Через некоторое время пришел и Мурад. Он лег рядом с женой, обнял Алину, притянул к себе, и ее голова оказалась на его сильном плече. И Алина опять, как не раз было и до этого, почувствовала: несмотря на то, что муж рядом, и она слышит его дыхание и стук сердца, он сейчас далеко от нее. А его объятие - лишь вынужденное выполнение долга, жалость и желание загладить вину. Мурад молчал. И тогда Алина нарушила затянувшуюся паузу:
- Хочу сказать тебе что-то очень важное.
- Внимательно тебя слушаю, - спокойно и даже непривычно ласково ответил Мурад, нежно обняв жену.
-Мы с тобой еще в самом начале решение приняли - повременить с детьми. Я думаю, может, не стоило нам этого делать. И мама сказала, что зря теряем время. Я хочу ребенка, Мурад. Не когда-нибудь в будущем, а сейчас, в ближайшее же время…
- Мы же договорились, Алина. Позже, немного погодя…
- Но почему не сейчас, скажи, почему!? Я же свободна, сижу дома и не знаю, куда себя деть от безделья, не учусь и не работаю. И мама поможет, они с папой дождаться не могут внука или внучку.
Мурад молчал, думая, как ему деликатно и не обидно для жены закончить этот разговор, ничего при этом не меняя. А Алина, усмотрев в его молчании согласие, радостно спросила:
- Лучше девочку, да, Мурадик? Мы назовем ее, как и твою маму, – Гульнара. Это же такое редкое и красивое имя. Я очень хочу ребенка, Мурад.
- А я не хочу! – почти выкрикнул Мурад, так и не найдя для отказа мягких слов, чувствуя и сам, что у него нет аргументов быть против вполне законного желания жены.
- Не хочешь, Мурад? Ребенка не хочешь? – вопросы Алины были не произнесены, она словно выдохнула их, чувствуя, что в горле застрял комок. – И почему же?
- Мы же с тобой договорились, Алина: о ребенке подумаем позже, - растерянно пробормотал Мурад, не находя убедительных причин для объяснения.
- А что мешает нам изменить это решение, ведь это только от нас с тобой зависит? – спросила Алина. – Да и времени прошло достаточно, мы с тобой женаты уже восемь месяцев.
- Я не знаю, - неуверенно сказал Мурад.
- Кажется, я знаю причину и этого, и многого другого, что удивляет меня все время, начиная с самой свадьбы, - ты просто не любишь меня, - грустно подвела итог разговору Алина и хотела подняться, отстранившись от негреющих объятий мужа.
- Не обижайся на меня, Алина. У меня небольшие неприятности на работе, все от этого. Я не хотел тебе говорить, - Мурад придумал на ходу эту ложь во спасение, а его молодая жена, как утопающий за соломинку, уже ухватилась за нее и попыталась успокоиться и уступить мужу.
На следующий день Мурад пришел с работы вовремя и без обычной папки с бумагами - работа на вечер не планировалась.
- Собирайся, Алина, мы идем с тобой в ресторан, давно нигде вместе не были, - сказал он жене.
В маленьком уютном ресторанчике на набережной реки Заале, стилизованном под старинную саксонскую таверну, Мурад и Алина сидели друг против друга. Тихо играла музыка, горели свечи. Алина почти не пила, только пригубила легкое вино. Мураду же, как и тогда, после свадьбы, хотелось выпить так, чтобы забыться. Но он так же, как и жена, пил мало.
Алина смотрела на мужа влюбленными глазами. Держала его руку в своей, гладила верхнюю часть его широкой ладони своими нежными тонкими пальцами.
- Почему же мне так неспокойно на душе и даже страшно за нас, скажи, Мурад? Что происходит? Такое чувство, как будто мы уже не вместе.
- Ну что ты выдумываешь, Алинка. Ничего у нас не случилось. Все будет хорошо и все наладится, - отвечал он, словно пытаясь убедить в этом не жену, а себя. Но за восемь месяцев супружества много раз убеждался в обратном и окончательно для себя понял: его брак с Алиной – глупая, нелепая, непростительная ошибка. Мурад проклинал себя за это, видя, как страдает молоденькая жена от его нелюбви, невнимания, равнодушия, в то время как любит его всей душой. Изображать любовь, не имея ее в сердце, Мураду не удавалось. И потому он с головой уходил в работу или проводил время в бесцельном общении с друзьями, лишь бы меньше бывать дома. Иногда ему хотелось рассказать все, попросить у нее прощения и уйти, расстаться с ней. Алина еще такая молодая, и все у нее может сложиться хорошо в другом, более счастливом браке. Но стоило ему увидеть сияющие любовью глаза жены, распахнутые ему навстречу, Мурад останавливался в своем решении, горько думал: там с Асей все сломал, а теперь здесь пытаюсь разрушить.
Вот и сейчас Мурад с удовольствием смотрел на сидящую напротив жену, красивую в своем изысканном вечернем наряде. Он замечал, как оборачиваются на его белокурую синеглазую красавицу другие мужчины, отдыхавшие в ресторане, и ругал себя:
-Чего мне еще надо? Алина милая, красивая, любит меня и старается во всем угодить. Что еще нужно нормальному мужчине?
- Я А ему, ненормальному, хотелось любви взаимной. Хотелось не только быть любимым, но и любить самому: без этого все теряло смысл и ценность.
-Возьми себя в руки, если ты мужчина, - ругал он себя. - Не губи еще одной девочке жизнь. Почему Алина должна отвечать за твои ошибки? Сделай же ее, такую хорошую, счастливой. Тысячи супружеских пар живут без любви, не мучая друг друга. Вот и ты, наконец, успокойся и пойми: к старому возврата нет. Тот прежний Мурад умер по твоему же сценарию в Африке, туда ему и дорога. Вот и похорони себя прежнего.
...В тот прохладный апрельский вечер Алина и Мурад возвращались домой из ресторана пешком и в обнимку. Уже давно со стороны мужа не было даже такого проявления ласки и внимания, и потому Алина была как никогда счастлива. Сомнения ее, казалось бы, улеглись, а на душе впервые за последнее время стало спокойно и легко.
А дома в их всегда холодной от давно уже прохладных отношений спальне в эту ночь кажется, наконец, затеплился огонек любви.
Мурад уже лежал в постели, когда Алина, как никогда красивая в нежно сиреневом пеньюаре, распустив и расчесав перед зеркалом свои пышные светлые волосы, подошла к кровати. Она на минуту задержала взгляд на муже и легла не рядом, а с противоположного края их огромного ложа любви. Уже давно между ними была эта незримая граница, и Алина привыкла в последнее время спать одна на краю своей половинки кровати, хотя каждый раз с надеждой ждала, не позовет ли ее муж к себе, не нарушит ли, наконец, эту ненужную границу, что случалось очень редко.
Мурад, словно впервые прозрев, посмотрел на Алину - такую красивую, но не уверенную в его любви. Сейчас он испытывал не только жалость к жене, но и вину перед этой девочкой, счастье которой полностью зависело от него.
- Иди ко мне, Алинка, иди ко мне, - позвал Мурад жену. Жалость и нежность к ней внезапно переполнили его. Он осторожно прикоснулся к плечу Алины.
Она вздрогнула от неожиданной ласки мужа и повернулась к нему. Как же долго ждала она его любви, нежности, ласковых слов. И ведь, глупая, думала, что муж к ней равнодушен. А он, оказывается, просто был занят на работе, уставал.
Я плохая жена, - ругала себя в душе Алина, – думаю только о себе, а Мурад много работает, печется о нашем будущем. Я к нему так несправедлива.
....Мурад забыл сейчас обо всем и любил жену безудержно, отчаянно, страстно, неустанно. А она, счастливая, отвечала ему тем же, как в редкие ночи их любви, задыхаясь от нежности и восторга в его горячих объятиях. Ей казалось, что сплелись и соединились не только их тела, но и их души. Вот и сердце у них сейчас, кажется, стучит одно на двоих...
- Мурад, Мурадик, – счастливо шептала она, как безумная, отвечая на его поцелуи. - Я так люблю тебя, так люблю. У меня просто сердце от радости останавливается. А ты, ты?
-И я люблю тебя. Тебя одну, только тебя всю жизнь и любил, Ася, Асенька моя, Аська, - шептал он забывшись. А пришел в себя лишь от того, что тело, только что каждой клеткой отвечавшее на его страстную любовь, вдруг обмякло и словно умерло.
Мурад в ужасе от только что произошедшего отстранился. Алина сжалась, как от удара, и молчала. Молчал и Мурад, не находя слов, чтобы что-то сказать. Даже в полумраке спальни он видел, как из светлых глаз жены льются беззвучные слезы.
- Алинка, не плачь я объясню, – пытаясь прижать жену к себе, успокоить, бессвязно говорил он ей, но тело жены, хотя и не отталкивало его, оставалось безучастным, мертвым и абсолютно безвольным. Она молчала, продолжая тихо плакать. Ему показалось, что прошла уже вечность.
-Не молчи, скажи хоть что-нибудь, обругай, ударь! – просил он жену, глядя в ее глаза: в них накопилось столько боли, отчаяния, что они уже не казались светлыми. Мурад целовал ее лицо, пил губами ее слезы.
- Алинка, родная моя, прости. Клянусь тебе, все это в прошлом, в далеком прошлом, прости меня.
- Я тебя уже простила, - тихо сказала она и через некоторое время с трудом поднялась с постели. Она дрожала, никак не могла одеться и, кое-как накинув на себя халат, пошатываясь, вышла из комнаты.
- Куда ты? – спросил он, уже не на шутку обеспокоенный ее странным поведением.
- Я сейчас, - только и сказала она, закрывая за собой дверь.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/01/01/157