Шел сильный ливень, молния, гром – все, как по закону жанра. Я, перескакивая метровые лужи, добежал до своей машины, которая чудом не утонула в этом всемирном потопе версии 2.0. Я завел машину и сразу же включил обогреватель. По машине быстро распространилось приятное тепло, и я довольно улыбнулся.
Ненавижу дожди. Некоторые видят в этом романтику и тому подобную чушь. Я же вижу в этом насморк, грипп и простуду. Наверное, поэтому я развелся со своей женой — она обожала дождь, сидеть в дождливую погоду и смотреть в окно. А потом ходила с соплями.
Я выехал и тихо ругался себе под нос. Ничего не было видно. В такую погоду нужно сидеть дома, закутавшись одеялом, смотреть боевики и есть всякую вредную фигню. Я бы с удовольствием отменил любую встречу, лишь бы оказаться дома. Но этот случай был особым. Мой лучший друг, Марк, впервые за столько лет дружбы пригласил меня к себе в дом. И я не мог упустить этот случай. Поэтому ехал в эту ужасную погоду прочь из города к загородному дому Марка.
Нужно сказать, что Марк — наверно, самая загадочная персона, которую я когда-либо в жизни встречал. Все мы знаем о нем ровно столько, сколько он нам разрешает знать. А наша журналистская суть требует разгадку тайны этого молодого человека!
Конечно, я не собирался всем рассказать, что я узнаю. Нет. Я умею хранить тайны. Но для начала нужно о них побольше узнать.
Я включил магнитофон, чтобы развеять мрачность атмосферы. Играла моя любимая группа, AC/DC. Я фальшиво подпевал припевы, и мое настроение потихоньку поднималось.
А вот и дом. Я удивился, как быстро я доехал. Я выключил музыку и восхищенно осмотрел особняк. Он был большим и роскошным, и уж точно не по карману обычному штатному журналисту. Я остановил машину возле ворот и, проклиная Марка за такую роскошь, как ворота без навеса, под дождем пробежал к ним. Я воспользовался штукой, чем-то напоминавшей домофон.
— Это я, Соболев Артур Михайлович.
— Проезжайте.
Я с радостью вернулся в машину. Ворота распахнулись, и я въехал на территорию. Я тщетно пытался выкинуть надоедливые мысли, которые кричали мне скандальные заголовки и сюжеты. Я твердил себе, что Марк — мой друг, и написать про него статью подло и низко.
С дома вышел пожилой человек, одетый в форму… дворецкого?.. Кажется, я про Марка ничего не знаю! Он махнул мне рукой и показал, где парковаться. Я припарковал машину в гараже и вышел под дождь. Но через секунду над моей головой появился зонт и услужливая рука дворецкого.
— Добрый день, Артур Михайлович.
— Добрый.
Я чувствовал себя неловко. Я же думал, что я приеду в небольшой домик, где мы с Марком выпьем пива, поговорим по душам. Поэтому и оделся соответствующе. Как выражалась моя жена: «провинциальный бомжак».
— Извините, Марк Николаевич из-за погоды задерживается. Но пока его нет, компанию вам составит София Николаевна.
Я хотел расспросить, кто такая София Николаевна, но вовремя прикусил язык. Это будет выглядеть нелепо и неловко.
— Я принесу вам горячего чаю. А вы пока располагайтесь.
И дворецкий покинул меня. Я с любопытством огляделся по сторонам. Все было сделано со вкусом, но видно было также, что все дорогое. Я сел в кресло, боясь что-то разбить или испортить, как у меня обычно выходит.
Я понял, что ранее о Марке ничего не знал. Это больно кольнуло меня. Я всегда считал, что знаю его лучше остальных, что я его лучший друг, а тут… Хотя с другой стороны, он все же пригласил меня к себе в дом. А значит…
Мои мысли перебил мягкий звук шагов по ковру. Я почтительно встал и обернулся к молодой женщине. У нее были длинные темно-каштановые кудри, вздернутый носик, аккуратный рот, живые темно-голубые глаза. Черная водолазка с джинсами подчеркивала стройную фигуру. Она была восхитительна, особенно ее глубокие бездонные глаза, хотя красавицей ее назвать было трудно.
— Добрый день, София Николаевна.
— Добрый, — она очаровательно улыбнулась. В этот момент я был уверен, что у Софии Николаевны в роду были ангелы. — Но не стоит меня называть так официально. Давайте сразу перейдем на ты. Хорошо, Артур?
— Как скажешь, София.
София села в кресло напротив меня. Она вела себя настолько непринужденно, что я быстро расслабился и почувствовал себя комфортно.
— Извини, Артур, но мой брат задержится. Так что ты не против, если я составлю тебе компанию?
— Марк твой брат? — я мысленно выругал себя за столь глупый вопрос. Но София лишь рассмеялась и как-то по покровительски посмотрела на меня:
— Да. Я не удивленна, что ты не в курсе. Марк очень скрытный…
— Это да. София, а этот дом у вас откуда? — я задал самый интересующий меня вопрос.
Девушка поморщилась, как будто я спросил что-то очень и очень неприятное. Но это было лишь на миг, и София снова доброжелательно улыбалась мне. Я даже подумал, что мне это привиделось.
— Этот дом нам достался от бабушки.
Я был прекрасно знаком с непроизвольными жестами и мимикой, чтобы понять — она лжет. Но настаивать я не стал, лишь с еще большим любопытством посмотрел на нее. Мой взгляд перескочил на картину, висящую за ее спиной.
Я встал, чтобы получше рассмотреть ее. На ней была изображена красивая девушка. Ее глаза были завязаны черным платком. Она стола на коленях посреди разбитого стекла. Ее руки и ноги были в крови, а на лице стояла гримаса боли. На стенах позади нее стояли зеркала, в которых отображались жуткие тени.
Меня передернуло от этой картины. От нее веяло таким отчаяньем и болью, что мне стало плохо.
София с интересом смотрела на мою реакцию. Она встала рядом и своими невесомыми руками дотронулась до моей руки. Я попытался сдержать дрожь и сделать лицо попроще, но, увидев свое отражение в ее глубоких глазах, понял, что ничего у меня не получилось.
— Тебе нравится картина, Артур? — У нее был невероятно тихий гипнотизирующий голос.
— Нарисована она очень хорошо, реалистично, все очень красиво…
— Но?.. — София слабо улыбнулась мне.
— Она очень жуткая. Словно написана не красками, а чистым отчаяньем. Кто художник?
— Я.
Я удивленно посмотрел на нее, а сама София внимательно смотрела на картину, слегка сузив глаза и склонив голову чуть-чуть вбок.
— Да, ты прав, Артур, — задумчиво изрекла она. — Все-таки картина мрачная и имеет депрессивные нотки. Но, не смотря на это, — девушка повернулась ко мне лицом, — она мне очень нравится. Я считаю, что это моя лучшая работа.
— Ты художница?
— Нет. Я писательница. А рисую на досуге. Хочешь, я покажу еще свои картины?
— Конечно, — я был только рад сбежать подальше от этой жуткой картины.— А что пишите, если не секрет?
— Рассказы. Но начала писать роман.
— Роман? Какого жанра?
— Ужасы, — она многообещающее улыбнулась.
— Ужасы? — Я заметил, что эта особа за последние пару минут успела несколько раз повергнуть меня в шок. А знаком я с ней пять минут!
— Ты удивлен?
— Такая особа, как ты должна писать…
— Любовные романы? — ловко перебила меня и закончила предложение девушка. — Я думала, журналисты не мыслят стереотипами! Нет, Артур, я пишу рассказы о мистике в жанре ужасов. Эта тема более близка мне, чем любовные романы, — насмешливо сказала София.
— Я думал, у тебя от кавалеров отбоя нет.
И снова София на пару мгновений съежилась, словно ее ударили.
— Увы, Артур, все романы, которые происходили со мной, лежат на книжных полках.
— Не смеши меня. У тебя должна быть толпа поклонников.
— Толпы, увы, не имеется.
Мы пришли в огромный коридор. На стенах были вывешены картины Софии. Я бы не сказал, что они были более позитивными, но в них не чувствовалась та безысходность, которая источалась от первой картины. Я оценил мастерство Софии и задался вопросом, почему она не хочет заниматься этим профессионально. Я спросил это у нее.
— Я люблю рисовать, но писать еще больше. Мне нравится писать рассказы, переживать эмоции и ситуации с персонажами. На какое-то время становится кем-то другим и забывать, кто ты и какая судьба тебя ждет.
— А ты, София, оказывается мечтательница.
— Есть немного.
Мы еще чуть-чуть рассматривали картины, затем пошли пить чай. София оказалась интересной собеседницей, очень начитанной и умной. Мы болтали об искусстве, науке, политике, истории и не заметили как пролетело время. Марк позвонил и сказал, что не приедет. Он пригласил меня повторно на следующие выходные. Я не очень расстроился, что он не смог приехать и очень обрадовался, что я снова приеду в дом. Я хотел о многом расспросить его и хотел снова увидеть Софию. Нет-нет, я не испытывал к ней ни каких романтических чувств. Конечно, в нее было легко влюбится, но привлекала меня она своим умом, обаянием, чувством юмора.
В следующее воскресенье я с превеликим удовольствием приехал в особняк. Марк сначала был напряжен, а потом расслабился. Я стал частым гостем в их доме. Со временем я начал ловиться себя на том, что одеваюсь туда, как на какой-то праздник, что с нетерпением жду того, как стрелка часов переместится, и мне нужно будет ехать. Общение с Марком и Софией стало центром моей Вселенной, и…
Однажды я понял, что влюбился в эту странную девушку. Это было странное чувство, не то, которое я испытывал к своей бывшей жене. Это была любовь к неземному существу, идолу. Любовь безнадежная и горькая.
Спустя полгода моего первого знакомства с Софией, я, перед тем как поехать в их дом, зашел в антикварный магазин. Я всегда был внимательным на мелочи, поэтому заметил, что в их доме нету ни одного зеркала. Еще одна странность — в их доме почти не было стекла. Почти все вещи, сделанные из этого материала, были или полностью прозрачными, или матовыми.
Поэтому я решил подарить ей зеркало и заодно пригласить на свидание. Я долго и тщательно выбирал зеркало и остановил свой выбор на старом настольном зеркале с ручкой из бронзы. Оно стоило недешево, но я был уверен, что ей понравится.
В приподнятом настроении я подъехал к дому. София уже ждала меня в гостиной. Она мягко улыбнулась, увидев меня. Мы попили чай, поговорили о разной ерунде. Когда день подходил к концу, я наконец-то решился и пригласил ее на свидание.
Она слегка побледнела и, переселив себя, извиняющее улыбнулась.
— Прости, Артур, но я не могу.
— Почему? У тебя кто-то есть?
— Нет, не в этом дело, — она казалась мне такой растерянной и слегка напуганной, что я перемотал все, что говорил, ища, чем мог ее обидеть. — Артур, ты мне очень нравишься, но на свидание я не пойду. Даже не проси.
«Ну, почему?» — этот вопрос крутился у меня в голове, но я так и не решился его задать. Я слегка обиженно достал коробочку и протянул ее Софии.
— Прими хотя бы от меня подарок.
Она выглядела такой счастливой, как маленький ребенок, и вся моя обида к ней ушла. Я с трепетом смотрел, как она своими тонкими пальцами раздирала упаковочную бумагу. Открыв коробочку, ее лицо резко поменяло выражение. София сильно побледнела, словно вот-вот отойдет в мир иной. На ее лице читался чистый страх. Она бросила зеркало на пол. Оно разбилось, но ей было этого мало. Она топтала осколки, пока от стекла не осталось лишь мелкие осколки.
Я с ужасом наблюдал за этим, не в силах пошевелиться. Когда же она подняла на меня свои глаза, распухшие от слез, меня передернуло, и сердце мое разрывалось между двумя желаниями: убежать и прижать Софию к себе. Но та ненависть, полыхавшая в ее глазах, приковала меня к месту.
Девушка пятилась назад, потом резко побежала прочь. Я сидел неподвижно, пока не пришел дворецкий. Он молча, ни капли не удивившись, убрал остатки зеркало, подал мне пальто, проводил до машины.
Пришел в себя я только дома. Я рано лег спать, но заснул только под утро. Мысли копошились в моей голове, пытались объяснить все. Пару раз я срывался с кровати, подбегал к телефону и набирал их домашний номер, но каждый раз я останавливал себя и возвращался в постель.
Следующим утром на работе я спросил у Марка, как себя чувствует София. Он ответил, что нормально и перевел разговор к предстоящему футбольному матчу. Марк себя вел, как обычно, но в гости больше не приглашал, а только у них дома я видел Софию. Я узнал, что она работает на дома, и почти никогда не выходит с дому.
Я долго терпел, ждал, не знаю чего, но, в конце концов, я сорвался и поехал в особняк. Дворецкий был, как всегда, невозмутим и провел меня к Софии. Она сидела в библиотеке в кресле, закутавшись в плед. Рядом стояла чашка ароматного кофе. Девушка подняла глаза на меня, и тень легла на ее лицо.
— Здравствуй, София.
— Добрый день, Артур. Марк не говорил, что ты сегодня придешь.
— Он не знает. Я сам пришел. Я хотел извиниться. Я не знаю, что тогда произошло, но я чувствую вину.
— Забудь. Все в порядке, — она встала и подошла к окну. Как и в самый первый день нашего знакомства, шел сильный ливень. Это навеяло на меня тоску.
Я подошел к ней и внимательно посмотрел на ее лицо. Оно было сосредоточенное, словно в уме она решала какую-то задачку по высшей математике.
— Нет, не в порядке. София, что это было?
— Артур, тебе лучше уйти, — тихо жалобным голосом сказала девушка. Я понимал, что еще чуть-чуть, и она заплачет, но я правда хотел понять, что произошло. И если это в моих силах — помочь.
— Нет, не лучше.
Я схватил ее за руку и повернул к себе. Долгую минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом… потом София разрыдалась. Я обнял ее и гладил по волосам.
Успокоившись, София села на кресло и медленно пила кофе. Я сидел на софе и, не отрываясь, смотрел на нее. Когда она отставила пустую чашку, то как-то странно посмотрела на меня.
— Артур, ты уверен, что хочешь знать правду? — ее голос слегка дрожал, но взгляд был твердым.
— Да, — в этот момент я усомнился в той уверенности, что звучала в моем голосе, но на деле отсутствовала.
— Если я расскажу, ты не поверишь.
После этой фразы я понял, что поверю во все, что она скажет далее.
— Я соврала. Этот дом я получила не от бабушки, а от одного человека, если его можно так назвать, который испортил мне жизнь. Но глупо его одного в этом винить. Во многом виновата я сама… — Она устало вздохнула и смотрела куда-то в пол, избегая моего взгляда. — У моей бабушки был тоже большой дом. Он был, конечно, меньше этого, но был настолько уютным… В нем я провела свое детство. Мне было тогда девять лет. В тот день Марк гулял на улице, а бабушка ушла в магазин за продуктами. Я со скуки лазила по дому и зашла на чердак. Там было ужасно пыльно и валялось куча вещей. В углу стояло зеркало, накрытое белой простыней. Я сдернула ее. Зеркало было старым, в тяжелой оправе. Я рассматривала свое отражение, пока внезапно на нем не отразился молодой парень лет пятнадцати-семнадцати. Я жутко перепугалась, ведь отображение его было, а самого его нет. Парень был невероятно красивым и галантным. Он успокоил меня. Его звали Виктор. Я часто проводила с ним дни напролет. Когда мне было плохо, я всегда бежала ни к маме, ни к бабушке, ни к Марку, а к Виктору. Постепенно я привязалась к нему. Он рос, и я росла. Когда мне исполнилось шестнадцать, Виктор уже был вполне сформировавшимся двадцати четырехлетним мужчиной. И тогда он рассказал мне, кто он. Что он и его отец были сильными магами, которые покорили зазеркальный мир. Что они не могут вернутся в наш мир. Он многое мне рассказывал. А потом рассказал об этом доме. Бабушка в скором времени скончалась, мы продали дом, и этот особняк стал нашим. В тайниках, про которые говорил мне Виктор, мы нашли много денег. Я ходила в дорогой одежде и вправду чувствовала себя королевой. Тогда я не понимала, что Виктор видит во мне не только друга. Когда мне исполнилось двадцать один, я начала чувствовать странные недомогания. Я ужасно ослабла. С каждым днем я становилась все слабее и слабее. Врачи ничего не могли понять. Я просто угасала. Я пожаловалась об этом Виктору. Он только мягко улыбнулся мне и сказал, что все идет, как надо. Что он забирает мои жизненные силы, чтобы я воссоединилась с ним и заняла место подле его. Я… я испугалась. Я рассказала обо всем Марку. Сначала он не поверил, но потом… Марк уничтожил абсолютно все зеркала в доме. Мы не оставили ни одного. Со временем мне стало лучше. Я быстро выздоровела. Прошло уже пять лет. Я привыкла обходиться без зеркал. Но… но я понимаю, что рано или поздно я снова встречусь с Виктором. А пока, — впервые за весь рассказ она посмотрела на меня и нежно улыбнулась, — я должна дописать роман. Роман о девочке и проклятом зеркале.
Я молчал. Не знал, что сказать. На удивление, я ей поверил. Это объясняло многое. Но легче от этого не становилось. Как можно жить с таким грузом и так искренне улыбаться. Остаток вечера мы молчали.
В тот вечер я переночевал у них. Марк приехал и, увидев меня, не удивился, лишь обеспокоенно взглянул на сестру.
Сначала я не мог уложить себе в голову, что такие вещи могут происходить не только в книгах, но и в жизни. А потом свыкся с этой мыслью и принимал ее, как должное.
Каждое воскресенье я проводил в обществе Софии и Марка. Мои отношения с Софией наладились. Однажды я все-таки вытащил ее на свидание. Мы взяли велосипеды, корзинку для пикника и поехали на небольшое озеро. Это было мое самое лучшее свидание… Конечно, потом начался дождь и пришлось скоропостижно складываться, но таких ярких эмоций у меня давно не было. Но чаще всего мы сидели в гостиной и говорили обо всем на свете. Иногда она читала мне свои рассказы или играла на пианино. А иногда мы просто сидели рядом и читали. Все шло просто идеально. И угроза в виде Виктора и зеркал постепенно блекла в моем сознании, а потом и вовсе выветрилась.
Когда наступила годовщина нашего знакомства, я купил огромный букет орхидей. Просто я считаю, что розы — это слишком пошло. Я надел свой самый лучший костюм, впервые после развода надушился и, напевая под нос Арию «Потерянный рай», прямо-таки летел к Софии.
Как всегда, она встретила меня легкой безмятежной улыбкой. Мы ужинали в саду, постоянно шутили, смеялись. Дворецкий принес с дому граммофон, и по вечернему саду разнеслась легкая музыка вальсов.
— Ты подаришь мне один танец?
Она слегка покраснела и осторожно положила свою маленькую ладошку в мою.
— Я… я не умею танцевать. Меня никто никогда не приглашал, — смущенно сказала София.
— Это легко. Я быстро тебя научу. В вальсе самое главное, чтобы мужчина умел танцевать. Вот так. Видишь это намного легче, чем кажется.
Сначала она неуклюже топталась по моим ногам, но вскоре ритм венского вальса открыл в ней второе дыхания. Мы кружились по саду, смеялись и неотрывно смотрели друг другу в глаза. Я не знаю, кто первым проявил инициативу, но через пару мгновений мы слились в нежном поцелуе. Мы не отрывались друг от друга, даже когда неожиданно разбилось стекло в ближайшем окне.
Ту ночь я провел вместе с ней. Затем рано утром меня вызвали на работу. В редакции был завал, и пару дней я провел на работе. Не было даже минутки, чтобы поесть, так что позвонить Софии я не мог. Когда наконец-то я весь выжатый выполз из редакции, то сразу же отправился домой, принял душ и завалился спать, предварительно выключив все телефоны.
Проснулся я только через сутки. С удовольствием позавтракал пиццей, которая валялась в холодильнике уже неделю, выпил кофе, просмотрел свежую газету, привел себя в порядок. И только после это включил мобильный. У меня было 10 пропущенных от Эльвиры, моей бывшей жены, и один пропущенный от Марка. Я позвонил ему.
— Алло, — у Марка был невероятно усталый охрипший голос.
— Марк? Привет. Ты звонил? Что-то срочное на работе?
— Нет, Артур. Ты можешь сейчас немедленно приехать ко мне домой?
— Конечно.
— Поторопись, — и он отключился.
Я почувствовал легкую тревогу и быстро спустился к машине. Как назло, она долго не заводилась, и лишь после пяти минут и трехэтажного мата я выехал. В этот раз дорога к особняку показалась мне намного длиннее. Но наконец-то я доехал. Еле сдерживая бег, я шел в гостиную, убеждая себя, что в порядке.
Марк стоял возле окна. Как только я вошел, он повернулся ко мне и, молча махнув меня рукой, чтобы я шел за ним, вышел из комнаты. Мы поднялись на третий этаж и зашли в просторную уютную комнату. Это была спальня Софии.
Я замер на месте, смотря на кровать. На ней, видимо, лежала она, накрытая с головой черной простыней. Я медленно подошел к кровати и поднял простыню.
Сначала мне показалось, что София спит. Но ее невероятная бледность и отсутствие дыхания кричали, что София мертва. Я долго стоял и смотрел на ее лицо. Я не мог поверить, я отказывался верить в это. Марк положил мне руку на плечо. Мы переглянулись и молча вышли с комнаты. Говорить не хотелось, да и что говорить?
Мы с Марком весь вечер в безмолвии пили коньяк, а когда зашло солнце, вернулись в ее комнату. Мы обыскали ее, перевернули все верх дном и нашли сорок шесть зеркал, которые были спрятаны по всей ее спальне и ванной комнате.
— Кто мог это сделать?
Марк лишь пожал плечами. Вернувшись в гостиную, он сказал, что ей стало плохо сразу после моего ухода. Что она быстрее, чем раньше, слабла, и в какой-то момент вовсе не смогла встать с кровати. А потом… потом она просто заснула и не проснулась. Всю ночь мы пили. А потом Марк позвонил в похоронное агентство. Я не стал дожидаться их и ушел домой.
Все это время я винил себя. Я был уверен, что в ее смерти виноват только я и никто больше. В непрочитанных письмах я нашел сообщение от Софии. Видимо, она прислала его незадолго до смерти. Это был файл с ее романом.
Ее книга стала очень популярной. Только София так и не успела написать последнюю главу. Поэтому читатели часто фантазировали, что же произошло с девочкой. И почти все сошлись на мнении, что она выжила и жила счастливо со своим возлюбленным.
Но мы с Марком знали правду, что было в последней главе. Девочка погибла. Только сейчас я понимаю, что выжить она просто не могла.
А что стало с возлюбленным? Он снова сошелся со своей бывшей женой, получил повышение на работе, завел двух замечательных детей. А еще ему часто снились кошмары, и он начал избегать зеркал.
Мне часто кажется, что, смотря в зеркало, я вижу ее бездонные глаза. Я боюсь. Мне страшно. Не знаю, правда ли я любил Софию, ли просто хотел ее любить, но ее образ преследовал меня всю мою жизнь. Иногда я удивляюсь, как я еще не сошел с ума. Иногда мне хотелось сойти с ума, лишь бы не думать о ней, лишь бы она исчезла с моего больного сознания. Но София не исчезала. Она всегда была рядом. Всегда.