Ночь темная и непроглядная стучится в окно, а холод тихо барабанит в дверь под старую, как мир, песнь метели. Но ни тьма, ни мороз не властны в этом доме. Печка весело потрескивает, а огоньки свеч изгибаются в диком первобытном танце. Унылая пора. Но в ней не до сна. Слишком уж сильно старая карга царапает дверь.
Кошка тихо мурлычет, сидя у печи. Языки пламени, закованные в камень, завораживают создание, что породилось с такого же огня. Черная шерстка темнее ночи за окном пожирает свет и тепло. Но и оно замерзло и хочет согреться.
У окна сидят три сестры. Их взоры обращены лишь на нити в руках. Погруженные в работу, они не прекращают мечтательно вздыхать и загадочно говорить, прислушиваясь к вою зимы. И мысли их снова унеслись в сторону вечного.
А ворон лишь смотрит своими глазами на дверь, ожидая, как и все. Но пустые глазницы видели лишь тьму. Но его видения были честнее и правдивее того, что видели остальные. Его карканье сливалось с метелью и мурлыканьем.
Старшая сестра, что старательно распутывала нити, слабо улыбалась ночной поре.
— Где-то там идет он. Высок и статен, как ясен в роще близ реки. И чистая, благородная, не собачья кровь течет в его жилах. И песни, словно мед, всю жизнь будут литься с его уст. Он идет где-то там. Лишь пара дорог осталась. И тьма его не пугает, он смело мечом рассекает ее путы…
— Ну, а я, сестрица, пряду ему жизнь попроще. Тьму он не увидит, ловко ее обойдет. И ноги не коснутся его грязи, и тьма не завладеет чистой душой… — тихо сказала средняя, вплетая нити ярких цветов.
Кошка прижалась к печи и лишь тихо мурлычет, да поглядывает на ворона. Карканье все тише — вскоре и вовсе затихло, оставив меховое создание с вьюгой наедине. Но и темнее ночи животное замолчало и безмолвно глазами пожирает тень.
А тень растет. Из маленького клубка уже возвышается огромное создание, пусть не клыкастое, но тоже внушает ужас. Одно породилось в жаре, второе — в этот мороз. Потому огонь отступил, залезав на печь.
А сестры все болтают, не обращая внимания на борьбу в двух шагах. Их губы тянут улыбку, а глаза искрятся смехом, когда так просто решается чья-то судьба.
— Дорога вот-вот оборвется — и заплутает он.
— Но звездочка, что пробьется сквозь мглу, верный покажет путь.
— И скоро заварятся травы. Он как раз успеет прийти, пока чай не остыл.
А третья лишь молча усмехалась, слушая старших сестер. Девушка слышала завыванье не только метели за окном. Где-то вдали усталые пели волки, а мороз нес свой ледяной плащ. И неизвестно, что найдет быстрее его — голодные звери или холодные объятья. Так что чай зря заваривается, а постель — застелена на печи. Не придет он на чай, он останется гостем непроглядной мглы.
Младшая сестрица провела глазами тень, что скользнула мимо — и за дверь, и, подозвав кошку, тихо ее приласкала, успокоив борьбу меж светом и тьмой. Рано этой голубке выбирать между ночью и днем.
Ворон тихо закаркал, предвещая новую бурю. В дом ворвался ветер холодный — но не успел. Свеча сама догорела, а маленькие ножницы перерезали нить.