Телеграмма уж готова,
Ни одной в ней запятой,
В ней всего четыре слова:
«Мама я хочу домой!»
Пребывал в недоумении я не долго. К возвращению замполита все офицеры уже разбежались по домам (всё-таки почти два месяца отсутствовали). Дежурным по кораблю остался боцман.
Замполит тоже только заскочил в каюту и тут же смылся с корабля, оставив меня в полушоковом состоянии, которое развеял через час, пришедший на корабль, наш годок из политотдела.
- А ты знаешь, что твоя мать приезжала к тебе? – его распирало от желания сообщить сногсшибательную новость.
- Нет. Никто мне не говорил, - удивился я.
Политотделовец сиял от восторга, что он является первым глашатаем невероятной вести.
- А ты знаешь, что сам командующий лично приказал, чтобы тебя демобилизовали в первую очередь. Комдив выговор получил, и сегодня он два часа «сношал» «на ковре» вашего замполита, а начальник политотдела при этом присутствовал, ему в политуправлении флота тоже головомойку устроили. А тебя завтра в политотдел вызовут. Они хотели тебя в Москву послать, а теперь личный приказ комфлота. Так что готовься…
Ещё больше заинтриговав и меня, и весь экипаж, моряк убежал назад в политотдел.
Когда я вернулся домой, мать мне рассказала о событиях тех дней.
Написав порицательное письмо моим родителям, замполит «перестарался» так же, как и я со своим выступлением в партшколе.
Мать, получив за месяц до демобилизации, абсолютно негативное письмо, задалась вопросом: «Какую воспитательную цель может преследовать это послание?»
Три года сплошных похвал и вдруг на последних днях службы, чуть ли не «враг народа». Естественный вывод – кто-то хочет мне напоследок здорово «нагадить». И подпись под письмом стояла – «замполит».
Она тут же взяла на работе отгул, письмо в сумочку, на автобус и в аэропорт. Самолеты в Семфирополь летали через каждые два часа. Прилетев, она взяла такси, и таксист отвез её в Севастополь, прямо в штаб флота.
Там дежурный офицер, прочитав письмо доложил по команде, её проводили к начальнику политуправления, который прочитав письмо, был удивлен не меньше моей матери. Он вместе с ней зашел к командующему, которому доложили о создавшейся ситуации, и там они уже вдвоем её успокаивали и говорили, что она может ожидать меня дома в первых числах ноября, они лично проконтролируют.
Потом её на машине в сопровождении офицера отвезли назад в Семфирополь, купили билет, посадили в самолет, и вечером она уже была дома. Весь её стремительный вояж занял неполный рабочий день.
А в Севастополе флотская бюрократическая машина пришла в движение, реализуя на практике «эффект хлыста», когда легкое движение массивной рукоятки, передаваясь вдоль кнута, оборачивается на противоположном конце оглушительным сверхзвуковым хлопком.
На следующий день меня действительно вызвали в политотдел. Принял сам начальник.
- Понимаешь, какое дело, - начал он, - я рекомендовал вашему замполиту провести с тобой работу по поводу твоей дальнейшей службы. Но вот заставь «дурака богу молиться»….
«- Вообще то, в отношении тебя у нас были другие планы. Ты слышал, что олимпийские игры в 80-м году будут проходить в Москве? Там сейчас организуется строительное управление для строительства олимпийской деревни и спортивных объектов. ЦК ВЛКСМ выступил инициатором привлечения к этим работам демобилизующихся этой осенью военнослужащих. Политуправление флота формирует «комсомольский эшелон», стать членом которого можно только по комсомольской путевке.
Представителями нашей дивизии будут десять человек, и ты в том числе. Бюро комсомольской организации дивизии уже утвердило состав нашей делегации и более того, рекомендовало твою кандидатуру на должность комсорга эшелона. Путевку тебе сейчас вручат. Эшелон планируется отправить 20-го ноября, но вот личный приказ командующего о твоей демобилизации 3-го ноября спутал нам все планы.
Если хочешь поехать в Москву, а я думаю, что там тебя ждет блестящая политическая карьера, то напиши рапорт с просьбой о переносе срока демобилизации, или можешь сам из дома поехать в Москву, там тебя будут ждать и обеспечат и жильем и работой.»
Если бы этот разговор состоялся до «работы» замполита, моя судьба сложилась бы совершенно иначе. Я бы метеором мелькнул на политическом небосводе и прожил бы яркую, но короткую жизнь.
И хотя ангел искуситель вновь лез из кожи, пытаясь соблазнить меня новыми перспективами, мой ангел хранитель знал, что не с моим здоровьем играть в политические игры. Мой удел – жизнь на пониженной передаче.
Я выбрал дом. И ни когда не жалел о своем выборе. То, что я сотворил потом, до сих пор вызывает у меня гордость, а у всех моих знакомых удивление и зависть.
Но это уже совершенно другая история.
Читать далее http://www.proza.ru/2015/12/31/934