«Всё в порядке, всё в порядке» - я начинаю это себе твердить перед тем, как проснуться. Не знаю, каков план бога на счет меня, но то, что он задумал, было несправедливо.
Кожа на лице зудилась всеми своими шрамами, и это отвлекало в какой-то степени от угнетающих мыслей, столь стойко поселившихся в моих мозгах.
Моя прежняя жизнь куда-то улетучилась, исчезла, испарилась, превратившись в нагромождение обломков и неуправляемого хаоса. Я падаю, цепляя мглу руками.
Черт! У меня была жизнь, и я хочу к ней вернуться, хотя прожила ровно столько, чтобы в ней разочароваться.
Всё было необыкновенно просто - театр, работа, муж. Кроме работы, меня предали все. Проведя последние месяцы в желании застрелиться, я поняла, что у меня осталось, и что ещё меня держит на плаву. Моя сцена, которая владеет мною, и которой владею я, заставляя жить моими чувствами, моими мыслями и эмоциями всех персонажах.
Я имела мир, который танцевал под мою музыку.
Вначале мне изменил театр, заставляя чувства Джульетты тратить на безликие персонажи травести. Я сгорала за кулисами, вынося на сцену угли. Для театра, оказалось, требовались лишь символы актрисы и выслуга лет в незамечаемости.
Я тратила годы и силы, оставаясь верной сцене. Мой муж был более удачен, штаны и внешность героя-любовника были его пропуском на роли. Я делала его актером, репетируя дома и наделяя не только душой его персонажи, но и мастерством показа на сцене.
Мы сменили три театра, меня брали как довесок к мужу. Я стала получать роли во втором составе, когда судьба сделала скачок, передвинув пешку в дамки. Десять лет понадобилось на то, чтобы сцена стала моей. В пару мне потребовались актеры первой величины в театральном мире, и муж отодвинулся на второстепенные персонажи.
Четвертый театр брал уже меня с довеском-мужем.
Вот здесь, на этом этапе, я его потеряла.
Не знаю, как сложились бы события, не появись в театре новая одевальщица. Но она появилась, всколыхнув отстоявшийся омут коллектива.
Её как будто ждало всё - мужчины замлели от её вида, женский состав очнулся от спячки своих статусов, зашушукалось бабьё, предвосхищая возможные любовные интрижки. Не было гримерки, где не прозвучала хотя бы одна фраза о ней. Я скукоживалась, когда ко мне заходила Венера Милосская с ворохом моих костюмов. В защиту я рявкала на неё, придираясь к любому пустяку в платьях.
Венера, по имени Леночка, снисходительно понимала моё состояние, и, преувеличенной покладистостью, возвращала меня к роли. На сцену я выходила раздраженной.
Занятая своими эмоциями по поводу внешности одевальщицы, я не видела главного, что давно обсуждали в театре.
Судьба гнездилась не в самой мне, а в том, что витало вокруг меня. Единственной реальностью для меня была сцена.
Середина дня больше подходит для новостей. Так и произошло, что новость настигла меня в швейном цехе, на примерке костюмов для ставящегося спектакля. Они говорили о моём муже, и слова доносились за ширму иглами для моего мозга.
- Забудьте, о чем мы болтали, это просто сплетни… Женечка! Это Ленка треплется обо всех мужиках.. кто ей поверит… -
Но я уже знала, что это правда. Чтобы чувствовать себя любимой, Шекспир не нужен.
Вечер был пуст, и я бродила по злым улицам города, вначале глотая слезы, потом сопоставляя все странности нашей с ним жизни, на осмысление которых не хватало времени и сил в текучке. Наши разговоры… А были ли они в этот год?
« Кофе, расписание, где моя рубашка - сам свари, репетиция, прогон, сдача, не знаю.»
Я больше ничего не смогла вспомнить. Гости - не театральные, скушны, театральные - сволочи подколодные. Наш дом хранил тишину, и ни одна подьездная кошка не укладывалась спать на коврике у двери. На сцене между нами пустота, никаким мастерством не заполняемая…
Я добрела до театра по окончанию спектакля. Посмотрела из ложи поклоны, и села в гримерке ждать его.
Марик был ещё весел и оживлен, когда пришел туда. То, что я сидела в кресле, стало явной неожиданностью.
- Ты не подписал договор на следующий год? Почему? Почему не сказал мне?-
- Собирался с мыслями, извини.-
- Но ты знал, что я подписала.-
- Поговорим дома, не нужны сцены в театре.-
- Театр уже пуст почти, а ты рассчитываешь на сцену? Мне просто нужен ответ. Снимай грим и расскажи, что ты делаешь с нашей жизнью.
Он нервничал.
- Ты сейчас пытаешься пнуть мертвую лошадь, зачем тебе что-то нужно знать, кроме того, что я хочу в другой театр, где нет тебя? Доиграю сезон и уеду, начну всё заново. Мне нет и сорока, чтобы играть стариков рядом с тобой.-
- Чтобы оправдать ложь, нужна большая ложь. Так в чем дело?-
- Ты ещё спроси, где начало того конца, которым оканчивается начало. Но тебе и спрашивать незачем. Нас было двое на этом пути, и ты не хуже меня понимаешь, когда мы расстались.
В дверь влетела Леночка. По-свойски так, как это делала я.
- Действие второе; те же и любовница. Марик! Твой ответ сам прискакал.
Я смеялась. Громким смехом Миссис Севидж, когда та увидела предательство близких ей людей.
- Девочка! Твои услуги нам сегодня не понадобятся. Красивые мужики такие бесхребетные!... Свободна.
Он молчал.
Эти дни стали для нас адом. Вдруг вернулись воспоминания о нашей любви, рыдала я, отказываясь хоронить их, мы кидались в обьятия, кляня себя за потерянное счастье, мы обвиняли друг друга и ненавидели за обиды. «Венера» ушла из театра, что было ошибкой, - он виделся с ней тайно. Мне доставало улик, и я изводилась от ревности.
К весне стало понятно, что реанимации брака не получилось. Развод был неизбежен. Брак - не застенок, он держится на желании быть вместе, на любви. Иначе он перерастает в уродство и портит участников.
Оставшись одна, я впала в депрессию. Мои ночи были нескончаемы, но и утро не приносило облегчения, ещё не раскрывая глаз, я вновь окуналась в свои мысли. Я физически ощущала как мозг рассыпался на части, отказываясь быть мною.
От месячного лежания в нервной клинике, меня разнесло на несколько килограмм, я отупела чувствами и не попала на распределение ролей в новом репертуаре.
- Отыграешь на гастролях, а там видно будет.
Главреж утешал, но мне было всё равно на тот момент, что я буду играть или не играть вообще. Тоска по Марку не давала даже дышать, я не могла видеть его пустующую гримерку.
Гастроли пошли мне на пользу, но только я подумала, что я на 9-ом кругу ада, как вырисовался ещё один.
Плохо закрепленная декорация рухнула во время спектакля, ударив меня балкой по лицу.
В скорой помощи я захлебывалась от крови пробитого носа, балка превратила моё лицо в кровавое месиво.
- Мне нужна сцена. Латайте меня столько, сколько понадобится, в противном случае меня ждёт только смерть.
Эти дни были переломными для меня. Я знала, что я буду делать в дальнейшем.
Я потребовала разговор с хирургом.
Его взгляд внушал доверие.
- Мне нужно новое лицо в принципе. Новый нос, новый разрез глаз, новый овал, и не знаю, что ещё, но чтобы я ничем не походила на прежнюю актрису Евгению Сомову. Я поменяю имя, Вы поменяете лицо. Любые средства – театр заплатит до копейки, если я не подам в суд.
Не знаю, что подумал хирург, но он согласился, призвав ко мне специалистов. Скорее всего, его соблазнила я, как реклама. Ну, ещё бы! Я же не какая-то безвестная тетка из богатеньких!
Осенью я вернулась домой. Странно было продолжать жизнь после этого, но в окопах нет атеистов, нет способа подготовиться к смерти. Но если есть один шанс, значит он правильный. Моя катастрофа превращалась в новую возможность!
Директор театра пошел на всё.
С новыми документами, с новым именем, с новым репертуарным списком, присланым из закрытого театра в почтовом городе, я тронулась в новую жизнь.
- Дианочка, мы рады Вам несказанно! Мы делаем ставку на Вас в репертуаре этого сезоне. Никаких вводов. Сцена Ваша.-
Я обживалась в новой квартире и в новом театре.
- Мужской состав слабоват, Егор Тимофеевич. Я бы могла порекомендовать одного актера, видела его в трех постановках и он меня впечатлил. Внешность, рост, мастерство, и главное, темперамент. Я бы с ним поработала.
Адрес Марка я знала. Театр оплатил неустойку, и Марк приехал.
Он был один, но это ещё ничего не значило, Она могла появиться позже.
Пока же мы были один на один. Я вступила в бой. Могла ли я победить, зная его как никто в этом мире? Несомненно. Одной труднее верить, но Марк мне поможет, нужно только правильно сдать карты. Чуть-чуть убийств не помешает, но это позже.
Репетиции шли своим ходом, зная его сильные стороны, я подыгрывала ему, вселяя в него уверенность. У него были вводы, и я аплодировала ему за кулисами, с удивлением отмечая, как он обогащает свою роль.
У нас появились поводы для разговоров, я уничтожала прежние свои ошибки.
Он начал искать общения со мною. Я оставила это на день сдачи спектакля худсовету. Мне нужен был его триумф, чтобы связать с собою. Это останется в его памяти. Театр имени Чехова, всегда открывал сезон пьесой Чехова.
- Мне кажется, ложно искать в поступках Дяди Вани заумь. Почему-то в театрах забывают, что Чехов был в первую очередь врачом. Вам не кажется, что странности героя идут от переоценки ценностей, которая, неизбежно, приводит к депрессии? Герой проигрывает диагноз врача Чехова?
- Я был близко к этой мысли, но Вы высказали её так точно! Я пережил нечто подобное в своей жизни. Только, в отличии от героя пьесы, нашел в себе силы изменить всё. Сильные чувства выворачивают наизнанку людей, разрушают и уничтожают, полные боли и отчаяния, но и смерть их калечит не менее.
- Тогда повоем на луну в унисон. Дьявол в подробностях, эти маленькие подробности и вспоминаются с кровью сердца. Нас всех преследует прошлое, мешая жить.
Он все ещё помнил меня, помнил обиды и отчуждение, но помнил и минуты счастья от нашего единства.
Венера Милосская появилась на премьере. Я видела её пшеничную косу, её точеное лицо совершенства и его радостный взгляд, бросаемый на неё.
Вспыхнувшее чувство мести, как трансформация ревности, влилась в рисунок роли. Сцена полыхала огнём и опаляла зал.
Я убивала её, затягивая Марка в мир сцены. Он должен забыть её присутствие в зале так, чтобы она почувствовала это. Марк становился глиной в моих руках, шел за моим голосом, и любил меня неподдельным чувством. Я видела её,- когда он обнимал меня, она теряла власть.
После спектакля я исчезла для него, понимая, что выплеснуться Марк может только теперь со мною. Мы вышли с ним из одних окоп. «Венера» была как пятое колесо в телеге. Он оказался в положении человека, когда на спидометре 210, а он должен влачиться на сорока. Я довершила их охлаждение к друг другу.
Мне было плевать на истину, что вечно лгать ему я не смогу. Для меня существовала лишь цель вернуть его любовь.
Я верила, что любовь решит все проблемы.
Второй спектакль был иным. Во мне не было ненависти, Она уехала, и её не было в первом ряду. Я была мягка и равнодушно терпелива к герою. Марк безумствовал от растерянности, но его нервозность ложилась на роль, окрашивая её в другие краски.
Он опять остался один, его звонок в ночи был мне подарком.
- Диана, не могу уснуть, не поговорив с Вами. Мне показалось, или между нами кошка пробежала?
Я никогда не умела наслаждаться моментом, всегда ждала, что будет дальше.
- Марк! Вы были не один, надеюсь, Вашей девушке понравилось?
_ Я не об этом. Мне показалось странным, что Вы сменили рисунок роли….-
- Но Вы нашли новые краски для себя. Это было убедительно. Думаю, режиссер на Вас молиться будет.
Театральные мужики падки на лесть в силу своей профессии и неуверенности в себе, а мне его неуверенность была ой, как нужна. Ведь только я могла избавить его от неё. Но последующее меня насторожило.
- Извечный вопрос - могут ли мужчина и женщина быть друзьями? Вопрос в другом, - могут ли женщины.
- А если женщина... изначально... не хочет быть другом?
Мы молчали, и я положила трубку.
Значит, вот как обстоят у нас дела. Ему была нужна дружба. Не важно, чья. Что ж, Марку придется понять, что именно я ему нужна, необходима чтобы жить, и чувствовать, а не прятаться за спину дружбы. У нас был опыт людей, когда они живут одной жизнью, так близко, и так по-разному, что решают свои проблемы, просто уйдя в иное измерение. Мы же оказались припертыми к последней двери в последнюю комнату, и запасной выход отсутствовал.
Из создавшего тупика, меня выручили местные знакомые, решившие показать мне красоты Красноярских столбов. Я позвонила ему.
- Марк! Выручайте меня. Не могу быть обьектом неусыпного внимания этой семьи. Проведите день со мной на природе. Они целый таз шашлыков намерены мне скормить. Домик на берегу Енисея, погуляем, отдохнем, приведем всё в порядок… Если нет других планов на день отдыха… Мне будет приятно Ваше общество.-
- Брак лишен всякой логики - там только чувства. Мы с Марго на этом и держимся, иначе либо поубивали бы друг друга, либо давно разбежались. Дети не держат, держит невозможность делить их. Поэтому, какими бы мы не были дураками, чувства бережем. Сыну 15 лет, надоел уже, а мы все отпуска только вдвоём проводим. Сплавляемся на плотах, рыбалим, картошку в деревне садим. Ваньку с Тошкой бабкам отдаём и кидаемся в романтику.
Наши хозяева были просты и по-свойски распоряжались нами, не давая предаться городскому сплину и раздумьям. Марк выудил одинокого окунька, потратив на него час времени. Поговорить нам не удавалось, что сыграло свою положительную роль. Ночной разговор стушевался, позволив нам открыто смотреть в глаза друг другу. Потом мы орали глупейшие попсовые песни, мужики целомудренно записали остатки костра и день кончился. В машине, Марк сунул мне в руку камушек с берега.
- На память об этом дне.
Он, по-прежнему, был сентиментален, не боясь уязвимости и искренности.
Вечером раздался звонок.
- В паруса твоих снов,
Льется свет из окна.
И путь мой долгий в твой приют,
Освещает луна.-
Я была готова принять его.
- Я не открою дверь тебе.
Ведь ты там не один.
И пыл любви, уж ты поверь,
Делить не стану на троих.
Спокойной ночи, Марк.-
Вот так моя жизнь поделилась надвое. Днем мы с Марком встречались, репетировали «Трамвай желаний», разговаривали мимоходом, а вечером я ждала звонка. И в этих разговорах отсутствовал театр, и были только мы.
- Ты напоминаешь чем-то мою жену. Она исчезла после несчастного случая, и я не смог её найти, чтобы помочь. Я заложник её судьбы.-
- Чем таким я её напоминаю?-
- Прости, что говорю о ней. Наверное, не стоит обсуждать именно с тобой, но она где-то в худшем положении, чем может вынести актриса до мозга костей. Мне надо было принимать её такой, какой она была, но в том - то и дело, что она менялась, уходила в мир профессии, а я нет. Это как река с берегами. И есть она, и нет её.-
Он был прав. Талант не захлестывал его, он не принадлежал ему полностью.
Сцена требует всего от актера, и не выносит пустоты.
- Ты боишься жить чувствами на сцене, боишься отдать их своему герою. Но я вижу глубокий подтекст твоих переживаний, когда роль затрагивает их. Тебе вредит твоя внешность героя –любовника.
- В институте это считалось большим достижением, а по сути, как ярлык навешен. Красота актрисы иное дело, а актеру только мешает.
.-
- Так чем мы похожи с ней?
- Что-то неуловимое в движениях, в повороте головы, в голосе. Но я не поэтому с тобой говорю по телефону. Я хочу слышать тебя, и только тебя. Если любовь безумие, то я сладостно безумен.
Он был завоеван. Я выполнила свой план вернуть любовь Марка любой ценой. Но я не могла воспользоваться этим. Между нами, китайской стеной, стояла моя ложь.
Любые отношения, не имея будущего, буксовали, заставляя ловчить и увертываться. Ложь росла в арифметической прогрессии нашим чувствам.
Этого я не могла допустить! Чувства требовали искренности.
.
Я загнала себя в тупик. Моя победа, это победа того альпиниста, что взобрался на вершину Эвереста, ценой ободранной в клочья души, и нет дороги назад. Очередной, страшный путь в никуда?
Мы вновь теряли себя.
Что даст мне мой побег? Только то, что не буду видеть агонию любимого мужа? Мне не отыграть ни миллиметра назад.
Замкнутый, отрешенный Марк, оказался ранимым и трепетным в чувствах. Настолько тонким актером, что боялся расплескать это на сцене. В погоне за своим успехом, или, если угодно, за своей реализацией в театре, я не видела этого в нем, я мчалась вперед, закусив удила. Это я изменяла ему. И я благодарна той юной одевальщице, что оказалась рядом с ним и не дала потерять себя.
По себе знаю, предаваемый человек слаб и уязвим.
Я впервые зашла в его гримерку. Афиша, той, прежней Женьки, из прежней жизни, висела возле зеркала, как символ потери в жизни. Мои новые, раскосые глаза налились слезами. Я поняла, что мне надо делать.
Моя записка « жду», стала билетом в другое измерение нашей жизни. Как я прожила эти три года без его обьятий! Без этого упоительного тела? Без учащенного дыхания в минуты близости? Без благоухания его души?
Я узнавала в нём всё, и это наполняло меня счастьем.
Прежний театр ждал меня. Я вернулась туда, откуда изо всех сил стремилась сбежать.
Я восстановилась в репертуаре за считанные дни. Кинуть на сайт Марка список состава театра с моим новым лицом и старым именем, было дело нескольких минут. Он появился на экране компьютера, что стоял у литсотрудника театра с вопросом о Евгении Сомовой.
- Да, она вернулась в театр, Говорит, что ждёт Вас. Господи! Ну, с чего бы мне разыгрывать?
Звонок в дверь нашей старой квартиры раздался за полночь. Я уже не знала кто я, Диана или Евгения, но я вернула нам нашу любовь, к новым испытаниям, к новой жизни. Я дала нам второй шанс. Дело было за нами.