Я поведу тебя в музей!
С. В. Михалков
– Материал сложноват и суховат, – сразу предупредили по телефону Лидию Петровну, заказавшую музейную экскурсию для иностранных студентов, едва начавших изучать русский язык.
– Всё-таки тема «Партийные конференции», теории там много. Может быть, мы их в пятый зал сводим? – с зазывными нотками предложили ей в массовом отделе, куда позвонила преподавательница, – там как-то попроще, подоступнее – на стене картина большая, экспонатов много, события интересные, диорама опять же…
Лидию Петровну в музее хорошо знали – она часто приводила учебные группы на занятия. Но и Лидия Петровна была неплохо знакома с экспозицией. Наверное, она ей успела поднадоесть. И Лидии Петровне просто хотелось чего-то новенького. Или требовалось тему освоить. Или в воспитательные планы вуза такое мероприятие входило. А выставку как раз недавно открыли.
– Нет, так надо, пусть слушают живую речь, – сказала она.
Слушать такую речь было трудно даже носителям языка. Но в массовом отделе спорить не стали и заказ приняли.
В одиннадцать утра условленного дня научная сотрудница ждала группу в вестибюле.
Лидия Петровна привела студентов даже чуть раньше.
– Вы уверены, что они что-то поймут? – ещё раз на всякий случай, скорее, для проформы поинтересовалась вооружённая указкой девушка, в недавнем прошлом такая же студентка, прекрасно понимавшая интересы и потребности аудитории.
Уж она-то знала, куда поведёт людей. Такое мало кто мог вынести. Они ещё и языка толком не знают, а ты им про вооружённое восстание, теорию перманентной революции и народно-хозяйственные планы! Да ещё целый час. Они же взвоют!
Но Лидия Петровна была непреклонна:
– Пусть слушают! Вы, главное, чётко и медленно говорите. И скидок не делайте. А рассказывайте, как обычно.
– Хорошо, – пообещала научная сотрудница, подумав о том, что «обычно» люди на такое не очень-то и ходят.
Первые ознакомительные фразы она всегда произносила в фойе. И эти слова были выигрышными и очень доступными. Так что сначала всё шло как по маслу.
Группа стояла под мрачными взглядами двух гранитных «пламенных» трёхметровых революционеров, облачённых в длиннополые шинели и строго взиравших на студентов в тёмно-синей авиационной форме.
Экскурсовод представилась и поведала основные сведения о музее, здании, экспозиции и истории. Данные о толщине средневековых стен и высоте башни с увязшими в ней ядрами всегда шли на ура.
– В башне хранили порох, – сообщила молодым людям Татьяна и, направляя указку в сторону лестницы, ведущей вниз, в гардероб, добавила, – а в мрачных подвалах пытали государственных преступников.
На этой фразе она всегда чувствовала, как по спинам экскурсантов пробегал холодок, будь то беспечные туристы или весёлые легкомысленные студенты.
Начало было положено, «консенсус достигнут», настроение создано. И экскурсовод повела молодых людей на второй этаж, понимая, что всё самое интересное она уже сказала и ничего особо захватывающего их там не ждёт. Довольная Лидия Петровна, облачённая в ту же, что и студенты, тёмно-синюю форму с жёлтыми лычками на погонах, замыкала шествие.
Летом 1988 года немолодой коммунистической партии вздумалось провести очередную партконференцию, форум по теоретическим вопросам.
И, естественно, в историческом музее по следам этого события осенью (аккурат в самом начале учебного года) открыли соответствующую выставку.
Популярностью среди посетителей она не пользовалась. Но музей своё дело сделал – событие отразил, осветил и выложил основательную историческую справку. Девятнадцать стендов – по числу конференций – занимали целый зал. На стендах красовались фотографии – людей и документов. Предметы напрочь отсутствовали.
И рассказ экскурсовода должен был содержать в себе, помимо исторических фактов, ещё и теоретические положения. Что живости и веселья действу не придавало.
Только два человека в музее знали эту неудобоваримую экспозицию и водили по ней группы – завотделом, в муках её создавший, и Татьяна, на которую руководство почётную миссию торжественно возложило.
Посетители выставку не жаловали. Могли зайти, воспитанно пробежаться мимо стендов, даже посмотреть на «картинки» и с чувством облегчения выскочить.
Были в музее и плановые посетители – туристы, которых поставляла специальная туристическая фирма. Но тех на выставку не водили, понимая, что люди этого просто не выдержат.
А вот заказные экскурсии для студентов практиковались.
Татьяна материал добросовестно выучила и разбавляла его всяческой любопытной и занимательной информацией, стараясь, чтобы у слушателей не сводило скулы от скуки. На час сил на это, как правило, хватало.
Рассказывать требовалось ух как интересно и увлекательно. Максимально приближённо к тому, как это происходило в фойе первого этажа – чтобы по спинам ползли мурашки и пробегал чуть заметный волнующе-устрашающий холодок.
Присутствие-дуновение этого ветерка-холодка трудно было вызвать даже сообщением занимательных фактов из истории или, на худой конец, из биографий партийных деятелей, а уж тем более пересказом хода работы партийной конференции. Ну ладно, одной, ну двух, ну трёх. Но девятнадцати! Хотя творческий порыв и стремление к увлекательности иногда пользовались успехом.
Впрочем, Татьяна привыкла и старалась артистично, в меру весело и интересно говорить о неинтересном.
События надо было излагать живо и экспрессивно, желательно с ненавязчивыми комментариями. И при этом внимательно следить за реакцией слушателей, ловить момент, когда люди устанут. И пока их глаза не начали стекленеть, а фигуры деревенеть, требовалось срочно переключать внимание – шутить, острить, балагурить, каламбурить, вспоминать занятную байку или выкладывать исторический анекдот.
Как правило, это работало.
Сейчас проблемы вскрылись немедленно – на первых же фразах.
Татьяна сразу увидела, что люди её не понимали. Вообще. Поскольку были иностранцами и русского языка не знали. Хотя её предупреждали об этом. И она, в соответствии с договорённостью, старалась говорить просто и доступно, без зауми и фразеологизмов. Короткими и простыми предложениями.
К тому же студенты не знали истории страны. Поэтому надо было как-то выкручиваться и из этого. В двух словах сообщая, что же всё-таки происходило.
Хотя часть группы всё-таки в повествование худо-бедно в общих чертах «въезжала». И сей факт сразу бросался в глаза. Некоторые молодые люди, где надо, улыбались или грустили, радовались или печалились. Вот Лидия Петровна реагировала как надо! Здесь всё работало безупречно.
Итак, часть группы что-то в рассказе понимала. Это были, как Татьяна догадалась, студенты-европейцы, изучавшие и русский язык, и европейскую историю ещё в школе.
С темнокожими студентами всё обстояло сложнее. Те ничего не понимали, поскольку выдаваемые им мысли на их лицах не отражались. Но зато эмоции они ловили с полуоборота – на их щеках иногда играли улыбки, а в глазах в соответствующий момент пробегала тень сочувствия.
Хуже дело складывалось с азиатами. В их глазах не происходило ничего. Прямо перед Татьяной стоял молодой человек и воспитанно смотрел на стенды и на экскурсовода. При этом его луноподобное лицо оставалось совершенно непроницаемым. На нём не появлялось ни одной мысли и ни одного чувства. Студент просто слушал. И не выказывал абсолютно никакой реакции.
К середине зала Татьяна поняла, что начала работать только на это лицо, пытаясь вызвать на нём хотя бы подобие улыбки, лишь бы слегка пошатнуть традиции менталитета. Но всё тщетно – будущий авиатор не реагировал ни на что.
Европейцы слушали и немного понимали. Негры слушали и не понимали, но сочувствовали. Азиаты и особенно один из них присутствовали, не понимали и ничего не выражали.
«Сплясать, что ли?» – подумала Татьяна, повествуя уже о девятой конференции, и посмотрела прямо на индифферентного молодого человека напротив. Но он был безразличен и равнодушен, а в его непроницаемых глазах стояла ничем непробиваемая стена холодной безучастности.
К двенадцатому стенду дождаться конца экскурсии не могла уже и сама гидесса. Информация удручала, шутки не работали.
Одно её радовало по-настоящему – довольная и удовлетворённая поощрительная улыбка Лидии Петровны.
«Наверное, так надо», – успокаивала себя Татьяна.
Переходя вместе с послушной группой от стенда к стенду всё ближе к заветной входной двери, она предчувствовала скорое освобождение. Терпеть экзекуцию становилось всё мучительнее. К тому же она очень старалась не уронить достоинства и не скомкать концовку. С чувством непередаваемого облегчения экскурсовод довела группу до выхода. Вслед за студентами тихо и неспешно передвигалась бабушка-смотрительница, зорко, внимательно и насторожённо оглядывая экспозицию.
– На этом наша экскурсия закончена, благодарю вас за внимание и терпение, – с радостью сообщила экскурсовод не менее, чем она, обрадованным студентам возле выхода.
Лидия Петровна тоже сказала в ответ слова благодарности.
И все стали спускаться по мраморной лестнице вниз – в гардероб, в ранее разрекламированную «пытошную». Хотя настоящую «пытошную» они только что покинули.
Вообще-то, внизу, в зловещем помещении со стенами средневековой кирпичной кладки находилась мастерская музейных художников – милейшей супружеской пары.
– А вы здесь часто бываете? – спросил Татьяну чернокожий студент в пролёте между вторым и первым этажами.
«Ого! А я им про марксизм-ленинизм! – подумала она. – А язык-то немного знают! И общаться умеют. Молодец Лидия Петровна!»
– Конечно, – радостно с дурацкой официальной улыбкой сообщила гидесса, – каждый день. Мы работаем с десяти до пяти, кроме понедельника и вторника. Приходите, у нас очень интересная экспозиция.
(«Конференция», Рига, 2015.)