- И что с того? – спросил Адам, мужчина старше пятидесяти, выглядевший как старик и ведущий себя как тридцатилетний, стряхнув пепел своей сигары в пепельницу, вновь поднеся ее к своим старым, обветренным губам.
В его выражении лица одновременно присутствовала усталость и невероятная заинтересованность диалогом. Его серые, живые глаза то дело поднимались, то опускались на его скрещенные ладони, когда он играл своими пальцами. Однако он слушал, я не сомневаюсь, что он слушал каждую секунду моей, порой бессмысленной, монотонной болтовни. Это и привлекало меня в нем, как в человеке – это был человек, который действительно слушал - слушал даже тогда, когда ты молчал.
- А то, - продолжил я, потянувшись через весь стол за бутылкой виски, чтобы наполнить себе очередной бокал. – Что ты – это не ты.
- Как же это? Вот мои руки, - он поднял свои руки, при этом, не подняв своей головы. – Я их вижу, я их чувствую. Я чувствую ими холод и тепло, я чувствую боль. Генри, - сказал он несколько другим тоном, при этом его губы застыли в непонятной мне усмешке. – Как-то эгоистично – считать себя единственным настоящим живым человеком, не находишь?
- Не нахожу, - я сделал глоток из своего бокала, посмотрев ему прямо в глаза, приподняв свои брови. – У меня нет никаких доказательств того, что ты существуешь. Я так же отрицаю факт того, что за моей спиной сейчас что-то есть. Если я поверну свою голову, то все, воссоздается в мгновение ока, однако прямо сейчас там ничего нет.
- Почему?
- Потому что я этого не вижу, - ответил я, чем вызвал явное вопросительное выражение лица Адама. – Я так же не уверен, что этот потолок существует, так как мне его никогда не достигнуть, не коснуться. Он просто существует как проекция, необходимая, для восприятия полной картины. Все не может существовать одновременно. Когда все существует одновременно – это хаос.
Адам сидел с разинутым, то ли от удивления, то ли от непонимания, ртом. Как только мой рассказ завершился, он с улыбкой затянулся своей сигарой.
- А что насчет людей? – спросил он, сумев вызвать у меня непонятный, но недолговременный смех.
- Какими бы скучными не были люди, с ними все наиболее интересно, - я зажег свою сигарету и глубоко уселся в свое кресло. – Людей попросту нет.
Адам засмеялся, однако мое выражение лица было совершенно серьезным. Он протер свои глаза и попытался сделать серьезное выражение лица.
- Хорошо, - бросил он.
- У меня нет доказательств того, что ты существуешь, Адам, - проигнорировав минутную паузу, сопровождающуюся смехом моего собеседника, сказал я. – У меня так же нет доказательств того, что ты лишь иллюзия, вызванная каким-то сектором моего сознания. Быть может я просто хотел чтобы ты существовал, сам того не замечая. И вот он ты передо мной – сидишь, куришь сигары и пьешь мой виски.
- Ты сказал обо мне. А что насчет остальных людей?
- Люди, которых я не вижу, не воспринимаю, люди, которые живут тем, что населяют этот мир – это лишь проекции, ведь так же, как до потолка, я не могу до них дотянуться, не смогу о них ничего узнать.
- Но ты ведь можешь подойти к каждому, заговорить, узнать о нем все, что хочешь.
Я потушил свою сигарету, стиснул губы и сделал отрицательный жест головой.
- Тогда это не проекция. Тогда это человек – то, что я… вернее, мое подсознание хотело создать. Мир – это большая иллюзия – площадка, где лишь я являюсь мастером, где лишь я могу создать все, что захочу, опираясь на желания своего сознания.
По выражению лица Адама стало понятно, что ему больше не смешно. На нем вырисовывалась явная заинтересованность моими рассуждениями.
- А что касаемо эмоций? – спросил он.
- Хах, - усмехнулся я, посмотрев на часы, удостоверившись, что еще не 21:42. – Все эмоции направлены на самого тебя. Ты влюбляешься в себя, даже если эта любовь безответная. Ты злишься на себя, ты плачешь из-за самого себя.
- Так или иначе, как известно, человек всегда виноват во всех своих проблемах, - подметил Адам. – А что насчет…
- В сексуальном плане? – Адам кивнул, слегка покрасневши. – Ну, как бы смешно это не было – хочешь ты тоже лишь самого себя. Я понимаю, что это все звучит странно, но… Так и есть. Я не могу быть уверенным в обратном: целый мир – это иллюзия. Все действия, направленные на других людей направлены на тебя. Добро, зло, любовь, ненависть. Просто все не может так просто существовать одновременно. Когда все существует одновременно – это хаос.
- И что ты подразумеваешь под хаосом?
- Представь, что у страны двое правителей. Представь, что их взгляды не совпадают ни на дюйм. В стране восстания, бунты, а в конечном итоге не будет ни одного победителя. Потому что одно настоящее не может сосуществовать с другим, так как одно настоящее всегда различное от другого.
Адам вновь выглядел странно – казалось, что он потерял нить разговора, поэтому лишь одобрительно кивал, чтобы не вызвать подозрения в том, что он меня прослушал.
- Как-то странно все это, - проговорил он, достав еще одну сигару из внутреннего кармана своего пиджака. Почему нельзя жить спокойной жизнью?
- Почему же? – усмехнулся я. – Никто не мешает жить, так или иначе, жизнь продолжается, второстепенные персонажи приходят, а главные герои… приходят и уходят, - я осушил свой бокал виски и поставил его на стол. – Приходят и уходят… - повторил я.
- Генри, скажи мне еще одну вещь, - спросил Адам. – Если все, что делаем мы – направлено на самих нас, то тогда… Что случается, когда ты убиваешь?
- Более интересным вопросом будет “зачем убивать?”. Так как, убивая, мы хотим вынести ошибку, которую превратило в жизнь сознание, мы хотим избавиться от этой ошибки. Первая причина ненависти – это нежелание присутствия того или иного, из-за того, что мы просто не хотели этого создавать.
- Тогда откуда это взялось?
- А черт его знает, Адам, - бросил я, как вдруг услышал поворот ключа в замочной скважине входной двери. Это была Карен – женщина моей мечты, с которой мы живем уже долгие 15 лет.
- Папа, мы дома, - сказала она, впустив мою дочь Лизу и моего сына Карла в дом. По лицам детей было понятно, что они провели замечательное время.
- А, привет! – сказал я радостно, подойдя встретить их. – Хорошо повеселились на аттракционах?
- Элизабет съела мою вату, - пожаловался Карл, указывая пальцем на свою довольную сестру.
- Мне ее мама купила! – воскликнула моя дочь.
- Ладно, спокойно, вы все равно все получили то, что хотели, не так ли?
- Да! – хором ответили дети.
- Вот и отлично! Идите, переодевайтесь, - Карен увидела Адама, сидящего на кресле, она не смогла обойти вниманием и почти убитую бутылку виски, стоящую на столе, бросив презрительный взгляд в мою сторону.
- Это Адам - мой хороший друг, - представил я его, показывая на него ладонью – Адам улыбнулся и поднялся с кресла.
- Ну, я думаю, что мне пора уходить, раз уж все вернулись, все равно уже довольно поздно.
- Я провожу его, готовьтесь к ужину, - сказал я, подав Адаму его пальто. Попрощавшись, мы вышли на улицу.
Мы прошли к машине – старенькому арендованному седану серого цвета. Пускай машина была стара как мир, она выглядела просто замечательно, словно она была только что отогнана с завода. Адам сел за руль и открыл свое окно.
- От страхов, - ответил я, вызвав в его глаза непонимание. – Мы убиваем из-за страхов, которых мы не можем вынести. Из-за того, что наше сознание, каким бы сильным и могущественным оно не являлось, умеет бояться, даже если ты считаешь себя самым бесстрашным.
Адам был взволнован, он бросил взгляд на свой багажник и вновь посмотрел на меня. Увидев понятный жест, я достал визитку из своего кармана.
- Позвони по этому номеру. Не называй моего имени, просто скажи, что звонишь по поводу фруктового льда.
- Это ведь не значит, что…
- Извини, - вздохнул я. - Убивая других, мы, все же, убиваем и себя.
Адам помрачнел и протянул свою руку.
- Спасибо, Генри. Спасибо.
- Береги себя, Адам, езжай.
И он уехал. Уехал, скрывшись за горизонтом. Я не знаю, существует ли он теперь, существовал ли он раньше. Единственное, что я знаю, что весь мир – это рекурсия, состоящая из бесконечных повторений одного и того же, где все причины вызваны тобой, где каждый метр и каждый человек созданы для тебя. Быть эгоистом, выражаясь простым языком, означает “думать только о себе”. На самом деле каждый из нас является эгоистом. Эгоистом, который и вдоха сделать не может, не подумав про самого себя.