-Последние годочки доживаю, последние годочки,- Олег Сергеевич твердил эту фразу каждый день,- два инфаркта, это вам не шутки, да и годы, пора на тот свет забираться.
После первого инфаркта, он хоть и с трудом, но каждое утро выводил свою козу с торжественным именем Розалия, на лужок на краю деревни. Коза у него была животиной понятливой- хозяин шёл приставным шагом, и коза старалась строй не нарушать.
-Ать, ать, два,- так и шагали вдвоём по деревне.
Люди сначала подшучивали над такой парой, потом привыкли. Козу старик назвал таким именем неспроста, в честь соседки, красивой, но уж очень норовистой Розы Аркадьевны, к которой по молодости не раз захаживал. Если бы не его самодурство, да не её норов, может ещё тогда, в молодости, всё могло быть иначе.
Жена у него, наоборот, была кроткой, почти безмолвной тенью в его доме. Ушла из жизни тихо, не жалуясь, с застывшей виноватой улыбкой на лице- простите мол, что я вам хлопот наделала. Детей своих особо не привечал. Умру, так сами прибегут наследство делить.
Так и остался вдвоём с козой. Вот она и есть его последняя ниточка которая держит его на этом свете.
-Кто из нас вперёд помрёт, Розка, ты или я. Оба стали старые. Лучше бы конечно, ты. Если я, то кто за тобой будет ухаживать, мигом "эти" отправят на живодёрню.
"Этими" он называл дочь и сына.
Коза перестаёт жевать и с опаской на него смотрит.
-Ешь, ешь, Вот, говорят, души умерших могут в животных переселиться, недаром сегодня хватаешь всё, как вылитая покойная тёща Матрёна Сергеевна. Та к еде тоже такая же солощая была. Хотя может и не Матрёнина душа у тебя, а больше на кума похожа. Тот также сорвётся с места, как ты сейчас. Правда тот на велосипед, да в магазин, похмелье мучит.
Второй инфаркт случился у старика прямо на поле, где он пас свою Розалию. Коза вернулась домой и долго орала у ворот, пока соседи не обратили внимание. Там на поле его и нашли. Так что, можно сказать, жизнью козе обязан. Про Розку теперь говорил уважительно:
-Она у меня учёная, уж точно не глупее деверя, который на инженера в Москве выучился, а утюг не может починить, все по ремонтам бегает.
К осени старик слёг окончательно. Не прошло и недели, как пришёл почтальон и вручил ему письмо с уведомлением.
-Ну что там Сергеич тебе пишут, на похороны-то приедут?
-Да вот невестка пишет, не надо,мол, нам вашего наследства, состоящего из сарая и дома, собранного из старых шпал. Ну и меня не надо в придачу. Не надо так не надо, а то я к ним рвусь на поселение. Да у меня тут коза, хозяйство. А у вас что в городском скворечнике?
-А вот дальше, Сергеич, невестка пишет, что ничего от тебя, кроме злобы, самодурства, да ненависти к своим детям не видели. И в конце желает, сам прочитаешь чего.
-Да я и так знаю, небось околеть побыстрее.
Дочка-то ездит?. Ездит, у той вся натура материнская, как тень, не поговорить, не посоветовать. Только и понимает, еду готовить, да пол мыть.
-Ну и этого немало.
Осенние дни и так похожи на длинные вечера, а у Сергеича и вовсе на длинные ночи. Плохо то, что страх одиночества и бесконечной тоски поселился в душе и не давал покоя. Казалось ему в такие минуты, что душа его уже не здесь, а там, где надо отвечать за свою жизнь. Жив ли я? Он хватал свой костыль и молотил что есть силы по стенам.
-Жив жив,- отвечали стены гулом по всему периметру.
Дочь, если оставалась на ночлег, прибегала как перепуганная сова.
-Что всполошилась, проверяю, крепкие ли стены, я в своём доме, когда захочу, тогда и буду стучать. А ты что, боишься, что не выспишься? Я в ваши годы ложился после полуночи, а в пять уже косить бежал. Ты бы козу сходила посмотрела, да пойла потеплее наладила, мороз завтра обещают, может она на кухне пока бы пожила, сарай-то старый.
-Продавать её надо, пока есть желающие купить, а не на кухне селить, зачем она вам, лежачему-то,-перечила дочь.
В другие бессонные ночи ругался на портреты, что висели над кроватью, умолял их быстрее забрать его на тот свет, хотя на самом деле больше всего этого боялся. Три женщины - мать жена и сестра не особенно разговорчивые при жизни и безмолвные на портретах. С портретами хорошо разговаривать, не отвечают ему, хоть ругайся, хоть кайся, нет уже на этом свете тех, кому он по сути был всем обязан и кто страдал от него больше всего.
Одно время даже жениться надумал. Для такого серьёзного разговора, как обычно, посреди ночи, разбудил грохоча костылём по стенам дочь и торжественно объявил о своём намерении.
-Ну и что, что я лежу, у меня пенсия хорошая, может быть зажили бы мы душа в душу с этой женщиной, да и за Розалией бы она лишний раз присмотрела, в то лето коза на лужке почти не бывала, как там она, поди отощала, будет к весне заморышем, как те доходяги по телевизору, форсу много, а смотреть жутко.
Дочь оторопело на него посмотрела.
-С какой женщиной, где вы их видите, кроме телевизора, вы бы с матерью жил душа в душу, а она жизни не видела с вами ни одного дня, поэтому и на тот свет ушла раньше времени.
Только угомонился с женитьбой, решил, что лечение в домашних условиях ему не подходит, нужно в госпиталь.
-Вот там мне точно помогут, глядишь, к лету буду ходить на своих ногах,
Молоденькая врачиха не скрывала своего удивления.
-Так вы до сих пор живы? А мы уж и карточку вашу выкинули, придётся новую заводить. Сколько вы так лежите?
-Да уж второй год.
-Так вы думаете, в госпитале сразу встанете и побежите.
Дед упёрся, нет, надо в госпиталь. Дочь пришла проведать в больницу, принесла домашнюю еду, собралась было уходить, но вернулась.
-Чуть не забыла сказать, продала я козу, нашёлся покупатель.
Через десять дней старика выписали домой. Да и что держать: состояние стабильное, всё необходимое лечение получил. Только тихий стал, потерянный какой-то. Еда оставалась нетронутой и через неделю его не стало.