рассказ
Ударили первые морозы, потом опять все раскисло и в воздухе запахло весной. Природа, наивно поверившая в чудо, ожила: на деревьях набухли почки, растерянно зачирикали птицы, в лесу появились подснежники. Ларионов из-за капризов погоды чувствовал себя неважно. С трудом вставал, старался без необходимости не выходить из дома – кружилась голова, он боялся упасть. Он читал, что с возрастом кости становятся хрупкими, перелом шейки бедра надолго лишает человека подвижности и это – приговор. Случись что, ухаживать за ним было некому - он жил один. Постепенно он привык и уже не хотел с кем-то делить свою жизнь.
В начале января у дочки был день рождения и он думал как ее увидеть и что подарить. Машеньке исполнялось 16 лет и она была обычной, ничем не примечательной девушкой – невысокого роста, невыразительной внешности. Только глаза были ясные и живые, голубые и добрые, как у его мамы. Машенька жила неподалеку, в квартире его покойной матери, и Ларионов иногда видел как утром она шла в школу или днем возвращалась домой. Он с ней не заговаривал, они были не знакомы. Кате, своей бывшей жене, он оставил квартиру родителей, сам перебрался в комнату на той же улице. Сначала снимал, потом купил. Машину пришлось продать, несколько лет прожить в режиме жесткой экономии, но комнату он оплатил.
Бывшей жене он пересылал алименты на Машеньку, работал с утра до ночи, во всем себе отказывал. Он знал, что Кате приходится несладко – она перевезла к себе тяжело больную мать, разрывалась между домом и работой, с трудом выдерживала такую жизнь и быстро сдавала.
Она была моложе его на 15 лет, но с годами эта разница стала почти не заметна.
Они не разговаривали. Иногда от нее приходило короткое письмо: “Машеньке нужны зимние сапоги.” или “У Машеньки нет ничего на лето – она из всего выросла”, “Нужно срочно импортное лекарство. Речь о здоровье ребенка.”
Он всегда посылал деньги, хотя она настроила против него Машеньку, говорила ей, что он их бросил, когда Машенька была совсем маленькой.
В Кате жила непонятная ему потребность чувствовать себя жертвой, неистребимая жажда конфликта, вечная обида и ожесточенность. Она была вечной страдалицей, против нее был весь мир и она героически сопротивлялась, мужественно преодолевала все неисчислимые препятствия и трудности, жертвовала всем, боролось из последних сил.
Это у нее от матери. Та тоже всю жизнь была несчастна по вине подлых мужчин, тяжелой женской доли и непреодолимых жизненных обстоятельств. Ради дочери тянула из себя последние жилы и теперь умирала от рака на продавленном диване их однушки почти счастливая трагическим концом своей неудавшейся жизни.
Ларионов, по своей природе, был совсем другим.
Мама его была веселая и счастливая своей любовью к сыну и мужу. Довольствовалась малым, никогда не сетовала на трудности и всегда улыбалась и шутила.
Когда он был совсем маленьким, она пела ему какие-то песни на нежном, непонятном языке.
Папа очень любил ее и они были прекрасной парой. Папа вернулся с фронта без единой царапины. Однополчане говорили про него: “словно заговоренный.” Времена были тяжелые, серые, черные. Люди в темной одежде, с непроницаемыми лицами опасались друг друга. Война, голод, разруха. Папа с мамой сначала жили в комнатушке в полуподвале. На обед были пустые щи - картошка с капустой или мурцовка – кубики черного хлеба, соль и кусочки лука в воде, приправленной подсолнечным маслом. Они любили друг друга и были счастливы.
Страна быстро строилась, вставала из руин. В 53-ем умер Сталин, в 55-ом у них родился сын. В 64 отцу дали от завода однокомнатную квартиру в новом доме.
Это был праздник, счастье неимоверное! Папа и мама сияли, не верили своему счастью. В 71-ом отец погиб в результате несчастного случая – на заводе произошла авария, хоронили в закрытом гробу.
Мать сдала, сильно постарела – буквально за полгода превратилась в старуху. Часто смотрела на фотографию отца, висящую в рамке на стене и незаметно вытирала слезы. Когда он женился на Кате и родилась Машенька, мать немного ожила, обожала внучку.
Жили вчетвером в той же однушке, мать переселилась на кухню, спала там на узком диванчике. Он закончил институт, пошел на завод, где работал отец. Там его знали, хорошо относились, часто вспоминали отца, говорили о нем с уважением. Потом они с женой съехали на съемную квартиру, он на заводе стоял на очереди.
Потом развод – сейчас уже и не вспомнишь из-за чего. Знакомый говорил, что бывает послеродовая депрессия – родила и с организмом что-то происходит, нервы, то-се. Мать очень переживала из-за развода. Говорила ему, чтобы пошел, повинился, отнес подарки. Дала для жены золотую цепочку с крестиком – единственную свою ценную вещь. Обручальное кольцо завещала Машеньке, когда та вырастет. На какое-то время они с Катей опять сошлись, но прежних отношений уже не было.
Для его матери и ради Машеньки они делали вид, что все как обычно. Но мать все видела и понимала. Ничего не говорила, молчала, ссутулилась, как-то съежилась, поднимала плечи, втягивала голову, как от удара. Ему было ее жаль, но он был молодой, глупый и нужных слов не находил.
Надо всего-то несколько слов, чтобы растопить лед, улыбнуться, обнять. Но словно оцепенение сковывает нас, не дает.
Может история страны проектируется на характеры, может суровая природа влияет или воспитание...
Он как-то спросил мать что она пела ему, когда он лежал в своей кроватке и не умел говорить. Она улыбнулась и тихонько запела:
- Чагыр, чагыр, дыдыке,
Малы пыддэ жобаськод?
Чебер пие, гыдыке,
Малы ялан бордиськод?
Изь, изь, нуные,
Зарни бугоре.
Бадзым будод-
тир кутод,
тэле мынод кырзаса.
Жужыт кызэз погыртод,
Жадёд, пудэ кораса.
Изь, изь, нуные,
Зарни бугоре.
- Мама, на каком это языке? - удивленно спросил Ларионов.
- На удмуртском, сынок, колыбельная.
- Ты и Машеньке ее пела. Откуда ты знаешь на удмуртском? Значит вы с отцом говорили по-удмуртски, чтобы я не понимал?
- С папой, да... а детям не все надо знать о чем говорят взрослые.
Вечером, накануне Машенькиного дня рождения, Ларионов купил на автобусной остановке букетик подснежников и, на следующий день, утром, встал у окна магазина и стал наблюдать за подъездом уже разваливающейся пятиэтажной “хрущевки”.
В 8.15 Машенька вышла из подъезда.
Ларионов подошел к ней и, волнуясь, сказал:
- Машенька, один неравнодушный к вам человек просил передать вам этот букет и поздравить вас с днем рождения.
Улыбнулся, вручил ей подснежники, повернулся и ушел.
Пока он шел, в ушах его звучало: “Отчего плачешь, сынок, сизый мой голубок, золотой мой колобок, спи, малыш, сладко, расти большой... “