огненных шаров. Они ударялись о бархатную обивку полукруглой стены и взрывались, по стене поползли языки пламени. Теперь из рук разъяренной женщины вылетали радужные звездочки, размерами чуть меньше ладони. Она посылала их на стены, пол, потолок, и они, отражаясь, со всех сторон устремлялись к побледневшему магу. Резко взмахнув руками, он на мгновение пропал из поля зрения Квина, а потом снова возник, окруженный полупрозрачной сферой. Радужные звездочки ударялись о ее поверхность, затухали и исчезали, а сфера, хотя и прогибалась от ударов, выдерживала эти атаки. Урилла расставил руки, как бы поддерживая сферу изнутри. Было видно, что он прикладывает огромные усилия. По лицу мага тек пот, оно раскраснелось, по закушенной губе струилась кровь. Тирена радостно взвизгнула и резким движением бросила в защитную сферу маленькую молнию. С громким хлопком сфера лопнула, и маг бессильно закрыл лицо руками. С жутким воплем женщина подняла руки, и между ее ладоней начал вырастать черный, клубящийся едким дымом шар. Крик словно разбудил застывшего за столом Пабола, и он с силой метнул недопитую бутылку. Его снаряд угодил точно в середину черного шара, и тот  с грохотом треснул, излив на Тирену вязкую черную массу. Густая жидкость облепила женщину и мгновенно застыла, превратив ее в черную статую. Постанывая от боли в ушибленной спине, Квин подошел к месту битвы. Вместо Тирены в центре полукруглого зала стояла черная статуя. Урилла обессиленно опирался на стол, за которым сидел Пабол, невозмутимо открывавший следующую бутылку. Таир гасил горящую обивку стены, а застывший принц Булин, к удивлению графа совсем не пострадавший во время сражения, живой статуей стоял рядом с окаменевшей фавориткой.   
- Что с ним? – подошедший Таир внимательно смотрел на застывшего Булина.
- У него был талисман – Золотой Круг, по действию похожий на Секиру Ратмана. Кто-то подсадил на талисман Красного клопа. Я его сбил щелчком, и вот что получилось, - сообщил юноша.
- Могу пояснить, - все еще бледный Урилла приблизился к замершему принцу и внимательно вглядывался в застывшее лицо.
- Красный клоп – это магическое оружие. Если он присасывается к защитному амулету, то открывает тоннель для воздействия черного мага. После этого маг может овладеть сознанием хозяина амулета. Судя по тому, что мы увидели, Тирена была могучей черной ведьмой.
- А она не разморозится? – хрипло спросил Пабол, указывая на окаменевшую фигуру горлышком недопитой бутылки.
- Твоя бутылка активировала Шар Тьмы. Вместо того, чтобы уничтожить меня, он успокоил Тирену, - улыбнулся маг.
- А что делать с принцем? – поинтересовался Квин.
Урилла задумался.
- После того, как он был под воздействием ведьмы, сознание вернется к нему не скоро. Да и не сможет он вспомнить ничего.
- Ясно, - решительно подвел итог граф, - развязываем охрану, предъявляем поле боя, объясняем, что мы обезвредили ведьму. Пусть они позаботятся о Булине. А я сегодня ночью встречусь с магом Грихолом и попробую получить разрешение на выезд.
      Помятые развязанные гвардейцы с испугом осматривали поле битвы, окаменевшую Тирену и застывшего принца. Никто из них не мог объяснить куда исчез Клач, от которого остались только разорванные веревки на смятой простыне узкой кровати. Беспрекословно слушая Квина, они отвели своего господина и его спасителей во дворец, где принцем занялся придворный доктор, а остальных разместили в гостевом флигеле, где каждому предназначалась небольшая комната.
     Стены комнаты, предназначенной графу, были обшиты плашками из мореного дуба, высокое окно было занавешено тяжелыми темно-красными гардинами, увенчанными ламбрекеном, стену напротив окна украшал большой гобелен. Большая кровать с пухлыми подушками манила усталого юношу к себе, и, скинув сапоги на пол, а пропахший потом камзол на широкий деревянный сундук, он упал на мягкий матрац. Его закрывающиеся глаза еще успели рассмотреть граненый серебряный кубок на круглом столе, два стула с высокими спинками, а потом наступил блаженный покой, принесенный чутким сном уставшего воина.
      Бескрайнее поле, покрытое синими цветами, расстилалось перед Квином до самого горизонта. Их легкий аромат был приятен и ненавязчив, а теплый ветерок ласкал лицо и шею юноши. Он медленно шел по узкой тропинке, чувствуя полную безопасность и наслаждаясь прогулкой. Звон стекла, и легкое постукивание насторожили графа, он невольно напрягся, и бескрайняя равнина, изогнувшись в синюю воронку, втянула юношу в свою глубину. Он скользил по вертикальной стене, хватаясь руками за синие цветы, но они легко обрывались, не задерживая стремительного падения. В ужасе он оттолкнулся от стены, и, тяжело дыша от испуга, увидел, что сидит на кровати в своей комнате. Молоденькая служанка в длинном темно-сером платье расставляла на столе тарелки с едой и наливала в бокал темно-красное вино.
     Увидев, что граф проснулся, она помогла ему умыться, сливая над глубокой лоханью теплую воду из большого кувшина с узким горлом. Когда девушка ушла, Квин сел за стол и начал рассматривать принесенную еду. Светло-коричневый паштет из гусиной печенки был украшен белыми полосками сливочного масла, тонко нарезанные пластинки золотистого сыра издавали еле  уловимый аромат, невысокая глиняная плошка была заполнена белоснежной густой сметаной, на большой плоской тарелке размещались куски красноватого копченого мяса, окруженные веточками петрушки, киндзы и укропа, на широкой и низкой вазе лежали ярко-красные помидоры невиданных размеров, а рядом с ними на плетенном из ивовых веточек блюде невысокой горкой грудились ломти свежего хлеба. Сглотнув слюну, граф приступил к ужину, запивая еду красным сухим вином. Когда он насытился и встал из-за стола, открылись двери и в их проем протиснулся большой живот Пабола, а за ним появился и его хозяин.
- Нам пора, милорд! – заявил он с порога.
- Я готов, - кивнул головой Квин.
Однако толстяк замер, неотрывно глядя на накрытый стол.
- А вы ужинали, милорд?
- Да. Еда у принца отличная!
- Разрешите, милорд, мне подкрепиться, а то я что-то чувствую себя голодным! – глаза Пабола не отрывались от еды.
- Садись и ешь, сколько хочешь, - улыбнулся юноша.
Смотреть на поглощающего пищу Пабола было очень любопытно. Он намазывал на ломти хлеба толстенные слои паштета, накрывал их тройным слоем сыра и откусывал большие куски. Чтобы легче жевалось, толстяк перемежал их большими ложками сметаны. Когда плошка опустела, а паштет и сыр закончились, Пабол переключился на мясо. Он рвал его зубами как голодный волк, впивался в красные бока огромных помидоров как будто рыл там себе нору, и их сок стекал по его толстым губам, массивному подбородку и капал на грудь и живот, оставляя мокрые пятна на заношенном камзоле. Когда на столе остались только жалкие веточки зелени, толстяк ухватил открытую бутылку вина и, запрокинув голову, пил его из горлышка с бульканьем, сопровождавшим его огромные глотки.
    С сожалением посмотрев на разоренный стол, он вытер рукавом мокрые красные губы, и, рыгнув, низко поклонился:
- Спасибо, милорд! Теперь можно идти на встречу с магом.
    Когда Квин и Пабол вышли из гостевого флигеля, темно-синее небо покрывали серебряные россыпи звезд. В траве парка стрекотали цикады, над ними тонким писком аккомпанировали комары, а в свете масляных фонарей, висевших на высоких столбах, мелькали восхищенные их музыкой молчаливые летучие мыши.
      Из темноты парка путники вышли к ярко освещенному замку. Пабол уверенно вел графа к высокой круглой башне, смотрящей на гостей узкими бойницами стрельчатой формы. У подножия возле низкой железной двери огромным грибом нависала будка часового. Высокий гвардеец стоял, опираясь на алебарду. Голова его была опущена, мерное сопение иногда прерывалось громким всхрапыванием. Пабол аккуратно и тихо открыл дверь, и башня приняла гостей в свое каменное чрево. Первый этаж был высоким круглым залом, освещаемым светом множества факелов, закрепленных на каменных стенах, вдоль которых были хаотично навалены камни различных размеров, образующие своеобразные гроты, пещеры и акведуки. Песчаные валы покрывали пол, на них виднелись едва заметные полоски. Квину показалось, что он слышит у стены какой-то шорох. Оглянувшись, юноша содрогнулся: по песку ползла огромная змея. Еле сдержав крик, он дернул идущего впереди толстяка за рукав. Увидев пресмыкающееся, тот нахмурился:
- Это зал четырех змей, но в это время они должны спать!  Если вылезла одна, то скоро проснутся и остальные. Нам нужно торопиться!
- А зачем нужны эти твари в замке? – недоуменно спросил Урилла.
- Грихол не любит гостей!
Пабол быстрыми шагами направился к стрельчатой бойнице, где из песка поднимались железные ступеньки.
Узкая железная лестница серпантином поднималась наверх, завиваясь против часовой стрелки. Через равные промежутки она проходила через перекрытия, служившие полами круглых комнат. На втором этаже круглую комнату занимали шкафы и сундуки, на стенах висели инструменты и чучело огромного крокодила. Зал третьего этажа пропах серой и гарью, на металлических столах стояла стеклянная посуда необычных форм и размеров.  В центре располагалась печь с закопченным тиглем, рядом с ней на широком стеллаже стояли открытые короба с разноцветными порошками. Четвертый этаж был заполнен манекенами с металлическими лицами и телами. Глаза некоторых, сделанные из драгоценных камней, играли отблесками огней многочисленных свечей, которые располагались в настенных многорожковых бра, закрепленных на разной высоте. Некоторые из них стояли, другие сидели в широких креслах. Несколько кресел были пусты.
     На пятый этаж вход преграждал большая бронзовая пластина, покрытая эмалевой инкрустацией. На маленьких цветных овальных вставках были изображены звезды,  невиданные животные и рыбы, причудливые растения. В центре пластины скалила зубы бронзовая голова харка с закрытыми глазами.
Пабол остановился и задумчиво смотрел на преграду.
- Не представляю, как привлечь внимание хозяина.
- Чего ты хочешь, пришелец? – неожиданно проговорила бронзовая голова гулким голосом, ее бронзовые веки поднялись, и на Квина уставились глаза изумрудного цвета.
- Встречи с Грихолом, - вздрогнув от неожиданности, ответил юноша.
- Пусть твои спутники подождут в этом зале. Имей в виду: если ты причинишь беспокойство хозяину, то манекены оживут. Не думаю, что это понравится твоим друзьям.
   Урилла зябко поежился, Таир усмехнулся, а Пабол с интересом стал рассматривать металлические фигуры.
- Я буду вежлив и ненавязчив. Присаживайтесь на свободные кресла! – обратился граф к своим спутникам.
   Когда перед бронзовой головой он остался один, она снова закрыла глаза и замолчала. Юноша с недоумением смотрел на преграду, но тут бронзовая пасть слегка раскрылась:
- Чего стоишь? Открывай  дверь и входи!
Едва Квин коснулся бронзы, как тяжелая пластина повернулась, освобождая вход. С любопытством юноша переступил порог обиталища Грихола. Оно напоминало библиотеку замка – множество книг стояло на ярусах четырех башен из полированного красного дерева, из стеклянного купола зала лился мягкий голубоватый свет, на нескольких длинных столах лежали книги, жезлы и  амулеты.  Сам Грихол стоял у стрельчатой бойницы стены и внимательно смотрел в темноту ночи, совсем не обращая внимания на своего гостя. Он был сухим пожилым мужчиной высокого роста, одетым в длинную черную мантию, ниспадающую до самого пола. Его непокрытая голова была покрыта длинными седыми волосами, достигающими костлявых плеч.  Когда хозяин повернулся, его глубоко посаженные черные глаза пристально уставились на гостя. Квин почувствовал знакомое легкое прикосновение внутри головы и невесело улыбнулся. Ощущение прикосновения сразу пропало, маг теперь смотрел с заметным одобрением.
- Какой у тебя амулет, юноша? – голос Грихола был похож на карканье вороны и не напоминал собеседника Тирены, которого Квин слышал из потайного хода.
- Секира Ратмана, магистр.
Лоб мага сморщился от напряжения.
- Это же амулет пропавшего принца Таллы!
- Он был вшит мне под кожу в детском возрасте, когда я еще ничего не понимал. Меня тоже волнует загадка этого артефакта.
- Как ты попал во дворец принца Булина?
- У меня в Торлане гостили герцог Гассар и графиня Диса. Герцог погиб, и я был вынужден проводить дочь принца в Тирит.
- Любопытные истории ты рассказываешь! Гассар погиб, Редвик – исчез, Савар – заколот на дуэли, Диса – отравлена, Тирена – окаменела. А ты все время где-то рядом, - маг скептически смотрел на Квина.
- Вы так много знаете! Но я надеюсь вас удивить. У Тирены был сообщник.
Грихол печально кивнул головой.
- Не сомневался ни единой секунды! Скорее всего, это кто-то из посольства Ортанора. Они все время пробуют влиять на политику Тирита. Очень их пугает возможность нашего союза с Халлой.
 - А почему вы позволили Тирене управлять принцем?
- Булин взбалмошенный и непредсказуемый человек. Под управлением Тирены, как ни странно, он был менее опасен и для своих придворных, и для империи. А его фаворитка так берегла свое положение, что не рисковала привлекать к себе лишнее внимание.
- Когда он придет в себя, меня ожидает опасность?
- Безусловно. Если учесть влияние сообщника Тирены, то предполагаю, что и тебя, и твоих друзей ждет скорый суд и мучительная казнь.
- Что же нам делать? – печально спросил граф.
- Нужно уехать выполнять поручение принца Булина, - спокойно сообщил маг.
- Но я не получал никакого поручения! – растерянно развел руками Квин.
- Ты получил его, только и ты, и принц забыли это, - лукаво улыбнулся Грихол.
- Когда принц придет в себя, я ему об этом напомню. Скажи, есть ли среди твоих людей специалисты по финансовым операциям?
- Есть один. Только он остался в Торлане.
- Это нормально. Судя по битве в павильоне, тебя сопровождают маги. Я разрешаю воспользоваться магическими тоннелями. Пусть притащат сегодня же сюда этого человека. Завтра утром вы выезжаете в город Ларб.
   Квин радостно улыбнулся.
- Ларб – это вольный город банкиров. Официальная версия – принц Булин хочет купить долю в банке среднего размера для своих нужд. Настоящая цель путешествия – найти резидента Ортанора.
- Как же мы его найдем? – растерянно спросил граф.
- Он сам найдет вас. Сейчас принц ведет расчеты через «Черную жемчужину», это крупный банк Ортанора, в Ларбе есть его филиал.  Там же Булин хранит немалые средства. Риск потерять такого клиента активизирует резидента. Вас будут убивать.
- С помощью магии? – поморщился Квин.
- Нет. Ларб – это нейтральный вольный город. Соглашение подписано четырьмя императорами. Воспользоваться магией в нем – тяжкое преступление. Виновного в самом малом применении магии высылают, в других случаях наказание может быть более суровым.
- Что делать, если мы найдем резидента?
- Тебе, граф, не привыкать. Скандал никому не нужен. Лишние люди должны тихо исчезнуть, - Грихол жестко смотрел в глаза юноше.
- Он исчезнет, - кивнул головой Квин.
- Хорошо, что ты берешься за это дело. Если выполнишь –  Булин тебе ничего не предъявит. Иди отдыхать в гостевой флигель и посылай человека за финансистом, - горящий взгляд мага был едва переносим.
  Кивнув головой, юноша повернулся и вышел во все еще открытую дверь. Тяжелая пластина повернулась вслед за ним, и бронзовая голова харка, как показалось графу, подмигнула ему.
- Ну что? – бросился к юноше Урилла.
- Идем в гостевой флигель. Завтра выезжаем в Ларб.
        Через полчаса, когда Квин рассказал о задании, первая радость сменилась озабоченностью. Через час Таир доставил по пространственному тоннелю перепуганного Шахара, а еще через пятнадцать минут дворцовый портной брал у торланцев мерки, чтобы к утру сшить костюмы, подходящие для путешествия в вольный город Ларб. Сапожник и оружейник тоже посетили гостевой флигель и ушли с заказами и пожеланиями.

Глава 13. Секреты вольного города.
Душа Квина была неспокойна, сон никак не хотел забирать его в свои дружеские объятья.  Юноша долго ворочался на мягкой просторной кровати, затем встал, накинул одежду и обул сапоги. Аккуратно ступая по тихому коридору гостевого флигеля, он добрался до входной двери. В холле никого не было, и никто не помешал графу выскользнуть в прохладное пространство ночи. Вдыхая полной грудью свежий воздух, он не спеша шел по темному парку, слушая стрекотание цикад и глухое урчание козодоя. Звезды яркими ожерельями украшали черный бархат неба, в отдалении желтым пятном светилась стрельчатая бойница башни Грихола. Справа от дорожки вспыхнул огонек фонаря, и послышались тихие голоса. Квин замер и прислушался. Шаги людей были едва слышны, но затем скрипнула половица, и слабый свет выхватил из темноты очертания изящной беседки, увитой диким виноградом.  Стараясь ступать аккуратно, юноша медленно пробирался между источающих тонкий землянично-жасминовый аромат кустов чубушника. Когда голоса стали явственно различаться, он остановился и прислушался.
Сердце графа забилось быстрее – говорили о нем и о его спутниках.
- Торланцы не должны добраться до Ларба! – спокойный мужской голос был знаком Квину, он где-то уже слышал его.
- Утром их ждет последний завтрак, магистр. Через два-три часа их тела расстанутся со своими бессмертными душами, – женский голос был тонок и визглив.
- Не стоит рассчитывать на то, что все захотят позавтракать.
- Грихол распорядился подать им черный дормез принца с четверкой лошадей. Экипаж заметный.  До Ларба ехать почти целый день, без остановки в Сапанде не обойдутся. Одеты они будут в черные мантии Ларба. На постоялом дворе необычных посетителей будут ждать наши люди. Из Сапанда дормез вернут принцу уже без назойливых гостей.
- Неплохо. Это на расходы. 
Послышалось тихое позвякивание, затем заскрипели половицы деревянного пола беседки, и собеседники растворились в темноте ночи. Квин стоял, не желая дать заговорщикам знать о том, что кто-то мог слышать их разговор. Как они узнали о поездке в Ларб? Неужели Грихол хочет от них избавиться? Нет, это слишком примитивно для него. Никакого труда не составило бы расправиться с торланцами в замке принца. А откуда заговорщики знают о поездке? Портной, конюхи, слуги – многие заняты сейчас подготовкой их путешествия. Нужно думать о том, как обойти ловушки!
    Не спеша двигаясь к флигелю, Квин думал о том, как повезло ему проснуться, о том, что заставило его выйти на улицу, и о том, как выполнить задание Грихола и не потерять своих людей. В холле гостевого флигеля он, к своему удивлению, встретил одетого Таира.
- Не спится? – с улыбкой спросил маг.
- Пойдем-ка на улицу, обсудим наши дела, - серьезно ответил юноша.
- Понял, - не моргнув глазом, гигант кивнул головой.
   Утром портной принес черные мантии и длинные штаны, сапожник доставил башмаки с квадратными носами и большими пряжками, оружейник предъявил легкие полированные трости, которые одним движением руки можно было превратить в короткие шпаги. Переодевание прошло быстро, один Пабол ворчал, что его старый костюм сидит как вторая кожа, а новый и в животе поджимает, и такой чистый, что неловко рукавом вытирать губы после еды. Однако когда Квин распорядился сложить старые костюмы и погрузить в ожидавший их дормез, смирился с новой одеждой. Когда торланцы остались одни, граф вышел на середину комнаты.
- Друзья! Нас ждет очень опасное путешествие. Если кто-то из вас не готов рискнуть жизнью вместе со мной, скажите об этом сейчас.
Шахар побледнел, но ничего не сказал, остальные спокойно слушали продолжения речи.
- Возникнут ситуации, когда наша жизнь будет зависеть от слаженности и быстроты действий нашей команды. Мне некогда будет объяснять смысл приказов, но я хочу быть уверен заранее в том, что вы их готовы выполнить беспрекословно, - Квин переводил взгляд с одного своего спутника на другого.
- Готов, - Урилла прижал к сердцу ладонь правой руки.
- Готов, - Пабол попытался повторить этот жест, но ладонь легла на выпуклый живот.
- Готов, - побледневший маленький Шахар сжал кулаки.
- Готов, - губы Таира были сурово сжаты, но его глаза ласково улыбались.
- Спасибо за доверие, друзья. Мы едем в город Ларб покупать долю в каком-нибудь банке.  Глаза Шахара загорелись восторженными огоньками, красиво очерченные губы растянулись в невольной улыбке.
- В Ларбе нашей экспедицией руководит Шахар. Мы все, включая меня, его служащие. Срочные инструкции, если нужно, получите от меня или Таира.
   Лицо Шахара напряглось, высокий лоб нахмурился.
- Теперь прошу особого внимания!
    Четыре пары глаз уставились на юного графа.
- До моей особой команды вы не должны ни есть, ни пить.
Жалобный стон Пабола тронул сердце юноши.
- На моем столе остатки ужина и полбутылки вина. Садись и ешь. Остальные могут потерпеть пару часов?
   Смех товарищей обидел толстяка, но его быстро успокоили, и через пару минут на столе графа осталась только пустая посуда.
    Через несколько минут торланцев пригласили в малый зал флигеля. Их ждал стол, накрытый для завтрака. На белой скатерти стояли блюда, глядя на которые Пабол с шумом сглотнул слюну. Рядом с жаренным молочным поросенком, держащим во рту небольшое яблоко,  лежал небольшой копченый осетр. Вокруг покрытых хрустящей корочкой фаршированных ветчиной, зеленью и орехами перепелов располагались рулетики из баклажанов с чесноком и сыром, нарезаная тонкими кружочками сырокопченая колбаса была разложена на блюде вокруг чашек, наполненных черной и красной икрой. Разнообразные открытые и закрытые пироги лежали в длинных лоточках, расставленных вокруг разноцветных бутылок с лучшим вином из погребов принца.
     Мажордом в зеленом с золотом костюме, окруженный несколькими придворными дамами вышел вперед.
- Прошу вас, милорд, - обратился он к графу, - позавтракать вместе с вашими спутниками.
Квин небрежно махнул рукой:
- Соберите завтрак в корзины, мы торопимся. Поедим в дороге.
Лицо придворного вытянулось, глаза широко открылись от изумления.
- Но как же это, - запинаясь, проговорил он, - нехорошо пускаться в дальний путь на голодный желудок.   
- Не волнуйтесь, мы не умрем с голода, - усмехнулся юноша.
Рядом с мажордомом появилась дама в платье цвета топленого молока с высоким воротом, украшенным крупными жемчужинами.
- Милорд, посмотрите на этого поросенка. Его кожу натирали солью, перцем и толченым чесноком. Затем ночь держали в холодном погребе. Потом счистили чеснок с кожи, подвязали ножки, закрыли уши и пятачок яичной скорлупой. После этого тушку жарили на вертеле над углями от вишневого дерева, поливая сверху его собственным соком. Потом поросенка смазали топленым маслом, и его кожица стала золотистой и хрустящей. Горячее нежное мясо будет таять на ваших зубах.
  Квину показалось, что он узнает тонкий и визгливый голос дамы. Нетерпеливое мычание Пабола, неистово вращающего выпученными глазами, прервало мысли юноши, и он повернулся к своим одетым в одинаковые черные костюмы товарищам.
- Грузим в дормез свои вещи. Через пять минут выезжаем.
    Затем граф в упор взглянул на мажордома:
- Если через пять минут корзины с едой не будут погружены в наш экипаж, то мы будем завтракать  на постоялом дворе Сапанда.
    Торланцы вышли из флигеля и наблюдали, как суетящиеся слуги грузят в черный дормез принца корзины с едой. Когда Шахар, Пабол и Урилла заняли места на мягких подушках внутри экипажа, граф и Таир подошли к кучеру.
- Вот тебе десять либров, - Квин протянул слуге звенящий серебром мешочек, - слезай с облучка. Мы поедем сами.
Протест застрял на губах кучера. Он взял деньги и с поклоном освободил свое место. Таир забрался на облучок и взял в руки вожжи.
- Подождите!
Подбежавший мальчишка в сермяжных одеждах протянул Квину коробку.
- Что это? – улыбнулся юноша.
- Грихол просил вам передать, - сообщил сорванец и бросился бежать, не ожидая награды.
       Когда граф с коробкой скрылся за дверью повозки, Таир хлестнул лошадей вожжами, и экипаж, покачиваясь на мягких рессорах, выехал за ограду дворца. Через час в окнах дормеза показались качающиеся лапы огромных елей, и увидев между стволами небольшую полянку, Таир свернул на нее. Когда все пассажиры покинули экипаж, Квин попросил всех встать в круг и открыл коробку. Из нее, подброшенный пружинкой, выскочил смешной полосатый клоун. Слегка покачиваясь, он сначала заурчал, а потом, к изумлению зрителей, заговорил голосом Грихола.
- Общая информация: в нижней части коробки – бумажные деньги. Такие используются только в вольном городе Ларбе. Остановитесь на постоялом дворе «Корона империи». Хозяину отчасти можно доверять. Человек, который вам нужен, очень опасен. В Ларбе погибали все, кто им интересовался.
Информация для финансиста: нужно купить долю в небольшом банке, который будет вести дела принца Булина. На крышке – номер счета на предъявителя, который можно использовать. На нем полмиллиона либров.
    Клоун замолчал, а заинтригованные слушатели достали из коробки стопку разноцветных плотных прямоугольных бумажек. Мелькнули изображенные на них знакомые лица – император, принц Булин, в радужных восьмиугольниках стояли цифры десять, пятьдесят и сто, а под ними блестящая золотыми буквами надпись «либров».
- Я никогда не видел столько денег, - потрясенно сказал Пабол.
- Это деньги принца, мы их можем тратить, но нам нужно найти человека из Ортанора и сделать так, чтобы он исчез. Он тоже будет стараться нас убить, - объяснил граф.
- Я так разволновался, что захотел поесть! – стыдливо улыбнулся Шахар.
- Действительно, пора! – поддержал его толстяк.
- А вот с этим придется подождать! Вся наша провизия отравлена, и враги были очень разочарованы тем, что мы не стали завтракать.
- А почему нас хотят убить? – спросил побледневший финансист.
- Кто-то не хочет нашего визита в Ларб.
    С задней стенки дормеза Таир снял лопату, и через несколько минут в глубокой яме закопал корзины с едой и вином. Пабол смотрел на эту церемонию с такой печалью, как будто присутствовал на похоронах близкого родственника.
- Распрягайте лошадей, закидывайте дормез еловым лапником! – распорядился Квин.
Через полчаса всадники на четырех  лошадях без седел направились через лес к золотым куполам монастыря, увенчивавшего плоскую вершину невысокой горы. Маленький Шахар сидел перед начальником гвардии, могучие руки которого словно перила надежного моста оберегали финансиста от падения. Узкая лесная дорога расширялась, мягкая почва сменилась на утрамбованную до твердости камня глину. Еловый лес редел, появились низкорослые кустарники вереска, среди веток которого мелькали мелкие птицы. Через некоторое время и кустарник уступил свое место высоким травам, а дорога, извиваясь ленивой змеей, начала карабкаться в гору. После очередного поворота перед всадниками появился монастырь. Высокие каменные стены, увенчанные треугольными зубцами, не уступали ни высотой, ни мощью стенам Торланского замка. Тяжелые железные ворота были закрыты, но над ними в бойнице надвратной башни мелькала черная ряса недремлющего стража.
- Эй, монах! – громко воззвал Таир.
- Граф Торланский со спутниками приехал исполнить свой обет и принести дары монастырю.
   Гулко ударил гонг, и тяжелые ворота начали открываться. Мощеный каменной брусчаткой двор открывал входящему высокую мраморную лестницу, устремляющуюся к небу. Через тридцать ступенек она завершалась гигантской ровной гранитной площадкой, откуда устремлялись ввысь стены прекрасного пятиглавого храма, увенчанного золотыми куполами. Бесшумно появившиеся монахи в черных рясах взяли лошадей под узцы, и спешившиеся всадники под предводительством высокого худого седобородого старца пошли вдоль белокаменной стены вокруг храма. За углом величественного сооружения открылся длинный каменный двухэтажный дом, украшенный небольшими полуколоннами. Перед домом зеленым глазом смотрел на пробегающие белые облака небольшой пруд, берега которого были выложены крупными округлыми камнями. На его берегу стоял молодой монашек с удочкой в руках, а у его ног в напряженном ожидании сидели три худых черных кота, не отводившие горящие желтые глаза от приплясывающего в зеленой воде поплавка.
      Двери дома открылись без скрипа, и гости поднялись вслед за своим провожатым по узкой каменной лестнице с неудобными высокими ступенями на второй этаж. Роскошный холл этого этажа украшали чугунные литые стрельчатые двери, покрытые барельефами людей и животных. Через них посетители попали в просторный зал, высокий потолок которого поддерживали каменные колонны. На просторном деревянном кресле сидел могучий старик с широкой серебристой бородой, одетый в фиолетовую мантию. Его голову покрывала тиара, украшенная цветными эмалевыми пластинками. Когда гости подошли к настоятелю, монах низко поклонился и отошел в сторону.
- Кто вы и зачем посетили монастырь святого Николая? – гулкий бас наполнил пространство зала.
- Я Квин, граф Торланский, - сообщил юноша.
- Я и мои друзья вступили на трудный путь. Я принес обет, что мы отдадим монастырю наших лошадей, чтобы святой  Николай помог нам.
- Интересный вы принесли обет, граф. Чтобы путь был легче, отдать лошадей.
Настоятель задумался, хмуря густые брови.
- Куда направляетесь, милорд?
- В Ларб, ваше преосвященство.
- К безбожникам! – строго заметил старик.
- Мы выполняем секретное задание принца Булина, - сообщил юноша.
Настоятель кивнул головой.
- Это другое дело. Я подумаю, как вам помочь. Отец Симеон проводит вас в трапезную, а потом снова приведет ко мне.
    Облегченный вздох и оживление Пабола вызвали улыбку настоятеля, но его строгий проницательный взгляд  не отрывался от юного графа до тех пор, пока торланцы не покинули помещение.
   Трапезная оказалась узким залом, в центре которого стоял очень длинный стол, окруженный деревянными лавками. Через торцовую дверь два монаха внесли кастрюли и расставили перед гостями оловянную посуду. На плетеном из ивовых прутьев подносе лежали крупно порезанные ломти серого хлеба. В глубокие миски торланцам налили пахнущую неведомыми травами уху. Сквозь прозрачную наваристую юшку проглядывали белые куски севрюги, желтоватые  россыпи кусочков картошки, золотые крупинки пшена. Горячая жидкость скользила в желудок Квина, лаская своим вкусом его язык и небо. Нежно-упругие куски вареной рыбы, поддаваясь молодым зубам, легко расщеплялись во рту, оставляя свежее послевкусие благородной рыбы. Наевшийся юноша с трудом осилил порцию вареной картошки, растолченной со сливочным маслом и молоком до полужидкого состояния, дополняя ее нежный вкус скользкими солеными опятами и порезанными на куски крупными красными помидорами. Он макал красные дольки в тарелку с крупной солью и переправлял их в рот, вонзал в них свои молодые зубы и наслаждался их нежной мякотью и свежим кисловатым соком. Монастырский квас в высоких кружках был холодным сладковатым шипучим напитком, который щекотал небо, ласкал своими пузырьками гортань и растягивал желудок, позволяя наевшимся гостям вместить в него еще немного вкусной монастырской пищи.
   Когда гости закончили трапезу, Симеон повел их к настоятелю. На этот раз возле могучего старца стоял стройный отрок в черной рясе, подпоясанной простой веревкой. Он с любопытством смотрел на гостей, не смущаясь их внимательных взглядов.
- Как пообедали, милорд?
- Спасибо, ваше преосвященство, очень хороший обед!
- Правильно ли я понял, что вас ждет опасный путь?
- Вы очень проницательны, ваше преосвященство.
- Сложите свои вещи в корзины. Отрок Лука выдаст вам рясы и отвезет в Ларб в моей повозке.
Довольный Урилла, вспоминая похожее путешествие из Торлана в Тирит, заулыбался.
- Мы хотели внести вклад в пользу монастыря, - напомнил Квин.
Настоятель кивнул:
- Передайте его отцу Симеону.
Тепло попрощавшись, торланцы вышли из зала с колоннами вместе с Лукой и Симеоном. Через час из ворот  монастыря выехала коричневая прямоугольная карета, запряженная высокой серой лошадью. На дверях повозки были прикреплены деревянные кресты, окантованные серебром.
     От мягкого покачивания Квин задремал. Ему снилось, что он снова стал беззаботным мальчишкой. Перед ним простиралось огромное поле, покрытое густой травой. Он шел по нему босиком, и влажная зелень холодила ступни ног. Теплый ветерок шевелил волосы, гладил шею и лицо. Он приносил запахи цветов и прелых листьев, свежескошенного сена и дыма далекого костра. Квин слушал тихий шелест травы, жужжание мохнатых шмелей, беззаботное пение птиц. Высоко в голубом небе парил степной орел, поднимаясь все выше и выше, как будто собираясь достичь чистых белых перистых облаков, которые ровными строчками выстроились друг за другом. Сильный толчок вырвал юношу из сладких объятий дремоты.
- Открывай двери! – резкий голос походил на скрип несмазанного тележного колеса.
Перепуганный Лука открыл дверь кареты, и торланцы увидели окружившую их цепь солдат и стоящего рядом с возницей офицера. Сутулые плечи командира увенчивала вытянутая голова с длинной нижней челюстью, его сильно развитые надбровные дуги подпирали низкий лоб, короткие черные волосы покрывала коричневая шляпа с изрядно ощипанным пером неизвестной птицы, мундир того же цвета был усеян пятнами различного вида и происхождения.
- Куда путь держите, божьи коровки? – скаля лошадиные зубы в кривой ухмылке, спросил офицер.
Мягким мешком медленно вываливаясь из кареты, покряхтывая как будто от запредельных усилий, Пабол переместил свое объемное тело на улицу и встал перед солдатами, сложив пухлые руки под выпирающим животом.
- Мы – миссионеры, несем слово божье язычникам.
- Тогда ваш путь завершен здесь, в Сапанде, - язвительно заметил обладатель длинной челюсти, - ни я, ни мои солдаты не верим в бога.
- Спасибо, господь, за то, что позволил нам найти неверующих, - воздел руки к небу Пабол.
- Когда заканчивается последний бокал дешевого вина, когда исчезает с тарелки последний кусок жилистого мяса, уходит, забрав последнюю монету, падшая женщина, разве не приходят к вам мысли о том, что судьба к вам несправедлива? - толстяк обращался к солдатам, плавно переводя свой взгляд от одних глаз к другим.
- Почему одни люди спят на мягких перинах в прекрасных дворцах, почему вокруг них красивые женщины, роскошь и изобилие, а ваш удел – грязь, холод, кровь и пот? Разве каждый из вас не мог бы быть властителем провинций, обладателем роскошных дворцов и вершителем судеб других людей? И мой бог говорит – да! Он – достоин! И я приготовил ему царствие небесное! Помоги ему! Открой его глаза! Дай ему только поверить, и я изменю его жизнь!
  Горящие глаза солдат скрестились на проповеднике, теперь Пабол распрямился, его голос окреп и загремел, как большой  медный колокол.
- Жизнь солдата коротка, но тому, кто верит в бога, смерть не страшна. Его душа не сгинет вместе с гниющим в общей могиле изрубленным на куски телом. Она вознесется в райские кущи и будет испытывать вечное блаженство. Все изменится в другом мире, души богатых и облеченных властью будут завидывать душам простых солдат! Поверь – говорит тебе бог, и твоя награда будет бесценной!
Офицер хмуро посмотрел на приблизившуюся к проповеднику цепь своих воинов, напряженно слушающих каждое слово.
- Спасибо отче! – недовольно произнес он, выставляя вперед нижнюю челюсть, - Вы можете ехать дальше!
- Святой отец! – коренастый седой сержант с высокой алебардой сделал шаг вперед, - благослови нас!
- Спаси вас господь! –  рука Пабола сделала несколько коротких движений.
- Завяжи, господи, колдуну и колдунье, ведуну и ведунье и упирцу на этих солдат зла не мыслити от чернеца, от черницы, от красной девицы, от беловолосого, от черноволосого, от рыжеволосого, от русоволосого, от одноглазого, разноглазого, и от лихих лих, и злых напастей!
Пабол нарочито медленно и неуклюже забирался в карету, сержант поддерживал его под локоток, а офицер, глядя на него, старался вернуть на место отпавшую от удивления длинную нижнюю челюсть.
     Когда карета отъехала на достаточное расстояние, Таир не выдержал:
- Где ты научился читать проповеди, Пабол?
- Я – младший сын. Меня не обязательно было учить, поэтому отдали на воспитание старому священнику.
- Где он сейчас? - заинтересовался юный граф.
- Он умер много лет назад, - печально ответил толстяк.
- Мы благодарны ему за тебя, и почтим память твоего учителя, передав в монастырь дары и просьбу поминать в молитвах его имя.
- Спасибо, милорд, - с благодарностью склонил голову Пабол.
      Карета поднималась вверх по горной дороге, и ее колеса подпрыгивали, когда под них попадали некрупные камни. С одной стороны в окне мелькали неровные поверхности каменной стены, а с другой – бесконечная глубина узкого ущелья. Шахар опасливо жался к стенке кареты, и его большие глаза с длинными ресницами страдальчески смотрели в развергшуюся бездну. Но его испытания закончились, когда экипаж миновал перевал и стал опускаться вниз по широкой дороге, петлявшей по пологому отрогу горного хребта. Показавшиеся впереди разноцветные крыши близко стоящих друг к другу домов придали вознице бодрости, и Лука стал покрикивать на лошадей. Карета покатилась быстрее, и через полчаса мнимые монахи вылезали из нее возле большого постоялого двора, в центре которого стоял длинный двухэтажный дом под оранжевой черепичной крышей. Над воротами висела прямоугольная вывеска, на которой была изображена золотая корона, украшенная драгоценными камнями. Сверкающие изумрудным лаком буквы складывались в гордую надпись: «Корона империи».
     Когда торланцы выгрузили свои вещи, Лука стал поворачивать карету, но Пабол остановил его. Все с удивлением смотрели на толстяка, а он подошел к графу.
- Милорд, я служил вам верой и правдой.
Не обращая внимания на возмущенные взгляды Таира и Уриллы, он смотрел в глаза своего сеньора.
- Без тебя мы бы не добрались до Ларба, - спокойно ответил Квин.
- Вы обещали мне хорошее вознаграждение, милорд! – настойчиво продолжал Пабол.
- Наш путь не закончен! – гневно рыкнул Таир.
- Ты получишь все, что я обещал! – твердо сказал юный граф. Он наклонился к своей корзине и вынул небольшую кожаную сумку.
- Здесь двести серебряных либров. Ты сможешь купить большой дом и безбедно жить несколько лет.
- У меня никогда не было столько денег! – потрясенно заметил Пабол, прижимая сумку с деньгами к своей груди.
- Езжай, береги свое пузо! – презрительно процедил бывший сержант.
  Не обращая на него никакого внимания, толстяк подошел к карете и протянул сумку удивленному Луке.
- Передай эти деньги настоятелю. Скажи ему, что Пабол просил поминать каждую субботу своего умершего учителя Иова.
- А почему ты не передашь это сам? – не понимая, задал вопрос юный возница.
- Я остаюсь с милордом до конца, - тихо ответил толстый монах.
Квин сглотнул комок в горле.
       Хозяин постоялого двора с удовольствием принял бумажные деньги, и усталые путники получили сытный ужин и небольшие комнаты с мягкими постелями. Войдя в высокую дверь, Квин обнаружил, что кроме широкой кровати и круглого стола со стулом, за цветной занавеской есть большая медная ванна с двумя кранами. Покрутив их, он наполнил ее горячей водой и, сбросив рясу, с наслаждением погрузился в расслабляющее тепло. Пахучее мыло давало белоснежную пену, которая словно маленькие льдинки таяла, открывая зеркальную поверхность воды. Вылезая из ванны, Квин вытер тело большим махровым полотенцем и упал на чистые простыни мягкой кровати. Его расслабленное тело легко отпустило сознание в недра глубокого сна.
      Утром торланцы встретились за завтраком в большом зале, стены которого были обтянуты бордовым штофом. Они с любопытством смотрели друг на друга, сильно изменившихся в новых черных одеждах. Маленький Шахар теперь не казался карликом, он был невысоким элегантным мужчиной. Урилла и Квин выглядели стройными молодыми людьми, Таир – безукоризненно одетым телохранителем, и лишь Пабол даже в новой одежде оставался неряшливым толстяком. Рукава его мантии были измяты, на левой поле остались следы пролитого соуса, а носок правого ботинка нес следы засохшей грязи.
     В соответствие с новыми обязанностями Шахар принялся распоряжаться. Он вызвал открытый экипаж, и торланцы расселись на мягких сиденьях. Пожилой возница повернул голову к пассажирам:
- Куда едем, господа?
- Нам нужен банк «Южный Крест».
Увидев недоуменный взгляд Квина, Шахар тихо объяснил, что это банк, принадлежащий финансовой группе Халлы. Его владельцем когда-то был Лодран, который взял маленького мальчика в свой дом, и помог ему стать финансистом. Банк не очень большой, он подходит для них по всем параметрам.
Темно-синее ландо на больших колесах, слегка раскачиваясь на выбоинах в брусчатке, медленно двигалось по широкой улице. Мимо изумленных пассажиров проплывали разноцветные узкие двухэтажные дома, плотно примыкающие друг к другу. Высокие крыши, покрытые оранжевой черепицей, ломаной зубчатой линией тянулись вдоль серой ленты мощеной граненым камнем улицы. Проезжая часть была обрамлена высокими тротуарами, по которым неспешным шагом в попутном направлении передвигались группы пешеходов в черных одеждах. Улица становилась шире, и впереди между двух высоких пятиэтажных башен открылся вид на прямоугольную площадь. Четыре дворца с высокими окнами, украшенные коллонадами и вычурными фронтонами, окружали ее, замыкая своими фасадами пространство, в центре которого располагался круглый фонтан, выбрасывающий на большую высоту мощные струи воды. Перед каждым дворцом на высокой мачте висел флаг. Возница остановил ландо под флагом красного цвета, на котором был изображен золотой крест.
- Банк «Южный крест», господа!
Расплатившись, Шахар повел свою команду к гранитной лестнице с широкими полированными ступенями, вдоль которых на высоких постаментах стояли мраморные драконы. Они, казалось, смотрели на поднимающихся в здание людей. Высокие металлические двери бесшумно открылись, и торланцы оказались в холле, разделенном на две части разноуровневым полом. От середины зала вверх вели четыре роскошно украшенные бронзой ступени, на которых с каждой стороны стояли неулыбчивые люди в темно-зеленых мундирах. За ними, словно стена маленькой крепости, возвышалась стойка из черного дерева, за которой виднелись головы нескольких молодых мужчин. Увидев гостей, один из них немедленно спустился навстречу.
- Чем могу быть полезен, господа? – лицо молодого человека выражало холодную надменность.
Шахар важно задрал подбородок.
- Я хочу встретиться с директором банка и обсудить возможность приобретения пакета акций «Южного креста».
Маску надменности мгновенно растопила широкая доброжелательная улыбка.
- Пройдите со мной, господа! Я проведу вас в зал переговоров и доложу директору о вашем визите.
Зал переговоров был прямоугольным помещением с очень высоким потолком. Стены, покрытые полированными темно-коричневыми деревянными панелями, отражали свет, льющийся из высоких окон. В центре располагался огромный овальный черный стол, вокруг которого стояли тяжелые кресла с широкими подлокотниками. Рассадив гостей по одну сторону стола, клерк удалился, а вместо него мгновенно появились девушки в синих строгих платьях с подносами в руках. Они ставили перед торланцами маленькие чашечки с приятно пахнущим черным напитком и блюдца со сладостями.
  - Что это? – подозрительно прищурился Пабол.
- Это кофе, - объяснил Шахар, - любимый напиток банкиров.
Толстяк подозрительно смотрел, как остальные маленькими глотками пьют из своих чашечек.
- А почему вы не едите сладкое? – недоуменно поинтересовался он.
- Сладкое отбивает аромат напитка, - пояснил Урилла.
- Понял! – с энтузиазмом кивнул головой Пабол и, привстав с кресла, придвинул к себе все блюдца со сладостями.
К его огромному разочарованию в зал вошли три человека. Впереди, мягко ступая по лакированному паркету, шел худой высокий старик с короткими густыми седыми волосами, подстриженными так коротко, что его голова напоминала ежика.
Когда вошедшие расселись напротив торланцев, вновь появившиеся девушки забрали чашечки и блюдца со сладостями. Расстроенный толстяк угрюмо насупился.
- Добрый день, господа! Я – председатель правления банка «Южный крест» Римон, а это – он указал на своих спутников – мои помощники Ункар и Басс. Моложавые высокие мужчины, чем-то неуловимо похожие друг на друга, вежливо кивнули, с любопытством оглядывая гостей. Шахар встал со стула, но его голова осталась на прежнем уровне.
- Господин Римон, позвольте представить нашу делегацию. Я – финансовый советник принца Булина, меня зовут Шахар. Это – Урилла, представитель принца на Халле. Квин – директор страховой компании «Щит Торлана», Таир – его заместитель по безопасности. Пабол – директор департамента урегулирования убытков.
- Как интересно! – Римон улыбнулся.
- Здесь сразу три страховщика из Тирита. А мой помощник Ункар собирается начать этот бизнес для нашего банка. Думаю, что у него есть вопросы.
   Лицо Шахара напряглось, но он не успел опередить банкира.
- Господин Квин, как вы формируете свой портфель?
Квин с трудом вспомнил монологи финансиста.
- В основном - морское страхование. Купцы делают взнос в размере пяти процентов от стоимости корабля с товаром. Взнос обратно не возвращается.  Мы даем займы на закупку товара из расчета два процента оплаты за месяц. Страхуем дома, товары, жизнь и здоровье купцов.
- Замечательно! – Ункар что-то записывал на листок бумаги.
Шахар слегка расслабился, но тут же снова напрягся.
- Господин Пабол! А как вы урегулируете убыток, если нет свидетелей гибели корабля?
Толстяк покраснел и брезгливо скривил губы:
- Пошел в задницу!
Удивленные взгляды банкиров неожиданно сменились улыбками.
- Просто и убедительно! – Римон развел руками.
- Простите меня, господин Шахар! – Ункар вновь повернулся к толстяку.
- Господин Пабол! Я предлагаю вам должность директора департамента в нашей страховой компании «Южный крест»! Мы удвоим ваше жалование и утроим бонусы.
Пабол растерянно открыл рот и беспомощно посмотрел на маленького финансиста. Тот лихо запрыгнул в кресло.
- Господа! Не будем переманивать друг у друга ценных сотрудников! Мы тоже повысим бонусы для господина Пабола, он в обиде не останется! Давайте обсудим вопрос об акциях вашего банка!
Долгая беседа Шахара с банкирами завершилась подписанием договора о намерениях, и довольные друг другом руководители обменялись рукопожатием. В соседнем зале были накрыты столы, на них стояли блюда с изысканной едой и многочисленные бутылки, но, к удивлению Пабола, не было ни одного стула. Он удивленно оглядывал столы в поисках места, где можно приступить к еде.
- Это называется фуршет, - шепнул ему Урилла, - у стены стоят столы с чистыми тарелками и вилками.
 Через пару минут Пабол, держа в левой руке большую тарелку как щит, а в правой длинную вилку как копье, храбро атаковал мясные крепости, рыбные редуты, уничтожал скользкие отряды соленых грибов и взламывал румяные стены мягких духмяных пирогов с самой разной начинкой. Квин с бокалом белого вина отошел от группы банкиров и рассматривал висящую на стене картину. На ней под звездным покрывалом темного неба была изображена лесная поляна, обрывающаяся крутым склоном к реке. Над обрывом солдаты в черных мундирах, выставив вперед копья, сжимали круг вокруг человека, держащего в руках меч. К реке спешила молодая женщина с распущенными длинными волосами. Что-то необычное привлекало внимание юноши, и он не мог оторваться от полотна. Наконец, он нашел в правом углу картины изображение барсучьей норы, в которой спрятался мальчик, наблюдающий за происходящим на поляне. Легкое покашливание заставило Квина обернуться. Рядом с ним стоял слуга с подносом, на котором стояло блюдо с маленькими тарталетками.
- Возьмете что-нибудь?
- Я бы купил эту картину, да хозяева, наверное, не продадут.
- Не продадут. Но я знаю художника, который ее написал. Он живет со мной в одном доме.
- Проводи меня к нему!
- Сейчас не могу, но вечером после работы – готов.
- Что ж, с первой звездой на углу площади слева от «Южного креста» буду ждать тебя в карете. Увидишь на колесе стоящего экипажа красную ленту – подходи.
  После фуршета торланцев повезли на экскурсию по городу в карете с гербом банка. На дверях темно-коричневого экипажа на щите красного цвета блестел самым приятным для финансистов цветом золотой крест. Высокие окошки кареты позволяли с комфортом осматривать достопримечательности, о которых рассказывал молодой клерк в классическом черном костюме. Его рыжие волосы и золотые веснушки на очень бледном лице вспыхивали, когда на них попадали прямые лучи Тирита.
    Карета ехала по центральным широким улицам, заезжала на большие площади с мраморными фонтанами, останавливалась у тенистых парков. Гид рассказывал об истории вольного города, о династиях великих финансистов, о финансовых операциях с акциями, фьючерсами и опционами, и, наконец, замер в немом благоговении, когда карета остановилась на площади, над которой возвышалось гигантское здание, подавляющее своими размерами двухэтажные городские постройки. Черная каменная пирамида, казалось, стремится пронзить голубое небо, высокий шпиль был увенчан развевающимся голубым флагом, на котором была изображена шипастая морская раковина, открывшая свои створки и демонстрирующая круглую черную жемчужину.
  - Это банк Ортанора «Черная жемчужина», - восхищенно объявил обретший дар речи рыжий гид.
- Потрясающее строение! Нет ли каких-нибудь таинственных историй, связанных со столь замечательным зданием? – поинтересовался Таир.
- Очень много! Говорят, что по коридорам банка бродят призраки пропавших много лет назад принца Таллы и его невесты принцессы Анири.
Квин почувствовал, как напрягся сидящий рядом с ним Урилла.
- Расскажи нам о них, - спокойно попросил бывший сержант.
- Старые работники нашего банка рассказывали, что много лет назад в Ларб с тайным визитом прибыл наследный принц Халлы. С ним была его невеста - наша принцесса Анири, но против их брака, боясь союза Халлы и Тирита, выступали императоры Ортанора и Муринги. Совет четырех императоров не мог ни запретить брак, ни одобрить, потому что голоса разделились поровну. Нужно было, чтобы произошло какое-то событие, чтобы выйти из этого тупика. Влюбленные решили обвенчаться в вольном городе Ларбе, где жители всех четырех планет имеют равные права. Они сделали это и тайно прожили в городе несколько месяцев. Но когда принцу понадобились деньги, ему пришлось обратиться в банк. В то время в Ларбе не было «Южного креста», и влюбленные направились в «Черную жемчужину». После этого они пропали. Императоры четырех планет объявили розыск. Ларб наполнился войсками и магами. Тирит и Халла обвиняли во всем Ортанор, ведь именно в их банке последний раз видели молодую пару. Дело чуть не дошло до настоящей войны. Ортанору пришлось согласиться на открытие в Ларбе банков Халлы и Муринги, выдать пострадавшим империям огромные займы на выгодных условиях, провести внеочередную Великую игру.
  В карете наступила тишина, слышалось только сопение Пабола.
- Сейчас поедем в Зеленый дворец! – объявил гид.
- Что мы там будем смотреть? – поинтересовался Шахар.
- Это дворец, построенный для отдыха. Там играют в биллиард, есть зал для игры в кегли, залы для игры в карты, зал для Великой игры.
Колеса кареты застучали по крупной брусчатке, к окнам протягивались ветви каштанов, и их семипалые листья, словно зеленые ладони, приветливо помахивали гостям. После очередного поворота экипаж остановился возле длинного двухэтажного каменного здания, покрытого зеленоватой штукатуркой. Гид провел торланцев  по  высокой лестнице к парадным дубовым дверям под вычурным козырьком, который поддерживали мраморные кариатиды. Первый длинный зал занимали дорожки, по которым несколько человек катали большие тяжелые шары. С грохотом железные снаряды устремлялись через весь зал к деревянным кеглям, расставленным у противоположной стены. Иногда слышались радостные возгласы:
- Страйк!
Оставив здесь заинтересовавшегося игрой Пабола, остальные вместе с гидом перешли во второй зал. Яркий свет люстр и настенных бра освещал столы, покрытые зеленым сукном. Стук костяных шаров, тихие реплики игроков, перемещавшихся вокруг столов с длинными полированными киями, заворожили Уриллу. Оставив его вместе с рыжим гидом в биллиардном зале, остальные поднялись на второй этаж. Здесь залы были поменьше. В первых трех играли в карты, и Шахар с Таиром заняли места за разными столами. Походив вокруг них, Квин понял, что эти игры ему не интересны, и направился дальше. В четвертом зале царила тишина. На маленьких столиках с квадратными полированными столешницами, разделенными на шестьдесят четыре клетки, игроки передвигали белые и черные фигуры.
- Великая игра! – воскликнул юноша.
Из-за крайнего стола поднялся пожилой мужчина, одетый, как и все посетители, в черную мантию.
- Не желаете сыграть партию?
С волнением Квин сел за маленький столик. Он смотрел на деревянных пехотинцев, а видел своих погибших друзей. Белый харк со всадником на спине был очень похож на Дусика, а высокая фигура плечистого мага напоминала отважного Таира.
   Уроки Висола ничем не помогли юноше. Он проигрывал партию за партией, но вновь упрямо расставлял свои фигуры.
- У тебя есть талант! – неожиданно произнес партнер.
Квин с удивлением поднял взгляд. Высокий выпуклый лоб, изящные прижатые к голове уши, большие горящие зеленые глаза под мохнатыми бровями, орлиный нос, тонкие губы маленького рта над квадратным подбородком, украшенным ямочкой, -  его партнер обладал запоминающейся внешностью.
- Но я же проигрываю! – устало возразил юноша.
- Ты не умеешь разыгрывать начало партии! – с улыбкой сообщил партнер.
- Меня зовут Дорчан. Я – профессиональный игрок. Хочешь, поясню в чем твои ошибки?
- Я – Квин. Приехал по делам банка. С удовольствием тебя послушаю.
- Что ж, слушай. Начало игры называется дебютом. Есть дебюты открытые, полуоткрытые, закрытые. Самая главная и одновременно самая слабая фигура – император. Его нужно беречь. А на вражеского императора нужно нападать. Для этого нужно бросать в бой харков, элоков, драконов, магов и не жалеть пехоту.
- Это не по мне! Я буду беречь каждого пехотинца.
Дорчан на минуту задумался. Затем он расставил фигуры в начальную позицию.
- Попробуй играть закрытые дебюты. Смотри. Спокойная игра получается, если ты играешь начало Ортанора. Защита Муринги тоже приводит к прочным позициям. Совершенно симметричные позиции дает защита Анири.
Краска бросилась в лицо юного графа.
- Почему этот дебют так называется?
- Принцесса Анири именно так разыгрывала большинство своих партий, и при этом она не знала поражений!
- Ты был с ней знаком, Дорчан?
- Я играл с ней в этом зале. Она была превосходным игроком.
- Куда она пропала?
- Не знаю, Квин. Мне она снилась несколько раз. Ее губы шевелились, как будто что-то хотела сказать. Потом Анири печально улыбалась и исчезала. Пару месяцев назад в игровом зале появился купец Андрик, который привозит в Ларб фрукты и всегда заходит в Зеленый дворец поиграть. Он шепнул мне, что видел Анири. Но у меня была трудная игра, и я не смог с ним поговорить. Когда я закончил партию, то увидел, что Андрик выходит из зала с каким-то лысым и безбровым человеком. С тех пор я его не видел.
  Потеряв интерес к игре, юноша распрощался с Дорчаном и вышел в соседний зал. Там довольный Шахар, выигравший большую пачку денег, расплачивался за мрачного проигравшегося в пух и прах Таира. Подобрав в залах первого этажа рыжего гида, сияющего от серии побед Уриллу и уставшего от впечатлений Пабола, торланцы вышли из Зеленого дворца. Карета банка с золотым крестом на дверях ждала их у самых дверей.
- Хотите поехать к веселым девушкам, господа? – гид улыбался, сверкая белыми зубами.
- Вези нас в «Корону империи», - распорядился скрививший лицо Шахар.
Длинная тень каштанового дерева тянулась серыми семипалыми ладонями к ногам Квина. Небо потемнело, и в залах Зеленого дворца зажигались многочисленные свечи люстр и настенных светильников.
- Я остаюсь здесь, господа, - тихо сказал Квин.
- Я с тобой! – Таир в упор смотрел на друга.
- Мне нужно побыть одному, - юноша с сожалением развел руками.
- Возьми! – взволнованный Шахар протянул ему пачку денег.
- Может быть, нужно еще что-нибудь? – встревоженно спросил Пабол.
- Да. Нет ли у кого-нибудь красной ленты?
Изумление торланцев заставило Квина улыбнуться.
Урилла открыл маленькую кожаную сумку, висевшую на поясе, и отцепил от металлического кольца свернутую в рулон алую ленту.
- Подойдет?
- То, что надо! – обрадовался юноша.
- Я прошу быть с нею аккуратнее и вернуть обратно, - с самым серьезным видом попросил маг.
Расстроенные торланцы попрощались и заняли свои места в карете. Глядя вслед удаляющемуся экипажу, Квин пытался преодолеть желание окликнуть друзей и присоединиться к ним. С лихим цокотом копыт к Зеленому дворцу подкатил открытый экипаж, из которого вышли два пожилых мужчины и, не прекращая чинной беседы, прошли между мраморными кариатидами и скрылись за дубовыми дверями. Извозчик стал разворачивать экипаж.
- Подожди! – Квин подошел к повозке.
- Куда прикажете, господин хороший? – молодой мужчина был одет в синий кафтан, подпоясанный кожаным поясом.
- Я могу поездить с тобой весь вечер?
- Десять либров авансом!
Извозчик взял протянутую бумажку и услужливо открыл дверцу экипажа. Квин занял место пассажира, и повозка покатилась к центру города.
- Сначала мы едем к банку «Южный крест».
Вдоль широких улиц по тротуарам неспешно передвигались толпы однообразно одетых мужчин, выходивших из высоких зданий, навстречу повозке двигались кареты с самыми важными банкирами. Появившиеся с лестницами фонарщики открывали стеклянные коробки на высоких столбах и зажигали фитили масляных ламп, постепенно начинали светиться окна домов. На сером полотне неба зажглись кровавые полосы заката. Повозка по указанию Квина остановилась на углу площади слева от здания банка «Южный крест». Юноша вышел и прикрепил на переднем колесе стоящего экипажа красную ленту, а затем вернулся в повозку и откинулся на спинку сидения так, чтобы случайные прохожие не могли разглядеть его лицо. Через некоторое время скрипнули рессоры, рядом с Квином на сиденье опустился молодой человек в старом выцветшем камзоле, когда-то бывшем темно-синего цвета.
- Кто ты? – удивленно спросил юный граф.
- Не узнаете меня, господин Квин?
- Нет!
- Я – Аджан. Подавал вам тарталетки в фуршетном зале банка.
- Теперь узнал. Ты обещал познакомить меня с художником.
- Я готов. Давай расскажу кучеру как ехать.
- Рассказывай.
   Квин спрыгнул на брусчатку и, наклонившись, аккуратно снял ленту и сунул ее в карман. Когда он снова занял свое место, извозчик лихо свистнул, и повозка быстро покатилась, слегка раскачиваясь на поворотах и поскрипывая рессорами. Улицы становились уже, двухэтажные дома сменились одноэтажными, за низкими деревянными заборами появились длинные покрытые штукатуркой бараки. У одного из них в темном переулке повозка остановилась. Оставив извозчика дожидаться, Квин и Аджан вошли в торцевую дверь барака. Длинный узкий коридор тянулся между старых деревянных дверей, теряясь в темноте, поглотившей его дальний конец. Там что-то звякнуло, затем скрипнуло, и волосы юного графа шевельнул порыв ветра. Арджан подошел к облезлой двери, выкрашенной белой краской. Тихий стук в темноте коридора напрягал нервы Квина. Еще чуть-чуть, и приоткроется какая-то тайна. Его рука поднялась и коснулась ручки. На ладонь упала капля теплой жидкости, казавшаяся в темноте черной. Когда юноша поднес руку к лицу, то увидел знакомый цвет и незабываемый запах свежей крови. Резко распахнув дверь, он вбежал в узкую как пенал комнату. Мерцающая свеча на столе освещала лежащее ничком на полу тело молодого человека. Из-под его лопатки торчала рукоять узкого ножа. Вскрик сзади заставил Квина обернуться - перепуганный Арджан выбегал в коридор, натыкаясь на стоящие у дверей стулья. Сняв со стола свечу, юноша присел и стал осматривать тело. Жилка на шее не билась, но кожа еще не похолодела. Левая рука трупа была под животом, а правая перепачканная кровью рука вытянутым указательным пальцем тянулась к лежащей на полу сползшей с узкой кровати простыне. Погибший художник словно что-то хотел показать. Отодвинув простыню в сторону, Квин увидел криво написанные кровью слова: волк, лес, дуб, друид.
  Звон оружия с улицы привлек его внимание. Упруго поднявшись, юноша задул свечу и, мягко ступая, подошел к окну. Барак окружали вооруженные люди. Трое из них были под его окном, и грубый голос одного был хорошо слышен.
- Убийца – в бараке. Десять человек заходят с торцевого входа, десять – с главного. По пять человек с каждой стороны наблюдают за окнами. Начинаем по моей команде.
  Квин понял, что он в ловушке. Окно и коридор стали недоступны. Юноша стал осматривать комнату.  Его внимание привлекла узкая раскладная лестница. Зачем она здесь? Куда можно влезть с ее помощью? В маленький квадратный люк на потолке? Раскрыв стремянку, Квин поднялся на верхнюю ступень. Люк легко поддался сильному напору и откинулся наверх, осыпав голову юноши голубиными перьями и сухим пометом. Подтянувшись на руках, граф оказался на чердаке. Кто-то на улице грубым голосом прокричал:
- Вперед!
По коридору затопали тяжелые сапоги. Быстро пройдя длинный чердак, Квин оказался у открытого слухового окна. Подобрав под ним кусок белого камня, юноша вылез на крышу. Прижимаясь к волнистой кровле, он подобрался к краю дальнего торца. Внизу, плотно прижимаясь к стене, стоял один солдат. Теперь все зависело от удачи. Камень, запущенный сильной рукой, глухо ударил в основание черепа. Оглушенный воин ткнулся лицом в стену и медленно сполз на землю. Свесившись с крыши на руках, Квин мягко спрыгнул. Стараясь не шуметь, он пригнувшись пробирался в сторону от барака. К огромному удивлению юноши, в темном переулке по-прежнему стояла его повозка. Нарочито медленно влезая на сидение, он спокойно и тихо сказал:
- Поехали!
Задремавший извозчик встрепенулся и щелкнул вожжами. Повозка медленно покатилась прочь от барака, а Квин еле сдерживался, чтобы не крикнуть: Гони!
  Глава 14. Сорванные маски.
Чем дальше уезжала повозка от барака, где осталось тело художника, тем больше мучался юный граф от бесплодных попыток разгадать его последнюю загадку.
- Куда едем, господин? – озабоченно спросил извозчик.
- Что могут означать слова: волк, лес, дуб, друид?
- Это очевидно!
Сердце юноши быстро забилось.
- Объясни!
- На южной окраине Ларба начинаются дебри Волчьего леса. Неподалеку от города на большой поляне стоит древний дуб, которому молились лесные жрецы – друиды. Всем горожанам известна легенда о том, что если беременная женщина повяжет ленточку на дерево возле дуба-великана, то ее ребенок родится здоровым, а его жизнь будет счастливой. Там целый лес деревьев, покрытых разноцветными ленточками. 
- Не побоишься на ночь ехать к дубу друидов?
- За отдельную плату Пепино ничего не боится! – засмеялся извозчик.
- Пятьдесят либров!
Взгляд кучера застыл, лицо потемнело. Он молча кивнул головой и повернулся к лошадиному крупу.
    Повозка миновала длинную узкую улицу, по обеим сторонам которой, словно выросшие из земли, стояли маленькие низкие домики с крошечными грязными окнами и покрытыми соломой крышами. Теперь дорога повернула к реке и извивалась по высокому берегу, неуклонно приближаясь к темнеющему впереди лесу. К удивлению Квина, высокие деревья надвинулись и окружили повозку так быстро, как будто они шли навстречу.   
Гнедая лошадь, везущая экипаж, высоко подняла голову и отвела назад хвост. Пепино щелкнул вожжами, и она быстрее потащила повозку в глубину леса. Стало совсем темно, и только непонятное ему самому упрямство заставляло юношу продолжать путь к дубу друидов. Вокруг повозки стали появляться странные деревья, словно покрытые длинными волосами.
- Что это? – удивленно спросил Квин.
 Пепино достал из-под сиденья фонарь и, щелкнув огнивом, раздул тлеющий трут. Фитиль, пропитанный маслом, подхватил пламя, и вырвал из темноты сотни свисающих разноцветных ленточек.
- Это следы заветных желаний, - тихо сказал он.
Слабый свет фонаря сгустил темноту вокруг повозки, и теперь в маленькую освещенную капсулу пространства медленно вплывали причудливо изогнутые ветви, покрытые желтыми, зелеными, красными, синими, фиолетовыми полосками материи. Словно засмущавщись пристальных взглядов гостей, деревья отступили в темноту, оставив перед ними ровную поляну, над которой возвышался огромный старый дуб. Его раскидистая крона нависла над повозкой зеленой крышей, а нижние могучие ветви отсвечивали всеми цветами радуги из-за сотен, повязанных на них шелковых ленточек. Квин спрыгнул на траву и пошел к дереву друидов. Гнедая лошадь горизонтально вытянула шею, ее верхняя губа сильно поднялась, открывая верхние резцы и десны, глаза и уши вращались по сторонам. Удивившись этой гримасе, юноша подошел к стволу древнего дерева и положил руку на шершавую поверхность изрезанной глубокими морщинами коры. Странное чувство соприкосновения с вечностью охватило его. Квин думал о том, что на этом самом месте стояли тысячи людей, загадывающих самые заветные желания, о том, что на эту кору ложилась ладошка принцессы Анири, и рядом с ней стоял наследник императора Халлы.
    Болезненный укол вывел юного графа из глубокой задумчивости.
- Не шевелись, банкир, мой нож у твоей почки! – Пепино явно был настроен решительно.
- Чего ты хочешь, друг мой? – мягко спросил Квин, стараясь не шевелиться.
- Ты забыл отдать мне деньги за ночную поездку.
- Скажи мне, Пепино, если я заплачу тебе, не появится ли у тебя желание оставить меня в лесу?
- А ты догадлив, банкир!  Я заберу все деньги, но оставлю хорошую жертву. Ты не слышал, что друиды по ночам обагряли кору священного дуба кровью врагов?
- Разве я тебе враг?
- Нет! – захохотал извозчик, - ты просто жертва обстоятельств.
- Я тебя…, - слова перешли в хрип и бульканье.
Неприятное покалывание острия в поясницу пропало, и Квин осторожно обернулся. Извозчик лежал на земле, на его шее зияла огромная рана, из которой на светлую кожу стекала кровь, казавшаяся в сумраке совсем черной. Рядом с телом на одном колене стоял молодой человек в выцветшем темно-синем костюме и деловито вытирал лезвие короткого кинжала о рукав кафтана извозчика.
- Это ты, Аджан? – изумленно спросил юноша, - как ты здесь оказался?
Мужчина спокойно поднялся с колена.
- Я должен был привести вас, господин Квин, к телу художника, а потом встретить здесь.
- Ничего не понимаю! Почему к телу? Как ты мог догадаться, что я приеду сюда?
Аджан не успел ничего ответить. Вокруг них один за другим стали загораться яркие факелы, разрывая черный мрак лучами от горящего пламени. Квин быстро огляделся. Вокруг них стояли солдаты в черных мундирах, опирающиеся на длинные копья. В круг вошел худой человек в пепельно-сером камзоле. Его лицо с водянистыми глазами и бесцветными тонкими губами походило на карнавальную маску. Лысая голова, маленькие, прижатые к черепу уши, впалые щеки и веки, лишенные ресниц, на безбровом лице усиливали это впечатление.
- Если не возражаешь, граф, я отвечу на твои вопросы, - голос незнакомца был тих и невыразителен.
Заинтригованный Квин машинально кивнул головой.
- Я тот, за кем вы приехали из Тирита. В разных местах меня называют разными именами. Сегодня ты можешь называть меня Палач.
- Как вы меня нашли? – юноша внимательно смотрел на ортанорского резидента.
- Мои люди с помощью амулетов Длинное ухо слушали все речи мага Грихола. Они знали о том, что вы должны были уничтожить меня и готовили вам несколько ловушек. Вы искусно преодолели их, и заставили меня лично заняться поиском таких ловкачей.
- Что с Грихолом? – прервал Палача Квин.
- Он мертв. Ты тоже на пути в другой мир. Исключительно из уважения к твоим способностям готов ответить на несколько вопросов.
- Как ты догадался, что я приеду сюда?
- Я переоценивал тебя, граф. Из подслушанных речей Грихола мы знали, что вы посетите банк средних размеров. Таких в Ларбе всего три. Среди слуг в каждом банке были мои люди. На маленькой улице у молодого нищего художника я нашел картину, удивительно похожую на то, что видел я в последние минуты жизни принца Таллы. Если бы не его возраст, я бы подумал, что он свидетель событий той ночи. Я купил картину и заказал художнику еще две копии. Готовые картины повесили в фуршетных залах, мимо которых после переговоров не могла пройти делегация Грихола. Моим людям оставалось только наблюдать.
- Аджан – чей человек?
- Мой.
- Зачем убили художника?
- Его убили, чтобы взять тебя у мертвого тела. Для подстраховки написали несколько слов, которые должны были привести умного врага к дубу друидов. Ты, граф, каким-то чудом ускользнул из оцепления. Но я все-таки тебя переиграл!
- Принца Таллу и принцессу Анири тоже заманили сюда?
- Это было необходимо. Принцесса поторопилась влюбиться в гостя с чужой планеты и забеременела. Брак становился неизбежным. Союз Тирита и Халлы нарушил бы баланс четырех империй. Они должны были умереть.
- Какая смерть ждет меня?
- Ты, граф, будешь повешен!
- Почему бы просто не заколоть меня копьем? – удивился Квин.
Лицо Палача искривилось от ненависти.
- Ты слишком много для бывшего простого солдата навредил Ортанору. Тобой лично был унижен мой император, ты убил Тирену и герцога Редвика – моих незаменимых помощников. Наконец, ты посмел приехать в Ларб, чтобы убить меня!
Перед глазами юноши в мерцающем пламени факелов возникло прекрасное лицо девушки с белыми волосами. Она ласково улыбалась Квину.
- Что ж, Палач, смерть меня ждет. У меня остался один вопрос.
- Я отвечу тебе.
- Как они погибли?
- Принц погиб в бою, защищая любимую женщину. Принцесса бросилась в реку и исчезла. Долгие годы мы думали, что она утонула, но купец Андрик узнал ее на постоялом дворе маленького города. Мы бросились в Палетту, чтобы взять ее, но она, узнав меня, спрыгнула с лестницы и погибла.
Сердце Квина словно опалила жгучая молния. Он взглянул на Палача в упор.
- Можешь повесить меня так, чтобы я видел место гибели принца?
Тот, удивленно пожав плечами, кивнул и отдал солдатам несколько команд на незнакомом юноше языке. Два высоких воина, отдав товарищам копья, взяли Квина под руки и повели вокруг дуба. Когда вся группа вместе с факельщиками встала над пологим краем поляны, обрывающимся к реке крутым склоном, солдаты прикрепили к высокой и толстой ветви священного дуба петлю и установили под ней табурет. Они подняли Квина за локти на этот неустойчивый постамент и повернулись к Палачу. Тот сделал шаг вперед.
- Мой последний подарок тебе, граф. Женщины повязывали на эти ветви ленты, чтобы их дети рождались здоровыми и прожили счастливую жизнь, а я повязал эту веревку, чтобы подарить тебе легкую смерть.
    Словно разжавшаяся пружина юноша выбросил в стороны руки, и его сложившиеся как когти орла пальцы попали в глаза стоящих рядом солдат. Под их жуткий крик Квин схватил двумя руками свисающую петлю и прыгнул с табурета в сторону священного дуба. Качнувшись на этой жуткой подвеске до ствола и сжавшись в комок, он с силой оттолкнулся двумя ногами и по высокой дуге, используя веревку как пращу, пролетел над шеренгой солдат. Отпустив петлю, юноша упал на крутой склон и покатился по нему вниз под яростные крики врагов. Катясь вниз в кромешной тьме, обрывая рукава и полы мантии, он пытался сорентироваться. Если художник действительно был на этом месте много лет назад, то где-то справа совсем рядом должна была быть нора барсука. Вцепившись в расцарапавший ему лицо куст, юноша остановил свое падение. Не обращая внимания на приближающиеся крики солдат и рвущие мрак лучи горящих факелов, он пополз параллельно склону. Через пол минуты его кровоточащая рука с сорванными ногтями провалилась, и граф, извиваясь как змея, вполз в глубокую нору. Тихое мяукание заставило сердце юноши забиться быстрее, но маленький горячий язычок, лизнув его щеку, успокоил Квина. Он осторожно протянул руки и прижал к себе теплое пушистое тельце.
   Крики солдат, звон оружия, плеск весел на реке раздавались до самого рассвета. Задремавший граф проснулся от наступившей тишины. Белый туман плотным покрывалом навис над входом в нору. На шее вместо оторванного с мясом воротника мантии, коричневым с черными полосами шарфом лежал лесной кот, его пушистый хвост, чуть подрагивая, щекотал своим кончиком щеку юноши. Квин попытался его снять, но острые когти, впившиеся в плечо, заставили его отказаться от этой затеи.
- Ну, и что мне с тобой делать?
Кот вытянулся и потерся головой о затылок юноши.
- Намек понят, будем искать пропитание.
Квин попытался оценить ситуацию. Его мозг лихорадочно перебирал известные факты. Затихший лес говорил о том, что погоня ушла в сторону. Однако Палач мог оставить засаду. Плотный туман давал возможность скрытно подойти к реке. Принцесса, спасаясь, уплыла на чем-то по течению. Затем она как-то попала в Палетту. Может быть, мать была знакома с Анири?
   Вздохнув, юноша медленно вылез из барсучьей норы и, стараясь не шуметь, медленно спускался к реке, потихоньку поглаживая кота, напоминавшего о себе изредка выпускаемыми когтями. У самой воды он увидел черные полусгнившие мостки с привязанной к ним маленькой лодкой без весел. Над лодкой нависала гибкими ветвями старая ива, и возле нее стоял, опираясь на копье, солдат в черном мундире. Квин замер, но, увидев свесившуюся на грудь голову часового, стал медленно приближаться к нему, искоса осматриваясь по сторонам. Не заметив других врагов, юный граф обошел стража и тихо поднял лежащий у его ног большой тяжелый и мокрый  сук, выброшенный течением  реки на берег. Подняв свою дубину над головой солдата, Квин выдохнул и резко опустил ее на открытый затылок. Воин выпустил из рук копье и упал навзничь, его голова неестественно вывернулась, пальцы рук мелко подрагивали.
- Слезай! – решительно заявил юноша, снимая кота с шеи.
Зверь слегка зашипел, но когти не выпустил. Он стоял рядом с Квином и круглыми зелеными глазами смотрел, как человек снимает китель с поверженного врага и одевает его вместо разорванной мантии. Затем, положив неподвижное тело в лодку, юноша перерезал веревку и оттолкнул ее от берега. Он с тоской смотрел, как исчезает лодка в тумане, но понимал, что на этом пути, когда-то спасшем принцессу, Палач обязательно приготовит беглецу хорошую встречу.
    Лесной кот и человек долго смотрели друг другу в глаза. Наконец, человек слегка присел и хлопнул себя по плечу:
- Залезай!
Словно ожидавший приглашения, кот мгновенно запрыгнул на плечо и начал там топтаться, выбирая удобное положение.
- Знаешь, я буду звать тебя Погон! – засмеялся юноша, когда кот улегся на плече, цепко запустив когти в толстое сукно кителя.
   Путь наверх из-за крутизны склона был не прост, но Квин не торопился. Он аккуратно выбирал место для следующего шага и неуклонно поднимался вверх, опираясь на трофейное копье. Наконец, крутой склон сменился пологой поляной, и сквозь поредевший туман юноша увидел огромное дерево, где между разноцветных ленточек, словно темная мертвая змея, свисала толстая веревка с петлей.
     От священного дуба друидов в разные стороны расходилось неколько дорог. Выбрав самую узкую, Квин направился по ней, радуясь тому, что она ведет в сторону от Ларба. Через полчаса лес поредел, и показались ровные поля, на которых стройными рядами стояли высокие зеленые цветы.  Над горизонтом красной полосой обозначил свой восход Тирит, и, радуясь началу нового дня и зависнув высоко над дорогой, звонко запел жаворонок. Когда пылающий диск оторвался от тянущихся к нему верхушек деревьев, юноша посмотрел на поля и остановился, потрясенный волшебным превращением: зеленые цветы раскрылись, и все пространство было теперь покрыто золотыми соцветиями, протягивающими свои лепестки навстречу ярким лучам.
    - Смотри, Погон, как красиво!
Кот недовольно фыркнул, и Квин, не поддержанный в своем восхищении, направился дальше. Под скрип колес из-за поворота показалась длинная телега, которую тащила пегая лошадь. Седой жилистый дед с редкой бороденкой флегматично смотрел на идущего ему навстречу юношу с копьем в руках и котом на плече.
- Куда едешь, отец? – вежливо поинтересовался Квин.
- К священному дубу. Скоро появятся паломники. Буду мед продавать.
- Издалека едешь?
- Из Курчавки. Это за излучиной реки.
- А оттуда далеко до Палетты?
- По реке на лодке – три часа. Верхом напрямик – за два управишься.
- А если на твоей телеге?
- Зачем мне город?
- Покупаю у тебя весь мед и плачу за провоз до Палетты десять либров.
Старик почесал макушку:
- До полудня доберемся.
Квин забрался в телегу. Под широким пологом из рогожи стояли глиняные банки с медом, покрытые вощеной бумагой и завязанные толстыми нитками. Открыв одну из них, Квин подсунул золотистую массу к морде кота. Громко заурчав,  Погон высунул розовый язычок и принялся лизать сладкое лакомство.
- Ты зачем мед переводишь? – насупился дед.
Квин протянул ему деньги:
- Поворачивай телегу! Едем в Палетту!
Широко улыбаясь, старик спрятал за пазухой радужную бумажку и взялся за вожжи.
     Квин свернул в рулон рогожный полог и лег на дно телеги, положив его под голову. Мерно урчащий Погон устроился у него в ногах. Скрип колес и покачивание телеги расслабляли юношу и успокаивали. Он задремал, и проснулся, только услышав злобное шипение своего кота. Телега остановилась на обочине. Вокруг нее стояли стройные высокие собаки, а спереди по дороге приближалась кавалькада из пяти всадников.
- Это Харис, сын нашего барона, - дед испуганно вжал голову в плечи.
Квин сел на рогожный рулон и придвинул копье, лежащее на дне телеги поближе.
- Эй, Суган! – презрительно процедил молодой мужчина в красивом камзоле салатового цвета, сидящий на поджаром  вороном жеребце, - брось-ка лесного кота моим собакам!
- Это мой кот, - спокойно сказал граф.
- Вук, выкинь наглеца из телеги и поучи его плетью!
С тяжелого саврасого жеребца, ухмыляясь в густые усы, слез великан, которому даже Таир был бы по плечо. Медленно переставляя колоннообразные ноги, он направился к телеге. Его рука покачивала длинный пастушеский бич, который мог быть грозным оружием. Словно пружина, Квин вскочил на ноги и без размаха всадил острие копья в толстую шею Вука. Тот недоуменно дернул головой, попытался поднять бич, но хлещущая струя алой крови уносила жизнь из огромного тела так быстро, что ноги гиганта подогнулись, и он рухнул ничком, ударившись головой о колесо телеги.
- Взять его! – завизжал сын барона.
Три всадника, пришпорив лошадей, помчались в атаку. Первых двух, спрыгнувших на телегу рядом с Квином, он встретил молниеносными ударами древка копья, которое схватил посередине и использовал как обычную палку. Со стонами свалившись на дорогу, они отползали в сторону с наливающимися кровоподтеками на ухоженных лицах. Третьему повезло меньше. Он спрыгнул на дальний конец телеги, чтобы подобраться к юноше сзади, но при этом наступил на пушистый хвост лесного кота. С яростным воем и шипением полосатый зверь бросился на него и несколько раз ударил когтями по лицу. С жалобным криком, зажимая руками вытекающий глаз, нападавший свалился под колесо рядом с телом мертвого Вука.
- Убери собак, Харис, - спокойно попросил граф, - мой котик волнуется.
Злобно ругаясь и не заботясь о лежащих на дороге спутниках, сын барона повернул своего жеребца и поскакал прочь. Собаки дружно помчались за своим хозяином.
- Езжай-ка домой, отец! От меня одно беспокойство, - заботливо произнес юноша.
- А как же ты? Как потащишь мед?– озаботился дед.
- Мед я тебе дарю, - улыбнулся Квин, - а жеребец Вука выглядит очень спокойным.
   Взяв под мышку еще шипевшего кота и выбросив на обочину копье, Квин подошел к саврасому жеребцу, спокойно щипавшему траву возле телеги, в то время как остальные лошади отбежали на большое расстояние. Шкура коня была рыжеватой, с посветлением на животе. Грива, хвост и нижние части ног были черными, а над огромными копытами свисали пушистые щетки. Не без труда забравшись на широкое кожаное седло, юноша посадил кота перед собой и тронул каблуками бока жеребца. Медленно подняв голову, конь не спеша направился в путь.
- А я поеду к дубу продавать мед, - растерянно почесывая бороденку, заявил старик.
- Удачи тебе, отец! – крикнул Квин и, сжав шенкелями бока могучего животного, плавной рысью двинулся по дороге, ведущей в его родной город.
    Через час перед всадником показались первые дома Палетты. В отличие от Ларба они не казались ухоженными. Маленькие окна придавали домам какой-то подслеповатый вид, а гнилая солома на крышах напоминала нечесанные волосы нищих. Грунтовая дорога с глубокими колеями вывела всадника к длинному каменному двухэтажному дому, который строители пытались украсить полуколоннами. Но время нанесло им такие неизгладимые раны, что замысел архитектора было угадать нелегко. Двускатная крыша была увенчана несколькими квадратными трубами, маленькие балконы с невысокими перилами с двух сторон нависали над первым этажом, обрамляя широкие двустворчатые двери, к которым вела каменная лестница. Над входом висела большая деревянная полированная доска с выжженой надписью «Ночлег и уют». Широкий двор был заставлен телегами и каретами, а из одноэтажных конюшен доносилось ржание лошадей. Заехав шагом в ворота, Квин спешился и передал поводья подоспевшему слуге. Взяв кота под мышку, он поднялся по ступеням и вошел в просторный холл, облицованный древесными плашками. За длинной стойкой сидел грустный толстяк с толстыми щеками и грушевидным носом.
- Мне нужен обед, ночлег и уют, - обратился юноша к хозяину.
- На двоих с котом сутки обойдутся вам в один либр, - печальным голосом ответил толстяк, потирая ладони.
  С жалобным мяуканьем с лестницы, ведущей на второй этаж, скатилась небольшая белая кошка. Она забилась под стоящий возле стойки стул и сжалась в маленький пушистый комок. Сидящий на руке Квина лесной кот встрепенулся, его треугольные уши приподнялись, толстый полосатый хвост начал подрагивать. С верхних ступенек, ничего не боясь и никого не стесняясь, неторопливо спускалась огромная крыса. Ее длинный голый хвост отвратительным червяком тянулся за ней. Квин вопросительно взглянул на хозяина. Толстое лицо страдальщицки морщилось, губы кривились так, как будто он хотел заплакать. Отвратительное животное спустилось с последней ступеньки, и одновременно коричневой молнией с руки графа метнулся кот. Его не смутили ни огромные размеры, ни острые как бритва зубы врага. Прибив лапой голову крысы к полу, Погон вонзил свои клыки в ее шею. Раздался хруст, и отвратительная тварь обмякла на полу серым мешком. Лесной кот гордо поднял голову и поочередно посмотрел сначала на своего хозяина, а потом на сидящую под стулом кошку. Немного подумав, он схватил крысу и поволок ее к белой красавице. Он положил свою жертву перед ней и застыл, не отрывая от кошки круглых зеленых глаз. Игриво распушив и подняв хвост, та брезгливо прошла мимо добычи и грациозно направилась вдоль коридора первого этажа в сторону, откуда вкусно пахло едой. Не отрывая от пушистой прелестницы глаз, Погон следовал за ней. Его хвост поднялся вверх и подрагивал, словно полосатый жезл в руке человека.
  - Ночлег и еда за мой счет! – с восторгом воскликнул толстяк.
- Готов заплатить любые деньги за вашего кота!
- Возможно, ваша белая кошка бесплатно решит этот вопрос, - улыбнулся Квин.
- Как тебя зовут, хозяин?
- Я – Винс. Держу это заведение двадцать лет.
- Конкурентов много?
- Палетта – маленький городок. Здесь только один постоялый двор.
  Сердце Квина сильно забилось. Здесь работала его мать, здесь погибли и она, и принцесса Анири. На лбу юноши выступил пот, у него было много вопросов, и в то же время он почему-то боялся их задавать.
- Говорят, Винс, что у тебя на постоялом дворе погибло несколько женщин.
 Лицо толстяка вытянулось, он явно занервничал.
- Мне не хотелось бы говорить об этом.
- Я тебя понимаю. Тот лысый и безбровый человек, что тебя напугал, в розыске за особо тяжкие преступления против империи. Не стоит сейчас оставаться в его команде.
  Вынув платок, Винс вытер вспотевший лоб. Он долго всматривался в лицо Квина и молча хлопал ресницами. Юноша его не торопил.
- Я его очень боюсь! – прошептал толстяк, наклонясь к юному графу.
- Если ты расскажешь мне, где он сейчас, то я принесу тебе его голову, как мой кот принес крысу.
  Глубоко вздохнув, Винс заговорил.
- Он приходил с солдатами в таких же кителях как у тебя.
- Где он?
- Не знаю! Я видел его только один раз.
- Расскажи, как это было.
- Это был ужасный день! Распахнулись двери, и в холл вошел этот человек. С ним были еще двое в черных мундирах. В этот момент на верхнюю площадку лестницы вышла моя прачка с бельем, собранным в комнате, откуда выехали постояльцы. Как она упала через перила – я не понимаю. После этого я их сделал прочнее и выше.
Сердце Квина замерло, он почувствовал, как жар заливает его лицо.
- Что-то не так. Это должна была быть гостья, а не служанка!
- У меня очень редко останавливаются женщины, и ни одна из них здесь не погибла!
- Но этого не может быть! – упрямо не соглашался юноша.
- Тот страшный человек говорил так же. Я не понял, почему смерть прачки вызвала такой долгий допрос. После этого мне обещали страшные пытки, если я кому-нибудь расскажу о визите этого лысого гостя.
- О чем он спрашивал тебя? – рука Квина положила на стойку розовую ассигнацию из Ларба с цифрой сто в радужном восьмиугольнике.
Словно по волшебству, деньги исчезли после быстрого движения толстой руки.
- Тот страшный гость сто раз задавал один вопрос: где сын прачки?
- И где же этот сын? – хрипло спросил юный граф.
- У нее не было сына! – развел руками хозяин.
- Лысый гость поверил тебе?
- Я рассказал ему, что она у меня работает много лет, и никогда не была беременной.
- Тебя спрашивали, где она жила?
- Да. Она об этом никогда не рассказывала. Я боялся, что мне не поверят. Подумают, что я что-то скрываю. У меня жила в комнате первого этажа повариха, в тот день она отпросилась навестить свою мать. Я привел лысого гостя и солдат в ее каморку. Я боялся, что они разнесут все стены. Все было обыскано, все простукано, оторваны обои и отодраны подоконники. Когда обыск закончился, лысый велел похоронить прачку и под страхом смерти ничего ни о ней, ни об их визите не рассказывать.
- Спасибо, Винс. Я пройдусь по городу. Пообедаю позже. – Квин с трудом выдавливал из непослушного горла слова.
 Под удивленным взглядом хозяина он быстро вышел во двор, а затем, еле сдерживая слезы, выскочил на узкую улочку, по которой пошел, пытаясь как-то успокоится. Картины из его жизни одна за другой выплывали из глубин памяти. Он видел свою мать, слышал ее голос, ее рассказы о жизни императоров и знати. Раньше Квин думал, что она придумывает для него сказки, и он сам начал сочинять их для нее. Мама была таким благодарным слушателем! Мерцающее пламя свечи отражалось в ее огромных черных глазах пляшущими огоньками, и она, замирая, смотрела на него, лишь иногда покачивая головой в самых волнующих местах рассказа. Зачем она бросилась вниз с лестницы? Не хотела попадать в руки Палача? Нет! Мама спасала его! Именно Квин мог стать причиной союза Тирита и Халлы. Что же делать теперь? Кто он? Племянник императора Тирита? Наследный принц Халлы? Граф Торланский? Куда приведет его судьба? В руки Палача или на императорский трон? Может быть, нужно сохранить тайну своего происхождения?
   Остановившись у старого, омытого дождями и высушенного ветрами фонарного столба, Квин прислонился к нему плечом и долго стоял, погруженный в глубину мыслей и воспоминаний. Услышав громкие голоса,   он протер затекшие слезами глаза и вздрогнул от укола острого застарелого страха: посередине улицы навстречу ему шли шесть юнцов в рваной грязной одежде. Впереди, скаля в кривой улыбке щербатый рот, шел сын мельника Илиан. Подавив желание повернуться и побежать прочь, он медленно пошел навстречу тем, кто был кошмаром его юности.
   Наверное, черный китель немного смутил подростков, и они не набросились сразу на графа, а встали перед ним, недобро улыбаясь.
- Вернулся хлыщом! – скривил губы конопатый низкорослый парень, который в силу своего субтильного телосложения мог чувствовать себя в безопасности, только находясь в стае.
- Попроси у него денежку, Лурия! – издевательски кривя лицо, предложил Илиан.
- Даже не знаю, - в тон ему ответил конопатый, - у него появился такой важный лысый друг.
- Какой друг? – упавшим голосом спросил Квин.
- Только что у постоялого двора он расспрашивал о тебе. Кстати, сообщил, что ты украл этот китель, - злорадно добавил Лурия.
- Он знает, как и с кем разговаривать, - кивнул головой юноша.
- А что вы сказали ему?
- Объяснили, как пройти к твоему дому. За такие услуги нужно платить! – назидательно поднял указательный палец Илиан.
- Согласен. Я не буду вспоминать прежние обиды и бить вас. Вы свободны, господа!
   Гул возмущенных голосов заглушил его последние слова. Трое оборванцев бросились на него сразу. Лурия, разведя руки в стороны, нырнул к ногам Квина, пытаясь сделать захват и свалить его на землю. Навстречу стремительному броску недоросля граф резко выставил колено, которое с глухим звуком встретилось с конопатой переносицей. Худенькое тело упало под ноги долговязого жилистого парня и на мгновение задержало его атаку. Невысокий крепыш с размаху попытался достать челюсть Квина, но попал на блок его левой руки. Удар правой у графа получился настолько резким,  что недоуменно мотнув головой, крепыш ничком упал на вытоптанную тысячами ног улицу. От броска третьего нападавшего юноша уклонился и, захватив его рукав, придал дополнительное ускорение по направлению к старому столбу. Глухой удар головы о дерево на мгновенье привлек внимание Квина. Столб с честью выдержал атаку, а долговязый агрессор оказался менее устойчивым. Широко раскинув руки, как будто желая обнять кого-то, парень неподвижно лежал, уронив голову в глубокую колею, прорезавшую глинистую поверхность улицы.
- Режь его! – пронзительный крик Илиана запустил стремительный калейдоскоп отдельных картинок быстротечной схватки.
Тускло блестящие лезвия узких ножей, пытающиеся впиться в тело Квина, его перемещения вокруг спасительного столба, удары ногой, сокрушившие ребра одного оборванца и свернувшие челюсть другого, отпрыгнувший в сторону растерянный сын мельника.
- Постой! – Илиан спрятал нож в карман и поднял правую руку с раскрытой ладонью.
Его щербатый рот кривился в жалкой улыбке.
- Давай разойдемся миром!
Юный граф молча повернулся и медленно пошел прочь, настороженно слушая звуки, доносящиеся из-за его спины. Тихие шаги стремительно приближались. Услышав короткий вздох, Квин резко отпрянул в сторону и упругим прыжком ушел от удара острого как бритва лезвия. Он молча смотрел на злобное лицо сына мельника, который мелкими шагами приближался к нему. Илиан нанес резкий удар справа снизу, но бывший солдат легкой пехоты поймал кисть с ножом в захват и резко повернул руку врага. Когда вывернутая рука нападавшего выпрямилась до отказа, Квин предплечьем сильно нажал на локоть. Треск ломающегося сустава сопровождался жутким  воплем Илиана. Нож, словно уснувшая рыба, скользнул на землю. Слегка рванув оглушенного болью врага в сторону, юноша опрокинул его на землю. Сын мельника приподнялся и сел, поддерживая левой рукой сломанную правую. Он с бессильной ненавистью, закусив до крови губу, смотрел на Квина.
- Скажи, мне Илиан, ты помнишь всех, кого убил своим ножом?
- Тебе не жить, сосунок!
- А вот ты будешь жить, но твой гнусный голос станет шепелявым, а твой злобный мозг станет студнем!
    Тяжелый ботинок врезался в челюсть, сворачивая ее и круша кости, хрустнули шейные позвонки, и бывший король улицы упал навзничь, неестественно вывернув тонкую шею.
    Квин свернул за угол, не желая, чтобы стражники застали его на месте драки. Переулок, в котором он оказался, был узким и пыльным. С каждой стороны стояли по два дома жалкого вида, огороженные невысокими кривыми заборами из посеревшего от времени и дождей штакетника. Из-за покосившейся калитки на юношу смотрела седая женщина, одетая в темное простое платье.
- Добрый день, госпожа! – вежливо поздоровался он.
- Ты – сын Делии, - не то вопросительно, не то утвердительно произнесла собеседница. 
- Да, так мою маму звали соседи, - удивленно ответил юный граф.
- Я видела тебя, когда приходила в ваш дом попрощаться с ней.
- Вы с ней были знакомы?
- Больше шестнадцати лет!
- Расскажите, пожалуйста, как вы встретились!
- Много лет назад я получила известие о смерти своего мужа, который был рыбаком и утонул в нашей реке Ноде, запутавшись в сетях. Я проплакала всю ночь, а утром обессиленная своим горем заснула. Мне приснился мой Сейд. Он печально улыбался и тихо сказал мне:
- Что же ты, Рина, не сказала, что ждешь дочку? Как ты сможешь одна поднять ее на ноги? Сходи на берег реки, может быть, поймаешь свое счастье?
Я проснулась в холодном поту, в ушах еще звучал голос мужа. Умывшись, я пошла к реке. Было раннее утро. Над рекой стоял туман. Холодный ветер гнал по поверхности воды невысокие волны. Среди серой мглы далеко от берега покачивалось лазурное пятно. Я прыгнула в нашу лодку и направила ее к мелькающей голубой цели. На полузатопленном бревне лежала молодая женщина. Она была без сознания. Ее распущенные волосы свесились в воду, платье тоже выглядело жалкой мокрой тряпкой. Я с трудом перетащила ее в лодку и начала грести к берегу. Женщина не приходила в себя. Много трудов стоило дотащить ее до моего дома. Я уложила гостью в кровать, укутала одеялами и поила теплым молоком и горячим чаем. На следующий день она пришла в себя, но ничего не говорила, а только смотрела остановившимся взглядом на потолок. Еще через день женщина встала с кровати. Она сказала, что ее зовут Делия, ее муж был купцом и утонул в реке. Делия просила меня съездить в Ларб и продать ее тонкое колечко с маленьким камнем. Я встретилась в городе с ювелиром и попросила его оценить кольцо.  Он предложил за него двести либров – это было целое состояние! Я взяла деньги и вернулась в Палетту. Мы с Делией купили ей маленький дом с огородом на окраине города. У нас остались деньги, которых было достаточно на несколько лет скромной жизни. Муж оказался прав, и через полгода я родила дочку Тильду. Почти одновременно Делия родила тебя. Когда у нее пропало молоко, то я кормила вас обоих.
    Квин едва сдерживал слезы. Его мама, его любимая мамочка, принцесса императорской крови Анири для того, чтобы спастись самой и уберечь своего сына от врагов, стала горожанкой Делией. Она жила в скромном маленьком домике и рассказывала своему сыну о жизни императоров, герцогов и другой знати, а он думал, что это просто сказки. Когда кончились деньги, она стала прачкой, а увидев заклятого врага, бросилась вниз с высоты, чтобы Палач не смог ничего узнать о ее сыне. Она, ни секунды не сомневаясь, отдала свою жизнь, чтобы спасти юного Квина. 
- Что с тобой? – удивленно глядя на окаменевшее лицо юноши, спросила Рина.
- У меня есть молочная сестра! – с трудом проглотив комок в горле, тихо сказал граф.
- Где сейчас Тильда?
- Она уже неделю сидит в остроге.
- Почему? – с изумлением спросил юноша.
- Когда Тильде исполнилось шестнадцать лет, то на свою беду она встретила дознавателя Кургана. Он влюбился в мою девочку и решил на ней жениться. Долго ухаживал за ней, но Тильде он не нравился. Неделю назад он посадил ее в острог и сказал, что оттуда она выйдет только тогда, когда согласится стать его женой.
    Квин сжал кулаки и скрипнул зубами.
- И где можно найти этого жениха?
- А он ежедневно приходит ко мне и предлагает деньги, чтобы я уговорила свою девочку, - горестно сказала Рина.
- Вон он! Опять идет! – она протянула руку, и Квин увидел, как из-за дальнего угла на переулок вышел маленький человек с белесыми бровями и высокими залысинами. Его курносый нос с большими вывернутыми ноздрями забавно шевелился.
- Зайдем-ка в дом, Рина! – решительно сказал юноша, и, мягко взяв женщину за плечо, повел ее к маленькой веранде.
Женщина вошла в дом, а Квин остался у входной двери. Через пару минут скрипнула калитка, и послышались уверенные шаги.
- Что за гость у тебя, Рина? – тонкий голос звучал пронзительно, и ему аккомпанировала своим скрипом бесцеремонно открывшаяся дверь.
Курган по-хозяйски вошел на веранду и столкнулся лицом к лицу с графом. Маленькие мутно-синие глаза подозрительно уставились на Квина, затем дознаватель  поднял руку с вытянутым указательным пальцем.
- Я узнал тебя, преступник! Ты арестован!
- Да-да, - с улыбкой  сказал юноша, сделал шаг к гордо осанившемуся Кургану, и, выдал ему хлесткую и звонкую пощечину.
У дознавателя брызнули из глаз слезы, он изумленно и испуганно смотрел на графа.
- Эт-то бунт?! – заикаясь, пробормотал он.
- А ты совсем не изменился! – Квин покачал головой.
- Я попал к тебе невинным человеком, а ты записал меня в убийцы. Из-за тебя я научился убивать и заниматься разбоем. Я пришел сюда, чтобы ограбить этот дом. Но тут некстати явился ты. Ты еще не знаешь, что я научился есть человеческое мясо. А ты такой чистенький, нежный, беленький!
   На лице Кургана с каледоскопической быстротой менялись выражения: обида, недоверие, сомнение, страх, паника.
- Ты не посмеешь…
Сильный удар в живот согнул его пополам. Квин схватил дознавателя за шиворот и ударил коленом в лицо. Разбрызгивая капли крови из разбитого носа, Курган упал на пол и закрыл голову руками.
- Хозяйка! – громко крикнул юноша.
На веранду вышла Рина. Она увидела лежащего на полу дознавателя и укоризненно покачала головой.
- Я не буду тебя грабить! – Квин заговорщицки подмигнул женщине.
- Есть тут поблизости лес?
- Лес начинается сразу за параллельным переулком, - недоуменно ответила Рина.
- Давай веревку, - распорядился граф.
Через пять минут Квин затащил хнычущего дознавателя в густые заросли кустарника. Он слушал противный писк роя комаров и намертво связывал Кургана по рукам и ногам.
- Отпусти меня! – простонал тот.
- Ты забрал у хозяйки дома одну вещь, которая понравилась мне.
- Я ничего у нее не брал! – тонко выкрикнул дознаватель.
- Где Тильда?
- Она… Она - в остроге.
- Если я не смогу ее забрать, то через час буду рвать тебя на куски.
- Подойди к острогу. Скажи, что ты от меня. Спроси начальника острога Фармана. Передай ему, что я просил выпустить Тильду, - зачастил Курган. 
Юноша быстро нагнулся и оторвал кусок штанины у связанного врага.   
- Если я не вернусь, то ты будешь лежать здесь до тех пор, пока комары не выпьют всю твою кровь, а муравьи не растащат по кусочку твое тело.      
   Скомканный кусок материи плотно вошел в рот Кургана, прерывая его визгливый крик. Квин положил дознавателя ничком и приспустил его штаны.
- Я приготовил для комаров самую работоспособную часть твоего тела. Не советую тебе крутиться. Не уверен, есть ли здесь муравьи.
   Здание острога было двухэтажным каменным строением с узкими окнами, защищенными толстыми решетками. У входа Квин увидел маленького ростом стражника в зеленом мундире, который топтался возле высокого  каменного крыльца, явно изнывая от скуки.
- Командир!
Услышав такое обращение, стражник приосанился, надул щеки и выпятил грудь.
- Чего надо? – его бархатный баритон плохо подходил к тщедушному тельцу.
- Дознаватель Курган послал меня с поручением к начальнику острога.
    Щеки стражника приняли прежнее положение, грудь снова стала впалой. Он махнул рукой и повел юношу вглубь страшного заведения. Здесь по-прежнему пахло хлоркой, кровью и горелым мясом. Из большого холла по каменной лестнице они поднялись на второй этаж и остановились у высокой дубовой двери с бронзовой ручкой. Робко постучавшись, стражник засунул голову внутрь кабинета.
- Господин Фарман, к вам человек с поручением от дознавателя Кургана.
- Зови! – голос Фармана походил на рычание сытого сонного льва.
Оставив стражника в коридоре, Квин вошел в просторный кабинет, где за гигантским столом, уставленным письменными принадлежностями и стопками бумаг, в широченном кресле с подлокотниками сидел полновластный хозяин этого учреждения. Его тело расплылось по сидению как огромный мешок с крупой, сброшенный с плеч усталым носильщиком. Длинный сизый нос напоминал маленький баклажан, темные глаза как мокрые сливы поблескивали из-под больших мохнатых бровей. Короткий ежик седых волос не скрывал крупные оттопыренные уши, которые словно недопеченые лепешки нависали над пухлыми щеками, заросшими трехдневной седой щетиной. 
- Говори! – рыкнул Фарман и накрыл свой нос клетчатым платком. Он трубно высморкался и небрежно положил влажный смятый платок на стопку бумаг.
- Дознаватель Курган послал меня, чтобы привести по ошибке попавшую в острог без сопроводительных документов девушку Тильду, - спокойно заявил юный граф.
Начальник острога пытливо смотрел на юношу, молча шевеля толстыми губами. Его круглое лицо выражало удивление.
- Разве Курган ничего не передал для меня?
- Простите, начальник, он просил передать небольшую записку.
  На стол перед начальником легла цветная бумажка, где в радужном восьмиугольнике располагалось число десять. С грохотом выдвинув левой рукой ящик стола, Фарман правой небрежно смахнул туда купюру из Ларба. Он задвинул ящик и погладил поверхность стола. Теперь спокойное сонное лицо тюремщика стало совсем умиротворенным.
- В коридоре стоит стражник Гурик. Скажи, чтобы открыл тебе третью камеру.
  Кивнув головой на прощание, Квин вышел в коридор. Щуплый стражник, подобострастно улыбаясь и постоянно оглядываясь, повел его на первый этаж. Засунув ключ в замочную скважину железной двери салатового цвета, на которой была черной масляной краской начерчена кривая тройка, он открыл замок и предупредительно потянул тяжелую дверь на себя.
     В тесной камере на узкой лежанке, поджав под себя ноги, сидела стройная брюнетка, одетая в простое светло-серое платье. На ее бледном скуластом лице выделялись большие черные глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами.
- Тильда? – слегка улыбаясь, спросил Квин.
С любопытством взглянув на юношу, узница упрямо мотнула головой.
- Замуж за Кургана не пойду!
- Я отведу тебя к Рине, - спокойно сказал граф.
Лицо девушки неожиданно стало пунцовым. Она неловко встала с лежанки и сунула ноги в разношенные туфли. Вслед за щуплым стражником Квин и Тильда вышли на улицу.
- Спасибо! – Квин протянул Гурику монету.
- Приходи к нам еще! – заулыбался маленький стражник.
    Юноша и девушка молча шли по узкой улице, наконец, Тильда не выдержала.
- Ты думаешь, что я – преступница? – она сердито смотрела на Квина, но мучительно краснела всякий раз, когда встречала его взгляд.
- Я думаю, что моя молочная сестра - самая лучшая девушка на земле.
    Схватив руками свои распущенные черные волосы, роскошной волной покрывающие ее плечи, Тильда закрыла ими свои пламенеющие щеки и остановилась. Ее большие глаза округлились от удивления.
- Ты – Квин?
- Не узнала?
- Ты сильно изменился. Я помнила тебя мальчиком, а теперь… - она обескураженно замолчала.
  Чувствуя, что разговор становится двусмысленным, юноша поспешил сменить тему.
- Пойдем, освободим Кургана.
- А где он?
- Ждет нас в лесу.
    В зарослях кустарника молодые люди услышали тихие стоны. Быстро выбежав к лежащему телу дознавателя, Квин облегченно вздохнул. На опухшем от укусов насекомых лице узкими щелочками блестели покрытые слезами глаза. Ягодицы Кургана были покрыты пирующими комарами.
- Отвернись, - приказал юный граф Тильде. Развязав Кургана, он помог ему подняться. Дрожащими руками тот согнал комаров и натянул брюки.
- Посмотри на нее! – Квин за шиворот повернул дознавателя к молочной сестре.
- Эт-то Тильда, - тихо прошелестел Курган.
- Нет. Это – твоя смерть. Хочешь жить – держись от нее подальше!
- Медленно передвигая ноги и пошатываясь, дознаватель направился к городу.
- Ты будешь жить у нас? – улыбаясь, спросила девушка.
- Почему? – удивился Квин, - у меня есть свой дом.
- Сегодня я была на прогулке. Во дворике острога мне навстречу попалась твоя соседка Садия. Она зашла к вам, чтобы забрать пару стульев, но там был какой-то лысый человек, а с ним еще двое в черных костюмах. Лысый свистнул в свисток, и сразу же появились стражники. Лысый велел посадить Садию в острог на три дня. Ты что, продал дом? – спросила Тильда, хлопая длинными пушистыми ресницами.
- Пока веду переговоры, - осторожно ответил юноша, - Пойдем, провожу тебя к матери.
   Под звонкое щебетание довольной девушки молодые люди быстро дошли до дома Рины. Мать, увидев Тильду живой и здоровой, молча прижала ее к груди. По ее лицу текли редкие слезы. Наконец, девушка аккуратно освободилась и что-то шепнула матери на ухо. Через час Квин сидел в доме за накрытым столом, а хозяйки наперебой предлагали ему различные кушания, приготовленные их заботливыми руками. Юноша ел горячую рассыпчатую картошку с топленым маслом, холодное соленое сало, нарезанное узкими ломтиками, между которыми желтели тонюсенькие пластиночки чеснока, свежие помидоры и огурцы, малосольные патиссоны, пироги с капустой и с печенью, с рисом и яйцом. Весь этот пир сопровождался холодным хлебным квасом, который пузырьками газа щекотал небо и язык насытившегося юноши. Видя, что Квин осоловел от еды, ему постелили ослепительно накрахмаленную простыню на мягкой кровати. Не в силах сопротивляться такому соблазну, юноша разделся и нырнул в прохладное ложе. Его усталое тело и издерганные нервы расслабились, и граф погрузился в спокойный сон без всяких сновидений.
     Проснулся он неожиданно и рывком сел на кровати. В доме было тихо. В окне были видны первые звезды, еле заметные на темно-сером полотне вечернего неба. Быстро одевшись, Квин вышел на веранду. Досадливо поморщившись от скрипа покосившегося крыльца, он спустился во двор и, последний раз взглянув на гостеприимный дом молочной матери, решительно открыл калитку и вышел на улицу. Холодная ненависть вела его на встречу с Палачом. Лысый урод лишил его отца и матери, он забрал его титул и положение, он пытался повесить Квина. Теперь Палач должен получить все, что заслужил.
     Вечерний туман прозрачной пеленой опускался на узкую улочку. Сгорбившись, чтобы стать незаметнее, Квин осторожно передвигался вдоль деревянного забора, легонько касаясь шершавых планок пальцами правой руки. Он снова, как несколько месяцев назад, передвигался по родной улице, скрываясь от посторонних глаз, но на этот раз был не жертвой, а охотником.
Никто не знал о том, что сзади дома в заборе есть две незакрепленные доски. Через этот лаз маленький Квин выходил на проселочную дорогу, ведущую к зарослям дикой малины. Крупная сладкая пахучая ягода была любимым лакомством его матери, и мальчик часто бегал в лес, чтобы порадовать ее. Чувствуя, что ненависть к Палачу затмевает его рассудок, граф остановился и прижался к деревянному штакетнику. Глупо идти на встречу с опасным врагом без оружия.    
     Он стоял, глядя на темнеющее небо, и пытался представить, как бы он расположил трех человек, если бы ждал непрошеного гостя. Если гость должен войти в дом, то один ждет у двери, второй – у окна противоположной стены, третий отдыхает в середине комнаты и моментально готов прийти на помощь. Против элитных бойцов нет никаких шансов. Как же их выманить по одному? Если соседка Садия приходила забрать стулья, то какой-нибудь сосед мог забраться в сарай. Он, зная, что дом пуст, мог бы без опаски зажечь свечу и начать пилить дрова. Не скрываемый шум показал бы, что это не тот, кого ждет Палач. Но визг пилы должен спугнуть Квина. Соседа надо устранить. Ночью его проще всего оглушить или убить. Все равно, потом можно все списать на хозяина. Пойдут ли они вдвоем или втроем? Нет, не должны. Двое должны остаться дома. Пойдет убивать мирного гостя один.  Тогда сарай превратится в ловушку для охотника. Что будет, если прекратится визг пилы, но боец Палача не вернется? Пойдут вдвоем или один? Даже двоих можно поймать врасплох между домом и сараем. Останется один. Скорее всего, это будет Палач. Тут уж кому повезет.
      Темнота, наползая откуда-то из-за леса, поглощала дальние дома и заборы. Поднявшийся ветер гнал облака, и яркие россыпи звезд таяли в их серых ватных сугробах. Только яркая звезда Халла дружелюбно подмигивала юноше, напоминая ему о никогда не виденном отце. Пора! Квин мелкими шагами, стараясь не шуметь, подошел к лазу в заборе. Осторожно отодвинув доски, он влез в свой двор и замер прислушиваясь. Ничего не было слышно, кроме свиста ветра, шороха листьев и травы и далекого лая встревоженной собаки. Но юноша чувствовал запах табака – это был запах врага. Он осторожно подошел к деревянному сараю, где они с матерью хранили дрова. С полочки над дверью Квин привычно снял огарок свечи, трут и огниво, и скоро маленький язычок пламени осветил пустое помещение. Соседи унесли все дрова, пила и топор тоже исчезли! Сначала юноша растерялся: его план приманивания врага на звук пилы был невыполним. Растерянно осматривая углы пустого сарая, он нашел дырявое смятое ведро без ручки и ржавый маленький топор, плохо державшийся на треснувшем топорище. Квин улыбнулся: теперь ему было чем создавать шум.
     Горящий огарок свечи он поставил на пороге, чтобы заранее заметить врага. Юноша занял удобную позицию рядом с полуоткрытой дверью и начал негромко постукивать обухом топора по стоящему рядом с ним ведру. Негромкий лязг металла о металл был отчетливо слышен. С любой точки двора был заметен свет, зажженный в сарае. Теперь оставалось только ждать. Через щель открытой двери Квин наблюдал за освещенным пространством, надеясь на то, что врагу потребуется не меньше двух шагов, чтобы его преодолеть.
     Прошло пять томительных минут, и темнота выдавила на освещенное пространство фигуру в черном костюме. Медленными плавными шагами человек приближался к порогу, и в его руке тусклым блеском отражала свет сталь клинка. Квин поднял ведро и бросил его в дальний конец сарая. Оно ударилось о стену и с громким стуком покатилось по полу. Враг стремительным, но тихим броском проскочил через открытую дверь.
     Безжалостный удар ржавого топора нашел его переносицу, и после хрустящего звука сломанных костей черепа, Квин поймал оседающее тело и мягко уложил на пол. Порыв ветра очень кстати задул пламя свечи, и, вынув из руки упавшего длинный кинжал, юноша выскользнул в открытую дверь. Темнота черным одеялом накрыла двор, но Квин знал здесь каждую выбоинку, каждый лежащий камешек. Он тихо добрался до центра двора и лег под кустом терновника. Плотный китель неплохо защищал от ночного холода, и юноше оставалось только ждать. Среди шорохов листьев слышались невнятные звуки, похожие на скрип новых сапог, к запаху мокрой листвы и гниющего дерева ветер добавил легкий оттенок запаха пота большого мужского тела. Интуиция настойчиво подсказывала, что враг где-то рядом. С куста на руку, сжимающую рукоять кинжала, упала небольшая гусеница. Она ползла по тыльной стороне ладони, щекоча кожу, но Квин не трогал ее, потому что боялся шевельнуться. Облака совсем затянули небо, наступила кромешная тьма. Юноша закрыл глаза и с удвоенным вниманием слушал ночные звуки. Что-то тихо двигалось совсем рядом с его левой рукой. Он чуть шевельнул ладонью и обомлел: пальцы коснулись ранта тяжелого ботинка. Пружиной выбросив тело вверх, Квин вслепую нанес сильный удар длинным кинжалом. Он погрузился во что-то мягкое, и откуда-то повыше раздался жуткий крик. Не видя качества раны, юноша еще два раза воткнул кинжал в оседавшее тело. Граф присел и протянул руку к упавшему врагу. Его пальцы прикоснулись к длинным мягким волосам погибшего.  Теперь шансы уравнялись. Он и Палач. Один на один. Квин снова лег и медленно пополз к забору, отделяющему двор от улицы. Если Палач захочет сбежать, то он, не зная окрестностей, должен уходить по известному ему пути. Напряжение нарастало, юношу начало трясти. В каждом движении воздуха, в каждом звуке ему чудился подкрадывающийся враг. Минуты ожидания складывались в часы, дрожь нервного напряжения переходила в озноб, рассудок помутился до того, что появляюшиеся в сером мареве раннего утра кусты казались покрытыми вместо листьев лысыми головами.
      Когда нижний край серого облачного одеяла стал розоветь, ветви молодой яблони неподалеку от Квина шевельнулись. Юноша, с трудом напрягая отдающие острой болью мышцы одеревеневшего тела, встал, крепко сжимая в руке кинжал. От яблони медленно шел к нему худой человек в пепельно-сером камзоле. Его лицо с водянистыми глазами и синими плотно сжатыми губами больше подошло бы замороженному трупу. Лысая голова, маленькие, прижатые к черепу уши, впалые щеки и веки, лишенные ресниц – все было мертвенно бледного цвета. Палач шел без оружия, но его медленные движения были так непреклонны, как будто сама смерть приняла его облик. Он шел, горящими глазами впиваясь в глаза юного графа, и дьявольская улыбка кривила его тонкие синие губы. От неловкого выпада кинжалом застывшего от ночного холода Квина он небрежно отмахнулся, выбивая оружие из ослабевшей руки. Удар его кулака в грудь был подобен удару лошадиного копыта. Чувствуя, как затрещали его ребра, Квин отлетел на несколько шагов. С трудом поднявшись, он с удивлением почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам застывшего тела, и оно уже легче повинуется его разуму. Неотвратимый как сама смерть, Палач вновь приблизился к юноше, и его новый удар бросил графа на забор, ломая в щепки тонкий штакетник. Беспомощно лежа на земле, Квин машинально шевелил пальцами. Палач подошел и встал над ним, с презрением глядя на поверженного графа.
- Как ты, жалкий червяк, сумел убить двух моих лучших бойцов? Тебя ждет страшная смерть! Я не буду сейчас искать веревку!
    Он оскалился, обнажая свои крупные белые зубы, между которыми отчетливо выделялись острые клыки. Квин неподвижно лежал у ног Палача, и у него не было сил, чтобы подняться и стоя встретить свою смерть.
- Я собственными зубами перегрызу тебе глотку! Потом я вырою труп твоей матери и брошу его вместе с твоим телом свиньям, чтобы ничего не осталось от вашей поганой семейки! – Палач опустился на корточки и припал лицом к шее юноши.
Ненависть яркой вспышкой всколыхнула тело Квина. Его пальцы нащупали длинный тонкий обломок деревянной планки, и он с неистовой силой вонзил его в глаз прижавшегося к нему врага. Удар разорвал объятия смерти. Теперь голова Палача, словно наколотая на иголку бабочка, висела на острой деревянной щепке. По руке Квина красной струйкой стекала кровь врага, наполняя теплой влагой рукав кителя. Собравшись с силами, юноша оттолкнул тело Палача в сторону и лежал на спине, с улыбкой глядя на красное зарево рассвета. В его ушах нежно звенели хрустальные колокольчики.
    Он совсем пришел в себя, когда золотой диск Тирита разорвал пелену облаков, и его жаркие лучи протянулись к юному графу, лаская его кожу живительным теплом.  С трудом оторвав от земли избитое тело, Квин, пошатываясь как пьяный, направился к старой яблоне, росшей возле дома. Расковыряв землю кинжалом, он выкопал из под корня старую глиняную кружку, накрытую выпуклым черепком. Из нее на открытую ладонь он вытряхнул медальон, блестевший желтым металлом. Квин открыл гладкую прохладную крышку и долго смотрел на эмалевый портрет молодого мужчины с ухоженными волосами и аккуратной бородой. От медальона шел неуловимый тонкий запах.
- Я отомстил за тебя, отец, - пробормотал Квин.
Он закрыл медальон и засунул его в маленький внутренний карман кителя. Передвигаясь неверными шагами, юноша добрался до раскрытого сарая, вошел внутрь, и, упав на деревянный пол, потерял сознание.
      Жесткая телега подпрыгивала на кочках и растрясала избитое тело. Юный граф попытался повернуться удобнее, но попытка оказалась неудачной. Его руки были связаны за спиной. Квин открыл глаза. Он лежал на боку, под ним был подстелен тонкий слой старой соломы, а высокие борта телеги не давали разглядеть ни место, где он находится, ни тех, кто сидел на храпящих лошадях позади нее. Юноша расслабился и старался лежать так, чтобы толчки на неровностях дороги как можно меньше приносили ему болезненных ощущений. Утренний туман рассеялся, ветер разогнал облака и в чистом голубом небе высоко над телегой завис быстро машущий крыльями коричнево-желтый жаворонок. Его жизнерадостные трели гнали прочь тревогу графа. Он закрыл глаза и вновь видел улыбающуюся прекрасную девушку с белыми волосами.
- Смерть меня любит и ждет, - прошептал Квин.
     Сильные руки подняли юношу и, прищурясь от ярких лучей поднимающегося светила, он оглядел большое поле, в центре которого оказался по чьей-то недоброй воле. Телега, запряженная рыжей лошадью, стояла возле высокого деревянного столба. Напротив него на расставленых походных креслах сидели принц Булин и его придворные. За ними стояли многочисленные солдаты в черных мундирах, вооруженные длинными копьями. Жалкой кучкой сбоку стояли более простые зрители, среди которых Квин заметил истерзанного комарами Кургана.  В трех полетах стрелы позади небогато одетых горожан были видны строения окраины Палетты. Солдаты сняли юного графа с телеги и привязали к столбу. Принц небрежно выставил вперед ноги в коротких золотистых штанах, украшенных бантами, и с усмешкой наблюдал за пленником. Вишневый короткий камзол Булина, отделанный тонким кружевом,  украшали большие золотые эполеты, придающие плечам широкий размах. На крупном лице принца было высокомерное выражение: тяжелый подбородок поднят, толстые красные влажные губы брезгливо искривлены.  Он поднял указательный палец, и над полем воцарилась тишина. Принц заговорил, и его громкий голос звучал как благородная бронза большого колокола под ударами деревянной колотушки.
- Мы судим сегодня закоренелого преступника Квина, на чьей совести много жизней достойных людей. Он обвиняется в убийствах, похищениях людей, неповиновении органам власти. Прокурором я назначаю барона Сирби. Начинайте, барон!
Солдаты вынесли вперед и в сторону еще одно походное кресло. На него сел стройный мужчина средних лет, среднего роста и среднего телосложения. Его лицо было симпатичным, но мелкие черты делали его незапоминающимся. Его черный камзол был изящен, но не украшен ни кружевами, ни яркой вышивкой.
- Назовите себя, - предложил он обвиняемому.
  - Квин, граф Торланский - спокойно ответил юноша.
Глаза Кургана, узкие от комариных укусов, от удивления раскрылись ина пару мгновений стали нормальными.
- Нужен ли вам защитник, граф?
- Нет.
- Прекрасно, вы будете защищаться самостоятельно. Вас обвиняют в смерти герцога Гассара и его свиты. Что вы скажете, граф?
- Пусть скажут свое слово свидетели.
- Вы знали, что свидетелей нет. Вы убили их всех в лесу во время охоты.
- Это всего лишь предположения, барон.
- Согласен. Первое обвинение снимается, - торжественно провозгласил барон.
- Вас обвиняют в смерти герцога Редвика в замке принца. Что вы скажете, граф?
- Я с ним никогда не встречался.
- Высокий суд заслушивает показание служанки Зодды.
Перед рядами кресел встала молодая женщина в простом сером платье.
- Господин барон, герцог Редвик уединился с графиней Дисой в спальне третьего этажа. Оттуда раздавались крики женщины, а потом я услышала шум драки. Из спальни вышли графиня, затем граф Квин. Тело герцога, обгрызенное крысами, нашли через неделю в кустарнике под окном этой спальни.
- Признаете свою вину, граф Квин?
- Это же ваша дочь, принц! – с чувством сказал юноша, глядя в глаза Булина.
Тот досадливо поморщился и махнул рукой. Ничуть не смущенный барон Сирби отпустил свидетельницу.
- А вы неплохо защищаетесь, граф! – похвалил он с видом сытого кота, играющего с полузадушенной мышью.
Его голос показался юноше странно знакомым. Он пытался вспомнить, где мог его слышать, но память отказывалась работать.
- Вас обвиняют в смерти леди Тирены, граф!
- Я никогда не занимался магией. Насколько я помню, она превратилась в статую.
- Обвинение снято. Но этого бы не произошло, если бы вы, граф, не напали на гвардейцев принца. Один из них умер от травм, полученных в садовом павильоне. Тело другого нашли через два дня садовники в лабиринте.
   Квин молчал, так как не хотел подставлять вместо себя Таира и Пабола.
- Что же вы не защищаетесь, граф? – голос барона звучал спокойно и насмешливо.
Словно яркая вспышка к юноше пришло озарение. Этот голос он слышал в потайном ходе! С этим человеком разговаривала леди Тирена!
- Не нужно волноваться, магистр! – ехидно произнес Квин.
Лицо барона Сирби вытянулось.
- Барон, все у вас под контролем. Я не буду портить вам праздник и признаюсь во всех грехах. Только ответьте мне на два невинных вопроса.
- Если они в самом деле невинные, - немного подумав, кивнул головой Сирби.
- Как вы меня нашли в Палетте?
- Убитый вами, граф, барон Гиль носил амулет  Звонкая сеть. Все, кто касался его, получали метку. Она звенела в магическом диапазоне так сильно, что некоторым ее носителям и без магии слышался звон колокольчиков.
- Барон Гиль, леди Тирена и женщина с визгливым голосом подчинялись одному человеку?
Лицо Сирби окаменело.
- Леди Тирена вас недооценивала, граф Квин, - тихо сказал он.
- Что ж, - медленно кивнул головой юноша, - приступайте, барон.
- Признаете ли вы, граф Квин, вину за смерть двух гвардейцев принца Булина?
- Признаю.
В толпе стоящих в стороне зрителей кто-то горестно охнул.
- Признаете ли вы, граф Квин, вину за смерть художника Тикоса и кучера Гобана?
- Признаю.
- Признаете ли вы, граф Квин, вину за издевательства над дознавателем Курганом?
- Признаю.   
- Признаете ли вы, граф Квин, вину за смерть барона Гиля и двух его слуг?
- Признаю, - гордо вскинул голову юноша и в упор посмотрел на прокурора.
Барон Сирби отвел взгляд.
- Слово представляется верховнуму судье Тирита принцу императорской крови Булину!
- В соответствии с доказанными преступлениями граф Торланский лишается графского достоинства и его имения переходят в собственность императора.
Отберите у него корону и шпагу! – важно произнес принц.
- У него ничего с собой не было, - тихо подсказал прокурор.
- Понятно! – принц не смутился.
- Приговариваю простолюдина Квина к смерти на костре!
Под тихий плач женщин из толпы солдаты потащили к столбу заранее заготовленные поленья. Квин устало опустил голову, страдая из-за того, что результаты стольких хороших дел, которые он начал с Таиром, адмиралом Юником, бароном Амитом, Шахаром и Брендой теперь пропадут. Что будет со стариками Олоном и Висолом? Какая судьба ждет Дуса, Эльси, Часа? Куда пойти верному Паболу, отдавшему свои деньги в монастырь? 

Глава 15. Империя ждет.
Истошный пронзительный крик донесся до юноши с неба с такой силой, что заложило уши. Этому звуку вторили крики ужаса испуганных людей, раздававшиеся вокруг него. Квин поднял голову и, щурясь от яростных лучей Тирита, посмотрел наверх. В голубом просторе, поражая своей мощью и ужасая страшным видом, парили пять драконов. В золотых седлах на них сидели всадники, над которыми развевались знамена с красными кругами.
- Поджигай, - отчаянно крикнул барон Сирби.
Два солдата с горящими факелами в руках бросились к стоящему у столба Квину. Но с неба огонь сошел раньше. Два дракона спикировали на факелоносцев и изрыгнули пламя. Мощные языки огня охватили солдат, и на землю упали черные обугленные тела.
- Что это, Сирби? – испуганно закричал принц Булин.
- Боевые драконы Халлы.
- Это же война!
- Пока нет. Я открыл Звезду четырех империй. Через десять минут здесь будут все императоры с лучшими боевыми магами.
      На поле началась паника, зрители побежали к городу, а солдаты в черных мундирах плотным кольцом окружили ряды переносных кресел, хотя перепуганному принцу и его придворным их защита не казалась надежной. Когда со стороны города показалось несколько всадников, никто не подумал их останавливать. На вороном жеребце скакал Таир, за спиной которого, обняв бывшего сержанта за пояс обеими руками, сидел маленький Шахар. Рядом на высокой толстой серой кобыле мчался Пабол. Чуть отставая от них, на прекрасном  караковом иноходце, слегка раскачиваясь на ходу, передвигался Урилла. Спешившись возле столба, торланцы бросились  к своему графу, и невозмутимый Таир тремя взмахами кинжала разрезал путы и освободил юношу. Каждый старался прикоснуться к нему, все говорили одновременно и улыбки расцветали на лицах друзей, вовремя подоспевших на помощь.
   - Не торопитесь радоваться, - мрачно произнес принц Булин, - приговор никто не отменял. Вы все в юрисдикции Тирита. Четыре императора утвердят решение суда, и преступник Квин снова взойдет на костер.
 - Я радуюсь тому, что смогу быть рядом с ним, - улыбнулся Таир.
- А ты, Пабол, тоже готов на костер?
- Я буду защищать своего сеньора. На костер он взойдет не раньше, чем я буду убит.
- Что же ты получил от простого графа и не имел у меня? – Булин  презрительно кривил толстые губы.
- Заботу и уважение.
  Возле расставленных походных кресел в воздухе появился и стал вырастать полупрозрачный купол. Достигнув размеров большого шатра, он исчез, оставив  вместо себя одутловатого пожилого человека в роскошном темно-синем камзоле, расшитом золотыми нитками, со сверкающей короной на голове. Вокруг него стояли три высоких худых старика в черных мантиях с откинутыми капюшонами и с высокими костяными посохами в руках.
- Это Гадран четвертый, император Ортанора, - шепнул на ухо юноши Урилла, - а с ним его лучшие боевые маги.
Словно услыша эти слова и признавая мощь магов, всадники на драконах плавно опустились на поле в солидном отдалении от собравшихся людей.
- Кто открыл Звезду четырех империй? – капризно спросил Гадран.
- Я, ваше величество, - поклонился барон Сирби.
- Вторжение драконов Халлы! – он указал рукой сначала на гигантов, сидящих вдалеке, а потом на обугленные тела солдат.   
Император удивленно осмотрел поле, остановив свой цепкий взгляд на группе людей, стоящих возле столба. Его маги направили посохи в одно место, создавая клубящееся облако молочного тумана. Когда ветерок его рассеял, перед Гадраном стоял позолоченный трон с высокой спинкой и резными подлокотниками, а за ним – высокий флагшток, на котором развевалось темно-синее знамя. На нем была серебряная ладья, несущая свернувшуюся кольцами и поднявшую голову черную змею. Гадрон занял свое место, а его маги встали позади трона так, что трепещущее полотнище знамени развевалось у них над головами.
    Неподалеку от ортанорцев в воздухе вновь появился и стал вырастать полупрозрачный купол. Когда он исчез, то на его месте остался невысокий щуплый человек в красном парчовом халате и высоком кожаном головном уборе. Его глаза были узкими, скулы – широкими, а возраст выдавала редкая седая борода. Три низкорослых мага в красных мантиях с посохами из полированного дерева окружали его.
- Это Бао, император Муринги, - шепнул на ухо бывшего графа Урилла, - и с ним его боевые маги.
- Кто открыл Звезду четырех империй? – спокойно спросил Бао.
- Вторжение драконов Халлы! – барон Сирби обвел рукой поле.
Бао кивнул, а его маги соединили концами свои посохи. Перед императором возник простой деревянный трон без спинки, за которым на высоком флагштоке развевалось красное знамя с тремя лежащими золотыми харками. Едва император занял свое место, как рядом  вновь появился и стал вырастать полупрозрачный купол. Через мгновение на его месте появился высокий мужчина худощавого телосложения в белом мундире, сверкающем от обилия драгоценных звезд и орденов.
- Это император Тирита Орбин десятый, - тихо объявил Урилла.
Три мага в белых мантиях направили высокие серебристые посохи в одно место, и оттуда вспыхнули разноцветными искрами струи высокого фонтана, вода которого поднималась в небо и исчезала, не успев упасть на землю. Когда фонтан исчез, то на его месте остался литой серебряный трон, поражавший своей ажурной отделкой. За ним на флагштоке появилось знамя, где на лазоревом поле, подняв хобот и выставив бивни, шел в атаку белый элок.
-  Зачем открыли Звезду четырех империй? – обратился к принцу император.
- Вторжение! – показал рукой на обугленные тела Булин.
Повелитель Тирита встревоженно вскинул брови, но ничего не сказал и сел на серебряный трон.
Четвертый мерцающий купол оставил после себя только трех магов высокого роста в зеленых мантиях. Их посохи, собранные из маленьких каменных дисков разного цвета, соединились, и на поле появился четвертый трон. Он был сделан из блестящей стали, а сзади него на флагштоке развевалось белое знамя  с большим красным кругом посередине, на котором был изображен зеленый дракон.
    - Где Ноллан? – нетерпеливо спросил Гадран.
- Последние дни он не встает с постели, - ответил самый высокий маг с длинной седой бородой.
- Что же получается? Драконы Халлы атакуют Тирит, а ее император не является на чрезвычайную встречу по вызову Звезды четырех империй! – возмущенно заявил повелитель Ортанора. 
- По пункту десять Великого договора Халла может быть наказана выплатой огромной контрибуции, - добавил Орбин.
- У нас есть еще десять минут. По пункту три Великого договора его место на встрече императоров может занять наследник престола.
- Мы знаем, что у Ноллана нет наследника, - бесстрастно произнес Бао.
Высокий маг повернулся и в упор посмотрел на Квина. На его суровом, изрезанном морщиными лице весело сверкали глаза редкого василькового цвета.
- Достаньте ваш медальон, милорд.
Растярянный Квин, похлопав себя по карманам, нашел медальон из желтого металла и протянул его магу на открытой ладони. От маленького диска шел неуловимый тонкий запах.
- Держите его на ладони, - распорядился старый маг.
- В руках юноши амулет Опора трона. Мы сейчас его активируем.
Вокруг Квина встали маги разных империй: черная, красная, зеленая, белая мантии. Костяной, деревянный, каменный и металлический посохи протянулись к его ладони. Медальон издал мелодичный звук, и над ладонью бывшего графа возникло изображение молодого мужчины с ухоженными волосами и аккуратной бородой.
- Это наследный принц Талла, - сообщил маг в белой мантии.
Императоры и остальные зрители, затаив дыхание следили за происходящим.
Изображение мужчины потемнело, заколебалось и исчезло. Вместо него возникло лицо ребенка, которое стремительно изменялось и взрослело. Квин широко открыл глаза: над его ладонью висело объемное изображение его лица со всеми синяками и царапинами, которые он получил во время бегства и последующего сражения.
- Владыки Тирита, Муринги и Ортанора! – голос мага в белой мантии звучал громко и радостно.
- Опора трона не ошибается! Перед вами наследник престола Халлы единственный внук императора Ноллана принц Квин! Позвольте ему занять стальной трон!
Сердце юноши трепетало в груди, он смотрел на разглядывающих его императоров и сомневался, что должен быть в их компании.
- По пункту семь Великого договора вассал императора не может быть наследником престола другой империи. Его права на престол переходят к сеньору, - вкрадчиво заметил Орбин.
- Квин, граф Торланский – мой вассал.
- Это пункт не подходит, - громко крикнул Урилла.
- Несколько минут назад верховный судья Тирита принц Булин лишил Квина графской короны.
- Злобно посмотрев на съежившегося родственника, Орбин повернулся к юноше и, как ни в чем не бывало, улыбнулся ему.
- Я считаю, что принц Квин может занять стальной трон!
- Подтверждаю, - мягко сказал Бао, - принц Квин может занять стальной трон.
- Нужно проверить, кем была его мать, - начал было спорить Гадран, но встретив взгляд барона Сирби, поперхнулся.
- Я согласен, - неохотно процедил повелитель Ортанора.
    Хотя сидение и спинка стального трона были покрыты красной тисненой кожей, Квин чувствовал себя неуверенно и неуютно. Императоры Гадран, Бао и Орбин, не стесняясь, разглядывали его, а он из последних сил пытался сохранить невозмутимый вид.
   - Владыки! - первым начал говорить Орбин.
- Прошу осудить нападение драконов Халлы на Тирит. Необходимо заставить Халлу выплатить контрибуцию за гибель моих солдат.
- Дай мне слово! – услышал Квин тихий шепот Уриллы.
- Что скажете, принц Квин? – ехидно спросил Гадран.
- Предоставляю слово советнику Урилле, - с трудом проговорил юноша.
- Возражаю! – поднял руку Гадран.
- Пусть говорит! – мягко сказал Бао.
- Воздерживаюсь как заинтересованная сторона! – объявил Орбин.
- Голоса разделились! – кривая улыбка перекосила одутловатое лицо императора Ортанора.
Квин поднял руку, и сразу на поле наступила тишина.
- От имени империи Халлы – разрешаю! – юноша с ненавистью смотрел на Гадрана.
Бао одобрительно кивнул:
- Говори, Урилла!
- Пункт шесть Великого договора гласит: если жизни принца императорской крови будет угрожать опасность на другой планете, то его империя на короткое время может ввести войска по тоннелям пространства для спасения наследника престола.
- Какая опасность угрожала принцу Квину на Тирите? – недоуменно спросил
Орбин.
- Меня хотели сжечь, - спокойно ответил юноша.
Император Тирита сжал кулаки и с ненавистью посмотрел на побледневшего Булина.
- У Тирита есть претензии к Халле? – задал вопрос Бао.
- Нет! – принужденно ответил Орбин.
- У Ортанора есть претензии к Халле?
- Нет! – брезгливо скривил губы Гадран.
- У Муринги нет претензий к Халле, - подвел итог встречи Бао.
- У меня есть вопрос к императору Тирита, - неожиданно сказал Квин.
- Слушаю вас, принц, - растерянно ответил Орбин
- Я начал много дел в Торлане, которые, в конечном счете, укрепят империю. Я прошу сделать графом Торланским моего друга.
- Как верховный судья говорю, что это невозможно! Простолюдин может стать графом только на поле Великой игры! – покраснев от гнева, крикнул принц Булин.
- Пабол – не простолюдин! Он – младший сын графа и бывший придворный принца Булина, - спокойно сказал Квин.
- Я напишу два указа, - кивнул головой Орбин десятый.
- Первым – сделаю Пабола графом Торланским, вторым – назначу нового верховного судью.
      Встреча императоров закончилась, по пространственным тоннелям отправились в свои дворцы Гадран, Орбин и, подмигнувший Квину узким глазом, Бао. Маги с ожиданием смотрели на своего принца, но он отрицательно покачал головой.
- Отправляйтесь на Халлу со стальным троном и с драконами, - распорядился юный принц, - а я останусь на день завершить свои дела.
Старший маг хотел возразить, но, встретив непреклонный взгляд юноши, почтительно склонил голову.
    Через некоторое время посреди поля у столба с разложенной вокруг него поленницей остались только Квин и его друзья.   
- Ты сумел найти принцессу Анири, - грустно сказал Таир.
- Да, это была моя мама, - тихо ответил юноша.
- Нельзя было уходить одному! – взволнованно выпалил Пабол.
- Враги не принимали меня всерьез, поэтому удавалось уходить из ловушек. Но как вы нашли меня так вовремя? Каким чудом в окрестностях Палетты оказались драконы?
- А где красная лента, милорд? – многозначительно улыбаясь, спросил Урилла.
Квин, недоумевая, достал ее из кармана.
- Осмотрите ее, пожалуйста!
Юноша тщательно осматривал ленту, перебирая ее пальцами. Когда он дошел до середины, под подушечкой большого пальца оказалось мягкое вздутие. Бывший граф поднес ленту к глазам и громко воскликнул:
- Красный клоп!
- Именно, - улыбнулся Урилла.
- Я воспользовался таким же амулетом как Тирена и видел все события вашими глазами. Когда вас в вашем доме схватили солдаты, я уже знал, что доказательство права на престол лежит у вас в кармане. Тут уже были задеты интересы моей империи, и я вызвал помощь для принца-наследника.
- Ты меня спас, друг! Я этого не забуду.
   Услышав такое обращение, Урилла молча кивнул и стал нарочито медленно убирать соринку из угля правого глаза.
- Ваше высочество! – пробасил Пабол. Позвольте мне не принимать графский титул и не оставаться на Тирите! Я хочу быть рядом с вами! 
- Ты же мечтал стать графом! А Торлан сейчас в полном порядке!
- У меня никогда не было таких друзей! – печально сказал толстяк.
- Те из нас, кто будет далеко от тебя, навсегда останутся твоими друзьями. И ты всегда будешь желанным гостем на Халле. Чтобы ты не зависел от настроения императора и принца Тирита, я дам тебе титул графа Халлы.
- Но у меня нет герба! – Пабол растерянно развел руки.
- Уже есть! На лазоревом поле сидит большой золотой пес. Лазурь означает великодушие, честность, верность. Собака - сильная, умная, храбрая, преданная, ловкая, сообразительная.
    Пабол склонил голову, но это был не поклон, а выражение глубокой печали.
- Теперь ты, Шахар! Я приглашаю вас с Брендой на Халлу. Не обижусь, если вы останетесь здесь, где у вас прекрасно идут дела.
- Милорд, мое сердце было сковано страхом того, что вы не возьмете нас с собой. Я родился на Халле, там я буду вам очень полезен.
- А что скажет твоя жена? – улыбнулся юноша.
Шахар гордо выпрямился во весь свой маленький рост:
- Она с радостью последует за своим мужем.
На его лице появилась мягкая улыбка.
- Бренда будет счастлива, быть рядом с вами, милорд!
Квин обвел повлажневшим взглядом своих друзей.
- Урилла, ты поведешь Пабола и Шахара через тоннель пространства в Торлан. Шахар, вы с Брендой передаете все дела Паболу и собираетесь в путь. Пабол, у тебя будут два надежных советника – Олон и Висол – и верный друг – барон Амит.
- А как же вы, ваше высочество? – встревоженно спросил Урилла.
- Осталось последнее дело, которое ненадолго задержит нас с Таиром.
       Когда светящийся овал временной двери портала пространства закрылся за уходящими друзьями, Квин внимательно посмотрел на оставшегося с ним мага. 
- Я не спросил тебя, хочешь ли ты быть со мной на Халле?
- Шестнадцать лет я искал свою принцессу. Солдаты, маги, драконы – никто не смог остановить меня. Я не нашел Анири, но нашел ее сына. Тебе я обязан жизнью, ты дал мне в руки посох мага. Я как тень буду всегда рядом, как меч буду разить твоих врагов и как друг делить с тобой и беды, и радости.
     Пространственный тоннель привел друзей на окраину долины, покрытой ровными зелеными и желтыми квадратами различных трав. Знакомым путем они быстро добрались до маленького домика ярко-синего цвета, покрытого обожженной черепицей. Войдя в большой сад, Квин внимательно осматривал деревья, но плодов на них уже не было.
- «Принцесса Анири», - грустно сказал Таир, поглаживая кору невысокого сливового дерева.
   Громкий лай заставил его оглянуться. Большой лохматый пес со светло-коричневой шкурой, похожий на лесного медведя, стремительно выскочил из-за кустов смородины и прыгал вокруг бывшего сержанта, радостно виляя хвостом.
- Арат! – рука Таира легла на пушистый загривок собаки.
Пес замер, растянув пасть с острыми клыками в умильной собачьей улыбке. Ладонь человека перебралась на затылок зверя, пальцы почесывали шкуру за ушами. Собака наклоняла голову, чтобы человеку было удобнее.
- Арат, на место! – непреклонно прозвучал мелодичный женский голос.
Поджав хвост, пес  вернулся к своей высокой конуре и скрылся внутри дощатого строения.
     Гостей встречала невысокая миловидная женщина в шерстяной кофточке салатового цвета поверх длинной черной юбки. Ее волосы пышной волной медного цвета лежали на плечах, словно медовая река среди берегов, покрытых первыми весенними травами. Голубые глаза внимательно смотрели на гостей.
- Здравствуй, Ливия! – приветствовал хозяйку Таир.
- Вернулись! Заходите в дом.
На пороге горницы стояла стройная красивая девушка с пшеничного цвета волосами, заплетенными в две толстые косы. Ее длинное платье голубого цвета опускалось почти до красивых черных туфелек, и Квин пожалел, что оно закрывает круглые белые коленки, которые так часто снились ему.
- Здравствуй, Илга! – с чувством поздоровался юноша.
- Здравствуй! – она ласково смотрела на него своими большими глазами, потемневшими до цвета морской волны.
  Женщины накрыли стол домашними разносолами и поставили в середину большую бутыль смородиновой настойки. После того, как помянули Годара и воинов погибших на полях Великой игры, Квин, которому не лез кусок в горло, осмелился прямо взглянуть в голубые глаза хозяйки.
- Ливия, моя судьба ведет меня на Халлу. Все время после нашей встречи я вспоминал Илгу. Что ты ответишь, если я попрошу у тебя ее руки? Я буду ей верным мужем и никогда не обижу твою дочь.
   Красивое лицо девушки порозовело от смущения, а ее мать задумчиво скребла ногтем белую скатерть.
 - Что же ты молчишь, Ливия? – не вытерпел Таир.
- Мне нравится Квин, - вздохнув, ответила женщина.
- Он напоминает мне моего Годара. Но я не хочу, чтобы моя дочь повторила мою судьбу. Посмотри на него, Таир! Исцарапанное лицо, рваный китель, ни гроша за душой. А к Илге сватается старый богатый вдовец из соседней деревни. Прости меня, Квин, но я хочу счастья своей дочери.
   Таир возмущенно открыл рот, но юноша резко поднял руку, заставив друга замолчать.
- Я не обижаюсь, Ливия! От всей души желаю счастья твоей дочери.
Он посмотрел в наполнявшиеся слезами глаза Илги.
- Когда я разбогатею, то пришлю тебе свадебный подарок.
Квин резко встал и, не прощаясь, вышел из дома. У первых деревьев сада его догнал Таир.
- Почему ты ничего не сказал Ливии? – возбужденно спросил он.
- Потому, что Илга ничего не сказала мне! Зачем мы пришли сюда, Таир?
Бывший сержант посмотрел в печальные глаза друга.
- Не грусти! Жизнь – это всего лишь игра со смертью. Великая игра!
Когда овальная дверь пространственного тоннеля уже закрывалась, Квин последний раз обернулся назад.  У маленького синего дома под крышей из обожженной черепицы он увидел два ярких пятнышка: салатовое и голубое.