Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2016/01/01/1827
Когда-то в подчинении Кьяндского сельсовета, вошедшего в 1986 году в состав Усть-Вели, находилось 27 населённых пунктов, включая две станции, столько же разъездов, а ещё, хутор и лесопункт. Кьяндой территория была названа не случайно. Именно в этом месте русло Вели выписывает по земле такую крутую «петлю», что, кажется, с трёх сторон окружает бывший Кьяндский центр – деревню Ростовское. А в переводе с вепского* на русский «k;nda» как раз и означает ни что иное, как «поворачивать».
Чтобы понять, насколько крут предпоследний поворот Вели, совсем не обязательно в Интернете онлайн-карты открывать. Достаточно подняться на каменную церковь Вознесения Господня, и окинуть взглядом окрестность. Отсюда даже городскую окраину при большом желании можно углядеть, а уж правобережные кьяндские деревни Ельциновскую, Ленино-Ульяновскую, Синежку, и подавно. Вон они, будто жернОвки на ладошке лежат.
ЛИСИЙ СЛЕД
Не зря, когда путешествие на левый берег Вели было, наконец, предпринято, мы с Ростовского его начали. Это сейчас понятно, что против людских воль-желаний «столичное» притяжение сработало, а поначалу – ну, повела и повела грунтовка. Взбрело ни с того, ни с сего в голову не по междеревенской дорожке до кьяндской престольной прокатиться, а по лесной, где сосны, в пушистые снега наряженные, в почётном карауле по обе стороны застыли. И, ведь привёл зимний бор к ничего не значащему, казалось бы, приключению – встрече с крупной красавицей-лисицей.
Будто радушная распорядительница, она нас на дорожной развилке возле нового погоста поджидала, всего в километре от деревни. Вот только ближе знакомиться не пожелала. Утекла в кустарниковую чащобу, едва «Нива» притормаживать начала. Так же незаметно в заснеженных просторах растворилась, как возникла. Лишь роскошным рыжим хвостом напоследок мелькнула, словно из чудьбелоглазовой небыли в нынешнюю провинциальную быль след размела.
Верить ли дорожной байке, нет ли, дело, конечно, хозяйское, но так вышло, что отпечатки лисьих лапок мы только возле дороги обнаружить сумели, потому как пытались по следу пойти, но дальше – ни пунктирного полунамёка, ни откровенного обиняка…
ПОДНЯЛ ГОЛОВУ ТАТЬ ОПЯТЬ
Затихшее на зиму Ростовское встретило искрящими в декабрьских солнечных лучах снежными переливами. Его, снега этого, как после хорошего вьюговея на заливных кьяндских полях. Вель от лугов по части самоцветности тоже отставать не пожелала, капризы свои негаданно-ледоходные придержала, с золотом солнечных струй льдистое серебро свила. В общем, такой роскошью в очередной раз вдохновила, что впору гусиное перо да чернильницу из тайников добывать, да романы в стихах складывать.
- Эх, и чего здесь на зиму никто не остаётся? - вздох коллеги отвлёк от будоражащей творческие струнки созерцательности. Никак без них, когда панорамой правобережных деревень да простором полей с храмовой высоты любуешься.
А Лизавета, для которой знакомство с Ростовским впервые происходило, продолжала:
– Красота здесь какая! И, можно сказать, шаговая доступность от города...
Шаговая, конечно. И велосипедно-автомобильная ещё. Но маршрутки сюда никогда путь не торили, да и сердце у меня за Ростовское совсем по другой причине в беспокойстве замирает. Снова на старейшую вельскую деревню воровские набеги начались.
Последний раз лиходеи здесь в девяностые сильно шкодили, и вот, четверть века спустя сызнова голову заподнимали. Видать, судьба у Ростовского такая – не только наследниками чуди белоглазой да воинов Фёдора Ростовского историю свою держать, но и иных племён правнуками.
КОНЮХ С МЕДАЛЬЮ «ЗА ОТВАГУ»
В Ерёминской и Тарасовской взятый за основу путешествий принцип «кого первого встретил, о том и написал» отправился в кратковременный отпуск. Не потому что людей на улице не оказалось. Слишком хорошо мне этот деревенский куст знаком, а, значит, и жители его. Как-никак, больше двадцати лет здесь прожила. Всего насмотрелась – и доброго, и не очень. Оттого и позволила себе безо всяких принципов решать, о ком миру поведать.
А началось для меня постижение жизни замужней женщины в деревне Овчинниковской. Два её дома стояли между овощехранилищами тарасовского животноводческого комплекса и пионерским лагерем «Орлёнок». И сейчас жилые те дома, только, вот, упразднена Овчинниковская в девяностые, в состав Ерёминской волевым решением руководства включена.
Старожилы Овчинниковскую ещё хутором Черкасихой ласково именовали. Откуда такие разные названия пошли, сказывать не берусь – совсем немного из прежней деревенской истории сведений. Сильно знаменитой деревенька не была, разве что людьми славилась, да гостями лесными. Оттого всевозможное дикое зверьё сюда нет-нет, да наведывалось, что совхозники конюшню в двух шагах от жилых домов построили. Мол, чтоб конюху дяде Ване Батагову – жителю Черкасихи – до работы ближе было добираться. Вот и трудился тот беспрекословно на благо родины, за десятком лошадок ухаживал. И не особенно распространялся про другую страницу своей жизни с тревожным названием «Война». А она, между тем, для Ивана Евгеньевича медалью «За отвагу» отмечена. Личное мужество красноармеец батареи ИПТАБ, ездовой Батогов проявил в составе 997 стрелкового полка 263 стрелковой дивизии 4 Украинского фронта, когда пять раз форсировал озеро Сиваш, переправляя на себе боеприпасы и продукты питания.
…Незнакомы мы были с дядей Ваней. Умер он в феврале 1985 года, семи лет до рождения правнука, сына моего, не дожив.
РОДНАЯ КРОВИНКА
Так сама для себя отношение к деревне Ольга Сухопарова определила. И хоть рождена на Ростовском, и первые годы жизни там провела, всё равно Ерёминскую во главу ставит. Однако, не скрывает:
- Пока на Ростовском жили, вот, красота была! Там и речка совсем рядом, и танцы проводились. А в Ерёмино раньше веселей было. Теперь все настоящие местные вымерли, а приезжие свои порядки начинают устанавливать. И ещё нас учат, как жить.
От жизни Ольга не раз удары терпела. Брат давным-давно помер. Улучил момент, пока в доме не было никого, да петлю на шею накинул. Потом мать на тот свет ушла. Отец при дочери долго оставался, но и его черёд несколько лет назад настал.
- Страшно, когда одна на белом свете остаёшься, - вздыхает Ольга. – По дому ходишь, как не своя, думаешь всё о чем-то. И так с собой что-то нехорошее сделать хочется! Но не получается у меня. Верёвки, и те лопаются. Говорят, Бог хранит. Только не крещённая я. Хотели с дедушкой (отцом, то есть) креститься, да не успели. Сейчас я много божественных книг читаю. И такое облегчение в душе наступает!
Лес и речка Ольге не меньшее облегчение дарят. Всегда она их любила, всегда к ним тянулась. Сколько помню – то с ведёрком-лукошком по ягоды шагает, то с удочкой – на рыбалку. Из года в год эта картина с заведомым постоянством повторяется.
- Я перед лесом преклоняюсь, - рассказывает. – там так хорошо дышится! После курева особенно. Поэтому, в лесу я стараюсь не курить. Я туда воздухом дышать иду. А если плохо на душе, к своему дереву можно прижаться. У меня ольха это. Подержусь за него, и легче становится.
Что скрывать, было время – не только к сигарете, к сорокаградусной Ольга частенько прикладывалась. Но желание жить, особенно после отцовой смерти, верх всё же взяло.
- Не поверишь, Наталья, но рыбалку я ещё больше леса люблю, - щурится от удовольствия собеседница. – Особенно в мае. Однажды такого окуня поймала на удочку – в сковородку не помещался. Килограммовый! Еле-еле его из реки вытянула. А он возьми, да сорвись у самого берега!.. Ох, и попрыгала я, чтобы не упустить!..
…У местных наших рыбаков такая примета есть: хочешь с богатым уловом домой прийти, отпусти первую добычу. Окунь-великан в тот день на Ольгину удочку первым попался. Вот как такого – обратно в речку? Она и не отпустила. И ни одной поклёвки в тот день больше не дождалась. Но не жалеет. Уж больно вкусен окунь оказался.
ГДЕ СЕРЁГА, ТАМ И РЫБА
В Ерёминской с нами не только рыбачьими секретами поделились, но и ценными кулинарными советами. Ольга Сухопарова, к слову, совсем не окуня главной рыбой считает, а самого обыкновенного ерша.
- Царская это рыба, - говорит. – Ершей царь Пётр I особо ценил. Котлеты из них – такая вкуснота! Сопливая, правда, рыба, но это мелочь. От слизи, и, заодно, от чешуи, легко избавится. В марлю ёршиков кладёшь, в горячую воду опускаешь и всё – хоть в уху, хоть на сковороду.
- Только прежде, чем рыбы наловить, её прикормить нужно, - включается в разговор Серёга Корниенко. С Ольгой они земляки, друзья, и даже, в некотором роде, конкуренты. Рыбачит Серёга с малолетства, и все рыбьи повадки знает, как собственный характер. В Ерёмино о нём говорят: «Где Серёга, там и рыба».
Самому ему больше щука по душе. Самая крупная, на донку пойманная, на 7 кг вытянула. На удочку экземпляры по 4,5 кг попадались.
- Рыбу я кашей, мукой приманиваю, - делится коронной уловкой рыбак. – Тмин, укроп в них добавляю. Но лучше всего рыба на валерьянку идёт. Запах важен для прикорма. За пару суток до основной рыбалки место начинаю прикармливать. Можно не беспокоиться, всегда потом на этом месте с уловом будешь, даже на следующий год, если, конечно, выдра или ондатра не заведётся, или не подсидит кто. По пакету ельца, сороги, окуня можно с прикормленного места за день наловить. Ну а если подсидели, я новое место прикармливаю. Так и путешествую от водокачки до Ростовского, и дальше – до карьера и Александровских дач.
- Эх, жалко, что не проводят у нас рыбачьих соревнований, - вздыхает мечтательно Ольга. – Сделали бы их в нашей деревне, я бы точно больше всех рыбы наловила.
БЕЗОБИДНЫЙ ТОЛИК
И хоть большей частью и дальше речь о рыбалке шла, Ольгу и Серёгу мы совсем не на речке застали. У Толика Абросимова в доме. Обезножил тот, вот родственник и попросил Серёгу дрова и печь на себя взять, Ольгу – готовку и посуду.
От внутренности Толикова жилища Лизавета в лёгкий шок пришла. Как ступила за порог, так и застыла. Ни шагу дальше сделать не смогла. Немудрено, впрочем. Стены чуть не под потолок в копоти, полы последний раз краску в прошлом веке видели, белья на постели ни в каком виде давно не бывало. На табуретке, прикроватный столик заменяющей – мутный от времени стакан да миска с чем-то свекольным. Упитанная кошка рядом крутится. Сам Толик на постели полубоком возлежит. Руки зелёнкой перемазаны, взгляд хищно-тревожный, бородёнка клинышком. Ни дать, ни взять – юродивый Николка с иллюстрации Игоря Ершова к «Борису Годунову». Заворочался Толик, фыркнул чего-то себе под нос неразборчивым фальцетом, похоже, закурить попросил.
- Не курит Наталья, спортсменка она, - отреагировала Ольга, переворачивая оладьи. Теста у неё целое блюдо набуткано. Чтоб Толику надольше хватило, наверное.
Странности у него, конечно, всегда присутствовали. Ничего не поделаешь – родился таким. Но внешность – не главный показатель. Безобидный Толик, вообще-то. Зла, неприятностей за свою жизнь людям не доставлял. Трудился по мелочам то на ферме, то на пилораме. Если деньжат просил, значит, за работу какую-нибудь. Мало того, чуть не лучшим подшивальщиком валенок в округе слыл. Пока винишко да болезни окончательно к постели не привязали. Вот и ходят теперь к нему Ольга да Серёга. Помогают, чем могут.
- Его бы в дом престарелых определить, - посетовали. – Да сказали нам, что сначала подписи всех деревенских собрать нужно.
…Эх, судьба человеческая!.. Зависима ты от устоев соплеменниковых, как ни поверни.
БЫЛИНЫ, РОЖДЁННЫЕ ЖИЗНЬЮ
В Тарасово Александра Яковлевна Бельская приехала в 1978 года. Работала в совхозе на Устье, в Чадромском сельсовете. Совхоз упразднили, скотину убрали, работы не стало, а ей – шесть годов до пенсии. Пришлось на новое место перебираться.
Ни дня баба Шура не пожалела, что так вышло. Четыре десятка лет скоро, как в тарасовские жительницы записалась.
- Леший унёс взамуж на Устью, только всё равно пришлось в Вельский район ехать, - рассказывает. - Переехала, прижилась и живу до сей поры. Деревня у нас спокойная, местность тоже не шумнАя, пошто не жить?
Беседовать с ней – сплошное удовольствие. Тепло на сердце от характерного деревенского «КокшЕньга, рОдитсе, смОлу, жисть, дак, робила, вёсны, опеть». О жизни своей просто, без премудростей рассказывает. Словно весенний ручеёк, речь журчит, словечко за словечко ловко цепляя, на узорную ниточку общей русской судьбы их нанизывая.
Родилась баба Шура в деревне Пугачёвской, что на Кокшеньге стоит и Исаковой в народе зовётся. Где только не рабатывала: на сплаву, на постройке мостов, на лесохимии… Коней кормила, живицу собирала, смолу курила, землю пахала, зерно молотила, коров доила. И кобыл с козами, когда необходимость была. Благодаря последним, выжила в девяностые. Денег-то не больно давали, хоть и исчислялись зарплаты миллионами.
От вопроса о годах Александра Яковлевна отшутилась:
- Ой, что вы, милые мои, мне до вчерашнего дня восемнадцать исполнилось. От папы осталась трёх месяцев, а мама умерла, так не знаю я, когды родилась. И спросить теперь не у кого. – А потом начала читать: - РодИлась седьмым я ребёнком в семье / Седьмому ребёнку – ширОка дорога, / Да умер отец на заре…
- Баба Шура, да Вы стихи пишете? – еле сдержали мы нежданно подкатившую волну восторга.
- Я не пишу. Не вижу писать, - отмахнулась она стеснительно. - Пока видела, писала, но ничего не сохранила.
Ах, баба Шура, баба Шура! Партизанка наша дорогая! Знали бы Вы, что стихи эти – про детство, про родину малую, на слух воспроизведённые, не менее ценны, чем печать прошедшие. Тем хотя бы, что подтверждают: творчески настроенные люди всюду живут, и на жизнь не ропщут, пока такие удивительные строчки в душе рождаются: «Двадцать домов на угоре / Красиво стоят в два ряда. / Эта красива деревня ИсАковой названа. / Под гОрой река протекает / Рыба была там всегда. / Теперь на рыбалку с трудом проберёшься – / Кустом заросли берега».
Былины это настоящие, а не стихи.
ПРО ТРАССУ МУЖЕСТВА, ВЕРНОГО ПСА И ВЫСТАВСКИЕ ПСЕВДОНИМЫ
Столько названий, как у неё, ни у одной деревни Вельского района больше, пожалуй, нет. Два из них постоянно на слуху, ещё два благодаря сети Интернет обнаружились.
Ежевская, Ежовская, Наволок – вот сколькими псевдонимами усть-вельская Выставка богата.
Коренная жительница Людмила Сиротина, с которой возле её же дома познакомились, тоже все их назвать не смогла, хотя восемь десятков лет назад родилась. Конечно, не безвылазно женщина в Ежевской прожила. От Архангельска до Дальнего Востока в своё время достаточно дорог намерила. В строительстве трассы мужества «Абакан-Тайшет» участие принимала. Но родина есть родина, поманила обратно в означенный час, вот и вернулась домой путешественница.
Пока мы с Людмилой Вячеславовной лёгкий декабрьский морозец дыханием согревали, она интересную версию народного названия деревни просказала:
- Говорят, что раньше где-то ниже наша деревня стояла, а потом в горку стала строиться, выставляться, то есть. Потому и стала Выставкой. Но я в это не верю. Сколько лет здесь живу, столько лет и деревня здесь находится.
А ещё, отметила моя собеседница, что по-всякому земляки живут – когда плохо, когда хорошо. И про собаку, которая дом её верно охраняет, не забыла.
Рексом пса зовут. Дочь Людмилы Вячеславовны его в Архангельске подобрала. Беспризорный, истыканный папиросами щенок умер бы, если б не Татьяна. Не смогла она мимо собачьей беды пройти – подобрала, в ветлечебницу сносила, выходила после операции. С тех пор лет семь уже прошло. Рекс верой и правдой спасителям служит, чужих да плохих за ворота не пускает. Правда, нет плохих на Выставке.
- У нас в деревне все люди очень хорошие, что молодые, что пожилые. В любой дом обратись за помощью, помогут обязательно, – как-то особенно по-доброму похвалила земляков Людмила Вячеславовна.
НЕСЛУЧАЙНЫЕ СЛУЧАЙНОСТИ
С лёгкой руки новой знакомой отправились мы дальше по Выставке кружить. Только недолог путь оказался.
- Смотрите, смотрите, часовенка! – закричала Лизавета, едва в очередной проулок въехали.
- Откуда она здесь? – удивилась я. – Сколько с переписями бывала, а не видела ни разу.
Немудрено, в общем-то. Спрятана часовенка, вернее, то, что от неё осталось, среди заборов частных владений, и, если бы не таблички-указатели, в солнечных лучах золотом блеснувшие, и в этот раз мы бы запросто мимо проскочили. А внимания-то святыня особого стоит. Больше сотни лет, как-никак, кьяндскую землю от напастей оберегает.
Построена часовня Сошествия Святого Духа в Ежевской в 1903-1904 годах. Деревянное здание в виде неравногранного восьмерика с крыльцом, обшитое тёсом, которое некогда завершала небольшая главка, в настоящее время находится в аварийном состоянии. Однако, было время, когда по большим православным праздникам батюшка из города приезжал, молебен в часовне проводил, а потом православные всем миром в поле ходили.
Антонина Миронова об этом со слов мамы своей знает. Она и о других моментах, с часовней связанных, поведала:
- Приезжал года четыре назад на Выставку молодой человек с Москвы. Он в часовне измерил всё, а через год на стене табличку повесили с названием. Книга у москвича с собой была об Архангельской области, и там, на самой первой странице – наша деревня и Святодуховная часовенка, целая ещё. Просила я книжку продать, да услышала в ответ, что последний экземпляр это, потому не продаётся.
- А я помню, какой здесь иконостас был – золотой, красивый, – продолжил Александр Пантелеймонович Палкин. – Мне тогда лет пять было. Потом часовня долго закрытой стояла, а потом разом пропало всё. Стекла повыбивали, заборами кругом застроили. Не рушилась она, пока ветерком обдувало со всех сторон. А как загородили, гнить начала.
…Бытует поверье: если вскинет человек недобро руку на святыню, беда с ним рано или поздно приключится. Не одну подтверждающую историю я и раньше слышала. В Ежевской блокнот новыми сюжетами «по-поводу» внушительно пополнился.
Вот, к слову, случай из колхозной бытности. Жил на Выставке один очень хозяйственный мужичок. И взбрело ему как-то в голову излишки извести в часовенку высыпать. Привёз. Высыпал прямо на пол. А через несколько месяцев почувствовал, что нога заболела, да так сильно, что ампутировать вскоре пришлось. Может быть, и странное это совпадение, только подсказывает что-то, что совсем не случайное.
ВОЛЧИЙ ИНДИКАТОР – СОБАКА
В Хорошево странных историй из разряда «необъяснимого» никто рассказывать не стал. Зато люди гордо заметили, что живут неплохо. Точнее, лучше стали жить в последнее время. Период прозябания местной достопримечательности – конюшни с ипподромом, благополучно завершился. Зарплату работникам платят вовремя, дисциплина в коллективе наладилась, пьянки прекратились. Горожане с экскурсиями всё чаще приезжают.
Однако, чего бы ещё местным жителям хотелось – чтобы вспомнили в администрации района про пруд, который между Хорошево и Выставкой находится.
Два года назад депутаты пообещали здесь каток зимой организовать. Даже ограждения поставили, вагончик привезли. Только не пошло дело дальше. Столбики вскоре вытащили, и на другие цели пустили, а вагончик, не дав прощального «тук-тук» произнести, в дальний неизвестный путь укатили. Вот и выражают теперь хорошевские жители сомнения по поводу остроты собственного зрения:
- Может, - говорят, - на бумаге каток и есть, да мы его не видим?
А нужен он очень. Детишек-то в окрестных деревнях много подрастает. Им развлечения с шаговой доступностью не меньше, чем городским сверстникам нужны. В райцентр, хоть рукой до него подать, не наездишься каждый раз, чтобы на тех же коньках покататься. Да и темнеет зимой рано. Страшно обратно добираться, если пешком.
- Из-за волков? - настораживаемся.
- Да какие тут волки? Посмотрите, сколько собак бегает. Это главный показатель, что нету в округе серых разбойников.
Вот и отлично, если так. И рыбакам спокойнее. Их выставское озеро всё больше притягивает. Иной раз любителей с удочкой вдоль берега да на льду посидеть не меньше скапливается, чем грибов на бору в урожайный год.
__________________________________
* Вепсы (вепс. vepsl;i;ed; устаревшее – весь) – малочисленный финно-угорский народ, проживающий на территории Карелии, Вологодской и Ленинградской областей в России. Самоназвания – veps;, beps;, vepsl;i;ed, bepsaa;ed, l;dinikad. До 1917 года вепсы официально именовались чудью.