История и историческая мифология

Юрий Чайкин
В наше время кроме собственно истории появилась историческая мифология. В чем же разница между ними? Историческая мифология не требует научного доказательства. Она предмет веры. Веры во что угодно. В Бандеру... В великое эстонское прошлое... В великую победу демократии...
В то, во что веришь, доказывать не надо. Все принимается на уровне аксиом. Таким образом история превращается в территорию войны...
Что же нам в таком случае делать, если история превратилась в территорию идеологической войны? Написать один учебник, в котором бы давались ответы на все скользкие вопросы прошлого? Ввести тотальную цензуру? Ни в коем случае. Остается одно: отстаивать свою позицию в споре. Это труднее, чем запрещать… но гораздо эффективнее.
Только что созданное Вольное историческое общество на первом же съезде объявило о старте самого актуального, по их мнению, исследования «Какое пошлое нужно российскому будущему?». Было оговорено, что речь идет не о манипулировании историей, а скорее создании такой концепции, которая устроила бы большинство Россиян. Но возможно ли это в принципе? Да и нужно ли?
Юрий Вяземский, кандидат исторических наук, так отвечает на эти вопросы («Аргументы и факты» №28 от 2015 года):
- Есть соблазн создать такую историю, которая устроила бы всех. Была бы комфортной, скажем, и для условно «красных», и для условно «белых». Эта цель недостижима. Все-таки наше общество состоит из очень разных людей. Скажем, Достоевский тем и велик, что создал русскую полифонию. Русский человек не может состоять из одного голоса. В нем всегда звучит несколько голосов, которые спорят, ссорятся, мирятся…  Если из нашей истории уйдет эта полифония, эта цветущая сложность, русский человек прекратится. Будет такой очень хороший, очень грамотный, очень чистый и аккуратный, правильный условный… европеец. Идеальный исполнитель любых приказов.
Разве нам это надо? И разве это надо нашей стране?  Пусть со страниц газет и журналов раздаются разные голоса, противоречащие друг другу. Одно должно отсутствовать: никто не вправе оскорблять и обижать страну и народы, живущие в ней. Но это положение относится больше к этической сфере, нежели чем к правовой. Иначе любой критический отзыв можно приравнять к публичному оскорблению. 
Если невозможно предоставить историю, которая бы всех устроила, то, как создать компромисс, который бы всех устроил? Но это уже дело не профессионального историка. Созданием исторической мифологии должны заниматься другие люди. Исторический миф, безусловно, необходим, потому что люди не могут жить без мифов. Так устроено человеческое сознание.
Юрий Вяземский ставит ряд вопросов:
- На какой основе он будет построен? На какой основе можно построить единую концепцию истории? То, что пока предлагается, больше всего напоминает механическое решение. Об одном говорим, поскольку это нам нравится и кажется полезным. А другое, неудобное или даже стыдное, замалчиваем. Так делать нельзя! Пусть меня осмеют, но я приведу единственный, на мой взгляд, достойный подход к этому вопросу. Этот простейший принцип озвучен в Ветхом Завете: «Уважай отца и мать своих». А кто у нас Родина?  Правильно, мать. Кстати, вторую часть заповеди многие забывают, а зря. Звучит она так: «Дабы продлились дни твои на земле». Никакой философии – чистая прагматика. Хочешь жить долго и по возможности счастливо? Уважай свое прошлое. Все целиком. Гордись хорошим, огорчайся плохим. Но ничего не вычеркивай.
Конечно, автор приводит аргумент скорее эмоциональный, чем логический. Однако это не означает, что вывод сделан неправильный. Из истории ничего утаить нельзя. Как только начнешь увиливать от ответа, так сразу поставишь своего оппонента в выигрышное положение.   
Попытки переиначить исторические события в наше время не является одиночным явлением.
Борьба с собственной историей ведется во многих странах на постсоветском пространстве.
Екатерина Мирная в статье «Снести «Родину-мать»  («Аргументы и факты» №38, 2015) рассказывает  о том, как на Украине идет полная десоветизация.
В Путивле Сумской области решили убрать из названий улиц имена Пушкина, Лермонтова и Чехова. В чем их была связь с советской властью понять трудно, но реформаторов это не смутило. Провинился также первый космонавт Юрий Гагарин, летчик-испытатель Валерий Чкалов. Но здесь хоть как-то можно понять гнев украинской власти. А чем не угодил мореплаватель Семен Челюскин, родившийся в 1700 году. Гонимым почему-то стал даже Емельян Пугачев…
В Одессе пассажиров железнодорожного вокзала встретили не песней Л.Утесова «У Черного моря», а песней «Моя Кра;на». После возмущения одесситов администрация вернула прежний репертуар.
В список неугодных попала и первая женщина-космонавт Валентина Терешкова. Александр Зубченко, чиновник из запорожской обладминистрации так прокомментировал данное решение: «Терешкова в России член Совета Федерации. Они там единогласно проголосовали за присоединение России Крыма».
Всего на Украине планируется переименовать около 900 населенных пунктов. «Некоторые решили поиграть  в демократию и вынесли вопрос на обсуждение общественности. В итоге не обошлось без накладок. В Днепропетровске более 50 % горожан высказалось против переименования города. Но избежать его по закону нельзя, и депутатам придется самим выбирать между Укрополем, Сичеславом и Днепром».  К каким только казусам не приводит война с прошлым?!
Историк Феликс Разумовский так напугал латвийские власти, что был немедленно выдворен из страны  Более того решением министра внутренних дел ему на «неопределенный срок» запрещено въезжать в Латвию. О причинах этого решения историк не знает: «Могу только догадываться об этом. В бумаге на латышском языке причины прописаны не были. По датам данное решение было принято в октябре, но меня никто не поставил в известность. У нашей телевизионной группы сорвалась командировка. Сопоставляя даты, могу предположить, что это связано с моим пребыванием в Риге в сентябре этого года, где я выступал перед русскоязычной аудиторией, давал интервью… Очевидно, это посещение вызвало несогласие местных властей с моей позицией. Раз несогласие перешло в какие-то административные действия, следовательно, это власти, вероятно, очень „либеральные“ и „демократически“ подкованные…»
Чем Феликс Разумовский собирался заняться в Прибалтике? Он хотел посетить знаменитый Рундальский замок:  «Время от времени мы в Рундальском дворце снимаем сюжеты. Это один из лучших памятников XVIII века, к его созданию причастны русские строители. Это памятник русской культуры в значительной степени. Там очень профессиональные достойные люди работают. В нашей программе „Кто мы?“, когда заходит речь в екатерининском времени, мы иногда снимаем сюжеты в этом дворце. Вообще программа „Кто мы?“ посвящена истории России. Я не политический деятель. Я историк, культуролог. Сегодня, правда, история — это тоже политика, к сожалению. Разные политические силы пытаются взять историю в качестве союзника».
Латвийские власти в духе лучших демократических традиций решили не ломать голову над контраргументацией. Есть право не «пущать», им и воспользовались.  Демократия… Феликс Разумовский пояснил: «Я общался с офицером пограничной службы. Он ничего не знал, был даже смущён — я же не произвожу впечатление террориста или какого-то политического радикала, у меня вполне мирная внешность. Он не мог понять, почему ему надо меня выпроваживать. Делал всё вежливо и немного смущённо. В тех бумагах, которыми он располагал, об этом ничего не было сказано. Там было сказано, что я „угрожаю безопасности Латвийской республики“. Могу расценить это как лёгкий приступ шизофрении. Если историк может угрожать чьей-то безопасности… мне жаль этих людей. Они загоняют себя в интеллектуальное гетто. Чтобы утвердить свой взгляд на вещи, нужна дискуссия. А вот это „человек имеет другое мнение — давайте-ка выкинем“ при современных СМИ — наивно и очень провинциально». Провинциально, но безопасно. И голова не болит… И думать не надо.
Телеведущий посетовал: «Подобное событие со мной происходит за двадцать пять лет впервые. Я снимал во многих странах. Мы делали циклы о русско-еврейских отношениях, о русско-польских, русско-грузинских отношениях. Это целое направление. Первый раз я встретился с такого рода реакцией властей. Мне это очень лестно. Несколько лет назад была сделана программа о судьбе прибалтийских народов. О судьбе — как она была связана с Россией, как Москва поучаствовала в истории Прибалтики. Это был цикл, который назывался „История, распятая в пространстве“. Кстати, накануне моей поездки вышла литературная версия этого цикла. Мне совершенно не стыдно за Россию. Нравится это или не нравится прибалтийским властителям, в своё время Россия вытащила эти народы из-под катка немецкой колонизации. Это был так называемый Остзейский край — там действовали такие законы, которые не давали местным народом никакого исторического шанса. То, что сегодня на карте существуют Эстонская Республика и Латвийская Республика — это заслуга нашего отечества. Остзейское право было демонтировано Российской империей. Местная элита была в основном обучена в Московском Университете. Мы рассказывали об этой истории».
Однако это разве первый случай прибалтийской демократии? Рига запретила въезд историкам Александру Дюкову и Владимиру Симиндею. Они собирались привезти в государство выставку «Угнанное детство», посвященную судьбам русских детей, которых в годы войны угнали в Прибалтику в рабство. Такая выставка противоречила выводу латвийских властей о лагере смерти, где работали многие латвийские граждане.
Война с историей идет и в Белоруссии.
Анатолий Шлыков в статье «Белая Русь: неизвестная война» ведет речь о неразрывной связи русского и белорусского народов.  Это знаменательное событие произошло двести двадцать лет тому назад, в 1795 году.  Белорусские идеологи и историки не хотят вспоминать эту дату. Переписали они историю белорусского народа и сейчас усиленно работают над созданием белорусской нации без русских. «Мы должны знать, что белорусы и россияне вышли из одной колыбели — Киевской Руси. Корни у нас одни, и Православная вера у нас одна. Мы — русские! Но в XIII веке постигла нас беда. Не смогли мы противостоять нашествию татаро-монголов. Киевская Русь была разрушена и залита кровью». В подтверждение своей мысли Анатолий Шлыков приводит сведения из книги «Воспоминание о древнем православии Западной Руси. Москва. Синодальная типография на Никольской улице, 1867.
- Литва сделалась господствую¬щим племенем не в силу своей племенной численности, а благодаря нашествию татар. До этого князья литовские и носа не смели показать из-за Немана и Вилии, сидели тихонько в дебрях своих лесов: кто в Кернове, кто в Креве, кто в Троках, кто в глуши Жмуди. Но лишь только тата¬ры, под предводительством Гаюка, разорили Мозырь, Туров, Пинск, Клецк, Слуцк и Новогрудок, — и это сделалось изве¬стным князьям литовским, — Эрдвилл со своею дружиною оставляет Кернов, переходит Неман и является на пепе¬лище Новогрудка. На развалинах Новогрудка, в 1237 году, Эрдвилл воздвигает свой замок. Укрепясь в Новогрудке, Эрдвилл движется к Клецку, но и здесь находит одни раз¬валины. И с КлецкомЭрдвилл сделал то же, что и с Новогрудком. Между тем князь жмудский Скирмонд перехо¬дит реку Вилию, занимает города Заславль, Минск, Слуцк и Пинск. В Пинске Скирмонд основывает свой замок. Кня¬зья жмудские, сподвижники Скирмонда, начинают владеть Минском.
Так предки белорусов оказались не по своей воле в другом государстве. Избежать гонений за свою Веру от литовских князей-язычников православным христианам не удалось. В то время литовцы оставались еще язычниками. В 1347 году, во время правления литовского князя Ольгерда, по суду языческого жреца были преданы мученической смерти три православных христианина — Антоний, Иоанн и Евстафий. В 1374 году по ходатайству митрополита Московского Алексия перед Константинопольским патриархом Филофеем были причислены к лику святых Виленские мученики.
Положение не изменилось, когда в 1386 году сын Ольгерда литовский князь Ягайло крестился по католическому обряду и женился на польской принцессе. В результате этого династического брака Ягайло стал польским королем и взял на себя обязательство обратить в католическую веру все население Великого Княжества Литовского.
Для осуществления этих планов было задумано заставить православных христиан Западной Руси заключить унию с папой Римским и тем самым признать его своим главой. Для православных христиан это была трагедия. На это они пойти не могли.
В ответ на нежелание принять чужую веру в 1436 году на территории Великого княжества Литовского вводится инквизиция. Противников католицизма преследуют и подвергают казни. Запрещается использование русского языка. Православным христианам для совершения обрядов крещения, венчания и погребения необходимо было брать разрешение у ксендзов, при этом хоронить по православному обряду разрешалось только ночью. Везти тела усопших православных христиан на кладбище можно было через те городские ворота, которые предназначались для вывоза нечистот.
И зная все это, белорусские историки пытаются переписать историю. «На наших глазах, нисколько не смущаясь, белорусские историки пытаются ввести в сознание каждого белоруса литовскую составляющую взамен белорусской. И все это делается под лозунгом возрождения белорусской идеи. Но перестарались наши ученые, и результат не заставил себя долго ждать. Белорусский народ обвинили в воровстве. Недавно литовские ученые заявили, что соседи (то есть мы) одержимы так называемым белорусским литвинизмом и претендуем на их историю.
Нам, белорусам, стыдно за своих историков, которым так захотелось приобщиться к западной цивилизации, что стали они придумывать для белорусского народа национальных героев, которые никогда не были белорусами. И мы задаем вопрос: «Зачем нам это было надо?» Мы, белорусы, самодостаточная нация, и в 2013 году вместе с россиянами отпраздновали 1025-летие Крещения Руси».
Разве белорусские историки не знают, что для предков белорусов в Великом княжестве Литовском была введена инквизиция? Может быть, им надо напомнить, для чего она обычно вводится? Разве они не знают, что в Витебске по приказу литовского князя Свидригайло, сына Ольгерда, после четырех месяцев пыток был сожжен митрополит Герасим? Много можно задать вопросов подобным историкам. Все они прекрасно знают, но так хочется прикоснуться к Европе. И пусть она была немного, а может много, варварской и дикой. Но сейчас-то… Сейчас быть европейцем престижно. Факты можно забыть, деяние истолковать по-другому.
Вы скажете: «Князь Литовский Свидригайло пойма митрополита Герасима, и окова твердо железы, и спровади в Видбеск, и держав на крепости 4 месяци, сожже огнем» (Витеб¬ская старина. Т. 1. Сапунов А. П. Витебск, 1883.— С. 34).
Вы приведете слова папы римского, который себя не сдерживал: «Да про¬клят будет тот, кто удержит меч свой от крови» (Исторический очерк церковной унии. Протоиерей Кон¬стантин Зноско. Минск, 2004, с.233).
Вы возмутитесь, каким образом приобщала Европа белорусов к своим «ценностям»: «Примеру своих духовных отцов во всем следовали управляющие из католиков. Они делали заезды на православные монасты-ри и церкви, производили здесь буйство, выгоняли монахов и монахинь, раздев последних донага, и, очистив таким образом монастырь или церковь, передавали их униатам. Подобные заезды сделаны были минской шляхтой на Мин¬ский Петропавловский монастырь и витебской шляхтой на Марков монастырь. Шляхтичи разбойническим обра¬зом нападали на православных священников, истязали и да¬же убивали их. Православным священникам отрубали паль¬цы, привязывали их нагими к четырем кольям, привеши¬вали за руки и за ноги к шестам, заставляли есть сено, бегать на аркане за лошадьми. В Орше с оружием напали на Кутеинский женский монастырь и подожгли его. В Слуцке сожжены три православные церкви: Воскресен¬ская, Замковая и Варваринская» (Белоруссия и Литва.Мн., БГУ, 2004).
Вы напомните, как в 1623 году в Варшаве состоялся сейм, на котором выступил известный просветитель Лаврентий Древинский, потребовавший прекратить преследования православных христиан и сообщил собравшимся на сейме, что граждане полоцкие и витебские не могут иметь в городе ни церкви, ни даже дома для богослужения, и поэтому вынуждены по воскресным и праздничным дням уходить в лес и там проводить божественные службы: «Наконец, вот дело высшей степени ужасное, невероятно варварское и свирепое: в прошедшем году, в том же самом белорусском городе Полоцке, вышеупомянутый полоцкий епископ — отступник ИосафатКунцевич дал повеление выкопать из земли тела православных, недавно погребён¬ных в церковной ограде, и выбросить из могил христиан¬ские останки на съедение псам» (Белоруссия и Литва.Мн., Изд. центр БГУ, 2004, с.201)..
Вы обратитесь к кровавым событиям. 12 ноября 1623 года горожане ударили в набат, началось восстание. Кунцевич был убит, и его тело было брошено в Двину. Папа римский Урбан VIII призвал короля Сигизмунда покарать непокорных. Расправа над жителями Витебска была скорой и жестокой.
Руководил процессом литовский канцлер Лев Сапега. Более ста человек были приговорены к смертной казни, среди них были два витебских бургомистра и один полоцкий. Вот так папа римский, польский король и литовский канцлер вершили суд над православными христианами Белой Руси.
Вас просто проигнорируют. Боже мой, какие мелочи! Автору остается только спросить: «И не тот ли Лев Сапега, именем которого белорусские «свядомые» назвали свой фонд, руководил судебным процессом? Если тот, то должны они знать, что на нем кровь православных христиан. Должны были это знать и белорусские идеологи, когда устанавливали в Полоцке памятник палачу белорусского народа Льву Сапеге, когда называли его именем одну из улиц в Минске».
Православные христиане в Великом княжестве Литовском вынуждены совершать богослужения в шалашах. Православные священники бегают на аркане за лошадьми, а потом их заставляют есть сено… Латинская и Униатская партии призывают «рубить схизматиков». В 1696 году вводится полный запрет на русский язык.
Выход из создавшейся ситуации был один — это вооруженная борьба. Жители Могилёва предупреждали гонителей Православной веры: «Убьем вас и утопим в этой луже, хотя бы и нам, как было в Витебске, отрубили головы» (Белоруссия и Литва.Мн.: изд. Центр БГУ, 2004). Вот так решительно были настроены предки белорусов, и сейчас мы склоняем головы пред их подвигом. До освобождения белорусов от литовско-польского ига оставался 171 год.
- Но сейчас ученые Института истории Национальной академии наук Беларуси утверждают, что для белорусов это было время наибольшего расцвета. Для чего они это делают? Так белорусские историки пытаются загнать нас в их мифическую «Европу».
Да, «выучили» белорусы на свою голову ученых, а они теперь своему народу «евромайдан» пытаются устроить. И получается это у них без горящих покрышек и «коктейлей Молотова». Надо признать, что у академической науки огромный потенциал. Только, к сожалению, используют его белорусские ученые не во благо своего народа, а во вред ему. Нам остается горько пошутить: вот у кого должны были поучиться бандеровцам, прежде чем идти на штурм Киева.
Но разве таких историков мало на российских и не только российских просторах? И выход только один: вести борьбу за свое историческое прошлое.