«32»
Через сутки Лёнька уже входил в квартиру к бабушке. Баба Тоня была в постели.
В комнате было душно и пахло лекарствами.
-Уже месяц не встает, – пояснила мама,- а теперь, и есть почти перестала, только
бульону немного сегодня попила.
Лёнька подошел к постели. Бабушка не спала. Она узнала его, но, видимо, тяжело было ей, потому что даже не улыбнулась, а только тихонько сказала:
- Вот, и Лёньша приехал .
Потом она попросила, чтобы мать Лёньке подала сверток, что она приготовила.
- Ты разверни, - сказала баба Тоня,- здесь Казанская иконка Божьей матери, Лёня. Это я тебе оставляю. Хоть ты неверущий, но икону храни. Нигде не оставляй. А она тебя хранить будет. Много я за тебя молилась и всегда она помогала, заступница наша.
Говорила она медленно и с перерывами.
- Я ить думала – забыл про меня Бог-от. Вся моя ровня уж тамо… А я все живу и живу… А вы обо мне не печальтесь. О живых думайте…, - бабушка снова замолчала.
- Мама, вам трудно говорить, не торопитесь,- сказала Лёнькина мать,- Лёня надолго
приехал!
- А ничто, я уже все сказала. А квартеру, как я говорила, на Лёньшу запишите.- Она закрыла глаза, чтобы передохнуть.
Королев развернул сверток. Икона была небольшая, величиной с ладонь. Он внимательно посмотрел на нее и положил на стол. Присел рядом с кроватью на табурет. Взял в руки бабушкину худенькую ладонь. Баба Тоня снова открыла глаза:
- Боялась я - не успешь приехать… Из всех внуков больше всех с тобой водилась, с младшеньким…
Ей, наверное, показалось, что внук не все понял, что она хотела сказать про икону. Поэтому повторила:
- Береги, Лёньша, иконку-ту. Она ить у меня с венчания нашего с дедом твоим, Николаем. Ей я его благословляла в четырнадцатом годе, когда его призвали… Целёхонёк пришел с той войны-то… А ей же благословляла и в сорок первом, когда опеть немец напал… И тоже живой остался, только ранило его бонбой… Потом уже и домой вернулся… Хранит она, матерь Божья…
Много сил отняли эти воспоминания у бабы Тони, и она уснула.
Лёнька перекусил на кухне, что мать подала. Потом она сказала ему:
- Ты поезжай домой, отдохни с дороги. А завтра снова приедешь.
Домой, конечно, он не поехал. Позвонил Наталье – она уже пришла из института. Поехал к ней. Она встретила его радостная и счастливая, но когда Лёнька рассказал, по какому печальному поводу он приехал, загрустила.
-Лёнь, а ты мне ничего не рассказывал о своей бабушке. Расскажи.
Королев рассказал, как спасительница-баба Тоня вытащила его трехлетнего из реки. Как возилась с ним, когда он заболевал. Как она, малограмотная, едва умеющая читать и писать, проверяла его домашние уроки, потому что мама всегда была на работе, а отец мотался по командировкам.
Наташа расчувствовалась и даже всплакнула. А у Лёньки слез не было, хотя ему было очень грустно, даже тоскливо. Но заплакать он не мог. Стал вспоминать, когда же он последний раз плакал. Получалось, что давно – лет в тринадцать или в четырнадцать. «Наверное, уже разучился,- подумал Королев.
Бабушка Тоня умерла через неделю. Дождавшись девятого дня и помянув ее вместе со всеми родственниками, приехавшими из разных городов, Королев уехал обратно. Иконку он взял с собой, считая отныне своим талисманом - положив ее в сумку вместе с документами и Наташиной фотографией. Очень дорога была для него память бабы Тони, и слишком любил он ее, чтобы не выполнить последнего ее наказа.